Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

— Это чёртова пытка! — рявкнул Гарри, когда мы встретились с утра на завтраке. — Берите сэндвичи, расскажу.

— Согласен, это жесть! — поддержал его Рон, а вот Гермиона выглядела несколько сбитой с толку. Набрав сэндвичей, мы вышли во двор, устроились в углу, и Гарри, пройдясь перед нами нервным шагом, принялся рассказывать о вчерашнем наказании у Локхарта.

— Я отвечал на почту его поклонниц. И всё это время, ВСЁ время он говорил мне о том, как нехорошо врать, как нелепы мои выдумки о Волде… о Риддле и так далее. Клянусь, он издевался и нарочно выводил меня из себя! И теперь я наказан на всю неделю.

— Как Дамблдор вообще согласился снова взять этого осла? — спросил Рон зло.

— Все говорят, должность проклята, — вздохнув, напомнила Гермиона, — никто не хочет её занимать. А Локхарт… Знаешь, Гарри, чем больше я тебя слушаю, тем больше думаю о том, что всё могло быть хуже.

— Куда уж?

— Например, — вместо Гермионы ответил я, — пока он не вызвался, на должность претендовала эта Амбридж.

— Кто угодно лучше Локхарта, — с раздражением бросил Гарри. — Кто угодно!

— Вот не скажи, — возразила Гермиона. — Я не уверена, но, боюсь, Амбридж могла бы быть ещё хуже…

Я промолчал, но подумал, что, пожалуй, согласен с Гермионой. Я знал об этой женщине совсем немного, но этого хватало, чтобы понимать: такие люди, если надо, пойдут по головам и совершат любую низость.

— В конце концов, — попытался разрядить обстановку Рон, — это лучше, чем неделю мыть пробирки у Снейпа, да?

Судя по лицу Гарри, он так не считал. Я обернулся через плечо, чтобы предложить Блейзу всё же заглянуть на завтрак, и изумлённо пробормотал:

— А где Блейз?

— Исчез только что. Посмотрел куда-то туда, — Гермиона кивнула в сторону длинной галереи, — и рванул.

— Странно…

Друзья согласились, и мы всё же отправились обратно в Большой зал. И, скажу я, вовремя. Я сразу не понял, что за оживление царит за слизеринским столом, и поэтому подходил туда с опаской. Но сразу стало ясно, что до меня тут никому нет дела — всё внимание перетянул на себя Драко.

Правда, узнал я его далеко не сразу: за ночь друг каким-то немыслимым образом выкрасил волосы в чёрный цвет и теперь сидел за столом, бесцеремонно развалившись и широко нагло ухмыляясь, и попивал сок. Я приблизился ещё сильнее и услышал обрывок его слов:

— Так что прости, Панси, детка, помолвки не будет. Я ещё хочу пожить для себя, знаешь ли.

— Ты сволочь! — завопила Панси, вскочила и с размаху плеснула Драко в лицо водой из стакана. Краска выдержала. Драко вытер лицо и прежде, чем Панси развернулась и вышла, вдруг облил её соком. Её вопль привлёк внимание всех в Большом зале, и, конечно, тут же рядом появился декан. Судя по глазам, он планировал весьма кровавые разборки, но совершенно точно не ожидал, что участниками скандала станут двое старост.

— Что здесь происходит? — едва ли не на парселтанге прошипел профессор Снейп.

— Малфой! — выкрикнула Панси в ярости. — Он облил меня соком!

— Я заметил, — холодно сказал Снейп. — Мистер Малфой, потрудитесь… — он осёкся. Выражение его лица стало ещё более злым и страшным. — Потрудитесь объяснить своё поведение и этот внешний вид.

— Вид, сэр? — спросил Драко, хлопая ресницами.

— Что за дрянь у вас на волосах?

— А… — он аккуратно отвёл назад смоляную чёлку, — это, сэр, суперстойкая волшебная краска «Ведьма-4». Смягчает волосы и гарантирует неизменный густой чёрный оттенок до восьми месяцев. Вы тоже думаете, что мне идёт?

Прикусив губу от волнения, я наблюдал за этой сценой. Драко манерно растягивал слова, а в его интонациях мне даже послышалось что-то блейзовское. Пожалуй, уверенности Блейза ему недоставало, но он компенсировал её нехватку за ленивыми медленными жестами.

— Что до Паркинсон, то она первая облила меня водой. Бедняжка расстроилась, когда я сказал, что все разговоры родителей о нашей помолвке — чушь, потому что я уж точно не соглашусь. Вы подумайте, сэр, жениться на девчонке, которую знаешь с трёх лет. Это же отвратительно!

— Паркинсон! — Снейп злым шёпотом окликнул Панси, которая уже перестала притворно всхлипывать и оттёрла лицо от сока. — Приведите себя в порядок и… вон отсюда! Малфой! Минус десять очков со Слизерина, ещё одна такая выходка, и я напишу вашему отцу. И… смойте с головы эту мерзость!

— Не могу, сэр. Несмываемая.

— Малфой…

— Сэр?

— Ещё одна такая выходка, и можете попрощаться со значком старосты, — угрожающе пообещал Снейп.

— О, нет, сэр! — вдруг испуганно воскликнул Драко. — Только не это, пожалуйста! Как же без значка старосты я смогу попасть в нашу роскошную ванную!

Мне очень сильно захотелось спрятаться куда-нибудь, может, забиться под стол или что-то в этом роде.

— Малфой…

— Сэр?

— Отработка. Сегодня в шесть в моём кабинете, будете перебирать пиявок. Перчатки с собой не берите.

Драко содрогнулся, но ответил безупречно-спокойно:

— Да, сэр.

Когда Снейп отошёл от стола, Панси вылетела из зала, и все более или менее успокоились, Драко поймал мой взгляд и подмигнул мне.

Что, чёрт возьми, он задумал?!

* * *

— Что он задумал? — спросила Гермиона, глядя на Драко в компании Дина Томаса и Симуса Финнигана возле кабинета трансфигурации.

— Что-то дурацкое, — ответил я без тени сомнения. Блейз отсутствовал, Гарри и Рон обсуждали что-то своё, и мы с Гермионой впервые получили возможность поболтать только вдвоём. Поэтому, отведя взгляд от Драко, я спросил:

— Как тебе Болгария?

— Ты хочешь сказать — как мне Виктор? — хмыкнула Гермиона и добавила уже без улыбки, немного грустно:

— Мы расстались.

— Почему?!

— Не понимаешь? Ох, Берти… Виктор замечательный, конечно, но, понимаешь, ему скоро девятнадцать, у него международные контракты. А мне только шестнадцать будет через две недели, и мне ещё три года учиться. В будущем три года разницы станут несущественны, это так мама говорит. Папа старше её на восемь лет, а кажется, что они ровесники. Но пока это слишком много. Я сама предложила ему. Он спорил, говорил, что дождётся, а я просто, — она покачала головой, — я не хочу, чтобы он ждал. Вдруг через три года окажется, что я стала другой? Или он другим? Но мы договорились переписываться, просто как друзья. Что, тоже думаешь, что я слишком рассудительная?

— С чего бы это?

— Так мама сказала. Что в пятнадцать положено терять голову от первой влюблённости, а не планировать будущее. Не знаю. Что хорошего в том, чтобы терять голову?

— Не знаю, — признался я. — Мне моя нравится на месте.

Гермиона рассмеялась и слегка ткнула меня локтем в бок, я ойкнул, но подхватил её смех. А она, отсмеявшись, серьёзно сказала:

— Я придумала кое-что… Это касается домовых эльфов. Расскажу после обеда.

Я посмотрел заинтригованно, но быстро выкинул её слова из головы, потому что началась трансфигурация. И продолжилось показательное выступление Драко. Он сел с Дином Томасом, и профессор МакГонагалл даже не сразу его нашла. Впрочем, она ни слова не сказала о новом имидже, но Драко явно был настроен привлечь как можно больше внимания. Потому что, едва мы перешли к повторению прошлогодних превращений неживого в живое, как Драко завопил:

— Я его боюсь!

— Кого, мистер Малфой? — сдержанным тоном спросила профессор МакГонагалл.

— Его! А, помогите! — и, шарахнувшись в сторону, он едва не упал на пол, с ужасом на лице указывая пальцем на несчастного ежа на столе. Только чудом (и, несомненно, благодаря высокому профессиональному мастерству МакГонагалл) урок не был сорван. Но Драко был отсажен на последнюю парту, получил в качестве тренировочного объекта крысу, а наш факультет потерял пятнадцать баллов.

За следующую неделю этот цирк достиг невиданных масштабов. Драко продолжал нарываться на неприятности. Причём, как отметили мы с Блейзом, делал это виртуозно: никакая из его выходок не могла бы привести к отчислению, но он изрядно бесил преподавателей, терял баллы быстрее, чем мы успевали их зарабатывать, и трижды едва не лишился значка старосты.

— Чего он добивается? — как-то спросил Рон с недоумением.

— Видимо, — протянул Гарри задумчиво, — хочет перестать быть достойным сыном своего отца.

— Чокнутый!

— Ага. Знаете, пожалуй, я напишу Сириусу. Он выводил из себя своих слизеринских родичей много лет, может, подскажет полезные приёмы.

И, не дожидаясь нашего согласия, Гарри ушёл. А Гермиона, покачав головой, призналась:

— Я не понимаю, на какой эффект он рассчитывает.

Я тоже не понимал до конца, но про себя решил: Драко не желает быть представленным Волдеморту и хочет показать родителям, что он ещё не дозрел до этой сомнительной чести.

* * *

На второй неделе учебного года Гермиона представила нам свой план по работе с домовыми эльфами. Она специально собрала нас во дворе, ещё и ребят из редколлегии позвала, забралась на парапет и заговорила слегка дрожащим от волнения голосом:

— Я считаю, что мы уже сейчас можем начать помогать домовым эльфам. И не просто тем, кто складывает одежду. Я имею в виду более деятельную помощь. А именно — образование.

Кое-кто переглянулся, Колин Криви звонко спросил:

— Как это?

— Вот так. Эльфам не только запрещено владение палочками — никто не тратит времени и сил на то, чтобы обучить их грамотности. Иногда хозяева учат своих эльфов чтению и письму, но это редкие исключения. И чаще всего они появляются из-за эгоистичного желания хозяев иметь более способного раба. Но мы с вами можем выделить хотя бы по полчаса в неделю и заниматься с ними.

— Зачем им это? — раздался вопрос откуда-то сзади — наше импровизированное собрание привлекало всё больше слушателей.

— Я объясню, — кивнула Гермиона, и от этого энергичного движения её кудряшки подпрыгнули. — Образование — это первый шаг к самостоятельному мышлению. Если ты умеешь читать, ты можешь изучать опыт других людей, записанный в книгах. Если ты умеешь писать, ты можешь передавать свой опыт. Только подумайте! Если бы мы с вами не умели читать и писать, разве могли бы мы учиться волшебству? А эльфы…

— Кхе-кхе! — внезапно услышали мы. И этот, казалось бы, негромкий звук перекрыл гул голосов. — Могу я узнать, что здесь происходит?

— Мы обсуждаем домовых эльфов! — воскликнул Колин. — Мадам Амбридж, а вы считаете, что надо защищать домовых эльфов? Ну, то есть, вы же из Министерства, а рабство — это плохо. Мадам Амбридж, а…

— Довольно, — прервала она его, и Колин, замолчав, стремительно покраснел. — Политические и социальные проекты подобного рода находятся в ведении Министерства магии, а задача школьников — ходить на занятия и выполнять домашние задания. Это собрание окончено, немедленно всем разойтись по классам.

— Но, мэм, — начал Рон, тоже краснея, — сейчас перемена, и мы ничего плохого не делаем!

— Как ваша фамилия?

— Уизли, мэм.

— Ваш брат, Персиваль Уизли, подаёт большие надежды. Советую не портить ему карьеру, участвуя во всяких нелепых активностях, — и Амбридж издала коротенький девчачий смешок. — Довольно. И, мисс выступающая, как ваша фамилия?

— Грейнджер, мэм.

— Грейнджер… — протянула Амбридж и улыбнулась широкой сладкой улыбкой, — минус двадцать очков с Гриффиндора.

Расходились мы в молчании. Только на подходе к классу защиты от тёмных искусств Рон не выдержал и взорвался:

— Вот карга! Как она смела снять с тебя баллы! Ещё и Перси приплела. Не брат он мне, а мешок с драконьим навозом!

— Я боюсь, дальше будет хуже, — негромко заметила бледная и притихшая Гермиона. — Берти, что тебе говорили об этой женщине?

— Что она — не моя проблема. И что она не будет трогать меня, но мне не стоит с ней конфликтовать. Ещё я знаю, что она карьеристка, места добилась не совсем честным путём. Пожалуй, всё.

От моих слов Гермиона помрачнела. А Блейз произнёс со вздохом:

— Адский год.

— Точно, — поддержал его Гарри, когда мы заходили в кабинет к Локхарту.

* * *

Вообще, несмотря на все проблемы, начало учёбы вышло довольно спокойным. Я имею в виду — как минимум, впереди не маячила неизбежная проблема, не надо было переживать о Турнире или о том, что где-то на свободе ходит убийца. Волдеморт лично меня не пугал так сильно — возможно, потому что я воспринимал его почти абстрактным далёким злом. Мы отметили день рождения Гермионы — на него даже пришёл Драко. С нами он не разговаривал, просто посидел в стороне, ероша всё ещё непривычно чёрные волосы, сунул Гермионе свёрток в зелёной бумаге и убежал. В свёртке оказалась книга «12 лет рабства» и записка: «Да, я прочитал». Гермиона покачала головой и сказала добро, даже, пожалуй, нежно:

— Выпендрёжник!

Рон тут же заговорил о погоде, а Блейз расхохотался. Мы снова проводили время на поляне возле Чёрного озера, сидели прямо на траве, изредка бросали в воду хлеб и с замиранием сердца ожидали момента, когда гигантское щупальце кальмара схватит кусочек. А к концу сентября удивительным образом даже установился мир в нашей спальне. Обязаны мы этим были Блейзу. И, честное слово, если выбирать — я бы, пожалуй, предпочёл дальнейшее холодное молчание.

Дело в том, что с того момента, как мадам Амбридж разогнала наше собрание, посвящённое образованию домовых эльфов, Блейз придумал себе новое развлечение. Всё начиналось обычно вечером, когда мы уже все лежали в кроватях, и непременно с какого-нибудь странного вопроса. Например:

— О чём вам напоминает надутая лягушка?

— Эм… — раздавалось в ответ, скажем, с кровати Теодора.

— Правильно, дети, — радостно сообщал Блейз, — это Амбридж, которую Хагрид натянул на свой…

— БЛЕЙЗ! — орали мы в четыре голоса, а он принимался ржать как сумасшедший.

— Фу!

— Отвратительно!

— Зачем я это представил?

— Придурок!

Мы объединились против неизбежного общего зла, а это зло выводило нас из себя каждый вечер. Причём он ухитрялся ни разу не повториться, даже когда целую неделю посвятил возможным сексуальным отношениям Амбридж с несчастным Хагридом. К концу этой недели лично я уверился в том, что закалён на всю жизнь, и более меня нельзя ничем изумить или смутить. Но Блейз переключился на близость Амбридж с кентавром, и я был вынужден признать — можно. Всё ещё можно.

Мы сидели за завтраком, продолжая все вместе ругать Блейза и его шуточки. Не знаю, как остальные, а я после такого старался даже не смотреть на преподавательский стол. Блейз обладал талантом рассказывать красочно, ярко и в излишних подробностях, которые невольно всплывали в памяти, стоило краем глаза заметить розовые наряды Амбридж. И вдруг, развернув «Ежедневный Пророк», Драко воскликнул:

— И здесь она! Мне нужен «Обливиэйт»!

— Что там? — спросил я, напрягаясь, и Драко положил газету на стол, чтобы всем было видно.

«Министерство магии реформирует образование: Долорес Амбридж назначена на новую должность», — прочитал я заголовок.

«Вчера вечером Министерство магии приняло неожиданную меру, издав декрет, предоставляющий ему беспрецедентный контроль над Школой чародейства и волшебства Хогвартс, — говорилось в статье, ради разнообразия, написанной не Ритой Скитер. — „Последнее время министр с растущим беспокойством следил за деятельностью Хогвартса, — сообщил нам младший помощник министра Перси Уизли. — Нынешнее решение принято в связи с озабоченностью родителей, считающих, что школа движется в нежелательном направлении“.

За последнее время это не первый случай, когда министр Корнелиус Фадж использует новые законы для совершенствования образовательного процесса в Хогвартсе. Не далее как 30 августа был принят Декрет об образовании № 22, согласно которому в случае, если нынешний директор не в состоянии подыскать кандидата на преподавательскую должность, Министерство само подберет подходящего человека.

„Так получил назначение профессор Гилдерой Локхарт, кавалер Ордена Мерлина III класса“, — поясняет Уизли.

Также Декрет об образовании №23 создал должность министерского наблюдателя за образовательным процессом, которую и заняла мадам Долорес Джейн Амбридж. Благодаря этому министр всегда осведомлён о происходящем в школе. Этой последней функции Министерство придало официальный характер своим Декретом об образовании № 24, учреждающим должность генерального инспектора Хогвартса.

„Это очередной решительный шаг министра в его стремлении остановить то, что многие считают упадком Хогвартса, — заявил Уизли. — Инспектор уполномочен проверять и контролировать работу преподавателей, чтобы поддерживался высокий уровень учебного процесса“.

Родители учеников Хогвартса восприняли этот шаг с энтузиазмом.

„Узнав, что деятельность Дамблдора поставлена под объективный контроль, я испытал большое облегчение, — заявил вчера вечером в своем уилтширском особняке мистер Люциус Малфой. — В последние годы многие из нас, кому небезразличны судьбы наших детей, были обеспокоены отдельными эксцентричными решениями Дамблдора, и мы рады услышать, что Министерство намерено отслеживать ситуацию в школе“.

К числу этих эксцентричных решений, безусловно, относятся спорные кадровые назначения…».

— Да уж, а Локхарт, конечно, назначение бесспорно удачное, — пробормотал Теодор. — Нет, я согласен, Хагрид — тот ещё педагог, но, никогда не думал, что скажу это, даже он полезнее тупого павлина!

— Хагрид хотя бы знает, о чём говорит, — задумчиво кивнул Драко и кинул быстрый взгляд на преподавательский стол. Хагрид за ним так и не появился, и никто не говорил, куда он делся и когда вернётся. Во всяком случае, его уроки вела незнакомая мне профессор, а хижина стояла пустой. — Слушайте, а если Амбридж проинспектирует Локхарта и выкинет его из школы?

Несколько минут мы обсуждали привлекательность такого варианта развития событий, и тут я увидел другую заметку на соседней странице. Она была куда меньше статьи про генерального инспектора, но заголовок у неё был не менее броский: «Сириус Блэк: пьян и опасен». Под ним шёл текст следующего содержания: «Летом 1994 года Визенгамот полностью оправдал ранее осуждённого на пожизненное заключение в Азкабане Сириуса Ориона Блэка. Мистеру Блэку вернули право распоряжаться имуществом и владеть волшебной палочкой. Он даже получил обратно принадлежащее семье Блэк кресло в Визенгамоте, правда, ни на одно заседание не явился. Но не было ли это решение поспешным?

„Да, конечно, я знаю Сириуса Блэка! Он не меньше трёх раз в неделю приходит ко мне в магазин и покупает одну-две бутылки огневиски, — рассказывает владелица „Пей-до-дна“, алкогольного магазина в Хогсмиде, мадам Смитсон. — Я как-то спросила, для гостей ли это, он сказал, что нет, это снотворное“.

„Вот так беда!“ — воскликнет читатель. Правда, немало взрослых волшебников прибегают к подобному способу расслабиться, но, похоже, пьянство Блэка выходит за рамки дозволенного…»

«Ерунда какая-то», — подумал я, пробегая заметку до конца. Я едва узнал стиль Риты Скитер, а весь текст показался мне каким-то блёклым, пустым, но противным. Как будто Скитер было не о чем писать, но написать непременно требовалось, вот она и вела себя, как плохой ученик на экзамене: лила воды и вкидывала отрывочные факты, кое-как собирая их в единое повествование. И, наверное, именно поэтому я задумался о том, зачем эта заметка вообще была написана, потому что, если объективно, никаких поводов её написать не было.

Впрочем, я выкинул из головы и Скитер, и Блэка, когда после завтрака Гарри поймал меня в дверях и шепнул:

— Надо поговорить.

И я насторожился. Обычно такие слова от Гарри ни к чему хорошему не приводили.

Напомню, что у меня есть авторская группа. Когда я слегка отойду, там наверняка появится что-нибудь хорошее. А пока есть пост о том, что меня бесит в фильмах о Гарри Поттере)

https://vk.com/avada_36