Потерянная — незнакомая себе (гет)

Матч закончился победой Гриффиндора. Гостиную захлестнула волна радости и ликования: смех, крики, аплодисменты — всё слилось в единый праздничный гул. Фред с Джорджем стояли чуть поодаль от толпы, переглянулись, и Фред едва заметно кивнул.

— Пора, — прошептал он.

Джордж выдохнул и направился к Кэти, которая сидела на подоконнике, греясь в лучах заходящего солнца и с нежностью смотря на него, едва он приблизился.

— Пройдёмся? — тихо спросил он.

Кэти встала с лёгкой улыбкой, будто уже знала, что он хочет сказать. Надежда в её взгляде была почти отчаянной, но она старалась скрыть это.

Они поднялись наверх, в спальню мальчиков. Джордж оглянулся, будто проверяя, никто ли не следит, но даже не заметил, как через пару минут к двери бесшумно подошёл Фред.

— Слушай меня, Кэти, — начал Джордж, стараясь говорить ровно, но голос всё же дрогнул. — Ты… ты хорошая. Очень. Ты замечательная, и мне было с тобой тепло. Но я не могу больше притворяться. Это будет нечестно. Ни к тебе, ни ко мне.

Кэти сначала не поняла, что он имеет в виду. Она ожидала услышать что угодно — извинения, объяснения, оправдания, — но не это.

— Ты… что? — её улыбка застыла, глаза округлились. — Ты… расстаёшься со мной?

— Да. — Он кивнул, избегая её взгляда. — Дело не в тебе. Дело во мне. Я больше не могу тебе врать. Я не чувствую того, что должен чувствовать. И не хочу держать тебя рядом только потому, что ты хорошая.

Она опустила голову, будто на секунду потеряла равновесие.

— Но я люблю тебя, — прошептала она. — Ты не обязан быть идеальным. Я не жду многого. Я готова ждать. Пока ты разберёшься. Пока поймёшь… Я просто хочу быть рядом.

— Кэти… — голос его стал мягче, но взгляд оставался твёрдым. — Это не жизнь. Это не любовь. Это мучение. Я не хочу, чтобы ты страдала рядом со мной, ожидая того, чего не будет.

Она резко вскинула голову.

— А ты думаешь, она тебя сразу примет? — выпалила она. — Думаешь, Ева бросится к тебе в объятия?

Джордж замер.

— При чём здесь Ева? — тихо спросил он.

Кэти горько усмехнулась, и в её глазах мелькнуло отчаяние:

— Я всё вижу, Джордж. Видела всегда. Видела, как ты смотришь на неё. Видела, как страдаешь. И я… я думала, может быть, ты остынешь. Может, поймёшь, что я рядом, что мне не нужно многого. Что я — твоя. Что я тебя люблю.

Он отвёл взгляд.

— Я не могу тебя обманывать.

— Тогда... — она сглотнула, голос дрожал, — тогда давай просто… сделаем вид. До конца учебного года. Просто видимость. Пусть все думают, что мы всё ещё вместе. Я не буду лезть, не буду просить любви. Только не бросай меня сейчас. Не перед всеми. Я… не выдержу.

Он долго молчал. Потом медленно кивнул.

— Ладно. Но ты должна понимать — это твоё решение. Я в любой момент могу всё прекратить. На людях — да, можем притворяться. Но между нами ничего нет. Мы не вместе. Не по-настоящему.

— Я согласна, — выдохнула она.

Он ушёл. За дверью стоял Фред Он слышал всё. Но не сказал ни слова — только смотрел на брата, в глазах — непонимание.

Джордж прошёл мимо, не встретившись с ним взглядом.

А Кэти осталась одна в комнате. Она стояла в тишине, глядя в пустоту. Слёз не было. Не было слов. Не было чувств. Только пустота.

* * *

Празднование продолжалось до позднего вечера. Ева не помнила, чтобы когда-либо радовалась так сильно — смех, музыка, обнимашки, восторженные крики, шутки без остановки… Гостиную Гриффиндора заполнили оглушительное веселье и искреннее счастье.

Фред и Джордж, как всегда, превзошли самих себя. Откуда-то они притащили коробки с любимыми сладостями и целую охапку бутылок сливочного пива. Когда кто-то первым закричал: «Пивоооо!», в комнате поднялся настоящий ажиотаж. Все кинулись к близнецам, началась лёгкая давка, смех, прятки с печеньем и утаивание конфет.

Ева с удивлением смотрела на всё это, не веря своему счастью, но потом вдруг осознала, что до напитков, наверное, не доберётся — бутылки исчезали прямо на глазах. Она уже было вздохнула, когда вдруг Джордж, словно заранее всё продумав, подошёл к ней из-за спины и протянул большую бутылку с пышной пеной.

— Для особых гостей — особая порция, — подмигнул он с хитрой ухмылкой.

Ева взвизгнула от восторга, едва не подпрыгнув.

— Ты что, специально?! — она улыбнулась от уха до уха и с благодарностью приняла пиво.

— А ты как думала? Я тебя что, просто так среди толпы оставлю? — Джордж чуть наклонился ближе, но уже в следующую секунду смешался с другими, исчезнув в веселье.

Ева подлила в стакан пиво и сделала глоток — сладковатый вкус, пенка, нежное тепло по горлу... Она закрыла глаза от удовольствия. Как же давно она не пила сливочного пива! Конечно, можно было украдкой пробраться в Хогсмид, но ей всегда это казалось лишним риском. А тут — подарок, забота, внимание. И почему-то... приятно до мурашек.

Празднование продолжалось до самой ночи. Смех, тосты, объятия — Гриффиндор будто дышал одной грудью. Победа была не просто спортивной — она была личной, долгожданной, заслуженной.

* * *

Джордж стоял чуть поодаль от общего веселья, наблюдая за шумной толпой. Только что он вышел из спальни, где наконец расставил всё по местам с Кэти. Его не трясло, как он ожидал. Наоборот — словно что-то тяжёлое наконец-то отцепилось от груди. Он чувствовал себя легче, свободнее. Даже Фред, который с последних дней глядел на него с косыми, полными молчаливого укоризны взглядами, сейчас просто кивнул, будто наконец снова узнал в нём брата.

Но не это удерживало его взгляд.

В центре комнаты, под светом огней, Ева с восторгом подносила ко рту большую бутылку сливочного пива. Она хихикала, облизывая с губ пену, и сияла так, как он не видел её давно. Весь этот день, весь праздник — был для неё. И сейчас Джордж, стоя в тени, чувствовал странное, щемящее удовлетворение. Пусть она не знает, пусть даже не догадывается, что он всё ещё не может выкинуть её из головы — ему хватало этого мгновения. Он был частью её радости. Пусть всего лишь — парень, который вовремя подал пиво. Этого пока было достаточно.

Он знал: она, возможно, никогда не примет его чувства. Может, она и сама ещё не понимает, к кому на самом деле тянется. Но сейчас… сейчас она была счастлива. И, глядя на неё, Джордж вдруг понял — этого, наверное, ему и нужно было.

Он позволил себе лёгкую, почти невидимую улыбку и снова растворился в шумной, тёплой толпе.

* * *

Кэти так и не спустилась в гостиную. Она стояла у поворота в спальню, приоткрыв тяжёлую штору, и смотрела вниз на весёлую, шумную толпу. В её глазах тихо переливались слёзы — не от злости, не от обиды, а от чего-то гораздо более тонкого и сложного.

Там, среди смеха, среди свечей и звона бутылок, она видела Джорджа. Он смотрел на Еву — как обычно. В этом взгляде не было легкомыслия или привычной близнецовой шалости. Он смотрел глубоко, мягко, с тем трепетом, который она знала слишком хорошо и который никогда не предназначалось ей.

Кэти не отвернулась. Она не пошла звать его обратно. Она даже не попыталась остановить эту внутреннюю боль — приняла её, как приняла всё остальное.

Да, она всё ещё любила его. Всем сердцем, всей собой. И если её любовь не может сделать его счастливым — пусть хотя бы не мешает тому, кто может. Пусть это будет не она.

Если ему нужно, чтобы она просто была рядом — она будет. Не требуя, не напоминая. Пусть даже он не вернётся. Пусть он даже не поймет ее.

Она просто вытерла глаза тыльной стороной руки и тихо, почти шёпотом сказала самой себе:

— Лишь бы он был счастлив...

А внизу, в гостиной, раздавался звонкий, радостный смех.

* * *

Ева, смеясь, присела рядом с Невиллом. Свою большую бутылку сливочного пива она слегка наклонила, щедро перелив часть в его почти пустую.

— Держи, — улыбнулась она, — сегодня все пьют за победу!

Невилл благодарно улыбнулся в ответ, и они весело чокнулись. Пена капнула на край его мантии, но он даже не заметил — в этот момент ему было хорошо просто быть рядом с ней.

Ева подняла глаза и посмотрела на Гарри. Он стоял в центре веселья, взъерошенный, сияющий, окружённый друзьями. В его улыбке было столько света, что Ева вдруг почувствовала, как внутри у неё щемит от тихой, тёплой радости.

Она была готова на всё, чтобы видеть его таким — и не только его. Всех своих друзей, всех, кто был рядом. Всё, что у неё было хорошего — она хотела отдавать им.

В этот момент её взгляд случайно зацепил Гермиону. Та сидела чуть поодаль, почти у самого камина, с книгой в руках. Страницы мелькали быстро, но неестественно — так, как читают, чтобы отвлечься, а не чтобы понять.

Ева вздохнула. Ссора из-за крысы — из-за мерзкого Питера — до сих пор тянулась между Роном и Гермионой, тяжёлым занавесом деля их дружбу. Еве хотелось, чтобы всё разрешилось побыстрее, чтобы всё снова стало, как прежде… но она знала, — до этого ещё далеко.

Она уже собиралась подняться и подойти к Гермионе, как вдруг заметила, что Гарри опередил её. Он присел рядом с подругой, что-то говорил ей тихо, почти на ухо, склоняясь ближе. Гермиона слушала, но в её лице не было той лёгкости, что царила в комнате. Она чуть улыбнулась, но это была улыбка вежливости, а не веселья. Внутри, похоже, она оставалась всё ещё одна.

Ева села обратно рядом с Невиллом. Праздник продолжался, но маленький холодок всё равно остался где-то под кожей. Не всё можно вылечить сливочным пивом.

Рон, прихлёбывая сливочное пиво, вдруг изрёк, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Бедная Короста… Если бы её не съели, она бы сейчас пёстрыми пчёлками лакомилась. Она их обожала.

Ева с шумом закатила глаза и чуть не поперхнулась от возмущения. Гермиона застыла на месте, а затем захлопнула книгу с такой силой, что по комнате пронёсся хлопок. Не говоря ни слова, она прижала её к груди, вскочила и, всхлипывая, бросилась к лестнице в спальни. Через секунду она уже исчезла из виду.

— Может, пора уже утихомириться, Рон? — спокойно, но с тяжестью в голосе, сказал Гарри.

— Нет, — отрезал Рон. — Ей стоило бы хоть немного раскаяться. Но Гермиона никогда не признаёт свою вину. Будто ничего с Коростой и не произошло.

В следующее мгновение по комнате разнёсся резкий звук — стакан с пивом со стуком ударился о край стола и разбился. Все обернулись.

Ева стояла, тяжело дыша. На её лице было нечто между гневом и разочарованием. Даже Джордж, только что шептавшийся с Ли, с беспокойством взглянул на неё.

Невилл, сидящий рядом, как будто замер. Гарри тоже смотрел на неё с непониманием.

— Да Нет… Ты... — Ева дрожала от ярости. — Ты настоящая свинья, Рон Уизли!

Комната будто застыла. Все стихли. Даже пламя в камине казалось приглушило свой треск.

— А ты тоже хорош, Гарри! — продолжила Ева, голос её звенел. — Когда-нибудь вы оба поймёте, насколько были неправы. Насчёт Живоглота, насчёт Гермионы. Может, она и простит вам этот цирк... но я — нет. И я обязательно вам это припомню!

Не дожидаясь ни ответа, ни реакции, она резко развернулась и вышла из общей комнаты. Шум её шагов затих, когда она поднялась по лестнице вслед за Гермионой.

* * *

— Ева права, — спокойно произнёс Джордж, взглянув на Рона. — Может, тебе и правда стоит вести себя чуть взрослее.

— А ты не лезь! Это не твоё дело! — вспыхнул Рон, сжал кулаки и резко поднялся. Бросив через плечо раздражённый взгляд, он зашагал вверх по лестнице к спальне.

Общая гостиная погрузилась в тишину. Один за другим ребята начали расходиться по комнатам. Праздник кончился. Настроение осело, словно пепел после фейерверка. Осталась только тёплая дрожь в воздухе от угасающего камина.

* * *

Гермиона сидела на своей кровати, сгорбившись, прижав к лицу подушку. Её плечи дрожали. Услышав шаги, она не обернулась, но когда дверь скрипнула, слабо всхлипнула:

— Спасибо... — прошептала она, не поднимая глаз. — Я слышала, что ты сказала. Это было очень смело.

Ева подошла и села рядом, мягко положив руку на её плечо.

— Ты заслуживаешь большего. И он не имеет права так с тобой поступать. Я не допущу этого. Ни от него, ни от кого.

* * *

Позже, ночью Ева тихо спустилась в гостиную. Гермиона осталась в её комнате, чтобы немного прийти в себя, и Ева с радостью позволила ей остаться. Подруга нуждалась в покое.

Гостиная была почти пуста. Свет от камина отбрасывал тени, мерцая на стенах, и Ева, устроившись в кресле, раскрыла книгу по Защите от тёмных искусств. Пламя тихо потрескивало, создавая уют. Она едва успела углубиться в главы о контр проклятиях, как внезапный топот по лестнице и чей-то сдавленный крик заставили её вздрогнуть.

Она резко вскочила, выронила книгу и почти машинально выхватила палочку, направив её в сторону шума. В проеме лестницы, ведущей из спальни мальчиков, быстрым шагом спустился мужчина — высокая, исхудавшая фигура с всклокоченными волосами.

Сердце ухнуло вниз.

Перед ней стоял СИРИУС БЛЭК!!!