Dark sky, bright stars | Тёмное небо, яркие звёзды (гет)

Воздух, обычно неподвижный и наполненный ароматом дорогих цветов, был взрезан и искалечен. С грохотом, от которого задрожали стёкла в многострадальных окнах, распахнулась массивная дверь, и в гостиную, залитую слепящим утренним светом, ворвалось нечто человеческое, жалкое и перепуганное до полусмерти.

Это был Регулус Блэк. Но не тот Регулус, чей гордый профиль мог бы украсить родовую галерею чистокровных магов, а его бледная, взмыленная тень. Лицо его было белым, восковым, как у манекена; на висках и на верхней губе блестела испарина, придававшая его чертам нездоровый, лихорадочный блеск. Волосы, обычно уложенные с педантичной аккуратностью, липкими прядями падали на лоб. Дорогие одежды его были в пыли и порваны у локтя. Вся его осанка, всё его благородное естество улетучилось, стёрлось, оставив лишь дрожащий комок нервов. Он стоял, пошатываясь, и коротко, по-собачьи, дышал, а глаза его метались по углам, словно искали хоть какую-то щель, чтобы укрыться от невидимого ужаса.

Прежде чем кто-либо успел издать звук, Элис возникла так стремительно, будто материализовалась из воздуха. Маленькая, хрупкая, она подлетела к нему, и её тонкие, холодные пальцы обхватили его дрожащий локоть с силой, не оставляющей возражений.

— Регулус, — произнесла она, и её голос, обычно похожий на звонкий колокольчик, был твёрдым и безраздельно властным.

Он попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь хриплый стон, и он позволил ей, почти повиснув на её руке, довести себя до ближайшего дивана цвета слоновой кости. Он рухнул на него, как подкошенный, и бархатная обивка беззвучно вскрикнула, приняв его вес.

— Ради Мерлина, что с тобой? Что случилось? — Лили растерялась настолько, что её слова прозвучали обрывисто и беспомощно.

Она почувствовала, как ледяной ком страха сжался у неё в груди. Сердце билось так, что казалось, оно сейчас прорвётся наружу, а разум метался в поисках чего-то, что могло бы облегчить ужасное состояние человека перед ней.

Лили смотрела на его судорожно вздымающуюся грудь, на безумный блеск в широко раскрытых глазах, на тремор, вырывавший контроль над телом. И вдруг — будто какой-то момент просветления — ей вспомнились отрывки последствий действия Круциатуса, вычитанные когда-то и где-то. Симптомы совпадали с пугающей точностью: дезориентация, паническая атака, неконтролируемая дрожь, болевой шок.

— Элис! — её голос сорвался на крик, пронзительный и полный отчаяния. — Ему больно!

— Я вижу! — Элис выдохнула резко, — и ещё он не в себе!

— Сделай что-нибудь!

Элис не ответила. Она уже скользнула в соседнюю комнату и вернулась так же мгновенно с небольшим флакончиком тёмного стекла в руке.

Её пальцы обхватили дрожащий подбородок Регулуса, фиксируя его, будто в тисках.

— Пей, — сказала она твёрдо.

Он попытался отстраниться, закашлялся, но она с нечеловеческой силой влила ему в горло вязкую, тёмную жидкость.

— Сироп кодеина, — пояснила она в ответ на непонимание справа.

Сладковатый и горький одновременно, он обжёг пищевод, а затем разлился по венам тягучим, удушающим пожаром, который тут же начал гасить панический огонь в его нервной системе.

Сначала Регулус просто замер, его глаза остекленели. Потом дрожь, сотрясавшая его, стала медленнее, реже, превратилась в ленивые подёргивания. Напряжение, выгибавшее его спину дугой, ослабло, и он медленно, как тонущий корабль, осел в подушки дивана. Его дыхание, бывшее частым и прерывистым, выровнялось, стало глубоким и шумным. Мышцы лица, искажённые гримасой ужаса, обмякли, сгладились, оставив лишь маску крайней усталости. Казалось, его тело, наконец, поверило, что опасность миновала, и позволило химическому туману окутать разум плотным, непроницаемым покрывалом.

Лили была шокирована таким резким контрастом.

Он сидел так минуту, может две, уставившись в пустоту перед собой. Потом его веки медленно сомкнулись и вновь открылись. Взгляд, всё ещё мутный, но уже более осознанный, медленно поплыл по комнате, задерживаясь на бледных, обеспокоенных лицах.

Он плыл. И это не было похоже на сон. Сон — это хоть какая-то история, пусть и абсурдная. Это было похоже на растворение. Нервные окончания, еще секунду назад кричащие в панике, теперь лишь лениво бубнили что-то невнятное, как приглушенное радио за стеной.

Он попытался сжать пальцы — и не получил ответа. Не то чтобы они не слушались. Просто сигнал от мозга к руке шел так долго и по такому запутанному маршруту, что к моменту прибытия его намерение сжать кулак уже успевало устареть и рассыпаться.

Элис кивнула и отложила флакончик, принеся влажное полотенце. Она протёрла его лоб, наблюдая за его состоянием. В комнате стояла тягостная тишина, нарушаемая лишь его тяжёлым, но уже ровным дыханием и тревожным молчанием.

Прошло пять минут. Может, десять.

И вдруг Регулус пошевелился. Медленно, с огромным усилием, будто его конечности были отлиты из свинца, он поднял левую руку. Его взгляд был прикован к собственному запястью, мутный и невидящий. Пальцы, всё ещё плохо слушавшиеся, нашли манжету дорогой, но испачканной рубашки. Он не стал её расстёгивать. Просто с силой, не свойственной его нынешнему состоянию, дёрнул ткань вверх.

Шов с треском разошёлся у локтя.

...На бледной, почти сияющей в утреннем свете коже внутренней стороны предплечья зияло чудовищное инородное нечто.

Кожа вокруг была воспалённой, ярко-красной, будто обожжённой, и припухшей, отчего само изображение казалось выпуклым, живым и ещё более отталкивающим. Метка. Чёрная метка. Череп, из пасти которого выползала змея — уродливый символ, выжженный на самом нутре клеймом раба.

Регулус не сводил с метки мутного, но исполненного бездонной ненависти взгляда. Его пальцы, всё ещё дрожа, скользнули по красной, горячей коже вокруг метки, как бы ощупывая границы ожога, подтверждая чудовищную реальность.

— Это было ужасно, — прошептал он невнятным голосом, облизывая губы. — Не могу поверить, что все проходили через подобное, а потом верно ему служили.

— Что он сделал? — тихо, почти боясь услышать ответ, спросила Лили.

Регулус издал короткий, надломленный звук, нечто среднее между смешком и стоном. Его взгляд, всё ещё затуманенный сиропом, но с проступающей в нём острой горечью, блуждал по узорам на потолке.

— Вывернул наизнанку мои мозги, чтобы удостовериться в верности.

Он замолчал, пьяным взглядом пытаясь сфокусироваться хоть на чём-то.

— Но мудила ничего не увидел, — вдруг выдохнул он, и на его губах появилась кривая, неустойчивая ухмылка, а сам он зашёлся каркающим смехом.

Он закашлялся, его тело содрогнулось, но ухмылка не сошла с лица. После чего резко и неаристократично свалился на диван в горизонтальное положение, уткнувшись лицом в подушку, и уснул.

Стекло разлетелось по полированному паркету осколками-слезами, а по полу разлилась лужа воды, в которой беспомощно забились любимые цветы Эсме, которые Элис всегда ставила на видное место перед её возвращением с охоты.

Но Элис не видела ни осколков, ни цветов. Она застыла, не в силах пошевелиться, ее взгляд был прикован к пустому дивану цвета слоновой кости.

Очередное видение, предсказывающее беду.

⊱─━━━━⊱༻●༺⊰━━━━─⊰

— Ты уверена?

— Нет, — честно ответила Элис, сжимая виски.

— Но ты видела это вчера, — Лили схватила её за руку ледяными пальцами.

— Видела.

— И когда это будет?

— Не знаю.

— Элис! — в голосе Лили прозвучала настоящая паника.

— Лили! — Элис резко повернулась к ней, и в её глазах горела та же озабоченность, но приправленная железной волей. — Я тоже волнуюсь!

Лили резко отпустила её руку, бормоча извинения.

— Это точно было утро, — сказала она уже спокойнее. — И все ещё не вернулись. Значит — сегодня. Сейчас.

Словно вторя её словам, с грохотом, от которого задрожали стёкла в многострадальных окнах, распахнулась массивная дверь, и в гостиную, залитую слепящим утренним светом, ворвалось нечто человеческое, жалкое и перепуганное до полусмерти.

Это был Регулус Блэк. Но не тот Регулус, чей гордый профиль мог бы украсить родовую галерею чистокровных магов, а его бледная, взмыленная тень...