Война Драконов: секреты Дурмстранга (гет)

* * *

Сквозь веки пробивался навязчивый голубоватый свет. Он словно бил прямо в глаза, пытаясь пробраться как можно глубже в сознание девушки. Вместе со светом пришла боль — она распространялась по всему неподвижному телу, концентрируясь в ногах и спине неподвластной ее телу тяжестью.

Она попыталась двинуться, но стало слишком больно, словно ноги и спину обожгло.

— Мария, слава богам,— раздалось рядом, и девушка не сразу узнала этот голос.

— Доктор Павлов,— прошептала она, размыкая тяжелые веки. Голубой свет ударил прямо в глаза, но не причинил боли. Источником света был Дух, что метался над огромной горой камней, словно скатившихся откуда-то или обрушившихся.

— Я беспокоился, что ты слишком сильно ударилась,— проговорил доктор, сидевший возле камней в какой-то странной позе. Она хотела спросить, что случилось, но потом вспомнила все до мельчайших подробностей: как ее и Павлова провели через грот, как доктор указал на лестницу, что вела вниз, в гробницу Симарла, и их обоих подтолкнул туда отец Эйидль. Доктор поддержал ее под руку, и они пошли, медленно спускаясь. Но едва ее нога коснулась последней ступени, как Павлов толкнул ее вперед, прямо на саркофаг Симарла, и в тот же момент раздался страшный звук, ее ослепило ярким светом и толкнуло взрывной волной в сторону, иначе девушка неминуемо врезалась бы головой в каменную могилу. Сверху, сбоку — отовсюду начали сыпаться камни, и она потеряла сознание, едва почувствовав, как ударилась о каменный пол.

Феликс...

— Прости, что не предупредил.

— Вы и не имели возможности,— ответила девушка, оглядываясь так, чтобы ей не пришлось двигаться. Всюду были камни, освещенные голубоватым свечением под потолком. Лестницы засыпана обрушившимися камнями, которые горой спускались сверху вниз, наполовину накрыв саркофаг и камеру. Мария полусидела рядом с могилой Симарла, на ее ногах тоже были камни.— Где Хейдар и волк?

— Думаю, что отец Эйидль погиб,— Павлов кивнул на обвал, и только тут девушка заметила руку, что торчала из-под него: пальцы все еще сжимали волшебную палочку, и Мария узнала ее — именно эта палочка оставила след на стене коридора, где погиб Димитрий. — Волк тоже погиб, а Герл... Думаю, ты можешь его видеть вверху.

Она смотрела на пальцы и палочку, которая уничтожила двух лучших друзей, оборвала их жизни. Смотрела на палочку, которая уничтожила их будущее, ее будущее. Разбила ее сердце... В душе поднималась волна бессильного гнева, бесполезного теперь, когда этот жестокий человек погиб. Но и его смерть не исправила уже совершенного.

Феликс...

— Что случилось?— она подняла глаза на голубоватый кокон, метавшийся под сводами гробницы, где они оказались завалены. Мария заметила, что левая рука доктора тоже под камнями, но Павлов ничем не выдавал своей боли.

— Это была наша ловушка, правда, я не подумал, что они прихватят еще кого-то, кроме меня. Обычная погрешность при импровизациях. Как ты себя чувствуешь?

— Терпимо, только не могу пошевелиться,— ответила она.— Как нам отсюда выбраться? Вы можете что-то сделать?

— Нет, это Заклятие Сферы: все живое, попавшее внутрь, не выберется наружу, не зная заклятия-пароля, а его знает только поставивший Сферу волшебник. И мы кое-что добавили к Сфере: находясь внутри, мы не можем колдовать.

— Вы прочли про это место в Скрижалях?— Марии было горько подумать о том, что весь вековой путь мог бы быть закончен давно — если письмо Елень попало в руки ее мужа.

— Нет,— он грустно улыбнулся,— Елень не писала ни о чем таком в том письме. Оно очень личное, в нем она прощалась со мной и просила позаботиться о Симарле. Она бы никогда не стала писать мне о Пути, к тому же я не уверен, что она вообще была посвящена в подобные тайны, ведь она никогда не была в Дурмстранге. Здесь нет никакого секретного входа, либо же мы о нем не знаем.

Феликс...

— Но получается, что вы знали об этом месте? О месте, где была похоронена Елень...

— Нет, я не знал. Ведь я никому не сказал, что Елень была моей женой, и никто не открывал мне места ее последнего пристанища... Хранитель рассказал мне о вашей находке, но я никогда тут не был, даже не представлял, где находится гробница. Удивительно, какой путь вы смогли пройти, что вы нашли даже покои Святовита...

— Но как же тогда вы поставили здесь ловушку?

— Это не я. Это Святка.

— Сцилла?

— Странное она себе выбрала имя, хотя, конечно, ученики считают, что оно ей подходит,— кажется, Павлов улыбался.— Я никогда особо не понимал ее.

— Так значит, Сцилла все-таки на нашей стороне?— не поверила Мария.— Она ваш шпион?

— Нет, что ты! Святка всегда была только на своей собственной стороне, не принадлежала ни к одному фронту войны, нейтральная сторона, преследующая только свои цели. Но, зная о ее цели, кто мог бы ее осуждать? Я никогда не осуждал, к тому же иногда она бывала очень полезна...

— Она сдала Айзека и Эйидль Герлу и его сообщникам.

Феликс. Феликс. Феликс.

— Святку связывают с Герлом очень давние отношения, которые нам с тобой никогда не понять,— спокойно ответил доктор.— Они были близки еще в те времена, когда был жив Симарл: я слышал, что она много времени проводила с моими внуками. Они оба были изгнаны из Дурмстранга, и Святка пыталась найти Герла, и у нее это получилось однажды.

— Она сказала, что не смогла его найти.

«Ложь. Святка всегда была полна лжи. Подлая разлучница»,— пронеслось в голове Марии, и она вздрогнула, услышав этот голос, больше похожий на рычание животного. Она нашла взглядом голубоватое свечение, которое по-прежнему пыталось вырваться из Сферы.— «Змея, пригретая на груди моей матерью».

Павлов тоже смотрел на Дух Герла, в глазах его отражался свет бессмертного.

— У тебя не было семьи, которая бы смогла научить тебя прощать, мой мальчик,— спокойно ответил Павлов. Было как-то странно думать о том, что доктор приходится дедушкой Духу.— И было слишком много времени, чтобы возненавидеть мир и научиться мстить.

«Из-за нее моя мать сошла с ума. Из-за нее она погибла. Моя мама была прекрасным человеком, а Святка сгубила ее».

— Мальчик мой, это все было так давно,— с усталостью заметил Павлов, не спуская глаз с Духа.— Твоя мама действительно была чудесной, светлой и милой девочкой, когда твой дед Святовит привез ее в Дурмстранг. Но она изменилась: Темная магия меняет людей. А Андронике слишком нравилась власть, что давала Темная магия. Но Тьма была на задворках, потому что твоя мама любила: твоего отца и вас с Андроником...

«Если бы эта женщина не появилась, ничего бы не произошло!».

— Мы никогда об этом не узнаем.

«Я все изменю, исправлю».

Феликс.

— Нет, Герл, я никогда не позволю тебе этого. И Святка тоже, хоть она и говорила тебе, что верит. Ты обещал ей, что с помощью Песка Времени спасешь ее ребенка, но она с самого начала понимала, что в твоих планах ни ее, ни ее сына нет и не было.

— Тогда зачем она искала его? Зачем искала Герла?— осмелилась спросить Мария.

— Я не знаю, она никогда не говорила. Мы можем только предполагать, что она хотела не быть одной и помочь ему, ведь мальчик остался совсем один. А потом, спустя года, когда все-таки нашла и поняла, насколько сильна в нашем мальчике горечь и ненависть, она просто предпочла этого не замечать. Возможно, она еще надеялась помочь ему, спасти.

«Она просто наивная и глупая старуха! Все эти века она помогала мне, а я только смеялся ей в спину!».

— Она всегда поступает так, как ей удобно поступать в данный момент времени, и преследует только свои цели. К тому же, насколько я знаю Святку, она давно тяготится своей связью с Герлом, особенно после смерти Димитрия.

— Она сказала, что пыталась его спасти,— вспомнила Мария, следя глазами за Духом и пытаясь не замечать боли, что мучила ее тело и душу.

Феликс...

— В какой-то мере она не солгала. В тот вечер она ходила в Пещеру мороков, иногда мы присутствуем на обряде Воцарения...

— Айзек однажды случайно тоже там был,— вспомнила староста.

— Да, я знаю, Хранитель рассказал мне. В тот вечер я не пошел туда, потому что у меня были пациенты, а она решила пойти. Через некоторое время Святка прибежала ко мне и сказала, что видела чужих людей на поверхности. В такие ночи мы оба пытались следить за тем, чтобы никто из обитателей школы не вышел случайно наружу.

«Сколько любопытных детишек мы оставили в снегах»,— рассмеялся Герл, и девушка поежилась.

По лицу доктора Павлова пробежала тень, но он никак не отреагировал на едкое замечание Герла и продолжил свой рассказ, словно его не прерывали:

— Мы тут же пошли к ней в комнату, через тайный проход я попал в коридор, где был Димитрий, но мы опоздали. Я пытался его спасти, но у меня не получилось. В который раз я опоздал,— в голосе доктора слышалась тоска, и Мария с трудом могла себе представить, что он должен испытывать, этот человек, на глазах которого уже столько веков разыгрываются человеческие трагедии, умирают дети — а он никак не может остановить войну, во главе которой однажды встал. Сколько вины может вынести один человек, даже необычный, даже эльф?— Но мы, по крайней мере, попытались.

— Так значит, Сцилла все-таки помогала вам? В тайне от наших врагов?— в мыслях Марии пронеслось шипение Духа, полное ненависти и презрения.

— Святка — неплохой человек, Мария. Несовершенный, да, но кто из нас совершенен? Она совершила очень много ошибок, но уже давно сполна за них расплатилась. Уже много веков ею движет лишь одно желание: найти могилу Симарла — и обрести покой. И дело даже не в том, что она устала жить... Думаю, ты прекрасно понимаешь, почему она так ищет смерти...,— Павлов вздохнул, и староста кивнула, только теперь до конца начиная понимать всех их, древних свидетелей трагедии семьи Симарла. Все они были в чем-то виноваты, кто-то больше, кто-то меньше. Они пытались как-то искупить свою вину, как-то исправить хотя бы что-то, но им мало что удалось. А жить веками, ощущая груз вины и тяжкие последствия своих ошибок, каждое утро просыпаться — и знать, что кто-то из-за тебя лишился будущего, это страшно. И ей еще предстояло испить из этой чаши, когда все это закончится.— Ею движет ее собственная цель, даже эгоизм в какой-то мере, но это не значит, что она перестала быть дочерью Святовита, самого доброго темного мага... Хоть она вынуждена быть в союзе с Герлом и его Орденом, впрочем так же, как и со мной, потому что до последнего времени она не знала, кто же однажды все-таки найдет это место...

Феликс.

— Значит, вы попросили ее поставить здесь эту ловушку?

— Когда вы нашли гробницу, я сказал ей об этом и предложил, чтобы она пришла к вам, но в обмен на это она пообещала, что если мне понадобится ее помощь, она обязательно сделает все, чтобы спасти вас всех. Искупление ли это или просто совесть? У нее тяжелая судьба, в которой повинна только она сама, но это не значит, что она не заслуживает прощения и освобождения...

— А кто освободит нас?— тихо спросила Мария, прикрывая глаза, потому что терпеть боль становилось все сложнее.

— Если Лука и другие ребята все сделают правильно, то вскоре они придут за нами, нужно только потерпеть.

— Если их не убило взрывом,— заметила девушка, понимая, что лишь одному ее «дракону» уже ничего не грозит.

— Святка немного перестаралась, наверное, она боялась, что камни Дурмстранга слишком крепкие и слабым заклинанием их не разрушить. Надеюсь, что верхний зал не очень пострадал: Святка обещала, что защитит гробницу Святовита и Елень, сделает так, чтобы камни упали вниз...

— А вы не подумали, что эти камни могли бы упасть на вас?

— Подумали, но всегда есть риск,— Павлов, кажется, усмехнулся.— Целью было убить волка и поймать Дух.

— И что вы с ним теперь будете делать?

— Сначала с ним поговорит Святка, таков уговор. А потом мы отдадим его морокам Дурмстранга, его судьбу будет решать Елень.

Снова страшное рычание, в котором смешались гнев и страх, затопил мысли девушки. Дух заметался по Сфере, наталкиваясь на преграду и от этого наполняясь еще большим гневом.

— Елень?

— Когда на Академию Сибири напали, я был со своей исконной семьей. Несмотря на то, что я изгнан, когда умерла моя бабушка, я должен был вернуться и попрощаться с ней, чтобы ее душа успокоилась. Именно там я узнал, что Елень покончила с собой. Я и мои братья кинулись в школу, там оставался Симарл, другие дети... Но моего сына в школе уже не было, мороки унесли его. Я нашел тело Елень, а рядом с ней были ее верные союзники и друзья — мороки. Они охраняли ее даже после смерти. Они шептались, горевали, но в их шепоте были и покой, и смирение. Они говорили об Обете, впервые принятом обеими сторонами, о мудрости Вожака и бессмертии Говорящей с Волками, которая не сможет больше заговорить. Тогда я не понял всего. Много недель я провел в пути, неся через снега и леса тело моей жены, меня сопровождали ее мороки. И они шептались, долгими зимними ночами я слушал их голоса... Потом я пришел сюда и снова обрел дом и покой, но в пути я научился слышать мороков. И вскоре я понял, о каком Обете шептались волки.

— Елень стала Духом?— не поверила Мария.

Феликс.

— Она принесла Обет: ей позволили остаться и следить за судьбой ее сына, удостовериться, что ее семья в безопасности, ей позволили остаться и стать Бессмертным Духом до тех пор, пока она не решит, что исполнила свой долг перед семьей, но она должна была замолчать, не имела права Говорить. Но все эти века она была здесь, рядом, жила среди мороков и ждала, когда сможет обрести покой...

— И поэтому Герл тоже стал мороком,— догадалась Мария.

— Да, в далеком прошлом, когда мороки еще говорили с нами, я не раз слышал их шепот о Духах, которым Обет открыл Путь... Те, в ком была кровь Елень, тоже становились Духами, принимались в Семью.

— А Герла не приняли?

— Нет, ведь его не Воцаряли, он сам нашел Путь к Бессмертию, ведомый жаждой мести...

— Как?— Мария на этот раз обратилась к мятежному Духу.

«Я не знаю. Я умер физически, но остался здесь. Я помню себя уже в теле волка».

— Скорее всего, сила его ненависти и жажда мести были такими огромными, что не позволили ему обрести Покой,— предположил Павлов.— Или же был кто-то, кто в нужный момент помог ему...

— И теперь вы отдадите его Семье?

— Да, они подарят ему Покой, и все закончится,— вздохнул Павлов.— Я много веков пытался поймать его, пытался остановить эту бессмысленную месть, остановить его и его наместников, прекратить смерть и эту войну... Но каждый раз он ускользал, словно чувствовал, что за ним охотятся. Или же кто-то помогал ему.

— Скажите, а вы сами никогда не хотели найти Песок Времени, чтобы все исправить? Чтобы спасти Елень и жить с ней и Симарлом?

Феликс...

— Прошлое должно оставаться в прошлом, чтобы наступило будущее, чтобы рождались дети и дети наших детей. Мы создания Природы, и только она решает, кому жить, а кому погибнуть. И если было суждено нам с Елень расстаться на долгие века, то только для того, чтобы потом соединиться в вечности... У каждого создания Природы свое предназначение.

— Вы столько веков живете один, без вашей любимой...— проговорила Мария, сглатывая слезы, потому что теперь и ее ждали годы без любимого человека.

— Мария, ты ошибаешься. Я не был одинок, — мягко заметил Павлов.— За века моей жизни у меня были семьи, были дети и внуки, многие из них давно умерли, а их потомки живут по всему миру. В Дурмстранге сейчас учится мой правнук, а моя новая семья живет в Сибири: моему младшему сыну недавно исполнилось семнадцать, а у старшей дочери есть уже свои дети, на каникулах я иногда навещаю их.

— А их мать?

— Я овдовел несколько лет назад, уже в который раз,— с легкой грустью ответил Павлов.— Но я уверен, что за оставшиеся мне годы жизни я еще не раз смогу открыть свое сердце женщине. Но это не значит, что я забыл Елень, просто я живу дальше, как написано мне Природой... И ты сможешь, Мария.

Она промолчала, ведь у нее не было впереди сотен лет, чтобы смириться с потерей. Но она была уверена, что скорее станет похожей на Павлова, чем на мятежный Дух, что все еще пытался вырваться из ловушки.

Мария хотела спросить еще что-то, но не успела, потому что Герл внезапно завис прямо над ней на какое-то мгновение. Девушка не успела испугаться, когда он буквально вонзился в ее тело, вырвав болезненный крик.

«Духи не живут в телах людей, Сфинксы не позволили бы им этого»,— прокричала она внутри себя, пытаясь оттолкнуть от себя Герла.

«Мне позволено все»,— прошипел голос в самой голове, и Мария словно разжала руки, удерживавшие ее в сознании.

Феликс!

* * *

Минерва МакГонагалл всегда была великим человеком. Это профессор Фауст знал и до событий сегодняшнего дня, но зато не знали другие. Теперь же вряд ли кто-то из тех, кто присутствовал на последнем испытании Турнира Трех Волшебников, когда-то усомнится в силе и мудрости директора Хогвартса.

В первые минуты после взрыва, который разбросал вокруг осколки и глыбы льда, среди людей воцарился настоящий хаос, детьми овладела паника. Тут бы вмешаться директору Дурмстранга, преподавателям, но, как оказалось, многих из них в тот момент просто не оказалось на поверхности. Куда они могли исчезнуть, Фауст пока решил не рассуждать: всегда оставалась вероятность найти их тела под обрушившимся ледяным замком. Но среди тех, кто не потерял присутствие духа и разума, оказалась Минерва МакГонагалл, и именно ее опыт и рассудительность остановили хаос, приведя в упорядоченную систему помощи пострадавшим.

Самое первое, что потом оценят многие из свидетелей трагедии, что сделала профессор МакГонагалл, — это еще до начала испытания настояла на том, чтобы трибуны для зрителей были максимально отдалены от замка. Не зря она уже не раз наблюдала за Турнирами в прошлом. Это помогло избежать массовых жертв: камни и осколки не попадали на головы детям, пострадавшие отделались легкими царапинами, лишь несколько человек, в основном из обслуги школы, оказались сильно травмированными: льдины, падая, не выбирали, что им сломать — руки, ноги или шею.

После первых минут растерянности профессор МакГонагалл быстро привела в чувства взрослых и старших учеников, которые еще показывали признаки присутствия разума: волевыми командами она встряхнула их и отправила собирать разбежавшихся, словно испуганная отара овец, учеников. Пожилой профессор Волонский организовал сбор раненых недалеко от трибун, остальных группами начали уводить в школу под присмотром старших ребят. Правда, оказалось, что ни директора Дурмстранга, ни завуча, ни даже целителя школы поблизости не найти, и помощь пострадавшим начали оказывать преподаватели.

Остальные — около десятка семиклассников, ученики Хогвартса и Шармбатона, мадам Максим и родители Чемпионов под предводительством МакГонагалл и Фауста — приступили к работам на развалинах, ведь там остались трое учеников, и от скорости поисков зависели их жизни.

Поиски осложнялись тем, что было неизвестно, в какой части замка находились в момент непонятного пока никому взрыва чемпионы. Проще всего было бы общими силами растопить лед, но оставались две проблемы: первая — затопление равнины и, как следствие, коридоров школы, и вторая — при создании замка на него были наложены чары, которые не позволяли солнцу и воздуху растопить лед. К тому же, ледяное сооружение было полно магических существ, которые не всегда оказывались мертвы, когда спасатели освобождали их из-под завалов.

Первой неожиданностью при разборе завалов стал найденный Кубок Турнира Трех Волшебников.

— Что могло так повредить магический артефакт подобной силы?— недоуменно спросила мадам Максим, держа в руках искореженный, покрытый сажей Кубок. Ответа на этот вопрос не было, да и к тому же это не было сейчас самым важным.

Через полчаса несколько учеников Хогвартса закричали, подзывая взрослых к месту, которое было недалеко от ниши, где был обнаружен Кубок: они наткнулись на тело мальчика. Общими усилиями они смогли убрать глыбы льда и достать ученика.

— Это Яшек, семиклассник,— прошептал кто-то из учеников Дурмстранга.

— Но на нем форма Чемпиона, форма Феликса,— откликнулся другой, пока тело погибшего (а мальчик был несомненно и безусловно мертв) ученика несли в сторону, где не было льда и осколков. Ребята сгрудились вокруг, потупив взоры, кто-то из девочек стирал с лица слезы.

— У него на руках ожоги, похожи на те, что остались на Кубке,— отметила профессор МакГонагалл, осмотрев мальчика. Они переглянулись с Фаустом.— Теперь вполне понятно, что вызвало такой взрыв: Кубка коснулся человек, не являвшийся Чемпионом.

— Но что он делал в замке?— пробормотал профессор Волонский, растерянно как-то оглядываясь.— Да еще в форме Феликса...

— Этот вопрос я бы задала вашему директору, и обязательно это сделаю, когда он объявится,— отрезала МакГонагалл, а потом вздохнула.— Унесите его и накройте, чтобы другие дети не видели, нам только массовой истерики не хватает.

Вместе с Фаустом и группой учеников они вернулись к развалинам, где работали родители Чемпионов, все время окликая ребят.

— Скорее всего, Феликса Цюрри в замке не было,— пробормотал профессор Фауст, и директор Хогвартса поджала губы. Какие еще сюрпризы могут их ожидать при разборе ледовых завалов?

Фауст беспокоился за Роберта Конде — мальчик-то точно был внутри, профессор сам помогал оставить его в ледяной комнате. Он нашел взглядом родителей Конде — приемных, но от этого волнение отца не было меньше. Фридрих уже собирался примкнуть к поискам, когда его окликнули: за высокой глыбой льда стоял Гном-Хранитель и подманивал его к себе.

— Я немного занят, Хранитель, — намекнул Фауст на то, что не самое удачное время для разговоров тет-а-тет.

— Наша помощь нужна Ордену, дети в беде, нужно торопиться,— спокойно произнес гном и тут же направился прочь, видимо, ко входу в школу, который сегодня был широко открыт.

Фауст оглянулся на развалины замка, под которыми еще оставались, как минимум, двое ребят, один из которых был его учеником. Затем посмотрел вслед Хранителю, Главе Ордена, которому все эти годы он был верен, считая, что раз принесенная клятва обязала его на всю жизнь служить Поиску.

Правильный выбор не всегда самый простой, а иногда его — правильного — просто не существует. Фридрих вздохнул и последовал за гномом, гадая, не отправились ли в том же направлении и пропавшие профессора Дурмстранга во главе с директором.

Сразу же за входом в школу — пасть дракона проглотила его с удовольствием — его встретили гном и профессор Сцилла, последняя выглядела обеспокоенной.

— Нужно спешить,— бросила женщина, и они втроем устремились по «голове» дракона к Залу Достижений. Фауст никогда не думал о том, что Сцилла тоже может оказаться среди членов Ордена, и уж тем более никогда бы не догадался, что в Зале есть вход в подземелья, в которые они устремились, видимо, спеша спасти школьников, попавших в беду.

В подземелье, в которое они спустились, стояла полная тишина, почти пугающая. Фридрих пытался на бегу осмотреться, запомнить как можно больше об этом месте, о фонтане, что, видимо, искали целые поколения Драконов, а нашли те, кто сейчас был в опасности там, на дне колодца, в котором скрывалась веревочная лестница.

Снизу доносились возбужденные голоса, но в тот момент, когда Фауст уже начал спускаться вслед за профессором Сциллой, раздался звук взрыва, — у профессора Хогвартса промелькнула мысль о дежавю, слишком много взрывов в этой школе за один день — а потом ему пришлось крепко схватиться за лестницу, потому что всех их ослепила яркая вспышка света, пришедшая снизу через люк.

А следом их окружили оглушающая тишина и темнота, которая после яркого света была спасением.

— Дети,— выдохнул гном, который начал спускаться вслед за Фаустом и почти сел тому на голову.— Быстрее!

И они спускались на ощупь, утонув во мгле и молчании, Фридриху показалось, что спуск длился целую вечность. Наконец, его ноги коснулись каменного пола. Профессор Сцилла уже зажгла свет на конце палочки и отправила его вверх, огонек разгорался, освещая место трагедии и множество тел, покрытых каменной пылью и осколками стекла.

Огромный каменный зал, в одной из стен которого зияла черная дыра с стеклянными зубцами, оставленными, видимо, взрывом. В разгорающемся свете были видны тела, лежащие по одному или по два по всей ближней к люку половине помещения, а вокруг них... Да, он не ошибся: вокруг, образовывая кольцо, лежали волки. И именно они первыми начали подниматься: могучие крокоты, стражи Дурмстранга, они вставали на лапы и начинали выть, один из другим, ни один не остался лежать, словно древняя магия хранила их.

— Профессор Сцилла, куда вы?— удивился Фауст, увидев, как женщина устремляется к темной пещере, которая тонула во мраке.— Нужно помочь детям!

— Там остался доктор, который и поможет им,— бросила Сцилла через плечо и скрылась в темноте, только небольшой огонек света еще некоторое время был заметен.

— Мария,— словно кто-то рядом пришел в себя и тут же вспомнил о девушке. Фауст быстро оглядел зал, но не нашел Главы Ордена.— Мария!— на ноги, покачиваясь, вскочил Лука Винич, по лицу его текла кровь.— Профессор, спасите их, спасите!— кинул мальчик и тоже поспешил в темноту грота, зажав в руке палочку.

— Лука, стой, я с тобой!— вскочил еще один парень.

— Стой!— Фауст решил взять дело в свои руки, пока все присутствующие, которые могут двигаться, не сбежали.— Ты останешься и поможешь мне с ранеными! И без разговоров! Как тебя зовут?

— Яков,— парень оглядывал место трагедии. Хранитель присел на колени рядом с Эйидль и тряс ее за плечо.

— Яков, осмотри ребят слева, я осмотрю справа, при серьезных травмах зови,— скомандовал профессор Хогвартса, склоняясь над мальчиком, который закрывал собой девушку.— Вы живы?

— Стю, слезай, я в порядке,— девушка явно была слегка раздражена, пытаясь столкнуть с себя защитника.

— А вдруг еще что-то взорвется?— Стю сел и зашипел от боли, зажимая руку.

— Завяжи ему чем-нибудь,— отдал указание девушке Фауст, понимая, что тут ничего серьезного, а лежащие тела вокруг не шевелились.

— Профессор, Гай и Франсуаз уже давно без сознания, их сильно избили,— сказал Яков, поднимаясь от лежащего в стороне Ларсена.— Айзек, ты цел?

— Если на мне было живое место раньше, то теперь его нет,— раздался слабый голос из центра зала, и Фауст поспешил туда. Айзек тяжело дышал, весь покрытый ранами и кровоподтеками.

— Волки замолчали,— вдруг прошептал Яков, и Фауст посмотрел на стаю, что кружила по помещению.

— Эйидль пришла в себя,— словно пояснил Хранитель, помогавший девочке подняться.

— Феликс,— исландка бросилась к телу рядом с Айзеком, и профессор Хогвартса только теперь заметил чемпиона Дурмстранга. Цюрри был в неузнаваемом состоянии и... явно мертв.— Феликс, как же так?

— Эй, тихо, без истерик, сейчас не до того,— Айзек попытался придвинуться к девочке, но та лишь оттолкнула его руку.

— Профессор, помогите раненым, я помогу мертвым,— странно сказала Эйидль, вставая.

— Алекс тоже погиб,— дрогнувшим голосом проговорил Яков, склонившийся к еще одному мальчику.— Впервые ему так крупно не повезло: стекло попало в голову.

— Спасите живых, что же вы стоите?!— возмутилась исландка, толкая Гнома-Хранителя.

— Нужно как-то вынести их отсюда, но через этот лаз...— Фауст судорожно соображал, что делать, как быстрее доставить ребят наверх, оглядываясь, ища выход. Его взгляд все время наталкивался на обездвиженные тела взрослых, им тоже нужна была помощь, даже если окажется, что эти люди пытались убить детей. Профессор допускал и такое. Среди взрослых он узнал директора Дурмстранга и мадам Маркету, но уже ничто не могло его удивить после событий этого дня.

— Давайте положим их всех вместе и попробуем хоть как-то помочь,— предложил Яков. Он уже взял на руки Франсуаз и осторожно опустил ее рядом с Гаем. Фауст и Хранитель взяли на руки Айзека и под его протестующие стоны переместили «гнома» к ребятам.

— Эйидль, что ты делаешь?— воскликнул Стю, и профессор Хогвартса обернулся: исландка присела на корточки в центре зала и достала палочку. Раздался противный звук, словно металлом провели по камню.

— Нужно остановить кровь,— Сибиль осторожно опустилась рядом с Айзеком и приложила к его руке свой шарф.— Нам нужна помощь...

— Эйидль, что ты делаешь?!— повторил свой вопрос Стю. Он сделал несколько шагов вперед, но его остановило угрожающее рычание: мороки окружили девочку и, кажется, были готовы наброситься на любого, кто попытается помешать ей. Эйидль уже находилась рядом с телом Феликса. Она положила его голову себе на колени и склонила над его ртом пробирку, капая в полураскрытый рот парня.

— Пустите его,— приказала девочка, и волки расступились, следя за Стю.— Возьми пробирку и дай одну каплю Алексу,— приказала она, протягивая пробирку парню.— Быстрее!

Стю оглянулся на друзей и растерянно побрел к девочке, беря колбочку.

— Что это? Зачем издеваться над мертвыми?

— Делай, что говорят,— отрезала исландка. Ее руки гладили Феликса по голове, а по лицу текли слезы. И это произвело на Стю, кажется, больше эффекта, чем команда Эйидль. Он поспешил к телу Алекса и осторожно капнул жидкостью, приоткрыв пальцами губы мальчика.

— Что здесь произошло?— Фауст осторожно вынимал из ран Гая, который по-прежнему был без сознания, осколки стекол. Звук стекляшек был единственным в тишине подземелья.

— Долго рассказывать,— отмахнулся Яков: взгляд его то и дело обращался к темной дыре в стене, куда ушли Сцилла и Лука. Оттуда не доносилось ни звука.— Нужно вынести ребят отсюда, оказать помощь...

* * *

— Сюда!— вдруг в зале показался Лука: он нес на руках Марию. За ними, опираясь на плечо Сциллы, вышел доктор Павлов, покрытый каменной крошкой и пылью.— Она ранена, кажется, сломана нога.

— Дайте мне посмотреть,— доктор осторожно присел рядом с ранеными, выглядел он очень взволнованным.— Святка, Сферу вокруг нее.

— Зачем?— не понял Лука, опустивший девушку на пол.

— Отойди,— профессор Сцилла оттолкнула Винича и достала палочку, направляя ее на Марию.

— Что вы делаете?!— Лука заслонил собой Марию.

— Отойди!— женщина в гневе посмотрела на парня.— Не вмешивайся, если не понимаешь! Фауст, возьмите его!

Профессор Хогвартса за плечи оттолкнул Луку в сторону, не понимая, что происходит, но осознавая опасность положения.

Мерцающий шар словно отгородил тело Марии от всего остального пространства.

— Зачем?— Лука ринулся вперед, но Сцилла преградила ему дорогу.

— Зайдешь туда — и не выйдешь.

— Зачем?— еще раз спросил Винич, обращаясь уже ко всем. Ребята с непониманием смотрели на профессора Сциллу, а та не спускала глаз с Марии.

— Мы не должны позволить Духу сбежать,— пояснил с сожалением доктор Павлов. Его руки быстро и привычно водили палочкой над Айзеком.— Иначе все будет напрасно.

— Духу?— не понял Яков.

— Волк погиб, а Дух спрятался в теле Марии,— пояснил доктор.— Ах, мне бы сюда мои зелья,— он быстро ощупал руки и ноги Гая, затем перешел на лицо, покрытое ранами.

— Я могу принести!— вызвался Стю.— Быстрее я сбегаю, чем мы всех их переместим наверх.

— Хорошо, но будь осторожен,— предупредил парня Павлов.— Бери все, что найдешь, и не разбей.

Стю кивнул и кинулся к лестнице, взбираясь наверх с легкостью, словно всю жизнь только этим и занимался.

— Если Дух внутри нее... как мы заставим его выйти?— осторожно спросила Сибиль, с испугом глядя на Марию, которая была без сознания.

— Мы не можем его заставить. Он должен выйти сам, другого варианта нет. Только если она...— Павлов пожал плечами, давая им самим догадаться об альтернативе.

— В мертвом теле Духи не живут,— отчеканила Сцилла, поигрывая палочкой.

— Мария?— Лука увидел, как затрепетали веки девушки, она пошевелилась.— Она знает о... Духе?

— Знает,— с кривой улыбкой отметила Сцилла, делая шаг вперед и пристально глядя в глаза Марии. Девушка села, немного растерянно оглядываясь.— Ты все-таки не обманывал, говоря, что научился Воцаряться без посторонней помощи в любые тела.

— Ложь и обман больше по твоей части,— ответила Мария, и присутствующие сразу же поняли, что отвечает им вовсе не девушка, а Дух, проникший в нее.— Все просто: найди в человеке одно очень сильное чувство, сильную эмоцию — и зацепись за нее, питайся ею, оплети себя ею... Вы, люди, такие предсказуемые...

«Нужно привести Сфинкса».

Они вздрогнули, когда в их мысли ворвался этот голос. Павлов оглянулся, вперив взгляд в волчицу, что приблизилась к ним и встала рядом со Сферой.

— Нет,— отрезала Сцилла.

— Почему Сфинкса?— не поняла Сибиль.

«Он сможет уничтожить Дух, лишить его связи с жизнью, отправить в Ущелье Потерянных душ».

— Нет!— крикнула Сцилла.— Нет!

«Неужели ты до сих пор веришь, что он расскажет тебе?».

— Без него я никогда не узнаю, где находится ритуальная комната,— профессор Дурмстранга теперь говорила только с мороком.

«Он не расскажет. Ты веками ждала этого, но он не расскажет».

— О чем, Святка?— Павлов не сводил взгляда с женщины.— Что такого знает Герл, что ты веками охраняла его и помогала ему вместо того, чтобы уничтожить и прекратить эту жестокую войну? Что он знает?

— Андроника боялась, что, убив моего сына, она навлечет мою месть на ее сыновей. Боялась, что я убью их. Поэтому она подстраховалась... Обряд, ею совершенный, тот, что навеки привязал меня к жизни, совершался в ритуальной комнате, в специальном котле... Чтобы я смогла стать смертной, чтобы снять заклятие, мне нужно сжечь сердце Симарла в том же котле и в той же комнате. И где эта комната, знали только Андроника и ее дети... Герл знает.

— Именно поэтому ты не дала ему умереть. Это ты его Воцарила,— осенило Павлова.

— Если бы он умер, я бы навеки осталась жить,— отрезала Сцилла,— и я не позволю его убить, пока он не расскажет об этом месте. Он обещал рассказать, когда мы найдем могилу его отца.

«Он не расскажет, Святка».

Женщина вздрогнула, оборачиваясь: к ним подошел еще один волк, он смотрел прямо на профессора Дурмстранга.

«Ты же знаешь, что он не расскажет».

— Симарл?— прошептали бледные губы Сциллы, ноги ее подогнулись, и она осела на камни.

— В смысле «Симарл»?— не понял Лука, переглянувшись с Яковом.— Вообще с чего это мороки стали с нами разговаривать?

«Пришло время,— волчица села у Сферы, глядя на участников этой странной сцены.— Герл должен умереть, уйти, иначе никогда и никто не найдет в этом мире покоя. Святка, мы должны его увести. Он должен обрести Покой».

— Я тоже хочу покой,— прошептала женщина, протягивая руку к волку, но тот не подошел, оставшись стоять в стороне.— Симарл...

«Отпусти его, Святка. Прекрати эту войну, спаси всех, кого он еще не успел убить. Спаси моих потомков. Позволь моему сыну Уйти».

— А кто спасет меня?— вскрикнула женщина.

«Пришло время перестать быть эгоисткой, Святка. Отпусти его, и мы тоже будем свободны. Отпусти его — и нашего сына».

Она испуганно подняла глаза, полные слез.

«Подари покой нашему невинному сыну, привязанному к этому миру из-за наших ошибок. Пришло время искупить нашу вину».

— Это и твоя вина, отец!— заговорила Мария.— Всех вас!

«Я знаю, Герл, и веками расплачиваюсь за свои поступки. И готов еще столько же платить, только бы ты успокоился, только бы перестали гибнуть в этой школе люди».

— Ты предал нас. Из-за тебя маму убили.

«Я знаю. Я виноват. Я уже тысячу лет сожалею о том, что сделал».

— Симарл!— Сцилла была готова разрыдаться.— Я веками любила тебя, а ты...! Ты жалел обо всем.

«Перестаньте,— вмешалась волчица.— Ничего не исправить и не изменить».

— Я исправлю и изменю,— рассмеялась Мария.— Я найду Кольцо Времени, осталось немного. Нужно просто заставить Эйидль говорить.

Все оглянулись к девочке, которая по-прежнему сидела с мертвым братом, поглаживая его по голове.

— Ты никогда не узнаешь, где находится Тайна,— зло отрезала исландка, а потом по ее лицу расползлась счастливая улыбка.— Твое время закончилось, Герл. И чтобы ты не делал, тебе уже не спастись.

— Что...?

Зал наполнился потрясенной тишиной, потому что мертвый Феликс вдруг резко сел, открывая глаза. Страшные ожоги покрывали его лицо и тело в остатках одежды, а глаза смотрели осмысленно и удивленно. Он нашел взглядом Марию и застыл.

— Нет!— вскрикнула Истенко почти истерично, метнувшись внутри Сферы.

— Что происходит?— не понял Алекс, который тоже сел, дезориентированный в пространстве и времени.

— Дух оплел себя горем Марии по Феликсу, и теперь не может удержаться,— улыбнулась Эйидль, поднимаясь. Она слышала все, о чем говорили окружающие, но никак не вмешивалась, ожидая только одного — чтобы Живая вода, оставленная ей гномами прошлого, подействовала.— Феликс жив и будет жить,— и она снова широко улыбнулась, на этот раз глядя прямо на Марию.

Девушка вскочила на ноги и вскрикнула от боли, падая, но Сцилла, которая, кажется, только этого и ждала, протянула руку через стенку Сферы и выдернула старосту из голубоватого сияния. Лука и Павлов подхватили старосту. Внутри остался метаться Дух, кричащий от злобы и разочарования.

«Позовите Сфинкса»,— приказала волчица, глядя на Сциллу. Дочь Святовит прикрыла глаза, но промолчала, отворачиваясь, чтобы спрятать слезы, что рекой струились по прекрасному лицу.

— Феликс,— Мария дернулась вперед, не в силах подняться из-за поврежденных ног, но он сам вскочил и в одно движение оказался перед ней на коленях, руки сомкнулись, и она разрыдалась, уткнувшись в почти неповрежденные огнем чешуйки.

— Если никто не умер, значит, я самый сильно пострадавший? Обратите на меня внимание, на мне нет живого места, но я все еще жив и страдаю,— простонал Айзек, и Эйидль, подойдя к нему, обняла, широко улыбнувшись