Правосудие слепо (джен)

Мэр Миллс и окружной прокурор Миллс поддерживали разных кандидатов на выборах нового шерифа. Кафе «У Бабушки» гудело от сплетен и предположений о грандиозном противостоянии двух решительных женщин Миллс. В конце концов, в Сторибруке никогда не происходило ничего интересного, и данное событие обещало быть самым захватывающим из всех, которые горожане могли припомнить. Разве что за исключением того случая, когда юная Эмма случайно подожгла футбольное поле. Но это окончилось лишь серией взаимных воплей и выдвинутым против Уолтера обвинением в том, что он продал сигареты дочке мэра. В данном же случае, к всеобщему удивлению и разочарованию некоторых граждан, Реджина и Эмма, похоже, не собирались орать друг на друга. По крайней мере там, где их могли бы услышать.

Эмма провела большую часть оставшейся до дебатов недели на лужайке у дома Ноланов, помогая Кэтрин натаскивать Дэвида. Сидни, конечно, был хорошо подготовлен, но Эмма знала слабые места своей матери. Помимо бросающегося в глаза нежелания признавать, что ее собственный выдвиженец представляет потенциальную опасность для нее же. Вообще-то, Эмме никогда не нравился Сидни. И дело было не только в отвращении к подхалимам, но и в глубоко засевшем ощущении, что он опасен. Сидни сделает что угодно для ее матери и, в конечном итоге, он может сделать что угодно с нею, если она когда-нибудь потеряет контроль.

И наличие у него при этом доступа к оружию и наручникам было последним, чего бы Эмма хотела. Вечером, когда подготовка к дебатам была закончена, Дэвид отказался выпить, извинился и сообщил, что собирается пойти проверить, все ли нормально у животных в приюте.

— Он делает это каждый вечер перед сном, — объяснила Кэтрин, принимаясь за мытье посуды. — Дэвид здорово ладит с животными.

Эмма коротко улыбнулась. Она заметила Мэри-Маргарет Бланшард у старого платного моста[1] как раз в это время, когда пару дней назад ехала домой с работы. Конечно, Эмма не могла знать наверняка, но она надеялась, что ошибается насчет них. Ей действительно нравилась Кэтрин — она была проницательной, и с нею, одной из немногих в городе, было по-настоящему весело поболтать о чем-то, кроме улова лобстера в этом году и дел школьной команды по лакроссу[2]. С тех пор, как Дэвид вышел из комы, они с матерью, казалось, все больше и больше времени проводили у Ноланов. Хотя, ничего странного в этом не было.

Собственно, Эмма была более чем уверена, что Реджина в курсе того, есть ли у Дэвида интрижка на стороне. Но она не хотела поощрять эту сторону своей матери. Из-за того, что Реджина держала близко своих врагов, ей лишь труднее было прислушаться к беспокойству Эммы по поводу Сидни.

И она задумывалась о том, достаточно ли это беспокойство сильно, чтобы самой начать носить при себе оружие. Эмма уже поступала так во время разбирательства с тем — последним — делом в Бостоне. Тем, после которого она хотела бы никогда снова не видеть худшее в человечестве.

— Я уверена, что он отлично ладит с животными. Остается надеяться, что он будет столь же хорош с городскими пьяницами. Я действительно предпочла бы видеть Лероя реже, чем сейчас приходится.

Эмма решила сегодня не поднимать этот вопрос, но пообещала себе, что после выборов поговорит с Дэвидом о том, что он мог бы быть лучшим мужем для Кэтрин.

* * *

Бабушка... Злая Королева... напомнил он себе, объявила, что хочет видеть его в конюшнях утром в субботу. Генри не был уверен, огорчен он этим или обрадован. К его удивлению, ему действительно понравилась верховая езда, даже если приходилось ездить с нею. Но он, наконец, получил свою книгу сказок от мамы, хотя теперь и таcкал ее всюду с собой на случай, если она снова решит, что книга плохая. Каждый раз, когда Генри пытался поднять эту тему в разговоре с мамой, она быстро закрывала вопрос. Он знал, что будет трудно заставить Спасительницу поверить, но не предполагал, что это окажется настолько трудно сделать.

Почему она не может видеть то, что видит он? Генри начал рассказывать о результатах мисс Бланшард во время заполнения журнала с упражнениями, но хоть учительница и поддерживала его, мальчик знал, что особой помощи от нее не будет. Белоснежка застряла в Проклятии Королевы. Она не могла сама себя спасти. Иначе, что это была бы за сказка? Чтобы спасти принцессу, нужен рыцарь в сверкающих доспехах — и это его мама, с гордостью думал Генри. Если бы он только мог заставить ее прекратить смотреть на Злую Королеву через розовые очки любви.

Генри поставил свой велосипед на велопарковку в конюшнях и направился к стойлам.

— Нет, Генри, не сегодня.

Он повернул голову и увидел бабушку. Она была одета так, как большинство людей наряжаются, собираясь куда-нибудь, но мальчик знал, что для нее это был скорее рабочий наряд. В руке она держала ведро с тряпками и щетками.

— Сегодня я покажу тебе, как почистить упряжь. До сих пор я делала это за тебя.

Так вот, чем она занималась в конюшнях после того, как он уходил? Прибиралась? Это не похоже на королевское занятие.

Еще менее похожим стало, когда Генри изучил все, что входило в понятие «очистки». Каждую пряжку, каждый ремешок нужно расстегнуть и вычистить одной из тысячи мягких щеток, чтобы избавиться от малейших следов грязи и лошадиного пота. И Реджина была требовательной.

— Ты никогда не должен позволять кому-то другому делать это, Генри, — говорила она, показывая мальчику, как втирать масло в кожу. — Если работа сделана неправильно, ты не сможешь винить никого, кроме себя.

— Как с парашютом? Капитан Америка всегда настаивает на том, чтобы лично уложить свой. Кроме тех случаев, когда он выпрыгивает из самолета без парашюта. Он делает это слишком часто...

Реджина улыбнулась Генри. Мальчик не был уверен, что ее улыбка — это хороший знак. Но все равно предположил, что капитан Америка достаточно безопасная тема для разговора.

— Ему действительно стоит прекратить делать это, — согласилась Реджина. — Он — сверхчеловек, а не волшебник. Но, да, общие черты имеются. Ты никогда не должен доверять никому другому благосостояние своей лошади. Однажды это может спасти тебе жизнь.

— Ты имеешь в виду, как в битве? Когда ты ездила верхом во время сражения?

Реджина притихла и опустила голову.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Генри.