Потерянная — незнакомая себе (гет)

На очередном уроке прорицания профессор Трелони, с загадочным видом подняв руки к потолку, объявила:

— Сегодня, дети мои, мы начнём постигать высшее искусство… Гадание по кристаллу. Да, именно так мне велела Богиня Судьбы! Оно будеть вас на экзаменах.

Ева едва не закатила глаза. «Опять эти духи, знаки и космические указатели», — мысленно вздохнула она, с трудом сдерживая саркастический комментарий. Зато Гермиона, как обычно, держать себя в руках не собиралась — при каждом удобном случае отпускала язвительные замечания, бормоча что-то вроде: "Да, конечно, Богиня прямо к ней и заглянула на чай."

Ева сидела рядом, сжав губы и стараясь не выдать смех. Видно было, что профессор Трелони заметила насмешки Гермионы, и хотя это её раздражало, она предпочитала не устраивать сцену. Пока.

Когда очередь дошла до Евы, Трелони торжественно приблизилась к её столику, величественно уставившись в шар.

— О-о-о, — пропела она, вытягивая гласную так, будто собиралась превратиться в оперную диву. — Девочка моя… ах, как мне вас жаль…

Её голос оборвался. Лицо вытянулось. Губы приоткрылись — даже для неё выражение стало пугающе странным. Если бы Ева не знала, насколько Трелони любит драму, то, возможно, испугалась бы.

— Что-то… что-то тёмное окружает вас… — прошептала она. — Я… не могу…

Она внезапно осеклась, закашлялась, отшатнулась, словно чья-то невидимая рука отдёрнула её от Евы. Схватилась за горло, покачнулась и отошла в сторону.

Ева с тревогой оглянулась — но, к её удивлению, никто не обратил на это особого внимания. Все сидели, будто ничего не произошло. Некоторые лениво пялились в свои кристаллы. Невилл, например, сидел рядом и отчаянно пытался высмотреть в своём шаре хоть что-то, хотя бы облачко.

— Ничего не понимаю, — бормотал он себе под нос. — Тут вообще что-то должно быть?

Когда Трелони добралась до Гарри, началось её традиционное шоу: предсказание смерти. Уже в который раз за месяц.

Гермиона не выдержала.

— Это просто смешно! Вы ведь и сами ничего не видите! — воскликнула она. — Вы только делаете вид, что учите нас.

— Увы, девочка моя, — надменно протянула Трелони, — твоя душа суха, как старый пергамент, которое окружает тебя. В тебе нет… чутья.

Этого было достаточно. Гермиона со злостью толкнула кристалл, он покатился по столу, и подруга, сверкая глазами, вылетела из кабинета.

Что-то внутри Евы щёлкнуло. Она вдруг поняла, насколько ей самой осточертел этот бессмысленный спектакль, и не колеблясь, встала и направилась вслед за подругой.

Она догнала Гермиону уже на лестнице. Та остановилась, удивлённо обернувшись.

— Ты? А ты-то зачем ушла?

Ева пожала плечами.

— Я давно собиралась это сделать. Просто ты первая решилась. А я подумала, самое время.

Гермиона улыбнулась впервые за весь день.

— Ну, хоть одна здравая мысль на этом идиотском уроке.

И они, смеясь, пошли дальше по коридору, чувствуя себя немного свободнее.

* * *

После начались пасхальные каникулы… хотя назвать их каникулами было бы большим преувеличением. Учителя нагрузили учеников таким количеством домашней работы, что даже Ева, обычно довольно собранная, чувствовала себя вымотанной. А Гермиона и вовсе довела себя до изнеможения — у неё было столько занятий, что казалось, она вообще перестала спать. Это начинало пугать не только Еву, но и Гарри с Роном. Подруга выглядела всё хуже с каждым днём.

Тогда Ева решила действовать.

— Гермиона, нам нужно поговорить, — серьёзно сказала она. — Пойдём ко мне в комнату.

— Ева, у меня просто завал! — устало запротестовала Гермиона. — Мне надо срочно закончить два эссе и…

— Пошли, — перебила Ева, не давая ей времени на отговорки. — Это важно.

Они поднялись наверх. Гермиона выглядела ужасно: глаза покрасневшие, под ними — глубокие тени, кожа бледная, движения резкие от усталости. Ева внимательно посмотрела на неё, тяжело вздохнула и мягко, но твёрдо сказала:

— Тебе нужно спать.

— Что? — Гермиона нахмурилась. — У меня столько работы, я не могу позволить себе отдых. Если я перестану заниматься — всё рухнет.

— Нет, — покачала головой Ева. — Ты не машина, Гермиона. Ты не можешь бесконечно жить в таком темпе. Зачем тебе маховик времени, если ты не можешь позволить себе даже лишний час отдыха?

Гермиона резко вскинула голову.

— Подожди… Откуда ты знаешь про маховик?

— Я не слепая. — Ева пожала плечами. — И да, я слышала, как некоторые ребята обсуждали, что ты бываешь на двух уроках одновременно. Я давно замечаю твои исчезновения, странные совпадения в расписании. Я не говорила раньше — потому что уважала твою приватность. Но сейчас я просто не могу смотреть, как ты себя губишь. Если ты учишься в два раза больше других, значит, и отдыхать должна хотя бы наполовину больше.

Гермиона молчала. Сначала в её глазах мелькнуло удивление, затем — замешательство, потом она поникла, и на лице появилась усталая грусть.

— Ты права, — прошептала она. — Но как? Я же живу в спальне с другими девочками. Если останусь спать после начала дня — кто-нибудь обязательно что-то заметит…

Ева улыбнулась уголками губ.

— А для чего я тебе? У меня отдельная комната. Хочешь — приходи утром, ложись спать, отматывай потом время обратно. Я не буду заходить до обеда — обещаю. Пользуйся ею, когда нужно. Я часто бываю в библиотеке или помогаю Невиллу, так что комната почти всё время пустует. Просто... позволь себе передохнуть. Хоть немного.

Гермиона ошеломлённо посмотрела на неё, потом резко подошла ближе и крепко обняла.

— Ты... лучшая подруга, — тихо сказала она, дрогнувшим голосом. — Спасибо. Наверное, я действительно могу себе это позволить. Хоть немного.

Ева ничего не ответила, просто улыбнулась и кивнула.

С того дня Ева почти не заходила в свою комнату днём, оставляя её подруге. Гермиона начала выглядеть гораздо лучше — тени под глазами исчезли, движения стали легче, а на лице вновь появилась живая мимика и даже иногда — улыбка. Она снова смеялась, спорила с Роном и читала не из-под палки, а с интересом.

Ева радовалась, что смогла помочь.

Если ей самой нужно было побыть в одиночестве, она отправлялась в выручай-комнату. Эта волшебная комната действительно всегда знала, как выручить: под мягкий плед, с чашкой чая или просто тишиной — Ева отдыхала душой и занималось.

* * *

Каникулы подходили к концу, но назвать их отдыхом было трудно. Домашки было столько, что даже Ева, которая обычно справлялась с лёгкостью, чувствовала, как её силы убывают. А теперь — ещё и финальный матч. Финальный матч по квиддичу был назначен сразу на выходных — и вся школа жила в предвкушении. Все были на нервах, словно от этого матча зависела судьба мира.

Даже Ева, которая прекрасно помнила, чем всё закончится, не могла избавиться от внутреннего беспокойства. Теоретически она знала: Гриффиндор победит. Но на практике всё ощущалось куда тревожнее — слишком многое в этом мире отличалось от книги. Слишком многое могло пойти не по плану.

Утро матча выдалось особенно гулким. Все сидели в Большом зале на завтраке как на иголках, переговаривались взволнованно и быстро.

Ева почувствовала что почему то паника медленно, но верно нарастала где-то в глубине груди, сковывая дыхание и мешая думать. Внутри всё сжималось, тревога ползла под кожей, будто ядовитая лоза. Она старалась не показывать, но её пальцы начали ели заметно дрожать, дыхание слегка сбилось, а сердце будто было не только в груди, но и в горле, и в висках.

Что-то было не так. Это было больше, чем просто волнение. Это было… глухое, липкое чувство, которое она не могла объяснить.

Когда в зал вошли игроки команд, по залу прокатился шквал аплодисментов и свистов. Особенно громко ликовал, конечно, Гриффиндор, но Ева с удивлением заметила, что и Пуффендуй с Когтевраном присоединились к овациям. Видимо, даже они не могли устоять перед азартом финала.

— Удачи, Гарри! — раздался звонкий, чуть приторный голос.

Ева обернулась на звук, и взгляд её упал на Джо Чанг. Та, мило хихикнув, махала Гарри рукой. Ева наблюдала за тем что Гарри моментально вспыхнул, покраснев до ушей. Сидевший рядом Рон, кажется, едва сдерживал смех.

У Евы что-то болезненно кольнуло внутри. У Евы будто что-то кольнуло под рёбрами — тонкая, едва уловимая, но тянущая боль, которая быстро расползлась по всему телу странной волной. Она моргнула, сбитая с толку, будто изнутри её тело отозвалось на эмоцию сильнее, чем должно было. Она резко отвернулась, словно пытаясь сбросить с себя нарастающее раздражение, но оно не уходило — наоборот, поднималось по позвоночнику, обжигая изнутри. И почему-то это уже не казалось просто раздражением на Джо. Это ощущалось… глубже. Будто что-то внутри неё разваливалось.

Не сказав ни слова, она встала из-за стола и быстрым шагом направилась к выходу. Завтрак остался позади — вместе с лишними эмоциями, с которыми ей ещё только предстояло разобраться.

— Почему именно сейчас?.. — мысленно прошептала она, чувствуя, как дрожь пальцах начала слегка усиливаться.

Она встала из-за стола слишком быстро — в ушах зашумело. Мелькнула мысль, что надо бы поесть, но тошнота уже подступала к горлу. Нет, не могла. Она шагнула прочь из зала, не оглядываясь, будто убегала не от сцены с Гарри, а от себя самой.

Снаружи воздух казался гуще, чем обычно, и с каждым шагом Ева ощущала нарастающую тяжесть — не физическую даже, а будто где-то внутри неё нечто медленно, но неуклонно начинало ломаться. Что-то, чему она пока не могла дать имени.

Она подумала добраться до выручай-комнаты, но когда она начала подниматься по лестнице вспомнила о том что должна принять лекарство. Порывшись в сумке — поняла: зелье она не нашла. Более того — запасы закончились. Сердце пропустило удар. Грудь сжало. Её дыхание участилось, губы задрожали.

Она развернулась и поспешила вниз — в больничное крыло. Но когда спускалась по лестнице, нога внезапно провалилась — исчезающая ступенька. Та самая, в которую постоянно попадался Невилл.

— Да что же это такое… почему именно сейчас?! — голос её сорвался, почти на крик.

Паника накрыла, как волна. В глазах потемнело. Она дёрнула ногу, вытягивая её, но при этом пошатнулась. И в этот момент поняла — падает. Всё сжалось. Она зажмурилась, ожидая удара, — уже почти приняла неизбежное…

Но его не последовало…