Три года до звезд (джен)

— Слушай, я кучу вариантов перебрал, но, кажется, все уже было! Ну вот где мы еще ничего не отмечали?! Все приличные клубы!.. Неприличные, кстати, тоже… На крыше обсерватории, опять же, было, на побережье — было… Блин, мы даже в космосе уже бухали на прошлый Новый год! — Кирк в полной растерянности развел руками.

«Экватор» — случай особый, и праздновать его следовало как-нибудь по-особому, но ничего нового в голову упорно не шло. Боунз терзаниями однокурсника, кажется, не проникся. Черствый он, бездушный… Такой день скоро: половина учебы позади! А ему плевать!

— А может, на шпиль центрального маяка выберемся? Если охрану обойти, то хрен нас там кто заметит, там же из-за сигнальных огней никакая техника не тянет…

— Так ведь тоже было, — равнодушно пожал плечами доктор, не отрываясь от компьютера.

— Когда это? — Джим с подозрением уставился на друга. — Что-то я такого не помню!

МакКой соизволил отлипнуть от экрана и раздраженно потер виски.

— И почему я не удивлен? А нехрен было денобуланский абсент с русской водкой мешать, глядишь, не забыл бы! А мне не пришлось бы надрываться, выбираясь оттуда с твоим бессознательным телом… Кажется, это было на твой последний день рождения, — любезно напомнил он.

Хм, и правда… Что-то такое было. Вроде бы… Н-да, неловко тогда получилось!

— И что же делать? — окончательно скис кадет. До заветного праздника оставалось меньше двух дней, так что решать что-то нужно было поскорее.

— Понятия не имею, — буркнул Боунз, возвращаясь к прерванному занятию. — Я вообще до конца отпуска не собираюсь ввязываться в твои бредовые авантюры!

— А после, значит, собираешься? — просиял Кирк.

— Нет! — отрезал тот. — Но сейчас я в принципе не буду делать ничего, что может превратить остаток моего законного отпуска в наш привычный дурдом, ясно?! Хочешь отмечать свой «экватор» — на здоровье! Но в общаге. В крайнем случае, согласен на какое-нибудь кафе…

Кирк недовольно сгреб в охапку Гиппократа и вернулся на место. Да ну его с дурацкой этой паранойей! Про то, что Боунз намерен во что бы то ни стало провести остаток выходных «как нормальный, мать твою, человек», Джим уже наслушался. Но до абсурда-то зачем доводить?..

— Ага, а чего бы нам вообще не обложиться тут флотскими сухпайками, не забаррикадировать дверь и не окопаться в комнате до начала семестра? — возмутился кадет. — Можно еще скафандры при этом надеть, чтоб уж наверняка!

Судя по взгляду соседа, подобные мысли ему в голову уже приходили, так что не стоило его лишний раз искушать…

Вообще-то, возвращаясь в Сан-Франциско, Боунз на полном серьезе не собирался покидать территорию Академии. Вот псих, а? Этим утром он вылез из добровольного заточения только потому, что какой-то андорианский ученый, с которым доктор вроде познакомился в Пекине, предложил встретиться и обсудить вопросы использования каких-то там водорослей в медицине антропоморфных существ. Джим так и не понял, что это были за водоросли, но не сомневался, что они зеленые и склизкие… А потому вникать не стал. Зато МакКоя, видимо, эта тема вдохновила до крайности, потому что, придя после встречи со своим синим коллегой, он уткнулся в падд и вот уже несколько часов что-то в нем сочинял. Оду водорослям, наверно… Учитывая, что в Академии практически пусто и докапываться особо не до кого, это раздражало.

— Эй, ну давай хоть сходим куда-нибудь сегодня! Скучно же! Ты же не можешь весь оставшийся день тут торчать?!

— Могу! — раздраженно отмахнулся доктор. — Имею, черт возьми, полное право!

Право он имеет… Ничего, вот станет Кирк адмиралом, обязательно добьется того, чтоб подобное времяпрепровождения признали страшным преступлением!

Тащиться куда-то одному не хотелось, но торчать в общаге хотелось еще меньше. Да и вообще на Земле. Надоела, сколько можно-то? А до космоса полтора года! Это уже недолго, всего-то половина от того, что было в начале! Но ждать почему-то было все сложней. МакКой снова отлип от экрана, смерил Джима неожиданно усталым взглядом и снова потер виски.

— Эй, ты чего? — насторожился Кирк, вглядываясь в физиономию друга. — Голова, что ли, болит?

— От твоей трескотни она у кого угодно заболит! Будь человеком, отстань, пока я тебя не придушил… — сквозь зубы попросил доктор. — Мне статью сегодня добить надо, завтра отправлять на публикацию.

— Во-от! На водоросли и андорианцев у тебя время есть, значит… — Джим хотел обидеться, но передумал и ухмыльнулся.

— Ну и ладно, когда тебе надоест строить из себе беспросветного ботаника, обращайся! А то развел тут ботанический сад… Пойду отсюда нафиг, вдруг ты заразный?..

— Угу, — кажется, доктор вообще его не слушал. Он окликнул Джима у самой двери. — Ты куда?

— В качалку! — отозвался Кирк и, на ходу набирая номер Джозефа, двинулся к лестнице.

* * *

В качалку… Это значит, часа полтора его тут точно не будет. Лен отодвинул падд, давно впавший в спящий режим, и поднялся из-за стола, держась за стену, кое-как дотащился до кровати. Проклятье, ну какого же, спрашивается, хрена?! Ну что они вчера с Кирком выпили в космопорту? Пара коктейлей, не смешно даже… Так хрен ли голова теперь болит так, словно в нее несколько раз угодил фазерный заряд?! Стрихнин в них, что ли, был, в тех коктейлях?.. Хотя какое там, утром-то все было нормально. Когда МакКой сегодня встретился с Тэливом, он тоже не испытывал никакого дискомфорта! Охренеть можно, еще несколько часов назад они с андорианцем пили чай и обсуждали совместную статью, и все было замечательно! А теперь Лен чувствовал себя последней развалиной и от всей души завидовал всаднику без головы.

МакКой не глядя закинул в рот две таблетки. Черт, помогали бы они еще… Вообще-то паниковать из-за обыкновенной мигрени — последнее дело, но как-то все получалось неправильно: слишком внезапно, слишком сильно и без какой-нибудь видимой причины… Ни тебе ионных штормов, ни резких смен погоды. Хотя при чем тут погода, ему, черт подери, не семьдесят, чтоб он на эту погоду так реагировал!

Наверно, в ответ на его мысли, внутри черепной коробки снова что-то взорвалось, причем с такой силой, что Лен всерьез забеспокоился за целостность зубчатых швов. Твою мать… Он прижал ставшие очень холодными ладони к вискам. Это все-таки судьба такая, наверно, чтоб в отпуске обязательно какой-нибудь звездец… Если ни во что не ввязываться, а спокойно сидеть в Сан-Франциско, то вместо клингонских военных баз получается такой вот взрыв мозга. Неизвестно, кстати, что хуже: лично он предпочел бы сейчас оказаться в обществе вооруженных террористов, лишь бы комната перестала вот так вращаться перед глазами, а виски не сдавливала лазерная струбцина.

Черт, а ведь подобным образом выглядят первые симптомы гребаного ксеноорицитоза, чтоб его! Внезапные приступы головной боли, практически неподвластные никаким таблеткам, слабость, обострение чувствительности к свету… То есть выглядеть так могут сотни болезней, но первой на ум шла именно эта.

Взяв себя в руки, Леонард полез за трикодером. Стоило нагнуться за сумкой, как комната лихо сделала сальто, и кадет едва не свалился на пол. Начало тошнить. Гадство… Не с первой попытки попадая по надписям на дисплее, запустил программу диагностики. Минут пять надо ждать результата, что ж, есть время подумать. Если ответ будет положительным… Нет, ну не то чтобы Леонард совсем никогда не предполагал такого исхода: на это проклятое заболевание у него все шансы, наследственность — подлая штука, никуда от нее не денешься. Но вот так, чтобы прямо сейчас?.. Не был он готов к этому, не был, и все! Столько планов было: космос, открытия… Джоанне вот в следующем году обещал вместе на Венеру слетать. А Джиму он ни хрена не обещал, но все равно ж собирался… И слетать вместе, и служить потом — тоже вместе, если получится. И если трикодер сейчас покажет положительную реакцию, то… Черт, что вообще за мысли?! Почему она вообще должна быть положительной, эта хренова реакция?! А если?.. Ну не может же, чтоб вот так… Хотя врачебный опыт говорил, что как раз может, и еще как. Боль напомнила о себе очередной вспышкой, Лен беспомощно выругался и снова потянулся к трикодеру. Глубоко вздохнул и, разгоняя отвратную муть перед глазами, вгляделся в график.

Тфу ты черт! Естественно, никакого ксеноорицитоза. Мысленно обозвал себя чертовым ипохондриком и откинулся на подушку. Кажется, даже голова стала меньше болеть… Ай, черт! Нет, меньше не стала, скорее уж больше. Но настроение все равно улучшилось. В конце концов, это может быть какая-нибудь ерунда, надо только выяснить, какая именно, и подобрать нормальное лечение. А он сразу о худшем… Придурок.

Запустил аппаратуру на полное сканирование и прикрыл глаза, это оказалось ошибкой: подобный «вертолет» обычно можно увидеть, если основательно перебрать с алкоголем. Кадет быстро сглотнул и снова уставился на трикодер, который уже начал выводить результаты.

Спустя несколько минут доктор уже знал, что является счастливым обладателем сердечной аритмии, с которой он разберется как-нибудь потом, и слабовыраженного плоскостопия. И больше ничего! Ни тебе проблем с давлением, ни даже какого-нибудь гриппа, который хоть как-то объяснил бы маккоевское паскудное состояние. Заурядной простуды и то не было, несмотря на то, что Кирк последнюю неделю таскал его в походы по сугробам! И какого хрена тогда?..

Лен проглотил еще одну таблетку обезболивающего, пятую по счету, кажется. Впрочем, она могла оказаться седьмой или десятой, толку все равно не было никакого. Психосоматика? Может, и она… Отлично, вашу мать! И что теперь? Можно дотащиться до лазарета, только на кой хрен? Ни черта ж нового не скажут! Посмотрят, ничего не найдут, направят в госпиталь… Там тоже не найдут, потому что иначе Лен бы и сам диагностировал заболевание. А если это действительно что-то, связанное с нервами, то что? Разведут руками, назначат какой-нибудь там курс реабилитации, который еще ни разу никому не помог… А в его, МакКоя, медкарте появится замечательная запись, после которой в космос его могут и не отправить по выпуску. В Звездном флоте достаточно людей, имеющих первую категорию годности… Еще год назад доктор ничего не имел бы против того, чтобы служить на Земле, только сейчас от подобных мыслей стало жутковато.

Нет уж, никакого лазарета, как-нибудь он без посторонней помощи со своими проблемами разберется. В конце концов, само пройдет!

МакКой убрал оборудование обратно в сумку и снова развалился на кровати. Очень хотелось заснуть, а проснувшись, понять, что все нормально. Хотя попробуй засни, когда перед глазами пляшут цветные пятна и то и дело начинает тошнить… Некоторое время он лежал, перебирая про себя все известные ему ругательства, кажется, даже несколько новых изобрел, потом у него все-таки получилось провалиться в мутный и липкий, как болото, сон.

Перед глазами отчего-то замелькали цифры на экране его старого, давно уже сломанного Кирком падда. Они бежали ровными столбиками, перемежаясь с текстом… Кажется, подобным образом выглядела его так и не написанная курсовая работа. Потом МакКой подходил к столу, на котором почему-то был разобран аппарат для синтезации… Вспенивалась в широкой колбе ядовито-оранжевая жидкость… Снова падд, снова цифры… Где-то ошибка, и МакКой пытается ее найти, сидя на паре по астрофизике, Джим лезет под руку, мешая сосредоточиться… Снова комната и прибор… снова цифры…

Проснулся, сел на кровати и чуть не грохнулся обратно. Да уж, с резкими движениями сейчас стоило быть осторожнее… За время, что он спал, состояние не улучшилось ни на микрон. Леонард кое-как привел в порядок мысли и огляделся: судя по тому, что бардак в комнате не увеличился, Джим в общагу еще не возвращался. Слава Богу, потому что ему про свои проблемы доктор говорить не собирался, Кирк же ни за что не отцепится потом. Хотя что-то от него скрыть — задача почти невыполнимая.

Так, ладно! Само скоро пройдет… Надо только какое-то время продержаться.

Под этим девизом прошли почти сутки, но каких-то изменений Лен так и не увидел. По крайней мере в лучшую сторону… Он окончательно озверел, несколько раз перепроверил исправность своей медицинской техники и провел повторную диагностику. Все было верно, он для своего образа жизни на редкость здоровый человек… А почему ему, такому здоровому, сейчас охота застрелиться от головной боли, оставалось вопросом открытым.

Кирк, к счастью, в общежитии почти не появлялся: познакомился с какой-то девушкой с первого курса навигаторов, так что МакКой его пока не видел. Доктор же пребывал в странном состоянии где-то между глубоко отвратной реальностью и сном, тоже, впрочем, не особо радужным. Стоило ему задремать, как перед глазами снова вставали ряды электронных чисел, ярко рыжая жидкость в приборе для синтезации и прочая муть. Почему именно это?.. А черт его знает, подсознание — вещь загадочная и слабоизученная. Может, потому что тот идиотский случай произошел с доктором в конце прошлого зимнего отпуска, вот ассоциация и возникла. Или встреча с Тэливом навеяла: все-таки при их знакомстве андореанец спрашивал именно об этом исследовании.

Лекарства не помогали, боль никуда не девалась, и сколько еще Лен так протянет, он сам не знал. Сосредоточиться толком ни на чем не получалось, но он все-таки попытался заняться материалами, которые они вчера обсуждали с андорианским ученым — хоть какой-то шанс отвлечься от вспышек в голове. Возникло несколько вопросов к коллеге, и Леонард не без труда набрал сообщение. Тот ответил почти сразу, предложив подъехать к нему в лабораторию и побеседовать об исследовании лично. МакКою казалось, что подъехать он сейчас мог бы разве что на кладбище, так что хотел уже отказаться, сославшись на какие-нибудь неотложные дела, но тут в комнате все-таки нарисовался Кирк. От соседа отчетливо пахло шампанским и женскими духами, от резких запахов стало еще хреновее…

— Серьезно?! Ты все еще продолжаешь мучить эти несчастные водоросли?! — с долей суеверного ужаса осведомился он. — Боунз, ты знаешь, что трудоголизм — тоже болезнь? Опа-асная!

— Слышал, — откликнулся Лен, очень стараясь не сорваться. — Но мне надо закончить, так что не лезь под руку.

— Да ну… Слушай, у нас на первом курсе навигаторов, оказывается, такой цветник! Давай к нам, подождут твои водоросли!

МакКой с трудом подавил желание сжать ладонями виски.

— Не могу, я сейчас к Тэливу в лабораторию еду.

— Опять к Тэливу? Ну так нечестно!

Леонард быстро уткнулся в экран, чтобы Джим, не дай Бог, не увидел его бледную физиономию. Ладно, до лаборатории он как-нибудь доберется, не развалится. Потому что если сейчас не свалить, его неугомонный сосед точно что-то заподозрит. Он уже заподозрил, только пока не уверен…

— И вообще, ты пришибленный какой-то! Это все от работы, айда отдыхать, отпуск же! — в подтверждение его мыслей заявил Джим.

МакКой принялся запихивать в сумку нужное оборудование и диски с записями. На глаза попался электронный носитель, которого Лен у себя не помнил.

— Твой? — уточнил он, чтобы хоть как-то перевести тему. — Хрен ли у меня в сумке делает?

— А чего сразу мой? — возмутился мальчишка, разглядывая миниатюрную коробочку. — У меня такого не было!

— Ну откуда-то же он тут взялся, а я его туда не клал, — отозвался доктор, понимая, что еще немного, и язык начнет заплетаться. Не так просто говорить, когда в голове творится черт знает что. — Короче, кладу на стол.

Учитывая, что Джим вечно брал электронные конспекты у однокурсников, о чем потом благополучно забывал, ничего удивительного, что он не помнит. Удивляло скорее уж то, что ребята продолжали Кирку их давать.

— Все, мне пора! — бросил МакКой, подходя к двери.

— Ну и пожалуйста! Но ты же помнишь, что завтра праздник? Не вздумай его пропустить!

А черт, про идиотский Джимов «экватор» доктор успел напрочь забыть… Ладно, это еще только завтра, а до завтра надо сначала дожить.

То, что сумку он умудрился забыть в комнате, МакКой понял только на остановке. Твою мать… С этой чертовой головной болью он совсем тупеет… Возвращаться не хотелось, адрес он запомнил, а без падда и коммуникатора доктор как-нибудь один вечер обойдется. Да и, удивительное дело, головокружение вдруг начало сдавать позиции. Это от свежего воздуха, не иначе... В мозгах стремительно прояснялось. Черт, может, Кирк прав, и безвылазно сидеть в общаге — действительно вредно? Если так, Лен непременно озаботится изучением этого вопроса с научной точки зрения…

Подошел транспорт, и доктор, наслаждаясь непривычной легкостью в голове, запрыгнул внутрь. Сейчас он чувствовал себя почти Джимом: весь мир начинал казаться до неприличия прекрасным.