Четыре способа убить систему (гет)

Прошло пять лет.

Джон с Ремусом поднимались по широким, отполированным до блеска ступеням больницы Святого Мунго. Джону уже было четырнадцать. Он стал выше, подтянутее, его кудрявые волосы были собраны в небрежный пучок, в ушах поблёскивали серьги, а на шее было уже несколько изящных татуировок. Он нес в руках сладости в красивой обертке. Ремус выглядел куда лучше, чем несколько лет назад. Тень войны почти сошла с его лица, оставив после себя лишь старые шрамы, украшающие шею и виски. В его руке был пышный букет полевых цветов.

Наконец, они поднялись на четвёртый этаж. Тут повсюду суетливо сновали медсёстры в лимонных халатах. Ребята молча шли по знакомому, выученному наизусть маршруту. Перед нужной дверью они переглянулись, тяжело, почти синхронно вздохнули и вошли в палату.

Там было всего две кровати. Ремус подошёл к первой из них. Там лежала Алиса. Её когда-то тёмные волосы стали совершенно седыми и истончёнными. Черты лица заострились, от её милых, круглых щёк не осталось и следа, а глаза смотрели куда-то внутрь себя, словно невидящие.

— Привет, Алиса... — негромко, ласково сказал Ремус, бережно беря её худую, почти невесомую руку. — Ну... как у вас тут дела?

Он быстро вытащил из вазы засохший букет, налил свежей воды и поставил новый.

— Мы вам сладостей принесли, — проговорил Джон, тоже подходя к кровати. — Ты... ничего не вспомнила, да?

Алиса медленно села на кровати и озадаченно склонила голову набок.

— Когда будет праздник? — спросила она тихо, с какой-то далёкой, детской улыбкой.

— Э... — Джон задумчиво посмотрел в потолок. — Ну... месяцев через восемь будет Рождество.

Ремус подошёл к Фрэнку и сел рядом с ним на край кровати. Но тот даже не повернул головы, упорно уставившись в одну точку на стене.

— Надо купить платье, — серьёзно, с внезапной осознанностью сказала Алиса, хватая Джона за руку.

— Я... куплю тебе платье, если хочешь, — грустно улыбнулся он, рассматривая её неестественно тонкие, почти прозрачные пальцы. — Как ты себя чувствуешь?

— Я люблю праздники, — уверенно сказала Алиса, не выпуская его руку из своих хрупких пальцев. — На них всегда весело. Можно есть сладости и танцевать.

— Да, — твёрдо кивнул Джон, стараясь говорить так же просто и ясно. — Будешь есть конфеты?

— Я буду как принцесса? — наивно, с детской надеждой спросила она.

— Ты... да, ты как принцесса, — кивнул Джон, осторожно гладя её по костлявому плечу. — Ты всегда была очень милой. Наверное, из всех принцесс ты похожа на... Белоснежку.

Ремус, прикусив губу, молча наблюдал за их трогательным и одновременно разбивающим сердце диалогом. Тут двери в палату плавно раскрылись, и вошла высокая, строгая леди в огромной шляпе. Она держалась невероятно прямо и величественно. На её руках сидел пятилетний круглолицый мальчик в милом джинсовом комбинезоне.

— Здравствуйте, мадам Лонгботтом, — нервно кивнул Ремус, слегка выпрямляясь. — Мы... мы уже уходим. Не будем вам мешать.

— Привет, Невилл, — махнул мальчику Джон, поднимаясь с места. — Алиса... до встречи.

— Здравствуйте, молодые люди, — чинно, с холодной вежливостью кивнула мадам Лонгботтом, опуская внука на пол.

Тот тут же неуверенно подошёл к кровати Алисы.

Все трое затаили дыхание, наблюдая, как Невилл протягивает руки к матери. Но Алиса лишь с простодушным любопытством смотрела на него, явно не понимая, чего от неё хотят.

— Привет, мамочка, — тихо, почти шёпотом сказал Невилл. — Ты ещё не вспомнила обо мне?

— Невилл, не говори ерунды, — жёстко, без колебаний оборвала его бабушка. — Мы уже тысячу раз обсуждали, что мама тебя не вспомнит.

Ремус с Джоном переглянулись почти испуганно и, стараясь не шуметь, пошли к выходу, бросая последние взгляды на то, как Невилл тихо, беспомощно, вытирает украдкой навернувшиеся слёзы.

Они молча спускались по лестнице, давясь тяжёлым чувством.

— У них действительно нет шансов? — грустно спросил Джон, наконец нарушая тишину. — Они... точно никогда не вспомнят своего сына?

— Думаю, надежда есть всегда, — уклончиво, без особой веры в голосе сказал Ремус.

— Мне очень их жаль...

— Да, то, что с ними случилось... это куда хуже смерти, — тихо, с горечью кивнул Ремус. — Но... они вытерпели всё это не напрасно. После этого кошмара посадили Беллатрису и её мужа. А пару недель назад закрыли ещё и Крауча-младшего. И тоже по этому делу. Так что... Мы всегда будем помнить Алису и Фрэнка героями.

— Только им от этого не горячо и не холодно, — горько усмехнулся Джон.

— Знаю, — тихо кивнул Ремус.

Они вышли из больницы и медленно побрели по залитой солнцем улице, но в душе у них было пасмурно.

— Так, до прибытия поезда ещё час, — Ремус посмотрел на часы. — Мы как раз успеем заскочить к Эмме.

— Погнали скорее, — Джон нетерпеливо подпрыгнул на месте, стараясь отогнать мрачные мысли.

Ремус завёл его в безлюдный проулок, крепко взял за руку, и они трансгрессировали на Тисовую улицу. По привычке они накинули капюшоны и бесшумно, словно тени, двинулись к знакомому дому. Прячась в кустах, они обошли его и подошли к окну гостиной. За столом сидели Петунья, Вернон и их пятилетняя дочь. Однако Эммы на её привычном месте не было. Они переглянулись в немом удивлении. Джон бесшумно обошёл весь дом, заглядывая в каждое окно, но нигде не нашёл девочку.

— Что за фигня? — прошептал он, возвращаясь к Рему. — Её нигде нет.

— Может... на втором этаже? — неуверенно предположил Ремус.

— Помогай, — коротко кивнул Джон.

Они проскользнули во внутренний двор. Джон быстро достал из уха тонкую серёжку-шпильку и ловко вскрыл замок на окне. Ремус, подхватив его, легко поднял с земли, и Джон, скинув кеды, бесшумно запрыгнул в дом и тут же рванул наверх. Он обежал все комнаты и вернулся к тому же окну, выпрыгнув обратно во двор.

— Её нет, — прошептал он, и в его голосе прозвучал испуг. — И её вещей в чулане под лестницей нет... Она исчезла.

— Да куда она могла деться? — с досадой прошептал Ремус, проводя рукой по лицу.

— Надеюсь, что наконец-то психанула и свалила из этого ада, — мрачно усмехнулся Джон, снова натягивая кеды.

— Куда свалила-то? — скривился Ремус. — Мне теперь ещё и её по всем интернатам Лондона искать? Нас тут не было всего три дня. Как эти люди так быстро смогли вычеркнуть шестилетнего ребёнка из своей жизни? Они даже... вещи её выкинули.

— Ты их видел вообще? — поморщился Джон. — Я вообще не удивлён.

— Ладно, — Ремус с тяжёлым вздохом прикрыл лицо руками. — Будем искать...

— А может у этих уродов спросить? — язвительно протянул Джон, кивая в сторону дома.

— Как ты себе это представляешь? — усмехнулся Ремус. — Постучимся и скажем: «Здрасьте, мы тут шпионили за вашим домом пять лет. Не могли бы вы подсказать, где дочь наших лучших друзей, которых вы ненавидели всей душой». Так что ли?

— Ладно... — Джон махнул рукой, признавая абсурдность затеи. — Тогда своими силами.

— Пойдём пока на вокзал, а с Эммой потом будем разбираться, — устало протянул Ремус, снова беря его за руку и трансгрессируя.

Они оказались на платформе девять и три четверти. Народу было не слишком много, поскольку на пасхальные каникулы возвращалось не так уж много учеников. Поезд уже плавно подъезжал к платформе. Джон нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

И тут двери поезда распахнулись, и они увидели, как в толпе студентов мелькнули ярко-розовые волосы. Джон, счастливо подпрыгнув, бросился вперёд. Он расталкивал людей, несясь с бешеной скоростью. Тонкс, увидев его, радостно взвизгнула, бросилась ему на шею, вцепилась в его волосы и принялась целовать в губы. Она была одета очень дерзко: в короткой юбке, вся в чёрных браслетах, чокерах и в массивных кедах.

— Ну началось... — раздался скучающий голос рядом.

Чарли Уизли с усмешкой наблюдал за друзьями, скрестив руки на груди.

— А мне вообще стоит жить на каникулах с вами? — многозначительно протянул он.

Но никто ему не отвечал, потому что Джон с Тонкс не отлипали друг от друга.

— Да, Чарли, поживи с нами, — усмехнулся Ремус, подходя ближе и пожимая ему руку. — А то мне скучно будет неделю в полном одиночестве. Они, похоже, друг от друга не отлипнут.

— Чем будем заниматься, Рем? — с издевкой спросил Чарли, не сводя взгляда с парочки. — Будем на речку гонять? Или в футбол играть? ВДВОЕМ...

— Ой, да хорош выпендриваться, — бросила Тонкс, наконец выпуская Джона из объятий и бросаясь на шею к Ремусу. — Чар, ты такой нытик...

— Здорова! — Джон бросился к Чарли и впечатал его в стенку вагона.

— Я не нытик, — обиженно протянул Чарли, пытаясь выпрямиться. — Ты просто мне весь мозг уже вынесла. Истеричка... Не надо меня целовать, Джон!

— Ну иди поцелую, — протянул Джон, задыхаясь от смеха.

— Может, вы все у Молли хотите пожить? — безнадёжно протянул Ремус, смотря на разбушевавшихся подростков с видом человека, принявшего свою судьбу.

— Нет уж, мы будем мучать тебя, — пообещала Тонкс. — А можно мы с Джоном будем жить в одной комнате?

— И не мечтайте! — испуганно вскрикнул Ремус, поднимая руки в защитном жесте. — Нет! Ни за что!

— Но мы не виделись с самого Рождества, — обиженно протянул Джон, обнимая Тонкс за плечи и делая самое жалобное лицо.

— Вот именно! — Ремус выглядел искренне напуганным перспективой их совместного проживания. — Джон, ты живёшь с Чарли, а Тонкс — в гордом одиночестве. И на ночь я буду ставить замок на дверь её комнаты.

— Не парься, я отлично вскрываю замки, — наигранным, заговорщицким шёпотом протянула Тонкс, задыхаясь от смеха.

— Мерлин, надо было оставаться в школе, — закатил глаза Чарли, но в углах его губ играла улыбка.

— Не беси меня, Уизли! — взвизгнула Тонкс, швыряя в него жвачкой. — Ладно, рассказывайте, что у вас нового?

— Я мотоцикл починил, — с гордостью сказал Джон, выпрямляясь.

— Ага, а ещё из новостей... Эмма Поттер сбежала, — мрачно, переходя на серьёзный тон, протянул Ремус.

— Чего? — хором, с одинаковым выражением шока, вскрикнули Тонкс и Чарли.

— Да надоело девчонке в аду жить, походу, — кивнул Джон. — Будем искать.

— Ну вот мы и нашли чем заняться на каникулах, — расплылась в хитрой улыбке Тонкс. — Будем искать мелкую Поттер! Я чур вместе с Джоном ищу!

— Я вас одних вообще не оставлю на каникулах, даже не мечтайте, — угрожающе прищурился Ремус, пытаясь сохранить строгость.

— Ничего у тебя не получится... — протянула Тонкс, подмигивая Джону. — Могу поспорить.

Они шли по платформе, споря, смеясь и толкаясь, и каждый из них, вопреки всему, чувствовал себя странно и по-настоящему счастливым. Чарли с притворной брезгливостью смотрел на друзей, делая вид, что они страшно его раздражают, но не мог скрыть довольной ухмылки. Тонкс язвила и задирала Ремуса, пытаясь не расхохотаться от его попыток сохранять авторитет. Джон, сжимая руку девушки, думал о том, как они найдут маленькую Эмму, и она наконец будет жить с ними, а не с какими-то уродами. А Ремус снова чувствовал себя единственным взрослым и адекватным человеком среди этой банды неугомонных подростков. Наверное, в этом и было его призвание.

Он задумчиво смотрел на детей и незаметно улыбался.