Дальний путь (джен)

Разобрав свои вещи, то есть, просто покидав их рядом с кроватями, Толя и Хаурун занялись каждый своим делом: Хаурун возлёг поверх одеяла и, растянувшись и закинув руки за голову, сделал вид, что умирает от усталости и вот-вот уснёт; Толя сидел за столом и по старой памяти наблюдал за трепещущим огоньком свечи, но не испытывал почему-то давешней тоски. Люциус сидел за тем же столом напротив менестреля и, надев очки, перебирал какие-то бумаги, папку с которыми он с озабоченным видом вытащил из рюкзака. Через некоторое время пришли Магнус и Лия, у которой всё-таки отклеились усы. Взглянув на девушку, Толя определил, что разговора по душам ещё не было.

Люциус поставил стул на середину комнаты и сел на него верхом, явно готовясь сказать что-то важное. Хаурун открыл один глаз, посмотрел на министра и понял, что придётся принимать вертикальное положение. Дождавшись, пока все сядут, Люциус откашлялся и начал:

— Итак, господа, не секрет, что наше перемещение по стране происходит на наш страх и риск, так как мы наверняка встретимся с какой-нибудь опасностью; но вы наверняка не подозреваете того, что наше путешествие уязвимо в юридическом плане.

Хаурун кашлянул.

— Послушайте, ну не на заседании всё-таки… — проворчал он. — Я половины не понял!

— Очень жаль, ваше величество, — вежливо ответил министр, — я надеялся, что вы в состоянии будете понять всё.

Хаурун проглотил молча, видимо, очень хотел спать, а то бы ещё поспорил.

— Короче говоря, — продолжил Люциус, — нас могут остановить, задержать и выяснить наши личности. Предприятие по спасению наследницы престола будет сорвано. Мало того, разгорится скандал ещё больший, чем мы имели удовольствие наблюдать во дворце. Но я подготовил документ, который гарантирует нам беспрепятственный проезд по дорогам страны. — Он показал бумагу. — Запомните, господа, что с этой минуты мы — члены проверочной комиссии, посланные министерством путей сообщения. В наши обязанности входит ревизия постоялых дворов по всей стране. В документе я указал имена реальных ревизоров. Печать министерства настоящая. — Он усмехнулся. — Единственное, на чём нас могут поймать, это то, что на бумаге должна стоять подпись министра путей сообщения, а стоит моя. Впрочем, это мелочь, вряд ли провинциалы настолько сильны в канцелярских делах.

— Но нас пять человек, — заметил Хаурун. — А вы не должны были знать, что Лия поедет с нами.

Толя про себя отметил это «не должны были», сказанное с выражением, и взглянул на министра. Тот, однако, не смутился и сделал вид, что не понял интонации.

— Да, конечно, ваше величество, но я позаботился о принцессе Жанне, которая, как я надеюсь, присоединится к нам на обратном пути. Имён в документе пять, одно из них женское — Лукреция Сен-Аврор.

— Что же мы будем делать? — грустно спросила Лия, вообразив, что сейчас её заставят переодеваться обратно.

— Я соскребу ножом петельку в букве «я» и поставлю чёрточку сверху, — спокойно ответил министр. — Получится Лукреций Сен-Аврор. Тем более что платье вы с собой не взяли.

— Не взяла, — улыбнулась Лия, но тут же снова погрустнела, вероятно, вспомнив про предстоящий разговор с отцом. Магнус же только вздохнул:

— Господин фон дер Кальтехеллер, вы сначала пользуетесь служебным положением и сочиняете подложные документы, а потом сами же их ещё и подделываете!

Люциус ничего не сказал.

— Запомните, господа, свои вымышленные имена, — попросил он и, обращаясь по очереди к своим спутникам, назвал их. Толе выпало быть Винсентом Кейни, Хауруну — Марком Майзером, Магнусу — Бартоломеем Гаком, а себе Люциус взял имя Олаф Дрей.

— Прошу слова! — неожиданно сказал Хаурун.

— Пожалуйста, — ответил Люциус.

Король поудобнее уселся на кровати и оглядел собравшихся.

— Господа! — начал он. — А вам не кажется, что мы выглядим такой странной компанией, что у нас даже документов спрашивать не станут, а сразу отправят куда надо? Лия, ты сегодня была хуже самого разбойного из всех разбойников. (Девушка слегка порозовела.) Толя, ты в твоих шкурах и с ножом легко сойдёшь за варвара, хоть о них здесь мало что знают. (Толе этого объяснять было не надо, поэтому он и не моргнул.) Вы, Магнус, держитесь этаким странствующим учёным, но этого быть не может, потому что они все уже давно сидят по университетам, а вы тут подозрения вызываете. (Алхимик как будто хотел что-то сказать, но сдержался.) Вы, Люциус, только девушек смущаете, они после встречи с вами небось во сне вас ещё долго видят! Тоже подозрительно! (К огромному удивлению Толи, министр опустил голову, смущаясь. Или только делая вид.) Я, конечно, — продолжал Хаурун, — себя тоже не исключаю: озираюсь как дикарь. — В этом месте у него почему-то прервался голос. — Это всё ладно, это я так сказал, на заметку. Но вот почему, когда речь идёт, например, о привале, все смотрят на меня?

— А на кого же? — не понял Толя.

— Я что, за главного?! — воскликнул Хаурун. — Быть не может такого, потому что в настоящей группе ревизоров главным был бы…

— Старший! — догадалась Лия и посмотрела на отца. — А если мы обращаемся друг к другу не так, как ожидают, значит, мы не те, за кого себя выдаём.

— Верно, Лия, — продолжал Хаурун. — Ещё — ну вот сорвётся у Толи с языка какое-нибудь величество. Что мы будем делать? Мы же пропали!

Менестрель зажал себе рот руками.

— Вот что, — устало сказал король, которому уже надоело произносить речь. — Забудьте все титулы и звания, давайте просто по именам. И, если что, смотреть на Магнуса!

Алхимик сдержанно улыбнулся.

— Благодарю вас, ваше ве… Ой…

Засмеялись все, даже Люциус отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

— Господин Магнус! — воскликнул Хаурун, укоризненно посмотрев на алхимика.

— Не Магнус, — напомнил министр, заглянув в бумагу. — Бартоломей Гак!

Лии явно не хотелось уходить, но алхимик, поняв, что собрание окончено, встал с места. Когда дверь закрылась за ними обоими, Толя пересел на свою кровать, чтобы быть поближе к стене, но ничего не услышал. То ли отец и дочь говорили шёпотом, то ли Люциус слишком громко шуршал своими бумагами, но уха менестреля не коснулось ни звука. Хаурун совсем засыпал, но Толя видел, что он всё же притворяется. Поэтому, когда они со всеобщего согласия погасили свет, менестрель, лёжа в кровати, боролся со сном и как мог чутко прислушивался ко всему, что происходило в комнате. Вскоре дыхание министра выровнялось, но Хаурун по-прежнему не спал. Он немного приподнялся на постели, вглядываясь в темноту.

— Менестрель! Спишь?

— Нет, — таким же тихим шёпотом ответил ему Толя.

— Я всё думаю, откуда он знает, — зашептал король. — И как сумел всё предусмотреть.

— Лию не предусмотрел, — поправил Толя.

— Да, но…

Люциус пошевелился во сне и Хаурун притих. Потом снова заговорил:

— Да, но всё же это очень подозрительно. Ему кто-то рассказал, не иначе. Тебя я не подозреваю…

— В кои-то веки, — не сдержался менестрель. Король фыркнул, подразумевая что-то вроде «ну ещё бы».

— Если только Магнус. Больше некому!

— Спите, ваше величество, — ответил ему Толя, уже не борясь со сном. — Завтра дорога ещё труднее. Я Магнуса постараюсь расспросить.

— Интересно, как Лия… — пробормотал король, ложась. — Забудь про величество, я же просил!

— Наверняка жива, — вздохнул Толя, сворачиваясь калачиком. -Хорошо, я попробую.

Что ответил Хаурун и ответил ли, он не слышал.