Уильям Калхоун. Черное перо (джен)

Весь следующий день, начиная с самого утра, абитуриенты провели в бесконечных экскурсиях по многочисленным комнатам и достопримечательностям Альпурга. Фрау Берта проводила экскурсию лично и на всем ее протяжении не спускала глаз с Уильяма и Эла, время от времени косо поглядывая на них. Те, в свою очередь, видя это, старались вести себя как можно тише и всем своим видом показывали, что экскурсия им кажется невероятно интересной. Хотя на самом деле они ужасно устали уже после второй комнаты и теперь с нетерпением ждали, когда абитуриентов отправят отдохнуть. День близился к вечеру, когда экскурсия достигла того самого зала с портретами, куда их привела вчера погоня за Бардальфом. Они сразу же узнали это место. Сонное выражение на их лицах мгновенно сменилось настороженностью. Особое внимание они уделили скульптуре Бардальфа, с которой после наступления полуночи не должны были спускать глаз.

— Мы находимся в Картинном Зале, абитуриенты! — объявила фрау Берта, и эхо от ее голоса разлетелось по всему помещению. — Здесь располагаются портреты и скульптуры волшебников, внесших в свое время значительный вклад в формирование Международной Федерации Волшебников.

Все молча слушали ее рассказ, смотря на бесконечное множество огромных портретов. Надо отдать ей должное — рассказывать фрау Берта умела. Абитуриенты получали огромное удовольствие от одного только созерцания портретов. Что же

касается рассказов о биографиях волшебников, изображенных на них, они просто захватывали. Когда фрау Берта достигла скульптуры Бардальфа, она встала рядом с ней и заговорила:

— Бардальф Грэмм! Был президентом Международной Федерации Волшебников с 1698 по 1703 год.

При этих словах Уильям и Эл переглянулись.

— Его роль в истории Международной Федерации Волшебников велика, — продолжила фрау Берта. — Благодаря ему на время была упразднена система выборов президента посредством всеобщего голосования волшебников. Предложенный Бардальфом Грэммом закон предполагал, что должность действующего президента должна сохраняться за ним до самой его смерти, после чего пост должен был переходить по наследству. Другими словами, он был против выборов. Отказавшись принять его указ и взбунтовавшись, Волшебное Сообщество осадило Альпург. Спустя два месяца бунтари ворвались в замок и убили Бардальфа Грэмма, свергнув тирана и восстановив свободу слова. После Бардальфа Грэмма на должность президента вступил Оливер Берк! Еще одним из главных событий во времена правления Бардальфа Грэмма стало создание разведывательных служб, которые…

— Ну и неприятным же типом был этот Бардальф! — шепнул на ухо другу Эл.

— Неудивительно, что во время вчерашнего разговора он был полон решимости сделать еще один неприятный шаг… — ответил Уильям.

— Уил, смотри! — Эл незаметно для остальных указал ему на один из портретов, висевших на противоположной стене.

Найдя взглядом портрет, на который ему указывал Эл, Уильям недоуменно посмотрел на товарища.

— Очередной волшебник в дворянской одежде с пером в руке, — заметил он. — И что с того?

— Надпись снизу! Прочти ее!

Прочитав подпись под портретом, Уильям еще несколько секунд таращился на изображение во все глаза.

— Деверелл Калхоун… — произнес он едва слышно.

— Похоже, твой почтомаг не лгал! — отозвался тихо Эл. — Послушай, я жутко заинтригован! — он продолжал внимательно разглядывать портрет. — Выходит, он твой предок, Уил.

— Я же говорил, что вообще никого не знал даже из своих ближайших родственников, а уж про предков тем более, — Уильям старался говорить как можно тише. — А об этом предке я слышал от Нимуса, но и понятия не имел, кем он был.

— Есть только один способ выяснить, кто он такой! — решительно прошептал Эл и затем, заметно повысив голос, заговорил: — Прошу прощения, фрау Берта…

— Что ты делаешь? — испуганно шепнул Уильям.

— Рискую! — так же шепотом отозвался Эл.

Фрау Берта, только что окончившая рассказывать о биографии Бардальфа Грэмма, обернулась в их сторону и, как только увидела, кто именно ее окликнул, моментально нахмурила брови и затем холодно спросила:

— В чем дело? — все абитуриенты теперь смотрели на них. — Почему вы прерываете экскурсию?

— Нам бы очень хотелось узнать, кто изображен там, — он показал на портрет Деверелла Калхоуна, — и кем он был…

Все снова обернулись, но на сей раз к портрету. Фрау Берта тоже повернулась, но, как только увидела портрет, к всеобщему удивлению, среагировала самым неожиданным образом:

— Этот портрет не входит в экскурсионную программу для абитуриентов! — резко выпалила она. — И если вы еще хоть раз посмеете перебить меня вопросами, ответы на которые предназначены не для ваших ушей, то вы рискуете быть немедленно отправленными восвояси с сопроводительным письмом в Департамент Образования, в котором я сообщу, что вы оба даже не удосужились приехать на бал. И на этом ваше обучение на Вступительном Курсе закончится, не успев начаться! Вам ясно?!

— Но ведь вы уже закончили… — промямлил Уильям.

— Я повторяю свой вопрос: вам ясно?!

— Да, фрау Берта, — ответил Эл.

— На этом экскурсия окончена! А теперь разойдитесь по своим комнатам! Кураторы, сюда!

В дверь вошли одновременно несколько кураторов и, собрав абитуриентов в группы, отвели их обратно в их покои. Когда они оказались в гостиной для абитуриентов, младший куратор Морти сообщил:

— Ровно в десять вечера будьте готовы спуститься вниз. Вкомнатах вы найдете бальные наряды. А сейчас отдыхайте, — сказал он и вышел из гостиной абитуриентов.

— Из-за вас нам всем теперь придется торчать здесь до позднего вечера, дожидаясь, пока нас не позовут вниз! Вы оба просто свиньи! — заявила девочка с косичками, позади которой толпились еще несколько таких же недовольных, как и она, абитуриенток.

— А что такого мы сделали? — запротестовал Эл. — Мы просто попросили ее рассказать нам еще об одном портрете! Она все равно уже закончила рассказывать про этого Бардальфа!

— Если бы вы вчера не разозлили ее в Обеденном Зале, то сегодня она бы так не среагировала! — настаивала на своей правоте девочка.

— А по мне, оно и к лучшему. Теперь мы сможем отдохнуть, не слушая дальше эти скучные рассказы! — вмешался сидящий с газетой в руках мальчик, в котором Уильям узнал Джонни, с которым стоял рядом в холле, когда они вошли в замок.

— Послушай, — обратился к ней Уильям, раздосадованный тем, что ему снова не удалось ничего разузнать о своих предках, — мы не виноваты в том, что у этой дамочки не все в порядке с головой!

— Ой, вы только посмотрите на него! — состроила мину девочка. — Меня тошнит от вас!

Сказав это, она повернулась и направилась с подругами в дальний угол гостиной. Девочки уселись у камина, время от времени недовольно поглядывая в их сторону.

— Спасибо, что встал на нашу сторону, — поблагодарил Эл Джонни. — Откуда нам было знать, что она так запсихует. Я — Эл, а это — Уил!

— Джонни Гиггз! — представился он. — Это я должен вас благодарить. Вы подняли мне настроение, которое было безнадежно испорчено этими нудными экскурсиями! А на Роберту Браун, — он кивнул в сторону камина, — советую не обращать внимания. Мы с ней ехали в одной кабинке в Шестичасовом, и если нам предстоит и обратно ехать вместе, то я предпочту прогуляться пешком до Лондона, чем провести еще несколько часов в ее компании!

Все трое засмеялись, после чего Эл уверенно заключил:

— Да уж! Ставлю перо на то, что у нее имеются дальние родственные связи с этой фрау Бертой!

— Кстати, о родственных связях, Эл, — заговорил Уильям, когда они отошли к окну и уселись там в креслах. — Получается, у нас есть еще одна причина вернуться в Картинный Зал.

— Это точно! Но скажу тебе, Уил, ты уж не обижайся, с твоей родней явно связана какая-то мрачная тайна! То о Калхоунах шепчутся президенты на кухне, упоминая при этом герцогов и их могилы, то при одном упоминании о портрете твоего предка на нас спускают всех собак…

Уильям слушал, находя слова Эла вполне справедливыми. Он и сам полагал, что с его родственниками явно что-то неладно. Ему припомнилась реакция Вульпика, волнение мистера Веллингтона, а также события вчерашнего дня. Уж слишком много странного таилось во всем, что было как-то связано с его фамилией.

— Да, в этом ты абсолютно прав, — заговорил он наконец.

— Выходит, мы вчера подслушали разговор бывшего президента… Ну и связи были у твоих родственников, старина! Что ж, теперь мы, по крайней мере, знаем, что речь шла не о тебе, так как в то время тебя еще не было на свете.

Эл взял с круглого столика перед собой газету и, пролистав пару страниц, присвистнул:

— Неожиданный взмах пера!

— Ты о чем?

— Ты еще не читал свежий номер «Осведомленного Волшебника»?

— Я и старых-то номеров никогда не читал, — хмыкнул Уильям. — Знаешь, Эл, я заметил это странное название еще в Зале Ожидания Кэбвокзала, но тогда подумал, что что-то недопонял. Хотя, — добавил он, — я уже давно должен был привыкнуть к таким странностям. Значит, у волшебников есть своя газета?

— Ты шутишь! И не одна! — усмехнулся Эл. — Выходит, дружище, ты ни разу не читал наши газеты?

— Я же рассказывал, что только недавно узнал о мире волшебников.

— Все время забываю! Тут пишут, что вчера убили литерария. В тот же день исчез из Летописарной Комиссии его помощник. И теперь он главный подозреваемый в убийстве. Маголовы потеряли след, и расследование, не успев начаться, зашло в тупик… Да уж! Убийство самого литерария… Представляю, каково сейчас маголовам! Бедный па!

— Кто такой литерарий и при чем здесь твой отец?

— Литерарий — глава Летописарной Комиссии! Это что-то вроде особой комиссии по правам волшебников и прочей юридической дребедени.

— И чем они там занимаются, в этой Летописарной Комиссии?

— Чем только не занимаются! Следят за рождаемостью и смертностью волшебников по всему миру, ведут их перепись еще с незапамятных времен. Наряду с Международной Федерацией Волшебников и Ассоциацией Волшебников Летописарная Комиссия стоит на самой высшей ступеньке власти.

— Ну и ну!

— А что касается моего па, то он у меня маголов!

— В смысле, он преступников ловит? — предположил Уильям.

— Типа того! Но я бы их скорее назвал охотниками. Я тоже маголовом собираюсь стать, когда окончу ВВУЗ. У нас целая династия маголовов, так что — и мне от этого никуда не деться! Хотя, признаюсь, мне нравится их работа. Она всегда

сопряжена с опасностью и приключениями! Смотри, Уил, — он протянул ему газету, — тут также имеется внешность помощника литерария и его имя. Генри Лодердейл! Сразу видно, отменный негодяй!

Уильям взял газету и увидел в ней фотографию волшебника лет тридцати, с ухоженными светлыми волосами и приятными чертами лица.

— Не знаю, Эл, — Уильям внимательно посмотрел на лицо Генри Лодердейла. — Что-то мало верится, чтобы он мог убить кого-то…

— Говорю тебе, он отъявленный преступник! Уж поверь моему генетическому нюху маголова, старина! Это только с виду они кажутся такими безобидными, а на самом деле, как мне говорил па, отличные преступники большие мастера мило выглядеть и оставлять впечатление самых добрых и честных созданий на земле! Как говорится: «Выглядит мило, действует гнило»!

— Я хоть и не маголов, но все же считаю, что, пока вина преступника не доказана, он всего лишь подозреваемый, а не преступник. — Уильям вернул газету Элу, а сам встал с места. — Ладно, Эл, я пойду прилягу чуток. Разбудишь, когда придет время спускаться вниз?

— Валяй! А я тут еще посижу, поболтаю с народом, узнаю новости да дела.

— Ну, тогда — до вечера, — и с этими словами он направился в спальню мальчиков, чувствуя необычайную усталость.

* * *

— Уил! Проснись, пора вставать. Нам скоро спускаться вниз! Уил!

Эл стоял над спящим Уильямом, и тот, открыв глаза, чуть не подскочил на месте от испуга. Эл был одет в какой-то непонятный наряд, и лишь со второго раза ему удалось разобрать, что на приятеле был оливкового цвета камзол. Выглядел Эл при этом довольно нелепо.

— Ты что, на карнавал собрался? — спросил он Эла, приподнимаясь в постели.

— Погоди еще! Сам не лучше будешь выглядеть, когда напялишь эти штуки на себя! — усмехнулся тот.

— Какие штуки? — недоуменно спросил Уильям и сразу же заметил у самых своих ног лежащую на кровати одежду, которую не заметил раньше. Перед тем, как лечь, он был погружен в мысли о Калхоунах. — С чего ты взял, что я это надену?

— С того, что в этом мы будем ходить во время бала! Правда отстой? — Эл широко улыбнулся.

— Может, все и не так плохо, — проворчал Уильям и, встав с постели, начал перебирать три приготовленные для каждого абитуриента вещи. На каждой из них в полукруге в виде пера была вышита буква «А».

Его опасения оказались не напрасными. Рассмотрев все три наряда, он убедился, что из абитуриентов решили сделать посмешища.

— Самый более-менее подходящий среди них-это камзол! — сказал Эл. — Его я и выбрал. Мне достался оливковый, а ты надень темно-фиолетовый! — порекомендовал он. — Да, слегка старомодно, ничего не скажешь, но… — он указал рукой на остальные два наряда, — гораздо лучше, чем желтая безразмерная мантия и красный фрак. И потом, камзол сидит на мне просто идеально!

— Просто признайся, что он тебе тупо нравится, — с улыбкой заметил Уильям.

— Ну-у, не спорю, что он, так сказать, придает более благородный вид и все такое… Но все же, будь моя воля, я бы спустился вниз в джинсах и рубашке!

Наконец, согласившись с Элом, Уильям нашел камзол более подходящим для себя нарядом, если учитывать, что мантия ему была слишком велика, а красный фрак казался ему совершенно безвкусным.

— Пожалуй, я тоже выберу камзол, — с улыбкой добавил он. — Камзол кажется более подходящим нарядом, с учетом того места, где мы находимся. И потом, все не так плохо — я, по крайней мере, буду не единственным на балу, кто будет в этой штуке!

— А ты думаешь, почему я взялся уговаривать тебя? Сам тоже подумал, что раз уж выглядеть идиотом, то хотя бы не одиноким! — снова расплылся он в широкой улыбке.

— Сильный аргумент, ничего не скажешь! — согласился с ним Уильям.

Вскоре, ровно в десять, как и обещал, когда все абитуриенты уже переоделись, явился Морти и повел их вниз на третий этаж к Бальному Залу. Там уже собралось десять групп, каждая из которых включала в себя пятьдесят абитуриентов. Через несколько минут абитуриенты в бальных нарядах уже толпились возле гигантских дверей Бального Зала. Но среди всей этой толпы Уильям с Элом, хоть и отчаянно пытались, так и не смогли найти ни одного, кто бы явился на бал в камзоле.

Вскоре перед дверями возникла фрау Берта. Она была в особом, праздничном наряде, который отличался от повседневного тем, что к ее обычной изумрудной мантии была добавлена золотистая остроконечная шляпа. Все абитуриенты молча ждали, когда она заговорит.

— Абитуриенты все в сборе? — наконец, обратилась она к младшим кураторам.

— Да, фрау Берта! — ответил один из них.

— Что ж, в таком случае прошу всех в Бальный Зал!

Она взмахнула своим волшебным пером, и огромные двери за ее спиной стали медленно открываться, являя кромешную тьму, царившую внутри Бального Зала. Когда двери открылись полностью, она встала спиной к абитуриентам и очередным взмахом пера осветила часть Бального Зала прямо с порога. Тот, в свою очередь, тотчас же осветился сиянием тысяч свечей, хаотично парящих в воздухе, тем самым создающих эффект звездного неба. После этого она обернулась к изумленным абитуриентам со словами:

— Прошу всех в Бальный Зал! — после чего, совершив на удивление изящный для своего возраста взмах пера, исчезла прямо на глазах раскрывших рты абитуриентов.

— Не толпимся у входа, заходим внутрь! Мальчики садятся по левую сторону, а девочки по правую, — сказал один из

кураторов и вместе с остальными кураторами стремительно вошел в открытые двери Бального Зала.

Восторженные абитуриенты один за другим вошли в Бальный Зал. Уже через пару минут возле дверей никого не осталось. Изнутри Бальный Зал производил более эффектное впечатление, чем это виделось снаружи. Он был настолько большой, что даже бесчисленное количество свечей, паривших в воздухе, освещало лишь столы абитуриентов, расположенные в форме полукруга по обеим его сторонам. Остальная же часть зала оставалась в тени, оставляя предполагать, что могло таиться в темноте. Предметы хоть и были достаточно хорошо различимы, но все ж издали они казались слегка размытыми и бесформенными. Когда младшие кураторы рассадили всех по местам, гигантские двери зала медленно закрылись. На минуту в зале наступило полное молчание, после которого небольшой участок в глубине зала, до этого пребывающий в тени, осветился несколькими свечами, явив стоящую на возвышении статную фигуру фрау Берты. То ли из-за слабого освещения, то ли из-за остроконечной шляпы на голове, она смотрелась весьма величественно. На мгновение Уильяму показалось, что эта дама способна внушать страх. Впрочем, по выражению лица Эла Уильям понял, что приятель чувствует сейчас то же самое. Прервав всеобщее молчание, фрау Берта громко заговорила своим неприятным голосом с сильным немецким акцентом. И в ту же минуту эхо донесло ее голос со всех сторон:

— Добро пожаловать на Ежегодный Бал Абитуриентов, волшебники и колдуньи! Эта ночь впечатается в память каждого из вас на многие века! — после этих слов последовали громкие аплодисменты. Когда они стихли, фрау Берта снова заполнила Бальный Зал эхом своего голоса. — До прибытия ректоров осталось очень мало времени, но прежде… — она навела волшебное перо на высокий шкафчик, стоявший поблизости от нее, и плавно им взмахнула.

Все сидящие в зале абитуриенты устремили жадные взгляды на этот шкафчик. Через несколько мгновений его дверь медленно, со скрипом отворилась. Пару секунд ничего не происходило, и шкафчик просто стоял с открытой дверью. Затем неожиданно оттуда мощным потоком хлынули сложенные бледно-желтые конверты, устремившись прямо к сидящим абитуриентам. Перелетев через пустое пространство зала, они мягко легли на столы перед ними. Весь зал огласился довольными возгласами абитуриентов. Со стороны могло показаться, что они всю жизнь мечтали об этой секунде.

— Ну наконец-то я обзавелся своей перокартой! — обрадованно воскликнул Эл, быстро развернув свою перокарту и в упоении проведя по ней ладонью пару раз.

— Но ведь на ней ничего нет! — удивленно заметил Уильям, развернув свою перокарту, сложенную в форме конверта.

— Так и должно быть! — все так же радостно сказал Эл. — Это тебе не карта мира, приятель! Это же перокарта! На ней появляются адреса лишь со временем, когда в них наступает необходимость! А что гораздо важнее, так это то, что я впервые в жизни смогу самостоятельно перегринировать куда-либо!

— Вот как! — внимательно изучая перокарту, произнес Уильям. Затем он сложил ее и спрятал в карман камзола. — Что ж, еще будет время изучить ее как следует.

Когда все успокоились, фрау Берта заговорила вновь:

— Это перокарты с адресами домов, в которых будут проходить циклы вашего обучения. В случае потери перокарты вы обязаны явиться в Департамент Образования, в отдел Чрезвычайных Ситуаций, и сообщить о пропаже не позднее чем через день после этого! В противном случае вам придется заказать новую, и, прежде чем ее вам изготовят и доставят, пройдет не меньше года. Так что будьте внимательны! А сейчас, — она повернулась направо и в очередной раз взмахнула своим серебристым волшебным пером. Свечи в этой части зала вспыхнули, явив пристально наблюдающим за всем этим абитуриентам хор мальчиков и девочек в малиновых мантиях с белыми воротничками и такими же перчатками, — традиционная напутственная песня Венского Хора!

Она погасила все свечи Бального Зала, оставив лишь те, что освещали сам хор. Вдруг откуда-то из темноты вышел

вперед высокий и худощавый пожилой волшебник во фраке и встал перед хором. Он достал из рукава длиннющее перо, замер на мгновение и взмахнул своей необычной дирижерской палочкой. И хор запел напутственную песню под музыкальное сопровождение невидимого фортепьяно. Все вокруг утонуло в мелодичном, но довольно мрачном исполнении хора:

Здесь сегодня в старом замке

Мы откроем новый мир!

Этой ночью звезды ярко

Пусть приветствуют наш пир!

Нас собрали воедино,

Чтобы снова нас сплотить

Не воинственною силой,

Нас наукам научить!

Этой ночью мы клянемся

Перьям дать свои сердца!

За перо наук возьмемся

И пройдем путь до конца!

Может всякое в нем статься,

Это путь других миров,

Будем мы за дело браться,

Начеку держа перо!

В небе ветром воспарите

Ввысь! Макните там перо

В чародейскую обитель

Знаний тысячи миров!

Те знания с пера предков льются!

Сдуньте же с него пылинки,

И пусть потомкам гнезда вьются

Из прежнего пера ворсинки!

И знаниям этим нет предела!

Об этом и о силе перьев

Мы поем со знанием дела

Во благо юных чародеев!

Мастера Пера, не вы ль

В жизнь призваны под светом Солнца

Труды тех Мастеров, кто был,

Продолжить с пылом пероносца?

Запомните наш Братский Хор,

Поет для вас он неспроста!

Страшитесь вы до сих ли пор

Путей тяжелых волшебства?!

Запомните наш Братский Хор,

Для вас поют наши уста,

И пусть хранят ваш вечный взор

Мудрость, Сила, Красота!

Когда хор закончил петь свою напутственную песню, на секунду в зале воцарилась тишина, а затем, будто задутые порывом ветра, свечи, парящие над хором, медленно погасли, и зажглись уже совсем другие, за спиной у фрау Берты. На открывшейся взору части Бального Зала стояли столы, приготовленные для ректоров. Они тоже располагались полукругом, таким образом, визуально замыкая в овал полукруг столов абитуриентов. Внезапно Бальный Зал наполнил бой невидимого колокола, и все застыли в ожидании прибытия делегации первого ВВУЗ-а. Когда колокол стих, позади левого стола, прямо из-под пола, внезапно стало вырастать дерево с широченным стволом высотой в двадцать футов. От него к каждому стулу медленно потянулись толстые и длинные ветви и наконец, дотянувшись до стульев, замерли. В следующую секунду все сидящие ахнули от изумления — по толстенным ветвям увесистого дуба откуда ни возьмись начали спускаться профессора Гарвиля. А последним, по центральной и самой массивной ветви, спустился и его ректор Вальтер ван Вельзен.

Когда все семеро уселись за своим столом, толстенные ветви стремительно потянулись назад, и на них стали отрастать огромные перья. Из кроны же вдруг выкатился желто-зеленый флаг Гарвиля с изображением дерева с широкой кроной и увесистыми ветвями, на которых вместо листьев росли перья, символизируя обучение волшебству посредством древа знаний.

Тотчас же последовали оглушительные аплодисменты, которые вскоре прервал второй бой колокола, теперь возвещавший о прибытии делегации второго ВВУЗ-а. Изумленные абитуриенты выжидающе затихли.

Спустя несколько секунд на второй ректорский стол внезапно начал падать снег. Поначалу появились несколько снежинок, а потом их становилось все больше и больше, пока позади стола не возник настоящий снежный вихрь, из которого, поочередно появляясь, стали выходить и садиться на отведенные им стулья темные силуэты в меховых шубах. Последним появился ректор Вингвиля — Авантий Абрахам Ортелиус. Когда все семеро расселись, за их спинами образовалась снежная гора, высотой ничем не уступавшая увесистому дубу Гарвиля. Ее вершина была окружена стремительно кружащимися перьями, и на ней возвышался огромный белоголовый орлан, вплетающий свои перья в круговорот перьев летящих. При этом он издал крик, который тотчас же разнесся по всему Бальному Залу. В следующую секунду орлан раскрыл свои огромные крылья, и из каждого его крыла возникли половинки бело-коричневого флага Вингвиля, мгновенно соединившиеся в одно целое. С самого же флага ниспадали снежинки и опускались на землю уже в виде перьев, символизируя оттаивание замерзших знаний.

В очередной раз последовали громкие овации, и в очередной раз они вскоре были прерваны звоном колокола. Абитуриенты вновь застыли в немом ожидании. Все их внимание сейчас было приковано к следующему столу, и поэтому они не сразу заметили, как крайний стол со стороны женской половины сперва незаметно, а затем все явственнее стал куриться черным дымом, после чего полетели искры. Абитуриентки, сидевшие поблизости, ахнули, полагая, что начался пожар. Все повернулись на шум и ужаснулись, увидев, как огонь, уже охвативший ножки стола, теперь поразил стулья и те разом вспыхнули ярким пламенем. Всеобщее волнение вскоре переросло в откровенную панику, но тут полностью охваченные огнем стулья внезапно вместили в себя шестерых волшебников с суровыми выражениями лиц. Перед ними восседала делегация Файндзора, ожидая своего ректора. Тот не замедлил явиться, и пустующий стул в следующую секунду уже был занят Игнатием Балбусом в длинной алой мантии. Огонь, до этого охвативший, казалось, все вокруг, после его появления стал собираться в центре стола, отползая туда со стульев и других предметов мебели и образуя костер. В следующую секунду испуганные абитуриенты стали свидетелями того, как этот костер вдруг резко воспарил в воздух и превратился в огромного Феникса, который сразу же кругами стал летать над делегацией из Файндзора. Его огненные перья время от времени опадали и тут же, догорев, превращались в тома толстенных пыльных книг, что символизировало бессмертность знаний. Огонь же символизировал волшебное перо, которое в руках героя служит светом его знаний и способностей, а в руках злодея, наоборот, способно стать орудием разрушений.

Абитуриенты восхищенно захлопали вновь, и когда аплодисменты стихли, все замерли в ожидании делегации из Тэмплдора. Но вместо очередного боя колокола в Бальном Зале повисло гробовое молчание. Оно тянулось около минуты. И вот когда затаившие дыхание абитуриенты стали переговариваться меж собой, обсуждая задержку прибытия делегации из Тэмплдора, и уже всерьез сомневались в том, прибудет ли она вообще, Бальный Зал потряс громкий бой колокола. Все мгновенно затихли и стали ждать. Поначалу ничего не происходило, пока легкое дуновение ветерка не пронизало огромный Бальный Зал. Вскоре дуновение переросло в самый настоящий сильный ветер, а затем и ураган, задувший мигом все свечи в Бальном Зале. Бальный Зал мгновенно погрузился в темноту, и только паривший над столом Файндзора Феникс чуть освещал стоящие полукругом ректорские столы. Но даже в этом полумраке все сумели разглядеть, как под влиянием ветра стол делегации Тэмплдора внезапно воспарил вверх и стал неистово вращаться. Все присутствующие наблюдали за происходящим с откровенным страхом. Вращение продолжалось еще какое-то время, и вдруг в этом кружащемся вихре взгляды абитуриентов начали улавливать стремительно появляющиеся на стульях едва заметные силуэты. После этого стол вместе со стульями, все так же безумно кружась, стал опускаться вниз, пока не опустился на пол, резко остановив кружение и явив присутствующим шестерых волшебников. Волшебники приветливо помахали абитуриентам рукой. Юные волшебники не сразу заметили, что последний стул по-прежнему оставался кружиться в воздухе и только теперь стал опускаться, с каждым кругом вращаясь все медленней, пока не опустился на пол. И все увидели, что на этом стуле восседает седовласый и величественный ректор Тэмплдора Ферзибальд Фафнер. Тем временем в нескольких футах над столом делегации Тэмплдора образовался безостановочно кружащийся вихрь из перьев. Прямо из середины вихря выкатился бело-голубой флаг Тэмплдора. На нем были изображены перекрещенные перья красного и золотистого цветов. Первое, красное, явно было волшебным, а второе, золотистого цвета, судя по традиционному виду, являлось письменным пером. Это двуединство символизировало знание, переплетенное с волшебством. Волшебное перо на флаге закручивалось своим кончиком вокруг письменного пера, образуя букву «Т».

Абитуриенты, в восторге от торжественного представления, устроенного делегациями четырех ВВУЗ-ов, все как один встали и захлопали в ладоши, наполнив Бальный Зал нескончаемыми аплодисментами и настроением праздника. Даже фрау Берта в этот момент казалась более привлекательной личностью и на фоне общего торжества выглядела добрее.

— Это самое зрелищное представление, которое я когда-либо видел! — заорал Эл Уильяму, чтобы тот сумел его расслышать в царившем вокруг оглушительном шуме.

— Да! — крикнул ему в ответ Уильям. — Полностью согласен!

Когда аплодисменты стихли, фрау Берта вышла вперед и

обратилась к абитуриентам с речью:

— Среди всех ВВУЗ-ов, где юным волшебникам преподают магические науки, Гарвиль, Вингвиль, Файндзор и Тэмплдор уже множество веков являются ведущими ВВУЗ-ами мира! — торжественно сказала она. Но, несмотря на торжественность, ее голос звучал неприятно. По мнению Эла, сильный немецкий акцент был способен испортить любую, даже самую добрую и торжественную речь.

Тем временем фрау Берта продолжила:

— Этой ночью на Ежегодном Балу Абитуриентов у вас будет возможность подробно узнать о системе и методике обучения каждого из ВВУЗ-ов лично из уст ректоров. Это поможет вам в дальнейшем, в ходе вашего обучения на Вступительном Курсе, определиться с выбором академии магических наук, где вы продолжите свое образование!

Опьяненные мыслью о том, что уже через год они станут частью одного из этих ВВУЗ-ов, абитуриенты вновь взорвали тишину оглушительными аплодисментами. Фрау Берта сделала жест рукой, призывая к молчанию, и, когда все вновь затихли, громко произнесла:

— Но прежде пусть ритмы вальса огласят просторы Альпурга!

Взмахом пера она мгновенно притушила большую часть

свечей, паривших над столами, накрыв их загадочным полумраком. Вслед за ним последовал второй взмах, которым она немедленно зажгла те свечи, что до этого невидимо парили над площадкой для танцев. Они осветили собой стеклянный пол площадки, под которым засверкала ярко-голубым цветом вода. Уильям невольно вновь вспомнил Зал Ожидания Кэбвокзала. Насыщенный голубой цвет наполнил Бальный Зал бархатистыми переливами воды, а вкрапление лазурного, белого и серого цветов заставляло воду блестеть каким-то чародейским светом. Она вздымалась волнами под полом из плотного стекла, загадочно переливаясь при этом под парящими над ней огнями тысяч свечей. И, наконец, третьим и не менее торжественным взмахом пера фрау Берта зажгла свечи, парившие над оркестровой ямой, в которой располагалось множество волшебников в белых и синих мантиях. Уже в следующую секунду Бальный Зал огласили первые звуки музыки средневековых вальсов. И, как по сигналу, мужская половина абитуриентов, будто бы заранее запланировав, встала и направилась к столу, где сидели девочки в розовых и ярко-голубых мантиях. Те, в свою очередь, принимая приглашения юных кавалеров, выходили с ними на танец. Уильям с Элом были из числа немногих, кто не то чтобы остался без партнерш, а вовсе даже не намеревался кого-то приглашать. Уильям сидел с тупым выражением лица, а Эл, наоборот, взглядом злоумышленника озирался по сторонам, словно поджидая подходящий момент, чтобы незаметно улизнуть из Бального Зала и прокрасться в Картинный Зал. Заметив это, Уильям спросил:

— Слушай, Эл, а как мы выберемся отсюда незамеченными? Ведь если нас поймают, то сразу же отправят домой и отчислят со Вступительного Курса!

— Это вряд ли, старина! Мы тут столько пережили не для того, чтобы позволить им отчислить нас, верно? И потом, — добавил он, все так же озираясь по сторонам, — двери Зала слегка приоткрыты. Если постараться, то можно пройти сквозь щель, а потом точно так же вернуться обратно. Думаю, к моменту ректорских речей мы будем уже здесь.

— Да, но как нам незаметно подойти к дверям? Неподалеку от них теперь стоит эта фрау Берта, и вряд ли она оставит нас без внимания, если вдруг заметит.

— Да, это сложновато! Надо хорошенько пораскинуть перьями, прежде чем сделать это! — деловито согласился Эл.

— Но у нас нет времени на это. Мы должны успеть к моменту, когда Бардальф встретится с тем вторым.

Увлеченные обсуждением плана, они не заметили подошедших к ним двух девочек в пышных платьях голубого и розового цвета. Девочки нерешительно посмотрели друг на друга, а потом та, что была в голубом платье, обратилась к ним:

— Как вам бал? Я Дар, а это моя подруга Адель! Мы тут подумали, что вы единственные, кто пришел на бал в камзолах, и, по иронии судьбы, мы тоже единственные, кто надел эти средневековые пышные платья, так что… — она неловко улыбнулась. — Не хотите потанцевать?

— Привет! — живо отозвался Уильям. — Да уж, с нарядами у них тут явные проблемы! А бал просто великолепный!

— Отлично, теперь нас четверо идиотов! Уже можем смело создавать драмкружок! — недовольный компанией, проворчал Эл и, вскользь поглядывая на девочку в голубом платье, добавил: — Что это за имя такое дурацкое — Дар!

— По крайней мере, мне хватило воспитанности его назвать! — огрызнулась она.

— Дар, ну перестань! — вмешалась вторая девочка по имени Адель, и потом обратилась к ним: — К нам подходили с приглашением на танец несколько мальчиков, но так как они были одеты в мантии, мы подумали, что со стороны будем выглядеть глупо, если наши кавалеры будут в мантиях.

— Не обращайте внимания на моего друга, он слегка взволнован, — поспешил вставить Уильям. — Я Уил, а это Эл! Уверен, он с превеликой радостью пригласит тебя на танец, Дар! Как и я не прочь с тобой покружиться в вальсе по всему-y-y-y, — он обвел взглядом зал, — Бальному Залу, Адель!

— Что?! Уил, ты в своем… — Эл внезапно запнулся, и его брови, до этого раздраженно нахмуренные незваной компанией, вдруг разгладились, а лицо расплылось в улыбке. Он встал с места и, галантно изобразив что-то смутно напоминающее поклон, протянул руку Дар, приглашая ее на танец.

Та взяла его руку, и Эл с Уильямом, учтиво держа руки своих партнерш, повели их к площадке для вальса. По пути Эл незаметно наклонился над ухом Уильяма и деловито спросил:

— Сколько кругов?

— Два! Но прежде я ей все объясню, чтобы они прикрыли нас потом.

— Ты гений!

— Ты тоже!

— Я знаю! — подмигнул ему Эл, и они со своими партнершами разошлись в разные стороны и начали вальсировать.

Уильяму до этого всего лишь раз приходилось танцевать вальс, и то в начальных классах, в школьном спектакле. Он еще тогда запомнил, что самое главное в вальсе — не наступать на ноги партнерше. Элу же, который мелькнул где-то недалеко от них, только предстояло запомнить это правило. Когда они выполнили начальные па, Уильям начал отдаляться от остальных пар вместе со своей партнершей, и та, заметив, что они почти протанцевали до самых дверей, хотела уже что-то сказать, но он ее опередил:

— Слушай, не пойми меня неправильно, пожалуйста, но ты должна нам помочь!

— Помочь? Но в чем?

— Дело в том, что нам с Элом нужно незаметно выйти из Бального Зала, но для этого нужно поначалу избежать вездесущего взгляда фрау Берты. Не то нам снова придется сушить посуду на кухне, или, что еще хуже, нас отправят домой и отчислят со Вступительного Курса, — произнес Уильям и, завершив первый круг, обратно прокрутился в вальсе к центру.

— Но куда вы собрались? — недоумевая, спросила Адель.

— Видишь ли, у нас есть одно дело, о котором мы пока не можем рассказать! Нам правда без тебя не справиться! Ты нам поможешь?

— А что нужно делать?

— Ничего! Просто следуй моим движениям. Сейчас мы протанцуем до дверей, и вы с твоей подругой прикроете нас своими пышными нарядами, чтобы мы могли выйти незамеченными. Мы вернемся через двадцать минут, и будет просто здорово, если к этому времени вы вновь встанете спиной к дверям, чтобы мы так же незаметно проникли обратно.

Адель состроила недовольное лицо, но затем с робкой надеждой спросила:

— Но потом-то мы все же сможем потанцевать нормально?

— Конечно! — улыбнулся он ей. — Мы обязательно продолжим наш танец!

— А твой друг в курсе, что нужно делать?

— О да! — он с удовлетворением обнаружил невдалеке бледное, как сама смерть, лицо Эла, тоже увлекающего в танце свою партнершу к дверям Зала.

— Бедная Дар! — Адель посмотрела на них. — Представляю, в какое бешенство она впадет, когда узнает, что ее использовали! Не завидую твоему другу.

— Но ты ведь сможешь ей все объяснить, не так ли? — умоляюще взглянул на нее Уильям.

Чуть подумав, она ответила:

— Ладно! Я ее уговорю не убивать его потом сразу!

— Я твой должник!

— Разумеется!

Они плавно докружились до полуоткрытых дверей Бального Зала, и, совершив последний изящный круг, Уильям очень удачно проник в щель двери в момент завершения этого круга. Через секунду к нему присоединился и Эл. Но, в отличие от Уильяма, его выход из Бального Зала был куда менее изящен и совершенно лишен грации. Более того, Уильяму почему-то показалось, будто его оттуда вышвырнули с силой.

— Уил! Это не девушка, а опасный преступник! Я в самых серьезных выражениях протестую против того, чтобы увидеть ее еще хоть раз в жизни!

— Это все частности, Эл! Не будем терять время. Пошли к лестнице!

Они направились в Картинный Зал, то и дело оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает.

— Она пригрозила отрубить пером мне руку, которой я приглашал ее на танец, за то, что я ее использовал! Я боюсь ее, старина! Учти, ты должен будешь потом с ней разобраться! — эмоционально проговорил Эл, при этом быстро поднимаясь по ступенькам. — Я не хочу возвращаться в Лондон одноруким! Что обо мне подумают волшебники?

— Успокойся, Эл, Адель ее удержит от этого! Пошли быстрее, у нас мало времени. В двенадцать сорок пять мы должны уже вернуться обратно. Мы подслушаем лишь до той части разговора, которую уже слышали вчера. Таким образом, сэкономим время и сумеем вернуться в условленное время.

— В условленное С КЕМ время?!

— Я договорился обо всем с Адель! Она и ее подруга будут ждать нас у дверей. А мы как ни в чем не бывало проникнем внутрь и сразу же у дверей возьмем их за руки и продолжим танец.

— ЧТО?! Опять танцевать с этой психопаткой?! Ты хоть в курсе, сколько раз она мне угрожала за какие-то три с половиной минуты, старина? Говорю тебе, это опасная девица! — быстро проговорил Эл, когда они уже оказались в коридоре, ведущем к Картинному Залу.

— Переживешь, Эл! Мы тут другим заняты, если ты не забыл.

— Переживу? Ну что ж, я очень на это надеюсь, старина! Ведь пережить — означает остаться в живых, суметь выжить, не стать трупом, не сыграть в ящик! А я, — Эл действительно сильно переживал, — я очень надеюсь не расстаться с жизнью, пока она будет в гневе!

За разговорами они добрались до самых дверей Картинного Зала и, повернув ручку, окунулись в полнейший мрак.

— Достань перо, Эл! Я не знаю заклинания освещения! — прошептал Уильям.

— Сейчас! — раздался над ухом голос Эла. — Иллюминатио! — произнес он, и жалкое подобие света, способное осветить лишь участок пола под его ногами, вылезло из его волшебного пера. — Я пока не особо силен в этом заклинании! Признаться, только во второй раз им пользуюсь! — неловко объяснил он. — А почему нельзя было дождаться Бардальфа снаружи, где много света?

— Потому что нас там могли засечь! Мало ли кто пройдет, и нашим планам конец! Ладно, не страшно! Пойдем! Нам в ту сторону.

Не сделали они и несколько шагов, как откуда-то из глубины Картинного Зала послышался глухой звук, и, моментально среагировав, Эл потянул Уильяма куда-то за собой.

— Идем! — он указал в сторону окна, где к стене были прислонены несколько больших портретов, ожидая своего часа водворения на стену.

Мальчики в несколько шагов добрались до спасительного укрытия. Эл тут же поспешил погасить свет на своем волшебном пере:

— Пульмус! — сказал он, и свет тотчас же погас. Осторожно высунув головы, они внимательно следили за происходящим, ожидая, когда Бардальф выйдет из дверей, чтобы проследовать за ним.

Вслед за глухим звуком, раздался еще один звук, эхом пронесшийся по всему залу. На этот раз это был скрип открывающейся двери. В кромешной тьме Картинного Зала отчетливо раздались чьи-то шаги, и вскоре показался высокий силуэт в мантии со свечой в руке. Он медленно направился в сторону дверей Картинного Зала. Поначалу предположив, что это Бардальф, направляющийся к своему ночному собеседнику, Уильям с Элом уже собрались выйти из укрытия и проследовать за ним, но, дойдя почти до самых дверей, высокий силуэт развернулся и не спеша зашагал в обратную сторону. Это повторилось еще пару раз, и друзья, видя, как он расхаживает взад-вперед, с ужасом поняли, что это вовсе не скульптура, а некто более живой. Так он ходил взад-вперед еще какое-то время, и при слабом свете свечи было заметно, как он тащит за собой что-то длинное, скользящее по полу. Не было уже никакого сомнения в том, что это не Бардальф Грэмм. Неожиданно высокий силуэт на секунду остановился у портрета Деверелла Калхоуна и, всматриваясь в него некоторое время, снова стал расхаживать взад-вперед. Друзья внимательно за ним следили, когда тишину, прерываемую лишь шагами высокого силуэта, а также прерывистым дыханием Эла, прервал другой звук, напоминающий комканье бумаги. Уильяму в этот момент вспомнился Нимус. Уже в следующую секунду они с Элом стали свидетелями того, как от портрета его предка стал медленно отделяться второй силуэт, ничуть не уступающий ростом первому. И вот через мгновение он уже стоял за спиной первого. В Картинном Зале прозвучал спокойный мрачноватый голос, больше напоминающий посвистывание:

— Твоя осанка все такая же прямая, Квинтий!

При этих словах первый силуэт остался стоять неподвижно, словно оцепенел. А пришелец из портрета спокойно продолжал:

— Вижу, века не заставили тебя согнуться… — и после короткой паузы добавил: — И груз предательства на шее — тоже!

— Тебя же не согнула и могила, — холодно ответил ему тот, кого назвали Квинтием. И повернувшись лицом ко второму силуэту, добавил: — Как и частые поклоны герцогу когда-то!

— Как видишь, гарафо! — при этих словах второй силуэт изобразил фальшивый поклон, а после медленно навел на Квинтия перо, которое держал до этого в руке. — Неужели ты полагал, что Графство не способно до тебя добраться?

Наступило напряженное молчание, которое нарушил тот же голос:

— Нет… В глубине души ты знал всегда, что этот час настанет, Квинтий. Каждую ночь, похожую на эту, ты засыпал с тревогой в голове, ожидая, что когда-нибудь те, кого ты предал, вновь явятся и потребуют ответа на очень многие вопросы…

— Я лично хоронил твое перо, — прервал его Квинтий спокойным, но не лишенным некоторого испуга тоном. — Кто выкопал тебя, Огастес?

— Смерть!.. — явившийся из портрета волшебник опустил вдруг свое волшебное перо и стал медленно расхаживать вдоль стены с портретами. — Она меня вернула из могилы.

От этих слов у Уильяма сжалось сердце, и он почувствовал, как заёжился Эл за его спиной. Тем временем Огастес продолжал:

— Было глупо с твоей стороны не избавиться от портрета, — он остановился у портрета Деверелла Калхоуна и некоторое время с интересом его разглядывал, после чего продолжил: —

Седьмой Потомок мертв, и тому виною ты, гарафо! Но Герцог… — он сделал паузу при этом слове, наслаждаясь испуганной реакцией Квинтия. — Он все же отыскал пути, ведущие обратно…

Надменное спокойствие и деланое хладнокровие Квинтия при этих словах исчезли:

— Это ложь! — его голос вдруг дрогнул. — Он мертв много веков! И даже нам, графам, никогда не было известно, где его могила!

— Титул у тебя отобран Графством уже давно, и ты никто, чтобы считать себя одним из нас. Ты никогда не был настолько глуп, чтобы даже сейчас игнорировать факты, Квинтий. Холодный Двор скоро вновь наполнится дворянами из Черной Свиты, а все, что ты когда-то называл кошмарным сном… все это, вновь вернется вместе с нами.

— Холодный Двор уже не первый век распущен и находится в изгнании с тех пор, как он лишился своего Главного Дворянина! А его члены, вроде тебя, давно гниют в могилах! — Квинтий перешел уже почти на крик.

На это Огастес лишь спокойно возразил:

— Но я, как видишь, здесь… стою перед тобой, как раньше. Вот только раньше я не приходил сюда, чтобы прервать твое никчемное дыхание. Но этой ночью оно тебя покинет, Квинтий… как ты когда-то нас предательски покинул, явив нам истинный свой облик.

— Не обольщайся, Огастес. Пускай ты здесь сейчас передо мной, но ты ничтожно слаб, раз прокрался в замок ночью, как воришка, в страхе быть обнаруженным. Раньше тебя не останавливало ни количество, ни качество противников. Все, на что ты оказался способен, это застать меня врасплох.

— Ты себя переоцениваешь, раз решил, что я проделал такой путь только для того, чтобы убить трусливое создание вроде тебя. Я сюда явился забрать обратно то, чем ты давно не пользуешься.

При этих словах Квинтий на секунду впал в замешательство.

— Что же это?

— Входная дверь! — с улыбкой произнес Огастес.

— Ты и остальные графы всего лишь бледные воспоминания в умах Волшебного Сообщества! О вас не помнят, вас забыли! А значит, больше некому бояться вас. А ты, Огастес, зря сюда явился этой ночью! Ректоры, во главе с Фафнером, находятся сейчас прямо под нами и явятся сюда в любой момент! При этих словах тот, кого назвали Огастесом, секунду стоял неподвижно, после чего, усмехнувшись, заговорил:

— Темный Дворянин воскрес, и Фафнеру недолго жить осталось. Впрочем, как и тебе, Квинтий! — сказав это, Огастес молниеносно навел свое перо на Квинтия и громко произнес: — Митеро Мори! — красный луч мгновенно вырвался из его волшебного пера, поразив волшебное перо противника, отчего оно вылетело и пронзило руку, до этого державшую его.

Квинтий фон Бульберг, президент Международной Федерации Волшебников, лежал на полу мертвым. Его убийца, которого покойный назвал Огастесом, повернулся вновь к портрету Деверелла Калхоуна и теперь навел волшебное перо на сам портрет.

— Авульсум! — произнес он тихо, и часть портрета, оторвавшись от полотна, упала на пол. Убийца, подобрав оторванный кусок холста, в спешке перегринировал.

Ставшие свидетелями всей этой сцены Уильям с Элом, в страхе переглянувшись, уже хотели выйти из своего укрытия, но в этот момент в коридоре послышались приближающиеся голоса группы волшебников.

— Как они так быстро узнали? Нам крышка, Уил! — Эл был сильно перепуган, да и сам Уильям испытал глубокое потрясение от того, свидетелем чему они случайно оказались.

— Что же нам делать? — не скрывая волнения, спросил он

Эла.

— Ждать и не высовываться! Ничего другого не остается! —

не успел он это договорить, как двери Картинного Зала резко распахнулись и в него вошли сразу несколько волшебников.

— Иллюминатио! — раздался властный голос, и в ту же секунду в Картинном Зале зажглись все свечи. Друзья теперь могли видеть лица всех присутствующих.

В том, кто произнес заклинание освещения, они узнали Фафнера. За ним выстроились в ряд все трое ректоров, а следом — несколько профессоров из Тэмплдора, которых Уильям хорошенько запомнил еще в Бальном Зале.

— Это же Квинтий фон Бульберг! — вскричал ректор Гарвиля, ван Вельзен. — Как он здесь мог оказаться?

Уильям, только теперь вернувшись взглядом к трупу, понял, что покойный тащил по полу свою длинную серую бороду, кончик которой почему-то был обгоревшим. Фафнер осмотрел тело, а когда он перевернул его лицом вверх, все присутствовавшие буквально замерли от открывшегося зрелища: волшебное перо фон Бульберга было воткнуто в его ладонь с внешней стороны, а сама ладонь почернела, словно обгорела полностью. Несколько секунд царила тишина. Первым нарушил молчание ректор Вингвиля, Абрахам Ортелиус:

— Графы? — в его голосе чувствовалось неподдельное удивление с ноткой страха.

— Он мертв, — будто не слыша вопроса, спокойным тоном заключил Фафнер. — Причем мертв не более нескольких минут. Перо еще не остыло, — он осторожно вытащил волшебное перо фон Бульберга из его ладони и, наведя на него свое, еле слышно произнес: — Рэпетэре!

Перо фон Бульберга исчезло и через секунду снова появилось в ладони Фафнера.

— Он даже не сопротивлялся! — удивленно воскликнул ван Вельзен, видя, что последним заклятием волшебного пера была перегринация.

— Квинтия действительно не было сегодня в замке, — по-прежнему спокойно продолжил Фафнер, — но почему-то он решил вернуться. Видимо, у него на это была веская причина, — и после задумчивого молчания добавил: — Причина, которая смогла его убить.

— Но кто мог это сделать, Ферзибальд? — нарушил молчание ректор Файндзора, Балбус. — Черная рука… она…

— Визитная карточка Графства Без Знамен, Игнатий, — у Фафнера было такое выражение лица, словно он сейчас разгадывал какую-то сложную головоломку.

— Но что здесь могло произойти в такую ночь? — обратился к нему Ортелиус.

— То же, что и внизу, Авантий, — танцы! — ответил Фафнер.

— При чем здесь танцы, Ферзибальд?

— Этой ночью в замке проходили танцы, — Фафнер оставался все так же, невозмутим. — Но самый главный танец, — он вновь взглянул на обожженную руку убитого, — проходил без зрителей.

— Танец Парадальса! — сделал шаг вперед волшебник, который до этого стоял в тени и молча наблюдал за происходящим. Это был один из профессоров Тэмплдора.

— Он самый, Фабиус! — все еще не отводя взгляда от руки фон Бульберга, подтвердил Фафнер, и затем добавил уже мрачным тоном: — Более того, этой ночью здесь танцевали мертвые.

— Но как они проникли в замок? Перегринировать сюда обычными способами просто-напросто невозможно! — возмутился ван Вельзен.

— Альпург необычный замок, Вальтер, — Фафнер в упор сейчас смотрел на него. — Здесь много того, что выходит за границы обычного.

— Думаю, на этом бал можно считать оконченным. Мы можем возвращаться обратно! — заговорил снова Балбус.

Ортелиус тотчас же поддержал его предложение, еще меньше, чем Игнатий Балбус, скрывая волнение и страх, которые были вызваны одним лишь упоминанием графов.

— Я тоже нахожу, что оставаться здесь уже небезопасно, — а потом, заметив, что выдал свой страх, поспешил добавить: — Раз уж и президентов нынче убивают… то я вынужден немедленно побеспокоиться о безопасности своих профессоров! Я отправляюсь к своим преподавателям, а после немедленно перегринирую! Прощайте, господа!

— Всего доброго, Авантий! — не глядя бросил через плечо Фафнер, все еще находясь возле тела фон Бульберга.

Когда Авантий вышел из дверей Картинного Зала, Фафнер обратился к остальным двум ректорам:

— Вам тоже не мешало бы обезопасить своих профессоров, друзья мои!

— До следующей встречи, Ферзибальд! — откланялся Балбус.

— Если графы и вернулись, — заговорил ван Вельзен, — то советую нам всем надеяться, что их никто не сопровождает, — и многозначительно посмотрев на Фафнера, вышел вслед за остальными.

В Картинном Зале теперь, помимо Фафнера, остались только Фабиус Фульвий и два профессора из Тэмплдора.

— Думаете, это действительно работа дворян? Они много лет не давали о себе знать вот так в открытую, — говоря это, Фабиус Фульвий смотрел на ладонь Квинтия, будто в ней была скрыта какая-то загадка.

— Вы прекрасно знаете, Фабиус, что такие руки, — Фафнер указал на руку мертвого фон Бульберга, — появляются исключительно при одних и тех же обстоятельствах! — и, резко поднявшись, добавил: — Пошлите за Гомером! Он наверняка захочет знать о случившемся.

Фабиус Фульвий тут же вышел куда-то, и через минуту вернулся со словами:

— Он скоро будет, я послал к нему почтомага.

Фафнер тем временем уже стоял перед портретом Деверелла Калхоуна и с отрешенным видом взирал на него.

— Что вы думаете об этом портрете, Фабиус? — обратился вдруг он с неожиданным вопросом.

Фульвий подошел к портрету и, встав рядом с Фафнером, внимательно стал его разглядывать, после чего указал пальцем на нижний край портрета:

— Думаете, она осталась здесь еще с того самого времени?

— По всей видимости, и так, — Фафнер провел рукой по выкраденному участку холста, а потом добавил: — Этой перокартой пользовались лишь определенные лица…

— И с определенными титулами! — гаркнул на весь Картинный Зал вошедший крепкий старик в ответ на слова Фафнера.

С ним был еще один волшебник в серой мантии, при виде которого Эл еле слышно выругался шепотом.

— Гомер! — обернулся к нему Фафнер.

— Доброй ночи, Ферзибальд!

— В недобрую ночь мы встретились, мой друг, — Фафнер повернулся спиной к портрету и поприветствовал вошедших Гомера Оллфорда, начальника службы маголовов, и его заместителя Марвина Гиббса, отца Эла. С ними были еще два молодых волшебника, которые остались стоять у дверей.

Спустя секунду Уильям и Эл расслышали в коридоре приближающийся голос, от которого у них уже вторые сутки болела голова и которого они всячески старались избегать.

— Барон фон Бульберг! — вскричала вся в слезах фрау Берта, которая только что вошла, и сразу же припала к телу покойного. — Кто мог такое сделать?

— Квинтий был президентом Международной Федерации Волшебников, фрау Берта, и его смерти могло желать огромное множество волшебников. Но вот добиться ее сумел лишь один, и нам пока неизвестно, кто он, — суровым тоном проговорил Фафнер.

— Вот именно, Ферзибальд! — заговорил Оллфорд. — Но скоро мы выясним, кем он был! — и он обратился к фрау Берте: — Вы знали о том, что Квинтий находился в замке этой ночью?

— Нет, герр Оллфорд, я сама удивлена, — она все еще не могла прийти в себя от потрясения. — Он должен был вернуться только к завтрашнему вечеру, как он сам сообщил перед перегринацией в Новую Зеландию, — и она снова зарыдала: — Совершить такое злодеяние!

— Что ж, злодеяния совершались и похуже! — ворчливо гаркнул Оллфорд, чем вызвал испепеляющий взгляд фрау Берты, для которой Квинтий фон Бульберг являлся самым важным волшебником во всем мире, и хуже его смерти она себе ничего не представляла.

Она уже собиралась резко высказаться после такого пренебрежительного высказывания в адрес фон Бульберга, но ее опередил Фафнер, до этого пребывавший в некоторой задумчивости:

— Фрау Берта, — заговорил он, — я полагаю, что абитуриентам ни к чему рассказывать о том, что произошло здесь этой ночью. Когда они разъедутся, им и так это станет известно из газет, а пока совсем необязательно пугать их воображение перед поездкой, — он повернулся к Марвину Гиббсу, отцу Эла: — Марвин, будь добр, позаботься о том, чтобы фрау Берта благополучно дошла до своих покоев.

— Идемте, фрау Берта, я провожу вас! — отозвался тот и, повернувшись к Фафнеру, спросил: — Ферзибальд, а дети… они…

— С ними все в порядке, Марвин, не волнуйся. Их препроводили в их комнаты, когда мы направились сюда.

— Что ж, тогда ладно! — сказал Марвин Гиббс и вышел из Картинного Зала, держа за руку фрау Берту.

— Когда это случилось? — спросил Оллфорд.

Он опустился на одно колено и стал вглядываться в обожженную ладонь фон Бульберга.

— Около получаса назад, во время бала, — ответил Фафнер.

— А свидетели?

Взгляд Фафнера мгновенно пробежался по Картинному Залу и на какой-то миг задержался именно на том портрете, за которым прятались Уильям с Элом, после чего снова вернулся к Оллфорду:

— Никого! За исключением портретов… Но им не больше нашего известно, — добавил он чуть погодя. — Все дети были в Бальном Зале, а сейчас они в отведенных для них гостиных, под присмотром кураторов.

При этих словах Уильям и Эл, прячась за прислоненным к окну портретом, нервно переглянулись.

— Тут нет следов борьбы! — вслед за Фафнером окинул взглядом Картинный Зал и Оллфорд. — Ты уже проверил последнее заклятие его пера, Ферзибальд?

— Перегринация, — коротко ответил Фафнер.

— Ба! Значит, бедняга даже не сопротивлялся… Но ведь Квинтий фон Бульберг был очень сильным чародеем! — и после короткой паузы добавил: — Что ж, Графы всегда знали свое дело. Ведь это дело их рук?

— Графство Без Знамен не первый год нам оставляет подобные сообщения, Гомер. И я полагаю, маголовы проверят соответствующие места на наличие в них давнишних обитателей… — Фафнер многозначительно взглянул на Оллфорда, говоря это.

Но тот, казалось, еле понимал, о чем идет речь.

— Не думаешь же ты, Ферзибальд, что…

— Больше чем уверен в этом! — не дал договорить ему Фафнер. — А теперь спокойной ночи, Гомер. Я возвращаюсь в Тэмплдор. — И он перегринировал.

Фабиус Фульвий с еще двумя профессорами из Тэмплдора последовал за ним. Уильям же с Элом продолжали в напряжении ждать, пока перегринируют и остальные, чтобы, наконец, выйти из своего укрытия и пробраться в комнаты абитуриентов. Но Оллфорд, который только что велел двум своим помощникам взять тело и перегринировать с ним, остался еще на некоторое время и задумчиво глядел на портреты. Вскоре вернулся Марвин Гиббс.

— Внизу без происшествий? — осведомился у него Оллфорд.

— Если не считать фрау Берты, которую я еле уговорил не возвращаться сюда вновь и которая проплакала всю дорогу до своих покоев, то все в порядке! — ответил Марвин Гиббс.

— Что ж, тогда отправимся обратно в Уиз-Ярд. Завтра пресса все перевернет и будет требовать ответы, так что ночка предстоит нам та еще!

— Я поставил у дверей двух наших магов, они будут следить, чтобы никто не входил сюда, пока мы не обнаружим какую-нибудь зацепку.

— Ладно, уходим, — сказал Оллфорд и, напоследок окинув взглядом Картинный Зал, перегринировал, а вслед за ним и Марвин Гиббс.

Уильям с Элом, будучи запертыми в Картинном Зале, где недавно произошло убийство, поняли, что оказались в ловушке.

— Будь я трижды околдован! — выругался Эл, выбравшись вслед за Уильямом из укрытия. — Ну и в историю мы вляпались, Уил!

— Мы стали свидетелями убийства самого президента Международной Федерации Волшебников, и теперь вдобавок заперты на месте преступления! Да, будущее начинает сулить нам одни неприятности! — заметил Уильям и подошел к портрету своего предка. — Убийца проник в Картинный Зал отсюда! Но как?!

— С этим все просто — перокарта! Портрет твоего родственничка не что иное, как перокарта, дружище! Вот только, — тут Эл внимательно обвел взглядом весь Картинный Зал, — меня больше заботит другое…

— Что именно?

— Как сюда сумел проникнуть сам Бульберг!

— Хороший вопрос! Я и забыл об этом.

— Ведь если нам удастся это выяснить, то и мы сможем проследовать его путем и незаметно выбраться отсюда!

— Что ж, в таком случае не вижу смысла ждать и бездействовать еще хоть несколько минут!

И они принялись тщательно осматривать в Картинном Зале все, что могло подсказать путь выхода из него.

— Скорее всего, здесь где-то должна быть тайная дверь! — указал Уильям на стены, когда они двинулись вдоль них, шаг за шагом обследуя буквально каждый уголок.

— Тут даже нет намека не то что на тайную дверь, но и на ОЧЕНЬ тайную дверь! — с досадой отметил Эл после того, как они с Уильямом изучили каждый миллиметр стены.

— Но как-то же он сумел сюда войти, Эл! Мы оба видели, что он проник сюда не через входную дверь.

— А может, он сюда вошел еще до нас, и к тому времени, как мы вошли, был уже здесь? — предложил Эл.

— Да, и, увидев нас, не прореагировал на наше присутствие в собственном замке! — опроверг его версию Уильям. —

И потом, вспомни, мы же слышали скрип открывающейся двери!

— Ну, тогда не знаю! — уныло проворчал Эл.

— Что ж, видимо, нам придется переночевать здесь. Мы заперты тут по воле этого маголова!

— Этот маголов, как ты выразился, мой па! Так что выражай свое недовольство как-нибудь поделикатнее, — строго сказал Эл.

— Что?!

— Ну да, Марвин Гиббс, заместитель начальника службы маголовов, мой па! Это он увел фрау Мерзость в ее комнату, а по дороге сошелся со мной во мнении, что она та еще болотная муха.

— И ты прятался вместо того, чтобы выйти к нему, когда все ушли, и все ему объяснить? — не верил своим ушам Уильям.

— А что бы я ему сказал? Привет, па! Я тут случайно стал свидетелем, как президент Бульберг откинул перья? И потом, нам все равно неизвестно, кем был убийца, за исключением того, что его зовут Огастес.

— Понимаю. Ты ни в чем не виноват, это я втянул тебя в эту историю!

— Да, но шел сюда я добровольно, так что твоей вины тут нет! Тут есть лишь одна проблема, и эта проблема называется «выйти незаметно из Картинного Зала»! А вслед за ней нагрянет и вторая, под названием «фрау Берта»! И, кстати, представляю ее лицо, когда она будет объяснять абитуриентам, что стряслось этой ночью: «Для вас это большая честь, присутствовать в Альпурге в ночь убийства барона фон Бульберга!» — изобразил он напыщенное лицо фрау Берты.

— Да ладно тебе, Эл, ты же сам видел, как она расстроилась, когда вошла сюда. И потом, нехорошо как-то смеяться над такими вещами.

— Ну, прости, старина! Не каждый день на моих глазах убивают Квинтия фон Бульберга! Для меня это тоже, знаешь ли, потрясение! И такое большое, что я от страха начинаю нервно шутить!

— Ладно, не бери в голову! Просто я слегка раздосадован тем несоответствием между нашими планами и тем, что случилось в действительности.

— Понимаю! Но во всей этой истории есть и светлая сторона: мне не пришлось снова встречаться с этой Дар! Уж тогда-то я бы выглядел не лучше, чем бедолага Бульберг.

— Эл! Не будь ребенком. Нам стоило бы подумать над тем, как мы отсюда выберемся!

— Ну, с этим все просто! У нас есть реальный шанс это сделать. Завтра утром или к обеду, думаю, они вернутся, и нам удастся выйти отсюда незамеченными!

— Что ж, хорошо бы, если так!

— Интересно, что Фафнер имел в виду, когда сказал Оллфорду о соответствующих местах и наличии в них их давнишних обитателей?

— Я тоже думал, но ничего в голову не пришло. Может, он имел в виду тюрьмы?

— Может, и так! — он снова огляделся вокруг в надежде отыскать потайную дверь.

— И что теперь нам делать?

— Думать даже не собираюсь над твоим вопросом! — ответил Эл. — Спать, разумеется! Завтра предстоит очередной напряженный день в Германии!

— В этом я с тобой согласен!

Вскоре Уильям нашел местечко поудобнее и устроился в уголке за одной из скульптур, а храп Эла уже раздавался где-то поблизости.