Вместо Ночного дозора (джен)

В этот момент Джон почувствовал, как он устал, устал от всех, от древовидца, от Дейенерис, от Арианны и Маргери, от Ночного Дозора и Малого Совета, от лордов и леди, от рыцарей и стражников, от корабелов и рыбаков и даже от себя самого. Он в первый раз пожалел, что не принял присягу Ночного дозора, что взвалил на себя огромную неподъемную ношу и должен нести ее дальше, вопреки надвигающейся Долгой ночи.

Это была не просто усталость от непосильной ноши, это было ощущение провала. Тот человек, нет, не человек, а полубог, на которого он надеялся более всего, оказался мерзостью, лгуном, лицемером и грязным убийцей. После разговора с древовидцем, нет, не с древовидцем, а с Бринденом Риверсом, Кровавым вороном, мастером над шептунами, предшественником Вариса и Тайвина, Джон со злостью представил в памяти, как он казнил Тайвина Ланнистера, его мерзкую дочь и не менее мерзкого внука, а также Гору, Русе Болтона, его бастарда, Мизинца, Вариса, Иллирио, Эурона и прочую сволочь. Но злился он не столько на них, сколько на себя самого.

Тогда он, ученик Эддарда Старка, наивно предполагал, что казнь отъявленных мерзавцев, даже таких умных и успешных, как Тайвин, позволит сделать Вестерос чище и лучше. И верил, что он поступает правильно и разумно, и вдруг оказывается, что он сам и весь Вестерос попадают в зависимость от такого же Тайвина из более старых времен, еще более умного и хитрого, и вдобавок обладающего уникальными магическими возможностями. И в отличие от Тайвина, Джон не может его казнить, а вынужден с ним сотрудничать, отдать ему своего кузена, надеяться на его помощь. И при этом Джон не знает, получит он эту помощь или нет — в силах ли его ненадежный союзник оказать необходимую помощь и захочет ли он помогать, не будет ли выставлять все более невыполнимых условий, лгать и перекладывать на Джона вину за свои ошибки и преступления.

Джон чувствовал, что ярость закипает в нем, что его терпение на исходе, он не может больше слышать демагогию и ложь. Если он пробудет в пещере еще какое-то время, то не сможет сдержаться и набросится на старика, что поставит под угрозу или вообще перечеркнет всю борьбу с наступающей Долгой ночью.

Он замолк, пытаясь остаться королем, а не неразумным мальчишкой, столкнувшимся с несправедливостью мира. И ему это почти удалось. Тем не менее, Джону, сумевшему сдержать порыв ярости, хотелось каким-то образом ограничить обучение Брана у древовидца только магическими искусствами, исключив из них жестокость и вероломство Кровавого ворона. Поэтому, несмотря на уверенность в том, что Бринден Риверс своими магическими способами услышит все, что Джон скажет, и наверняка сочтет его действия враждебными, он взял на руки Брана, отнес его подальше от Бриндена и сказал ему: «Твоя задача учиться у древовидца, а не у Бриндена Риверса, Кровавого ворона, бывшего десницы и мастера над шептунами. Когда ты понимаешь, что говорит не древовидец, передающий тебе магические тайны, а бывший мастер над шептунами, то просто слушай его истории, но не как поучения, а как рассказы о прошлом». Затем он отнес Брана обратно, образцово вежливо попрощался с обоими, стараясь не смотреть на древовидца, и отдельно попрощался с Детьми леса, которых, он, может быть, никогда более не увидит. Когда он вышел из пещеры, ему даже не пришлось пробиваться через вихтов, Визерион, почувствовав настроение хозяина, сжег десятки вихтов на поляне, освободив Джону свободный проход.

Во время полета Джон не был в силах трезво рассуждать о произошедшем, его опять душили злость и обида. Он, рискуя испортить отношения с Верховным септоном и Праведными, да и вообще со всеми верующими в Семерых, навязывает королевству религию Старых богов. И в это же время Бринден Риверс убивает за глупый проступок Джейме Ланнистера, хотя наверняка у него была возможность просто прогнать не в меру любопытного рыцаря, спасшего Королевскую гавань от убийственного пожара, единственного дозорного, убившего Иного в фехтовальной схватке. Но Бринден Риверс не жалеет никого, он убивает не только самого Джейме, но также ни в чем не провинившегося Пса, всех десятерых дозорных, добросовестно выполнявших приказы, Жойена Рида, которого он сам хвалил, прилежных возниц и их огромных красивых собак. И даже не стыдится своего преступления, оправдываясь то тем, что он, Бринден Риверс, всегда полагал возможным нарушать клятвы, если клятвы мешали его планам, то необходимостью спрятаться от людей. В ярости Джон, не думая о том, Бринден Риверс знает способы услышать его слова, выкрикивал одно за другим бессильные проклятья, на которые Визерион откликался раскатистым рёвом.

Но затем, пролетев десятки лиг над бесконечным темным и засыпанным снегом омертвевшим лесом, Джон задумывается, вот мертвый мир Иных, наших бывших богов, где правят смерть, холод и темнота. А наш мир, на самом деле мир наших нынешних Старых богов, намного ли он лучше, часто ли Боги отмечают достойных. За последние века самыми сильными правителями Вестероса были тот же Бринден Риверс и еще более жестокий и бесчестный Тайвин Ланнистер. Самым сильным воином в боях, а не на турнирах, на самом деле был не Барристан Селми и даже не Эртур Дейн, а Грегор Клиган, в душе которого невозможно было отыскать даже самого маленького светлого пятнышка, чистое беспримесное зло. Джон Амбер, вероятно, зря хвастается, что победил его в бою, скорее всего, Гору победил его собственный конь, сильный и злобный, как его хозяин, но перепуганный появлением стаи волков и сорвавший страх и злобу на своем седоке. А если посмотреть поближе к Старым богам, то самым сильным оборотнем был Варамир Шестишкурный, про которого Джону рассказывали одичалые, тоже злобный братоубийца. Если Старые боги существуют и влияют на мир в отличие от выдуманных богов Семибожья, то из этого не следует они добры и справедливы. Мир людей не построен на доброте и справедливости, самое достойное занятие мужчины — это война, и едва ли не каждый подвиг — это одновременно убийство, и зачастую не какого-то гада, а достойного человека. В боях, в которых победила армия Джона, погибли многие тысячи людей или даже десятки тысяч людей, Джон этого даже не знает, сколько погибло и где, и наверняка среди них было немало достойных. Да и мир природы живет тем, что хищники пожирают слабых и борются друг с другом за добычу. Слабые едят насекомых и растения, в том числе объедают ветки чардрев. Весь мир жесток и несправедлив. Просто боги долго посылали Джону победы, и свои победы Джон считал справедливостью, а когда он стал терпеть поражения, то задумался о несправедливости мира.

Однако, если победить несправедливость мира не могут боги, то королю, правителю для людей, но простому смертному для богов, это, тем более, недоступно. Все горькие рассуждения Джона, как он сам понимал, бесполезны и бессмысленны, это проявления его отчаяния, а не мудрости. Гораздо важнее понять, как устроен сам мир Старых богов. Бринден Риверс говорил ему о пяти древовидцах, сидящих рядом, Дети леса рассказывали о своих древовидцах, и из этих рассказов получалось, будто все древовидцы дружны, едины и вместе поддерживают мир.

Но очень многое не вяжется с этой идиллической картиной. Прежде всего сам мир, в котором идет бесконечная война между людьми, между людьми и животными, между самими животными. Мир, где звери поедают другу друга, а люди режут скот, дерутся, воюют, охотятся и вырубают не только отдельные чардрева, но и целые рощи. И рассказ Бриндена о том, что древовидцы похожи на варгов и оборотней, а оборотни, как он слышал от одичалых и от старой Нэн, могут жестоко воевать друг с другом. И, наоборот, звери, как, например, Рейгаль и Нимерия, могут бороться за внимание варга. И, главное, рассказ Бриндена про самого Джона тоже подразумевал, что есть разные партии среди душ древовидцев, и Старые боги, то есть души мертвых древовидцев, которые подарили ему волшебный сон и помогли в битве с Тайвином, явно были не в ладах с живым Бринденом. Более того, Джону подумалось, что Бринден по какой-то причине специально не замечал Иных у самой Стены и не мешал страшным жертвоприношениям Крастера.

Конечно необязательно считать, что обман был вызван желанием помочь Иным. Может быть, он хотел, чтобы Долгая ночь началась при его жизни, чтобы он и ученик Бран стали главными победителями в новой войне с Иными. Или, наоборот, им двигало не честолюбие, а опасение за судьбы мира, он боялся, что смены у него уже не будет, и торопил войну, чтобы успеть из последних сил помочь людям справиться с Иными.

Но в то же время, если верить легендам о сломанной Руке Дорна, об образовании болотистого Перешейка, то получается, что древовидцы, живые и мертвые, могут в критические моменты соединять силы и своей огромной общей мощью совершать великие дела. Если верить этим легендам, то, по-видимому, даже Рок Валирии — это тоже их совместное дело. Хотя мейстеры сомневаются и чаще вовсе не верят, что древовидцы, даже соединив все силы вместе, способы на такие великие дела. Они считают, что все это сделали силы неживой природы, неподвластные, по их мнению, древовидцам. Неживая природа тоже незастывшая, она проявляет себя штормами, метелями и ливнями, жаркими днями лета и холодными длинными зимами, камни нам только кажутся мертвыми и неподвижными, но на самом деле и в мире камней происходят оползни и обвалы, землетрясения и извержения вулканов, и такие большие катастрофы как Рок Валирии и Сломанная рука Дорна. И на неживую природу влияют не только безразличные к людям силы, как уверяют нас мейстеры, но и магические силы древовидцев, Иных, Рлгора и других магов и богов, о которых Джону никто не рассказывал, но в существовании которых Джон не сомневался.

Но кто бы ни создал Перешеек, отделяющий Север от Юга, безличные силы природы, древовидцы или иные маги и боги, в любом случае именно эти теплые, почти не замерзающие даже в самые суровые зимы болота и озера являются единственным местом, где у людей есть шанс задержать или даже победить Иных и вихтов. На просторах Севера, особенно в густых лесах, куда они рано или поздно прорвутся, сражаться с ними бесполезно, люди не смогут проследить, как Иные будут находить и поднимать еще не полностью сгнившие трупы и отправлять их по ночам в бой, и после каждого сражения армия людей будет сокращаться, а армия нелюдей, наоборот, расти. А все более удлиняющиеся ночи, грозящие превратиться в одну сплошную Долгую ночь, позволят им больше не прятаться и вести сражения непрерывно и круглосуточно, что непосильно для любого человека.

И даже выигранные сражения, в которых люди понесут большие жертвы, будут оборачиваться последующими поражениями. Если население Севера будет обороняться в замках, то у него быстро кончатся запасы продовольствия и топлива, а несожженные трупы превратятся во внутренних врагов. Только на болотах Перешейка попавшие в воду вихты хотя бы на неделю или две будут терять свои силы. Джон надеялся, что ледяные Белые ходоки не смогут быстро замораживать теплые воды, подпитываемые подземными источниками, или, вдруг Боги так милостивы, что Белые ходоки сами будут таять, попадая в теплую воду. Нет, скорее всего не будут, они же переносили дожди, пробираясь к дому Крастера, но по воде они все же не пройдут. На самом деле он и в этом не был полностью уверен, но все, что он знал об Иных к этому моменту, говорило о том, что Иные не могут ходить по незамерзшей воде и пробираться через огонь.

Но то, что он намеревается предложить лордам, — страшное почти невозможное решение — сдать весь Север со Стеной, с Винтерфеллом, с Волчьим лесом, со всем его детством, с богорощей и чардревами. Своими руками отдать нелюдям тот Север, который существовал многие тысячи лет. Иные и вихты будут бродить по залам Винтерфелла, по комнате, где Джон вырос, по кабинету лорда Эддарда, по библиотеке, по двору, где Джона учили сражаться, по богороще, где лорд Эддард, или все же отец, точил свой меч и учил Робба и Джона законам чести, что даже представить сложно и очень больно. Если для него, бастарда, родившегося в Дорне от Таргариена, которого леди Старк не называла по имени и не сажала за высокий стол вместе с лордами, Винтерфелл так дорог, то значит Винтерфелл для Робба, Последний Очаг для Амберов, Кархолд для Карстарков…

Причем он выступает не как Торрхен Старк, преклонивший колено перед Таргариенами и их драконами, Торрхен только поменял титул короля на титул Верховного лорда, а с остальными лордами так вообще ничего не стало, они лишь перестали подчиняться непосредственно королю. Джон же, в отличие от него, выгоняет их из родных домов, где родились они сами, их отцы, деды и длинная вереница предков, выгоняет вместе с гвардией, слугами и крестьянами, отдавая дома и земли даже не врагам, а страшным нелюдям, ожившим мертвецам, и не дает гарантий, что они когда-либо смогут вернуться. И все годы до возвращения, которое может и не произойти, они будут сражаться на болоте с неизвестным результатом, а их семьи будут бедными приживалами у южных лордов, презирающих северных варваров.

И куда выселить весь простой народ, как заставить южных лордов принять все население Севера. По отчетам лордов получается, что на Севере живет примерно два с половиной миллиона людей, но лорды всегда лгут, желая сократить налоги. На самом деле вместе с одичалыми, которых одних больше ста тысяч, и с населением деревень на западном побережье, которые не подчиняются никаким лордам, на Севере живет больше трех миллионов людей, скорее даже четыре миллиона. Как их всех вывести со скотом, санями и повозками с пожитками и провизией, по Королевской дороге они не пройдут, нестройная толпа с наскоро сделанными санями, которые удобно тянуть по снегу, застрянет на бревнах и камнях гати, пересекающей Перешеек. Их придется вывозить Королевским флотом, нет, даже не только Королевским, а всем флотом, что есть в Королевстве, наверняка еще, придется нанимать в Браавосе и других вольных городах их огромные торговые корабли, на которых можно разместить множество народа. Зря были так легко отданы корабли из Волантиса.

Единственная часть Севера, кроме болот Перешейка, которую Джон надеялся удержать, это полуостров Кремневый Палец, принадлежащий Флинтам и населенный, как учил его мейстер Лювин, немногочисленными людьми, более занятыми рыбной ловлей и скотоводством, чем хлебопашеством, и вообще скорее похожими на железнорожденных, чем на северян. Флинты, конечно, не будут довольны, когда на их землях население увеличится в десятки раз и будет подчинятся своим лордам, а не им. Но Флинты хоть северяне, которых не придется так долго упрашивать. Естественным тылом наших войск должны были стать земли Фреев, но им нельзя верить, надежнее использовать земли Флинтов, где к тому же имеется небольшой порт в бухте, защищенной узким входом от ветров Блистающего залива и Закатного моря.

Однако все эти проблемы едва ли не пустяковые по сравнению с политическими проблемами. Как Амберы, Карстарки, Рисвеллы, мерзкая леди Дастин и все остальные лорды Севера, даже Мандерли, Мормонты и Сервины согласятся без боя отдать Север, оставить замки и отпустить всех крестьян. Скорее они накопят продовольствие, запрутся в своих замках и погибнут там вместе с крестьянами, которых они не захотят отпускать. И значительно увеличат своими телами армию вихтов.

Хотя неизвестно, могут ли вихты проникнуть в замки с закрытыми воротами, может быть, и есть смысл в том, чтобы отсидеться за высокими стенами, с ужасом глядя, как убывают топливо и продовольствие. Из замка, по-видимому, даже можно выходить в светлое время, пока оно еще есть, и сжигать вихтов, накопившихся около стен, чтобы не дать им шансов перебраться через стены. Что им на это можно возразить? Остается сказать, что светлое время все более сокращается, что вы все замерзнете, что запасенное топливо закончится, что все деревья, которые вы успеете срубить и утащить в замок, пока время не превратилось в сплошную ночь, тоже вскоре закончатся. А еще Иные могут выстроить горы из своих вихтов, бесконечно покорных им, по подняться по телам мертвецов и перелезть через стены замков, забраться в горницы и убить своими длинными мечами, мерзкими руками своих вихтов, костями с висящими на них клоками почерневшего мяса, или просто холодом.

Джон смутно представлял себе, как он сумеет убедить лордов, но даже убедив их, что делать с четырехмиллионной толпой северян, чужаков и иноверцев для южных лордов и их подданных, куда их поселить в зимнее время, когда нельзя долгое время ночевать вне домов. Откуда возьмется продовольствие для них в длинную и холодную зиму. А если действительно в Долгую ночь станет так холодно и дни сократятся настолько, что даже на Юге не будет скудных зимних урожаев, то кто пустит крестьян Севера в свои земли, когда самим нечего есть и нечем обогреться.

О Западных землях и говорить нечего, после казни Тайвина и грабежей, которые устроил Робб, договариваться с ними будет невозможно. Неважно, что Тирион — союзник Джона, власть Тириона так слаба, что попытка разместить крестьян Севера закончится тем, что его свергнут и вместо него сделают лордом несгибаемого Давена Ланнистера. В Долине не столь много равнинных мест, пригодных для жизни, и еще с гор спустятся дикие горцы и будут грабить усталых и неприкаянных северян, В Дорне еще меньше обжитых мест, хотя там, наоборот, зимою, когда больше дождей, многие сухие пустынные места становятся пригодными для жизни дорнийцев. Но как сумеют северяне, никогда не видевшие пустынь, обжиться в таких местах, сколько северян там погибнет. Главная надежда — это Простор, самый большой, самый плодородный и, главное, именно из Простора мать моего наследника, им можно постоянно указывать, что твоему сыну, внуку, племяннику, правнуку предстоит править Вестеросом и Севером в том числе.

И есть еще более мелкие, хотя на самом деле отнюдь не мелкие, проблемы. Что делать с одичалыми, их вместе с обычными крестьянами эвакуировать нельзя, они привыкли думать только о себе и никому не подчиняться, они ограбят крестьян, убьют их детей и стариков, и уведут скот. И вторая проблема — Фреи, можно ли будет воевать на болотистом перешейке, если сзади находятся враги, а они точно будут врагами северян, за сорванный брак с Роббом, за якобы забытую помолвку Арьи, за разорванный брак Уолды с Болтоном, за Теона, который оказался не наследником Железных островов, а кем-то вроде мелкого земельного рыцаря.

И этот план надо донести до самых верных ему лордов целиком как единственно возможный, предоставляя им обсуждать лишь частности, причем желательно это сделать в течение текущей луны, пока еще не вскрыты оставленные конверты. Раньше бы Джон предпочел бы вернуться в столицу, и обсудить его в самом узком кругу — Робб, Мандерли, Ройс и Дейенерис. Амбера звать не стоит, тот возмутится и вряд ли будет хранить тайну, Тирион, до сих пор родивший только одного карлика и ни одного ребенка нормального роста, так слаб в Западных землях, что лучше его не привлекать, чтобы не подставлять под удар, хотя его ум и хитрость были бы очень полезны. Но после бессмысленных конфликтов в Королевской Гавани их всех вместе не соберешь, и придется обсуждать по-отдельности с каждым.

Но и этот план рухнет, если холод будет настолько страшен, что болота и озера Перешейка замерзнут и нему подберется Долгая непрерывная ночь. Как казалось Джону, основная опасность в том, что Белые ходоки приносят с собой холод и снег, и если их на Перешейке будет много, то не смогут ли они заморозить болота и озера и перейти Перешеек. Да и невозможно сражаться ночью в метель, имея под ногами то лед и снег, то топкие болота. Это не сумеет сделать самый опытный и стойкий воин.

Тогда спасения не будет нигде, разве где-то на далеком Юге, вроде Летних островов или еще южнее. И хотя до сдачи Перешейка было очень далеко, Иные и до Севера еще не добрались, но все же нужно иметь какое-то представление о численности войск противника и его возможностях. Но Джон до сих пор не знает ничего, ни сколько Иных, ни сколько вихтов, могут ли Иные поразить дракона, могут ли они перейти реку и озеро, создавая льдинки под каждый свой шаг, сколько времени нужно для превращения подгнивших покойников в вихтов, всех ли младенцев Иные могут превращать в себе подобных, сколько времени это занимает.

Более того, он не знает, кто ими командует, есть ли у них общий командир (Великий Иной по вере Мелисандры) или отряды со своими командирами и даже отдельные группы Белых ходоков действуют сами по себе. Пока никаких признаков исчерпания Иных не видно, то есть их много, а сколько именно — сотни, тысячи или десятки тысяч — это Джону неизвестно. А когда они прорвутся на Север, в чем Джон уже почти не сомневался, то число вихтов, а, может быть, и Иных, еще вырастет и значительно, на Севере много больше и людей, и животных, чем за Стеной. Одна надежда на то, что трупы не сохраняются так долго в непромёрзшей почве.

И пока Джон летит в темноте над замерзшими просторами Севера, а холод все нарастает, жаркому южному дракону холодно и тяжело лететь над мертвыми заснеженными местами. И настоящих светлых дней за Стеной уже и нет, лишь на короткое время ночь сменяется сумерками, указывая Джону, что наступает полдень следующего дня. Только, уже приближаясь к Стене, Джон наконец видит кусочек солнца, выглядывающий из-за горизонта, закрытого облаками.

Джон сперва подумал не лететь в Черный замок к командованию бессмысленного и бесполезного Дозора. Что он там услышит — бесконечные жалобы на одичалых, которые не умеют уживаться ни друг с другом, ни с Дозором, ни с охранниками-поселенцами около второй стены, ни с крестьянами Амбера, но сами-то дозорные что могут. Их неспособность организовать что-либо, выходящее за рамки их рутины, заставившая Джона поручать Мейдж Мормонт и ее дочерям делать то, что должен делать Дозор. В голове Джона крутилось еще много обвинений, справедливых и не очень, но тут он вспомнил, что так и не прочел письма своего отца Эйемону, и решил все же добраться до Черного замка.

30.01.302. В Черном замке его встретил растерянный Джиор Мормонт, который, с одной стороны, вместе со всеми своими подчиненными был недоволен урезанием пайков, а, с другой стороны, сознавал, что в сложившейся ситуации сильно разросшийся Дозор ничем полезным не занят и в общем-то не нужен. Джон пригласил его для сугубо конфиденциальной беседы с требованием вообще никому, даже мейстеру Эйемону, не передавать слова короля. Слова короля, о которых требовалось молчать, были ужасны.

Джон немного помолчал, потом собрался с духом и вымолвил страшные слова о том, что он еще окончательно не принял решения, но почти не сомневается, что вскоре объявит о том, что Север будет сдан застенной нечисти практически целиком, и война с ней пойдет в теплых болотах Перешейка. Задача Дозора состоит в том, чтобы протянуть как можно дольше борьбу со льдом у Медвежьего острова, и, главное, обеспечить организованную эвакуацию всего населения Севера, от лордов до одичалых. Хотя, сказал Джон, у меня пока нет ясной картины, как мы будем вывозить четыре миллиона человек, от мала до велика, причем со скарбом, провизией и скотом, подумайте об этом, а строительство внутренних стен между замками Дозора и поселениями одичалых оставьте Боуэну Маршу, Отеллу Ярвику и командирам отдельных замков. Джиор Мормонт изменился в лице, долго молчал, а потом сказал: «Как прикажете, Ваша светлость», потоптался, явно желая, но не смея, возразить, и затем вышел из своего кабинета, пробормотав, что-то вроде: «Мне стало нехорошо, мне нужно на свежий воздух…».

С мейстером Эйемоном был совсем другой разговор, Джон его мягко укорил, что тот дал читать письма Рейегара Дейенерис, но не дал ему, сыну Рейегара. Эйемон сказал, что он хотел дать им обоим вместе, но Дейенерис так интересовалась письмами, что он смиловстился и дал ей их читать вперед короля, и он чувствует свою вину, что пошел навстречу умильным просьбам королевы. Джон не обратил внимания на его бесхитростную ложь, забрал письма и ушел их читать.

Читая, он постоянно прерывался и задумывался, соединяя прочитанное с тем, что говорили восторженные Барристан и Коннингтон, различные льстивые придворные и куда менее восторженные Оберин и другие дорнийцы. Соединяя письма и рассказы, Джон выстроил в своей голове странный образ незаурядного человека, добивающегося большим трудом всех своих благородных целей, но при этом приносящего горе всем своим близким и неспособного сделать что-либо хорошее и полезное.

Мальчик, чье рождение пришлось на момент огромного несчастья его рода, с малых лет чувствовал печаль, сопровождавшую его существование. Чтобы преодолеть тень несчастья, висевшую над ним, и заслужить любовь самых разных людей от лордов и рыцарей до простолюдинов, он захотел быть всем — читателем книг, мудрецом, толкователем пророчеств, суровым правителем в стиле Тайвина, великим воином, не уступающим своему другу Эртуру Дейну, верным мужем и заботливом отцом, романтическим героем, менестрелем, чарующим своим пением и игрой на арфе юных дев и простой народ, и еще, конечно, достойным продолжателем династии.

И самое удивительное, что он, обладающий незаурядными талантами, действительно добился почти всего, к чему стремился. Но, став почти всем, он стал никем. Пытаясь совместить все, что он задумал, он подвел, подставил или даже предал едва ли не всех, кого он хотел облагодетельствовать. При всем своем злом безумии точнее всего изменчивую натуру Рейегара понял и оценил его отец, которому Рейегар оставил расхлебывать тот беспорядок, которую он создал, сбежав с матерью Джона, что Эйрис и сделал своими зверскими методами, превратив беспорядок в войну. Как рассказывали Джону, Эйрис, в отличие от льстивого Тайвина, захотел лишить Рейегара права называться наследником, а не называл его лучшим королем.

Но другие умные и достойные люди были от него в восторге и умылись за это кровью. Вся страна поплатилась жестокой войной, гибелью тысяч людей, династия была свергнута, и лишь через шестнадцать лет волей Старых богов и усилиями Джона, считавшего себя сыном Эддарда Старка, наследник Рейегара снова сел на трон.

Друзья Рейегара, члены Королевской гвардии, которые ради Рейегара фактически предали короля, погибли в бессмысленной схватке с северянами лорда Эддарда. Страшней всего была участь его жены и старших детей, он опозорил Элию, предал, оставил заложницей в руках своего жестокого и безумного отца, и в результате она была изнасилована и затем убита вместе с детьми Рейегара. Его друг Коннингтон был изгнан Эйрисом, всю жизнь посвятил воспитанию чужого ребенка, которого ему обманом подсунули, и сейчас кончает свои дни мастером по оружию в Ночном дозоре. Мать Джона, которую он соблазнил, стала причиной гибели своих отца и брата, а роман Лианны с отцом Джона закончился тем, что она забеременела слишком молодой и погибла в родах в далекой жаркой и пыльной пустыне из-за того, что Рейегар посылал письма с помощью воронов мейстера соседнего замка, но почему-то остерегся позвать этого мейстера для рождения третьей головы своего мифического дракона. Свою единственную битву он проиграл, погиб сам и погубил множество хороших людей, ибо был турнирным бойцом, а не настоящим воином и полководцем. А пророчество посмеялось над ним, отдав не ему и не его детям, а его младшей сестре Дейенерис роль Обещанной принцессы и возродительницы драконов.

И я кончу также, подумал Джон, любимый всеми король, победитель множества битв, реформатор и просветитель, в результате погубивший все Семь королевств и народ Вестероса.