Проводник (джен)

Толстостенный медный кувшин с кипятком источал волны жара, которым его напитали угли очага. Катэль взял отрез толстой ткани, осторожно снял кувшин с углей и наполнил из него большой заварочный чайник. Оттуда ему в лицо, по пути редея и тая, поднялся беловатый пар с ароматом чая. Мастер Тамхас не признавал ничего крепче травяных настоев, пока работал, чтобы не терять ясность мышления. Катэль в целом был с ним согласен, но все-таки вчера дважды добавил в свою кружку пару ложек брусничной настойки. Его не на шутку вывел из себя визит нового короля прямо к ним домой. Счастье Бринэинна, что тот не узнал Катэля, иначе так просто не ушел бы.

Весь вечер Катэль думал о случившемся, так и сяк переиначивая это событие в мыслях; жестокие, но восстанавливающие справедливость грезы ночью перешли в сны и там постепенно рассеялись. Поутру проводник встал с постели почти без гнева, зато полный заразительного энтузиазма отомстить королю за королевну и, конечно же, за себя — хоть на словах, хоть на деле. Для этого они с Тамхасом и взялись несколько дней назад разбирать старые газеты. Ведь даже такой, как Тамхас, не может помнить наизусть все неприятности и волнения, выдавшиеся в королевстве за минувшие годы по вине его короля.

Раскаленный бок кувшина начал ощущаться через ткань. Катэль поставил его на деревянный коврик и взглянул на тлеющие в очаге угли. Кухня, как и большинство других необходимых для жизни комнат, в доме величайшего мага-проводника выглядела обычно, с такой же обстановкой, как у любого простого смертного, а отличалась лишь дорогой отделкой да посудой. Но и это легко найти в домах и замках зажиточных граждан и дворян. Катэль знал, что дело тут в убеждениях Тамхаса: он всегда считал, что магию можно использовать лишь там, где без нее невозможно. Принцип истинного мага. Правда, в возрасте от тринадцати до шестнадцати Катэль отчаянно протестовал и делал с помощью магии все, для чего требовалось хотя бы встать с кровати, но со временем он повзрослел и понял мудрость отца. Магия — это, увы, не решение всех проблем.

Хотя порой хотелось верить в это так же искренне, как в юности. И уж очень часто мечталось, чтобы так и было на самом деле.

Катэль принес чайник с ароматным чаем в кабинет и поставил на стол. Тамхас мельком взглянул на него, развязывая бечевку, которая скрепляла очередную годовую подшивку «Столичного вестника». Катэль взглянул на верхний номер — лист размером с разворот книги, покрытый печатным текстом с обеих сторон. 217 год. Совсем свежая.

Вытянув бечевку и отложив ее на край стола, Тамхас зашуршал газетными листами.

— Главная новость зимы 217 года: столичная коллегия высоких искусств передана церковному округу Гела... А что еще... осенью, хм, в очередной раз подняли налоги, — озвучивал он, проворно перебирая листки-номера и ничему не удивляясь.

— Постой. А к чему это? — спросил Катэль, хмуря брови. — Прости, я что-то утратил нить наших рассуждений... Может, начнем еще раз с самого начала?

Тамхас остановился, открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Тогда он вздохнул, положил очередной лист обратно и убрал подшивку в сторону.

— Да, ты прав. Мы немного запутались, перебирая все эти пыльные кучи. Давай еще раз пройдемся по нашей истории с начала. Вернемся на двадцать лет назад. Сейчас возьму все, что нужно...

Тамхас привстал с кресла и потянулся за сложенными в отдельную кипу газетами, тихо кряхтя от натуги. У Катэля от этой гадкой мелочи стало пасмурно на душе, будто только сейчас он заметил, как внезапно и сильно постарел отец за время его отсутствия. Тамхас был молод и почти бессмертен всю его жизнь. И тем сложнее оказалось для Катэля принять эту перемену в месте, где долгие года вещи оставались — и многие до сих пор остались — неизменными. Тем сложнее принять это, когда дом Тамхаса — единственное надежное убежище против всего, что поджидает Катэля за пределами этих стен, в изменчивом и враждебном мире.

— Тебе помочь?

— Не надо, я сам.

Тамхас положил перед собой перевернутую стопку газет, которые ранее отобрал из разных подшивок, уселся поудобнее и стал поднимать сверху по одной.

— Итак, сначала. 198 год от провозглашения Веркинджеса. Весна. Семнадцатое ди-эррах. Весь газетный лист полностью посвящен последнему событию: гибели законного короля и королевы от рук неизвестных.

— Погоди! — стряхнув неприятные раздумья, спохватился Катэль.

Он налил чая себе и отцу, взял бумагу, книгу, чтобы положить на колени, и, удобно устроившись в кресле напротив, провел вверху первого листа горизонтальную линию. Чернила легли ровно, без капель и брызг. Хорошее перо.

— Я запишу все снова, вдруг поможет, а ты вспомнишь еще что-нибудь важное. Давай теперь сначала.

— Пиши: семнадцатое, пятого месяца, сто девяносто восьмого года. Все заметки в номере довольно бессвязные, никаких зацепок, — продиктовал Тамхас. — Есть? Хорошо. Следующий номер — двадцать четвертое того же ди-эррах. Заголовок такой: «Придворный маг совершил двойное убийство и сбежал: свидетельства выживших».

Катэль громко фыркнул, но тщательно записал заголовок к себе, сильно вжимая перо в бумагу.

— Королевич свидетельствовал?

— Разумеется. Хотя, как авторы, указаны оба Веркинджеторика, но я знаком с манерой разговора Мирри. Она бы так не выражалась, — отозвался Тамхас, проглядывая статью. — Нравился ты ей. И она однажды написала мне, что знает всю правду, но никогда подробнее не рассказывала... Пометь: изыскать способ в ближайшие дни связаться с Мирри.

— Ясно. Пометил. А про тебя там есть?

— Да. Есть кусочек интервью со мной. Меня тогда снова спрашивали, где я был в ту злополучную ночь. И хоть раз все записали верно. А то любят они исказить... эх, — он махнул рукой, ни к кому конкретно не обращаясь. — Ладно уж. Сойдет и то, что есть.

— Ты же был на переговорах в столице Милестианского союза на той неделе, я правильно помню?

— Да, — Тамхас удивленно глянул на него. Вдруг он усмехнулся и приподнял подбородок. — Точно. Для тебя ведь все было как вчера. А я и не понял сразу, откуда ты это помнишь. Мне уже и не верится... что тебя не было так давно.

— Мне тоже не верится, — согласился Катэль. — Будто ничего и не было.

На самом деле, смутное ощущение пустоты, провала где-то внутри не оставляло его ни на миг, но здесь, дома, с отцом, о выпавших ему приключениях действительно как-то не вспоминалось. Здесь было надежно. Пока что.

— О, а внизу предупреждение: «Из дворцового музея истории были похищены виолитовый клинок и медная шкатулка, — отметил Тамхас, указывая на заметку пальцем. — Стража будет посещать дома и задавать жителям вопросы касательно пропажи. Просим оказать все возможное содействие». Помню, было такое. Точно.

— Медная шкатулка? — переспросил Катэль и, осененный внезапной мыслью, подался вперед. — Должно быть, это та самая, которую на днях нашли Иса. Конечно, я же видел ее в музее!

Тамхас кивнул, выдвинул ящик стола и достал оттуда небольшой желтый прямоугольник бумаги.

— Да, та самая. Сейчас она лежит у нас в архиве. Но, ты помнишь, Иса принесли еще и документы? Вот, смотри, это записка для участника того... события, для Кая. Она датирована двадцать первым ди-эррах 198 года. Некий Сёрен в ней требует от Кая кинжал и шкатулку. Уверен, это те самые. Возможно, этот Сёрен их и взял. Мелинда говорила, что знает одного такого, пометь, надо разузнать... Точнее, ему был нужен клинок, которым может сражаться лишь проводник. Он хотел забрать кинжал, чтобы вернуть его на место, а может, подбросить его кому-нибудь, пусть даже и мне, но не успел. Зато избавился от свидетеля. Как и от всех остальных, кто не успел сбежать. Так он заметал следы, чтобы король... новый король мог спокойно гнуть свою линию и продолжать нападать на тебя и всех нас.

Катэль кивнул, подумав о свидетелях-участниках нападения на дворец. Их поисками занялись Мелинда и Эмилиан. Найдут ли они хоть кого-то оставшегося в живых? Это сильно облегчило бы задачу им всем.

— Кажется, королю потеря кинжала сыграла только на руку. Прекрасный же повод для обысков... Коронация ведь прошла первого тре-эррах?

— Да. В тот день тоже вышла газета, — Тамхас достал третий лист и разгладил заломленные края. — Статья на первой полосе снова о тебе — по указу короля твой дом разрушили и тебя объявили в розыск, чтобы предать правосудию. Я пытался что-то сделать, но что значат связи, когда сам король против тебя? Поэтому мне тоже досталось: я лишился титула государственного советника и доступа во дворец и в Совет. Затем всему народу приказали явиться в столичные храмы в течение месяца и добровольно сдать под расписку все имеющиеся виолиты. Не только проводникам, но и всем ученым, исследователям, механикам. Якобы для учета.

Катэль опять фыркнул, положил перо и потер руку: заныл палец с уже зажившей ссадиной. Он все еще помнил тяжесть перстня с виолитом, некогда грубо сорванного с этого пальца, и до сих пор не получил равноценной по тяжести замены.

— И что, многие сдавали?

Тамхас развел руками.

— Кто-то поверил и пришел добровольно: сдал камни, прошел проверку ауры. Но в первый же день правления новый король издал несколько указов. Они дали церкви большие полномочия, касающиеся нас. Я изучал древнюю историю и могу с уверенностью сказать: это были практически полные копии приказов, сохранившихся со времен Первого Похода.

— Хм... кажется, припоминаю что-то про Первый. Я тоже учил историю.

— Тогда ты напомни.

Катэль сосредоточился.

— Во времена после Первого Похода люди долго не могли оправиться от разрушений и смертей. Но они нашли, на кого излить свой гнев. Раз уж многие проводники под гипнозом шли за вассалами, народ обвинил их в пришествии Похода и отнял практически все. Свободы, права... Жизни, и те оказались в опасности. Проводники стали таиться, как только могли. И такой враждебный настрой продлился вплоть до Второго Похода. Зато после него первый король Веркинджеса, тогда совсем молодого государства, отменил большинство древних законов и потеснил церковь. И все благодаря его юному союзнику из магов-проводников, который помог королю Тису спасти мир и объединить земли.

— В целом, да. Благодаря мне, — кивнул Тамхас, слегка улыбаясь, но улыбка исчезла, когда он продолжил: — и мне особенно больно смотреть на то, как в мою страну возвращается давно забытое мракобесие.

Тамхас поднял следующую газету, но не стал читать ее. Он смотрел сквозь бумагу.

— Дальше я услышал про клеймения, про казни наших братьев, у которых обнаруживали несданные виолиты. Про тот взрыв в церкви. Это зашло слишком далеко. Я надеялся, что Бринэинн остановится на тебе, но он ощутил всю свою власть и решил отыграться на всех, кто хоть немного на тебя похож. Извини, но ты понимаешь, о чем я... Тогда я собрался и отправился в Совет.

— Как? Тебя же сняли с должности?

— Поверь, это мне не помешало бы. К тому же, у меня есть один древний документ. Однажды на праздновании столетия от дня воцарения Веркинджеториков король подарил мне письменное право выступать перед Советом и от его имени при любых обстоятельствах, когда я сочту необходимым. Даже если меня исключат из Совета.

Тамхас поморгал, а затем посмотрел прямо в газету. Кивнул.

— Вот в этом номере рассказано о моих выступлениях. Человек-легенда, пишут они, заступается за своих перед лицом государства. Посмотри, тут есть гравюра, — Тамхас передал газету Катэлю. Наверху, прямо под названием, был отпечатан смазанный черно-белый рисунок: человек со вскинутыми руками, стоящий на площади перед внимающей ему толпой. За его спиной угадывалась одна из башен дворца.

Катэль попытался представить, как это было. Он даже потрогал копию гравюры в надежде, что автор запер в ней отпечаток своего воспоминания, но тщетно: сделавший рисунок не был магом. Несмотря на это, Катэлю все равно казалось, что он слышит отголоски вдохновенной, пламенной речи отца и тихий испуганный шум голосов собравшихся, летящий над людским морем, будто мертвая зыбь.

— И что ты говорил? Это помогло? — спросил Катэль, отводя взгляд от гравюры.

— Я говорил много и о разном. Напоминал об истории. Рассказывал людям о Походах, как о невыдуманных, реальных событиях. Люди приезжали даже из других городов, чтобы послушать меня. И кое-что я смог сделать. Я добился того, что король испугался волнений и пригласил меня во дворец, поговорить наедине. В газетах этого нет и не могло быть, так что помечай себе... Там он предложил мне сделку: я ухожу в тень, а он забывает о моем существовании и прекращает поощрять церковные безумства. Якобы он уже получил то, чего хотел... Мне пришлось согласиться.

Пока Катэль записывал, Тамхас пролистал еще пару газет, продолжая рассказывать.

— Да только это мало помогло, на самом деле. Да, церковь перешла с клеймения на татуировки; мне сделали такую и отпустили на все четыре стороны. Они отменили и публичные казни. Но проповедники без устали читали на каждой службе главы из Книги Неба, касающиеся проводников и Виеллерели. Они разжигали враждебность в сердцах людей и указывали им на законы короля, которые тот и не думал отменять. Запрет на магию кристаллов, двойные налоги, постоянные проверки... мол, мы заслужили даже большего за то, что убили любимых правителей народа. И церковники крайне быстро добились своего.

Как раз, когда Катэль поднял голову, его отец достал из стопки самую затертую газету.

— На Свадьбе Солнца в 198 году в Исе собралось очень много проводников, уже отмеченных знаками, так или иначе. Иса... Единственный город в королевстве без церквей, без преследований... добросердечный господин провинции, всегда готовый оказать помощь проводникам... когда начались гонения, большинство переехало именно туда. Фанатики церкви об этом прекрасно знали.

— Они напали на проводников посреди праздника? — вспомнил Катэль содержание этого номера. Затертая, измятая газета и в первый раз, когда они только начали разбирать подшивки, привлекла его особое внимание. Тамхас крайне редко зачитывал газеты до такой степени. Значит, тогда случилось что-то исключительно важное.

— Вышло, что так. Но на самом деле они пытались напасть на графа Эйдана и его детей, когда те выступали перед жителями, сразу после заката. Они хотели убить их, как проводники убили короля и королеву.

Тамхас заглянул в статью и задумался, вспоминая детали.

— Трое вооруженных фанатиков успели поразить двоих проводников и ранить шестерых, прежде чем их схватили и отправили в тюрьму. Наутро их под конвоем вернули в столицу, где они долго кричали о том, что натворили, и что раскаиваются в содеянном. Из-за этого их признали безумными и вместо тюрьмы, как настаивал я, поместили в лечебницу для душевнобольных. В течение месяца или двух все трое там и умерли, один за другим.

Катэль вздрогнул от глухого голоса отца и отхлебнул пару глотков горячего чая. По телу прокатилась волна мурашек. Ему стало немного теплее.

— Что произошло с ними ночью?

— Эмилиан, — спокойно ответил Тамхас. — В тот раз граф Эйдан впервые позволил Эмилиану испытать свой талант к телепатии на неподготовленных людях. Потом я говорил с ним об этом. Эмилиан был подавлен, потому что уже знал, чем все кончилось для тех людей. Он сказал мне, что нарушил правила и больше не собирается этого делать... разве что, в безвыходной ситуации. Думаю, он до сих пор держит свое слово. Можешь расспросить его сам, но вряд ли он захочет об этом вспоминать.

Катэль кивнул. Когда они виделись в последний раз до скачка во времени, Эмилиан неплохо управлялся с потоками волшебной энергии, но едва-едва осознавал границы своих телепатических возможностей. Вряд ли он действительно собирался сломать этих людей. Это вышло случайно. Но легче ли от этого Эмилиану? Едва ли.

— Хорошо. А что случилось дальше?

— Народ встревожился. Снова посыпались обвинения в адрес проводников. И тогда Эйдан направил королю открытое письмо. Он заявил, что его подданные совершили великое кощунство в самый светлый день года, и Богиня-Мать покарала их за это. А значит, раз Богиня считает проводников такими же людьми, не сделать ли так же и всем остальным?

— Так и написал? Это звучит резко.

— Да, резко, но граф знал, что делает. Король понял его, народ — тоже. С тех пор в Исе, да и в других провинциях, больше не случалось инцидентов, подобных этому. Да и в целом стало спокойнее. А вскоре, в праздник жатвы, состоялась свадьба королевны Мирри и герцога Гела. «Страна счастлива впервые со дня прощания со старыми правителями», — так говорили в газетах и на улицах. Кризис миновал, и эта свадьба стала символом перемен.

Катэль нарисовал рядом с последней записью сердечко и тихонько вздохнул. Мирри ему немного нравилась, но реальных шансов на отношения с королевной у проводника никогда не было. Ладно уж...

— С этим примерно понятно. Давай двигаться дальше, — попросил он.

Тамхас осторожно отложил затертую газету к уже просмотренным и, точно игральные карты, перетасовал оставшиеся. У него в руках осталось примерно столько же номеров, сколько он уже просмотрел и озвучил.

— А дальше король начал сталкиваться с проблемами, ведь меня не было рядом, и я не помогал ему. Он остался один... как я тогда считал. В 199 году Бринэинн женился на девушке из побочной линии южной королевской семьи Милестианского союза. А уже в 202 — развелся с ней. У Мирри тогда как раз родилась Лиенна, а у Бринэинна с супругой ничего не выходило. Он сильно рассердился и вернул ее обратно, но милестианский двор это не оценил, так что Милестия тотчас расторгла с нами договор о льготных ценах на импорт. Сразу же подорожали в два раза точильные камни, сухофрукты, орехи, шелк, хлопок, клише для печатных станков и медная проволока. И это далеко не весь список.

Тамхас поднял глаза от статьи. Катэль заметил его мимолетную улыбку, полную самодовольства.

— Меня не было во дворце в ночь нападения, потому что король отправил меня заключать именно этот договор. Больше никто, даже сам господин посол, не мог договориться с тогдашним королем Милестианского союза. А я смог. Бринэинн упустил это из виду и совершил большую ошибку. Он прогневал своих партнеров.

Катэль хмыкнул.

— Забавно. Но, все-таки, это же мелочи. Не сказал бы, что это война. Помню, когда мы перебирали подшивки, было что-то посерьезнее.

— Да, чуть погодя была и война. Практически, — кивнул Тамхас. — В 203 году выросли налоги для всех сословий на десять процентов. Затем, спустя год, — еще на десять. Зачем? Когда попытки помириться с Милестией не увенчались успехом, король решил усилить армию, чтобы припугнуть их своей мощью, и слишком увлекся. Поднял налоги, потребовал увеличить воинскую повинность среди крестьян чуть ли не в два раза. Простым людям жить стало невозможно. Вскоре феодалы начали жаловаться ему на участившиеся бунты в деревнях. Еще немного — и дошло бы до восстаний. Да и на границе стало тревожно.

— И что сделал король?

— Он внезапно отменил несколько приказов и поехал сам, лично, в южную провинцию Милестии. После этого стало немного спокойнее и в нашей стране, и со стороны восточных соседей. Тогда я и заподозрил, что у Бринэинна появился некий советник... или советчик. Если бы не он, страны обязательно столкнулись бы в открытом конфликте. И из-за кого? Из-за единственной женщины, которая наверняка и понятия не имела о таких последствиях внешне выгодного брака.

— Может, это и был Сёрен? — спросил Катэль.

— Не знаю. Может быть. Пометь. Представляешь, я до сих пор не знаю Сёрена в лицо. Никогда его ни в чем не подозревал, даже в голову не приходили такие мысли, — усмехнулся Тамхас. — Может, это его я часто и видел входящим во дворец в любое время суток. В 199 году его как раз официально перевели из окружной церкви в дворцовый храм. А я не хожу в храмы.

— Но не слишком ли много для служителя церкви? — продолжил рассуждать вслух Катэль. — Организовать убийц, избавиться от них, потом втереться в доверие к королю...

Тамхас вдруг поднял раскрытую ладонь. Катэль смолк.

— Стоп. Что ты сейчас сказал? Организовать убийц? Как я сам об этом не подумал?

Он пощелкал пальцами, часто моргая. Катэль с непониманием посмотрел на его худые вскинутые костяшки.

— Что?

Тамхас тряхнул головой, наклонился вперед и понизил голос:

— Бринэинн был знаком с Сёреном задолго до смены власти. Они очень давно связаны. Они вместе придумали, как избавиться от прежних правителей, и все организовали. Это король отдал ему клинок и шкатулку. Сам, своими руками. Вот единственное объяснение произошедшему! Тогда все встает на свои места.

Катэль нахмурился. Перед ним промелькнуло нечто похожее на торжество, оно почти ослепило — и тотчас исчезло. Разум его прогнал.

— А мы можем это доказать? — спросил он, подавив вздох.

— Пока нет. Только... а надо ли нам это, Катэль? Ведь тогда Бринэинн сможет обелить себя. Мол, его задавил своей волей старший по возрасту. Так он говорил, когда снимал меня с должности советника.

«Надо ли нам это?» В душе Катэля снова поднялась горячая волна гнева и протеста.

— А если мы найдем неопровержимые доказательства тому, что это Бринэинн вынудил Сёрена подчиняться ему во всех его коварных замыслах? Тогда получится?

— Пойми: чтобы предъявить такие подробные обвинения, нужно много доказательств... Недостаточно лишь газет да наших воспоминаний и догадок. Но, быть может, Эмилиану уже удалось найти что-то по этому вопросу. Или Мелинде, или Луне... Мы ведь не одни. Да... не одни.

Тамхас медленно кивнул. Катэль поспешно записал настигшее их озарение, чтобы не забыть. Рядом с ним опять зашелестели газеты.

— Вернемся к этому позже. А сейчас — идем дальше. Вот, в середине 207 года сообщество изобретателей вышло на центральную площадь в знак протеста. Законы, ограничившие наши свободы, задели всех, кто использует виолиты как источник энергии для механизмов или как предмет исследований. Все документы по виолиту, кроме государственных закупок, стали идти через церковь. За месяц до протеста вновь усложнился порядок выдачи разрешений и покупки виолитов. Кажется, срок действия разрешения сократили до трех месяцев... — Тамхас заглянул в газету, пробежал глазами текст и кивнул, — да, именно. И добавили еще пару необходимых справок, и подняли пошлины для получения разрешения.

— Но зачем они это сделали? Ведь... двести седьмой год... хм, девять лет уже прошло.

— Думаю, церковники, уже начав, просто не могли остановиться. Но в 207 году пришел предел всеобщему терпению. Ученые и волшебники стали забрасывать приемные чиновников письмами — никакой реакции. Тогда они собрались и вышли на площадь, чтобы обратить внимание на себя, напомнить, что без исследований виолита мир застынет на месте, — и опять их никто не услышал. Тогда они остановили все часы в столице.

Катэль не сразу понял, что в этом такого, но, стоило ему представить мир без времени, такой же, как мир, в котором он недавно блуждал почти без надежды, — и все встало на свои места. Пытливые умы королевства точно знали, как заставить всех обратить на себя внимание.

— Они заставили мир застыть, — сказал Катэль.

— В некотором роде.

— Это помогло?

— А как считаешь ты? Помогло бы?

Катэль сосредоточился и попытался развить в воображении первый образ, связанный с молчащими часами. Вскоре образ разросся, впустил в себя людей, ситуации, — и Катэль смог описать то, что увидел:

— Думаю, что жители города испугались, когда бой часов перестал будить их, оповещать о начале работы или о вечерней службе. Это вызвало у них... тревогу и дезориентацию. А ученые не могли больше работать, а значит, они могли ждать людей около каждой из часовых башен и объяснять им, почему часы остановились. Думаю, некоторые люди раздражались, ведь их это не касалось, но некоторые оставались и поддерживали ученых.

— Прекрасно, Катэль. Тебя там точно не было? — усмехнулся Тамхас. — Ровно так все и произошло. Я стоял на одной из часовых башен, а потом внизу, на площади, со своими знакомыми. Правда, мне пришлось озаботиться маскировкой. Проводникам ведь запрещено заниматься наукой с виолитами... Но все прошло отлично. Церковь была вынуждена отменить новые справки и вернуть прежний срок действия разрешений — один год.

Мастер-волшебник вздохнул.

— Хочешь сделать человека счастливым — отними у него последнее, а затем верни. Так и вышло. Мои друзья забыли обо всех ограничениях, которые церковь воздвигала почти десять лет. Они были счастливы, что их услышали хотя бы однажды.

Тамхас положил оставшиеся пару газет на колени и взял со стола чай. Отпивая из чашки, свободной рукой он разгладил загнутый бумажный уголок.

— Дальше все шло относительно неплохо... в особенности, для церкви. Но настал 217 год. За почти двадцать лет процветания церковные округа открыли много новых храмов и школ, забрали под свою опеку большинство лечебниц и открыли новые ятрейи, а значит, им понадобилось намного больше денег. Поэтому осенью, в начале жатвы, возрос церковный налог, составив в итоге почти пятнадцать процентов. Народу это не понравилось. В середине ун-фовар по столице страны и провинций прокатилась волна вандализма. Неизвестные по ночам пачкали статуи богов, выбивали в храмах стекла. Подкарауливали и пугали возвращавшихся поздно со службы жрецов.

— Нашли тех, кто это делал?

— Да. Это были подростки. Пятнадцать человек в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет, все как один из бедных семей, по которым особенно сильно ударило поднятие пошлин. Половина из них на допросах оказалась проводниками. Настоящими. Это подтвердили анализы ауры. Тогда-то церковь и взялась за проверки не только взрослых, но и детей...

— Наша кровь никогда не готова сдаться, — восхищенно выдохнул Катэль. При этом его посетило легкое злорадство по отношению к церкви. — И это при том, что все они родились и выросли в мире, где их мало кто считает за людей. Ты говорил с ними?

— Для этого пока рано. Но они все еще живы, если ты хотел это узнать. Сейчас они в тюрьме. Я затягиваю судебный процесс, как только могу. Хоть что-то все еще могу...

— Ты можешь очень многое, отец.

Тамхас довольно хмыкнул, хотя лицо его оставалось печальным.

— Долгое время я сражался с королем и церковью один. Но больше так не будет. Так что я добавлю к нашему списку еще одну дату: четвертое ун-саура, двести восемнадцатого года. День, когда ты вернулся к нам. Ты — наше главное доказательство. И ты — самая важная часть всего произошедшего и всего, что еще только должно произойти. Я это знаю. Просто знаю, и все.

Катэль записал, стараясь не улыбаться, но уголки его губ непроизвольно стремились расползтись в стороны. Тамхас положил последнюю газету на новую стопку и хлопнул по ней ладонью, как будто поставил точку.

— Вот теперь мы закончили. Это все, что я смог достать для нас из официальных источников. Ну, что ты думаешь? Что мы можем с этим сделать?

— Думаю, мы могли бы привлечь на нашу сторону всех, кого коснулись запреты на виолит. Возможно, и многих из тех, кому не нравится порядок церкви... Погоди, ведь это все нужно для смены власти? — вдруг осенило Катэля.

Тамхас посмотрел на него и поднес ко рту свою чашку. Катэлю показалось, что за чашкой его отец спрятал улыбку. Тут же он чуть не рассмеялся и мысленно упрекнул себя в чудовищной несообразительности.

— Ну конечно. Конечно! Так, а кого ты предлагаешь взамен? Мирри? Лиенну? Или даже себя? — стараясь говорить как можно мягче, перебрал варианты Катэль.

Тамхас все-таки издал смешок. Катэлю стало неловко.

— Себя? Да, одно время я думал над этим, — поделился мастер Найрун, ставя чашку на блюдце. — Но недолго. Королевна Мирри подходит для трона немного больше. А дело вот в чем: правление Бринэинна не нравится многим. Если мы не найдем надежных доказательств тому, что Бринэинн совершил преступления против страны и собственного рода, то просто соберем всю возможную помощь и пойдем старым добрым путем силы, чтобы вернуть моей стране былое величие. Твое поколение нас поддержит. А у меня есть военный опыт и кое-какая сторонняя поддержка, — жестко усмехнулся старый герой.

— Ты его не любишь, — констатировал Катэль. Насколько он знал историю, Тамхас благоволил всем и каждому из рода Веркинджеторик... кроме Бринэинна. Чем же тот заслужил особое отношение? Только ли тем, что сделал с ним, с Катэлем?

— Не люблю не меньше, чем ты. У меня было полно времени, чтобы понять почему. Я озвучил тебе лишь малую часть причин этому.

Вдруг Катэлю показалось: где-то за дверью что-то упало. Он вскинул голову и прислушался.

— Т-ш-ш. Погоди! — вполголоса сказал он, прижав палец к губам.

— Что? — переспросил Тамхас.

— Я что-то слышал.

Звук повторился опять.

Теперь прислушался и Тамхас. Они переглянулись, сосредоточенно сощурившись. Катэль отчего-то решил, что их подслушивают; ему подумалось, что за дверью скрывается не особо-то тихий шпион короля.

— Я сейчас вернусь, — пообещал Катэль, нашарив на границе сознания связь с виолитом, а в памяти — мысленный образ обездвиживающего заклятия. Он тихо-тихо встал, подкрался к двери, приоткрыл ее и вышел.

Ему не пришлось долго искать: сразу за поворотом коридора с ним едва не столкнулась Мелинда, та девушка из церкви. Катэль выдохнул, но облегчение ушло, как только он рассмотрел хорошенько ее лицо и одежду.

Мелинда выглядела скверно. Катэлю показалось, что шум, который он недавно слышал, раздавался от ее падений: роба послушницы была вся в грязи и паутине, один рукав рассечен от плеча до локтя чем-то острым. Глаза болезненно блестели над потемневшими скулами. На щеках и подбородке запеклось несколько тонких красных царапин.

— Привет. Что-то случилось? — подал голос Катэль.

Мелинда молча оттолкнула его и, шатаясь, пустилась бежать по коридору. Катэль бросился за ней, думая, что она, должно быть, сбежала с собственной казни.

Они одновременно влетели в кабинет Тамхаса, столкнувшись на входе. Катэль отступил вбок и потер ушибленное плечо.

— Мелинда? Это еще что? — строго спросил Тамхас.

Мелинда застыла от звука его голоса, а затем вдруг громко разрыдалась, сотрясаясь всем телом. Когда она прижала руки к раскрасневшемуся лицу, Катэль заметил, что на них нет браслетов. Зато на их месте оказались ожоги, по форме похожие на те медные оковы. Катэлю стало не по себе, и подозрение, что церковь пыталась казнить Мелинду, лишь окрепло в его сознании.

— Мелинда! — тем временем окликнул ее Тамхас еще раз.

Девушка вскинулась в ответ на голос, разомкнула трясущиеся губы, но из ее горла вырвался лишь очередной всхлип. Она замотала головой, показывая, что не в силах говорить, и попыталась сесть на пол там, где стояла. Катэль вовремя схватил ее за локоть и довел до своего кресла, помог сесть. Тамхас кивнул ему, благодаря вместо Мелинды, и пристально вгляделся в лицо церковницы, как будто пытался прочесть ее мысли.

— Я принесу воды, — сообразил Катэль и умчался на кухню.

Когда он вернулся в кабинет, Мелинда все еще плакала, спрятав лицо в ладонях. Тамхас уже не сидел за столом, а стоял рядом с ней и медленно вел по воздуху вдоль ее тела раскрытой ладонью.

— Мелинда, — позвал Катэль и отдал ей стакан с водой.

Отхлебнув воды, Мелинда выдохнула, до белизны сжала губы и утерла слезы рукавом, размазав по щеке клочья пыли. Стакан звякнул и задрожал, когда девушка нетвердой рукой поставила его на столешницу.

— Поход... — промолвила она и шумно вздохнула; протянула руки за стаканом, схватила его и отпила еще, чтобы затопить очередной всхлип. Выдохнула со слабым стоном. — Это Поход, — повторила Мелинда.

На несколько секунд стало тихо, и на очередном вдохе Катэлю показалось, что во время этой паузы он не дышал вовсе.

— Что? Поход? — переспросил он.

Не то чтобы Катэль сильно испугался, но... да, так поведение Мелинды стало понятным. А если она столкнулась с Походом и при этом сохранила и разум, и жизнь, то ей здорово повезло. И, похоже, она только что это поняла. Отсюда и слезы, и смятение. Отсюда и ее появление здесь, у отца Катэля.

— Да. Она уже говорила об этом, пока ты ходил на кухню, — подтвердил Тамхас.

— А еще что-то говорила?

— Нет, это все. Мелинда, тебе лучше? Можешь говорить?

— Я.. пытаюсь. Тяжело дышать... — Мелинда опять всхлипнула, но тише, чем раньше. — О Богиня милосердная... защити нас!

Тамхас нетерпеливо мотнул головой.

— Их было семеро?

Церковница вскинула голову. Катэль увидел, как удивленно расширились ее заплаканные глаза.

— Да... да. Откуда вы знаете?

— Встречался когда-то. Но тогда их было восемь, а на твоей ауре осталось только семь следов.

— Каких следов? — голос Мелинды упал, и она лихорадочно принялась осматривать свои руки.

Тамхас опустил руку ей на плечо и промолвил, глядя на Катэля:

— Следов их испарений. Они остаются после встречи с Походом. Это не опасно, не бойся, вскоре они бесследно исчезнут. Катэль, объяснишь ей?

Катэль кивнул и повел плечами, собираясь с мыслями. Он никогда не отказывался доказать, что помнит все, чему отец его научил, и в душе искренне радовался, когда в ответ отец смотрел на него с надеждой, удовлетворением и гордостью.

— Постараюсь. Проводники, как и виолиты, постоянно источают испарения. Но в нас энергия виолита не такая сильная, она постепенно превращается в нашу собственную жизненную силу, поэтому наши испарения неощутимы для окружающих. А вот вассалы Виеллерели... они, как бы сказать... поросли виолитом. Из-за этого они источают намного больше испарений, чем любой проводник или даже кристалл, и поэтому их следы можно найти везде, где прошел Поход. Особенно — на ауре тех, кто был с ними рядом. А если заполнить свою ауру энергией до предела, чтобы она на время перестала впитывать испарения, то можно ощутить в окружающем пространстве любые следы виолита. Особенно такие четкие. Это и сделал Тамхас. Твоя аура скоро впитает эти следы, и от них ничего не останется. Вот и все.

— Понятно, — почти спокойно выдохнула Мелинда. — Я и не знала, что так можно.

— Об этом почти никто не знает, — возразил Тамхас и убрал руки. — Мне не нужно, чтобы этим пользовались наши враги.

— Я никому не скажу.

— Так их семеро, — протянул Катэль. — Так, значит, тогда ты все-таки уничтожил одного?

— Да. Только... не могу вспомнить, как именно... — Тамхас сощурился и стиснул ногтями переносицу. — Но я постараюсь вспомнить.

— Ох... Их было лишь семеро, а они уничтожили всех Рыцарей Солнца в храме Рассвета... они ведь вышли из озера. Прямо из озера, понимаете? Из священных вод! Они!

Мелинда глубоко вдохнула, но Тамхас не позволил ей закричать, снова положив руку на плечо.

— Я знаю. Тише. Только они выходят не из вод озера, а из зеркальной глади. Никто из них не касался вашей священной воды.

— Они убили их всех, — шепотом повторила девушка и крепко зажмурилась. — А я сбежала.

Она вновь поднесла стакан к губам и осушила его залпом — так, точно в нем была не вода, а алкоголь.

— Ты спаслась, — исправил Катэль, забирая у нее пустой стакан. — И, думаю, не ты одна. Не бойся. Все будет хорошо.

Но как только он поднял голову, то встретил проникновенный, невеселый взгляд отца — и сразу усомнился в своем оптимизме.

— Мы должны сообщить остальным о том, что начался Поход, — ровным голосом сказал Тамхас. — Сперва сходим к Иса. Катэль, она не в состоянии телепортировать. Помоги ей.

— Хорошо. Мелинда, тебе не сложно будет меня обнять, чтобы мы смогли переместиться вместе?

Катэль взял ее за руку, потянул, помогая встать, — и Мелинда вдруг ойкнула. Выдернув ладонь, она, шипя, интенсивно затрясла кистью в воздухе.

Катэлю стало неловко. Похоже, он потянул ее за руку слишком сильно и тем самым усугубил боль от ожогов.

— Ох, прости. Отец, ее руки!

Тамхас бросил на них двоих быстрый взгляд, выдвинул один из ящиков стола, достал оттуда какой-то темный флакончик и поставил его на столешницу.

— Извини, сейчас нет на это времени. Вот, возьми обезболивающее. Лечить будем потом.

— Спасибо.

Мелинда, откупорив пузырек, торопливо растирала легкую, полупрозрачную охлаждающую мазь по ожогам, пока Катэль расправлял над ссутулившейся девушкой складки плаща. А расправив, раскинул, позволив воздуху их наполнить, уловил краем глаза улыбку, когда холодный ветерок коснулся ее обожженных предплечий, опустил капюшон и обнял Мелинду за талию.

— Так нормально? — спросил он. — Я тебя не смущаю?

— Нет, нет, — замотала она головой, чудом не задев его нос своим затылком.

— Хорошо. Тогда приготовься.

Катэль ловко сомкнул края плаща, закрыл глаза и беззвучно забормотал древние слова заклинания. Поодиночке они никак не ощущались физически, но, сплетаясь в единое полотно, облегая тело плотно, как перчатка, чары мгновенного перемещения опаляли незащищенную кожу. Особенно сильно жгло пальцы и лицо. Поэтому Катэль, как и многие другие маги, для телепортации предпочитал кутаться в плащ.

С момента, когда с его губ слетело последнее слово, прошло не более двух секунд, но на перемещение этого хватило. Затем обжигающий кокон распался, и по коже щек прошел приятный холодок. Поток энергии, льющейся из виолита в тело мага, вновь превратился в тонкий ручей. Катэль открыл глаза и убрал руки с пояса Мелинды. Они стояли там, где и планировали оказаться: в прихожей замка Иса. Совместная телепортация прошла без затруднений.

— Где сейчас может быть Эмилиан? — деловито спросил Катэль у Тамхаса, материализовавшегося парой шагов правее.

Тот пожал плечами, оглядываясь по сторонам.

— У него всегда полно забот. Может, он у себя в кабинете, а может, где-то в городе. Для начала спросим у слуг.

Как только они вышли из прихожей, Тамхасу и в самом деле удалось поймать в коридоре одного из слуг. Сообщив господам, что его светлость находится дома, в замке, слуга поспешно объяснил, что ему нужно сделать еще десяток дел для кухни, и убежал. А затем на полпути к кабинету Эмилиана гостям повстречалась вездесущая Юстина.

— Его светлость сейчас занят. Он проводит время с гостьей. У вас что-нибудь важное? Я могу ему передать?

— Проводите нас к нему сейчас. Это важно. Он поймет, — попросил Тамхас.

— Ладно. Идемте.

Юстина отвела их к одному из залов на верхнем этаже замка, рядом с башней, а сама постучалась и вошла, оставив дверь приоткрытой.

— Ваша светлость, к вам гости.

— Отец, она вообще человек? — шепнул Катэль, пока они стояли у входа, за спиной бойкой служанки.

— Думаю, это не наше дело, — так же тихо ответил Тамхас. — А если она оберег рода Иса, то вдвойне не наше.

Катэль благодарно кивнул, пряча улыбку. Он кое-что слышал о духах-оберегах, которые защищают достойных потомков своего рода, и ответа Тамхаса ему хватило, чтобы сообразить, что к чему.

— Кто там пришел? — услышал он голос Эмилиана.

— Ваши друзья. Магистр, его сын и церковница.

— Спасибо, Юстина. Ступай. — Он повысил голос: — Входите!

Катэль, Тамхас и Мелинда последовали призыву и вошли в зал. Эмилиан был здесь не один, а с Лиенной; судя по раскрытым книгам, разложенным на столе, и сияющему виолиту в руках Лиенны, они занимались магией.

— Рад вас видеть, — молвил граф, взглянув на Катэля. Тут его взгляд сместился на Мелинду, и светлые брови приподнялись, выражая беспокойство: — Но, боюсь, наша радость не взаимна. Что случилось?

— Мелинда только что прибыла ко мне из храма Рассвета, — ответил Тамхас. — Она сказала, что сегодня начался Поход.

— Что?

Эмилиан быстро взглянул на заинтересованную Лиенну, затем — на стол, заваленный книгами.

— Здесь недостаточно места для всех. Поговорим в обеденном зале. Прошу прощения, что вынужден вас покинуть, Лиенна.

— Эмилиан, я пойду с вами! — громко возразила Лиенна. — Поход — это вопрос поистине государственной важности. Занятия могут подождать.

— Вы правы. Как вам будет угодно, — тотчас согласился Эмилиан. — Я не вправе вами руководить, королевна.

Лиенна на миг искривила губы, впрочем, тотчас вернув контроль над мимикой, и обняла себя за плечи, как будто замерзла.

— А что вы посоветовали бы мне, в таком случае? — вдруг решительно спросила она.

— Оставаться здесь и совершенствовать свое мастерство. Контроль над своим даром — это то, что вам стоит освоить в первую очередь. В этих книгах вы найдете все, что нужно. Их написали величайшие проводники Веркинджеса.

Катэлю стало тепло от этих слов. В немногие существующие книги по искусству кристаллической и зеркальной магии он тоже внес свой вклад. Куда меньший, чем его отец, например, — но внес, и осознание того, что его только что причислили к величайшим магам-проводникам, приятно согрело его самолюбие.

— Час-другой не сыграет решающей роли. Я пойду с вами, — недолго думая, твердо повторила Лиенна. Катэль заметил, что она порозовела: скорее всего, от волнения и трепета перед Походом. — И мы вместе вернемся к занятиям. Если вам не сложно, конечно.

Эмилиан кивнул.

— Раз так, спускайтесь в обеденный зал с Катэлем и мастером Тамхасом, а я зайду за Майей. Не хочу, чтобы... чтобы она осталась в стороне от этого дела.

И тут Катэлю стоило большого труда не рассмеяться в голос. Он хрюкнул и закашлялся в кулак. Эмилиан ответил ему молчаливым, но полным страдания и святого терпения взглядом. Да, они оба знали, как невыносима бывает сестрица Иса, если ее лишают любых, даже самых сомнительных развлечений и подробностей различных дел.

Они расстались у двери и встретились вновь в обеденном зале, где каждому нашлось место за длинным столом. Откуда-то прознав о внеплановом собрании — а может, сам Эмилиан и приказал им, — слуги в то же время принесли и расставили по столешнице кубки и кувшины с водой. Мелинда тотчас налила себе полный кубок и принялась пить, открыв обожженные руки для всеобщего обозрения. Все остальные сделали вид, что ничего не заметили.

— Привет, Катэль. Как дела? — шепнула Майя, садясь рядом.

Катэль поднес палец к губам.

— Т-ш-ш. Мы пришли по важному делу. Поговорим потом, ладно?

Майя мигом надула губы, но не успела высказать обиду: заговорил Тамхас.

— Мелинда, будь добра, расскажи все еще раз, сначала. Возможно, ты о чем-то забыла упомянуть. Что угодно может быть важно, чтобы мы могли предугадать, куда Поход направился дальше.

— Ух ты, Поход? Уже? — охнула Майя и подалась вперед. — Я внимательно слушаю!

Мелинда поперхнулась последним глотком, но совладала с собой. Стерев с губ капли воды, она положила руки на столешницу и стала постукивать пальцами одной руки по другой, едва ли замечая это.

— Ну... на самом деле, я почти ничего подробного не помню. Все смешалось. Кажется, что это было так давно... или приснилось мне... я уже почти обо всем забыла. Простите, — выдохнула она напоследок едва слышно. — Я пытаюсь вспомнить, но просто не могу. Не могу.

— Тогда отдохни и успокойся, — посоветовал Тамхас. — Возможно, позже что-то всплывет само. Попробуй просто начать сначала.

Мелинда прикусила губу и зажмурилась, сдерживая новые слезы, но не успела ничего ответить. В сиянии магии рядом с камином вдруг возникла Луна. Она выглядела странно довольной, а судя по тому, с каким предвкушением она окинула взглядом собравшихся, увиденное привело ее в истинный восторг.

— Всем прекрасного дня! Ну надо же, вы не одни, граф, все снова в сборе, какая щедрая на события неделя! Что за маятник ты раскачал своим приходом, Катэль?

Катэль вздрогнул от этих слов. Тогда-то он впервые подумал, что, возможно, своим возвращением он каким-то неведомым образом действительно запустил цепь событий, которая затронула и исказила судьбы многих людей, и почувствовал себя виноватым.

Горячая рука Майи, легшая на его пальцы, пришлась как никогда кстати и вернула его в реальность.

— Зачем явилась? — огрызнулась графиня, как обычно, не слишком заботясь о приличиях. — Я надеялась, что ты не вернешься до следующего собрания. Королевну и без тебя нашлось кому учить.

— Да так, пришла оповестить, что ваш любезный король на пути к Исе. Едет прямо сюда, в прекрасной богатой карете, и не один, а с толпой друзей. Через час-другой будет у вас. Ему нужна Лиенна. Я могу забрать ее к себе на несколько дней, чтобы вы не подвергались риску получить наказание, а то и погибнуть из-за нее, — коварно предложила Луна.

Похоже, она долго репетировала эту фразу, потому как выскочила та легко и очень ладно — и повисла в наступившей краткой тишине.

Что-то стукнуло и заскрипело. Повернувшись на звук, Катэль увидел, как Лиенна округлила глаза и метнулась назад, да так, что ее стул пошатнулся, опасно накренился, и, чтобы не упасть, ей пришлось вцепиться одной рукой в стол, а другой — в руку ближайшего соседа, Эмилиана.

Однако едва королевна поняла, что сделала, как тут же отпустила его и спрятала руки на коленях.

— Ох. Простите меня, — отдуваясь, извинилась она. — Я... я испугалась, что упаду.

— Ничего не бойтесь, — Эмилиан сам предложил ей руку, снова, — я вас удержу. И не беспокойтесь о словах Луны. Нам ничто не будет угрожать, если вы поможете мне укрыть вас от глаз короля.

Влюбленный, счастливый взгляд королевны был ему ответом. Катэль чуть было не улыбнулся сам. В Эмилиана было трудно не влюбиться с первого взгляда — за обходительность, за приятную внешность. Но стоило копнуть чуть глубже — и тогда следовало дважды подумать, надо ли с ним связываться. Его холодность, занудство, желание контролировать все и многое другое порой выматывали даже его близких, не говоря уж о простых знакомых. Однако не Катэлю советовать, как королевне быть, тем более, когда ее вот так прямо обвиняют невесть в чем...

Мысленно Катэль пожелал Лиенне удачи и повернулся к Луне. Она вела себя... так странно. Как будто... завидовала Лиенне?

— Напрасно мною брезгуете, королевна, — укоряющим тоном молвила наемница, — брезговали б лучше теми, кто заявляется к вам в таком виде.

Мелинда свела плечи и одернула расползшийся рукав.

— Это сделал Поход, — бросила она, глядя в сторону.

— О, уже? Надо же... Хоть увижу своими глазами.

— Надеюсь, увидишь, — пробормотала Мелинда и налила себе еще воды. — Так же, как и все остальные.

— Мертвы, конечно?

— Не твое дело.

— Значит, мертвы, — безжалостно повторила Луна.

Мелинда стукнула кубком, чуть ли не бросая его на стол, и закрыла лицо руками. Ее плечи задрожали.

— Не надо так резко, — вмешался Эмилиан. — Никто не заслуживает смерти.

— Кто бы говорил, ваша светлость, — фыркнула Луна. — Ничье прошлое не может быть забыто.

Эмилиан лишь вскинул подбородок, показывая, что продолжать эту тему он не намерен. Но прозвучало и без того слишком многое. Катэль мысленно повторил только что произошедший обмен колкостями и поморщился.

— Луна? Что с тобой стало? Ты так сильно изменилась.

Луна оскалилась: на улыбку ее гримаса никак не тянула.

— Со мной? Ничего. У меня все великолепно. Куда лучше, чем у всех вас!

— Все нормально. Луна, прошу, садись с нами. У нас как раз важный разговор, — попросил Тамхас.

— Мастер, я абсолютно не понимаю, что она делает среди нас. Это не нормально, а просто ужасно. Как можно так себя вести? Особенно теперь?

Тамхас искривил губы и бросил на Майю, сидящую как раз рядом с Катэлем, осуждающий взгляд.

— Майя, прекрати. Она член ордена и имеет право находиться вместе с нами.

— Да, Майя, прекрати! — усмехнулась Луна.

Она прямо-таки лучилась довольством. Стоя рядом с Тамхасом, Луна определенно ощущала себя в своей тарелке. Катэль нахмурился, пытаясь вспомнить, не рассказывал ли ему Тамхас когда-нибудь, почему наемница из Сестер Амаранта так вот просто взяла и оказалась в их компании. Тут явно содержится какой-то глубинный мотив, но какой? И чей? Шпионов Сестер в Веркинджесе достаточно и без сомнительного белокурого агента. Зачем же тогда Луна здесь?

— Я против, — вдруг подала голос Лиенна. — Я... она меня пугает. Если не сказать иначе.

— Я тоже против, — звонко кашлянув в ладони, сказала Мелинда и прерывисто вздохнула. — Она постоянно оскорбляет меня и мою веру. И... многое другое.

Катэль взглянул на девушек. Если Майя, пожалуй, как обычно, дурачилась, то церковница и королевна были вполне серьезны. Дело принимало опасный оборот.

— Скорее уйдет кто-то из вас, чем я, — звенящим от злости голосом сказала Луна и подбоченилась. — Если не верите, спросите у Тамхаса. Верно, мастер Тамхас?

— Тогда мы все уйдем, и у нас будет свой орден! — выкрикнула Майя и оглянулась на королевну. — Оставайся одна, раз не можешь быть нормальной!

Катэль, начиная нервничать, покосился туда-сюда. Удивительно вышло: все девушки оказались с одной стороны, а он, Тамхас и Луна расположились с другой. Так в итоге, кажется, и разделились. Только — зачем?

— Эмилиан, ты же с нами, правда? Она осмелилась тронуть даже тебя, что же будет дальше? — продолжила графиня.

Эмилиан встал и выпрямился во весь рост. Он был бледен, как обычно, но на высоких скулах вспыхнули пятна румянца. От вида этих пятен Катэлю стало по-настоящему не про себе.

— Достаточно! — громко отрезал граф Иса, опершись пальцами о столешницу. Он сделал паузу и обвел всех присутствующих долгим взглядом. Ясные голубые глаза потемнели, как темнеет сумрачное небо. — Я не желаю больше слушать это в своем доме. И я не намерен принимать чью-либо сторону. Все хороши!

— Вас так мало, а вы ссоритесь, — добавила Лиенна и покачала головой. — Это опасно.

— Невысказанный гнев еще опаснее, чем высказанный, королевна... Ну что же, в таком случае, нам стоит побыть немного порознь, чтобы не разрушить нечто куда более серьезное, что связывает нас, — подытожил Тамхас и поднялся со стула, — мне жаль. Луна, идем. Кто-нибудь еще идет с нами?

Катэль вздохнул. Он, возможно, потом сотню раз об этом пожалеет, но выбрать иначе не мог:

— Я с тобой, отец.

— Что?! — пискнула Майя и закашлялась.

— Извини, — это было всем, что он мог сказать.

— Ну и иди! Уходи, давай! Удачи Походу!

Майя схватила со стола кубок и бросила его в Катэля, но не попала: он уже стал прозрачным. Серебро влетело в стену и разочарованно звякнуло.

А Эмилиан остался стоять, глядя, как Луна, Тамхас и Катэль исчезают. Он был в гневе и не помнил, когда в последний раз так себя чувствовал.

— Нет, ну ты это слышал?

Эмилиан кивнул, задержав голову внизу, и сжал ногтями переносицу. Выдохнул. Ему стало легче.

— Слышал. Уймись, Майя, — «да, уймись сам, Иса, не смей терять контроль над собой», — подумал он и продолжил: — Тамхас прав, но ничего не изменится, пока мы все не поймем, как пришли к тому, что случилось сегодня. Не только Луна. Все.

— Вот зачем ты меня сюда позвал? — не обратив внимания на его слова, огорченно буркнула Майя.

Сдержав вздох, Эмилиан сделал вид, что ничего не услышал. Гнев, привычно оттесняемый прочь, на границу сознания, постепенно его отпускал; к тому же, он вспомнил, зачем Тамхас и Катэль явились сюда и от чего их оторвал визит Луны.

Эмилиан снова сел на стул и повернулся всем корпусом в сторону Мелинды.

— Мелинда. Прости, что так вышло. Сейчас ты в состоянии говорить?

— Я попробую. Вы ведь еще ничего не знаете, — вздохнула она и ненадолго замолчала. Затем заговорила снова: — Пришел Поход. Они вышли из нашего священного озера Солнца, сорвали с меня браслеты и обожгли мне руки. Затем они напали на храм Рассвета и уничтожили всех, кто не успел сбежать. Потом я ушла оттуда. Не знаю, что было дальше. Вот и все, в общем... больше я ничего не знаю. И мне страшно. Я боюсь возвращаться домой. Боюсь, что кого-то там недосчитаюсь...

Пока Мелинда говорила, Эмилиан осторожно прикоснулся к ее правой руке. На его пальцах остались следы мази. Принюхавшись и приглядевшись, по характерному мятному, холодному запаху он опознал обезболивающий эликсир.

— Это все? — спросил Эмилиан, когда стало тихо, при этом деловито осматривая ожоги. В основном, воспаленную кожу покрывали мелкие и средние пузыри, но кое-где они были заполнены кровью... если в ближайшее время не обратиться к целителю, то впоследствии на их местах останутся шрамы.

— Да. Простите.

— Тогда вам пора в город, — решительно распорядился он. — Мелинда, Лиенна, вам придется переодеться. Майя, иди с ними, покажи, где у нас лежит одежда, берите самое невзрачное и простое, что найдете. Сойдете за простых местных горожанок, легко затеряетесь в толпе. Затем выходите из замка и не спеша ведите Мелинду в лечебницу. Там тебе помогут лучше, чем сделаю я без всех необходимых инструментов и зелий.

— Не скромничай, — ухмыльнулась сестра. — Тебе впору их всех там учить.

— Это вряд ли, — возразил Эмилиан. Целителем-любителем он себя считал, это верно, но мастером исцеления — никогда. — Кстати, тебе стоит идти в стороне. Ты в любом случае привлечешь внимание ищеек короля. Тогда лучше запутай их. А потом вы встретитесь, если будет необходимо. Только осторожно.

— Хм. Да, ладно, это имеет смысл, — наморщив носик, признала Майя. — Долго нам так ходить? Хотя знаю: как только все парни с королевскими нашивками на плащах уберутся восвояси.

— Точно. Да откуда только ты таких речей нахваталась? — покачал головой граф.

— Знаю места, — осклабилась Майя, развернулась на каблуках и зашагала к выходу. — Все сделаю, не беспокойся. Чего сидим, красивые мои? Идем, сменим наряды, пока еще есть время выбирать, что надеть.

Эмилиан намеренно не оборачивался, пока они уходили, слушая перестук разных каблуков, пытаясь угадать, кому из девушек какой принадлежит. Затем хлопнула дверь, и он остался в обеденном зале один, в тишине. Эмилиан неспешно огляделся по сторонам. Угли в камине ало беззвучно тлели, невидимый ветер поглаживал краешек тяжелых штор. Здесь было холодно и спокойно. Так, как все время должно быть у него на уме и на сердце.

Эмилиан сел обратно, плеснул воды в свой кубок и задумался. Удивительно, как ему перед лицом всех разом навалившихся проблем удавалось оставаться спокойным. Впрочем, он понимал. Его никогда не выводили из себя какие-либо угрожающие события — только люди. Люди, которые не понимают, как выглядят со стороны, как нарушают равновесие, как разрушают все, что едва успели создать. Как можно быть такими беспечными? Как можно не видеть всего, что происходит вокруг них?

Тяжело держать все под контролем, но, раз начав, уже невозможно остановиться. Да и зачем? Отпусти порядок — и все мигом рассыплется. Провалится в хаос. А пока есть такие, как Эмилиан, порядок будет жить хотя бы благодаря ему.

Он вздохнул, поднялся в зал, где они с Лиенной утром приступили к занятиям, и стал собирать со стола книги по кристаллической магии. Вдруг кто-то из сопровождения короля зайдет сюда, и как тогда Эмилиан объяснит монарху то, что он владеет запрещенными книгами? А когда все снова станет спокойно, он возьмет их из тайника еще раз. И еще, если будет нужно. Лиенна быстро учится.

Решив так, Эмилиан отнес все книги в библиотеку, расставил по местам в скрытом чарами шкафу, а затем прошелся вдоль стеллажей, разглядывая разноцветные корешки. Тамхас высказал верную мысль. Раз уж Поход выступил, нужно выяснить, куда они направляются. Нет ли какой-нибудь информации в старых книгах? Может, в исторических? Или... Он обратил внимание на ярко-синий переплет. Это была Книга Неба — древнейшие сказания о богах и их творениях. Для начала сгодится. Быть может, есть здесь что-то полезное.

Эмилиан взял с полки Книгу Неба, сел в кресло у ближайшего окна и раскрыл ее примерно на середине. Взгляд тут же заскользил вниз по коротким строчкам ритмически выдержанных гимнов. Незатейливая, но захватывающая история увлекла его, как впервые.

Время смазалось.

— Его Величество у замковых ворот, — сообщила Юстина, оказавшаяся рядом.

Эмилиан встрепенулся и закрыл книгу, часто моргая. Образы померкли. Он вспомнил о визитере.

— Хорошо. Проводи его в мой кабинет, будь любезна. И передай страже, чтобы ходили за его солдатами по пятам и не пускали, куда ходить им не положено.

Взяв книгу с собой, Эмилиан отправился в свой кабинет и сел за стол. Вскоре явился и король: коротко постучал, заглянул, обнаружил графа внутри и смело вошел в кабинет.

— Добрый день, — Эмилиан встал и поклонился. — Не ожидал вашего визита сегодня. Чем обязан?

Бринэинн ответил на поклон коротким кивком и сел на стул перед столом Эмилиана.

— Добрый... это вряд ли. Вы наверняка понимаете, что я не от скуки катаюсь по королевству.

— Этот день можно сделать немного добрее для вас, если захотите, — тонко улыбнулся граф. — У меня тут есть вино последнего урожая, яблочная наливка, даже южный ром. Чем вас угостить?

— Я ненадолго... Ну, ладно. Наливка.

Сладкое, в котором не спрятать горечь яда в случае чего. О подозрительности короля знали многие, так что Эмилиан не удивился его выбору. Он взял из серванта пузатую бутылку и два богато инкрустированных кубка, откупорил и плеснул наливки в каждый. Себе — немного, так как пить сам не собирался, а королю — почти до золотой каймы вверху сосуда. Бринэинн отпил немного — но лишь после того, как Эмилиан сделал глоток. Граф намеренно помедлил, чтобы убедиться, что король ждет именно его, и не ошибся.

— Неплохая вещь. Что за сорт?

— Это из «Снежной капели», северный торанский сорт яблок. Мы выращиваем их в замковом саду.

Король кивнул и прильнул к кубку снова. Но внимательные темные глаза следили за Эмилианом не отрываясь. А затем, подавшись вперед и поставив кубок на краешек стола, король вдруг спросил:

— А где ваша сестра, граф?

— Она в городе. Выбирает ткани для своего наряда на бал королевны Лиенны.

Король хмыкнул и провел указательным пальцем по кайме кубка. Жест вышел восхитительно небрежным. Эмилиану захотелось сделать так же.

— Вы настолько подробно знаете, куда она ушла?

— Я давно ее опекаю, к тому же, мы близнецы. Мы привыкли обо всем говорить друг другу.

Бринэинн отпил из кубка еще. Помолчал. Неспешно оглядел обстановку кабинета. Эмилиан все это время спокойно смотрел перед собой, зная, что любой лишний жест может быть расценен как нервный и сыграть не в его пользу. Да, король ничего не может знать наверняка, но один пустяк к другому, к третьему... Его сестра, Майя, в доме у Тамхаса. Исчезновение Лиенны. Да и сам по себе его город, дом для проводников. Подозрительные совпадения, если посмотреть со стороны короля. Этого недостаточно, да, но любая мелочь может стать ключевой.

— А как у вас с населением? Не тесно? Всем отверженным места хватает?

— Все в порядке, спасибо. Особенно хорошо служит общежитие на месте бывшей церкви.

— На месте церкви! Ха!

Бринэинн пожевал губами, потом скрестил руки на груди и внезапно подался вперед. Его глаза дерзко поблескивали — а может, это сладкий алкоголь уже ударил в голову монарху:

— Знаете? Я вам скажу кое-что. Давно хотел, но мы не сталкивались с вами наедине... Вы маг, но вы отказываетесь служить церкви и учению Солнца. Вы утверждаете, что вы не проводник, но помогаете проводникам всеми возможными средствами. Вы мне не нравитесь, граф. Вы подозрительны мне. Поэтому я буду с вами честен, без уверток и лести, и рассчитываю, что честны со мной будете вы. Это в ваших же интересах.

Эмилиан изобразил вежливую улыбку, хотя внутри у него вновь поднялся гнев. Он ровно ответил:

— Спасибо. Я отвечу вам столь же честно. Я плачу и в казну, и церкви немалые деньги от доходов владения. Это мой вклад в жизнь страны и учение Солнца. А помощь проводникам — это последняя воля моего отца. Я не могу ее нарушить.

Бринэинн поморщился, как от зубной боли. Кажется, он понял, что сболтнул лишнего.

— Я едва помню своих родителей, так жаль... Вы везунчик. Так вот, почему я завел речь о ваших горожанах... Много ли в последнее время новых людей?

— Я не владею такими вопросами, сир, увы. Население Исы находится в компетенции городского магистрата. Обратитесь к ним, они предоставят вам полный отчет.

— Но я пришел к вам, граф. Значит, я хочу услышать ответ от вас.

— Я ничем не могу вам помочь. Но я, кажется, понял вас. Если вы ищете кого-то конкретного, какого-то проводника, то назовите его имя, и я передам ваши сведения тем, кто этим занимается.

— Понимаете, мне необходимо, чтобы этим человеком занялись мои люди. Им требуется разрешение.

— А. Конечно, я могу его выписать. Дайте мне полный список ваших людей, я передам его в городскую стражу и попрошу оказать им всю необходимую помощь. Все должно быть сделано по правилам, иначе чем мы с вами отличаемся от тех, кто нарушает закон, правда?

Эмилиану нравилось прикидываться дурачком. Одна беда: Бринэинн, кажется, понял, что его дурят. Но в чем и для чего именно, он, слава Богине, не знал наверняка.

Король заглянул в кубок, поболтал содержимым, выдохнул и осушил остаток залпом. Встал.

— Вы хитрый лис, Эмилиан Иса. Я знаю, что вы не так просты, как хотели бы казаться. Мой вам совет: дружите со мной, и тогда все будет хорошо. Иначе... До встречи на балу Лиенны.

Король ушел. Эмилиан остался сидеть в кабинете, глядя ему вслед и поглаживая пальцем обод кубка. Он не сомневался: пока король сидел здесь и отвлекал его внимание, наверняка догадываясь, что ничего не добьется, его ищейки уже облазили половину города и, не исключено, что часть замка — тоже. Также возможно, что кто-то действительно остался в городе, следить за замком.

Так что Эмилиан спустился к страже и сам, лично, повторил приказ следить за чужаками в городе. Майя зашла к нему примерно через полчаса и сообщила, что у них все в порядке. Только тогда Эмилиан выдохнул, оказавшись в относительной безопасности, и спокойно занялся делами.

А следующим утром к нему в кабинет зашла Лиенна.

— Простите, — начала она сразу, с порога. Эмилиан понял, что это не приветствие, по ее интонации и по долгой паузе, когда Лиенна замолчала, позволяя ему самому понять, что имеет в виду.

— За что? — все-таки спросил он.

— Эта ссора началась ведь из-за меня. Я не хотела уходить с Луной... я хотела остаться с вами. Но я поняла, насколько это было эгоистично. Вы ведь и правда могли пострадать из-за меня.

Лиенна стояла у входа в закрытой позе, сцепив руки в замок у груди. Похоже, она действительно чувствовала себя единственной виноватой, тогда как на самом деле вина лежала на всех участниках сразу.

— О. Мне приятна ваша забота, но не беспокойтесь. Мне не за что вас прощать. Я знаю, что должен помогать людям, как только могу. Помогать вам.

— Помогать проводникам, — закончила за него Лиенна. — И я должна тоже. Я не собираюсь отказываться от своей судьбы.

Эмилиан хотел бы сказать: «И не надо отказываться», — но не мог. Ведь это вселит в Лиенну ненужную уверенность, что ее мир может принять ее такой, какая она есть. А это может быть опасно для нее, еще такой юной и стремящейся идти напролом. Поэтому он сделал лишь одно: слегка кивнул, прикрыв глаза. Разные люди понимали этот жест по-разному.

— Я продолжу заниматься магией. Спасибо вам, — услышал Эмилиан и улыбнулся, не открывая глаз.

— Я скоро принесу вам вчерашние книги. Нет ничего плохого в том, чтобы заниматься, иногда подглядывая в учебники, — пообещал он.

— Я буду вас ждать.