Dark sky, bright stars | Тёмное небо, яркие звёзды (гет)

Он был не выше мизинца, хрупкий и почти прозрачный, будто выточенный из тончайшего нефрита. Изнутри, сквозь нежную плоть первых двух листочков, проступала причудливая сеть прожилок. Они, вопреки обыкновению, были не зелеными, а серебристыми, словно следы от застывших слезинок или трещинки на старой фарфоровой чашке, заполненные жидким светом. Внутри этого крошечного существа текла сама магия.

Я нашла это до невозможности ироничным. В тот миг, когда весь мир вокруг меня готов был рассыпаться в прах, это нелепое, упрямое семя решило прорасти.

Глубокий вдох сорвался на болезненный выдох — бок по-прежнему ныл, не желая заживать. Никак к этому не привыкну. Пальцы сами потянулись к медальону на шее. Сжала холодный металл, зажмурилась, смыкая веки до цветных кругов. Никакого ответа. Только глухая тишина внутри и холодок на ладони.

Закинув рюкзак на плечо, прошла мимо зеркала, даже не взглянув. Не хотелось встречаться с собственным отражением. Дверь захлопнулась с тихим щелчком.

Тяжелый, влажный туман Форкса прилип к окнам машины Джаспера. Он, похоже, вызвался на роль моего водителя, телохранителя и надзирателя одновременно. Сначала это раздражало, но потом просто потеряло какое-либо значение. Я не находила себе места уже неделю. Каждый день начинался с вопроса:

— Элис?

— Ничего не видит. Он не принимает никаких решений.

Привычный пустой хмык срывается с губ, и всё повторяется по-новой. Школа встречает приглушенным гулом.

Все наши одноклассники думают, что он в коме. Якобы мы попали в аварию, когда были в Лондоне. Всем нам даже нет нужды притворяться — все ходят понурые и в своих мыслях. Моя травма тоже добавляет достоверности этой версии.

Карлайл взял неоплачиваемый отпуск ради этой легенды — якобы смотрит за сыном в лондонской больнице. А когда спрашивают, почему Эдвард не в больнице Форкса, где его приёмный отец — главный врач, отвечает лаконично и просто: состояние больного не позволяет перевезти его через океан. Тогда все взгляды тупятся, жалостливые улыбки трансформируются в неловкое покашливание и стыд за праздный интерес к чужому горю.

День проходит спокойно, и вот я снова переступаю порог ставшего родным особняка — только теперь в нём витает совсем другая атмосфера. Нарочито громкие шаги за спиной поднимают старую волну раздражения:

— Хватит преследовать меня, Джаспер. Я не развалюсь на части за два часа одиночества.

Он полностью проигнорировал мои слова, сделав еще несколько шагов вперед, после чего встал в солдасткую стойку у дивана напротив. Его золотистые глаза внимательно скользнули по моему лицу, считывая каждую эмоцию, каждую микроскопическую дрожь, которая обещала вскорости перерасти в нервный тик.

— Что ты вообще делаешь? — его тон был ровным, но в нем чувствовалось легкое напряжение.

— Следую совету Лорен. Она сказала, что рисование поможет почувствовать себя менее дерьмово.

Я с силой провела угольным карандашом по бумаге, оставляя грубую, неровную линию. Набросок был бесформенным и злым, точная копия моего внутреннего состояния.

— И как успехи? — спросил он, подходя ближе, чтобы взглянуть на мое «творчество».

— А то ты не знаешь? — язвительно фыркнула я, откладывая карандаш.

— Туше, — парировал он без малейшей улыбки. Его лицо оставалось полностью спокойным.

— Зачем все это, Джаспер? — Он сразу понял, о чём речь, но я всё равно продолжила: — Зачем ты здесь, дышишь мне в затылок, когда у тебя наверняка есть дела поважнее?

Вампир на мгновение задумался, его взгляд стал отстраненным.

— Есть несколько причин, — ответил он наконец, однако, совсем не торопять продолжать.

На какое-то время в гостиной возарилась тишина.

— Неужели? — нетерпеливо хмыкнула я, поторапливая его и скрещивая руки на груди. — Начни по-порядку.

— Ну, во-первых, когда у Эдварда мозги встанут на место, он убьёт меня, если с тобой что-то случится.

Любимое имя вонзилось в сердце острой, знакомой болью. Но я сжала кулаки, не позволяя этой боли поглотить себя.

— Почему именно ты? — спросила я, пытаясь вернуть разговор в более безопасное русло.

— О чем ты?

— Вы наверняка распределили между собой роли. Эммет и Розали бегают по всему миру в его поисках. Элис всматривается в будущее. А ты всегда остаешься здесь, как мой телохранитель. Почему?

Джаспер вздохнул, и его поза изменилась, стала более жесткой, собранной.

— Вероятно, из-за моего прошлого. — Его голос стал глубже, в нем зазвучали оттенки чего-то тяжелого. — Я воевал человеком, и я воевал большую часть бытия вампиром. Поэтому я в чем-то разделяю твоё гнетущее чувство приближения войны. У меня столько боевого опыта, сколько ты не сможешь себе вообразить. — Он сделал паузу, и его взгляд стал стальным. — И я не позволю никому тебе навредить.

Этот монолог прозвучал мрачно и даже пугающе. Меня пробрала легкая дрожь. В такие моменты я вдруг с пугающей ясностью осознавала, что он — не милый добрый мальчик, который не может никому отказать. Он — вампир. Старый и безжалостный.

— А во-вторых? — поспешно перевела я тему, стараясь вытеснить из головы этот образ.

— Во-вторых, мне не нравится твое состояние. Я слежу за тем, чтобы ты не сделала чего-то глупого.

— Мггмг… — я промычала что-то невнятное, не в силах с ним спорить. Порой глупые мысли и правда закрадывались в самое темное время суток.

— И, конечно, — его голос неожиданно смягчился, потеряв свою стальную твердость, — ты очень хороший друг. Мне просто нравится проводить с тобой время.

— Ага, — кивнула я. — Ты ещё забыл упомянуть, что хочешь присутствовать, когда снова придёт леди Блэк. Не это ли главная причина?

Он посмотрел на меня так остро, что я мгновенно пожалела о сказанном. Не стоит забывать, что моё разбитое состояние не даёт мне право так разговаривать с окружающими.

— Прости, — выдохнула я. — Забудь. Это не моё дело.

Он промолчал. Тишина потянулась, вязкая, неловкая.

— Итак… — я неловко хлопнула ладонями по коленям. — Хочешь поиграть в плюй-камни?

Недоумение, мелькнувшее на его всегда серьезном лице, выглядело настолько искренним и неожиданным, что я не удержалась и хмыкнула. Может, этот день будет ещё ничего...

⊱─━━━━⊱༻●༺⊰━━━━─⊰

В этот день леди Блэк так и не пришла.

Обычно за неё приходил Регулус, но сейчас он в Хогвартсе, поэтому некому было объяснить эту загадочную перемену в привычном распорядке. Какие-то беспокойные мысли так и копошились в моей голове. Так было до лёгкого перестука по двери.

Директор выглядел более измученным, чем всегда, но что-то мне не позволило сказать это вслух. В его позе была неестественная скованность, будто он нёс на плечах невидимый груз.

— Здравствуй, Лили.

— Директор. — Я отступила, пропуская его в комнату.

Он не стал присаживаться, лишь протянул мне пачку аккуратно перевязанных пергаментов.

— Я пришел передать тебе новые учебные материалы.

— Спасибо. — Я взяла свитки, чувствуя под пальцами шероховатую текстуру. В воздухе повисла пауза, тяжёлая и многословная.

Он тяжело вздохнул, и его взгляд на мгновение ускользнул в сторону, в окно, где начинал накрапывать дождь.

— И также сказать, что, боюсь, леди Блэк больше не сможет приходить.

Холодная тяжесть медленно разлилась у меня под рёбрами.

— Что-то случилось?

— Стало слишком опасно для нее здесь появляться, — усталость так и слышалась в его тоне. — Лорд Волдеморт после своего промаха в Суррее стал намного более пристально следить за своими людьми. Поэтому, к сожалению, до лета тебе придется заниматься самостоятельно.

Он достал из складок мантии ещё один, меньший по размеру свёрток.

— Вот, некоторые заметки, которые она просила тебе передать.

Директор чуть склонил голову в прощальном кивке, его фигура в просторной мантии уже разворачивалась к выходу. Я проводила его взглядом, чувствуя, как холодный сквозняк из приоткрытой двери забирается под кожу, заставляет вздрогнуть и пробирает до костей.

И тут мысль, острая и внезапная, как разряд молнии, пронзила все остальное — тупую боль, отчаяние и смирение. Она была такой очевидной, что я сама удивилась, как не додумалась до этого раньше.

— Директор… — позвала я, и голос мой, оборвавшийся на полуслове, прозвучал громче, чем я ожидала.

Он обернулся, совсем не удивлённый.

— Да, Лили?

— Есть ли заклинание… — начала я, и слова показались такими хрупкими, такими наивными. Внутри все сжалось в тугой, болезненный комок надежды. — При помощи которого можно найти человека? Если… если у него есть вещь, зачарованная лично мной?

— Нет, Лили, — в его глазах — и мудрость, и жалость, а что-то похожее на усталое сожаление. — Мне жаль. Если бы такое заклинание существовало, у магов бы не было никакой личной жизни. Вообрази, к каким последствиям это привело бы.

Стыд прилил к щекам жаркой волной. Я опустила голову, ощущая, как последний луч какого-то призрачного плана гаснет, оставляя после себя лишь серую реальность.

— Вы правы, — прошептала я, глядя на собственные носки. Голос мой звучал плоско и безжизненно. — Извините за глупые вопросы.

Он не стал ни утешать, ни опровергать мои слова. Лишь еще раз, чуть заметнее, кивнул и задержался на пороге ещё на мгновение.

— Удачи тебе, Лили.

Дверь закрылась с тихим щелчком, окончательно запечатав меня в одиночестве этих четырёх стен. Только с подоконника подмигивал маленький росточек. Ирония есть ирония.