Шипы для железной девы (гет)

Часть 2. Дева

Ход был узкий, длинный и плавно понижался. Пока он бежал по нему трусцой, старясь не задевать локтями стены, он думал только об одном:

«Ну куда её понесло?!»

Ну вот куда?! Без палочки, одну, среди ночи, в незнакомый подземный ход, который ни на одной карте не обозначен. Куда девается вся её разумность и рассудительность, когда она решает совершить какой-нибудь очередной отчаянный поступок? И ведь так было с самого первого курса. Как в ней это уживалось? Он не понимал. Ты уж либо всё тщательно просчитываешь, либо кидаешься вперёд, очертя голову. Она умудрялась делать и то и другое со свойственной ей изобретательностью. Неужели она думала, что от её строгого голоска развеиваются все злые чары и разбегаются в страхе все жуткие враги? Нет, давно уже подобные заблуждения не должны были ею владеть. Ещё с происшествия с троллем в туалете. Тогда с какой радости она продолжала рисковать? Ладно бы ещё она бросилась кого-то спасать в этот незнакомый проход. Так ведь нет же, наверняка обычное любопытство — обнаружила тайну и полезла выяснять, что к чему.

Он добрался до второй двери и приостановился, с удивлением разглядывая валяющиеся на полу ножки от стула. И в этот момент услышал её жуткий крик совсем недалеко: «Гарри! Пожалуйста! Спаси меня, Гарри!» На этот раз сомнений быть не могло, кричала именно она и кричала так, что сразу было понятно — это вопль отчаяния, вопль человека, которому помощь нужна сейчас, вот прямо сейчас, который погибает, и этот крик — его последняя надежда.

Его прямо всего передёрнуло от этого крика, и он бросился вперёд сломя голову. И попал ногой между прутьев валяющейся поперёк прохода большой решётки. На мгновение его мозг зафиксировал эту картину, как будто он завис, остановившись в своём падении, всем телом на металлические пруты. И за это мгновение он успел сообразить, что надо выпустить из рук палочку и выставить вперёд ладони. Он буквально ухватился за один из поперечных прутьев, словно за турник, остановив своё тело буквально в нескольких сантиметрах от того, чтобы грохнуться об решётку со всего размаху и отшибить себе всё, что только возможно. Оставалось лишь поблагодарить судьбу за тренировки на метле, от чего его ладони приобрели нужную силу и цепкость. В противном случае, помогать бы пришлось ему самому. Зацепившаяся ступня запросто могла и сломаться, защемленная между прутом и полом.

Он хорошенько приложил того, кто бросил здесь, прямо поперёк дороги, эту ржавую хреновину, подобрал палочку, которая конечно же умудрилась сразу укатиться в сторону, и побежал дальше. Всё это время крики Гермионы «Гарри, Гарри» не оставляли его ни на секунду.

По счастью, тут бежать было всего пару секунд. Коридор закончился проломом в стене, и он выскочил через него, судорожно оглядываясь по сторонам. В большой продолговатой комнате, заполненной странными, полуразвалившимися приспособлениями, не было ничего примечательного. События разворачивались прямо на её пороге. Его подруга лежала на полу, лицом вниз и изо всех сил извивалась, вопя во всё горло, а вокруг неё сгрудилось несколько уродливых силуэтов, взглянув на которые, он не смог определить, что они собой представляют. Всё, что о них можно было сказать: они внушали подсознательный страх своим человекоподобием и, одновременно, ужасающей безобразностью. Эта отвратительность их вида словно бы с размаху хлестнула его по лицу в первый момент. Как будто… как будто они были какие-то… мёртвые…

Двое сзади тянули Гермиону за ноги, каждый за свою, в разные стороны, один держал её за волосы, ещё один ухватил за свитер на спине, сжав в кулак и растянув до того состояния, когда тот уже был готов порваться. Ещё один силуэт маячил прямо в дверях, готовясь присоединиться к остальным. И она уже была ранена. На ней была кровь, тянувшаяся в её сторону по полу свежей, ярко-алой смазанной полосой прямо из-под его ног.

У него в голове мигом понеслись все эти заклинания, которые они вместе изучали в Отряде, казалось, их названия наклеены на какой-то барабан, который быстро вращался сейчас перед его мысленным взором, и ему надо было успеть прочитать и выхватить из списка нужное слово. У него было стойкое ощущение, что на них не подействует что-то вроде ступефай или петрификус, просто потому, что на живых они не были похожи совсем. От них сильно пахло землёй, и у него промелькнула мысль, что они, может быть, какие-нибудь големы или что-то вроде того. Конфринго или экспульсо могло повредить самой Гермионе.

— Эверте статум! — отшвыривающее заклинание бросило одну из тварей, державших Гермиону за ногу, прямо в дверной проём, он врезался в лезущего оттуда, и они вдвоём улетели куда-то в темноту со страшным грохотом.

— Эверте статум! — второго, держащего ногу, отбросило недалеко, к ближайшей стене, он отлетел от неё, отскочил, попал в двух других, сбил их, как кегли, и все они едва не сшибли самого Гарри, который едва успел отпрыгнуть в сторону.

Обычно от такого удара человек долго не мог очухаться. Эти стали вставать сразу, в тот же момент, как только упали.

— Инкарцеро!

Он не хотел рисковать. Ну их, все эти опасные и малознакомые заклинания. Лучше проще и надёжней. Верёвки по очереди спутали всех троих монстров, и он бросился к Гермионе.

Она подняла на него лицо, и в первый момент он не увидел в ней свою подругу. Она продолжала твердить «Гарригарри», но она его не узнавала и находилась в полной прострации.

— Эй, это я! — воскликнул он. — Гермиона! Очнись! Я здесь!

Только через пару секунд в её глазах загорелось узнавание, её брови резко поползли вверх, как будто она меньше всего на свете ожидала его здесь увидеть, а затем она просто потянулась и мгновенно обняла его за шею мёртвой хваткой. Обеими руками.

— Ты пришёл, — вот и всё, что она сказала.

— Да, чёрт возьми, я пришёл, и нам надо поскорее убираться отсюда. Во что ещё ты умудрилась влипнуть?

Она не отвечала.

— Вставай. Ну же. Нам надо уходить. Не думаю, что мои верёвки удержат их надолго.

Он скосил глаза, наблюдая как ближайший из монстров медленно, неуклюже, но старательно рвёт спеленавшую его сеть, словно это была какая-то паутина.

— Я… не могу… идти… — прошептала она ему на ухо.

— О, хорошо! Я сейчас.

Он подхватил её пониже спины и закинул на плечо, и она немедленно закричала во весь голос.

«Чёрт, чёрт, чёрт!» Надо было как-то по-другому. Но он не знал как, он не знал, как теперь вообще правильно поступить, не знал, что ожидать от этих тварей, и он, кажется, только сейчас заметил, что она ранена серьёзно, учитывая сколько крови было на её ногах, юбке и вокруг того места, где она лежала.

— Сейчас, сейчас… — бормотал он, выглядывая за порог комнаты.

И обомлел. Их там был полный коридор! И они шли прямо на него. Ближайшие двое, те, которых он выкинул заклинанием, были уже совсем близко.

— Конфринго! — бросил он с отчаянием.

Заряд попал куда-то между ними, разбросав их к противоположным стенам, и сразу же отвратительно запахло палёными тряпками.

— Конфринго! — швырнул он в толпу.

Несколько повалилось на пол и заворочалось там, пытаясь подняться. Остальные задевали за них, падали, и тоже немедленно начинали подниматься.

«Их же ничего не берёт!» — подумал он с ужасом. По крайней мере, ничего, ему известное. Тут нужно было что-то массового поражения и, желательно, не от такого неумехи как он.

— Гарри… прекрати это… беги, — снова прошептала Гермиона, — расстояние… они потеряют тебя.

— Да! — кивнул он машинально.

Двое из тех, кого он связал, уже распутались и шли на него, загораживая ему выход к пролому. У них были абсолютно нечеловеческие лица, просто какие-то маски из дырявой, порвавшейся кожи, за которой проглядывало что-то серое, непохожее на плоть. И, вместе с тем, в них было слишком много человеческого — одежда, волосы, торчащие кости — и это больше всего ужасало. Он просто отошёл на два шага, а потом ринулся вокруг них, по дуге, наблюдательность ловца давно подсказала ему, что он имеет дело с неуклюжим противником. Он заскочил в пролом с ходу, прыжком, придерживая Гермиону одной рукой, а другой ухватившись за его край. Она снова вскрикнула. И с этого момента не переставала подвывать, сбиваясь на плач.

Он бежал по коридору с такой скоростью, какую только мог себе позволить в подобной ситуации, и постоянно прислушивался, не потеряла ли она сознание. Но она сквозь слёзы боли бормотала какие-то непонятные слова. Точнее, они были понятны, но представляли собой полную белиберду, вперемешку с незнакомыми ему именами или названиями. Он списал всё это на её теперешнее состояние. Ему было жутковато сейчас. Страшно за неё, и ещё он не был уверен, что всё дело только в обычном ранении. Он понятия не имел, что там с ней случилось, в этом подвале, и какие ужасы она пережила. Ранения тела можно вылечить, тем более что он не видел крови на её голове или торсе, только смазанные следы от неё, а вот что делать с проклятиями или тёмной магией?

Да ещё и твари. Чем они таким были?! Он в первый раз видел подобную дрянь. Мёртвые? Живые? Откуда они взялись в подвале Хогвартса? Он вспомнил, что этот подвал был доселе никому не известен, и внезапно у него возникло неприятное подозрение. Что если это всё слизеринцы? Точнее, двое из них — Паркинсон и Буллстроуд. Судя по поведению Малфоя, остальные ничего об этом не знали. Что если эта гадюка Панси задумала кошмарную месть? Узнала, что где-то в подвалах есть жуткое, гибельное место, и решила сунуть туда ненавистную ей Гермиону, зная, что та обязательно, со своим хроническим любопытством, клюнет на приманку потайной двери. Это было вполне в духе Слизерина. Тогда её могли вообще не отыскать, она бы стала считаться пропавшей, а если бы отыскали, решили бы, что она сама виновата — полезла, куда не надо. Он сжал зубы, решив ни в коем случае не забывать о такой вероятности, и попытаться впоследствии выведать у Гермионы все подробности на этот счёт. Если это окажется правдой, такое нельзя было оставлять безнаказанным…

— Стой! — Гермиона стукнула его кулачком по спине. — Остановись.

Он затормозил, вбежав на склад с поломанной мебелью.

— Закрой… дверь… на засов.

Но он уже догадался сам.

— Не думаю, что выдержит. Мы должны бежать дальше.

— Стой… тебе говорю! Они нас потеряли. Они не могут… так далеко…

— Тогда я отнесу тебя…

— Нет! Сперва надо… промыть… рану. Сними меня.

Он осторожно стащил её с плеча, на этот раз стараясь сделать это максимально осторожно, но она всё равно захныкала от боли.

— Ты можешь стоять? — он держал её за плечи, прижав к себе, и чувствовал, как у неё подгибаются ноги.

— Попробую… Поставь меня… к стене.

Он так и сделал, и она положила руку на стену и ткнулась в неё лбом, наклонившись и распрямив ноги.

— Давай, Гарри. Промой раны.

«Раны?! — ужаснулся он. — Их даже не одна?»

Он со страхом уставился на её юбку и ноги, полностью залитые кровью.

— Может лучше сразу… в больничное крыло?

— Нет. Ржавчина. И бежать… далеко. Давай.

Он наклонился, пытаясь понять, где же она ранена.

— Выше! — крикнула она.

Он начал медленно поднимать её юбку.

— Гарри! Быстрее! Да что с тобой?!

— Твоя юбка. Она вся в крови. Насквозь.

— Так сними её, о господи! Молния… справа…

«Молния?» — как-то слегка ошеломлённо подумал он. Но как же…

— Гарри! Ты заснул что ли?!

И действительно, да что это с ним?! Ей же больно, ей нужна помощь. Немедленно! Пора прекратить вести себя, как смущенный третьекурсник.

Он выдохнул и как будто нашёл в себе тот самый, нужный выключатель, который убрал всякое знание о разнице полов. Просто превратил её из девушки в раненного человека.

Пальцы дрожали от появившейся ненужной торопливости, он сначала пытался расстегнуть эту чёртову молнию, потом плюнул и просто разодрал её вместе с застёжками. Юбка пристала к ногам, и он едва стянул её, перепачкав все руки и манжеты кровью. На какой-то момент юбка стёрла кровавые потёки с её ног, но тут же новые струйки устремились по ним, и ему к горлу подступил неприятный комок, нельзя сказать, чтобы он уж совсем без эмоций переносил вид крови, тем более, когда её было так много.

Трусики на Гермионе едва просматривались, пропитавшись кровью настолько, что по виду почти слились с её кожей.

— Их можно не… — начал он, но она зарычала в ответ.

— Снимай!

Он взялся за них, понимая, что начинает чуть уплывать, в глазах заплясали багровые зайчики. Ему не удалось их стащить, и он просто оттянул их по бедру и разрезал диффиндо. Как только он освободил от них Гермиону, она тут же запустила себе ладонь между ног, прикрывая наготу.

— Агуаменти!

Она взвигнула и едва не подпрыгнула к потолку. Вода была ледяной. Но что он мог поделать? Он не умел это регулировать.

— Прости, — побормотал он, направляя струю на её ноги и ягодицы.

Он впервые постарался разглядеть её раны. Изначально он подумал, что её ранили эти твари. Но когда он увидел несколько последовательно расположенных круглых отверстий на её попке и верхней части бедёр, то приподнял брови от удивления.

— Где ты так умудрилась? — недоумённо спросил он.

— Потом, потом! Промывай тщательней, они глубокие.

— Больно?

— Нет, Гарри, мне щекотно! Ты совсем дурак?! Я еле-еле на ногах стою.

Он вдруг догадался, что тот самый жуткий вопль, который он услышал, когда расчищал проход, и был момент, когда в неё вонзились… что там это было? Тогда она закричала от боли. А потом… потом он побежал, и она… а как она…

— Слушай, а как ты меня увидела? Там же было темно, да и ход длинный. Я же был далеко.

— Увидела? Гарри, ты о чём? Я вообще ничего не видела. Просто пыталась выжить.

— Я имел в виду, что ты же звала меня.

— Звала? Никого я не звала. Просто вопила, как ненормальная… И сейчас завоплю, если ты не сделаешь всё быстрее.

— Гермиона, ты звала. Кричала: «Гарри, спаси, помоги». Я из-за этого и по коридору понёсся что есть силы. Едва ногу не сломал об решётку.

Она повернула к нему голову через плечо. На миг, видимо, даже забыла о неприятных ощущениях.

— Что, правда?

— Ну да. Пока я тебя не освободил от тех… не знаю, кто они… ты только это и кричала.

— А-ээ… я не знаю… не помню… Ты точно не врёшь?

— Ты считаешь, я буду тебе врать в такой момент? — он указал на её раненную задницу. Из промытых отверстий немедленно вновь начинала вытекать кровь, смешиваясь со струящейся водой и превращаясь в розовую смесь, которая ручейком текла прямо по направлению ступенек в полу.

— Ладно, потом разберёмся. Сделай вату, бинт и забинтуй всё как следует.

— Вату… бинт? — он посмотрел на неё растерянным взглядом.

— Трансфигурируй же! — воскликнула она с раздражением.

— Гермиона, прости, ты же знаешь, я в этом не особо.

— Я тебя силой буду заставлять заниматься! — завопила она. — Приковывать цепями буду к книжкам! Дай сюда палочку!

Он послушно протянул.

— Держи!

Когда он отдавал палочку, он заранее не верил, что у неё что-то выйдет. Она и правда едва держалась, он видел, как у неё подрагивают коленки. И вообще, ему вдруг сделалось её невероятно жалко. Ей сейчас должно было быть по-настоящему больно, даже одна такая дырка могла заставить буквально завывать, а у неё их было… пять, шесть, семь… он бросил считать, почувствовав стыд, что занимается такой ерундой в подобный момент. Хорошо ещё, что у неё такая маленькая попка…

«Эй!»

Он крутанул головой, приготовил свою мантию, потом решил, что она ещё пригодится, и стал стаскивать с себя свитер, не дожидаясь результатов её попыток. Ей было сейчас слишком плохо, да и палочка его отличалась изрядным упрямством. У неё не получится.

Она отодвинулась от стены и схватила его палочку с решимостью и даже с гневом. Нет, ну вот действительно, ну почему она постоянно должна что-то делать за них?! Ну сколько можно?! Вот подошёл момент, когда понадобилось, а он не может. А если бы она была без сознания? Ладно хоть как боец оказался не промах.

Она привычно сосредоточилась на чужой палочке. Привычно, потому что ей уже приходилось делать это раньше, она знала, что нужно особым образом подстроить чужой инструмент, как бы мысленно изогнуть его в нужных местах нужными изгибами, соответствующими её ощущению магии. Сейчас, когда боль пульсировала волнами по ногам и вообще всей задней части её тела, когда слабость застилала глаза, сосредоточиться было трудно, но магическое чувство сильно отличается от физического, тело для магии как бы не существует, достаточно на время забыть, что ты ранен, и нет никаких препятствий для колдовства.

Она выстроила нужные изгибы и надавила на палочку. С тем же успехом она могла бы пытаться изогнуть пальцами железную арматурину. Она попробовала ещё, подумала, что просто сделала что-то не так, но нет, она всё делала так, просто палочка Гарри… она была… совершенно негнущейся. Возможно, после долгих попыток удалось бы выдавить из неё парочку самых простых заклятий, но не больше. Гермиона широко раскрыла глаза. Как же он умудряется ей орудовать?! Какая же силища для этого нужна? Она, слегка похолодев, вспомнила, что его палочка была близнецом палочки Волдеморта. Вот уж уникальное сочетание! Она невольно обернулась, заворожённо наблюдая, как он зачем-то стягивает с себя свитер.

«Гарри, ну откуда в тебе столько силы? Ты же с виду такой… обычный, даже непутёвый, банальное заклинание сотворить не можешь, такой… обормот!»

Он снял свитер и взглянул на неё. Она молча протянула ему палочку и отрицательно помотала головой.

Он мигом расчикал свой свитер на части и соорудил что-то отдалённо напоминающее повязку. Кровь всё равно продолжала подтекать, даже из-под неё.

— Возьми ещё мой, — предложила она, но он отказался.

— Ты замёрзнешь. Я и так облил тебя холодной водой.

Он бережно укутал её в свою мантию, и она смогла наконец, с облегчением высвободить свою ладонь, зажатую между ног. Знал бы он, насколько тяжело ей далось это стояние перед ним с голым задом.

— Как-нибудь донесу теперь тебя до больничного крыла.

— Гарри, прости, но ни о каком больничном крыле и речи быть не может.

— Как?!

— Вот так. Там, после педагогической деятельности Амбридж и её дружины, сейчас полна палата. Старайся, не старайся, а кто-то всё равно узнает. Я не собираюсь потом целый месяц терпеть насмешки всей школы!

— Ты серьезно?! Гермиона, у тебя там не просто какие-то ранки, там дырки настоящие! Тебе надо лечиться. Срочно!

— Не ори! Я знаю, что мне надо лечиться. И знаю, чем меня будут лечить. Или ты мне не веришь?

— Э-мм, это же не одно и то же, знать и…

— Поверь мне, Гарри, в моём шкафчике стоит точно такая же бутылка точно такого же зелья, как то, которым меня будут обрабатывать. Экстракт бадьяна, а кровевосстанавливающее ты мне принесёшь из наших аптечных запасов для занятий в Отряде. Это всё, что мне надо. И несколько дней покоя.

— А как же ты сидеть-то будешь? В смысле, на уроках?

— Подушечку подложу, не задавай глупых вопросов! До завтра раны затянутся.

— Гермиона, давай всё-таки…

— Нет, Гарри! Я запрещаю тебе!

— Ладно, — он сокрушённо вздохнул.

Воистину, такой, как Гермиона, боль было терпеть легче, чем позор, это он знал прекрасно. Так что настаивать тут было бесполезно.

— А эти… там… случайно не ворвутся сюда? Не то, чтобы я сильно переживал за Слизерин, но всё-таки.

— Нет, не ворвутся. Расстояние слишком большое, они нас потеряли. Хотя я была бы не против, если бы кое-кого на Слизерине ночью ухватили бы за… одно место! Кое-кого с фамилией Паркинсон.

Гарри ухмыльнулся. Он прекрасно понимал, чего его подруга успела наслушаться за вчерашний вечер. И версию с причастностью слизеринских девиц со счетов еще не сбрасывал. Во всяком случае, до тех пор, пока не выслушает рассказ Гермионы о сегодняшнем приключении.

— Ну, поехали, — сказал он, вытаскивая плащ-невидимку.

— Только, Гарри… не на плечо! Пожалуйста!

— Конечно.

Он повернулся к ней спиной и присел на корточки.

— Хватай меня за шею. Поедешь верхом.

— Думаешь, длины плаща хватит?

— Брось, мы с тобой оба не великаны.

То, что недавно произошло в этом подвале, он понял уже некоторое время назад. Понял, и чуть отложил в сторону, потому что был занят более важными вещами. Сейчас, когда он тащил по тёмным закоулкам подземелья свою подругу, у него было время подумать. Точнее, думать тут было нечего, всё было уже решено. Он проиграл. Проиграл это нелепое пари своему крёстному. Из них двоих именно он оказался дураком, и сейчас сам себе удивлялся, как он мог всерьёз полагать, что лучше разбирается в подобных вещах, чем Сириус. Это было смехотворно! Ему надо было не раздражаться, не считать, что он понимает ситуацию лучше других, а прислушиваться к тому, что говорит единственный родной ему человек, наблюдая со стороны.

Теперь он проиграл, и ему надлежало выплатить свою ставку. Разумеется, кроме него самого никто и понятия не имел о его проигрыше, и Сириус в том числе. Но обманывать тут было не только непорядочно, но и бессмысленно. Он бы, в таком случае, обманывал только сам себя, т.е. упорствовал бы в собственной глупости. Ему не хотелось казаться идиотом в собственных глазах. Ох, Гермиона, Гермиона!

Она сейчас тихонько подвывала и попискивала, когда ему приходилось трясти её на лестницах или подсаживать на себя, когда она съезжала с его спины, и он просто поражался её терпению и выдержке, надеясь, что зелье приведёт её в порядок хотя бы в какой-то степени. Больше всего он боялся, что с неё начнёт капать кровь. Хотя они были под плащом, это кто-то мог бы заметить.

Да, ситуация была не слишком-то подходящей для его намерений, но кого это волновало? Платить нужно было немедленно, сразу, как только позволит возможность. А возможность у него была.

На миг он представил себе, как будет это делать, и разом покрылся холодным потом. Но потом перед ним во весь рост встал Сириус со своей неподражаемой усмешкой и слегка расхлябанным видом, и он подумал, что стыдно быть таким трусливым. В конце концов, всё ещё могло кончиться совсем не так. Его легко могли и послать куда подальше, и это стало бы настоящим облегчением. Тогда платить пришлось бы крёстному. Но и сам он даже в этом случае всё равно просто так не отделался бы.

Он усмехнулся. На самом деле, он не верил, что ошибается. Ошибки тут быть не могло, как только до него дошло, что она не помнит, как кричала его имя, он тут же понял, что проиграл. Сердце сразу ухнуло куда-то в пятки. Действительно, она никаким способом не могла его видеть или знать о его приближении. Это было исключено. Но она всё равно звала его, именно его, хотя её в любую секунду готовы были разорвать на части эти твари. А в подобный момент, на волосок от смерти, кричат только то, что думают. Даже не так, кричат то, что находится в самой сокровенной глубине души. Обычно это бывает «мама» или «мамочка». А не «Гарри, спаси». А если «Гарри, спаси», то тут всё ясно! Он дурак, он не заметил, он проглядел, ему и отвечать. Пускай даже она сама ещё не понимает. Хотя это вряд ли… Ну, ему это скоро предстоит выяснить.

Он не видел в этом каких-то рисков на будущее. Ну, потому что, если Сириус сказал, что это отличный выбор, значит так и есть. Да и кому бы ещё быть в этом уверенным, как не ему самому? Уж он-то лучше всех других знал, какой она человек.

«Я не помню родителей, но из всех, кого я знаю, она, наверное, самый лучший». Не считать же Дамблдора, он слишком сложен для такой примитивной оценки!

Но это как человек. Он же не на битву со Злом её звать собирался, туда её и приглашать не надо было, сама бежала вприпрыжку. А как девушка? Как девушка она ему не нравилась. Никогда. Ну, не то чтобы он считал её несимпатичной, просто в ней вообще не было ни грамма того, что ему нравилось в других. Таких, как Чоу. Во многих это было, то, что ему нравилось, даже в Джинни Уизли было, хоть она и сестра друга, а вот в Гермионе не было. Совсем.

Но это вообще была не помеха, и это он знал тоже. На самом деле, абсолютно по барабану, нравится девушка или нет, когда речь о чём-то серьёзном, а не о том, что у него было с Чоу. Нет, ну действительно, не мог же он всерьёз представить, что он и Чоу… О, такое даже не влезало в голову! А с Гермионой это получалось представить запросто, хотя она и была его другом. Просто надо щёлкнуть парой тумблеров, и нужные блоки включатся. Они, конечно, изрядно запылились, находятся в дальнем шкафу, но они работают. Несмотря на дружбу. Рон ему тоже был друг, но по отношению к нему щёлкать было нечем, потому что блоков таких не существовало в природе, включаться было нечему. А с Гермионой — да запросто! Она же симпатичная? Ну да. А больше ничего и не надо. Речь же о серьёзных вещах.

И Сириус, конечно, имел в виду именно их. Сейчас, когда он вспомнил слова крёстного, которые тот ему шепнул, стоя у гиппогрифа, ещё когда они учились на третьем курсе, ему пришло в голову, что он УЖЕ ТОГДА мог попытаться, если бы захотел! Раз Сириус выиграл, значит он был прав уже и тогда, хотя она сама ни сном, ни духом… Нет, пожалуй, он перебарщивает! Если бы он сделал это тогда, они бы уже сейчас… Да что бы они сейчас?! Она бы всё равно заставила его ждать! Он же не может с ней настоять ни на чём серьёзном. Сказала: «Тащи к себе», он тащит. Этак он и правда начнёт вести себя как всегда, то есть, как дурак.

Он снова попытался вспомнить крёстного, его слегка небрежные манеры, подкупающую прямоту, за которой всегда сквозила незаметная ирония, некоторую вальяжность… Он должен вести себя, как Сириус, тогда это пари пойдёт ему на пользу… Им всем на пользу!