Вместо Ночного дозора (джен)

Теплая встреча с Мейдж и ее дочерями порадовала Джона, уставшего от тяжелых разговоров с древовидцем, но проведенные ими опыты принесли мало хороших результатов. Попытки ломать кромку льда с помощью галей, обитых сталью, могли быть полезны лишь для прохода кораблей через области тонкого льда, но не для защиты от вихтов, ибо затем полыньи хотя бы частично смыкались. Вихты боялись или не могли перепрыгивать с льдины на льдину из-за своей неуклюжести, но, если льдины соединялись между собой ледяной перемычкой, они переходили дальше. Джон, разумеется, заставил Визериона сжечь, где возможно, авангард вихтов и растопить перемычки, но охватить весь Стылый берег и даже только ту его часть, которая находилась напротив Медвежьего острова, Визерион был не в силах. И всем трем драконам для этого потребовалась бы по меньшей мере неделя, а, может быть, и целая луна, если бы ветер и течение воды прибили льдины друг к другу.

Использование дурной соли, негодной для еды, дало еще меньший эффект, кучи кусков слежавшейся соли, насыпанные на лед, проедали его и при соприкосновении с водой падали вниз и растворялись. Для правильного использования необходимо было сыпать соль как можно более равномерным слоем, что было очень трудно сделать со слежавшейся солью. Ослабленный солью лед легко разрушался ладьями, обитыми сталью, но сталь на глазах ржавела под воздействием соли, поэтому сталь пришлось заменить твердой древесиной чардрев. Перестройка кораблей затянулось надолго, ибо потребовала приглашения мастеров с Железных островов, которые тотчас вступили в конфликты и драки с рыбаками Медвежьего острова. И только личное вмешательство короля и демонстрация вихтов из снежных сугробов на льду, якобы мертвых в дневное время, смогли запугать драчунов и заставить их приступить к работе. Суда с диким огнем из Королевской гавани еще не прибыли на север, и Джон отправился в Винтерфелл.

В Винтерфелле Кейтлин, Робб, Арья и даже Санса стали требовать у Джона рассказа, что происходит в пещере и как там Брану без родных и близких, почему Жойен и Мира не могли остаться с ним там подольше и поддержать мальчика. У Джона не было готового ответа на последний вопрос. Он не стал рассказывать ни про свои споры с древовидцем, ни про тоску Жойена, который часами стоял у выхода из пещеры, глядя на лес, ни про слезы Миры, с любопытством изучающей мир пещеры, но ощущающей себя лишней в ней. Они, конечно, могли бы там остаться на луну и даже на две луны, но кто бы потом их забрал оттуда, Арья лежит сломанная и нескоро полетит на драконе, а король и королева не могут превратиться в возниц для детей лорда Рида. Джон и без того оставил Красный замок на три с лишним луны и из писем Вимана Мандерли знал, что в Красном замке опять новые конфликты, для разрешения которых требуется его королевское участие. Скупые рассказы Джона, полные недомолвок, не удовлетворили никого из обитателей Винтерфелла, но он и не скрывал, что многое из того, что он рассказывает, это нарушение обещания, данного им древовидцу, и он не будет в еще большей мере нарушать свое слово.

30.12.301. Возвращение Джона, о неожиданном появлении которого в замке заранее догадался только Призрак, совпало с наступлением Нового года. Подготовкой праздничного пира занимался почему-то десница, а не королевы, и ему помогали Тирион Ланнистер и Миранда, приехавшими в столицу для помощи в транспортировании дикого огня в Ледовый залив, а также немного Аллирия Дейн и Уиллас Тирелл. На самом пиру у Джона создалось впечатление, что никто не хочет смотреть на друг друга. Речи Джона, как о трудных испытаниях, так и о больших победах и рождении наследников сопровождались аплодисментами и криками, но в отличие от предыдущих лет, все это было наигранным и мало влияло на настроения публики, все перешептывались, переглядывались, заискивали или шипели друг на друга.

Джон понял, что Мандерли лишь смягчал выражения, когда писал, что Красный замок встретит его скандалами, прежде всего скандалами его королев. Первый скандал возник из-за того, какая-то служанка дорнийского происхождения угостила кормилицу маленького Эддарда острым блюдом, в которое по сведениям Арианны была добавлена традиционная капля яда гадюки, а по сведениям Маргери — страшный яд, способный отравить молоко кормилицы и погубить ребенка. Другая служанка, служившая доносчицей Рида, рассказала ему об этом событии, и по мнению Маргери таким образом спасла наследника престола. После чего вежливая и воспитанная Маргери явилась в покои Арианны и вцепилась второй королеве в волосы. Находившаяся при ней Обара бросилась на защиту своей королевы, но, не смея ранить другую королеву, приняла на себя основной удар и осталась без клока волос и с расцарапанным лицом. Хотя вроде бы в комнате не было никого, кроме них троих, а Королевская гвардия должна молчать о тайнах королевской семьи, но уже к вечеру об этом говорил весь замок. После этого королевы, которые до этого обнимали и целовали друг друга при встрече, вовсе перестали разговаривать.

Но этот конфликт оказался разрешимым. Джон повелел найти женщину, способную кормить грудью обоих королевских детей, а ночью позвал обеих королев в постель, где заставил Арианну и Маргери не только целоваться друг с другом, но и помогать ему доставлять удовольствие второй королеве. Сперва они смотрели волком друг на друга и больше изображали поцелуи и другие ласки, чем делали, но затем разгоряченные процессом, стали находить удовольствие не только в теле Джона, но и в телах друг друга. На следующий день они опять не говорили друг с другом, но, когда, к неудовольствию Дейенерис, Джон опять позвал их обеих, они охотно пришли, и в постели не высказывали никакой неприязни или отвращения друг к другу даже при самых смелых ласках.

Много сложнее был конфликт, который затеяла Дейенерис. Пользуясь тем, что Виман Мандерли вел прием в Тронном зале, сидя в большом кресле перед Железным троном, на который не мог забраться из-за своей толщины, Дейенерис проскользнула между его креслом и ступеньками, поднялась по ним, села на Железный трон и стала отдавать распоряжения, расходящиеся с распоряжениями Мандерли. Мандерли сперва растерялся, но потом вежливо ей напомнил, что согласно законам Семи королевств, в отсутствие короля восседать на Железном троне и говорить от королевского имени может десница, а не королева. Однако Дейенерис не согласилась с этим, она сказала, что Дейенерис Таргариен мать драконов и не только жена, но и старшая родственница короля, сестра его отца. И добавила, что дом Мандерли и без того, внеся небольшой вклад в воцарение Джона, получил более всех других домов — посты десницы и правителя заморских земель, и, кроме того, новое лордство на мысу Морского дракона. И на Севере она слышала историю, как Виман пытался навязать себя или своего сына в мужья покойной леди Хорнвуд, чтобы захватить ее замок и земли.

Эти обвинения, выдвинутые королевой против десницы и произнесенные публично с Железного трона, нарушали традиции Семи королевств, и должны были закончиться извинениями королевы перед десницей. Но оказалось, о чем мало задумывался Джон, что она не одна настроена против дома Мандерли и, скорее всего, именно уловив настроения в Красном замке, она посмела публично оскорбить десницу. Особенно жестко против Мандерли были настроены представители Простора во главе Мейсом Тиреллом, писавшим письма из Хайгардена. Давнее изгнание Мандерли из Простора они сочли доказательством ущербности их дома по сравнению с домами лордов Простора, но самое главное, заключалось в убеждении Мейса, что Джон должен был во всем пойти по пути Ренли — сделав королевой Маргери, назначить его десницей.

Оленна и Алерия Тирелл, так и не уехавшие из столицы, включились в эту склоку. Королева шипов, хорошо разбирающаяся в интригах вокруг престола и трезво оценивающая способности своего сына, очень вяло поддержала его позицию, но Алерия добровольно или вынужденно включилась в борьбу с Мандерли. Маргери и Уиллас, заняли двойственную позицию, с одной стороны, они не могли не признать, что Виман Мандерли умнее Мейса Тирелла и более сведущ в обычаях разных королевств, а также финансовых, торговых и морских делах, но, с другой стороны, им было обидно за своего отца, про которого Джон ничего не говорил, но отвергал все предложения дать ему какую-либо должность, кроме формального заочного членства в Малом совете, и общался с его детьми и знаменосцами, минуя Мейса. Уилласа еще сдерживала его новая невеста, Аллирия Дейн, которая почти официально считалась еще одной кузиной короля и поддерживала все его решения и назначения. Поэтому бунт Дейенерис, которая, по-видимому, хотела сама стать десницей короля, не дожидаясь участия в управлении, которое ей было обещано после победы над застенной нечистью, имел ограниченный успех. Он не провалился, но и не был поддержан в той мере, на которую она надеялась.

Этот скандал нельзя разрешить в постели за закрытыми дверьми, как предыдущий, он требовал открытого и гласного участия Джона. Нельзя сказать, что у самого Джона никогда не мелькала мысль, что каким-то образом вышло так, что Мандерли получили больше других лордов Севера, хотя и не внесли большого вклада в его победу. Когда он впервые назначал десницу, отправляясь в поход вокруг Вестероса, у него был выбор между Мандерли, Ройсом и Маллистером. Возможно, лучшим выбором был Маллистер, но он не был ни северянином, ни другом Эддарда Старка, и Джон его мало знал. Джон Ройс с его могучим ростом и боевыми навыками выглядел как идеальный десница, кроме того он дружил с лордом Эддардом, и его сын погиб в Дозоре, по-видимому от рук Иных, так что проблемы Стены не были для него чужими, и Джон обдумывал его кандидатуру, но все же отверг его, ибо Ройс не знал Севера, не был особо сведущ в финансовых, торговых и морских делах, и, как показалось Джону, имел достоинство или, наоборот, недостаток лорда Старка — прямолинейность, неумение играть в игру престолов. В результате Джон выбрал Вимана Мандерли, а выбор его сына Вилиса был делом рук самой Дейенерис, Джон полагал, что у нее там все же есть свои верные люди и не готовил никого в ее заместители. У Джона была мысль каким-то образом вежливо поменять Ройса и Мандерли местами или назначить Маллистера десницей, но теперь Дейенерис лишила его возможности это сделать без скандалов и обид.

Первые два дня Джон, переполненный проблемами борьбы с Иными и улаживающий конфликт между Арианной и Маргери, ничего не говорил публично и только выяснял, что произошло. Самым тяжелым был разговор с Дейенерис, он не мог понять, как она могла так поступить, почему она, если ей так не нравились Мандерли, оставила Вилиса своим преемником и не сказала ни слова Джону про Вимана за все время их время их совместного путешествия в Винтерфелл и за Стену. Но она в свою очередь, наоборот, утверждала, что длинные разговоры с Джоном и его обсуждения с ней важнейших проблем она правильно восприняла как право участвовать в управлении королевством, а себя как носительницу знания о том, что думает Джон. Если ее послушать, то получалось, что она защищала точку зрения Джона перед его десницей. Похоже, что при этом не лгала, не оправдывалась, а искренне так думала, ее рассказ сопровождался объятиями и поцелуями и даже словами о любви.

Хотя у Джона после ее действий мелькнула и другая мысль, она запомнила его рассказ в пути за Стеной о том, что он сперва хотел жениться на внучке Вимана, и все его попытки замазать чувства к Винафрид длинными историями об отношениях с Арианной и Маргери, с их отцами и прочими родственниками на самом деле не имели успеха. Проявлять ревность к Винафрид, северянке, которую он не видел ни разу после свадьбы с Дейенерис, и она сама тоже ни разу не видела, она не может, было слишком мелко и глупо, до отца и матери Винафрид ей тоже не дотянуться, поэтому она и делает гадости деду. Но эту тему Джон не стал поднимать, просто сказал Дейенерис, что он не просил передавать его мнения деснице и никоим образом не давал ей права нарушать порядок управления, сложившийся в королевстве со времен Джейхериса Миротворца.

3.01.302. На третий день Джон собрал весь Суд и с Железного трона произнес запугивающую (а на самом деле даже смягченную) речь о состоянии борьбы с Иными и вихтами, которая плавно перетекла в примиряющие слова о конфликте королевы и десницы.

Прежде всего я хочу рассказать о результатах моей экспедиции на Север, на Стену и за Стену. У нас нет причин отчаиваться, но нельзя не признать, что опасность велика, и она нарастает. Похоже, что Иные или какой-то командир Иных, если он существует, убедился, что им не удастся преодолеть Стену, и они решили ее обойти через Стылый берег и Ледовый залив. Хотя сейчас только начало зимы, а в Королевской гавани погода более осенняя, чем зимняя, около Стылого берега образовалось широкая полоса льда, и за ней до половины ширины пролива между Стылым берегом и Медвежьим островом уже не чистая вода, а поле плавающих льдин. В бухтах северного берега самого Медвежьего острова тоже начинает образовываться тонкий лед. На Стылом Берегу и на прибрежном льду находятся тысячи вихтов, которые по ночам двигаются к его кромке. Я думаю, что не надо объяснять, что произойдет, если льдом затянет весь Ледовый залив вплоть до берегов Севера. Мы пробовали и продолжаем множество способов борьбы с вихтами, Иными и оледенением Ледового залива. Пока те средства, которые мы успели попробовать, лишь замедляют наступление льдов и Иных, но не прекращают его. Впереди у нас еще много других способов, чью полезность надо проверить, в первую очередь дикий огонь, который так нам помог при защите столицы и при штурмах городов залива Драконов. Есть еще одно средство, более мощное, связанное с магией старых богов, ради которого я дважды путешествовал далеко за Стену. О старых богах и их магии, которая может впоследствии спасти нас от Иных и вихтов, я буду говорить в ближайшие дни. Но в этот год, а может быть, и дольше нам надо полагаться в основном на свои силы, а не на божью помощь.

В это тяжелое время все Королевства должны сохранять единство, и внутренние конфликты, борьба самолюбий, честолюбий и обид не должны мешать нашей главной цели. Тем прискорбней конфликт, произошедший между королевой Дейенерис и десницей короля. В королевстве со времен со времен Джейхериса Миролюбца существует порядок управления страной. Мои королевы являются членами Малого Совета и дают мне ценные советы и днем, и ночью, но в мое отсутствие правит и говорит от моего имена только мой десница. Королева, считала, что она, недавно прилетевшая с севера, лучше знала мою точку зрения, чем десница, расставшийся со мной три луны назад. Вполне вероятно, что она была права, но это не давало и не дает ей право оспаривать мнение десницы с Железного трона. И, тем более, оспаривать мой выбор десницы. Лорд Виман Мандерли честно служил два с половиной года и, хотя у него, как у всех смертных людей, включая вашего короля, были ошибки, но дурных намерений и глупых действий я не видел. Это не значит, что я зарекаюсь, что именно лорд Мандерли будет десницей все время моего царствования, нельзя исключить, что ухудшение наших позиций в войне с Иными заставит поставить на место десницы не мирного человека, а полководца, готового заменить короля не при решении торговых и финансовых проблем, а в боях с застенной нечистью, но пока об этом речь не идет.

Поэтому я говорю королеве Дейнерис и деснице лорду Виману взять назад все резкие слова, сказанные друг другу, пожать друг другу руки и впредь помнить о порядке управления, принятом в Семи королевствах.

Джон понимал, что сказанные им слова несправедливы по отношению к Виману Мандерли, который ничего не нарушал, а вел рутинный прием в Тронном зале и решал какой-то мелкий вопрос, про который Джон даже не хотел слушать. Однако он знал, что Мандерли умный и верный человек, который простит Джону неточные слова, а ссора с Дейенерис, единственной оставшейся драконьей всадницей, и со всем кланом Тиреллов, от которых зависит продовольственное снабжение столицы и за которыми стоит самая большая армия Вестероса, могла бы привести к множеству совершенно ненужных осложнений. Дейенерис и Виман Мандерли пожали друг другу руки, и добрая ссора превратилась в холодный мир, чреватый новыми конфликтами. Но Джон пока удовлетворился и этим, ибо надо было решать другие проблемы.