Сын героя (джен)

Сакура проснулась от того, что услышала тихий детский плач. Первой мыслью по привычке было, что это Сарада, и девушка уже села на кровати, как поняла, что дочь не стала бы плакать так тихо. Значит, это…

— Кезуки, — негромко сказал Саске, — наверное, мать вспомнил, — он лежал, заложив руки за голову, рассматривая потолок. Заметив взгляд Сакуры, он добавил, — Сарада не просыпалась, ложись.

— Ты не пойдёшь к нему? — спросила девушка, опускаясь рядом с ним на подушку.

— Нет. Ему нужно время, и к счастью, оно у него есть. Так что, пускай.

Они лежали молча, пока всхлипы не стихли. Подождав несколько минут, Саске сходил проверить. Кезуки спал, по привычке свернувшись калачиком, его щёки ещё блестели от слёз. Саске хотел было погладить его по голове, но побоялся разбудить — мальчик спал беспокойно, часто дыша, дёргаясь и шевеля губами во сне, будто что-то говорил.

Осторожно поправив сползшее одеяло, Учиха вышел.

Сакура уснула вскоре после Кезуки, прижавшись к мужу, к которому сон не шёл. Саске раз за разом прокручивал в голове прошедший день. Всё ли он правильно сделал? Тогда, после войны, анализируя всё, что произошло между ним и Итачи, он навсегда запомнил, что ложь, особенно ложь близким людям, для каких бы целей она не была — никогда в итоге не приводит ни к чему хорошему. Да, она будет работать какое-то время на благо цели, но в конце неизменно придётся платить.

А сегодня он солгал два раза. И если первый раз был ради спокойной жизни и даже безопасности Кезуки, то второй… Может, всё же стоило сказать ему правду? Но мальчик и так выглядел очень потерянным после всего, что узнал. Если ещё и это… Саске уже успел предупредить Сакуру, Наруто и Какаши, чтобы не рассказывали Кезуки лишнего, и все они поддержали его, но… Саске зажмурился. Хватит. Решение уже принято. Сейчас главное то, что все, кто ему дороги, живы и здоровы. И на этот раз он сумеет защитить свою семью.

С момента возвращения Саске и появления в Конохе Кезуки прошла неделя. Были оформлены все документы, предупреждены те, кто должен быть предупреждён, обустроена комната. Но из обычных жителей о нём знали немногие. Отчасти потому, что в открытую о новоиспечённом сыне Учихи Саске никто не объявлял, отчасти потому, что мальчика видели всего три раза: в самый первый день, на пути от ворот деревни к дому Саске, и на следующий день, когда они ходили в больницу делать анализ ДНК.

Больше Кезуки из дома не выходил. Дело было не в том, что его не выпускают, или что он заболел. Кезуки сам не хотел. Первое восторженное впечатление от Конохи прошло, и теперь это была незнакомая и потому пугающая деревня. Друзей у него тут не было, а одному гулять было страшно.

В основном Кезуки находился в своей комнате. Груз страданий из-за потери матери по-прежнему давил на его плечи, а после того разговора с Саске, в котором он узнал правду об отце и своей собственной судьбе, этот груз стал ещё тяжелее. Большую часть дня мальчик проводил, сидя на кровати и смотря в окно. Просто потому что вид из окна был оживлённей, чем на стену, и хотя бы немного отвлекал Кезуки от тяжёлых мыслей, беспрестанно одолевавших его.

Он думал о матери и её уходе. Думал, мог ли он предотвратить трагедию, почему не заметил, что она при смерти, и как было бы хорошо, если бы мама осталась жива. Кезуки думал об этом, сдерживая слёзы, не позволяя себе плакать при свете дня. К мыслям о матери невольно добавлялись раздумья об отце. Каким был этот человек? Что он чувствовал, когда весь его клан был уничтожен? И, что было важнее для Кезуки, что он чувствовал к его матери? Любил ли он её? И как бы сложилась их жизнь, если бы он остался с ними?

Ответов не было ни на один вопрос. Мальчик просто тонул в омуте своего же разума, загоняя самого себя на дно отчаяния и безысходности. Плохо было то, что он не мог поговорить ни с Саске, ни с Сакурой. Они оба ещё не были настолько близки Кезуки, чтобы он мог довериться им. Но держать всё в себе было невыносимо, и тогда спасением для мальчика стала маленькая Сарада. Когда наверху никого не было, Кезуки пробирался в её спальню и, тихонько покачивая кроватку, рассказывал девочке о всех своих проблемах и переживаниях. Конечно, малышка не понимала его, но она так внимательно смотрела на брата, что казалось, будто она слушает и молча сопереживает. И Кезуки всё больше открывался, подолгу разговаривая с ней, пока на лестнице не слышались шаги или пока Сарада, убаюканная тихим голосом брата, не засыпала. Тогда мальчик возвращался к себе и ложился на кровать животом, уткнувшись лицом в подушку, вновь оставаясь наедине со своими мыслями.

Естественно, такое поведение волновало Сакуру. Однако Саске сказал, что пока лучше не трогать Кезуки, и она старалась следовать его словам, но с каждым днём это становилось всё сложнее. Наблюдая, как страдает мальчик, Сакура всякий раз хотела поговорить с ним и утешить, но всякий раз Саске останавливал её. Впрочем, он переживал не меньше её, только по привычке скрывал эмоции, так что волнение можно было прочесть только по напряжённому выражению лица и хмурому взгляду. Поэтому когда Сакура не выдержала и прямо сказала, что так продолжаться больше не может, Саске, помедлив, согласился.

Это было очередной ночью, когда они снова проснулись из-за плача Кезуки. Вздохнув, Саске поднялся с кровати и направился в комнату мальчика. Он не старался ступать бесшумно и лежавший к нему спиной Кезуки, услышав шаги, притих, спрятав лицо между подушкой и одеялом. Саске сел на край кровати и коснулся рукой макушки мальчика. Кезуки дёрнулся от прикосновения.

— Ну что с тобой? — тихо спросил Саске. — Так плохо?

— Всё нормально, — бормотание Кезуки сложно было понять, но Саске смог.

— Нормально? — переспросил он, — что нормально? То, что ты каждую ночь ревёшь в подушку? Это нормально?

Кезуки молчал.

— Так, — Саске протянул руки, вытаскивая слабо сопротивляющегося мальчика из-под одеяла и усаживая его на кровати. — Хватит. И с тебя, и с меня. Что у тебя в голове? О чём ты постоянно думаешь?

— Я хочу к маме, — прошептал Кезуки, низко опустив голову.

Саске выдохнул сквозь стиснутые зубы.

— Но ты же понимаешь, что это невозможно?

— Я понимаю! — дрожащим голосом почти крикнул мальчик. — Я понимаю, — повторил он уже гораздо тише, — но… это… всё, что произошло, и что ты рассказал об отце… Я… я не могу так! Это слишком тяжело… сложно… — он обнял себя за колени, крепко сжав кулаки. — О чём я всё время думаю? Я думаю, что… если бы…

— Если бы! — перебил его Саске, подняв глаза к потолку, — как знакомо это звучит! Ужасное начало предложения в большинстве случаев. — Кезуки поднял голову, удивлённо посмотрев на него. Саске откинулся на кровать, положив руки за голову.

— Хочешь, я сам скажу тебе, что ты думаешь? Если бы… Если бы ты знал, что твоя мать умирает. Если бы успел спасти её. Если бы я появился в деревне раньше. Если бы Джиро никогда не захватывал власть. Если бы мать никогда не болела. Если бы отец был рядом. Если бы ты вообще не рождался. Мне продолжать? — он посмотрел на мальчика снизу вверх. Тот выглядел растерянным.

— Откуда ты знаешь?

— Откуда? — Саске грустно усмехнулся, вернувшись к созерцанию потолка. Какое-то время он молчал, а потом тихо начал, — Если бы я не опоздал тогда к ужину. Если бы я раньше узнал правду. Если бы я был старше и сильнее. Если бы я вовремя сумел понять мотивы брата. Если бы этот Обито умер во время третьей мировой, и этого кошмара бы не случилось. Чёрт, да этих «если бы» может быть тысяча. Я как и ты был когда-то в их плену, цеплялся как за спасительную соломинку за это глупое слово. А теперь я ненавижу его, потому что сам себя загнал в ловушку и потратил потом уйму времени, чтобы из неё выбраться. Так что завязывай с этим.

— Я… не могу. Не могу перестать думать об этом.

— Это неудивительно, учитывая, что ты постоянно сидишь здесь один, — заметил Саске.

— Тебе нужно общение.

— Общение?

— Да. Я понимаю, что ты не из тех, кто легко идёт на контакт с людьми, но тебе надо хотя бы попытаться не быть таким замкнутым. На данный момент, разговор с кем-нибудь, обычная болтовня обо всём на свете — лучший способ отвлечься от ненужных мыслей, — с этими словами Саске сел, взглянув на Кезуки. Мальчик молчал. — Уже поздно, — добавил он, — тебе давно пора спать.

— Но всё-таки… что мне делать? — спросил мальчик. Саске положил ему руку на плечо.

— Мы поговорим об этом завтра, хорошо? А сейчас просто постарайся ни о чём не думать. У тебя ещё вся жизнь впереди для этого.

— Хорошо. — Кезуки лёг, и Саске помог ему натянуть одеяло.

— Спокойной ночи.

Кезуки ответил ему, когда он уже выходил из комнаты.

— Спокойной ночи, дядя.

На следующий день время уже шло к обеду, когда Сакура заметила, что закончился рис. На тот момент она была занята готовкой рыбы, и не могла отойти от плиты, а рис надо было уже ставить варить, поэтому Сакура крикнула из кухни мужу:

— Саске, купи рис, пожалуйста.

Саске на тот момент находился в комнате, которую полушутя называли оружейной, хотя выглядела она больше как кладовая. Недобросовестный продавец, у которого пришлось закупаться в последний раз смешал в кучу все свитки с различными видами оружия, даже не пометив где что запечатано. И теперь, чтобы элементарно рассортировать их, Саске приходилось частично распечатывать каждый свиток. Не то чтобы он не мог сходить в магазин, но отвлекаться не хотелось — Саске планировал закончить до обеда. К тому же в голову ему пришла одна идея. Он поднялся в комнату Кезуки, застав его в уже привычном положении на кровати.

— Можно тебя попросить о помощи?

Кезуки посмотрел на него удивлённо. В этом доме его впервые просили о чём-то, более того, мальчик сам не раз предлагал помощь, но от неё всегда отказывались.

— Да?

— Надо сходить в магазин за рисом, а мы с Сакурой заняты. Ты не мог бы? Я дам тебе деньги, а Сакура напишет, какой сорт нужен.

— Но… — Кезуки растерялся. С одной стороны он хотел помочь, но это означало, что придётся выйти на улицу одному, в незнакомой пока деревне.

— Магазин близко находится, я объясню тебе как пройти, — добавил Саске, видя его нерешительность.

— Ну… хорошо, — согласился Кезуки и спрыгнул с кровати, — я схожу.

— Отлично. Только футболку переодень, — заметил он, указав на пятно, которое мальчик случайно посадил за завтраком. — Я жду тебя внизу.

— Ладно.

Саске вышел. Кезуки стянул старую, привезённую ещё из Деревни Озёр футболку, и подошёл к шкафу. Там было несколько новых комплектов одежды, недавно сшитых на заказ. Вытащив первую попавшуюся футболку, он уже собрался было надеть её, но внезапно остановился. Его внимание привлёк яркий, выделяющийся на чёрной ткани герб Учиха. Кезуки сомневался, имеет ли он право носить этот символ на спине. Несмотря на то, что в его свидетельстве о рождении было ясно прописано «Учиха Кезуки», мальчик пока не привык отождествлять себя с кланом отца.

Но другого выбора не было. Поколебавшись, он всё-таки надел футболку и быстро спустился. Внизу Саске вручил ему деньги с запиской.

— Переходишь дорогу сразу перед домом, и направо. Дойдёшь до перекрёстка, повернёшь налево, там на углу и будет магазин. Мимо точно не пройдёшь, не волнуйся, — с этими словами дядя проводил его за дверь и вернулся к сортировке свитков.

Так Кезуки впервые оказался один на улице Конохи. Он без проблем добрался до магазина, протянул продавщице деньги и бумажку, получив в ответ нетяжёлый пакет с упаковкой риса. Дело было сделано, и мальчик успел расслабиться, но на выходе из магазина снова напрягся. Совсем рядом на скамейках расположилась группа мальчишек, с виду ровесники Кезуки, некоторые были чуть постарше. В родной деревне мальчику уже приходилось сталкиваться с подобными ребятами, и по одному их поведению он понял, что хорошего от них ждать не приходится.

Сделав вид, что не заметил их, Кезуки прошёл мимо, но стоило ему сделать ещё пару шагов, как его окликнули.

— Эй, ты! Ты кто такой?

Мальчик чуть обернулся, рассматривая, видимо, главного в группе — пацана лет семи-восьми, с коротко остриженными светлыми волосами.

— А тебе какое дело? — вопросом на вопрос ответил Кезуки. Так уж вышло, что если со взрослыми он был вежлив, то сверстников недолюбливал по многим причинам.

— Что это у тебя на спине? — не обращая внимания на заданный ему вопрос продолжил главарь. — Я видел этот знак, это же типа герб Учиха, да? Ты, что, Учиха, что ли?

— Я спросил, тебе какое дело? — нарочито спокойно повторил Кезуки. Мальчишке это не понравилось.

— Слышь, ты что такой наглый? Думаешь, нацепил на себя символ Учиха и крутым сразу стал? — Кезуки молчал. — Вот что, никакой ты не Учиха! — уверенно провозгласил главарь, — мы бы знали. Мы всех тут знаем, а ты — чужак! И ты мне не нравишься.

Остальные поддержали его громким гоготом, поддакивая. Кезуки нахмурился, стиснув зубы.

— А ты идиот, если думаешь, что имеешь право цепляться ко всем, кто тебе не нравится.

Пацан поменялся в лице, явно разозлившись. Другие мальчишки подобрались, подходя ближе.

— Что ты сказал?

По-хорошему надо было бежать или хотя бы отойти на пару шагов, но видимо Учиховская гордость у Кезуки была. Он не сдвинулся ни на шаг.

— Я сказал, что ты идиот, к тому же тугоухий.

Это стало последней каплей. Покраснев от злобы, главарь толкнул его в плечо, кто-то попытался ударить сбоку, но промахнулся. Отбросив подальше пакет, Кезуки наугад пнул одного ногой, одновременно отталкивая главаря. Завязалась драка.

Саске заканчивал разбирать свитки с оружием. Кунаи, сюрикены, взрывные печати, дымовые бомбы. Сейчас, с его силой и умениями, все эти предметы казались почти ненужными, но Саске знал, что на миссиях случается что угодно, и даже ему, обладающему ринненганом и многими мощными техниками, может потребоваться что-то простое и элементарное, как, скажем, та же дымовая бомба. Кроме того, в скором времени Кезуки начнёт учиться искусству шиноби, и всё это ему понадобится.

На этой мысли Саске осёкся. Что-то, касающееся Кезуки насторожило его. Саске поднялся, пытаясь ухватить крутящуюся в голове мысль. Что-то… Когда он провожал мальчика в магазин… Он нахмурился — Кезуки нет слишком долго.

Уже на пути в прихожую Саске наконец ухватил мысль за хвост. Чёрт, точно. Он же выпустил пацана в новой футболке. Наверняка многие, очень многие, проявят интерес к мальчику с символом клана Учиха на спине. Выйдя из дома, Саске сразу по отдалённому шуму понял, что недалеко от магазина происходит драка, причём дерутся мальчишки.

Он успел вовремя. Драка только началась, и Кезуки только что повалили с ног, ещё не начав избивать ногами. Одного вида Саске и громкого оклика хватило мальчишкам, чтобы дать дёру. Он не стал их догонять, сейчас его больше волновало состояние Кезуки. Впрочем, всё было не так плохо, как могло бы быть, если бы драка успела разгореться. Мальчик отделался слегка разбитой губой, парой синяков и ссадин. Он не плакал, лишь угрюмо смотрел куда-то в сторону, и Саске решил оставить все вопросы на потом. Взяв мальчика на руки и не забыв чудом уцелевший рис, он в мгновение ока оказался на пороге дома.

— Что случилось? — там их уже ждала обеспокоенная внезапным уходом мужа Сакура.

— Подрался, — коротко ответил Саске и тут же добавил, — я сам разберусь. На, — он протянул ей упаковку, — а то мы так никогда не пообедаем.

— Точно помощь не нужна?

— Точно, не волнуйся.

Ссадив мальчика на кровать в его комнате, Саске сходил за аптечкой и принялся обрабатывать ушибы. Благодаря заживляющей мази, лечение прошло быстро и почти безболезненно.

— Нигде больше не болит? — спросил он, закончив с последней ссадиной.

Кезуки покачал головой.

— Хорошо, — Саске стал убирать обратно в аптечку, но вдруг остановился. — Я должен попросить у тебя прощения. Это моя вина в том, что случилось, мне не следовало выпускать тебя в этой футболке одного, не подумав, как на это могут отреагировать другие. Это ведь из-за символа Учиха всё произошло, я прав?

— Да, — тихо ответил Кезуки.

Саске убрал на место баночку с мазью, закрыл аптечку и присел рядом с ним.

— Я надеюсь, этот случай не отбил у тебя желание выходить из дома?

Мальчик посмотрел на него удивлённо.

— Нет, всё нормально.

Саске нахмурился.

— Если всё нормально, тогда почему ты такой задумчивый? Тебя что-то тревожит?

Кезуки отвёл взгляд.

— Да. Это была не первая моя драка, раньше я уже сталкивался с такими ребятами. Но… здесь они гораздо сильнее, несмотря на то, что ненамного меня старше.

— Их родители — шиноби, поэтому естественно, что они сильнее обычных детей.

— И что мне теперь делать? — поникнув, спросил Кезуки. — Если я опять выйду из дома, и они меня заметят, то всё повторится, — добавил он угрюмо.

— Не вижу проблемы, — пожал плечами Саске, — тебе просто надо научиться сражаться как шиноби. Пару раз дашь отпор — и больше они к тебе не сунутся.

— Я не хочу быть шиноби, — неожиданно и резко ответил Кезуки. Саске удивлённо посмотрел на него. Сын Учихи Итачи не хочет быть шиноби? Новость.

— Почему?

— Чтобы стать таким же как они? — мальчик вскинул голову, встречаясь взглядом с дядей, — всё время сражаться и тренироваться для того, чтобы кичиться своей силой и избивать тех, кто не может дать отпор? Я не хочу.

Саске вздохнул и прикрыл глаза, чуть улыбнувшись.

— Ты всё не так понял. Эти… ребята, не стоит по ним судить обо всех шиноби в целом. К тому же, они ещё глупые дети.

— Если эти дети так себя ведут, значит их родители такие же, — парировал Кезуки. Саске хмыкнул.

— Ты прав. Но это лишь исключение из правила. Все шиноби заканчивают Академию, а воспитательная политика Академии направлена на то, чтобы либо отсеять подобных детей, либо перевоспитать их, — он жестом остановил собравшегося возразить мальчика, — а если всё-таки они становятся шиноби, то долго не задерживаются, или же не продвигаются дальше генина.

— Почему? — с долей сомнения в голосе спросил мальчик.

Саске пристально посмотрел ему в глаза.

— Потому что быть шиноби — одно из самых тяжёлых занятий в мире. Для того, чтобы удержаться в этой профессии нужно обязательно иметь определённую цель. Цель гораздо более высокую, нежели просто стать сильнее чтобы кичиться этим.

— И какая же это цель? — помолчав, задал вопрос Кезуки.

— У всех по-разному, — ответил Саске, — но самая распространённая и самая лучшая цель — это защита своих близких. Понимаешь? — мальчик не ответил, только поджал губы, задумавшись. — Кезуки, твой отец, как и многие из клана Учиха, был великолепным шиноби. И я уверен, что ты унаследовал его талант. Я могу научить тебя всему, что знаю сам, и ты больше никогда не допустишь того, что случилось с твоей матерью.

— Но… — начал мальчик.

— Есть ещё одна причина, по которой тебе стоит стать шиноби и научиться защищать хотя бы себя, — не дал ему договорить Саске. Его голос стал серьёзнее. — Уникальная способность Учиха — шаринган, способен развить силу, способную захватить весь мир. Теперь, когда Учих так мало, шаринган стал лакомым кусочком, на который пускают слюни многие преступные организации. Ко мне они не сунутся, но ты находишься под угрозой. И я не смогу всю жизнь защищать тебя и прятать за спиной, потому что жизнь моя не вечна. У тебя нет выбора.

Эти слова встревожили мальчика. Несколько минут они сидели в полном молчании, пока Кезуки, уткнувшись взглядом в пол, обдумывал всё сказанное. Наконец, он поднял голову и произнёс:

— Хорошо. Я буду шиноби.