Прежде, чем он успевает что-то предпринять, тело словно парализует. В голову лезут мысли о том, что все равно все бесполезно. Хочется спать. С трудом он заставляет себя тряхнуть головой и вспомнить, что случалось с теми, кто спал в мертвом городе. Кто поддавался тварям паранормальным.
— Ну пиздец… — сквозь мутную пелену доносится голос Рин. — Теперь не отцепится, мразина. Слушай, есть одна идея… Если я немного побарахтаюсь, то она переключится на меня в первую очередь. Но тебе придется ебнуть нас обеих. Моим мечом.
— Ясно. А оно понимает, что мы обсуждаем?
— Неа. Это же из низших что-то, там одни инстинкты, никакого понимания. Только ты это… По сигналу. А то если я управление сейчас выпущу — точно всему хана.
— Понял, — он сунул руку под куртку. Чужой меч тут же отозвался теплом в ладони. Хорошая штука. И хорошо, что отдать не успел, пригодилось. Хотя Рин и не требовала. Может, поэтому? Он уже заметил, что многи вещи девчонка делает или не делает чисто интуитивно.
— Тогда я ее сейчас подразню чутка, а как время придет — щит опущу и хай бросается.
— А остальных она не тронет?
— Они ей не нужны. Тела в отключке внимания не привлекают. Потому что эмоций никаких не испытывают. Вот нас помурыжить — это милое дело. Ты — так вообще лакомая добыча, как выяснилось. Прямо удивительно, что не додумался себе прямо сейчас пулю в башку пустить.
— Скажешь тоже. Знаешь, может я и фанат суицидального поведения, но банальный самовыпил — это уже как-то не совсем то.
— Ага. А сесть со мной в транспортник — это не банальный самовыпил.
— Теоретически — он и есть. Реально же — как знать, как знать…
— А не издеваться ты не можешь. С Явиком бы тебя познакомить.
— А это кто?
— Из моей первой команды персонаж. Вместе со мной на Базу попал после заварушки в Д-Сигма 415. Тоже все время твердил о том, что мы все умрем, но лапки свои тараканьи опускать не собирался. За что и заслужил если не всенародную любовь, так уважение уж точно. Да и на Базе такой настрой любят.
Картинка немного расплывается, а вот слух становится четче. В то же время понемногу восстанавливается способность управлять собственным телом. Так, значит Рин была права и тварь действительно переключается на нее. Видимо, теперь считает девчонку более лакомым «куском» чем обычный человек. Он собирается снова заговорить, но почему-то не может произнести ни звука. Вместо этого только и может, что смотреть, повернув голову, как темное облако кружит за спиной Рин, пытаясь то ли подлезть ей под руку, то ли влезть в тело. Учитывая природу твари (явно ведь сущность какая-то) — вероятней всего второе.
Девушка лишь мурлычет что-то себе под нос, продолжая «рулить» и периодически хлюпая кровью в носу. Уже не только в носу: если приглядеться, можно разглядеть полопавшиеся сосуды в глазах. А что первым делом страдает от всяких аутоиммунных реакций? Если собрать все имеющиеся знания, то выходило, что самые уязвимые ткани — это всякие железы, ну и глаза. Органы и кости «сыпятся» уже потом, сначала — эндокринология. Что объясняет и странную почти истерику Рин сразу после случившегося, и нарушенную терморегуляцию и нее и Ани. И вырубившегося Артема, которому досталось сразу пять доз вместо одной стандартной. Против парня еще может играть то, что Аня и Рин — «выведенные» мутанты, а он собран больше из каких-то рандомных комбинаций. Хотя Аня вроде говорила, что наоборот, больше по тем, у кого гены упорядочены, это дело бьет…
Как обычно, мысли о постороннем помогали успокоиться и абстрагироваться слегка от происходящего. Когда транспорт перестает трясти — он уже может управлять своим телом. Когда Рин резко выкрикивает:
— Давай! — среагировать выходит сразу же. Миг — и он поднимает удерживающие крепления (явно Рин отстегнула на панели управления), вскакивает на ноги и резким ударом бьет по ее телу мечом. Когда он его вытаскивает — нет даже крови. Зато вокруг тела резко вспыхивает, а потом исчезает что-то вроде черного огня. Рин судорожно вздрагивает и обмякает в кресле. А потом…
— Переключение автопилота. Следование заданным курсом. Расчетное время прибытия — двадцать четыре минуты. Пассажирам занять свои места…
Он уже собирается последовать совету голоса с потолка, но неожиданно до него доходит одна неприятная вещь. А именно — он на транспортнике остался единственным человеком в сознании. Если он сейчас сядет в это кресло и защелкнет крепления — выбраться можно будет только с посторонней помощью. А придет ли она и будут ли визитеры такими же дружелюбными, как их описывала Рин? Нет уж, не будет он так рисковать. Поэтому он просто держится во время начавшейся «посадки» за спинку кресла Рин и прикидывает, как начинать разговор с теми, кто наверняка поднимется на борт уже через двадцать минут или меньше.
Сирена обрывает все проекты и планы. Сразу за ней следует встревоженный голос… Диспетчера? Нет каких-либо позывных, неизвестный не представляется по военному образцу, впрочем — пора бы уже привыкнуть, что у альтернаторов и им подобных свои правила.
— Живой кто-нибудь есть? Автомат не работает, садитесь вручную или попробуйте резерв включить.
— Что?! — что происходит, он понимает по контексту. Почему-то сразу доходит, что если сейчас не посадить транспортник «вручную», то… Память услужливо подкинула кадры с горящими на посадочной полосе вертолетами и самолетами. — Рин!
Тормошить ее было логично. Потому что она единственная, кто мог управлять транспортником и… Блять, да что, серьезно?! Пережить самоубийственный по мнению Линайи и остальных проход через астероидный пояс, не застрять в разрыве, разделаться с тварью, которая прицепилась во время прохождения каких-то межмировых аномалий. Довезти всех невольных пассажиров живыми, а потом — банально все проебать на посадочной полосе?!
— Рин, очнись! Автоматика… — он собирается что-то сказать, но понимает, что говорить что-либо поздно. Потому что пульс у девчонки не прощупывается ни на руке, ни на шее. Потому что глаза под щитком защитного спартанского шлема окрыты и смотрят в никуда. Потому что… — Рин…
Все еще надеясь на что-то, он стягивает с собственной руки перчатку. Может, жива. Может, получится дозваться хоть телепатией, хоть чем-то еще и вывернуть все-таки транспортник нормально на посадочную полосу или куда там надо. Блять, надо было идти на летную подготовку, когда предлагали. Хотя хера с два бы он что-то понял даже с ней. Транспортник для межмировых путешествий явно сложней в управлении, чем их вертолеты. Черт… Черт-черт-черт…
«Рин!!!» — отклика нет. Да и откуда ему быть, если телепатическую сеть Хантера разрушили при их поимке. Черт… Черт-черт-черт…
— Да блядское дерьмо! — вырывается у него. Он готов все, что угодно отдать, чтобы только получить хотя бы крупицу информации о том, как посадить чертов транспорт.
— Эй, на шаттле! Исура, у них связи нет!!!
— Есть связь! Есть… — он понимает, что его никто не слышит. Что остались считанные минуты до столкновения — и никакой информации о том, как это все остановить… Стоп! Бортовой ВИ, или как его там… То, что отключала Рин перед тем, как бросить транспортник сквозь астероиды. Как она это все назвала… Защита от идиотов?!
— Слушай меня. Слева от кресла пилота панель. Знак перечеркнутого овала. Если слышишь и понимаешь — дотронься два раза.
Он послушно ударяет дважды по нужной консоли. Сенсорная.
— Сигнал есть. Вруби отключенные консоли. Все, что сможешь.
— Исура, если он их врубит, то…
— Посадим его в пятой зоне, там все равно никого нет сейчас.
— Исура, там раненых куча, они могут и не пережить такие нагрузки.
— Могут. Альтернативы нет. Пилота нет, значит обычным путем транспортник он не посадит. Так будет шанс у тех, кто переживет столкновение. Слышишь меня? Включай автоматику, она смягчит удар.
— Блядский… — он бы и покрепче выругался. Но слова застревали в горле, а из всех чувств осталось только отчаяние. Рин не хватило гребаных четырех минут. Им всем не хватило этих гребаных четырех минут. Он садился в этот транспортник ради того, чтобы помочь им всем, а в итоге все, что он может — это надеяться на случайность и то, что хоть кто-то из его группы выживет после столкновения с планетой?
— Три минуты до столкновения. Войдешь в атмосферу — пройдешь точку невозврата.
— А сменить курс? Снизить скорость?
Ему никто не отвечает. Он и забыл, что никто не слышит.
— До входа в атмосферу тридцать секунд. Двадцать девять. Двадцать восемь, двадцать семь…
Понимая, что ничего не остается, он касается рукой к первой панели, а потом… Потом голову прошивает боль. Растекается по позвоночнику к рукам и ногам, лишает способности думать и дышать. Кричать… Сил даже на это не остается. Отпечатки… Черт… Телепатические отпечатки… Рин же голыми руками вела…
Внезапно в голову приходит идея. Сумасбродная, посетившая спартанца явно под влиянием болевого шока и отчаяния. В следующий миг он закрывает глаза и, сорвав со второй ладони перчатку, прижимает к консоли и ее. Если есть хоть какая-то информация… Если хоть что-то поможет посадить чертов транспортник — неважно, через что придется пройти…
Схлопывается темнота на мгновение, а потом — он видит свои руки. Свои и чужие одновременно. Слышит голос Исуры, который что-то говорит, но не разобрать, что именно. Это неважно. Сейчас неважно. Важно, что он понимает, как действовать теперь. А ведь Рин была права — управление оптимизировано так, что разобраться в нем труда не составляет.
— Вход в атмосферу.
— Амортизацию, вашу ж!
— Несанкционированный доступ…
— Подтверждение идентификатора…
— Активация резервного генератора…
— Мощность щита — двадцать семь процентов…
— Стыковка завершена…
Транспортник мягко качнуло. Последней фразе он даже не поверил. Попытался поднять голову, чтобы посмотреть на верхнюю таблицу — и тут же его качнуло в сторону. Руки… Ноги… Не слушается ничего. Дышать… Мешает что-то… В горле… Соленое…
Уже теряя сознание он чувствует, что кто-то стаскивает с него шлем и респиратор. Вдохнуть все равно не получается. Как и открыть глаза.
— Как он вообще сел, он же… — боль вдруг стихает, а сознание немного проясняется. Но только затем, чтобы почти сразу «выгрузить» его куда-то в темноту.
— Живые все… В медотсек их, живо! — командует голос над ним.
Живые… Живые?! Все? Значит, и Рин тоже? А он сам?
* * *
— Ясно, — произносит Михаил, когда Юна, Ульман, Теф и Данила с Хомяком завершают рассказ. Говорит в основном Теф, остальные лишь рассказывают о происходящем «со своей стороны». Новичок-элементаль, пришедший с Тефианой, слово не брал, хотя явно мог сказать больше о судьбе полковника и Рин, чем все остальные. Впрочем… Что бы он еще мог сказать. И главное — что бы мог сделать.
Не зря, выходит, Мельник так не хотел, чтобы Рин и ее компашка в эту больницу лезли.
— В общем, операцию считаем успешной. И пока что… — подытоживает глава научгруппы.
— Успешной?! Полгруппы без вести пропавшая, точней — схвачена этими вашими сениорскими ублюдками, а ты… — взвивается было солдат. Михаил пристально смотрит на него поверх очков.
— Если верить показаниям здесь присутствующего спектрала, то полгруппы у нас хоть и черт знает где, но живы, здоровы и невредимы. С Сениорскими товарищами, как можно понять со слов Теф, все тоже не так все просто и понятно. Среди них полно альтернаторов, а мы своих в обиду не даем хоть сениорским, хоть еще кому, ни при каком раскладе. Раз они до сих пор живы, значит — все уже не по плану сениорских пошло.
— Точно живы? — Ульман смотрит на Данилу. Злится, что сам ничего не может сделать или предложить толкового.
— Точно. Они выглядят странно сейчас, но живые. Может это из-за того, что они не рядом?
— А ты вообще раньше пробовал по фотографиям гадать?
— Пленку или полную тишину этих их «энергополей» видно и на карточках, — пожимает плечами младший товарищ. — И мне кажется, что Миша прав. Помнишь, сколько раз полковник и Хантер вот так вот «без вести пропадали» неделями?
— А, я так понимаю, еще и на вашу организацию все это толком не повлияет. Умно у Святослава Константиновича дела здесь поставлены, — с уважением в голосе произносит подросток. — Не то, что вы, обалдуи, на секунду оставить одних нельзя.
— Пошел нахуй, — хором отозвались четыре «лица с экрана».
— Я бы пошел, да вы сдохнете без меня тут, — огрызнулся Михаил. И запустил пятерню в волосы. — Ладно. Предлагаю всем разбредаться отдыхать. Вы — мониторьте окрестности больницы, чтобы туда ни при каких обстоятельствах никто из этих вот не сунулся. Ну и вообще никто. Там сейчас такой разброс по энергополям, что в порошок сотрет что обычных, что паранормальных.
Лица с экранов кивнули и отключились.
— Это точно. Мы еле свалить успели, — хмыкнула Юна. Ульман лишь кивнул, подтверждая ее слова. Сам он дорогу от больницы помнил очень плохо. А чувствовал себя еще хуже. Будь он вне паранормальной мути — решил бы, что попал под радиацию. Но интуиция подсказывала — излучение здесь ни при чем. Просто произошло примерно то же дерьмо, которое случилось, когда они с Рин, Пашей и Данилой нарвались на аномалию рядом с Проспектом Мира.
— Пей, пока не остыло, — командует Михаил. Ульман лишь смотрит на полупустую кружку в своих руках и понимает, что пить не хочется. Что вообще не хочется ничего.
— Давай, заливай в себя эту дрянь. И ложись — через пару часов все в норму придет, — обещает ему Юна. И сама смотрит на такую же кружку в своих ладонях. Полную до краев.
— Ты глянь, о других заботится, а сама филонит, — Теф фыркает. А потом, закрыв глаза, залпом выпивает свою порцию грибного чая. — Гадость…
— Не такая уж и гадость, — Данила гипнотизирует кружку, пока Тефиане Михаил наливает новую порцию чая. Ульман усмехается и делает несколько глотков.
— Дело ведь не в чае, да? — произносит он. Глаза почти закрываются, а на странное ощущение отупения накладывается что-то новое. Спокойствие, что ли?
— Не в чае. Но порция горячей гадости после прогулки по промозглой и насквозь сырой Москве вам всем тоже не повредит.
— Это точно, — Хомяк в человеческом облике ерзает на диване рядом с Данилой. Зевает, прикрывая рот ладонью. Парень рефлекторно отодвигается немного подальше и этот жест вызывает у Ульмана смешок. Очень сложно поверить, что в облике ребенка она случайно не капнет кислотой куда не надо.
— Коррекция энергетического дисбаланса путем взаимодействия в замкнутой системе. Вы забавные, — подает голос новичок. Эйн, кажется. А потом осторожно подходит ближе.
— Да не боись, они не кусаются, — фыркает Тефиана. Персонаж, судя по всему, ее словам не очень верит. Но все-таки подходит и берет со стола оставшуюся кружку. Подумав, садится ближе к «родственнице». Та лишь фыркает.
— Возможно, сейчас не лучший момент, но я хочу узнать больше о том, что происходит. Почему та девочка закрывает разрывы? Что случилось с Храмом? Где остальные из наших? Что я вообще пропустил?
— Ну, судя по всему, что ты даже ничего об уничтожении остатков Храма не знаешь — очень многое ты пропустил, собрат, — фыркает Теф. — Ну, если кратенько, Рин — одна из артефакторов, но в силу обстоятельств она пошла против Храма и окончательно развалила то, что от него осталось.
— Против храма невозможно пойти, — Эйн складывает руки на груди и смотрит на Теф, зло сощурившись. — Только вы с Кцталхэу… И в итоге вы же нас и предали, присоединившись к ним, — элементаль ткнул пальцем в Ульмана почему-то. У бойца это вызвало лишь усмешку.
— Мы с Кцталхэу чуть не подохли во время Первого Противостояния. Потом нас обоих в разное время вытащили в реальность сотрудники Базы Альтернаторов. Их организации, — Теф кивает в сторону Михаила. — Верней — уже нашей организации. Храма больше нет, а драться еще и с ними, когда Мироздание то и дело трещит по швам, идиотов нет. По крайней мере, среди нас. Низшие-то как бросались на всех, так и продолжают бросаться, а кто с мозгами — те заодно с этими ребятами работают, ну или не мешают хотя бы. Потому что они хоть что-то пытаются сделать, единственные из всех межмировых объединений, которые только свои границы защищают. Так что повторюсь — мешать им идиотов нет. Впрочем, тебе ничего не мешает стать первым, у нас тут концепция свободы выбора цветет и пахнет.
— И почему ты уверена, что это не ловушка? Что эта твоя Рин…
— Эта моя Рин легко могла сегодня растереть тебя в порошок и пустить в дело, как сделал бы на ее месте любой из Храма. Вместо этого почему-то ты сидишь здесь, а она — неизвестно где, в плену у сениорских тварей, от которых могла бы и отбиться влегкую, если бы… Ах, да, точно. Если бы отнеслась к тебе так, как положено по правилам Храма. Так что заткнул бы ты хлебалко, братуха, пока я тебе его не подрихтовала в соответствии с местными канонами красоты! — на последней фразе у девочки стали вертикальными зрачки, а на руках появились когти. Буквально на долю секунды лицо превратилось в кошачью морду и из пасти вырвался рык. Миг — и напротив Эйна снова десятилетняя девочка. Но судя по неестественной бледности элементаля — что-то в ее предыдущем жесте его сильно напугало. Впрочем, в их заморочки с общением Ульман не лез. Он, кажется, вообще заснул еще до того, как новичок что-то ответил Тефиане. Кажется, еще успел почувствовать, как на тело набросили что-то теплое, а под голову подпихнули что-то мягкое. Не хотелось бы спать так сильно — откомментировал бы в привычном шуточном формате чей-то заботливый жест. Или же просто сказал бы спасибо. Потому что такое человеческое отношение со стороны невольных напарников было… Приятным.
Всю следующую неделю он старается проводить вне бункера. Просто потому, что другие спартанцы очень сильно хотят узнать подробности вылазки в больницу, а каждый раз повторять одно и то же Ульману надоедает. Нет, даже дело не в том, что повторение надоедает, а в том, что ему приходится постоянно врать. «Легенду» полковник заставил заучить заранее, поскольку от той же Рин успели они узнать, что вероятность быть затянутыми в разрыв при попытке его закрыть — вообще ни разу не редкость. Поэтому Мельник заранее и позаботился о том, чтобы другие следом за ним не полезли. Народ приказа ослушаться не посмел, но у Ульмана и Данилы подробности вытянуть пытался. Поэтому и пропадали двое спартанцев в компании Хомяка на поверхности. Благо, что наличие паранормальной зверюшки, одержимой идеей нарубить-таки кучу мутантов ради получения какого-то зачета, существенно упрощало исследование дальних окраин мертвого города. А паранормальщина Данилы позволяла легко избегать аномальных зон, которые парень «просматривал» на раз-два-три. Самому Ульману оставалось лишь брать с собой достаточное количество фильтров, при необходимости оказывать огневую поддержку Хомячку, ну и, конечно, тащить на базу свою часть груза. А заодно — выяснять, что и кому сейчас было необходимо. Благо что в связи с переездом список «заявок» никогда не пустовал, а повод выйти на поверхность теперь был почти всегда.
Во время очередной вылазки к их сработавшемуся трио присоединяется Эйн. Большую часть времени новичок просто портит окружающую атмосферу своим мрачным видом. И ладно бы атмосферу, так он и настроение портит. Смотрит так исподлобья на Ульмана, будто тот конкретно так перед ним в чем-то виноват. Неимоверно бесило все это. Ульман даже напрямую как-то сказал ему, что не хочет видеть элементаля на вылазках. Но тот упрямо пришел снова.
— Теф сказала смотреть за вашей группой, мало ли что, — Ульман, заслышав эту фразу, лишь стискивает крепче зубы. И обещает себе после вылазки поговорить с девчонкой, чтобы та убрала из его группы ЭТО. Потому что новоиспеченный сокомандник не только смотрел «как-то не так», но и игнорировал порядок работы в группе. А это уже было вообще ни в какие ворота. Потому что подобный игнор правил той же Рин был заранее согласован, равно как и переход командования ей при столкновении с паранормальной угрозой. А этот тупо шел, куда хотел, сам себе определял фронт работ и остальных лишь ставил перед фактом. Как будто оставшиеся три человека и не очень должны были беспрекословно брать — и подстраиваться под этого еблана. Впрочем, после одной попытки образумить элементаля Ульман это дело бросил. Нравится ему приключений на свою жопу в отрыве от остальных искать — пусть лазает и не жалуется потом, если что. Тем более, природа у него нечеловеческая, а со слов той же Теф было ясно, что даже если такая тварюшка сдохнет — ничего особо страшного ей не будет.
Как оказалось, кое-что будет и им. А началось все с того, что в точку сборки элементаль не пришел. Данила с Хомяком пришли, навьюченные компьютерными комплектующими для центра связи, Ульман пришел, а этот неизвестно где запропастился. И не ответил на попытку выйти на связь по рации. Чертыхнувшись, Ульман в который раз признал: Рин была не самым проблемным напарником. По крайней мере, проблем она приносила куда меньше, чем пользы. А от этого пользы было ровно столько же, сколько от любого «обычного» напарника, а вот неожиданные проблемы, которые нахер никому не всрались…
Последующие двадцать минут Эд и Данила с Хомяком прочесывали окрестности, пытаясь «вызвонить» напарника по рации. И стараясь действовать осторожно, потому что неизвестно, кто элементалю «помог» пропасть.
Как ни странно, но нашел его Ульман. Эйн лежал без движения на спине в одном из складских помещений. И было непонятно, что стало причиной его «отруба», поскольку крови вокруг не было, тупых предметов вокруг не валялось, да и агрессивного никого рядом не было.
— А, черт! — стоило переступить порог и сделать два шага по направлению к телу, как внутри по груди разлилось странное тепло. Знакомое такое, будто они снова с Данилой, Павлом и Рин в хантеровском схроне, а его самого используют в качестве «передатчика» энергии. Но Рин рядом не было, да и ощущения были не совсем похожи. Но сигнал уже был принят и боец замер на месте, осматриваясь и пытаясь выявить что-то, что могло спровоцировать подобную реакцию.
Руну, одну из тех, что была в блокноте, он заметил сразу. И недолго думая, решил уничтожить ее единственным безопасным для себя способом — просто выстрелив по облупившейся штукатурке. Расчет оправдался — одного выстрела хватило, чтобы непонятный символ осыпался на пол вместе с песком и цементом, а ощущение тепла исчезло. Только убедившись в отсутствии еще каких-то рун, Ульман рискует подойти к элементалю. Наклоняется и осторожно трясет парня за плечо. Тот вздрагивает и открывает глаза. Смотрит на Ульмана несколько секунд, а потом что-то пытается сказать. Слов разобрать не удается, поэтому Ульман действует по привычному алгоритму. Осмотреть на предмет повреждений, дать воды, более-менее привести в чувство, вколоть обезболку. Потому что крупная дрожь, прижатая к груди рука и судорожные попытки царапать пол второй рукой явно свидетельствовали об ощущениях не самых приятных.
Пока он возится, «на огонек» подтягиваются Данила и Хомяк. Девчонка стоит на стреме, а спектрал «под шумок» исследует место выстрела. И явно пытается по остаточным отпечаткам понять, что это была за руна и почему она подействовала на Эйна. Кстати, вопрос интересный, ведь на ту же Теф подобная хрень воздействия не имела никакого.
— Может, потому, что Теф рангом повыше? — вносит предложение Данила. Словно слышит мысли Ульмана. Или он уже вслух разговаривает? А, блять, что ни день, то новые приключения.
Эйн вскрикивает слабо, когда Ульман прикасается к его левой руке. Стонет громче, когда боец принимается стягивать с явно травмированной ладони перчатку. Увиденное заставляет хрипло выдохнуть сквозь зубы и полезть в аптечку за еще одной дозой обезболки.
Только вколов второй шприц и подозвав Данилу на помощь, он принимается разрезать одежду. Осторожно размачивать те участки, где рукав водолазки прилип к словно содранной коже. Крови было немного. Больше походило на ожог, чем на рану. На качественный такой, блять, ожог, степени эдак третьей. Начинался он чуть выше середины пальцев и заканчивался уже на теле, заходя на грудь и спину. Это объясняло и болевой шок, и потерю сознания. Возможно, Эйн успел рефлекторно закрыться от воздействия руны, но сил не хватило защититься полностью.
Все эти мысли проносятся в голове сталкера, пока он действует уже по привычному алгоритму. То есть болтает всякую чепуху, мешая раненому дергаться и не давая смотреть на левую руку. А заодно — следит, чтобы тот не отключался от реальности окончательно. Судя по всему, обезболка на элементаля все-таки действует. Хотя… Чего бы ей не действовать, если тела они создают вполне человеческие? Хотя это как посмотреть… На Рин вон большая часть лекарств не действует… Но ей и обезболка не нужна — там у организма своя «наркофабрика». Похлеще Ульмановской с его неспособностью испугаться до смерти.
— Я же… Не просил… Помогать… — первые слова Эйна вызывают желание… Если не прибить, то как минимум — въебать. Хотя толку все равно не будет…
— Не вопрос, в следующий раз не буду — сдыхай на здоровье. Но подальше от моей группы, чтобы я за тебя не отвечал ни перед Ринкой, ни перед твоей новой ушастой подружкой, которая тебя к нам прикомандировала.
Замотав наконец-то бинт, как полагается, он резко встает с корточек и украдкой морщится от боли в затекших ногах. Судя по зло прищурившимся глазам Данилы, парень много чего собирается сказать элементалю, но затем передумывает. Вместо этого он хлопает себя ладонью по лбу.
— Ну конечно! Я, кажется, понял, почему на него руны действуют. Привязки же нет. У Теф есть, к Рин тоже кто-то прицеплен, а у этого поводка нет.
— Поводка… Какое точное название, — Эйн криво усмехается и пытается подняться.
— Не дергайся, — останавливает его спектрал. — Его нельзя сейчас оставлять одного, — последнее адресовано Ульману.
— Можно подумать, я без твоих слов об этом не догадался. Потащим сами, или Хомяка запряжем? У обычных людей ездовые собаки, а у нас ездовые ксеноморфы.
— Сам оклемается. У них же физика от энергетики страдает, а с энергетикой все равно ничего не сделать. Это наших к врачу тащить надо, а этим только хуже будет, если в таком состоянии их куда-то вести.
— Ну, привал, так привал. Не было печали, завели в отряде… Хер пойми кого, — ругнувшись сквозь зубы, боец сбросил с плеч тяжелый рюкзак и мысленно выматерился еще раз. Потому что они не в безопасном убежище, а посреди зараженной радиоактивной Москвы, а значит — покурить не выйдет. Замечательно! И пить только через фильтр. Жрать — тоже нельзя. Чудесно, просто чудесно. Не то что бы Ульман жаловался на трудности, но конкретно эту ночь он планировал провести в одном из убежищ, а не посреди непонятных развалин. И с разрушенными планами можно было бы смириться, попади они в такую ситуацию, как в прошлый раз, с Пашкой. Или если бы так же, как Эйн, по собственной дурости куда-то вляпались настоящие напарники — тот же Данила или Рин… Всем свойственно ошибаться рано или поздно, так что пришлось бы Ульману в этом случае впрягаться и помогать пострадавшим. Но этот… Да какого, блять, хера, они должны с этим идиотом сидеть и нянчиться?