Dark sky, bright stars | Тёмное небо, яркие звёзды (гет)

Элис сидит на коленях в холодной, чёрной луже, чувствуя, как влага пропитывает ткань колготок. Ее руки, бордовые и мокрые, крепко держат безвольное тело человека, из которого всего минуту назад эта самая кровь и текла ручьем. Она не смотрит на него, не смотрит на свои руки. Вместо этого она поднимает голову и наблюдает за сюрреалистичным хаосом, разворачивающимся вокруг.

Люди появляются из ниоткуда. Много людей. Один за другим, с глухим хлопком, разрывающим воздух, материализуются фигуры в развевающихся мантиях. Волшебники. Они прибывают со всех сторон. Одни — в страшных серебряных масках, скрывающих лица, другие — без них, их черты искажены яростью и решимостью. Свист заклинаний, вспышки ослепительного света — две стороны сталкиваются с яростной силой, и едва один падает, как на его месте уже возникает новое подкрепление.

И странно, но Элис чувствует… облегчение. Легкую, почти невесомую мысль, которая висит в сознании, словно спасательный круг: хорошо, что с таким количеством волшебников она не может видеть будущее. Поток возможностей, переплетение судеб — все это сливается в сплошной, непроглядный туман. Она цепляется за эти размышления лишь затем, чтобы не ощущать этот божественный запах крови. Которая на ее руках. На ее одежде.

В последнее время она и так старается заглядывать в будущее как можно реже, что, в общем-то, на нее очень не похоже. Как не похоже на нее и это оцепенение, эта беспомощная фрустрация, сковавшая ее вместо того, чтобы заставить действовать. Но Элис можно понять. Ее руки по локоть в крови — в самом буквальном смысле этого слова.

И тут рядом с ней возникает Дамблдор. Для существа со сверхъестественной реакцией пропустить чье-то приближение — нонсенс. Но он подходит так близко, что оказывается прямо перед её лицом, и делает это так внезапно, что, не будь она так опустошена, Элис бы непременно отшатнулась.

В его взгляде нет ни ужаса, ни паники.

— Отнеси её в дом, — произносит он негромко, но так ясно, что слова прорезают шум боя. — Пока сюда не добрались люди из Министерства.

Чёткая команда заставила мысли собраться в кучу. Через мгновение она уже стояла в доме, в спальне, укладывая Лили на постель так аккуратно, словно та могла рассыпаться от лишнего движения.

В комнату, запыхавшись, вбежал Чарли, его глаза были полны ужаса и полного непонимания.

— Что… — он осёкся, увидев кровь. Она была повсюду.

— Она жива, — коротко бросила Элис, устроив бурную деятельность. Колготки полетели в камин.

Она намыливала руки с таким остервенением, словно пыталась содрать с них кожу. Губка скользила по предплечьям, смывая неприятную красно-коричневую пену, окрашивая воду в ржавый цвет.

Чарли хотел что-то сказать, но слова не находились. Его взгляд метался от побледневшего лица Лили к её изодранной ране, которая, хоть уже и не кровила, всё равно не зажила полностью.

— Я… бинты… — пробормотал он, словно хватаясь за хоть какую-то конкретику, и исчез в коридоре.

Даже когда кровь была смыта до последней бурой прожилки, даже когда вода в раковине стала почти прозрачной — её руки всё ещё двигались. Механически и бессмысленно.

Единственное, что успокаивало Элис — была пройдена очередная веха. Теперь вариантов этих видений станет еще меньше.

— Хватит, — прозвучало за спиной.

Голос Чарли был хриплым, но удивительно ровным — ни капли паники. Профессиональная привычка.

— Если ты будешь продолжать сдирать с себя кожу, толку от тебя не будет, — выдохнул он, бросив аптечку на столик. — Помогай.

Команда, поставившая её мозги на место. Вторая за этот день.

Элис двинулась к кровати, прихватив за собой маленький тазик с водой и тряпку. Когда она вернулась, Лили уже лежала с открытыми глазами. Она не металась и не плакала. Она просто лежала, уставившись в пустоту, в какую-то точку на обоях.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она. Без ответа.

Белая марля мягко ложилась на страшный разрез, скрывая его. Дышать, конечно, легче всё равно не стало. Красные следы с трудом убирались обычной влажной тряпкой.

— Как ты? Ты меня слышишь?

Элис, снова выжимая тряпку в тазик с розовой водой, склонилась над Лили. Но та молчала. Её взгляд, пустой и остекленевший, был прикован к едва заметной трещинке на обоях. Она даже не моргала

Тишина в комнате стала густой, давящей. Элис почувствовала, как внутри всё сжимается от этого безмолвия.

— Эдвард на Аляске, — невпопад произнесла она, и слова прозвучали нелепо и гулко в тишине.

Чарли вопросительно посмотрел на Элис, на что та лишь скованно пожала плечами.

— Хорошо, — начала она тихо, подбирая слова. Элис отступила от кровати, вытирая мокрые руки о бедра, оставляя на ткани легкие розоватые разводы. — Я оставлю вас с Чарли. Мне нужно уладить один вопрос.

Она медленно отступила к двери.

— Если что-то понадобится, зовите. Я… не надолго.

Лили не шевельнулась, не сказала ни слова. Элис кивнула себе, словно подтверждая, что это нормально, и без лишних движений вышла из комнаты.

Запах крови был всё еще силён, но уже не так раздражал горло. Элис выдохнула. Рука сама потянулась к карману, где лежал телефон. Действия. Нужны были четкие, простые действия.

Звонок на другой конец света приняли на второй гудок.

— Таня? — голос Элис прозвучал удивительно ровно. Будто и не было последних событий. — Просто... присмотри за ним. Пожалуйста.

⊱─━━━━⊱༻●༺⊰━━━━─⊰

Казалось, спокойствия Чарли хватило ровно до этого момента.

— Может, к чёрту всё? — выдохнул он, и в этом вопросе была мольба, отчаянная попытка схватиться за соломинку. — Уедем подальше. Будем переезжать каждую неделю.

Он почти не дышал, с каждым предложением всё более лихорадочно ища выход.

— У меня есть накопления. Я же всю жизнь не тратил деньги. Зачем они мне? Нам хватит на много лет безбедной жизни в разъездах, если понадобится. Прямо сейчас, никому ничего не скажем, просто сбежим. Пусть эти волшебники сами разбираются в своём бардаке.

— И этот директор… — сказал он, почти шёпотом. — Обещал защиту, а в итоге что? Мы сами лучше справимся со своей защитой.

Он был человеком, который всегда рассчитывал на собственные силы, и сейчас, когда у него появилась семья, Чарли не собирался её терять. Лили медленно повернула к нему лицо. В её глазах не было привычного блеска, только усталость и боль.

— Мы не сможем прятаться от них вечно. И я не могу оставить Дадли на произвол судьбы. Они же не оставят его в покое.

Комната снова погрузилась в тишину.

— У нас больше никого не осталось, Чарли. Никого. Всех убили, ты понимаешь? — её голос дрогнул. — Если и тебя не станет, я этого не переживу.

Чарли наклонился, опёрся локтями о колени. Ему хотелось что-то сказать — что всё будет хорошо, что они найдут способ, как выйти из этого всего с наименьшими потерями. Но язык не поворачивался.

Снаружи загремел гром, и свет в комнате дрогнул. В комнату влетела Элис, совершенно не стесняясь демонстрировать свою скорость при Чарли. Он и сам, казалось бы, не был в состоянии удивляться чему-либо после сегодняшнего вечера. Лишь коротко и безнадежно вздохнул, наблюдая, как она превращается в размытое пятно, носящееся по комнате. За несколько секунд она сложила все малочисленные разобранные вещи в чемодан.

— Орден Феникса позаботится о твоих родственниках, — её голос был ровным и быстрым. — Они перевезут их в другую страну и поменяют им имена. А мы должны уходить прямо сейчас.

С последними словами она передала чемодан Чарли, а сама ловко, без показных усилий, подняла Лили на руки. Та, несмотря на сильную боль от простого изменения положения, не сопротивлялась, не издала ни звука, лишь безвольно обвила шею Элис тонкими руками, уткнувшись лицом в её плечо.

Спустя минуту они были уже в семейной машине Дурслей и мчались по темным, залитым дождем улицам в сторону аэропорта. Шины резали по воде, оставляя за машиной длинные шлейфы. Дворники судорожно метались по стеклу, но дождь становился всё сильнее, будто небо решило смыть их из этого мира к чёртовой матери.

Регистрация прошла удивительно быстро — словно невидимая рука отодвигала все препятствия. Уже в самолёте Чарли рухнул на кресло, закрыв глаза. Он выглядел как человек, у которого закончился запас моральных сил. Ещё секунду он что-то шептал, будто молился, а потом просто вырубился.

Лили делала вид, что смотрит в иллюминатор, но каждый взгляд подруги ощущался на коже, как неприятный зуд, не дающий покоя. Её внимание, напряжённое, тревожное, было невыносимым.

И вот, когда Элис в который раз скользнула по ней взглядом, полным вины и отчаяния, Лили медленно повернула голову. Её изумрудные глаза, потухшие и глубокие, как колодцы, встретились с взволнованным взглядом.

— Ты всё знала, не так ли? — тихо произнесла Лили. Её голос был хриплым, но абсолютно ровным. — Поэтому выпросила ту тетрадку у Регулуса. И поэтому столько скрывала. Знала, что они собираются убить мою тётю, чтобы заманить меня в Лондон. И всё сделала для того, чтобы я там оказалась.

Элис сглотнула ком в горле. Нельзя скрывать что-то вечно, даже если очень нужно.

— Такое количество волшебников рядом парализуют мои способности, — начала она, слова вырывались торопливо, спотыкаясь. — Я вижу лишь основные вехи. И эту бойню я видела везде, в разных вариантах, один хуже другого. — Она замолчала, пытаясь собрать мысли в кучу. — Если бы мы не поехали в Лондон, враги всё равно нашли бы нас, только уже в Америке. Пожалуйста, поверь мне, Лили. Я старалась сделать как лучше.

Голос её дрогнул, и она заговорила еще быстрее.

— Но никак не могло быть лучше. Я не могу тебе всего рассказать. Прошу, поверь мне. Если бы могла, давно уже рассказала. Но всё будет хорошо, в конце концов, всё это пройдёт.

Последние слова прозвучали жалко и фальшиво даже в её собственных ушах. Отчаяние, копившееся все эти недели, месяцы, прорвалось наружу. Она сжала виски пальцами, затем вцепилась в свои короткие чёрные волосы и с силой дёрнула их.

— Пожалуйста, Лили, — её голос сорвался на шёпот, полный слёз, которые не могли пролиться. — Я снова не вижу ничего. Я не вижу, чтобы ты меня простила. Пожалуйста, скажи, что мы всё еще подруги.

Лили наблюдала за этой тихой истерикой с тем же ледяным спокойствием. И затем, медленно, она подняла руку и накрыла ею руки Элис, с силой сжимающие волосы.

— Хватит дёргать себя за волосы, они у тебя больше не вырастут, — холодно сказала она, отводя её руки прочь.

Элис позволила ей это сделать, её собственные ладони беспомощно упали на колени. Она смотрела на Лили умоляюще, как побитая собака, ждущая последнего удара.

— Поверь мне, прошу, — шептала она. — Я пытаюсь. Пытаюсь лавировать среди всего этого ада, который вижу, чтобы выбрать лучшие варианты…

Лили смотрела на неё ещё несколько долгих секунд.

— Просто скажи, Элис, — наконец произнесла она с усталой покорностью. — Сколько ещё испытаний мы должны пройти, чтобы всё это закончилось?

Тонкие губы едва шевельнулись:

— Много…

Лили обречённо прикрыла рукой глаза, чувствуя, как слабая дрожь проходит по телу, будто сократилась каждая мышца разом. Элис сморгнула яд из собственных глаз, нервно потёрла пальцами лицо, будто пыталась стереть с себя невидимую грязь, и снова зашептала:

— Пожалуйста, не говори никому… Никто не должен знать.

— Надеюсь, это всё того стоит.

Дальнейший перелёт прошёл в молчании. А путь до Форкса Лили снова пробыла в какой-то прострации. Еле доковыляв до своей комнаты, она с трудом опустилась на кровать, без шанса найти менее болезненную позу. Сайра, явно чувствующая все напряжение своей хозяйки, заботливо свернулась клубочком на её голове, ничего не спрашивая.

В поисках утешения Лили сжала медальон, послав Эдварду безмолвный сигнал: пусть он знает, что она думает о нём, несмотря на окружающий хаос. Но из холодного металла ей ответило лишь молчание.

Радио было включено по привычке.

— …понимаю, что все ждут громких заявлений, Финн, но давай будем реалистами, — говорил спокойный, бархатный голос. — Орден Феникса вызывает вопросы, но этим уже занимается следствие. Поймана большая часть Пожирателей смерти, на остальных составлены ориентировки. Волна арестов прошла по всей стране. Лорд Малфой — кто бы мог подумать? Мы начали забывать, что наша элита далеко не безгрешна. Но он уже под стражей, и Лайнас Гойл тоже. Министерство не бросает слова на ветер: все причастные будут наказаны. — он хмыкнул. — Думаю, второй раз «обелить» свою репутацию у них уже не выйдет — времена сейчас другие.

— Я не о заявлениях, Гектор, я о фактах. Люди напуганы. Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся, и с этим не поспоришь.

— Да, для всех новых слушателей, которые недавно подключились: теперь это официально. Побоище в Литтл-Уингинге расставило всё по своим местам.

— Побоище — это ещё мягко сказано. Квартал смели подчистую. В списке погибших — Эдгар Трэверс-Брей, доблестный аврор, и мы, конечно, выражаем свои глубочайшие соболезнования. Он храбро защищал наше общество от подобных отбросов.

— Да, и тут мы не можем не высказаться: Министерство, конечно же, работает. Я не хочу делать вид, что всё идеально, потому что это не так, — продолжил Гектор. — Но и утверждение, что все сидят сложа руки — неправда. В такие тяжелые времена мы должны сплочаться, а не наоборот.

Лили устало хмыкнула, глядя в потолок.

— Какая-то жидкая у них позиция, ты не находишь? — безэмоционально пробормотала она на человеческом английском. — Похоже, в этот раз даже сказать нечего. Это полный просёр с их стороны.

Сайра лишь угрюмо зашипела, обвивая её шею. Она чувствовала этот флёр пустоты от эмоций хозяйки и повторяла его собственным холодом.

Появление Дамблдора она почувствовала кожей. Волоски на руках встали дыбом, будто в воздухе прошел разряд. Но Лили даже не пошевелилась, продолжая смотреть в потолок. Сайра, настороженно подняв голову, приглушённо зашипела, но затем снова улеглась.

Мягкие шаги — и кресло рядом с её кроватью тихо заскрипело, принимая вес старого человека. Некоторое время он молчал, давая ей возможность первой заговорить.

— Расскажите мне всё, профессор, прошу, — наконец сказала Лили, не отводя взгляда от потолка. Голос был тихим, но твердым. — Неужели вы не понимаете, что чем меньше у меня информации, тем больше глупостей я совершаю?

Дамблдор склонил голову, пальцы его переплелись на колене.

— Думаю, что ты права, Лили. И всё же многое в этой войне не так просто, как хотелось бы. С чего ты хочешь начать?

Она повернула голову, впервые встретив его взгляд. В её изумрудных глазах горела усталость и отчаяние, но сквозь них проступала холодная решимость.

— Почему я важна для этой войны?

— Потому что ещё до твоего рождения было сказано пророчество. О ребёнке, которому суждено бросить вызов Лорду Волдеморту. Тот, у кого будет сила, которой Тёмный Лорд не знает. И ни один не сможет жить, пока жив другой.

Лили медленно приподнялась на локтях, хотя боль пронзила каждую клеточку.

— Вы хотите сказать, что я… не имею нормальной жизни, потому что кто-то сказал эти несколько строк?

Дамблдор посмотрел на неё с мягкой печалью.

— Лорд Волдеморт, к сожалению, поверил в эти несколько строк. И выбрал тебя своим врагом.

— Хорошо. Предположим, я — этот ребёнок из пророчества. Какая у меня «сила, неведомая ему»?

Дамблдор откинулся в кресле, его взгляд стал отстранённым, изучающим.

— Это, моя дорогая, и есть главный вопрос. Боюсь, что я не могу пока дать тебе ответ.

Лили молчала несколько секунд, вслушиваясь в гул дождя за окном.

— Что произошло в Литтл Уингинге? — спросила она ровно, без интонации.

Взгляд Дамблдора потяжелел, морщины на лице стали глубже. Он медленно снял очки, протёр их уголком мантии и снова надел.

— Была бойня, Лили. С обеих сторон. Пожиратели смерти атаковали квартал, Орден тоже вступил в схватку. Министерство было вынуждено вмешаться. Авроры, добровольцы… все оказались втянуты. Пожиратели смерти были не настроены сдаваться, поэтому вызвали всё возможное подкрепление, что и сгубило их. Лорд Волдеморт явился собственной персоной.

Он сделал паузу, теперь выбирая слова осторожнее.

— Аластор Грюм пал в этом бою. Беллатриса Лестрейндж настигла его. Эммелина Вэнс тоже погибла. Аврор Эдгар Трэверс-Брей сражался мужественно, но Беллатриса лишила жизни и его.

Лили сжала простыню под пальцами, её челюсть напряглась, но лицо оставалось каменным.

— А со стороны врага? — выдавила она.

— Дориан Крэбб был убит Аластором, — тихо произнёс Дамблдор. — Рабастан Лестрейндж — Артуром Уизли. Рабастан едва не убил Фреда, что не каждый отец может стерпеть.

— Фреда? Там что, были вообще все?

Старик тяжело вздохнул.

— Много крови пролилось той ночью. И, боюсь, это было только началом.

— А обо мне? — голос Лили был сухим, как песок. — Там ведь всё началось из-за меня, не так ли?

Дамблдор долго смотрел на неё поверх полукруглых очков.

— Я сделал всё, чтобы твое имя не оказалось на страницах газет. Это было моё последнее настояние Корнелиусу, прежде чем он ушёл в отставку. Пресса узнала только часть правды, и этого достаточно.

Лили всё-таки напряглась, чтобы подтянуться чуть выше на кровати. Боль прострелила бок, и она до крови закусила губу, чтобы не закричать. Чертово контрзаклинание не полностью вылечило рану, а другие лечебные заклинания на неё просто-напросто не действовали, как и бадьян. Проклятый Долохов со своими проклятьями.

Она подняла глаза на директора, чтобы поблагодарить его за правду, но наткнулась взглядом на его руку. Полностью чёрную руку.

— Что с вами, профессор?

— А, это? — Он повертел свою ладонь, разглядывая её, и проговорил вполне беспечно. — Одно очень неприятное проклятье, которое настигло меня по моей же глупости. Но ничего страшного, ты не должна волноваться об этом.

— Вы поэтому не пришли, когда я вас звала?

— Боюсь, что да, Лили. Прости меня. Я старый дурак, который находит себе приключения не реже молодёжи.

Лили не ответила на его шутливый тон. Она медленно откинулась на подушки, повернув голову к окну, за которым бушевал вечный шторм Форкса. Дождь стучал по стеклу, словно пытаясь достучаться до нее, что-то сказать, предупредить.

— Что теперь? — наконец спросила Лили, не глядя на него.

— Теперь мы продолжаем жить и готовиться, — тихо ответил Дамблдор. — И ждем. Твоя сила, какой бы она ни была, проявится. Или она уже есть, тебе нужно лишь найти её в себе. А пока… — он поднялся с кресла, и его высокая фигура отбросила на стену длинную тень, — …пока тебе нужно исцелиться. И я говорю не только про тело.

Он направился к двери, его шаги были почти бесшумными.

— Профессор, — остановила его Лили. Она снова посмотрела на него, и в ее глазах, помимо усталости, зажегся крошечный, но упрямый огонек. — Спасибо. За правду.

Дамблдор кивнул, и в его голубых глазах, словно в глубине озер, мелькнула тень зыбкой печали.

— Иногда правда — самая тяжелая ноша.

Дверь за ним тихо закрылась. Лили осталась одна с гудящей тишиной, прерываемой лишь шепотом дождя и своими собственными невесёлыми мыслями. Она закрыла глаза, чувствуя, как холод Сайры на ее шее смешивается со внутренним ознобом. Впереди, как и сказала Элис, их ждало многое. Но сейчас, в этой тихой комнате, под вой ветра, ей нужно было просто отдышаться. И шаг за шагом собирать осколки себя, чтобы встретить грядущую бурю.