Без препятствий (джен)

Ах, я знаю, что было бы, будь он как я,

Но я человек, у меня есть семья

БГ.

— Ага! То есть мне можно начать собирать вещи.

— Гарри, ну хватит, я же серьёзно! — и она тут же заревела, обняв его за талию и упираясь лбом в его грудь.

— А если серьёзно… — ответил он, подхватывая её на руки и усаживаясь на кровать, — то мне надо на работу. Мне некогда успокаивать великовозрастных девочек.

— Ка-каких де-девочек, я серь-серьёзно! Слы-ы-шишь?! — слова едва прорывались сквозь громкий рёв.

— Правда?! Прямо серьёзно-серьёзно! И что это мы тут такое лепечем!

— ГАРРИ! Хватит! Тебе нельзя связываться с такой, как я. Я не позволю, я не допущу, я… Ты не должен! Не должен связывать жизнь с такой…

— Не вздумай! Не вздумай произносить этого слова! Мы договорились, что ты его больше никогда не произнесёшь. Это плохое слово. Иначе придётся тебя наказать.

— Хорошо, но ты должен меня послушать. Должен выслушать… Это… правда важно.

Она размазала по лицу слёзы, попыталась втянуть в себя жидкость, текущую у неё из носу, но рыдания дёргали её, и вместе со вздохом вышел громкий полувсхлип-полуикота.

— Всё, всё, всё, — он принялся гладить её по голове, — тебе просто надо выскочить. Просто выскочи из этого. Ну?! Сделай выдру.

— Нет, — она судорожно закрутила головой.

— Давай, ну же, сделай её. Маленькую выдру. Выдрёнка. Давай. Как ты умеешь.

— Я не могу, не надо, Гарри… Это… важно… Мне нужно сказать тебе. Нужно… сказать…

— Скажешь, но сперва тебе надо вынырнуть на поверхность. Давай. Выныривай скорее.

Она попыталась, но в первый раз ничего не вышло, лицо не слушалось, искажаемое раздирающими изнутри эмоциями. Потом она резко выдохнула воздух и на короткие секунды привела мышцы в привычное, спокойное положение.

— Теперь давай, — он почувствовал, как его рот уже заранее начинает растягиваться в улыбке.

Она выдвинула вперёд голову, пригладив волосы назад, вытянула губы, приподняла брови, сделала носом несколько характерных движений, похожих на принюхивание, покрутила головой из стороны в сторону, словно внимательно присматриваясь к окружающему и, обнажив верхние резцы, издала несколько урчащих писков.

Он в очередной раз не смог удержаться от смеха, и тут же принялся её целовать.

— Вот! Теперь ты и правда моя маленькая выдра!

Она ухватилась руками за его шею и на несколько минут полностью затихла.

Как-то так получилось, что именно он в их паре опекал и время от времени выказывал то, что называется «родительскими чувствами». Да, разумеется, в этом не было ничего удивительного, учитывая её недавнюю потерю родителей, они оба были друг для друга в каком-то смысле и супругами, и родителями, и детьми. Но в течение многих лет именно она была опекающей двоих малолетних оболтусов — своих друзей, следящей за ними, поправлявшей их ошибки и вытаскивающей из неприятных ситуаций. Однако теперь всё поменялось, и он догадывался — почему. Гермиону всегда отличала исключительная целеустремлённость. Раньше у них была общая цель. Их всех объединяла необходимость в успешной учёбе (по крайнем мере, ей так виделось). И все её старания в отношении них двоих касались этой цели. Она не пыталась сделать их лучше, она пыталась помочь, в силу собственного разумения. Но сейчас такой цели не было, а значит, пропала необходимость в опеке. Она не видела, чем бы ему помогли её хлопоты вокруг него, потому что сама почти не нуждалась в бытовых удобствах. Действительно — трудно было найти менее приспособленной для домашнего хозяйства женщины! Она была аккуратна — но и только. Дом был для неё местом свиданий с ним, живи они в гостинице, ей было бы даже проще. Честное слово, если бы не отсутствие альтернативы, он не смог бы с ней жить! Не продержался бы долго, потому что ему самому был необходим какой-никакой, но семейный уют. Но, так как они оба давным-давно уже были фактически единым целым, она являлась его судьбой, его миром, его неотъемлемой частью, он вынужден был взять на себя роль опекающего, потому что другого выхода у него просто не было.

Она считала его полностью самостоятельной единицей (как он заметил, ровно с той поры, когда они скрывались и жили одни на природе), в отличие от Рона Уизли, так и оставшегося для неё вечным капризным ребёнком. Она не позволяла себе лезть в его работу, указывать, что ему носить или что есть. Пускай он не знал и половины того, что знала она, но это её превосходство касалось и почти всех прочих, так что не служило для неё предлогом для покровительственного тона, разве что в шутку. Он подозревал, что она оказалась бы в большой растерянности, начни он вдруг жаловаться ей или плакаться на жизнь. Все его слабости она должна была выискивать в нём сама, выискивать и с трудом извлекать на поверхность, тогда бы она поверила в них, потому что глубочайшее уважение, которое она к нему питала, базировалось именно на том её ощущении, что он похож на неё, что он такой же монолитный и прочный, даже ещё прочнее, чем она. Так что она просто не могла себе позволить быть для него «мамочкой», даже иногда, это рушило бы весь её привычный мир.

Но эта потребность жила в ней. И он втайне боялся, что со временем та начнёт проявляться всё сильнее и сильнее. Несмотря на все его старания оставить её маленькой девочкой, навсегда законсервировать в ней это ощущение. Да, она жила любопытством, жаждой познания и желанием раскрыть сложные тайны, но у неё было огромное сердце, а такое сердце просто обязано о ком-то заботиться, иначе весь мир становится ему не в радость.

И когда все эти размышления вновь, в очередной раз пробежали перед его мысленным взором, он вдруг понял, ЧТО должен ей подарить. Мысль была глупой, несуразной и даже отчасти циничной, учитывая тот пафос, который он сам же нагнал в своих рассуждениях о ней, но почему-то он был уверен, что поступит правильно, если подчинится этой мысли.

— Всё, Гарри, самая приятная часть кончилась, — она громко всхлипнула, отдышавшись. — Теперь, к сожалению, проза жизни.

— Приятная? Ты о чём это?

— Только не говори мне, что не испытываешь удовольствия, когда я превращаюсь в такое вот… — она не нашла точного определения.

— И тебе не стыдно?

— Ни капельки, — покачала она головой, несколько запоздало начиная протирать платком лицо. — Потому что я и правда должна поговорить с тобой серьёзно. Это касается твоего расследования. Или ты думаешь, я просто так сказала о том, что долго размышляла?

— Гермиона, ну какого чёрта ты забиваешь себе голову моей работой? У тебя своей навалом.

— Такого, что это касается лично меня.

— Только потому, что ты — моя жена?

— Нет, потому что я работаю в Отделе Тайн.

Он напрягся.

— Не понял.

— Сейчас выслушаешь объяснение и поймёшь. Поймёшь, насколько я была права, говоря, что тебе не стоит брать в жёны такую…

— Какую?!

— Хорошо, хорошо, молчу! — Она устало потёрла ладонью лоб. — Этот твой амулет…

— Что — амулет?

— Как ты думаешь, откуда он взялся?

— Вот теперь я уже не знаю. Сегодня проверил справочники — нет такой академии.

— Конечно, нет!

— Выходит, Го…, то есть, выходит, мне соврали?

— Если и соврали, то ненамеренно. Аркхемская академия действительно существовала. Но давно. Её не существует уже больше шестидесяти лет.

— Куда же она делась?

— Канула. В небытиё. Вместе с городом, в котором находилась. Стала мнимой реальностью.

— Не понимаю.

— Это не важно, — она отмахнулась, сдвинув брови, — не имеет отношения к делу. Главное, что тебе надо знать — её давно нет.

— Тогда откуда же взялась информация, что амулет оттуда?

Гермиона дотянулась до прикроватной тумбочки и взяла толстую книгу, достав из неё свёрнутый вдвое листок с изображением амулета, который он ей накануне вручил.

— Это враньё! — она развернула листочек перед его лицом. — Липа! Вот этот каталог.

Она бросила книгу ему на колени каким-то демонстративно пренебрежительным жестом. Он полистал её машинальными движениями, обнаружив внутри изображения самых различных магических артефактов с подробными описаниями.

— В каком смысле — враньё?

— Ты не понимаешь? Этот каталог — фальшивый! Его специально изготавливают и распространяют, чтобы создать легенду некоторым предметам.

— Кто изготавливает? — удивился он.

Она отвернулась и сказала таким тоном, словно её фраза катилась куда-то вниз.

— Наш отдел.

— Ваш?.. — он прервался, приоткрыв рот и приподняв брови. — Но зачем?!

Она снова повернула к нему лицо, и ему сейчас было больно на него смотреть.

— Ты говорил, что кое-что узнал у торговца. По поводу наших сотрудников. ТАК это и происходит. Они сбывают подобным торговцам разные вещи с необычными свойствами и создают для них такую легенду, чтобы изначальное происхождение невозможно было установить. Ну, как вот с этой академией, например.

— А на самом деле? Продают находки или собственность отдела, что ли?

— Нет же! — она всплеснула руками. — Они сами их делают! Это… целая программа. Программа… испытаний, — добавила она мрачно.

— Испытаний?! Ты хочешь сказать…

— Да! — согласилась она потухшим голосом, отведя от него глаза. — Они испытывают эффекты созданных предметов на людях. Так, чтобы никто не узнал.

Последние слова прозвучали совсем тихо, едва слышно.

— Вот значит как…

— Да, вот так. И я там работаю.

Она всхлипнула, и он понял, что сейчас снова будут слёзы. Он наклонил её к себе и ткнул в грудь, потом просто упал спиной на кровать и уложил её рядом с собой.

— Теперь понимаешь? Теперь понимаешь, что тебе не надо связывать со мной свою жизнь?! С такой, как я, — промолвила она сквозь слёзы.

— Тебе надо уходить оттуда, — прошептал он ей на ухо. — Просто взять и уйти.

Она закрутила головой, задевая его губы.

— Нет, Гарри, я не уйду. Я не могу.

— Я помогу тебе.

— Нет, я должна остаться.

— Должна?! Кому, почему ты должна?! Зачем тебе мириться со всем этим? Со всем, что там происходит?

— Потому что я хочу всё изменить! — сказала она с какой-то внутренней твёрдостью, пробивавшейся сквозь её слёзы, и привстала над ним, смотря прямо ему в глаза.

— Как? Как ты собираешься это сделать? Опомнись! У тебя не получится!

— Сейчас не получится. Но потом… Со временем. Со временем у меня будет больше власти, и тогда я смогу. Я знаю, как!

— Гермиона, это не сработает. Скорее, ты сама станешь такой же, как они.

— Они тоже так думают. Они думают, что я изменюсь. Они считают, что время проходит, и все меняются. А я не поменяюсь! Никогда! Они просто ещё не знают, кого к себе взяли!

— У-у, боюсь, боюсь, боюсь! Ты даже меня напугала, Гермиона, своим тоном.

— Можешь не верить. Но я сделаю это.

— Кто тебе сказал, что я не верю? Уж мне ли не знать, какая ты на самом деле. Я просто хочу, чтобы у тебя было поменьше проблем.

— Это у тебя проблемы из-за меня, Гарри. Тебе нужно избавиться от меня, от такой упёртой, ненормальной су…

— Нет!..

-…ки.

— Ты сказала это! Ты сказала это! Теперь пеняй на себя! — крикнул он грозным голосом, хватая её поперёк туловища.

— Ты не сделаешь этого!

— Ещё как сделаю!

— Ты не можешь! Ты не можешь! Нет, нет, нет! Я взрослая женщина! Отпусти меня немедленно, Гарри Поттер!

Дальнейшие её слова потонули в бешеном визге, когда он перевернул её на живот и с размаху хлопнул ладонью по заднице.

— Я!.. Не смей! Я тебе приказываю! Отпусти меня сейчас же! Я буду сопротивляться!

Он схватил её за затылок и ткнул лицом в подушку, заглушив её вопли, продолжая другой рукой шлёпать по ягодицам, хотя она изо всех сил пыталась изворачиваться.

Наконец, ей удалось вырваться из его рук и она, одним движением приняв сидячее положение, скрестила руки на груди и уставилась на него взглядом, полным оскорблённого достоинства с оттенком некоторой ошалелости.

— Ты чудовище! — заключила она после короткой паузы. — Я ни за что на свете не выйду за тебя замуж!

Он почесал в затылке.

— Не думаю, что у тебя есть выбор.

— Ты наглый и самоувернный тип!

— Это для твоей же пользы. Не надо говорить плохих слов про себя.

— Не волнуйся, в следующий раз я скажу их про тебя! И только попробуй ещё сделать со мной такое! Я тебе устрою.

Он промолчал и просто смотрел на неё, пока её поза не смягчилась, выгнутая вперёд спина не расслабилась, а строгое выражение на лице не сменилось задумчивостью с оттенком уныния.

— Мы сами себя обманываем, Гарри, — вздохнула она, сутулясь и упираясь лбом в собственный кулачок.

— О чём ты?

— Нам кажется, что война окончилась, но мы всё ещё воюем. Мы оба. В то время как все вокруг просто живут, мы — как всегда — плечом к плечу, стоим на поле боя, и отбиваемся, поддерживая друг друга. Мы — боевые товарищи, Гарри, а не семейная пара. Какой смысл во всём этом фарсе?

— Ты так говоришь по одной-единственной причине, — он придвинулся к ней и быстро запустил ладони под её рубашку, — просто соскучилась.

— Нет, Гарри! Остановись.

— Да, да, да. Сейчас у тебя изменится настроение.

— Гарри, я сказала: нет!

Он повалил её на спину и схватился за её штанишки. Но она крепко вцепилась в резинку пальцами.

— Стоп, Гарри, нельзя! Нельзя! Цикл!

— Уфф! — разочарованно выпустил он воздух и с размаху хлопнул ладонью по матрасу. — Забыл!

— А я думала, ты сегодня ночью впрок так старался.

— Впрок?! — хохотнул он. — Ну ты и скажешь тоже! Впрок! Ха-ха-ха! — он покатился по кровати.

Глядя на него, она тоже рассмеялась.

— По-моему, Гермиона, мы самая нормальная пара! Не хуже других.

— Не знаю, главное, что свадьбы нам так и так, к сожалению, не избежать, сколько бы мы ни ныли на этот счёт. Она так же неумолима, как работа.

Вспомнив об их предыдущем разговоре, она снова скисла.

— Хочешь, я немного добавлю тебе оптимизма, относительно твоей работы, — заметил он.

— Ты?! Уж ни ты ли меня только что уговаривал уволиться?

— С паршивой овцы — хоть шерсти клок.

— Ну давай, говори, что у тебя там за клок?

— Ты можешь помочь одному человеку?

— Смотря в чём. Смотря кому. Но, если ты просишь, я постараюсь.

— Помнишь такого — Забини? Мы вместе учились.

— Со Слизерина? Конечно. Довольно неприятный, заносчивый тип, но, по крайней мере, не опускался до мерзостей, как Малфой. Где ты с ним столкнулся?

— Да вот, по работе. Он сейчас болен.

— Болен? Чем?

— Не могу сказать точно, но симптомы такие, как будто у него исчезает магия.

Она села. Сдвинула брови, задумчиво провела указательным пальцем по подбородку.

— Его давно не было видно. Хочешь сказать, с того самого времени?

— Да. Уже около двух лет.

— Но это очень долго, Гарри! За это время он мог совсем её потерять. Разве его не лечат?

— В том-то и дело. Его мать перепробовала уже все возможные способы.

— Постой, — она нахмурилась. — Его мать? Это та самая, которая… ну… про которую ходили разные дикие слухи? «Чёрная вдова»?

— Именно она. Но слухи, скорее всего, сильно преувеличены. Впрочем, как всегда.

— Где ты умудрился с ними познакомиться? Ты же, вроде бы, не жалуешь всю эту компанию?

— Гермиона, ну какая разница? Встретился и встретился… Ладно! Я их подозревал. Точнее, её. Точнее, сначала её, а потом и его тоже.

— И у тебя взыграло чувство вины.

— Миона!

— Я вот тебе как мионкну щас! — она огрела его подушкой по голове.

— Ну, в конце концов, не всё ли равно, что там у меня взыграло? Факт остаётся фактом — им никто не может помочь. То ли это наследственное, то ли вообще какое-то проклятие. Она уже всех обошла.

— А ты, от душевных щедрот, пообещал помочь.

— Я обещал всего лишь спросить! Только спросить! И всё. Если ты не можешь ничего сделать, значит не можешь, вопрос закрыт.

— Ты разве не понимаешь, что сперва нужно осмотреть больного, чтобы поставить диагноз? Как я тебе отвечу, могу или нет, если понятия не имею, чем он болен.

— Ну, судя по всему, если ни колдомедики, ни специалисты по проклятиям не смогли ничего сделать, все простые причины можно смело отбросить.

— Какой ты быстрый! Фактор может быть очень простым, всем известным, но очень сильным. Таким, что его не перебороть. А может, наоборот, скрытым, но слабым. Или сразу — то и другое. Без осмотра гадать толку нет. Кое-что, я конечно, могу предположить, но…

— Хорошо, так осмотри его. Назначь время.

— У меня куча работы, между прочим. И у тебя. Не забыл о том, что я тебе рассказала об артефакте? Придётся теперь побегать.

— Не забыл, — опустил он голову с досадой. — Побегаю.

— Ладно, не делай такое лицо. Я посмотрю, что можно придумать. В конце концов, ты прав — с паршивой овцы… — она усмехнулась правой стороной губ.

Он действительно не забыл — такое забудешь! Он и раньше относился к месту работу жены с определённой предвзятостью, но в этот раз их сомнительная деятельность прямо пересекалась с его работой. Да что там — откровенно ей противоречила. И он ничего не мог с этим сделать — абсолютно ничего! Даже если бы набрался максимального безрассудства и решился бы бросить им обвинение, ему пришлось бы обвинить и её. Если он хотел арестовать их, вынужден был бы арестовать и её тоже. Какой у него был выход? Подать в отставку? Вызвать их на дуэль? Украсть собственную жену и увезти её за границу с глаз долой?

Он едва не рассмеялся гомерическим смехом. Одной рукой они вышвыривали в свет всякую пакость, чтобы посмотреть, как её будут использовать ничего не подозревающие ротозеи, а другой рукой — в его лице — искали и изымали её из обращения. И кто он после всего этого? Они делали из Аврората сборище клоунов, и из него самого, в том числе.

«Аркхемская академия! Тайный артефакт! Да пошли бы они троллю в зубы!»

Он шёл по Лютному и ругался про себя. Никак не мог остановиться. Как тут настроишься на работу, когда получается, что тебе её подбрасывают те, с кем ты, по всем статьям, должен находиться в одной лодке? И ещё Гермиона не на шутку расстроилась. Зачем он только взялся за это проклятое расследование?! Будь на его месте любой другой аврор, не имевший удовольствия жениться на невыразимце, все бы так и оставались в неведении. Что толку узнать о творящемся беззаконии, если не можешь положить ему конец?! И даже рассказать никому нельзя. Утешало только, что хотя бы последствия он может свести к минимуму. Но постоянное ощущение, что ты подбираешь дерьмо за другими лишало даже минимального удовлетворения от возможного положительного результата.

Он забарабанил в дверь «Горбин и Бэркс». Был уже вечер, вопросы вполне могли подождать до завтра, но ему не хотелось сейчас оставаться дома. Учитывая состоявшийся разговор. Да ещё и гермионин цикл так не вовремя! Домой можно было не торопиться.

— Что-то вы сегодня рано закрылись, мистер Горбин.

Хозяин лавки с неохотой приоткрыл дверь, пропуская его внутрь.

— Знаете, мистер Поттер, торговля в последнее время как-то не идёт. Все эти кражи…

— Правда? А я думал, что торговцы в Лютном больше опасаются авроров, чем грабителей.

— Это преувеличение, уверяю вас!

Он прошёл к стойке и тяжело опёрся на неё, наклонившись поближе к хозяину.

— Мистер Горбин, помните, я вам говорил, что у меня вызывает подозрение история с вашим сейфом?

— Я думал, мы прояснили этот вопрос. Я вам всё рассказал, мистер Поттер, всё как есть. Это был вор, он зашёл, попросил меня…

— Бросьте! Бросьте этот спектакль, Горбин! Я прекрасно знаю, что именно вы продали этот амулет преступнику.

— Клянусь вам, я видел его в первый раз в тот момент, когда…

— Ну, разумеется! В полутьме, с нескольких футов, разглядели так хорошо, что потом умудрялись «полночи» по вашему же выражению, держать в памяти и разыскивать его изображение в каталоге.

— У меня профессиональный взгляд на такие вещи. Я всю жизнь…

— Я же сказал, хватит ломать комедию! Я знаю, кто именно продал вам этот амулет. И из какого ведомства. Так что заканчивайте притворяться и говорите начистоту.

Хозяин лавки сделал рефлекторное движение рукой к шее, но вместо этого вытащил из верхнего кармана большой белый платок и протёр лоб. Он отвернулся в сторону, но нетрудно было заметить, как он побледнел.

— Вы… вы должны меня понять, мистер Поттер. У меня не было никакого желания вас обманывать. Но… Эти люди!

— Что такое? Неужели вы боитесь, Горбин?

— Послушайте, — тот резко обернулся, — я не хочу, чтобы в одно прекрасное утро у меня из горла посыпались пауки, которые бы меня задушили! Или что-нибудь в таком же роде. У меня не было желания сразу после вашего прошлого визита увидеть у себя на пороге, к примеру, вашу будущую жену, которая бы с милой улыбкой наложила бы на меня какое-нибудь неснимаемое проклятие.

— Послушайте, вы! — он дотянулся рукой и схватил Горбина за мантию, подтащив к себе. — Не смейте говорить о ней такие вещи! Ни одного больше слова! Ни одного слова, вам ясно?! Ясно вам, я спрашиваю?!

И тут же понял, как он нелепо сейчас выглядит. Она явно не нуждалась в его заступничестве. Он пытался вступаться за женщину, которую теперь вынуждены были опасаться даже такие вот опытные пройдохи. Это лично для него она была «маленькой выдрой», а для всех прочих стала невыразимцем, о которых было известно лишь, что им лучше ни при каких условиях не переходить дорогу. Ничего удивительного, что этот Горбин так переполошился.

Он отпустил руку и стал медленно разглаживать смятые им отвороты мантии хозяина лавки.

— Я знаете чего думаю, мистер Горбин. А вы не преувеличиваете? Неужели вы за свою жизнь не сталкивались с более опасными личностями, чем какие-то там сотрудники Отдела тайн? И это вы-то? В Лютном-то переулке.

— Всё очень просто, мистер Поттер. От них не знаешь, чего ждать. Я не боюсь тех, с кем я могу договориться. Вот, скажем, вы.

— Я?

— Да. В вашей власти арестовать меня и упечь в Азкабан. Лет на десять, или даже больше. Допустим, у вас нет прямых оснований, но вы их можете найти, если захотите.

— Я так не работаю.

— Хорошо, пускай не вы лично, пускай другие ваши коллеги не с такой безупречной репутацией. Факт в том, что у меня есть все основания вас бояться. Но я знаю, что вам нужно, я знаю, что вы хотите от меня получить. И я могу вам это дать.

— И что же я хочу?

— Вам нужно имя человека, которому я продал амулет. И если я вам признаюсь, вы от меня отстанете, это будет сделка. Я не обязан вам помогать, потому что у вас нет доказательств, что именно я его продал, однако, вы можете наделать мне неприятностей, и я готов вам помочь. В результате, все остаются довольны.

— Допустим.

— Ко мне приходили люди и с другой стороны. Вы знаете, о ком я говорю. Вам пришлось достаточно от них натерпеться. Страшные люди, неприятные люди. Которые вполне могли оставить меня не только без бизнеса, но и без головы. Но я всегда знал, что им нужно. Когда знаешь, что можешь договориться, страх пропадает. Так вот, мистер Поттер, те, кого я боюсь, не такие. С ними не договоришься, потому что никому не известно, что им в действительности нужно. Они всегда говорят одно, но думают другое. Поэтому я предпочитаю помалкивать, если они решают вдруг со мной поторговать.

— Ясно.

— А я ведь вам даже намекнул на то, как обстоят дела, когда вы уходили, так что вам трудно обвинить меня в нелояльности.

— Погодите, так этот разговор про подарок вы затеяли не случайно, чтобы свернуть на место работы моей жены?

— Разумеется, — Горбин растянул губы в довольной улыбке.

— Так, так, так… — догадки попёрли просто косяком, — а существует ли вообще этот обычай, о котором вы упомянули? С подарками на свадьбу? Или вы его тоже выдумали?

Горбин продолжал всё так же улыбаться, не произнося ни слова.

— Замечательно! Из-за вас я сломал всю голову, что же мне подарить Гермионе.

— Ну, я же всё ещё могу вам подсказать…

— Нет, спасибо! Я уже сам всё придумал.

В конце концов, на дворе сентябрь, скоро, в любом случае, её день рождения! Так или иначе, чего-то дарить.

— Что ж…

— Послушайте, Горбин, а с чего вы вообще решили продать амулет, вы же в прошлый раз так распинались по поводу его полезности?

— А когда он попал ко мне в руки, я ничего о его свойствах и не знал. Я, видите ли, мистер Поттер, предпочитаю не связываться ни с чем, что мне время от времени приносят коллеги вашей невесты. Предпочитаю сразу же продавать. Если бы я знал, может, и не продал бы.

— Постойте, а ваш сейф? Разве не вы сами в него залезли?

— Да с чего вы взяли?! На счёт вора я вам рассказал чистую правду. Я продал амулет сразу же, как только получил, ещё ничего о нём не зная, это произошло… девять дней назад. А через четыре дня после этого ко мне заявился этот парень в маггловской одежде, и дальше всё случилось именно так, как я и описывал, честное слово, ни на йоту не вру. Вы же понимаете, почему я потом столько копался в каталогах, настолько мне хотелось выяснить, что же именно я умудрился продать.

— Так значит, покупателя вы не знаете?

— Да почему же не знаю? Знаю. Я же не говорил, что тот малый, который меня ограбил, и покупатель — один и тот же человек. Вовсе нет!

— Тогда кто же этот загадочный покупатель?

— Нет в нём ничего загадочного. Это мистер Малпеппер с Диагон аллеи. Вы ещё можете, наверное, сегодня застать его в аптеке, если поторопитесь.

— Малпеппер?! Это точно, Горбин? Если вы и на этот раз решите соврать, я вас точно упеку за решётку.

— Точно, мистер Поттер, клянусь печенью старого Карактака! Он зашёл ко мне в поисках чего-нибудь… экзотического, как он сам выразился. Я и воспользовался случаем, чтобы поскорее избавиться от этого амулета.

— И за сколько продали?

— Сторговались за четырнадцать галлеонов. С половиной.

— Не продешевили?

— Теперь-то я понимаю, что да.

— Вы точно ничего не можете добавить? Никаких скрытых деталей не осталось?

— Ничегошеньки!

— А как же быть со слухами? Якобы Аврорат собирается шерстить весь Лютный переулок?

Горбин махнул рукой.

— Не обращайте внимания. Просто люди боятся, что вся эта история с кражами затеяна специально.

— Для чего же?

— Чтобы дискредитировать магглорождённых, конечно! Сами подумайте, как это выглядит. Вот и болтают, в основном, о политике.

— Надеюсь, мистер Горбин, вы понимаете, что это полная чушь?

— Я-то понимаю. Но людям ведь рот не заткнёшь.