У Шэнь Юаня новый план (джен)

* Чжучжи-лан *

Даже у терпеливого и привыкшего к постоянным капризам дяди Чжучжи-лана заканчивалось терпение. На что уж змеи хладнокровные, но и у него начинал дёргаться глаз.

Во-первых, Тяньлан-цзюнь с чего-то решил, что освободился с помощью прекрасной и несравненной Су Сиянь. Змеедемон и так не особо хорошо относился к этой особе, но теперь, постоянно выслушивая дифирамбы в её адрес, он готов был скрежетать зубами. И делал бы это, только вот незадача, его клыки ядовитые, не так нажмёшь — и яд потечёт. Приходилось сдерживаться.

Напрасно Чжучжи-лан говорил, что он чувствовал, как рухнула вся защита Хуаньхуа, он-то, в отличие от Тяньлан-цзюня, был снаружи в это время — тот не желал ничего слышать.

«Во-вторых» было очень близко связано с «во-первых» — Тяньлан-цзюнь отказывался покидать человеческие земли, он жаждал разыскать свою потерянную любовь и грозился потратить остаток сил, чтобы помешать увезти себя насильно.

А наскоро найденное убежище вот-вот могли обнаружить смертные, которые что-то выискивали в приграничье и залезали в каждую щель. И это он ещё не сказал дяде, что видел в человеческих землях Линьгуан-цзюня.

Граница напоминала земляной вал, над которым всегда стоял туман, в некоторых местах зияли проплешины, сквозь которые было видно выжженную землю на другой стороне. Но умные демоны не ходили такими дорогами, приграничье любило играть, и неизвестно, куда выведет такой очевидный путь.

Знающие и опытные искали белесую радугу, что сияла на солнце прозрачными каплями невыпавшего дождя, по этому серебряному мосту можно было перейти без опаски. Проходы открывались редко и каждый раз в новом месте, приходилось долго ждать или рисковать, шагая в никуда. Сейчас им повезло — путь был открыт, а он тратит время на уговоры.

Переход был далеко в горах, но им так даже лучше — всё ближе к родному гнезду. В горах не было вала, лишь серые камни, вымытые до светлого цвета дождём, и низкие деревья, что изо всех сил цеплялись корнями за уцелевшие кусочки плодородной земли. Проход был еле виден в солнечном свете, да и шагать надо было без страха, прямо в него, не обращая внимания на бездну под ногами. Но трусливый не мог называть себя демоном, такие в их жестоком мире не выживали.

Дядя был достаточно силён, чтобы не воспринимать его слова как пустую угрозу, но, слава демоническим богам и всем вознёсшимся в иные миры демонам, Чжучжи-лан был пока сильнее. Выхода не было, не зря он скрежетал зубами. Поднакопив свой же яд, он слегка траванул им Тяньлан-цзюня. А яда после выслушивания всех гениальных идей дядюшки было очень много. Теперь он, аккуратно закрепив бессознательную тушку на своей спине, на всех парах нёсся через приграничье и всё дальше в глубь демонических земель — в гнезде его рода им будет безопасно.

* * *

Красное солнце никогда не заходило, оно крутилось по небосклону как нарисованное, напоминая, что он больше не в мире людей. Сун Хун-тай поправил корзинку в руке, поход за грибами никогда не был простым делом, но теперь, когда высшие то и дело пролетали в низко нависшем небе, стало ещё сложнее. Грибы с громким писком прятались в своих подземных норах, а если, не дай небесный демон, провалится нога в их ход, они и загрызть могут.

Сун Хун-тай происходил из многочисленного рода рогатых демонов, их семья имела много ответвлений, говорили, что в их телах есть и драконья кровь — у драконов в старину тоже были копыта, но сестрица говорила, что это сказки. Сун Хун-тай любил грибы, они смешно скрипели и визжали, когда их пережёвываешь крепкими ровными желтоватыми зубами.

Пусть их вид был одним из самых многочисленных, они были совсем не воинственными, но и их никто не трогал, так что предупреждения бабушек были напрасны.

А любимой историей его сестры было, как их слабое, но многочисленное племя осмелилось дать отпор Тяньлан-цзюню. Они встали один за одного и так напрягли твёрдые лбы с острыми рогами, что Тяньлан-цзюнь ничего не мог поделать и ушёл ни с чем, не забрав ни одного рогатого демона в своё войско. Он же любил историю, как его прадед так упрямо бился с аллигатороосьминогом, что застрял у него в пасти, и тот околел, а трофей дедушке домой помогли притащить охотники.

Солнце не заходило, но словно что-то менялось в окружающем мире: нависали тени и всё укрывал красноватый тенистый полумрак. Тут даже эхо могло чудить, голос звал в другую сторону, путая во мраке мшистых корявых деревьев.

Но больше всего он не любил вот это место: тут должен быть приграничный вал, но стояла скала, а деревья росли лёжа плашмя, у них были обычные кроны и ветки правильной формы, но стволы росли параллельно земле. Странное место, лучше туда не ходить. Приграничье, как и Бездна, могло закрутить и запутать неопытного путника, будешь ходить кругами, пока не умрёшь. *(Такое есть и у людей, мы склонны ходить по кругу с диаметром около 40 км, если не пользоваться опознавательными знаками.)

И тут в расселине прямо между плоскими серыми камнями и прикрытый старыми желтовато-серебристыми листьями лежал демон-воин , и не из простых, а из тех, кто командуют сотней.

Толстолобые не бегали от опасностей, плотная шкура и острые рога давали защиту даже от диких тигрорысей, а основным оружием было шикуай *(Китайская праща.). Взрослые брали дубинки, и побольше, палица их прадеда была просто огромной, она до сих пор висела в главной пещере, и её никто не мог поднять. Последний настоящий император демонов, а не, как его называли в их племени — выскочка Тяньлан-цзюнь, сам нашёл хороших мастеров среди людей и заставил облицевать дубину медью, она стала воистину легендарной, на всей поверхности топорщились даже на вид острые пики — один удар, и любой будет размозжен. Жаль, что в их племени давно не рождались настолько мощные демоны.

Сун Хун-тай ничего не боялся. Именно это он и повторял себе, раскручивая одной рукой шикуай, а второй держа заострённую палку. Он любил грибы есть ещё живыми, но и дохлые, нанизанные на палку, они оставались вкусными, поэтому заострёная, похожая на пику палка всегда была с ним.

Он пнул неподвижно лежащую крупную руку с тёмными когтями. По-хорошему надо бы позвать своих, племя всегда охраняли, но в эту часть редко кто заходил, поэтому и грибов было много и они были крупными, так и норовили отогнуть крышку из листов болотного бухуса и вылезти из корзинки. И ведь не боялись ужалить крохотные лапки его острыми и ядовитыми шипами.

Упрямством он явно пошёл в деда. Сун Хун-тай недовольно помотал кудлатой головой, увенчанной острыми рогами — они прямой линией защищали лоб, поднимались кверху на приличную высоту, а потом острые концы разворачивались вперёд. Сами рога по молодости ещё были коричневые — противный юношеский цвет, но вот концы уже потемнели и красиво блестели иссиня-чёрным на солнце.

Тёмный крупный демон не шевелился и даже не стонал, се тоже не было *(血 xuè (разг. xiě) — кровь. Мне, кажется, что у демонов не совсем кровь, то есть переливание от демона к человеку лучше не делать.). С большим трудом Сун Хун-тай повернул незнакомое тело и с ужасом отпрыгнул — на него смотрели крупные глаза прародителя всех огненных демонов — такой вот герб взял себе Цзючжун-цзюнь *(Отец Ша Хуалин, заодно Властелин центральных демонических земель. Канон.). В ужасе заметался молодой демон, не зная что делать. Была бы пропасть поблизости или болота — он бы, не раздумывая, спихнул тело туда, а так придётся звать старших, не дай Бездна, окажется, что он навлёк беду на их дом.