Властитель Стихий (джен)

Еще ни разу в жизни Тинос не чувствовал себя настолько плохо. Отчаянно извиваясь и хватая ртом воздух, он беспомощно трепыхался на снегу, подобно выброшенной на берег рыбе. Рядом, раскинув руки и уткнувшись лицом в землю, недвижно лежал Гэйвин, под которым растекалась лужа крови. Чуть в стороне, судорожно хватаясь за снег, хрипела в агонии Каури. В затылке у эльфийки виднелась глубокая вмятина, на месте правой ноги болтались кровавые ошметки, а неестественный изгиб тела не оставлял сомнений в том, что у нее сломан позвоночник. Тиносу досталось немногим меньше: из его бока был выдран огромный кусок плоти, а полуоторванный хвостовой плавник висел на тонкой полоске кожи. Из ран хлестала вода, вместе с ней уходила жизненная энергия, и элементаль был уже не в силах удерживать себя от распада. Кожа его лопалась, тело постепенно расползалось в студенистую жижу. «Вот и всё, — промелькнуло в угасающем сознании. — А куда же я попаду?». Испокон веков все его собратья по Плоскости Воды заканчивали жизнь тем, что тела их сливались с родной стихией, а души — со всеобъемлющим сознанием лорда Акваландра, пронизывающим и одушевляющим всю Плоскость. Но какая посмертная судьба ждет его теперь, когда ни лорда Акваландра, ни самого Сопряжения больше нет? Эта мысль ужаснула — и Тинос стал сопротивляться. Заприметив невдалеке маленькое замерзающее озерцо, элементаль пополз к нему, отчаянным усилием воли заставляя себя хоть как-то сохранять форму. Несколько десятков метров до озера дались ему с неимоверным трудом, но всё-таки он дополз и кубарем скатился с крутого берега. Ему еще повезло, что ледяная корка на поверхности водоема была по-осеннему тонкой и непрочной. Проломив лед, Тинос погрузился в воду. Теперь он был в безопасности. Живительная влага заполнила его раны, и осталось лишь придать ей с помощью магии необходимую структуру, преобразовав в материал своей плоти. Работа предстояла довольно долгая и кропотливая, но этим искусством Тинос, как и любой водный элементаль, владел в совершенстве.

Гэйвин, очнувшись, со стоном повернулся на спину и первым делом потянулся к карману — на месте ли Кристалл Силы? Нащупав артефакт, маг облегченно вздохнул. Он приподнял раскалывающуюся от боли голову и огляделся. Вокруг простирались заросли облетевшего кустарника, среди которых высились отдельные тоненькие деревца, невдалеке блестело скованное льдом озеро. За лесом, на горизонте, крутился вздымающийся до небес зловещий черный смерч. Каури долго искать не пришлось — ее изуродованное тело, коченеющее на окровавленном снегу, сразу бросалось в глаза. А вот элементаля нигде не было видно, и, лишь присмотревшись, Гэйвин заметил рядом небольшую лужицу мутной жидкости.

— Тинос! — в отчаянии воззвал маг, не надеясь услышать ответ.

— Я здесь, — послышался слабый голос из глубины озера.

— Ты цел?

— Не совсем. Но через пару дней буду цел. Ты-то как?

— Да, кажется, тоже не совсем…

Стиснув зубы, Гэйвин принялся осторожно ощупывать и осматривать свои раны. В сущности, ничего страшного — отделался всего лишь лопнувшим черепом, распоротым животом и проломленной грудной клеткой. А могло ведь, как бедолаге Каури, перебить хребет и поотрывать ноги. Конечно, это не убило бы его, но еще неизвестно, что хуже — умереть или навсегда остаться обездвиженным калекой. Тем более в сложившейся ситуации, когда, кроме него, больше некому остановить конец света…

Великий визирь подполз к Каури и перевернул ее лицом вверх. Да, так он и думал — ей уже ничем не поможешь, даже мощнейшая лечебная магия не вернет ее к жизни. Гэйвину было очень жаль темную эльфийку, но он содрогнулся при мысли о том, что на ее месте могла бы оказаться и Улисса.

Улисса! Сердце мага болезненно сжалось. Он же отправил ее прямо к Главному храму — как раз туда, где сейчас свирепствует вырвавшийся из Плоскостей хаос разрушения! Успела ли она выбраться оттуда? Гэйвин закрыл глаза и сосредоточил всю свою мысленную энергию на кольце эльфийки. Не прошло и минуты, как перед его внутренним взором появилось и это кольцо, и сама Улисса, на чей палец оно было надето. Склонившись над большим медным чаном, она с усталым и озабоченным видом сливала туда разноцветные жидкости из стоявших вокруг многочисленных склянок и сыпала травы из холщовых мешочков. В шатер к ней вошли двое бородатых мужчин в когда-то белых, а сейчас посеревших от пыли священнических балахонах. Они вели под руки третьего, чьи ноги волочились по земле, а голова бессильно моталась из стороны в сторону. Уложив бесчувственное тело на койку и что-то сказав Улиссе, они получили от нее по бутылочке какого-то снадобья и с поклоном вышли, а эльфийка принялась делать пассы над бледным лбом их товарища.

Гэйвин обратил мысленный взор за пределы шатра и увидел длинную шеренгу мужчин и женщин в развевающихся на ветру белых одеяниях. Они стояли, выставив перед собой руки с поднятыми вверх ладонями, будто заслоняясь от надвигающейся угрозы, и сосредоточенно твердили то ли заклинание, то ли молитву. Перед ними простиралась широкая полоса земли, заваленной искореженными стволами деревьев с одиноко торчащими между ними пнями, а далее обзор закрывала сплошная завеса из поднятых в воздух снега, пыли, щепок и камней. Гэйвину не удалось проникнуть взглядом за эту возвышающуюся до самых небес стену, да, собственно, было и не столь уж важно, что за ней находится. Важно было другое — ему сейчас следовало находиться там, среди этих людей, пытающихся дать отпор смертоносной силе обезумевших Стихий. Маг не мог разобрать, каким заклинанием пользуются священники, но точно знал: этого будет недостаточно, чтобы остановить катаклизм. Вся надежда была только на Кристалл Силы.

Однако прежде всего требовалось похоронить Каури. Раз уж не удалось как следует проводить в последний путь Ксанфа и Тарнума, пусть хоть темная эльфийка будет погребена подобающим образом. Прежде чем приступать к обряду, Гэйвин после недолгих колебаний стянул с трупа платье и, разорвав по швам на куски, перевязал себе раны. Плотный, расшитый золотом бархат был не самым подходящим перевязочным материалом, но теперь у мага хотя бы не вываливались кишки и не расходились кости черепа. Встав над колени над бездыханной Каури, Гэйвин закрыл ей глаза и сложил руки на груди. Он не знал, как принято хоронить темных эльфов, и решил поступить по бракадскому обычаю. «Из небытия ты пришла, Каури Блэкторн, в небытие и возвращаешься, — произнес он нараспев, устремив глаза к небу. — Разрушится тело твое, развеется дух твой, но память о тебе останется в сердцах живущих!». Затем сотворил заклинание аннигиляции, и тело матриарха, ослепительно вспыхнув, исчезло без следа.

Смахнув навернувшиеся на глаза слезы — что-то уж больно сентиментален он стал в последнее время — Гэйвин принялся готовиться к телепортации. Он долго и пристально смотрел в одну точку, создавая магический маячок, к которому можно было бы впоследствии вернуться заклинанием перемещения. Когда маячок, невидимый обычным глазом, но хорошо различимый с помощью магического чутья, был готов, Гэйвин, мысленно попросив прощения у местных эльфов, отломил от ближайшего дерева толстую ветку и, опираясь на нее, как на клюку, поднялся на ноги.

— Подожди меня здесь. Я схожу на край дыры между измерениями, закрою ее и вернусь за тобой, — сказал он сидящему в озере элементалю, после чего сотворил заклинание телепортации и шагнул в открывшийся портал.

Гэйвин вышел из портала недалеко от шатра, в котором — он не видел, но чувствовал это — находилась Улисса. Дул сильный ветер, причем сразу со всех сторон, с ревом неся воздушные массы в одном направлении — к колеблющейся стене пыли, отграничивающей охваченную катаклизмом область от остального мира. Там, где стоял Гэйвин, было еще терпимо, но дальше, за строем колдующих новоэрафийских священников, ураган гнул деревья до земли и вырывал их с корнями. Оторванные ветви и даже целые стволы, разламываясь в щепки, летели в зону разрушения и с хрустом исчезали там, будто перемалываемые гигантскими жерновами.

Тяжело опираясь на палку, Гэйвин поковылял к священникам и встал в строй между высоким златокудрым юношей и горбатой пожилой женщиной с рассыпанными по плечам длинными седыми волосами. Новоэрафийцы сочувственно покосились на окровавленного мага, но ни о чем не спросили, продолжая сосредоточенно делать свое дело. Гэйвин достал Кристалл Силы и произнес заклинание, призванное закрыть возникшую прореху в ткани мироздания и тем самым остановить льющийся из другого измерения поток губительной энергии. Но магия не сработала — как и тогда, в Плоскостях. Гэйвину стало не по себе: в чем дело, почему опять не получается? Ну ладно, неудачу в Плоскостях можно было бы объяснить иными магическими свойствами того мира, но почему заклинание не действовало и здесь? Ведь не иссякла же энергия Кристалла Силы — великий визирь всем своим существом чувствовал эту энергию, клокочущую внутри артефакта и обжигающую пальцы, но вот направить ее в нужное русло никак не мог. К тому же он, кажется, недооценил тяжесть своих ранений — боль и слабость мешали ему как следует сконцентрироваться на колдовстве. Он попробовал наложить другое, более простое заклинание, чтобы хотя бы успокоить буйствующие Стихии — и тоже почти безрезультатно. Ему удалось лишь едва заметно ослабить ветер, и добился он этого не благодаря Кристаллу, который опять ничем не помог, а за счет предельного напряжения собственных сил. Такие нагрузки не прошли для мага даром — истерзанный организм не выдержал, и Гэйвин упал без чувств на руки подоспевшего новоэрафийца.

Первым, что он увидел, когда пришел в себя, было усталое, осунувшееся лицо склонившейся над ним Улиссы.

— Наконец-то очнулся, — вздохнула эльфийка. — Как ты сюда попал, Гэйвин? И где остальные?

— Каури погибла при выходе из Плоскостей. Тинос ранен, ему нужно некоторое время, чтобы исцелиться. Я оставил его в озере, а сам пришел сюда. Пытался остановить катаклизм Кристаллом Силы, но не смог.

Улисса горестно покачала головой:

— И мы тоже не можем это остановить. Или хотя бы замедлить. Лучшие маги Новой Эрафии колдуют днем и ночью, выкладываются до полного истощения, я еле успеваю лекарства им готовить. И всё это без толку. Разрушение ускоряется, раньше нам удавалось по нескольку дней удерживаться на одном месте, а теперь приходится отходить уже по два раза в день. Ариан собрал друидов со всей страны, они тоже пытаются сопротивляться, но и у них это получается немногим лучше — тоже всё время отступают перед хаосом…

— Неудивительно. Не в человеческих силах остановить крушение целого мира. И не в эльфийских. Нужен очень мощный источник магии вроде моего Кристалла. Хотел бы я знать, почему он у меня не сработал? Пойду попробую еще раз.

Гэйвин попытался встать, но Улисса, схватив мага за плечи, силой уложила его обратно на койку.

— Даже не вздумай! Ты один раз уже попробовал, а потом три дня пролежал тут у меня без памяти. Куда уж тебе сейчас колдовать — и так-то душа в теле едва держится.

— Удержится, можешь не беспокоиться. Я же бессмертен.

— Тарнум тоже был бессмертен, однако же умер!

— Клянусь тебе, Улисса, моей жизни абсолютно ничто не угрожает. Я поправлюсь гораздо скорее, чем ты думаешь. А вот если не прекратить катаклизм, тогда мне действительно конец, как и всем остальным. В общем, хочешь ты того или нет, но я пошел колдовать!

— Ладно, иди, — сдалась эльфийка. — Только не надрывайся, пожалуйста. Береги себя.

Гэйвин поднялся и вышел из шатра. Очевидно, за прошедшее время новоэрафийцам действительно пришлось отойти достаточно далеко — вместо леса, в который маг телепортировался три дня назад, его глазам предстала обширная холмистая равнина, посреди которой блестела замерзшая извилистая речка. По спине у Гэйвина пошли мурашки, когда он осознал, что того леса больше нет — его пожрал хаос катастрофы…

Маг вытащил Кристалл, начал колдовать, но уже после первых слов заклинания понял: бесполезно. Он заскрежетал зубами в приступе бессильной злости. Выходит, грош цена всем его знаниям и способностям, и всем тем долгим столетиям, которые он провел за постижением магических премудростей, раз он даже с Кристаллом Силы в руках всё равно не в состоянии спасти родной мир от неминуемой гибели!

— Черт знает что такое, — в отчаянии промолвил Гэйвин, вернувшись к Улиссе. — Я опять не смог ничего сделать. Вообще ничего, понимаешь?!

Великий визирь в сердцах стукнул кулаком по столу и тут же, застонав, скорчился от боли.

— Я так надеялся на Кристалл Силы, а он не работает, — растерянно добавил он, чуть придя в себя. — Почему, а? Я что-то не так делаю, или что?

— Откуда же я знаю, — вздохнула Улисса. — Об этом лучше спрашивать не меня… Вот что: давай сходим еще раз к Дереву Знаний. Тут недалеко, к вечеру доберемся. Правда, наши обычаи не позволяют посещать его дважды, но теперь уж не до обычаев.

— Хорошо, — воодушевился Гэйвин. — Это, может быть, наш последний шанс… Сейчас, я только заберу Тиноса, и пойдем.

И, прочтя телепортирующее заклинание, он перенесся к своему маячку.

Вопреки ожиданиям Гэйвина, не особенно поверившего обещанию Тиноса исцелиться за пару дней, элементаль вынырнул из воды совершенно здоровым. На его теле не осталось ни малейших следов от полученных увечий, так что маг, чьи раны только начали затягиваться, по-хорошему позавидовал ему. Узнав о неудаче с Кристаллом Силы, Тинос был разочарован, но известие о предстоящем визите к Дереву Знаний вселило в него новую надежду, тем более что он имел к древесному провидцу и свои вопросы, касающиеся дальнейшей судьбы Стихийных Плоскостей.

Гэйвин взял его за плавник, настроился на волшебное кольцо Улиссы, и мгновение спустя маг с элементалем уже стояли перед лагерем новоэрафийских священников. Улисса запрягла в сани неказистого, но быстрого и выносливого пегого конька туларийской породы, и они тронулись в путь — сначала вдоль реки, а затем свернули вглубь леса. Все трое ехали в тревожном молчании, то и дело оглядываясь назад, на зловещий черный вихрь катаклизма.

Через несколько часов, когда на темнеющем небосводе показались первые звезды, Улисса остановила коня на краю лесной чащи.

— Дальше пешком, — скомандовала она. — Здесь уже совсем рядом.

Облетевшее Дерево Знаний, поникшее под тяжестью снега на ветвях, выглядело сиротливым и очень грустным. Улисса подошла к нему и коснулась ствола ладонью:

— Здравствуй. Прости, что опять беспокою тебя, да к тому же еще зимой — тебе бы сейчас отдыхать и набираться сил…

Дерево ожило, встрепенулось и зашумело ветвями, сбрасывая с себя хлопья снега.

— Интересно, что оно говорит? — шепотом спросил Тинос у Гэйвина. — Жаль, что мы не знаем его языка.

— Ничего, Улисса сейчас нам переведет, — сказал маг. — А можно поступить и проще.

Пробормотав заклинание, он приложил одну руку ко лбу элементаля, а другую подал Улиссе. Эльфийка сжала его ладонь, и речь Дерева стала понятна не только ей, но и Гэйвину с Тиносом.

— К чему теперь отдых? — услышали они в треске ветвей. — Еще два дня, и эту поляну поглотят Стихии. Стоит ли мне набираться сил перед неминуемой гибелью?

— О нет, Дерево! — воскликнула Улисса. — Наши волшебники не дадут тебе погибнуть. Уверяю тебя: они делают всё, чтобы сдержать катастрофу.

— Спасибо, спасибо им, — последовал ответ. — Я знаю, только на них сейчас всё и держится. Стоит им сдаться — и Стихии будут здесь уже к завтрашнему утру. Пусть сопротивляются, пусть… Лучше умереть в борьбе, нежели смириться… Как жаль, что ваши маги ничего не спасут!

— Но должен же быть способ прекратить этот кошмар! Ведь остановили же нихонцы Судный день, хотя их чернокнижники были, конечно, посильнее наших друидов и священников. Но вот посмотри, какой артефакт у нас есть, — Улисса повернулась к Гэйвину, взяла протянутый им Кристалл и показала Дереву. — Он полон великой силы, но мы не знаем, как ею воспользоваться. Может, нужно какое-то особое заклинание?

— Это то, что вы вынесли из Плоскостей? — оживилось Дерево. — Причина нашей погибели? Положи его к моим корням.

Эльфийка исполнила просьбу Дерева.

— О, какая мощь! — пронеслось в его ветвях. — Какая дьявольская мощь! И вы надеялись, что она поможет вам спасти мир?

— А что, не поможет? — оторопело спросила Улисса.

— Разумеется, нет! Это не та сила, которая способна созидать, защищать, восстанавливать… Ваш артефакт годится лишь для разрушения, он несет смерть, хаос — и более ничего…

— Но ведь именно этот Кристалл когда-то вернул к жизни Эскатона, — робко возразил Гэйвин. — Значит, он способен не только губить, но и исцелять.

— Эскатон — это совсем другое. Посланец чуждого мира, существо иной природы, Разрушитель, питавшийся энергией разрушения. Для него было целительным гибельное для нас… Нет, нет, этот Кристалл не для нас, от него исходит лишь зло… Нам для спасения нужна иная сила, светлая и созидательная. В нашем мире ее почти не осталось… почти…

— О чем ты, Дерево? — робко осведомилась эльфийка. — Что за сила может нас спасти?

— Не знаю, может ли… Или уже поздно? Многое уже обречено, но остальное еще можно попытаться уберечь… А эта сила… я скажу вам, только уберите свой Кристалл. Думать мешает, слишком много на нем крови… Уберите и не пользуйтесь никогда.

Гэйвин забрал Кристалл из-под Дерева.

— Да, так лучше, — облегченно встряхнуло оно ветвями. — Так вот, эта сила… Да-да, теперь я ясно чувствую — она не иссякла… Это высшая магия Света, подвластная лишь сынам небес, тем, кого вы зовете ангелами. Сейчас всё в их руках, они единственные могут закрыть врата в Стихийные Плоскости.

— А сами Плоскости они могут привести в порядок? — нетерпеливо перебил его Тинос. — В смысле, прекратить там хаос и восстановить всё как было?

— О нет, ты хочешь невозможного. Как было — никогда уже не будет. Никто не в силах вернуть Стихиям душу и разум, можно лишь отгородиться… и привыкать жить без них…

— Да зачем же нужна такая жизнь?! — на глазах у элементаля выступили слезы. — Ну неужели совсем ничего нельзя сделать? Я так надеялся…

— Не сокрушайся понапрасну. Сопряжения давно нет и уже не будет. Пусть твоя душа болит не о том, что умерло, а о том, что еще живо…

— Тебе легко рассуждать, — обиженно проговорил Тинос. — Твой-то мир ангелы еще могут спасти.

— О нет, не весь… и не лучшую его часть… Что это за мир будет без Священных рощ, без страны эльфов? Хорошо, что мне не придется в нем жить… Но пусть уцелеет хотя бы что-то… Ступайте к сынам небес, просите их о помощи… Иначе — конец, конец всему…

— Но разве в нашем мире еще остались ангелы? — усомнилась Улисса. — Насколько я знаю, они жили на западе Эрафии, в тех ее областях, которые больше всего пострадали в Судный день. Ангелы тогда открыли порталы в Аксеот и тем самым спасли многих людей, но сами погибли. Ну, может, кто-то из них и успел тоже воспользоваться этими порталами, но в Эрафии их точно не осталось. А в Аксеоте нам их теперь не найти — почти все порталы туда уже использованы, а три последних, которые в Священных рощах, сейчас попали в зону катаклизма. Так что связь с Аксеотом потеряна окончательно.

— Нет, вам не нужен Аксеот. Сыны небес здесь, в этом мире… Да, я чувствую — они здесь… Там же, где жили всегда, откуда когда-то пришли в Эрафию…

— И где же? — в один голос спросили Улисса и Гэйвин.

— Трудный вопрос… Очень трудный, но я попытаюсь…

Дерево возбужденно зашумело кроной. Даже не зная языка растений, было бы нетрудно понять, какие огромные усилия приходится ему прилагать, чтобы пробиться к истине: ствол его дрожал и потрескивал от напряжения, ветви мучительно изгибались. Его безмолвная речь становилась всё быстрее и неразборчивее:

— Это место… прекрасное, благословенное… это город… да, точно, город… Один из вас троих знает… Там, высоко, в горах… нет, теперь уже не в горах, гор больше нет… но город есть, он цел… их магией, их любовью… И имя ему, имя ему… Целеста!

— Целеста?! — потрясенно воскликнул Гэйвин. — Не может быть!

— Так тебе знаком этот город? — обернулась к магу Улисса.

— Еще бы! Сколько лет я там провел, учась мудрости у ангелов… Этот город был в поднебесье над Бракадой, у самых горных вершин — на такой высоте, что мы могли попасть туда только через магический телепорт, один на всю страну. Ангелы допускали к себе лишь избранных — тех, кого они считали достойными. Для меня было великим счастьем входить в это число, иметь возможность посещать Целесту, общаться с ангелами… Я нигде никогда не видел ничего прекраснее этого города, а магия там действительно сильнейшая — Дерево правильно говорит, как раз такая нам сейчас и нужна. Но я был уверен, что в Судный день Целеста погибла вместе с Бракадой, потому и не вспомнил о ней. А она, значит, не погибла — ни в той катастрофе, ни в следующей, когда бракадская территория на дно ушла… Нет слов, как я рад это слышать!

— Осталось только выяснить, как туда попасть, — промолвила Улисса, заметно приободрившись. — Телепорт-то ваш наверняка разрушился. Скажи нам, Дерево, каким путем мы можем проникнуть в Целесту?

Однако Дерево никак не отреагировало на вопрос. Оно стояло с бессильно поникшими ветвями, заметно накренившись к земле, и его безжизненный вид заставил эльфийку почувствовать неладное.

— Что с тобой? Скажи хоть что-нибудь! — она обняла шершавый ствол, прижавшись к нему ухом и пытаясь расслышать, что происходит в глубине древесины.

Раздался сухой треск, и переломившийся ствол рухнул на землю рядом с Гэйвином и Тиносом, чудом не задев их. Улисса тихо ахнула и тяжело опустилась на снег, привалившись спиной к мертвому Дереву.

— У нас больше нет Дерева Знаний, — проговорила она бесцветным голосом, отрешенно глядя в пустоту. — Оно хранило всю мудрость наших лесов… Хотя какая теперь разница? Всё равно всё погибнет, зря только мы старались…

Эльфийка уронила голову на колени и беззвучно заплакала. Гэйвин, хромая и морщась от боли в ранах, подошел к ней, обнял за плечи и прижал к себе.

— Ну что ты, — ласково произнес он. — Не отчаивайся, мы найдем ангелов, они закроют Стихийные Плоскости и спасут нас. Даже если бракадский телепорт в Целесту и разрушился как сооружение, агнелы все равно смогут открыть мне его — магия-то из того места, где он был, никуда не делась.

— Ты не найдешь это место, — отозвалась Улисса тем же безразличным голосом. — Бракада давно на дне океана.

— Значит, буду искать на дне океана. Тинос, ты же умеешь плавать под водой?

Элементаль молча кивнул, не совсем понимая, чего от него хочет маг.

— Отлично. Тогда мы вдвоем отправимся к океану и приступим к поискам, а ты, Улисса, отдай мне свое колечко, оно может понадобиться.

Эльфийка стянула с пальца магическое кольцо.

— Вот и хорошо, — кивнул Гэйвин, пряча его в карман. — А теперь возвращайся к своим священникам и помогай им сдерживать натиск Стихий.

— Священные рощи всё равно не спасти, — вздохнула Улисса. — Пока вы доберетесь до океана, пока найдете телепорт… Дерево же сказало — если мир и выживет, то без этих лесов и без нашей страны.

— И всё-таки мы обязаны сделать всё, что в наших силах.

— Да, конечно, — согласилась эльфийка. — Что ж, тогда в путь. И пожелаем друг другу удачи, хотя, судя по последним событиям, эти пожелания все равно не сбываются…

Была глубокая ночь, когда Улисса остановила сани на пересечении двух дорог.

— Здесь наши пути расходятся, — сказала она. — Я пойду дальше пешком, а вы езжайте вот по этой дороге. Она выведет вас на тракт, который идет через Вольные Пустоши до самого побережья. Может быть, нам больше не доведется встретиться. Прощайте. И знайте: я буду молиться за вас.

Улисса передала вожжи Гэйвину и, не оглядываясь, пошла вглубь леса. Прежде чем тронуться в путь, маг долго смотрел на удаляющуюся фигурку, в бледном свете луны казавшуюся хрупкой и беззащитной.

— Клянусь тебе, Улисса, — произнес он ей вслед, — я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы уберечь тебя и всё то, что тебе дорого. И не прощайся навсегда — мы с тобой обязательно еще увидимся.

К полудню Гэйвин и Тинос выехали за пределы Священных рощ и достигли большого гномьего селения. Аккуратные каменные домики выглядели нарядными и ухоженными — даже слишком нарядными и ухоженными для гномов — но ни во дворах, ни на улицах почти не было видно народу.

— Разбежались все подальше от этой катастрофы, будь она неладна, — объяснил хозяин местной таверны, со вздохом ставя перед Гэйвином стакан крепкого напитка, настоянного на ароматных лесных травах. — Кто в северные края, кто в Эофол, а некоторые и в Вольные Пустоши подались. Скоро, пожалуй, и я уйду — не ждать же, когда сюда докатится эта жуть из Священных рощ. А всё друиды виноваты — наслушались этого голоса из-под земли и натворили дел…

Немного передохнув в таверне, путники двинулись дальше. Гэйвин правил лошадью, а Тинос, лежа в санях кверху брюхом, бездумно глядел в небо. После разговора с Деревом Знаний, перечеркнувшим последние надежды на возрождение Стихийных Плоскостей, у элементаля больше не оставалось ни желаний, ни опасений — лишь невероятная усталость и полное безразличие к происходящему. На душе было так же скверно, как после давней войны за Стихийный Остров. Неужели судьба у него такая — вновь и вновь впустую тратить силы, рисковать собой и терять товарищей лишь для того, чтобы в итоге познать крушение лучших надежд?

— Эй, друг, что это ты приуныл? — окликнул его Гэйвин. — Из-за Сопряжения, что ли?

— Ну конечно. Я хоть и не живу уже давно в Стихийных Плоскостях, но… Понимаешь, я ведь здесь, на чужбине, всё время думал о том, что где-то есть родная Плоскость Воды, лорд Акваландр, мои собратья по Стихии. Не то чтобы я жил надеждой вернуться туда, но всё равно от этой мысли было как-то теплее. А теперь что?

— Я понимаю тебя, — ответил маг. Сам испытал нечто подобное, когда Бракада погибла. Я ведь прожил там почти всю жизнь, и не просто прожил — я создал эту страну и правил ею девять веков. Представь себе, девятьсот лет вкладывал все силы и душу в ее благополучие — а в Судный день всё разом рухнуло. Я в Аксеоте после этого натворил много глупостей в попытке воссоздать там свое государство. Затеял совершенно идиотскую войну с Великим Арканом, положил десятки тысяч людей, и эту безвинную девочку, королеву арканскую, то ли убил, то ли искалечил — сам до сих пор не знаю. А уж какими средствами я вел ту войну — стыдно вспоминать. Сперва, как последний некромант, наделал боевых машин из драконьих скелетов, затем пытался подчинить чужой разум магическим маятником…И всё из-за того, что был вне себя от отчаяния. Так что запомни, элементаль: как бы ни было велико твое горе, никогда не позволяй чувствам взять верх над рассудком.

— Не бойся, мне это не грозит, — заверил его Тинос. — Я не поддамся отчаянию и выполню всё, что от меня требуется. Только не совсем понятно, что я должен делать и как мы вообще собираемся искать Целесту. Плавать под водой я, конечно, умею, но как я найду на дне этот телепорт, тем более если он разрушен? Я же совершенно не представляю, что именно надо искать, да и особого чутья на магию у меня нет.

— Зато оно есть у меня, — сказал Гэйвин. — И, в отличие от тебя, я прекрасно представляю себе, что надо искать. Только вот под водой долго находиться не могу. Есть у меня такое заклинание, чтобы дышать в воде, но оно действует недолго. Чтобы спуститься на дно и открыть телепорт, мне его хватит, но я должен точно знать, в каком месте спускаться. Так что мы будем действовать следующим образом. Доедем до берега океана, сядем на корабль… Кстати, ты сможешь нам его обеспечить? Насколько я знаю, водные элементали умеют создавать корабли из ничего.

— Не из ничего, а из воды, — поправил его Тинос. — Не беспокойся, корабль я сделаю.

— Отлично. Так вот, мы садимся на корабль и доплываем до центральных областей бывшей Бракады — я сориентируюсь по звездам и подскажу тебе, куда плыть. Затем ты спустишься под воду и будешь плыть над самым дном, а я останусь на корабле. Связь будем держать через кольцо Улиссы, я отдам его тебе, предварительно заколдовав так, чтобы видеть, где ты находишься. Когда ты окажешься над телепортом, я дам тебе знать — кольцо начнет светиться. Тогда тебе следует остановиться и ждать меня. Я применю заклинание подводного дыхания, нырну к тебе и попрошу ангелов, чтобы они пропустили нас в Целесту. Они меня помнят и наверняка не откажут. Ну что, ясен тебе мой план?

— Более или менее, — кивнул элементаль.

Миновав авлийскую границу, путники продолжили двигаться на запад по уже знакомой Тиносу дороге, идущей через Вольные Пустоши. С тех времен, когда элементаль путешествовал по этому тракту в компании с Ксанфом, тут почти ничего не изменилось, не считая того, что степь была сейчас покрыта снегом. Здесь, вдали от неумолимо пожираемых смертоносным вихрем Священных рощ, не было видно никаких признаков катастрофы, а в селениях и придорожных тавернах не слышалось никаких разговоров о ней. Люди, гномы, кригане и прочие обитатели этого дикого края продолжали жить своей обычной жизнью, но Тинос и Гэйвин понимали: не пройдет и нескольких недель, как всё здесь непоправимо изменится. Сначала эти места наводнят авлийские беженцы, неся с собой смятение и ужас, вслед за ними уже сами местные жители покинут свои дома и устремятся в иные части света в поисках хотя бы временного спасения от неминуемой гибели, а затем Вольные Пустоши, накрытые хаосом обезумевших Стихий, навсегда исчезнут с лица земли. И ничто, кроме вмешательства ангелов из таинственного поднебесного города, не сможет воспрепятствовать такому ходу событий.

Резвая лошадка быстро несла сани по укатанному снегу, и вскоре Тинос увидел впереди знакомые очертания руин древней эрафийской столицы.

— Ну что ж, мы почти приехали, — обернулся он к Гэйвину, негромко напевающему себе под нос какую-то протяжную мелодию. — Вот уже и Стедвик.

Маг резко рванул поводья, и конь, истошно заржав, замер на месте.

— Что-что? Вон те развалины — это что, Стедвик?!

— Ну да, Стедвик. Вернее, то, что от него осталось после Судного дня. Говорят, в первые годы, когда эти земли еще принадлежали Эрафии, здесь всё выглядело более пристойно — памятник стоял, вокруг него были храмы, гостиницы для паломников… А теперь-то, конечно, местные дикари об эрафийских святынях особо не заботятся, вот они и пришли в запустение.

— В голове не укладывается… — Гэйвин потрясенно смотрел на заснеженные руины. — Это же был такой великий город…

— А чему ты удивляешься? Разве тебе Улисса не рассказывала, что в Судный день он был разрушен до основания? Катастрофа-то была будь здоров какая.

— Рассказывала, конечно, но всё равно… Одно дело — услышать, и совсем другое — увидеть своими глазами… Нет, поехали дальше, скорее! Я не хочу, чтобы и Пирпонт тоже… Нам надо спешить!

— Боюсь, Пирпонт нам всё равно не спасти, — заметил Тинос. — Что там Дерево Знаний говорило про АвЛи?

— Но я же обещал Улиссе! Поехали!

Великий визирь со всей силы хлестнул коня плетью, и тот, помчавшись галопом, быстро довез путешественников до прибрежной деревни рыбаков.

Оставив лошадь в конюшне, маг и элементаль вышли на берег океана.

— Ну что, наколдуешь нам корабль? — спросил Гэйвин.

Тинос подполз к самой кромке воды и принялся сосредоточенно творить заклинание. Гэйвин заворожено наблюдал за тем, как, повинуясь мягким, но уверенным движениям его плавников, водяной пар поднимается с поверхности, сгущается и, непрестанно колеблясь, постепенно обретает форму парусного судна. Когда всё было готово, бессмертный маг восхищенно цокнул языком:

— Потрясающе! А я вот за все прошедшие века так и не удосужился освоить водную магию. Может, научишь как-нибудь при случае?

— Вряд ли из меня выйдет хороший учитель, — вздохнул Тинос. — Для меня творить такие заклинания столь же естественно, как для тебя дышать. Я даже не могу толком объяснить, как я это делаю. Но, раз ты так хочешь, могу попробовать. Если, конечно, наше путешествие в Целесту закончится благополучно.

— Ну да, разумеется… Можно уже садиться? — Гэйвин указал глазами на корабль.

— Конечно, садись, и давай уже отчаливать.

Дул сильный порывистый ветер, от воды веяло пронизывающим холодом. Гэйвин зябко кутался в плащ, и даже у Тиноса кожа покрылась мурашками. Но оба они были не в обиде на погоду: ветер дул как раз в нужную сторону, суля надежду быстро добраться до цели.

— Ну-ка, поверни чуть левее. Еще чуть-чуть. Вот так. А теперь плыви прямо, — указывал маг Тиносу, стоящему на носу судна, и легкий кораблик будто сам собой разворачивался в требуемом направлении, неся путешественников на юго-запад.

— Какое, однако, странное чувство, — задумчиво проговорил маг на третий день плавания, пронизывая взглядом толщу мутной воды за бортом.

— Что такое? — встрепенулся элементаль. — Ты чуешь какую-то магию? Уже подплываем к телепорту, что ли?

— Да нет, до телепорта плыть еще не меньше часа. Я не о том. Просто… Понимаешь, мы сейчас плывем над Бракадой. Здесь много веков кипела жизнь, стояли прекрасные города, велась торговля, работали академии, писались книги, изготовлялись артефакты. И всё это бесследно сгинуло. Кругом одна вода, даже развалин на дне не осталось — вообще ничего, будто и не было никогда такой страны. А у меня столько было с ней связано… Вот, например, то место, где мы сейчас проплываем — знаешь, какой город здесь был?

— Столица ваша? — предположил Тинос.

— Нет, Спайр находился к востоку отсюда, в стороне от нашего пути. А здесь стоял Афэнум, город небольшой и мало чем известный, кроме своей библиотеки. Ты о нем, наверное, и не слышал, но именно там я впервые встретил Фархану.

— А кто это?

— О, это была моя самая большая любовь. У меня много жен было и до нее, и после, но никто из них не оставил в сердце такого следа, как она. Сколько веков прошло, а мне до сих пор так ее не хватает… Хотя ты вряд ли меня поймешь — вам, элементалям, любовь неведома.

— Почему же? — слегка обиженно возразил Тинос. — Женщины есть и среди нас, и мы так же, как и вы, заключаем с ними союзы. Дети от этого, конечно, не родятся, зато мы находим в своих женщинах то, чего не хватает в нас самих — чуткость, нежность, доброту и мудрость.

— Да-да, — маг блаженно прикрыл глаза. — Мудрость, доброта, отзывчивость… Всем этим сполна обладала и моя Фархана. Я был уверен, что уже никогда не найду женщину, подобную ей. До самого последнего времени не надеялся вновь встретить настоящую любовь, но теперь, кажется, всё-таки встретил…

— Это ты об Улиссе?

— Неважно, — смутился Гэйвин. — Давай вернемся к нашей задаче. Мы уже почти в центре Бракады, скоро будет пора приступать к поискам. Ты пока управляй кораблем, а я должен поколдовать над кольцом.

Великий визирь достал кольцо Улисы, положил его на ладонь, накрыл другой рукой и замер с закрытыми глазами, что-то тихо нашептывая. Закончив, он повернулся к элементалю и надел кольцо ему на плавник.

— Теперь оно позволит мне не только видеть твоими глазами дно океана, но и подсказывать тебе путь. С какой стороны кольцо будет светиться — туда и двигайся. А когда засветится целиком — остановись и никуда с этого места не уплывай. Я подведу к нему корабль и нырну к тебе. Ну, давай, Тинос. Удачи тебе.

— Не мне, а нам обоим, — сказал элементаль и, перемахнув через борт, погрузился в морскую пучину.

Прижав к телу плавники и вытянув вперед голову, он быстро опускался на дно. Здесь оказалось не так глубоко, как он изначально предполагал — наверное, прежде чем стать дном океана, эта местность была горным плато. Каменистый грунт покрывал шелковистый ковер из колеблемых подводными течениями бурых водорослей, в пробивающемся с поверхности тусклом зеленоватом свете поблескивали серебристыми боками стайки мелких рыб, лениво шевелили щупальцами актинии, похожие на неведомым образом распустившиеся на голых камнях диковинные цветы. Изредка Тинос нос к носу сталкивался с меланхолично плывущим по своим делам огромным скатом, прячущим в складках кожи под хвостом острый шип с ядом, или ловил пристальный взгляд притаившейся в разломе подводных скал пятнистой змееобразной мурены. По волшебному кольцу на плавнике элементаля блуждали голубоватые искорки. Они перекатывались то влево, то вправо, и тогда Тинос, следуя этим подсказкам, сворачивал в нужную сторону. Он зорко вглядывался в полумрак подводного мира, но не замечал нигде ничего, хотя бы отдаленно напоминающего магический портал. И вообще — прав был Гэйвин — ничто на этом дне не напоминало о том, что когда-то здесь жили люди. Вокруг не было видно ни малейших следов бракадских построек, и неудивительно — Тинос знал, что еще в Судный день, задолго до затопления океаном, почти всё в этих землях было разрушено и залито лавой пробудившихся вулканов, а что устояло — то впоследствии сожгли кригане. Лишь однажды элементаль приметил среди водорослей и коралловых рифов что-то вроде остатков обвалившейся шахты, но, повнимательнее приглядевшись к безжизненным развалинам, понял: это сооружение не бракадское, а более позднее, времен Стихийного Острова. Скорее всего, одна из тех шахт, где его собратья по Сопряжению добывали магические алмазы — те самые, из-за которых и разгорелась когда-то роковая война, уничтожившая и этот остров, и Сопряжение, и еще три антагарихских государства, а главное — непоправимо нарушившая гармонию мира. Ведь и нынешняя катастрофа, грозящая гибелью всему, что еще уцелело, тоже в каком-то смысле следствие происшедшего тогда разрушения Стихийных Плоскостей…

Внезапно кольцо Тиноса вспыхнуло ярким пульсирующим светом. Элементаль в недоумении огляделся: тот участок дна, над которым он сейчас проплывал, ничем не отличался от остальных. Но Гэйвину, управлявшему кольцом, было виднее, и Тинос, выбрав место, где свечение артефакта было ярче всего, лег на дно и стал ждать.

Ждать пришлось долго. Элементаль уже начал всерьез беспокоиться, когда в толще воды над ним показалась приближающаяся фигура мага. Клацая зубами от холода, Гэйвин грузно приземлился рядом, распугав мирно плававших рыб.

— Ну вот он, телепорт, — под водой голос волшебника звучал непривычно глухо и неразборчиво. — Надеюсь, ангелы меня еще не забыли.

Гэйвин встал на колени и принялся деловито разгребать водоросли. Расчистив небольшую площадку, он приложил ладонь к земле.

— Кто там? — послышался тихий нежный голос, то ли юношеский, то ли женский. — Гэйвин Магнус, великий визирь Бракады?

— Да, это я, — лицо мага озарилось блаженной улыбкой. — Могу ли я вновь войти в ваш благословенный город?

— Можете. Вы по-прежнему в числе избранных, кому это дозволено. Хоть вы и натворили великих бед в Аксеоте, мы простили вас. А кто ваш спутник? Готовы ли вы за него поручиться?

— Да, вполне. Его имя Тинос, он элементаль Воды. И если вы считаете меня достойным вступить в пределы Целесты, то он достоин этого более, чем я. Его сердце преисполнено отваги, высоких помыслов и самых добрых намерений — можете убедиться в этом сами.

Гэйвин приложил плавник элементаля к земле рядом со своей рукой.

— Вы правы, великий визирь, — произнес их невидимый собеседник. — Перед нами чистая и благородная душа, и мы с радостью примем ее обладателя. Но у нас есть одна просьба. Кто-то из вас несет с собой очень нехорошую вещь. Будьте добры, оставьте ее у входа — в наш город с этим нельзя.

Вздохнув, Гэйвин достал Кристалл Силы и надолго задумался, глядя на зловещий артефакт.

— А, пожалуй, так и впрямь будет лучше для всех, — изрек он наконец. — По крайней мере, здесь, посреди океана, его вряд ли кто-нибудь найдет.

Вырыв неглубокую ямку, маг опустил туда Кристалл, засыпал грунтом и для верности как следует утоптал это место ногами.

— Вот так, — удовлетворенно проговорил ангельский голос. — А теперь добро пожаловать в Целесту!

Твердь океанского дна с мелодичным звоном разверзлась, и вырвавшийся из глубины столб ослепительного света поглотил волшебника и элементаля.