Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

Я не узнал этот дом. Когда мы в прошлый раз были в гостях у Сириуса Блэка, коттедж выглядел нежилым: грязь, мусор, повисшие дверцы шкафчиков ― полная разруха. Теперь внутри было светло, чисто и удивительно солнечно, несмотря на серость за окном. Основная комната представляла из себя что-то среднее между гостиной и кабинетом. Но никакого тёмного дерева и бархата — всё было светлым: стулья с резными спинками в классическом стиле, явно старые, но как следует отреставрированные, глубокие кресла в чехлах из жёлтой шерсти, коротковорсовый квадратный ковёр с растительным узором, шёлковый расписной каминный экран. Стиль получился причудливым, но скорее приятным — как если бы пэр из древней семьи, устав от фамильного особняка, уехал в деревню, перевезя с собой только самое любимое из мебели и предметов обстановки.

Сам мистер Блэк выглядел возбуждённым: он обнял Гарри и не отпускал минуту, пожал руки всем нам, хлопнул по плечу Грюма и спросил, чего мы желаем выпить. Может, сливочного пива? И по глоточку огневиски для них с Грюмом? Честное слово, Грюму, надо расслабиться в кругу друзей.

— У меня своё, — каркнул Грюм, пристраиваясь в одном из кресел с неизменной флягой. Мы с ребятами согласились на сливочное пиво, и Сириус взмахнул палочкой. Раздался негромкий мелодичный звон, и в гостиной появился опрятный мужчина лет пятидесяти, в чёрной мантии с белым воротничком и манишкой.

— Это Мартин, — сообщил Блэк, — и он едва не прожёг во мне дыру, когда я сказал, что сам вас встречу. А если я пойду в погреб за сливочным пивом, пожалуй, придётся спать с палочкой под подушкой весь следующий месяц.

— Вы преувеличиваете, сэр, — ответил не то камердинер, не то дворецкий, слегка поклонившись. — Вероятно, я просто зашил бы штанины всех ваших брюк.

— О том и речь, — подмигнул нам Блэк. — Мартин, пожалуйста, всем сливочного пива, кроме мистера Грюма, который ходит в гости со своими напитками.

— Большая жалость, сэр. И большой позор для благородного дома Блэков, что его гости вынуждены приходить с собственными припасами.

Грюм насмешливо крякнул и отпил, а Мартин ушёл, чтобы спустя минуту вернуться с подносом, на котором уже стояли высокие дымящиеся бокалы.

— Я думала, волшебникам служат только домовые эльфы, — заметила Гермиона, когда Мартин удалился по просьбе Блэка.

— Чушь! — воскликнул тот. — Трудовой договор ещё никто не отменял. Эльф, конечно, выгоднее, но я как вспомню своего… — он передёрнул плечами. — Мордред их разберёт, что там таится в этих ушастых башках. А с Мартином всё понятно. Да и веселее, знаешь ли.

— Мне это немного странно, — призналась Гермиона после паузы. — Вообще концепция… чужих людей, работающих в доме.

Судя по взглядам, Гарри и Рон считали примерно так же. Блейз разглядывал потолок. Блэк посмотрел на меня, я пожал плечами, и мы молча согласились, что объяснять тут нечего, да и незачем. А главное — непонятно, как. Меня вырастила наёмная прислуга, для Блэка это тоже было чем-то в порядке вещей. Так что я просто сменил тему, заговорив об изменившейся обстановке.

— Да, Сириус, ты тут круто всё сделал! — добавил Гарри, продолжая вертеть головой по сторонам. Ухватившись за эту возможность, Блэк тут же завалил нас подробностями. Оказывается, большая часть мебели принадлежала его дяде Альфарду. Конечно, за то время, что его дом стоял пустым, многое пришло в негодность, но — вы только посмотрите на этих рыбок на картине! Это дядя привёз из путешествия по Индонезии, они выложены из настоящих чешуек призрачного носорога, волшебного подводного существа тех краёв. У Блэка была какая-нибудь история чуть ли не про каждый предмет интерьера. Воодушевившись, он провёл нам целую экскурсию по дому: показал две гостевых спальни наверху, через чердак вывел на небольшой открытый балкон, похвастался телескопом. А потом, когда мы снова устроились в гостиной, заметил как бы невзначай:

— Я пообещал, что скажу вам об этом. Я был не в порядке после… всего. После суда. Теперь уже лучше.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Гарри напряжённо.

— Я подвергал тебя опасности, щеночек. Большой опасности. И вы все, — он окинул нас взглядом, — извините за то, что было здесь в прошлый раз. И за…

— Сириус…

— Погоди, щеночек! — Блэк встал и прошёлся по комнате. На бледном лице проступил румянец, но выражение осталось решительным. — Блэки всегда держат слово. А я обещал. Я всё ещё не в порядке после Азкабана. И я понятия не имею, как разговаривать с людьми. И я до сих пор иногда хочу превратиться в собаку и спрятаться под кровать, но я больше не могу, и это мучительно. Я не тяну на роль ответственного взрослого, и всё такое. Но я благодарен за помощь и рад, что вы хотите общаться со мной.

Господи, какое это оказалось неловкое признание! И в то же время в глубине души я понимал, что почему-то Блэку оно было необходимо. Договорив, Блэк вернулся в кресло, выдохнул, улыбнулся и спросил весёлым тоном:

— Чем займёмся? Как насчёт…

— Ты знаешь что-нибудь об Ордене, Сириус? — спросил красный как рак Гарри. — О том, что происходит?

— Не ваше это дело, — открыв оба глаза, проворчал Грюм, до сих пор изображавший, что спит.

— Думаешь, не их? —резко уточнил Блэк. — Никак не касается ни одного из них, да?

— Их дело — учиться! И не влезать в неприятности.

— Сходи, объясни это Волдеморту!

— Риддлу, — к общему удивлению, поправил Гарри. — Называй его Риддлом. Говорят, есть заклятие… было заклятие на его имени.

— Блэку что в лоб, что по лбу, — буркнул Грюм. — Слабоумие и отвага — наш девиз.

— Вообще-то, — холодновато заметил Блэк, — девиз моего рода — «Чистота крови навек». Тоже полная дребедень. А про заклятие я знаю. Только думаю иногда... спадут защитные чары — хоть разомнусь как следует.

— Это безрассудство! — воскликнула Гермиона. А Блейз негромко спросил:

— Вы читали «Пророк»?

— «Сириус Блэк — безумен и опасен для общества»? — хмыкнул тот. — А как же. Коллекционирую. Заглянут на огонёк Пожиратели — хоть повод газетчикам дам. Хотя… — Блэк нахмурился. — Странное дело, я не думал об этом, пока ты не спросил.

— О чём? — тут же переспросил Гарри.

— О том, что в этих статейках кое-чего не хватает. Ни слова о моих школьных похождениях. Я имею в виду… — он несколько смущённо пожал плечами, — о чём-то посерьёзнее исчезнувшей юбки Мэри МакДональд.

— Исчезнувшей юбки?! — ахнула Гермиона.

— Это было на спор! — пояснил Блэк, словно бы это всё извиняло. — Странно, что она до сих пор не добралась до карточек с записями о наказаниях. Она должна была бы знать… Да нет, точно знала.

— Скитер?

— Угу. Она старше меня, но ненамного, то есть должна быть в курсе. Старик Прингл, прошлый завхоз, обожал всё записывать. А на нас с Джеймсом грозился завести отдельный архив, — он ностальгически улыбнулся, но тут же сделался серьёзным.

— Может, Филч давно всё выбросил? — предположил Рон.

— Да ни за что! — возразил Гарри. — Он весь хлам хранит. И на наказаниях повёрнут. Там, в этом архиве, может быть что-то… Ну, ты понимаешь? Что не должно попасть в газеты?

— Скажем так, — протянул Блэк задумчиво, — подробные рассказы о моих школьных выходках придадут статьям Скитер глубину и живость, которых им сейчас не хватает. Ладно, забудьте, я просто вспомнил. А Скитер это и в голову не пришло. Что мы тут сидим, как старики? Пойдёмте в «Зонко»? У них там такое завезли… — он немедленно развёл суету, принялся собираться, крикнул Мартину, чтобы принёс выходную мантию, поменял её на другую, хлопнув себя по лбу, притащил крестнику в подарок запонки: «Я знал, что тебе подойдут!» А на выходе из дома, когда Грюм уже оказался на улице, а мы задержались в помещении, Гермиона спросила тихо:

— Мистер Блэк, что вы знаете о бессмертии?

* * *

Я доверял Грюму. Но также я осознавал, что его позиция — это позиция телохранителя. Поэтому я поддержал решение Гермионы заговорить на тему бессмертия подальше от ушей Грюма. И, конечно, мне ужасно хотелось узнать, что Блэк ответит, но в то же время я понимал, что остаться не выйдет. И, едва мы оказались на улице, принялся извиняться перед друзьями и Блэком, что вынужден их покинуть.

— Но куда… — начал Рон, и Гермиона наступила ему на ногу. Он замолк. Блейз оценил эту пантомиму и спросил:

— Составить компанию?

Я задумался. Конечно, с другом будет веселее, но в разговорах о тёмной магии Блейз может быть полезен. Так что я покачал головой:

— Хочу зайти на почту, попробую, — я понизил голос, — отправить Анне записку обходным путём. Скоро вернусь.

Это объяснение полностью удовлетворило Блейза, да и Грюму показалось достоверным. Во всяком случае, когда мы шли к отделению почты, он заметил негромко:

— Без толку. Твоя семейка — те ещё чудики, но в безопасности кое-чего понимают.

— Знаю, — согласился я спокойно. — И знаю, что с Анной напрямую мне не связаться. Но кто сказал, что она вообще не может получать почту?

На самом деле, этот план пришёл мне в голову уже достаточно давно, но я понимал, что осуществить его лучше в Хогсмиде, подальше от возможных наблюдателей. Как ни странно, в Грюме я был уверен: не тот он человек, чтобы бежать с докладом. Вот если бы я делал что-то опасное — другой разговор, а письмо родной сестре вполне укладывалось в его картину мира как нечто естественное и объяснимое.

Короткое письмо Анне я приложил к длинному и подробному, адресованному Флёр Делакур. Я выбрал именно её в качестве возможного посредника по нескольким причинам: во-первых, как все французские маги, она немного знала мир магглов и уж точно справилась бы с тем, чтобы зайти на почту. Во-вторых, она была достаточно чуткой, чтобы не отказать. А в-третьих, мне несколько раз снилось, что я пишу ей, так что я просто воплотил пророчество в жизнь.

Поскольку на почте я управился быстро, пришлось потратить ещё немного времени. Я прошёлся по магазинам, заблаговременно выбирая друзьям новогодние подарки. Грюм долго ворчал, но всё же уменьшил мне всю эту кучу вещей. Я пообещал, что с увеличением справлюсь сам и ничего не подпалю — в отличие от трансфигурации, заклинания у меня выходили неплохо. Прошло полтора часа, и я уже думал возвращаться к друзьям, как посреди улицы меня окликнули Сьюзен Боунс и Ханна Аббот.

— Здравствуйте, мистер Грюм! — добавила Сьюзен.

— Боунс, что ли? — спросил тот, окидывая её взглядом волшебного глаза. — Ну, точно. Куда вымахала только? Как тётка поживает?

— Отлично! Недавно вас вспоминала. Говорит, молодёжь пошла хилая и дурная, кого в Аврорат брать — неясно. А если бы вы там всё ещё служили, так и вовсе завернули бы весь поток. Она сказала, вас не хватает.

— Ну уж нет, я на пенсии, — Грюм довольно оскалился. — Так что пусть у старины Ру голова болит — желторотиков воспитывать.

Я один раз встречался с мадам Амелией Боунс, тётей Сьюзен, и без труда догадался, что «старина Ру» с головной болью — это никто иной как Руфус Скримджер, глава Аврората. Даже интересно, чем так плох последний поток выпускников аврорской школы. Но спрашивать, конечно, я не стал, вежливо и отстанённо улыбаясь на протяжение всего этого разговора.

— Мы идём в «Лисью нору», — заметила Ханна, когда Грюм замолчал. — Хочешь присоединиться, Берти?

— Что ещё за нора?

— Это кафе, — пояснила Сьюзен, — потише, чем «Три метлы», еда разнообразнее. И, угадывая твой вопрос, нет, ты не нарушишь никаких наших планов, если присоединишься.

Конечно, учитывая, что меня ждали друзья, я отказался. Но мелькнула мысль, что в следующий раз, может, и стоит сходить с ними куда-нибудь — отвлечься от проблем, Волдеморта и всего прочего.

* * *

Только в школе друзья смогли рассказать мне, что узнали от Блэка. Как оказалось — куда больше, чем даже планировали. В этот момент я остро пожалел, что ни в гриффиндорскую, ни в слизеринскую гостиные нельзя приводить чужаков. Сесть бы сейчас за столом, с горячим чаем, спокойно поговорить!.. Но нет — пришлось ютиться в очередном углу. Гермиона и Блейз, помахав палочками, трансфигурировали нам стулья из мусора — и на том спасибо.

— Ну, что?

— Даже не знаю, с чего начать, — признался Гарри. — Столько всего…

— Я знаю, с чего, — мрачно произнесла Гермиона. — Мистер Блэк сказал, что способов добиться бессмертия больше одного, и всё это — очень тёмная магия с тяжёлыми последствиями. К примеру, есть возможность связать душу с телом, — она поморщилась. — Происходит… только не спрашивайте, как, я не знаю и знать не хочу, — как бы обмен. Душа отдаёт телу бессмертие, а сама его лишается. Человек будет жить очень долго, но если его всё же удастся уничтожить, то его душа растворится, её не будет.

— Душа здесь мыслится как… что? — спросил я.

— Понятия не имею. Но это не совсем та сущность, которую, например, выпивает дементор при поцелуе. Кажется.

— Не совсем так, — поправил её Блейз. — То есть, так, но… Когда дементор выпивает душу, — он пальцами показа кавычки, — он, по сути, лишает человека эмоций и памяти. А то, о чём говорил Блэк, это… — он вздохнул, явно и сам до конца не разбираясь в предмете. — Некоторые верят, что душа бессмертна, наличие привидений это подтверждает. И есть области магии, которые как раз построены вокруг этой идеи бессмертия души. Мне кажется, Риддл вполне мог считать это чушью и воспользоваться таким ритуалом, потому что… какая разница, что будет после смерти?

— Я не понял почти ни слова, — признался Рон, — ни от мистера Блэка, ни от вас двоих. Но напомню, что Сами-Знаете-Кто как раз лишился тела. А с душой — или что там у него есть, — всё в порядке.

Судя по лицам Гермионы и Блейза, они вообще об этом не подумали.

— Есть другой ритуал, — продолжила Гермиона, слегка смущённая. — Мистер Блэк отказался даже называть его, но сказал, что есть возможность разделить душу на две части и запереть одну из них в предмете. Тогда, если тело человека погибнет, его душа умереть не сможет — её будет держать второй кусок, как якорь. Потому что, даже разделённая, душа стремится к цельности.

— Дневник Риддла? — предположил я. — Или этот якорь просто должен где-то лежать, а говорить и подчинять себе людей не может?

— Мистер Блэк ничего об этом не сказал. Вообще, он сначала вроде отвечал на вопросы, а потом разозлился и велел даже не соваться близко.

— Взрослые всего так себя ведут, когда спрашиваешь про тёмную магию, — хмыкнул Блейз. — Почему-то они считают, что ты немедленно кинешься всё это пробовать.

— Глупости! — воскликнула Гермиона. — Кто стал бы разделять душу?

— Риддл, — пожал плечами Гарри, посмотрел на меня тяжёлым взглядом и добавил: — Есть ещё кое-что. Сириус сказал, ему запретили даже упоминать при мне об этом... но он, по его словам, не дрессированная собачка. В Министерстве магии есть Отдел тайн, а в Отделе тайн — библиотека пророчеств. Их там сотни тысяч, если не миллионы, и одно из них — обо мне.

— Если прикинуть, — сказал я, видя в глазах Гарри тревогу, — я за последние года два сделал о тебе десяток пророчеств. Подумаешь, ещё одно.

— Это особенное. Оно обо мне и о Риддле. И… Сириус не знает, что в нём, но говорит, Риддл мечтает до него добраться.

— Зачем? — спросил я тут же.

— Он думает, пророчество отвечает на вопрос, как ему меня убить. Судя по всему, там говорится, что я его как-то одолею, или что-то в этом роде.

— Так ты и одолел. Раза четыре, если я правильно считаю.

— Сириус сказал примерно так же.

Рон, почесав в затылке, заметил:

— Жуть, конечно. Пророчество про тебя и Риддла… Брр. Но, слушай, дружище, все они страшно ненадёжные. Извини, Берти.

— Я и сам это знаю. Вечно предсказываю всякую ерунду, — едва сказав об этом, я почувствовал, как распухает, отказывается шевелиться язык. Я ведь предупредил всех про отца Рона, да? Я сделал всё, что мог. А Рон, между тем, продолжил, почёсывая в затылке:

— Слушайте, а та штука, якорь для души… Она может быть только одна?

— Рон! — воскликнула Гермиона поражённо.

— Что?

— Это страшная тёмная магия, никто бы не решился…

— А он прав, — заметил Блейз задумчиво. — Пересмотри свои записи, там, где Гарри пересказывает его речь. «Прошёл дальше всех по пути бессмертия», или что-то в этом роде.

Достав из сумки пухлый блокнот в синей обложке, Гермиона пояснила:

— Так удобнее, чем на пергаменте, — перелистнула несколько страничек и подтвердила: — Да, почти дословно.

— Как рабочая версия, — пожал плечами Блейз, — до Риддла все делали только по одному якорю, а он — два.

— Почему два? — спросил я неуверенно. Теперь и Блейз, и Гермиона уставились на меня поражённо. А вот Гарри и Рон согласно покивали.

— То есть… мы ведь не знаем точно всех ограничений, а значит, их может быть сколько угодно. И пять, и десять.

— Нельзя разорвать душу на десять частей, — странным тоном, с непривычным трепетом ответил Блейз. — Я думаю, нельзя…

К сожалению, кроме предположений, ничего у нас не было. Но я подумал, что, если бы занялся расчётом количества этих якорей, постарался бы вывести допустимый максимум и прибавил бы к нему ещё два. На всякий случай.

И, несмотря на возражения друзей, я написал обо всём Паркеру. Но ответил вместо него Дженкинс. После коротких приветствий он написал: «Переданная вами информация нам уже известна. Должен отметить, что мы использовали именно тот метод расчёта, который вы предложили, поскольку предпочтительнее допустить ошибку в большую сторону, а не в меньшую.

Ваше Высочество, я прошу вас внимательно прочесть следующую часть письма. Первое: тема бессмертия Объекта №6 не должна вас касаться. Я заверяю вас, этим вопросом занимаются компетентные специалисты, получившие соответствующее образование, совершеннолетние и достаточно опытные в части разрушения проклятий. Второе: в дальнейшем я прошу вас быть осторожным в переписке. Есть сведения, что в скором времени почту учеников начнут просматривать. Сэр, всё, что касается Объекта №6, находится под нашим контролем. Ваша основная задача сейчас — избегать политических высказываний, которые могут нарушить наши отношения с правительством магов, и готовиться к аттестации СОВ».

Я несколько раз перечитал это письмо и, наконец, решил показать его друзьям. Гермиону, предсказуемо, больше всего напрягла информация о том, что начнут читать нашу почту. Гарри разозлился на просьбу не лезть не в своё дело. А Рон, вернув мне письмо, заметил с улыбкой:

— А всё же странно, дружище, что он всерьёз называет тебя «Высочеством», — и сделал рукой знак, как бы показывая, что на «Высочество» я не тяну. Я рассмеялся первым, а следом мой смех подхватили и остальные.