Четыре способа убить систему (гет)

Ремус шёл по тёмной безлюдной улице, нервно оглядываясь по сторонам.

Он подошёл к большому серому зданию, которое навевало тоску и ужас в ночной тишине. Быстро обойдя его вокруг, он заметил окно на первом этаже, приоткрытое для проветривания. Ремус тяжело вздохнул и, ловко подтянувшись, бесшумно взобрался внутрь.

Он оказался в мрачной спальне, где мирно спали мальчики-подростки. Ремус быстро снял грубые берцы, чтобы ступать бесшумно, и в одних носках подошёл к каждой кровати, затаив дыхание. Но Джона там не было. С сжимающимся от тревоги сердцем он вышел в серый пустынный коридор и бесшумно двинулся дальше, неся ботинки в руке.

Он в отчаянии ходил от комнаты к комнате, задыхаясь от нарастающего ужаса, и представляя самое страшное. Но вот... Он вошёл в последнюю, небольшую комнату, где стояло всего четыре кровати. И там, на старом подоконнике, сидел знакомый маленький кудрявый силуэт. Джон поджал к себе ноги и курил, задумчиво глядя в ночное небо.

Ремус зажал рот рукой, чтобы сдержать радостный крик, и бросился к мальчику. Джон резко обернулся, и его глаза расширились от изумления и неподдельной радости. Он спрыгнул с подоконника, швырнул окурок в окно и кинулся навстречу другу. Ремус схватил его в охапку, рванулся к окну и тут же трансгрессировал на ближайшую пустынную улицу.

— Как ты нашёл меня? — поражённо спросил Джон, смотря на свои босые ноги, стоящие на холодном асфальте.

Ремус, заметив это, быстро поднял его на руки.

— Джон... Неужели было сложно позвонить или написать? — сдавленно выдохнул он, крепко прижимая мальчика к себе. — Я искал тебя по всему Лондону весь этот месяц... Я обошёл все интернаты!

— Знаю, — вздохнул мальчик, пряча лицо у него на плече. — Я не хотел, чтобы меня нашли.

— Что? — Ремус отстранился, смотря на него в полном непонимании. — Почему?..

— Потому что всё разрушилось, — сдавленно прошептал Джон. — Совсем всё... Не осталось ничего. Джеймс с Лили погибли, Эмму отняли... А Сириус... Он, наверное, погиб. Ты... случайно не знаешь, что с ним?

Ремус потупил взгляд. Он бережно поставил Джона на землю и протянул ему свои берцы.

— Джон... — Ремус прикусил губу, подбирая слова. — Сириус не погиб...

— Серьёзно!? — воскликнул Джон, и в его глазах вспыхнула надежда. — Рем, это же круто! Я... Он так прощался со мной, словно мы с ним больше никогда не увидимся...

— Вы не увидитесь, — твёрдо, почти жёстко сказал Ремус, глядя куда-то мимо него. — Джон... Сириус в Азкабане. И он не выйдет оттуда... никогда.

— Что? — Джон вскинул на него испуганный взгляд. — За что?.. Он что... убил ту злую ведьму и его посадили?

— Какую ведьму? — Ремус старался казаться бесстрастным, но его голос дрогнул. — Он... Его посадили за предательство Джима с Лили...

— ЧТО!? — завопил Джон, подпрыгивая на месте, словно его ударили током. — Что... Что за бред, Рем?! Он же никого не предавал!

— Откуда ты знаешь? — прошептал Ремус, не в силах смотреть ему в глаза. — Сириус... Он сошёл с ума. И даже суда не было. Его посадили на следующий день после смерти Поттеров... Но Грозный Глаз настоял на слушании... И завтра будет суд. Но... это ничего не изменит.

— Рем, что ты несешь? — со слезами на глазах, с дрожью в голосе спросил Джон. — Сириус ни в чём не виноват! Я был с ним в тот день. И мы вместе нашли тела Джеймса с Лили... И забрали из дома Эмму! И Сириус сказал, что надо отомстить... Той тёлке... Которая вместе с Беллатрисой убивала Эмму!

— Джон... Я знаю, как ты к нему относился, — Ремус положил руки ему на плечи. — Но... Он убил двенадцать магглов в каком-то переулке... Он сошёл с ума. Есть свидетели, улики... Сириус обречён.

— Я пойду с тобой на суд! — резко, почти вызывающе бросил Джон. — И он... Я знаю, что он ничего такого не делал!

— Хорошо, — покорно, с бесконечной усталостью кивнул Ремус. — Мы пойдём туда вместе... И ты сам всё увидишь.

* * *

Суд происходил на десятом уровне Министерства, глубоко под землёй, в мрачном зале Визенгамота. Воздух был холодным и спёртым, а атмосфера — давящей, нагнетающей страх. В центре широкого зала стояла массивная железная клетка. Вокруг неё амфитеатром возвышались ряды кресел для зрителей, свидетелей и членов суда.

Ремус с Джоном осторожно вошли в тяжёлые двери, стараясь быть как можно незаметнее, и сразу же направились на задние ряды. Они сразу же заметили там Грозного Глаза и Андромеду и пошли прямо к ним.

Глаза Андромеды были красными и опухшими от слёз. Она молча, почти инстинктивно, притянула к себе Джона и усадила рядом, крепко сжимая его руку в своей. Грозный Глаз лишь хмуро пожал руку Ремусу и снова уставился на пустую клетку, его магический глаз бешено вращался.

— Сириуса же освободят? — тихо, с дрожью надежды спросил Джон, глядя в глаза Андромеде.

Та только болезненно прикусила губу и нежно погладила его по вьющимся волосам, не в силах вымолвить ни слова.

— Зачем ты привёл сюда ребёнка, Люпин? — прорычал Грюм, не отводя взгляда от клетки.

— Он не ребёнок, — тихо, но твёрдо покачал головой Ремус. — Он имеет право это видеть.

— Как бы это не стало психической травмой, — криво усмехнулся Грюм.

Постепенно зал начал заполняться. Собирались судьи в тёмно-бордовых мантиях, присяжные с бесстрастными лицами. У Джона сердце билось всё сильнее, сжимаясь от нарастающего, леденящего ужаса. И тут... боковая дверь со скрипом открылась.

Двое охранников ввели в зал Сириуса.

Он был... совсем другим. Вообще не похожим на себя. Его ноги были босыми, волосы спутанными, голова бессильно опущена. Его грубо втолкнули в клетку, и он медленно поднял голову.

У Ремуса и Джона разом перехватило дыхание. Они увидели его лицо... Цвет кожи стал мертвенно-серым, восковым, скулы заострились до неузнаваемости, широкая полосатая роба болталась на нём, как на вешалке. Ключицы страшно выпирали. Но самое ужасное был его взгляд... Он был пустым и отстранённым, словно в нём не осталось ни мысли, ни чувства. Он словно был стёрт с лица земли, а в клетке стояла лишь его измождённая, безжизненная тень.

— Что с ним сделали? — прошептал Джон.

— Ничего, ничего, — Андромеда прижала мальчика к себе, пытаясь укрыть его от жуткого зрелища.

И начался суд. Секретарь монотонно зачитывал обвинения. Джон, затаив дыхание, слушал ужасающие слова о том, что Сириус предал Джеймса и Лили, раскрыв их тайну, о том, как он хладнокровно убил двенадцать магглов... Он в ужасе не сводил глаз с решётки клетки. Он ждал, что сейчас Сириус поднимет свой насмешливый, дерзкий взгляд на судью и скажет, что всё это — полный бред. Что он не способен на убийство, что он любил Джеймса и Лили больше всех на свете. Что он всегда был готов отдать за них свою жизнь.

Но вот к нему обратился судья.

Сириус медленно поднял взгляд на судей... пустой, безжизненный взгляд. И не сказал ни слова. Он просто молчал, словно не слыша ничего вокруг.

— Он должен хоть что-то сказать... — с досадой прорычал Грюм, сжимая кулаки. — Давай же, Блэк... Ты ведь не убийца и не предатель. Скажи им!

Но Сириус молчал, его глаза были остекленевшими.

И судья начал зачитывать приговор. А Сириус лишь безжизненно смотрел куда-то в пространство перед собой.

Джон в ужасе наблюдал за этим. Всё, чего он хотел, — это поймать взгляд Сириуса. Чтобы тот подал знак, покачал головой... Хоть что-то. Но нет. Он словно специально смотрел в одну точку, безучастно перебирая пальцами холодные наручники на руках.

И Джон вскочил с места, обливаясь слезами и не сводя с него отчаянного взгляда. Он не понимал, почему тот молчит.

И вот решётку открыли, и охранники так же грубо вытащили Сириуса из клетки.

— Нет! — вдруг крикнул Джон, бросаясь бежать в проход между рядами. — Нет!

— Стой! — крикнул Ремус, бросаясь за ним.

— Отпустите его! Он ни в чём не виноват! — кричал Джон, хватая воздух руками и пытаясь кричать так громко, чтобы Сириус наконец обернулся.

Но тот словно намеренно игнорировал всё происходящее, позволяя уводить себя.

— Сириус! Сириус, скажи им правду! — надрывался Джон, всё ещё не теряя последней надежды.

Но Ремус, наконец, поймал его за руку, крепко удерживая.

— Отпусти! — задыхаясь от слёз, крикнул Джон, пытаясь вырваться из железной хватки Ремуса. — Он не виноват! Рем, почему ты не сказал им, что он не виноват!? Как ты мог!?

— Уходим отсюда, — жёстко бросил Грюм, хватая их за плечи и почти силой направляя к выходу.

Они все вчетвером, словно призраки, побрели по мрачным, безлюдным коридорам Министерства. Они трансгрессировали через камин на пустынную улицу. Грюм сразу растворился в воздухе. Джон стоял, тяжело дыша, задыхаясь от ужаса, злости и полного бессилия. Андромеда и Ремус смотрели на него с жалостью и болью, безнадёжно переглядываясь.

— Вы же понимаете, что он не виноват? — тихо, почти умоляюще спросил Джон, подходя к ним ближе и пытаясь совладать с дрожью в голосе.

— Мы... не знаем, — горько покачала головой Андромеда, избегая его взгляда. — Я не могу сказать ничего точно. Я знаю только, что после смерти Эммы... Сириус немного... изменился. Он словно стал непредсказуемее и опаснее. И я... не знаю, что могло быть у него в голове. Даже если он не предавал Джеймса с Лили... После их смерти он мог совсем лишиться рассудка и... убить двенадцать невинных людей.

— Меди... — Джон посмотрел на неё с леденящим ужасом. — Как ты можешь такое говорить?.. Этого... не может быть.

— Откуда ты знаешь? — тяжело вздохнул Ремус. — Джон... он мог хоть что-то сказать в своё оправдание... Подать знак... Мог ведь? Но он ничего не сделал. И как мы можем быть уверены, что... он не совершил всего этого?

— Рем, не говори так, — всхлипнул Джон. — Ты его лучший друг... Ты не мог допустить этого.

— Джеймс тоже был моим лучшим другом, — твердо сказал Ремус. — И я не имею представления, из-за кого он теперь мёртв. И из-за кого Эмма Поттер осталась сиротой... Пойми, Джон... Если бы Сириус хотел, он был бы на свободе. Если бы он не чувствовал вину, он был бы сейчас среди нас.

— «Не чувствовал вину»!? — вскрикнул Джон, и его голос сорвался на высокой ноте. — Ты издеваешься? Знаешь, что он сказал мне, когда погибла моя сестра? Что она погибла из-за него. Что он виноват в её смерти! Но разве это было так?

— Нет, — почти хором тихо покачали головой взрослые.

— Вот именно! — воскликнул Джон, и слёзы снова потекли по его лицу. — И сейчас он тоже не может не чувствовать вину! Он был хранителем семьи Джима! И он считает, что только он виноват в их смерти! И никто из вас не помог ему! Не спас, не защитил... хотя он точно так же не виноват!

— Разве ты не видел... что он сам не хочет этого? — тихо, почти шёпотом спросил Ремус, подходя ближе и опускаясь перед ним на корточки. — Джон... Может, Сириус ни в чём и не виноват, но ему уже не помочь. И мне очень жаль. И больно не меньше чем тебе. Ты очень хорошо знаешь Сириуса. Его не переубедить. И он... хочет остаться в Азкабане. Он просто морально... погиб вместе с Джимом... И я очень хочу верить в то, что все обвинения против него — полный бред. Но что бы ни произошло... Сириус больше не тот человек, которого ты знал. И лучше тебе... забыть о нем.

— Забыть? — Джон поднял на него заплаканный взгляд, полный непонимания и боли. — Как, Рем? Ты... сможешь это сделать?

— Я... нет, — Ремус горько покачал головой, и в его глазах стояла такая же тоска. — И забыть Джима я не смогу. И Эмму. И Вилли... Но твоя жизнь только начинается. И у тебя будет ещё столько хорошего... ты даже не представляешь. Ты не в том возрасте, чтобы жить прошлым. И я никогда тебя не брошу. Мы будем с тобой... странной семьёй. И я очень постараюсь сделать твоё будущее счастливым.

Джон смотрел ему в глаза, и в его взгляде смешались детское доверие и взрослая, неподъёмная боль.

— И ты давно уже стал частью нашей семьи, — Андромеда мягко улыбнулась, беря мальчика за руку. — И я очень надеюсь, что вы с Тонкс когда-нибудь поженитесь...

— Да? — Джон прищурился, пытаясь представить это. — Я тоже.

— Ну вот видишь... всё ещё будет хорошо, — кивнула Андромеда. — Только свадьбу хочу организовывать я. Договорились?

— Ладно, — снисходительно кивнул Джон.

— Идём пока к нам домой, — Андромеда неспешно пошла по дороге, увлекая за собой Джона и обнимая Ремуса за плечи. — Будем пить чай... или что-то покрепче.

Они медленно брели по тёмной улице, пытаясь не думать о том, что происходило всего полчаса назад.

* * *

Сириус не знал, сколько прошло дней его заточения. Он давно перестал понимать смену дня и ночи, потому что за стенами Азкабана всегда царил непроглядный мрак. Он лежал на ледяном каменном полу, бессмысленно уставившись в потолок.

Рядом с ним на полу, с невозмутимым видом, лежала Эмма. Она закинула ногу на ногу и с наслаждением ела леденец на палочке.

— Почему тебе нравится приходить сюда? — хрипло спросил Сириус, поворачивая к ней голову. — Ты можешь тусоваться где угодно. А тут мерзко, холодно и темно...

— Но тут же ты, — пожала плечами Эмма, тоже поворачиваясь к нему. — И тебе без меня тут будет грустно.

— А вот и не будет, — протянул Джеймс, который сидел на единственной каменной лавке, раскачивая ногами. — Нам бы тут и без тебя, Браун, было бы офигенно.

— Да конечно, — поморщилась Эмма, поднимая взгляд на друга. — Ты же его жена, да?

— А с каких пор жена это круче, чем лучший друг? — передразнивая её интонацию, протянул Джеймс.

— Вы уже и так мертвые, — закатил глаза Сириус, не в силах смотреть на их привычный спор. Он отвернулся к стене, сжимая виски пальцами. — Может, перестанете ругаться?

— А что ты-то такой кислый? — скривился Джеймс, присаживаясь на корточки перед ним.

— Думаете, я еще умею радоваться? — протянул Сириус, закидывая босые ноги на холодную стену. — Нет, ребята... Вся радость умерла вместе с вами.

— Ты видишь, что он делает? — усмехнулась Эмма, поворачиваясь к Джеймсу. — Он снова винит себя во всем. Как и всегда. Придурок...

— Вот-вот, — поморщился Джеймс, качая головой.

— Я себя ненавижу... — горько усмехнулся Сириус, уставившись в потолок. — Понимаете?..

— Нет, — хором ответили Джеймс с Эммой.

— За что, если не секрет? — прищурился Джеймс, заваливаясь на пыльный пол рядом с другом.

— За то что случилось с твоей семьёй, — зажмурившись, почти прошептал Сириус. — За то, что случилось с моей семьёй... За то, что спал с Марлин, за то, что не смог переубедить Регулуса, за то, что Эмму Поттер будут воспитывать мерзкие магглы... За то, что не увижу ее первое сентября через десять лет. За то, что оставил Джона на произвол судьбы, за то, что не попрощался с Ремом... И за то, что я все еще жив. Потому что... Никто из вас смерти не заслужил, а вот мне, по-хорошему, гореть в аду.

Эмма медленно легла на живот и повернула его лицо к себе, аккуратно взяв за подбородок одним пальцем.

— Ты свихнешься, Бродяга, — протянула она тихо, почти шепотом. — Остановись... Не убеждай себя в том, что ты виноват во всем этом...

— Родная, очень мило, что ты думаешь, что мою психику еще можно спасти, — мрачно усмехнулся он, глядя ей прямо в глаза. — Но нет... Это не так.

— Вы такие милашки, — скривился Джеймс, скептически глядя на них. — Мне может выйти?

— Нет, — закатил глаза Сириус, отводя взгляд от Эммы.

— А чем тогда займёмся? — живо спросила она, садясь в позу лотоса и оглядывая камеру.

— Давайте в крестики-нолики на стене, — тут же предложил Джеймс. — Сириус, давай, ты рисовать будешь, а мы будем говорить, кто куда ходит.

— Ну давайте, — Сириус безнадёжно пожал плечами, поднимая из угла острый камешек.

Он начал водить им по шершавой стене, выводя кривую сетку. Джеймс с Эммой за его спиной снова принялись драться и переругиваться, как в старые времена, их голоса звучали так же ярко и живо, как когда-то. А он трясущейся рукой чертил кривые палочки на стене, отчаянно пытаясь удерживать в голове тот единственный, невыносимый факт, что в камере он находится совершенно один.