Проклятый граф. Том I. Таинственный замок (джен)

— Винсент, ты мне нужен! — эхо громких слов разнеслось по подвалу, взмыло под потолок и, ударившись об него, рассыпалось мириадами звонких отголосков. Большой лев, лежащий на полу клетки, недовольно приподнял голову. Со стороны коридора, ведущего прочь из подвала, вслед за словами послышались гулкие шаги и, не прошло и нескольких секунд, как в клетку буквально влетела девушка. Затормозила, едва не налетев на лежащего хищника и резко остановившись, выжидательно воззрилась на него. Лев широко зевнул, медленно вытянул передние лапы, потягиваясь, а после неохотно, с ярко выражено ленцой перевоплотился в человека, недовольно взглядывая на свою шумную гостью.

— Испросите аудиенции, — буркнул он и, поправив повязку из женской кофты на бедрах, подсунул под щеку ладонь.

— У кого, интересно знать? — Татьяна, фыркнув, скрестила руки на груди, взирая на сонного собеседника с насмешкой, — У скелетов по углам? И как тебе не совестно требовать от меня тревожить их покой… Хватит дрыхнуть, когда с тобой разговаривают! Ты мне нужен как друг, товарищ и брат!

— Значит, мой покой тебе тревожить не совестно? — Винсент снова зевнул и, взъерошив и без того лохматые волосы, недовольно повернулся на спину, — И с каких это пор я тебе брат, интересно мне знать?

— С этих! — отрезала девушка, — Или что, раз ты мне не брат, то и помочь не желаешь?

— Ох, пожалей меня, Создатель, — тяжело вздохнул хранитель памяти и, медленно сев, протер глаза кулаком, — Ну чего тебе надобно, старче, от бедного спящего меня в столь неурочный час?

— Почему твой хозяин меня избегает? — выпалила Татьяна и напряженно замерла в ожидании ответа. Винсент, издав протяжный стон, махнул рукой, и вновь лег, практически упал на пол.

— А я-то думал, у тебя что-то серьезное… Никто тебя не избегает, успокойся.

— То есть то, что за последние три дня он сказал мне от силы слов семь, это, по-твоему, нормально? — девушка, совершенно возмутившись, уперла руки в бока, — После той прогулки к озеру я его и видела-то раз пять с натяжкой!

— Ну, а тебе сколько надо было? — хранитель памяти снова закрыл глаза, подсовывая под голову руку, — Пять с половиной? Или шесть?

— Восемь! — огрызнулась Татьяна, — Винс, хватит юлить, объясни, в чем дело!

— Вот нормально, да? — мужчина тяжело вздохнул и, открыв глаза, воззрился на один из факелов, явно разговаривая с ним, — А потом она еще на меня же и наезжает… Я-то откуда должен знать, почему Эрик, как ей вдруг показалось, ее избегает?

— Вообще-то кое-кто, не будем показывать пальцем, но это явно не факел, слышит мысли своего хозяина, — ядовито напомнила девушка, — И если бы этот кое-кто соблаговолил поговорить со мной, и рассказать…

— Обнаглела, да? — с живым интересом энтомолога, узревшего особенно оригинальное насекомое, осведомился хранитель памяти, все-таки переводя взгляд на собеседницу, — Вообще-то, правилами не предусмотрена возможность трепать налево и направо о мыслях своего хозяина.

— Трепи прямо, — Татьяна мило улыбнулась, но тотчас же вновь нахмурилась, — Винс, ты ведь уже рассказывал мне, что он думает! Что, с тех пор правила внезапно поменялись?

— Чего? — хранитель памяти, даже приоткрыв рот от изумления, снова сел и на несколько секунд замер, изучая лицо собеседницы, будто надеясь найти в нем пояснение ее словам, — Где это я тебе рассказывал о мыслях Эрика? Не было такого! Если только… Ты имеешь в виду, когда я предупреждал, что он тебя ищет? — увидев ответный кивок, мужчина совершенно по-кошачьи фыркнул, — То была критическая ситуация, это раз, и то, что он тебя ищет — это не совсем прямо уж мысли, это два.

— Это тоже критическая ситуация! — девушка, стараясь добавить в голос побольше слезливых ноток, молитвенно сложила руки возле груди, — Ты только представь, что будет, если он не перестанет меня игнорировать? Тогда мне будет грустно, одиноко, и чтобы хоть как-то отвлечься, я буду торчать здесь, у тебя, а когда Эрик решит все-таки больше не игнорировать меня или просто захочет погулять с тобой…

— Шантажистка, — хмыкнул, перебивая ее, хранитель памяти, — Можно подумать, если я скажу, что ему нужно время осмыслить, что ему жаль, что он вел себя чересчур уж напористо и он боится этим отпугнуть тебя, тебе станет легче.

— Когда он себя вел чересчур напористо? — Татьяна, изумленно выдохнув, медленно присела на пол рядом с собеседником, недоуменно глядя на него, — Мы же всего лишь разговаривали!

— Еще целовались, — весьма противным голосом напомнил Винсент, — Хотя он не об этом. Он считает, что наболтал слишком много, да и вообще… — заметив, как напряглась девушка, мужчина тяжело вздохнул, и с выражением бывалого столяра, вынужденного в сотый раз объяснять, как выстрогать табуретку, добавил, — Нет, это не о признании. Он полагает, что не надо было так много говорить о смерти там, о страданиях, о боли… Все-таки это не самые подходящие темы для свидания, не находишь? Я вот себе такого не позволял.

— Я не помню, что конкретно ты себе позволял, судить не могу, — девушка слегка поморщилась, — Но неужели все это — причина избегать общения?..

— Эрик считает, что да, — Винсент в очередной раз широко зевнул и, подтянув к себе поближе подстилку, принялся снова на нее укладываться, — Все, старушка, оставь меня, я во сне. Аудиенция завершена, извольте вам выйти… из клетки.

— Обнаглел, да? — беря пример с собеседника, поинтересовалась Татьяна, — Винс, я хотела… Винсент! — видя, что хранитель памяти уже вновь закрыл глаза и явно собирается отправиться в страну снов, она недовольно затормошила его, — Винсент! Проснись, кому говорят, аудиенция еще в самом разгаре!

— Ммм? — хранитель памяти нежно обнял подстилку и, не открывая глаз, приподнял одну бровь. На лице его отразилась блаженная готовность заснуть, не обращая внимания на весьма надоедливую компанию.

— Я тут на днях нашла кое-что, — девушка смотрела на собеседника почти претенциозно, однако, начав рассказывать о своем небольшом приключении, неожиданно сама напряглась, — Совсем случайно нашла, вот честное слово, абсолютно не нарочно!

Выражение блаженства медленно стекло с лица Винсента, будто стертое мокрой тряпочкой. Он открыл глаза и бросил на собеседницу совершенно ясный, без малейшего намека на сон, взгляд, строго сдвигая брови.

— Когда ты начинаешь клясться в честности, я начинаю в ней сомневаться, — негромко произнес он и, упершись ладонью в пол, неспешно сел, оставляя подстилку, доселе нежно обнимаемую, на полу в совершенном одиночестве, — Что ты нашла и где?

— Всего-навсего листочек, — Татьяна невинно улыбнулась, — Совсем ничего особенного. Огрызок дневника, только и всего. Кстати, и вправду огрызок, его словно зубами рвали…

— Чьего дневника? — перебил ее излияния Винсент, теперь уже поднимаясь и на ноги, и взирая на девушку сверху вниз. Последняя, старательно сохраняя на лице выражение совершенной невинности, пожала плечами.

— Какой-то экзальтированной дамочки. Имя там не указано, но она жутко страдает по некоему «Р.», и… — Татьяна ненадолго замолчала, а затем подняла на собеседника уже совершенно посерьезневший взгляд, — И упоминает Альберта.

— Альберта? — хранитель памяти приподнял брови, задумчиво потирая подбородок, — Какое-то знакомое имя…

— Его Ричард упоминал, — вздохнула его собеседница, — Сказал что-то в том роде, что мы наивные барашки, и настоящий серый волк не он, а какой-то Альберт. Но кто это, никто из нас не знает, вот я и подумала, может быть, ты…

— Я, конечно, знаю всех Альбертов на свете, — ехидно произнес в ответ Винсент и неожиданно принялся расхаживать по клетке, — Но, боюсь, вычленить среди них кого-то одного будет немножко затруднительно. Где ты нашла этот листок?

Девушка чуть поморщилась, бросая на расхаживающего по клетке мужчину несколько раздосадованный взгляд.

— Винс, ты случайно не знаешь, почему твое остроумие постоянно проявляется в самое неподходящее время?

— А как по мне, время самое подходящее, — с абсолютно точно наигранной безмятежностью сообщил хранитель памяти, — Я тебя спрашиваю, где ты нашла этот огрызок дневника, а ты мне морочишь голову каким-то мужиком… Разве не забавно?

— Не особенно, — кисло сообщила Татьяна и тяжело вздохнула, — Ну, скажу я тебе, что нашла лишнюю дверку в гостиной, за ней обнаружила коридорчик, погуляла по нему, и…

— Коридорчик? — медленно повторил Винсент и, остановившись прямо перед собеседницей, неожиданно рявкнул, — Коридорчик?! На кой черт ты полезла в этот «коридорчик»?!

Девушка, не ожидавшая столь бурной реакции, даже отшатнулась. Лицо хранителя памяти, освещенное колеблющимся светом факелов, да еще и наполовину скрытое тенью от волос, выглядело сейчас на редкость грозно, голос его прозвучал как львиный рык, и Татьяна ощутила себя весьма неуютно. Планируя рассказать Винсенту о своем путешествии в недра замка, она как-то не предполагала, что тот может оказаться недоволен этим рассказом. А уж то, что мужчина будет откровенно взбешен и вовсе не приходило ей в голову. Внезапная злость хранителя памяти заставила ее впервые задуматься о том, что, быть может, находиться в довольно маленьком помещении наедине со взрослым мужчиной не столь уж и безопасно… Тем более, когда этот мужчина разозлен, а о ее пребывании здесь никто не знает.

— Я не знаю, — виновато промолвила она, машинально сжимая собственное платье, будто надеясь найти у него поддержку, — Просто увидела дверку, там лесенка, коридорчик… Такой, симпатичненький… Правда, пыльный немного.

— И ты решила прогуляться по нему с пылесосом?! — хранитель памяти, только, было, остановившийся, вновь принялся расхаживать по клетке, однако, уже на порядок более нервно, чем раньше, — Куда ты там влезла? Отвечай!

— Да никуда я там не влезла… — Татьяна опустила взгляд и принялась с преувеличенным интересом разглаживать оборку на платье, — Почти совсем никуда…

— В глаза мне смотри, когда врешь! — вновь рявкнул мужчина, и девушка тяжело вздохнула.

— Как я могу смотреть тебе в глаза, если ты мечешься из стороны в сторону? И вообще, с чего ты взял, что я вру? — она нахмурилась, поднимая глаза на собеседника и вновь сжимая платье руками, — Я просто шла, а тут открылась одна из дверей, я в нее заглянула — вот и все! Ну… почти все.

— Почти?! — теперь уже голос Винсента и вправду больше походил на рычание. Даже глаза его, как показалось Татьяне, на мгновение сменили цвет, становясь по-кошачьи желтыми.

— Ну что ты на меня-то злишься? — девушка, памятуя о лучшем способе защиты, решила высказать возмущение сама, — Можно подумать, что это я зажгла там те три свечки!

Хранитель памяти остановился так резко, словно налетел на невидимую стену и, рывком развернувшись к собеседнице, воззрился на нее уже в большей степени удивленно, нежели возмущенно.

— Какие еще свечки?

— Белые, — с достоинством ответствовала Татьяна, — Они там… горели. За занавесочкой.

— За занавесочкой?.. — голос мужчины прозвучал откровенно растерянно. Девушка, обрадованная тем, что он перестал кричать, поспешила подняться на ноги, воодушевленно кивая.

— За занавесочкой. Там комната такая… Как будто из двух частей состоит. Направо пуфик со столом, налево портьера со свечками.

— И портьеры прямо в свечке… — бормотнул Винсент и тотчас же недовольно тряхнул головой, — Тьфу. Свечки в портьере. И не вздумай больше совать туда свой любопытный нос!

Последняя фраза прозвучала, как отдаленный раскат грома. Эхо, вызванное громким голосом хранителя памяти, вмиг разлетелось по подвалу и забилось в истерике между каменных стен. Татьяна, на несколько мгновений почти оглушенная им, недовольно поморщилась, и хмуро взглянув на собеседника, нарочито тихо проговорила:

— Если ты продолжишь так орать, кто-нибудь тебя обязательно услышит.

— Не услышит, — мужчина на удивление беспечно махнул рукой и, прислонившись спиной к прутьям клетки, пояснил, — Роман ушел еще рано утром, Эрик чуть позже. Дома никого нет.

— Эрик ушел?.. — девушка, мигом забывшая о жутких пыльных коридорах, удивленно моргнула, — Куда? Надеюсь, он не направился навлекать на нас гнев жителей другой деревни?

— На пункт приема крови пошел, — фыркнул ее собеседник, — Не отвлекайся от темы! Я сказал…

— Да-да, я помню, — отмахнулась Татьяна и неожиданно замерла, пораженная внезапной мыслью, — Погоди-ка. Если дома никого нет, значит ты можешь сходить вместе со мной в тот коридор!

На несколько секунд повисло молчание. Затем Винсент, мило улыбнувшись, сделал шаг к собеседнице и, коснувшись ладонью ее лба, проникновенно осведомился:

— Ты там и упасть, я так понимаю, успела?

— Очень не смешно! — недовольно фыркнула девушка и, отбросив руку собеседника, убедительно проговорила, — Если ты посмотришь на эти свечки вблизи, может быть, сможешь хоть что-нибудь понять на их счет. Уж явно больше, чем я.

Хранитель памяти медленно втянул воздух. Лицо его в данный момент не предвещало ничего хорошего.

— Татьяна…

— Ну, Винс, ну пожалуйста! — девушка, не дожидаясь очередных нотаций, опять умоляюще сложила руки, добавляя в голос побольше ноющих ноток, — Мне одной там стремно, а с тобой почти надежно! Ну пожа-а-а-луйста…

— Не ной, — мужчина слегка поморщился и, скрестив руки на груди, тяжело выдохнул, — И что за выражения… Знаешь, веди ты себя покультурнее, в этом платье могла бы сойти за средневековую леди.

— Роман мне сказал тоже самое, — хмыкнула не состоявшаяся средневековая леди, — Значит, мы идем?

— Мне почему-то кажется, что я лишен выбора, — хранитель памяти развел руками и, наглядно демонстрируя согласие, шагнул в сторону коридора, — Но учти — если Роман нас там застукает, я тебя для конспирации съем.

— Обнадеживает, — ухмыльнулась Татьяна, следуя за своим собеседником, — С чего бы ему нас там застукивать?

— Я же не слышу его мысли, — напомнил Винсент и уверенным шагом направился вперед, периодически поглядывая на спутницу, — А вы с ним два сапога пара — вечно лезете, куда никто не просит.

— Ой, — в очередной раз за время этой беседы поморщилась девушка, — Мы просто любознательны по своей природе. Это, между прочим, не порок!

— А большое преступление! — на редкость жизнерадостно подхватил хранитель памяти и прибавил шаг. Девушка в ответ только фыркнула, предпочтя на некоторое время замолчать. Хотя продолжительным это самое время не оказалось. Еще не дойдя и до середины коридора, Татьяна неожиданно вспомнила о первоначальной причине своего визита в клетку хранителя памяти и, опустив взгляд себе под ноги, задумчиво пробормотала, созерцая каменные плиты:

— Почему он не сказал, что уходит?..

— Кто? — ее спутник, услышав слова девушки, бросил на нее удивленный взгляд, — Ты про Эрика? Не хотел беспокоить, я полагаю. Я ведь сказал — он ушел довольно рано, а Роман еще раньше, ты еще спала…

— Кстати, — внезапно кое-что сообразив, Татьяна даже замедлила шаг, — А откуда ты знаешь, что Роман ушел, если не слышишь его мысли?

Хранитель памяти тяжело вздохнул.

— Татьяна, милая моя, ты хоть изредка пользуешься такой вещью, как разум? Или он тебе только мешается периодически?

Девушка на несколько мгновений потеряла дар речи. Затем, медленно втянув носом воздух, очень проникновенно и даже ласково произнесла:

— Если бы ты мне не был нужен в качестве защиты, я бы тебя прибила первым попавшимся факелом. Зачем сразу же начинать хамить? Я ведь всего лишь спросила, как ты… А, — неожиданно озаренная догадкой, Татьяна на секунду закусила губу и задумчиво кивнула, — Он, видать, попрощался с Эриком, вот ты и…

— Бинго, — фыркнул мужчина и, протянув руку, уверенно распахнул дверцу, ведущую из коридора на лесенку к гостиной, — Хоть изредка ты делаешь верные выводы… А насчет хамства могу сказать лишь, что не я это начал.

— Я тебе не хамила, — недовольно сообщила его спутница, покидая коридор и начиная подниматься вверх по ступенькам, — Винс… А Анхель нас не того? Не застукает?..

Хранитель памяти, к этому времени уже успевший преодолеть то небольшое расстояние, что отделяло их от гостиной, остановился, взявшись за ручку ведущей в последнюю двери и обернулся к собеседнице. На лицо его медленно наползло кислое выражение человека, только что по случайности проглотившего лимон, и запившего его уксусом.

— Вот уж его мысли я точно не слышу, — медленно и размеренно произнес он и, не дожидаясь более реакции своей спутницы, рванул на себя дверцу, распахивая ее и осторожно вступая в гостиную. Татьяна, тихо вздохнув, последовала за ним.

Винсент зашел в гостиную и, остановившись возле стола, огляделся. Во взгляде его мелькнула странная, граничащая с ностальгией задумчивость, и девушка, заметив, как пальцы мужчины словно бы мимоходом скользнули по пыльной столешнице, неожиданно подумала, что, вероятно, Винсенту и самому хотелось хоть ненадолго покинуть тесную клетку и прогуляться по замку не в животном, а в человеческом облике. Мужчина сделал несколько шагов к интересующей девушку двери, и вновь остановился, окидывая гостиную медленным взглядом. Татьяна неуверенно приблизилась к нему.

— Винс…

Хранитель памяти тяжело вздохнул и оглянулся на нее через плечо.

— Я давно не был здесь… так, — тихо произнес он и, нахмурившись, резко сменил тему, — Куда ты сунула ключ?

Его собеседница на несколько секунд растерялась, пытаясь понять, о каком ключе вообще идет речь, но почти сразу сообразила и, не отвечая, взглядом указала на дверь. Винсент, переведя взор туда же, присмотрелся к замочной скважине и, нахмурившись, быстрым шагом приблизился к пыльной створке.

— Ты бы его еще посреди комнаты повесила, — голосом сварливой бабушки произнес он и, решительно повернув ключ в замке, распахнул таинственную дверку так же легко и уверенно, как и дверь, ведущую в гостиную. Девушка только покачала головой. К плохому настроению своего спутника она уже начинала постепенно привыкать и, как следствие, прекращала обращать внимание на его выпады в ее сторону.

— Э… Винсент? — видя, что собеседник уже уверенно пошагал по лесенке наверх, Татьяна почему-то напряглась. И, осторожно заглянув в распахнутую дверь, неуверенно осведомилась:

— Я надеюсь, тут приведения не водятся?..

— Надейся, — обнадежил ее хранитель памяти, распахивая двери, ведущие непосредственно в коридор, — Хватит там торчать, женщина. Заходи и не забудь закрыть дверь. А то придет Роман и помешает привидениям тебя кушать.

— А ты им мешать не будешь? — моментально разозлившись, Татьяна, не дожидаясь повторного приглашения, зашла внутрь и, захлопнув за собой дверь, не менее решительно, чем ее спутник, зашагала по ступенькам вверх, — Хотя да, как я могла забыть. Ты будешь довольно ржать!

— Прекрати на меня наезжать! — ответил ей Винсент уже из коридора, и девушка, передернув плечами, поспешила следом за ним. Чуть приоткрывшаяся вновь дверь в гостиную осталась ею не замечена.

* * *

— Ну, и где же твоя полная приключений комнатка? — хранитель памяти, пройдя несколько шагов, остановился посреди коридора и, скрестив руки на груди, обернулся на только заходящую в пыльное помещение спутницу.

— Вон, — недовольно буркнула в ответ последняя и, вытянув руку, указала на оставленную ею при последнем посещении незакрытой дверцу. С учетом того, что остальные двери были плотно притворены, вход в таинственный будуар буквально бросался в глаза.

Винсент, обернувшись и взглянув в указываемом девушкой направлении, только хмыкнул. И, уже шагая к дверному проему, пробурчал:

— Конечно, следовало догадаться, что закрыть дверку она и не подумает…

— Мне было страшно! — недовольно сообщила Татьяна и, кашлянув от пыльного воздуха, последовала за своим спутником, без особой радости созерцая оставляемые им на пыльном ковре следы босых ног. Вероятно, страх быть застигнутыми в этом коридоре врасплох, которым так страдал Винсент, в некоторой мере передался и ей, и посему, направляясь за последним, девушка старалась шагать так, чтобы перекрывать своими следами его.

— Что ты ползешь, как беременная лошадь? — милый вопрос хранителя памяти, произнесенный до крайности раздраженным голосом, заставил Татьяну негодующе скрипнуть зубами и, прибавив шагу, торопливо зайти следом за спутником в пыльную комнатку.

— Во-первых, — хмуро произнесла она, — Беременные лошади способны передвигаться достаточно быстро. А во-вторых, Винсент, прогулка по замку на двух ногах крайне плохо влияет на тебя и на твое чувство такта! Что он у тебя, вместе с хвостом отвалился?

— Повторяю — не я это начал, — хладнокровно сообщил хранитель памяти, — Ну, и где же твои свечки в портьере? Я пока ни одной не вижу.

— Портьеры или свечки? — ядовито осведомилась девушка и, кивнув в сторону правой части комнаты, добавила, — Портьера вот. Свечки за ней. И я тебе не хамила, говорила уже!

— Да? — мужчина, с живым интересом глянув на спутницу, спокойно направился к упомянутой портьере, — А кто говорил, что со мной «почти» надежно, а?

— Так ты из-за… — Татьяна на несколько секунд потеряла дар речи, лишь глубоко и нервно дыша. Пыль, словно только и ожидавшая этого мига, тотчас же вероломно забралась ей в нос, и девушка, громко чихнув, недовольно им шмыгнула.

— Будь здорова, — донеслось из-за портьеры, за которой уже успел скрыться на редкость шустрый сегодня хранитель памяти, — Не стой там, иди сюда.

— Чтобы ты опять на меня наезжал? — недовольно пробурчала Татьяна, однако, за портьеру, поднявшись по двум ведущим туда ступенькам, все-таки зашла и с каким-то обиженным вопросом во взгляде уставилась на своего спутника. Впрочем, Винсент на ее слова уже не прореагировал. Все его внимание было поглощено тремя ярко горящими толстыми белыми свечами, находящимися на том же самом месте, где девушка видела их в последний раз. Мимолетно порадовавшись тому, что эти милые осветительные предметы хотя бы не умеют перемещаться по комнате, Татьяна осторожно приблизилась, внимательно наблюдая за действиями хранителя памяти.

Мужчина же, между тем, вел себя, на взгляд девушки, несколько странно. Заложив руки за спину, он, особенно не приближаясь к свечам, оглядел их, а затем неожиданно присел на корточки, изучая подножие высокого подсвечника. Затем снова поднялся, обошел подсвечник кругом, осторожно коснулся кончиком указательного пальца одной из свеч, тот час же его отдернул и наклонился, изучая на сей раз срединную часть каменного постамента.

Татьяна, следящая за ним с крайним вниманием, осторожно кашлянула. Винсент оставил изданный ею звук без внимания и, опустившись на одно колено, провел указательным пальцем по подножию подсвечника и что-то пробормотал.

— Dum spiro, spero… — услышала девушка, и хранитель памяти вновь вскочил, словно подброшенный невидимой пружиной. Бросил на явно ничего не понимающую девушку быстрый взгляд и резко провел ладонью над пламенем. Затем чуть покачал головой и сильно дунул на него. Свеча к действиям мужчины осталась совершенно равнодушной, чего нельзя было сказать о его спутнице. Не выдержав муки любопытством, Татьяна негромко окликнула:

— Винс…

— М? — Винсент, не глядя на нее, прижал фитиль к свече, закрывая пальцем пламя, затем вновь убрал его и с претензией воззрился на так и не потухший огонь. Девушка, видя, что ей внимания уделяется значительно меньше, чем загадочному огоньку, недовольно вздохнула и решительно помахала рукой, привлекая собеседника.

— Винсент! Ау, я тут!

— Я вижу, — хранитель памяти скорчил недовольную рожу и скрестил руки на груди, — Чего ты желаешь, спутница моя? Сама меня сюда притащила, а теперь мешает…

— Я тебя притащила, чтобы ты объяснил мне, что это такое, — даже слегка возмутилась упомянутая спутница, — А не для того, чтобы ты потыкал в свечки пальчиком, поругался непонятными словами, и сохранил интригу!

— Какими еще непонятными словами? — заинтересовался ее оппонент, — Я вроде бы при дамах не привык выражаться.

— Это радует, — церемонно кивнула Татьяна, — Вот это твое «dum» чего-то там, это что было? Крайне непонятные слова, между прочим.

— Это латынь, — Винсент ухмыльнулся и, вновь присев на корточки, снова провел пальцем по подножию подсвечника, повторяя, — Dum spiro, spero… «Пока дышу — надеюсь». Довольно символичное высказывание, с учетом того, что эти свечи нельзя затушить… И это не я сказал, это тут так написано.

— Нельзя затушить? — медленно повторила девушка, уловившая из всех слов собеседника только это, — Ты уверен?

— А ты не видела, как я старался это сделать? — фыркнул мужчина, снова поднимаясь на ноги, — Гаснуть они не желают. Кроме того, пламя совершенно ледяное… Не могу сказать, что был бы рад познакомиться с магией, которая это сотворила, поближе, — хранитель памяти тяжело вздохнул, и неожиданно шагнул в сторону выхода, — Пойдем-ка отсюда.

— Почему? — Татьяна, невольно напрягшись, поспешила сама выбраться из-за портьеры, спускаясь в левую часть будуара, — Здесь что-то опасное? Тут, кстати, на полу еще кровь есть… Я как-то про нее забыла.

— Забывчивая какая, — хмыкнул мужчина, покидая помещение за портьерой следом за спутницей, — Где кровь я знаю, и не думаю, что есть смысл ее бояться. В принципе, я бы не сказал, что тут есть что-то, более опасное, чем обычно… Но если нас тут застукают — будет!

— И он еще удивляется, почему с ним «почти» надежно, — девушка тяжело вздохнула, делая шаг к двери, ведущей в коридор и оглядываясь на спутника через плечо, — Как может быть совсем надежно с таким трусишкой? Роман вернется неизвестно когда, Эрик тем более, а я хочу хоть немного больше рассмотреть этот коридор! Когда ты рядом, мне им любоваться почти не страшно, — заметив выражение лица собеседника, Татьяна обреченно махнула рукой, — Ну, хорошо-хорошо… Когда ты рядом, мне совсем не страшно. Совершенно. Абсолютно не боюсь старых портретов и цветочных горшочков…

— И горящих свечек, — с готовностью подхватил Винсент, — И крови на полу… Вот она, женская логика в действии — здесь такой ужас, что я хочу на него полюбоваться, пока ты рядом, с тобой ужас не такой ужасный. Что ж… Пожалуй, я тебе покажу кое-что, находящееся здесь. Вот и увидим, насколько ты ничего не боишься… Скажу честно, очень надеюсь, что после этого тебе не захочется больше даже смотреть в сторону этого коридора.

— Уже интересно, — девушка, моментально оживившись, поспешила выйти из уже изученной комнатки и, остановившись на пыльном ковре, вопросительно оглянулась на спутника, — И где же это «кое-что»? Налево или направо?

— Почти прямо, хотя и с небольшим закосом в левую сторону, — хранитель памяти, покинув будуар следом за собеседницей, прошел несколько шагов по пыльному ковру в направлении выхода и, остановившись у одной из дверей, резким движением распахнул ее, — Любуйся.

Девушке в голосе спутника почудилась какая-то мрачная насмешка, что с учетом его сегодняшнего поведения наводило на не самые приятные мысли. Однако, отказываться от возможности увидеть что-то новое, тем более, когда рядом был мужчина, с которым пребывание здесь казалось почти безопасным, Татьяна не собиралась. И, сделав шаг вперед, выглянула из-за плеча своего спутника, решительно заглядывая в столь услужливо распахнутую им дверь.

Взгляду ее предстала не очень большая, но весьма оригинально обставленная комнатка.

Слева от входа, совсем не далеко от двери, находился, как и в будуаре, маленький комод, увенчанный продолговатым овальным зеркалом. На верхней его полке в совершеннейшем беспорядке валялись какие-то коробочки с, очевидно, древним подобием современной косметики, расческа, стояли какие-то склянки, вероятно, некогда хранившие в себе духи. Практически сразу за комодиком, на стене, обтянутой белой, шелковистой даже на вид тканью, с кое-где расцветающими на ней черными цветами, находилось большое, можно даже сказать, огромное зеркало, занимающее собою пространство от пола до потолка. Напротив входа, изголовьем к стене, стояла большая кровать. Девушка, ожидавшая видеть все кровати для знатных леди увенчанными балдахином, мимолетно удивилась отсутствию последнего, и продолжила осмотр. Кровать была застелена белым, шелковым даже на взгляд, покрывалом, сейчас безбожно сбитым и скомканным.

С правой стороны комнаты находилось небольшое возвышение, тоже заставляющее вспомнить о находящемся совсем рядом будуаре. Но, в отличие от последнего, это возвышение не было скрыто портьерой, да и не казалось темным и, тем более, мрачным, напротив — оно поражало белизной и светом. Здесь солнце, вероятно, ярко светившее некогда в единственное, ныне до невероятного пыльное окно, осветило бы белоснежный рояль с опущенной крышкой, маленький стул возле него, и стоящий чуть дальше от окна, ближе к входной двери, шкаф, на удивление тоже совершенно белый.

В целом эта комната могла бы произвести на наблюдательницу куда как более приятное впечатление, чем соседствующий с ней будуар, если бы не одно но. Но, надо сказать, большое и весьма неприятное. Все белоснежные поверхности были испачканы, замазаны какими-то странными пятнами, потеками и мазками коричнево-бурого цвета. Зеркало на комоде хранило следы странных брызг, соседствующее с ним все было покрыто непонятного рода мазками, казалось, кто-то цеплялся за него грязными пальцами, оставляя непонятные отпечатки. Одеяло на кровати, сбитое и безжалостно скомканное тоже было насквозь пропитано этой субстанцией, белым остался лишь самый его край, позволяя определить изначальный цвет ткани.

Татьяна неуверенно перевела взгляд на тоже покрытый буроватыми брызгами рояль и, внезапно вздрогнув, замерла. До нее медленно стало доходить, на что именно она сейчас смотрит.

— Винсент… — севшим голосом позвала девушка, — Скажи, а это ведь не… не то, что я думаю?..

— Это кровь, — голос хранителя памяти прозвучал странно безжалостно, и Татьяна почувствовала, как болезненно сжалось сердце, — В этой комнате, в этом коридоре погибли люди, Татьяна. Многие, очень многие люди… Это все — место одного из самых страшных, самых ужасных преступлений. Тебе все еще хочется полюбоваться на другие комнаты?

— Н-нет… — ощутив, как дрогнул голос, девушка невольно сглотнула и, сжав руки, чтобы согреть вдруг заледеневшие пальцы, сделала шаг назад, стремясь отойти подальше от двери в страшную комнату.

Внезапно раздавшийся скрип со стороны входа в коридор, заставил ее, вздрогнув всем телом, торопливо сделать еще один шаг назад, одновременно с этим взирая на дверь, ведущую к гостиной. Обнаружив выглядывающее из-за нее до крайности заинтересованное лицо Романа, она тихо вздохнула и уже почти успокоилась, убедившись, что скрипели не какие-нибудь местные призраки, как вдруг вновь напряглась, пригвожденная к месту мыслью о необходимости объяснения собственного пребывания здесь в компании неизвестного мужчины. Однако, тихий рык за спиной и ощущение львиной гривы, неожиданно оказавшейся возле пальцев опущенной руки, заставили ее испытать облегчение. Значит, Винсент успел изменить облик. А объяснить свое пребывание в странном коридоре вместе со львом будет куда как проще, чем вместе с практически обнаженным незнакомцем.

— Какой приятный сюрприз! — восхитился между тем молодой интантер, заходя в коридор и широко улыбаясь, — Так давно не виделись, я так скучал… А ты что, решила выгулять котейку по необозримым просторам нашей вотчины? Кстати, я этих просторов ранее не видел, где ты их откопала, сознавайся?

Невольно усмехнувшись, Татьяна ощутила, что на душе неожиданно полегчало. Даже не смотря на вызывающее довольно сильное удивление заявление юноши о том, что «просторов» этих он раньше не видел, его общество почему-то внушало девушке куда как большее спокойствие и уверенность, нежели компания хранителя памяти. Последний, очевидно, тоже понял это и раздраженно чихнул.

— Будь здоров! — жизнерадостно пожелал ему Роман и явно хотел прибавить что-то еще, однако, сдержался и снова вопросительно уставился на Татьяну, — Так и будем молчать, мадам?

— Между прочим, мадемуазель, — несколько недовольно процитировала в ответ детский мультфильм* девушка и, тяжело вздохнув, принялась каяться, на ходу выдумывая новую версию, — Я просто случайно увидела в гостиной лишнюю дверку. А в ней ключик, — Винсент при этих словах крайне красноречиво фыркнул, — Мне стало интересно, я зашла посмотреть, а тут… — Татьяна покосилась в сторону все еще открытой двери в страшную комнату и поежилась, — Тут такое…

— Это какое это «такое»? — заинтересовался молодой человек и, приблизившись быстрым шагом к собеседнице, самолично заглянул в комнату. Длинно присвистнул и, пробормотав:

— Красота… — снова перевел взгляд на девушку. Заметив же выражение ее лица, он резким движением захлопнул дверь и строго прибавил:

— Хватит тебе любоваться на эту красоту. Итак уже не лучше Эрика выглядишь.

Татьяна, стараясь отвлечься от неприятного открытия, как-то пришибленно хмыкнула.

— Должна тебе сказать, я и понятия не имела, что вообще на него похожа.

— Как две капли воды, — обнадеживающе кивнул ее собеседник, — А ты, если хотела посмотреть на кровь без цензуры, зачем котеночка с собой взяла? У него же сердечный приступ будет, маленьким на такое нельзя любоваться.

«Котеночек» Винсент, вероятно, потеряв на несколько мгновений дар речи, приоткрыл рот, взирая на юного шутника с откровенным изумлением. Впрочем, довольно быстро опомнился и, даже как-то ощетинившись, грозно и весьма недовольно зарычал, всем своим видом выражая искреннее желание голодного царя зверей съесть скорее не собственную чересчур любознательную спутницу, а ее вконец обнаглевшего собеседника.

Впрочем, на Романа львиные угрозы особенного впечатления не произвели. Он лишь поморщился и, погрозив хранителю памяти пальцем, внушительно проговорил:

— Тихо, животное. Не пали контору, не видишь, мы тут контрабандой? — и, не дожидаясь реакции явно рассерженного хищника, снова поинтересовался, — Так зачем ты его потащила с собой, Татин?

— Чтобы приведений не бояться, — с самым, что ни на есть, невинным выражением лица сообщила Татьяна, — Он как зарычит, они как разлетятся… — лев, подтверждая слова девушки, многозначительно рыкнул, и она, предпочитая перевести тему, уверенно, даже с долей претензии продолжила, — Вас-то с Эриком не было дома.

— Ну, конечно, как всегда все шишки летят в бедного Романа, — юноша недовольно надул губы и скрестил руки на груди, — А умением ждать ты не наделена, конечно?

— Конечно, — не стала спорить Татьяна, — И вообще, открытые двери в необозримые и неизвестные просторы замка меня смущают. Но, раз уж ты теперь здесь, мы можем дружно и весело покинуть это неприятное местечко.

— Э, нет, — Роман загадочно усмехнулся и, прищурившись, медленно обвел взглядом те две пыльные створки, что отделяли страшную комнату от выхода, и пока еще оставались неисследованными, — Меня, знаешь ли, тоже смущают открытые двери и неизвестные просторы. Посему, думаю, раз уж я тут, мы можем дружно изучить эти самые просторы.

Хранитель памяти, услышав сие заявление, негодующе хрюкнул. Затем, видимо, сообразил, что этот звук не совсем соответствует амплуа лесного хищника, и поспешил исправить его на не менее возмущенный чих. В любом случае, не надо было быть гением, чтобы догадаться, что перспектива исследования его решительно не радует.

— Похоже, у него аллергия на пыль, — юноша тяжело вздохнул и чуть покачал головой, — Видимо, придется нам самим приведений гонять… Гражданин кот, вы можете идти. Татьяна, ты умеешь рычать?

Винсент, возмущенный заявлением брата хозяина замка до крайности, запутался в обширном выборе звуков, поперхнулся и, одарив последнего мрачным взглядом, до крайности угрожающе облизнулся. Роман самым беззастенчивым образом вновь нимало не испугался и, наглядно показывая, что твердо намерен избавиться от «котеночка», демонстративно указал на дверь.

Татьяна не сдержала очередного тяжелого вздоха.

— Винс, пожалуйста, послушайся Романа, — не особенно довольная складывающейся ситуацией, она все-таки была согласна с молодым человеком, но прекрасно понимая, что лев не послушается, решила подтвердить его слова, — Ты уже итак весь чихаешь, еще в пыли испачкаешься, мой тебя потом, а ванны маленькие…

Ответом ей послужил весьма красноречивый взгляд желтых глаз, очень ясно отражающий всю гамму чувств, обуревающих хранителя памяти. Откровенно зло дернув хвостом, он демонстративно отвернулся и, слегка задев напоследок Романа, тяжелой поступью направился прочь, изредка оглядываясь назад.

Девушка медленно выдохнула. Нельзя сказать, чтобы перспектива предстоящих разборок с хранителем памяти — а она в его взгляде читалась более, чем ясно, — очень уж ее прельщала, но сейчас, когда судьба в лице Романа предоставляла ей возможность исследовать столь необъяснимо притягивающий ее, не взирая на все ужасы, коридор, отказываться от этого шанса казалось величайшей глупостью.

— Тэк-с, от чихающего компромата избавились, — молодой интантер довольно хлопнул в ладоши и, потирая руки, направился к первой от входа в коридор двери, продолжая на ходу рассуждать, — Надеюсь, Эрика не заинтересует, откуда на его льве пыль. Моя мудрая интуиция говорит, что братику лучше не знать об этом месте, а я, хотя порой и впадаю от ее заявок в недоумение, в принципе привык с ней соглашаться. А что за «тут» у нас за этой дверочкой?

Юноша решительным движением распахнул дверь и демонстративно замахал перед носом рукой, наглядно кашляя.

— Фу, неужели никто не мог тут прибраться? Татьяна, почему ты не прихватила щеточку для уборки пыли? — продолжая несколько делано возмущаться, молодой человек заглянул внутрь темного помещения и, расстроено вздохнув, с неохотой констатировал, — Боюсь, люстры здесь больше не светят. Электричество сломалось.

— Точнее, его тут никогда и не было, — хмыкнула девушка, подходя к дверному проему следом за спутником и настороженно заглядывая внутрь помещения, — А щеточек для пыли, то есть, от пыли, тут тем более сроду не водилось… А что здесь?

— Я тебе что, экстрасенс? — моментально принялся ерничать Роман, — Там темно, там страшно, ничего не видно, лампочек нету… Эй, кто-нибудь! Дайте огня!

— Еще пожар устроить не хватало, — фыркнула Татьяна и, сделав еще шаг к дверному проему, чуть прищурилась, — Мне кажется, или там что-то вроде шкафа, на котором что-то стоит?

— Что стоит? — голос молодого человека прозвучал неожиданно серьезно, однако, девушка не обратила на это внимания. Продолжая вглядываться во тьму, она сделала еще один шаг вперед и, остановившись перед самой дверью, удовлетворенно кивнула.

— Книги. Там совершенно точно стоят книги. Странно, я думала, что в такой тьме их будет сложно рассмотреть, разве… — она обернулась к юноше и, наткнувшись на его внимательный взгляд, неуверенно закончила, — Нет?..

— Вообще-то да, — Роман даже брови сдвинул, чтобы придать своему лицу более сосредоточенный вид, — Татьяна, ты начинаешь меня напрягать. То от тебя вампиры шарахаются, то ты в темноте видишь, то звуки слышишь…. Кто ты, женщина? Жаждешь надругаться над нами с братом и выгнать нас из собственного замка? — не смотря на отчаянную попытку хранить серьезность, молодой человек все-таки не сумел отказаться от привычного ему тона. Татьяна закатила глаза и, отойдя от двери, скрестила руки на груди.

— Конечно, только об этом и мечтаю, — фыркнула она, — Ты знаешь, сейчас вообще-то не самое удачное время для шуток. Ты можешь что-нибудь сделать со светом здесь? — при сих словах она красноречиво кивнула в сторону пока еще неизвестного помещения.

— Я понял, — Роман безмятежно улыбнулся, делая шаг внутрь темной комнаты, — Ты не считаешь, что я похож на экстрасенса, дитя мое. Ты полагаешь, что я электрик со стажем! Этого я тебе никогда не прощу! Ну… или, по крайней мере, до тех пор, пока ты не провинишься в чем-нибудь еще.

Девушка только покачала головой.

— Будь у меня такая возможность, я бы точно сделала с тобой что-нибудь, вот честно. Но коль ее у меня нет, просто вежливо скажу, что я скорее считаю тебя юным поджигателем. Там ведь должны быть всякие свечи и факелы, я угадала?

— Угадала, — кисло сообщил молодой интантер и тяжело вздохнул, — Опять все беды валятся на мои хрупкие плечи… Ладно. Замри на месте, и жди, пока дяденька электрик что-нибудь сообразит. Ща как починю… — и, пробормотав последнюю фразу, он моментально скрылся во тьме новооткрытого помещения.

Татьяна невольно улыбнулась и, старательно выполняя приказ «дяденьки электрика», привалилась плечом к дверному косяку, намереваясь честно и верно дожидаться, пока он придумает что-нибудь с освещением. Скорее всего, она бы даже дождалась сего чудного момента, так и не двинувшись с места, однако, кое-что помешало ей.

Со стороны, противоположной входу в коридор, неожиданно снова послышался тот же шорох, что некогда привлек ее внимание к лишней двери в гостиной. Вот только теперь он звучал куда как отчетливее, что было, в общем-то, неудивительно, и больше напоминал… царапанье чьих-то когтей по камню или железу.

Девушка, насторожившись, отстранилась от косяка и, повернувшись в сторону звука, чуть прищурилась, словно надеясь разглядеть его источник. Почему-то страха она не чувствовала, происходящее казалось ей закономерным, словно бы так и должно было быть.

Тем не менее, раздавшееся следом за странными шорохами довольно резкое и требовательное мяуканье, прокатившееся несколько приглушенным эхом по коридору, заставило ее буквально подпрыгнуть на месте и, нахмурившись, машинально стиснуть рукой кулон, висевший на ее шее. Последний показался ей неожиданно теплым, теплее, чем был до того, теплее, чем ощущался мгновение назад на шее… Впрочем это, конечно, могло быть лишь игрой воображения. Да и кулон мог просто нагреться от тепла тела девушки, а при прикосновении к ее моментально похолодевшим при звуках странного шороха пальцам, показаться слишком теплым.

Мяуканье повторилось, не позволяя исследовательнице загадочного коридора сконцентрироваться на собственных ощущениях. На сей раз оно казалось откровенным криком о помощи, мольбой, и Татьяна не выдержала. Втянув поглубже пыльный воздух и чихнув для собственной поддержки, она решительно шагнула вперед по пыльному ковру, направляясь туда, откуда доносился все еще звучащий в ее ушах зов, очевидно, страдающего, и неизвестно как оказавшегося в стенах замка, животного.

Не смотря на то, что шагала девушка медленно, с опаской делая каждый новый шаг по пыльному ковру, путь не отнял у нее много времени. Наверное, не прошло и минуты с его начала, а Татьяна уже была вынуждена остановиться. В нескольких шагах впереди коридор поворачивал направо, чуть ближе к девушке располагались невероятной красоты пыльные двустворчатые двери, а прямо перед ней, на углу, виднелась тяжелая даже на вид, темная до черноты деревянная створка.

Вокруг царила удивительная после странных звуков тишина. Ни мяуканья, ни шороха более не доносилось, и Татьяна чуть вздохнула, размышляя, стоит ли ей заворачивать за угол, чтобы узнать, что скрывается за ним, или же лучше постараться открыть тяжеленную дверь. А может быть, самым разумным будет вообще повернуть назад, и вернуться к Роману? Ему и на шорохи пожаловаться можно. А потом посмеяться вместе с ним, и забыть о всяких неприятных звуках…

Пронзительное, требовательное мяуканье, раздавшееся прямо из-за двери, заставило ее вздрогнуть и, чертыхнувшись себе под нос, решительно шагнуть вперед. Тяжелая на вид створка открылась на удивление легко, и девушка замерла, вглядываясь в открывшуюся ей тьму. Где-то впереди смутно угадывалось что-то отдаленно напоминающее решетку, тянуло холодом и сыростью, и Татьяна, неожиданно испытав чувство дежа-вю, осторожно попятилась.

Во мраке за решеткой вспыхнули два зеленых огонька. Девушка, ощущая, как сжимается сердце, сделала еще несколько шагов назад, и уже даже подумала, что, возможно, Романа все-таки стоит позвать, дабы он помог бороться с неизвестным существом, определенно надвигающимся на нее из мрака, как вдруг прямо перед ней, выскочив из тьмы элегантным прыжком, мягко приземлилась на пыльный ковер песочно-рыжая кошка.

— Здрасте… — ошарашено выдала Татьяна и, сделав машинально еще шаг назад, наконец остановилась, недоуменно созерцая представшее перед нею животное.

Кошка медленно подняла голову и, окинув свою освободительницу весьма презрительным взглядом, дернула хвостом. Затем перевела взгляд куда-то за ее спину и чинно, с истинно королевским достоинством, пошагала в сторону выхода из коридора.

— Могла бы и повежливее быть, я же тебя спасла все-таки, — поняв, что фактически цитирует Ричарда, обращавшегося в последний раз к ней примерно с теми же словами, девушка недовольно дернула уголком губ, — И в отличие от меня, ты об этом просила!

Кошка, как раз поравнявшаяся с ней, неожиданно остановилась и вновь подняла голову, внимательно созерцая посмевшую столь фамильярным образом к ней обратиться особу.

— Да, — кивнула в ответ на ее взгляд Татьяна и, слегка вздохнув, присела на корточки, протягивая к новой знакомой руку, — Может, все-таки соблаговолишь со мной поздороваться?

Кошка подозрительно воззрилась на протянутую к ней руку, напряглась всем телом и, сделав крохотный шажочек вперед, недоверчиво обнюхала пальцы своей освободительницы. А затем, совершенно откровенно поморщившись, фыркнула и, махнув хвостом, деловито продолжила свой путь.

— Ну ты и нахалка! — восхитилась девушка, вновь выпрямляясь. Оставлять кошку в одиночестве, и предоставлять ей возможность лично познакомиться с Романом, ей не хотелось категорически, посему не оставалось ничего иного, кроме как последовать за новой знакомой. А поскольку шла та довольно неторопливо, девушка получила и возможность повнимательнее изучить рыжую красавицу.

Кошка была не то, чтобы совсем маленькой, но вместе с тем и не особенно большой, казалась миниатюрной и хрупкой, и одновременно внушала странное уважение. Гладкая шерсть ее, как уже упоминалось, была ровного песочно-рыжего цвета, на ней не было видно ни единого пятнышка, отличающегося от общего тона. Чуть вытянутая мордочка, большие уши, длинные лапы и хвост, — все это заставляло вспомнить о сиамской породе, однако же, пронзительно-зеленые глаза и совершенно «не сиамский» окрас ясно давали понять, что к представителям данной породы это животное отношения не имеет. Кошка была необычайно красива, но вместе с тем имела в своем облике что-то странно отталкивающе, словно бы что-то темное проглядывало порой сквозь очаровательную маску.

На шее ее, отражая тусклый свет пасмурного дня, падающий сквозь запыленные окна, что-то блеснуло, и девушка, заинтересовавшись, вгляделась внимательнее. Вот уже чего-чего, а того, что у запертой неизвестно на протяжении какого времени в одном из помещений замка кошки будет ошейник, она никак не могла ожидать!

Однако, рассмотреть его она не успела. Увлекшись разглядыванием своей новой знакомой и спутницы, Татьяна как-то упустила тот момент, когда они приблизились к комнате, где оставался Роман.

— Это еще что за Винсент в миниатюре? — молодой человек, зачем-то вышедший в коридор, удивленно приподнял брови и, скрестив руки на груди, с откровенной претензией во взгляде воззрился на остановившихся перед ним девушку и кошку.

— Это кошка, — многозначительно пояснила Татьяна и невинно улыбнулась.

— Льва нам, конечно, было мало для создания уюта в замке, — понимающе кивнул юноша и, наклонившись, протянул руку, дабы погладить призванное создавать уют животное по голове. Животное эти действия не одобрило и, взмахнув лапой, выразило свое мнение о бесцеремонно лезущих гладить важных особ плебеях двумя недовольными кошачьими словами. Роман ойкнул и, отдернув руку, в крайнем изумлении воззрился на нее, недоверчиво созерцая несколько наливающихся кровью царапин.

— Что за… Как это?.. — взгляд молодого человека при этих словах стал настолько растерянным, что девушка, пытаясь отвечать в обычном шутливом тоне, даже ощутила угрызения совести.

— А ты никогда прежде с кошками не общался? У них такие штучки есть… — Татьяна подняла руку, растопырила пальцы, а после согнула их в характерном жесте, — Когти называются.

— Вообще-то ни одно создание мира материального, — занудным голосом профессора, вынужденного объяснять пятикласснику корпускулярно-волновую теорию света, завел Роман, — Не в силах причинить вреда нематериальному… то есть материальному, но местами сверхъестественному мне. Если, конечно, оно само не…

— Перестань, — девушка даже поморщилась, — Кошка самая обычная, натуральная, хвостатая… — кошка при этих словах подтверждающее мяукнула, — Это тебе уже везде чудятся сверхъестественные собратья. Это, между прочим, паранойя, Роман.

— Да сохрани меня Создатель быть собратом кошки! — юноша демонстративно перекрестился, — Убереги от паранойи и царапающих хвостатых… Между прочим, я нашел библиотеку.

Смена темы была столь неожиданной, что Татьяна на мгновение растерялась.

— Чего?

— Она еще и глухая, — с выражением горькой обреченности поведал Роман кошке, а затем демонстративно повысил голос, — Я говорю, бабуль, библиотеку нашел, будет где тебе теперь вашим с Эриком внучатам тапочки вязать! Ой, — видимо, осознав, что говорит слишком уж громко, молодой человек перешел на шепот, — Чего-то я развопился, а там же скелетики меж полок спят… Обидно тревожить их покой.

Татьяна переглянулась с кошкой и, едва не мяукнув от возмущения, фыркнула.

— И этот хам еще притворяется сочувствующим! — недовольно проговорила она, тоже обращаясь скорее к своей новой знакомой, чем к старому приятелю, — Учти, если ты сейчас ненатурально разрыдаешься над скелетиками, мы с кошкой тебя утешать не будем.

— Ага, спелись уже, — последовал до крайности кислый ответ, — Конечно, против кого-то дружить всегда лучше! А то, что твое натуральное хвостатое меня обижает, это ничего, да? Как тебе не стыдно приручать ее после того, как она меня покалечила!

Кошка, бросив на молодого интантера и его «искалеченную» руку презрительный взгляд, решительно повернулась и, всем видом изображая смертельную обиду за столь нахально возводимый на нее поклеп, направилась в сторону освещенной теперь библиотеки.

— Она на тебя обиделась, — вздохнула девушка, следя за деловито шагающим животным, — И кто тебе сказал, что я собираюсь ее приручать?

— А, так ты хочешь скормить ее Винсенту? — Роман, моментально обрадовавшись, даже хлопнул в ладоши, как-то забывая при этом о бедных скелетиках, чей покой он так не хотел тревожить всего несколько секунд назад, — Ну, тогда я могу быть спокоен. Котеночек отомстит за меня и скушает ее вместе со всеми ее странными когтями и натуральным хвостом.

— Ты живодер, ты знаешь, да? — проникновенно поинтересовалась Татьяна и, переведя взгляд на дверной проем, где как раз уверенно скрывалась кошка, поинтересовалась, — Так что ты там говорил про библиотеку?

— Я нашел библиотеку, — гордо повторил юноша, даже немного выпячивая грудь вперед.

— Ты хотел сказать, что это я ее нашла, — мило улыбнулась его собеседница, — Я же рассмотрела книжки на шкафчике… Или полочке.

— Всего-то пару жалких книжонок из всего арсенала! — недовольно фыркнул в ответ молодой человек, — А я открыл в нее дверь и зажег там свет! — и, видя, что девушка вновь собирается возразить, он предупреждающе поднял вверх палец, останавливая ее, — А ты без меня боялась даже по коридору гулять! А когда я нашел библиотеку, обрадовалась и побежала отрывать кучу бессовестных кисок.

— Да что ты пристал к кошке? — возмутилась Татьяна, сразу же забывая про глупый спор, — Она вполне себе приличная, культурная, и…

Откуда-то из недр библиотеки раздался характерный звук падения чего-то тяжелого, а следом за ним — возмущенное кошачье мяуканье.

— О, — безмятежно констатировал Роман, — Похоже, твоя крайне культурная кошечка что-то на себя шмякнула. Иди теперь, разбирайся с ней, учи правилам приличия…

Не найдясь, что ответить на это заявление, девушка лишь недовольно поджала губы и торопливо направилась в сторону источника звука.

— Эй-эй, шустрая мадемуазель! — юноша, почему-то все еще остающийся на месте, помахал рукой, привлекая к себе внимание, — Ты уверена, что не заблудишься в недрах книг?

— Уверена, — Татьяна, остановившись, удивленно оглянулась на собеседника через плечо, — Вообще-то я думала, ты со мной пойдешь.

— С тобой? — Роман возмутился столь искренне, что девушка на мгновение даже устыдилась, — Воспитывать твое натуральное хвостатое безобразие? Сама с ней разбирайся, а меня она обижает и калечит, — молодой человек поднял оцарапанную руку и, продемонстрировав ее, прибавил с крайней самоотверженностью, — Но если ей приспичит обидеть и тебя — кричи, я услышу.

— Прибежишь и воспитаешь, стиснув зубы, — вздохнула девушка и, усмехнувшись, решительно продолжила путь, — Не волнуйтесь, господин герой, с кошкой я как-нибудь справлюсь сама.

— Мое дело предложить, — пожал плечами младший брат хозяина замка, тоже заходя в библиотеку, — В таком случае, не вздумай кричать, ты меня напугаешь.

— Твоя смелость просто поражает, — фыркнула Татьяна, скрываясь в одном из проходов, образованных книжными полками, и прибавляя шаг. Звуки впереди красноречиво сообщали о том, что культурное животное то ли что-то дерет, то ли что-то раскапывает, и девушка, которую не прельщал ни один из вариантов, спешила спасти древнюю библиотеку от острых когтей своей новоявленной питомицы.

Впрочем, действительность, представшая вскоре ее глазам, оказалась в целом не так уж страшна, как уже успело нарисовать Татьяне живое воображение.

На полу лежал всего лишь один тяжелый книжный том, накрытый сверху развернувшимся, вероятно, во время падения, желтоватым свитком бумаги. Кошка, недавно скинувшая все это на пол, сейчас восседала на самой верхней полке книжного шкафа, и самозабвенно точила когти о ее край.

— Эй! — возмутилась девушка, аккуратно поднимая с пола свиток и, очень надеясь, что он не рассыплется в ее руках от старости, свернула его, беря подмышку, дабы он не мешал поднимать тяжелый том, после чего подняла взгляд, — Не хочешь объяснить мне, что это ты делаешь?

Кошка прекратила свое интересное занятие и, переведя взгляд на девушку, удивленно моргнула. Затем внимательно осмотрела место своего пребывания, прошлась по полке из стороны в сторону и, подойдя к ее краю, свесила голову вниз, требовательно мяукнув.

— Это ты пошутила, я надеюсь, — Татьяна демонстративно подняла с пола и книгу и, прижав ее к груди, нахмурилась, — Я летать не умею, а стремянок тут нет.

Кошка раздраженно дернула хвостом и мяукнула еще более требовательно. В глазах ее явственно читался упрек новой хозяйке — как это она не может залезть сюда, если сама кошка уже доказала, что это возможно!

— Ну ладно тебе, это же совершенно не страшно! Я уверена, ты и сама можешь спрыгнуть! — оглянувшись по сторонам и убедившись, что Романа поблизости нет, девушка на всякий случай понизила голос, — Не уподобляйся Винсенту! Это же он все трусит…

В ответ ей с верхней полки донеслось фырканье, и спустя еще мгновение вниз свесился рыжий хвост.

— Ты мне предлагаешь тебя за хвост оттуда сдернуть? — саркастически осведомилась Татьяна, — Боюсь, я даже до него не допрыгну.

Кошка вновь развернулась и, опять глянув на свою собеседницу, недовольно зашипела. А затем, не успела девушка возмутиться столь беспардонным поведением хвостатой безобразницы, сиганула с верхней полки прямо на нее. Оттолкнулась от рук хозяйки, сжимающих книгу и, приземлившись на пол, негромко самодовольно мяукнула, призывая девушку восхититься грациозностью и ловкостью прыжка. Однако, Татьяне в данный момент было несколько не до того. От сильного толчка тяжелая книга выскользнула у нее из рук и, упав на пол, раскрылась почти посередине.

— Ну, знаешь! Тебе надо малость снизить прыгучесть! — возмутилась девушка и, наклонившись, попыталась вновь поднять книгу. Именно попыталась, потому что кошка, явно игнорируя недовольство хозяйки, запрыгнула на одну из открытых страниц и, усевшись на ней, преспокойно начала умываться.

— Знаешь, мне надо придумать тебе имя, — фыркнула Татьяна, пытаясь спихнуть наглеющее буквально на глазах животное с древнего памятника литературы, — Так ругаться будет удобнее…

Кошка прекратила умываться и, недовольно моргнув, раздраженно отпрыгнула в сторону. Один из когтей на ее задней лапе при этом прочертил на книжной странице длинную царапину.

— Да ты что!.. — начала, было, вновь возмущаться девушка, однако, в этот миг взгляд ее зацепился за слово, которое невольно подчеркнула своим когтем кошка, — Тиона?.. — она медленно перевела взгляд на питомицу, — Хочешь сказать, тебя именно так зовут?

Кошка довольно мурлыкнула и, показывая всем видом, что на этом месте ей делать больше нечего, гордо зашагала вперед по коридору из книжных полок.

— Да уж, Роман был прав — ты совершенно не обычная кошка, — усмехнулась Татьяна и, подобрав книгу, направилась следом за питомицей, забыв о зажатом подмышкой свитке.

Куда на этот раз вела ее кошка, девушка не думала. Она, по большому счету, и не шла за ней, просто шагала вперед по коридору из книжных полок, погруженная в свои мысли. Неужели Роман все-таки был прав, и идущее впереди животное относится к сверхъестественным существам? Татьяна задумчиво покосилась на верхние полки, на одну из которых ее новая знакомая только что так легко запрыгнула. Но ведь она ведет себя как самый обычный представитель семейства кошачьих… Подчеркнутое имя в книге вполне можно счесть всего лишь удачным совпадением, кажущееся вполне осмысленным поведение животного и вовсе ерунда — мало ли кошек и собак ведут себя совершенно по-человечески? Но, с другой стороны… Каким образом маленькое хрупкое животное оказалось заперто, едва ли не замуровано за тяжелой дверью в запертом же коридоре? К тому же, запертом не одной дверью, а двумя — одной, открывающей проход из гостиной на небольшую лесенку, и второй — ведущей уже непосредственно в коридор. Да и просто в замок проникнуть не так уж легко, — даже если бы кошке удалось миновать входную дверь, Эрик, сидящий в холле, или Роман, частенько разгуливающий по замку, наверняка бы заметили, если уж не ее, то следы ее лап на пыльном ковре безусловно. И, тем не менее, кошка здесь. Значит, либо она умеет летать или перемещаться как-то еще, не оставляя следов, либо… Татьяна тяжело вздохнула и остановилась. Либо ее новоявленная питомица просидела взаперти три сотни лет, и не только не умерла от холода и голода, но и, похоже, не постарела, оставаясь такой же молодой и энергичной, как и, вероятно, три века назад. Но тогда к обычным созданиям ее уж точно никак не отнесешь…

Откуда-то из под ног девушки донеслось негромкое, но требовательное мяуканье. Татьяна, успевшая уже забыть о том, что кошка куда-то вела ее, видимо, желая показать что-то крайне важное и нужное, невольно вздрогнула и, выронив свиток, недовольно поморщилась.

— Просил же Роман не кричать, — напомнила она своей питомице, наклоняясь и подбирая свиток, — Не знаю, испугался ли он, но вот меня ты точно застала врасплох.

Кошка дернула хвостом и, пробежав еще несколько шагов вперед, остановилась, вновь призывно мяукая.

— Я надеюсь, ты не намекаешь, что за три сотни лет ты крайне исстрадалась без мужского… то есть, котовского внимания? — усмехнулась девушка, следуя за явно увлекающей ее за собой Тионой, — Иначе, боюсь, Винсент не очень обрадуется этой перспективе…

Продолжая говорить, она неспешным шагом приблизилась к кошке и, поняв, что коридор из книжных полок закончился, остановилась. Прямо перед ней, перед большим, от пола до потолка окном, находился письменный стол. Впрочем, быть может, письменным он на самом деле и не был, но, поскольку стоял здесь, и имел на своей столешнице несколько красноречивых чернильных пятен, кипу пожелтевших от времени бумаг, и забытую кем-то тетрадь, позволял предположить, что предназначен был именно для этого. Чернильница, чернила из которой, очевидно, и забрызгали некогда стол, здесь тоже имелась.

Возле стола стоял стул. Выглядел он, с одной стороны, не менее древним, чем те, что находились в гостиной, но казался при этом куда более крепким.

— Что ж, если это предложение передохнуть, спасибо, — хмыкнула Татьяна и, подойдя к столу, аккуратно уложила на него тяжелую книгу, держать которую в руках и в самом деле уже немного устала. После чего разместила рядом свиток, искреннее надеясь, что чернильные пятна в этом замке, не взирая на всю его загадочность, все же успели за три столетия высохнуть и, опершись ладонями о столешницу, огляделась.

Благодаря окну, хоть и запыленному, света в этом месте было значительно больше, нежели в коридорчике из книг, где все освещение состояло лишь из висящих под самым потолком старинных люстр, сплошь усыпанных свечами. Учитывая, что огонь каждой из них был направлен ожидаемо вверх, потолок библиотеки был освещен хорошо, проходы же между книжными полками — нет, приходилось фактически блуждать впотьмах. Видимо, жившие здесь когда-то люди предпочитали, выбрав себе книгу по вкусу, направляться в свои комнаты, или же усаживались за этот самый столик напротив окна, и погружались в чтение.

Возле окна, как только сейчас заметила девушка, высились большие старинные часы с гирьками и маятником, самый настоящий раритет, какой редко встретишь в наше время. Часы ожидаемо стояли.

Вероятно, если бы девушка осмотрелась внимательнее, она бы сумела заметить еще немало любопытных вещей, однако, ей помешали. Кошка, некоторое время наблюдавшая за тем, как хозяйка изучает окружающее ее пространство, в конце концов, не выдержала. Запрыгнув на стол, бумажки на котором тотчас же опасно зашевелились от поднятого резким движением ветерка, грозя разлететься по всему помещению, Тиона деловито подошла к свитку и, отпнув его в сторону, с непонятной претензией воззрилась на девушку. Последняя, обнаружив буквально у себя под носом питомицу, от неожиданности подалась назад и, совершенно глупым образом шлепнувшись на, по счастью, стоящий совсем рядом стул, непонимающе моргнула. Кошка, сохраняя на мордочке все тоже недовольное выражение, спрыгнула со стола ей на колени и, деловито на них усевшись, тяжело вздохнула.

Татьяна, покосившись на нее, тоже вздохнула и, решительно не понимая, чего ее новая знакомая хочет, неуверенно протянула руку к свитку.

— Может, ты намекаешь, что я могла бы и посидеть, спокойно почитать то, что ты пороняла, чтобы и ты могла отдохнуть у меня на коленях? — поинтересовалась она у кошки и, не дождавшись ответа, чуть покачала головой, разворачивая лист пожелтевшей бумаги и по мере возможности разравнивая его на столе.

С первого же взгляда стало понятно, что смотрит исследовательница на фамильное древо. Слишком уж характерно выглядела схема имен, соединенных между собой линиями, да и в самих именах смутно угадывалась некоторая закономерность. Впрочем, разобрать яснее было затруднительно. Древо было составлено на каком-то странном, неизвестном Татьяне языке, чернила кое-где расплылись и, похоже, выцвели от времени, посему понять, какой семьи это родословная, возможным не представлялось. Чуть нахмурившись, девушка немного подалась вперед, вглядываясь в древние строки, и пытаясь понять хоть что-нибудь. В этот момент, кулон, до сей поры мирно покоившийся за невысоким, но довольно целомудренным воротом платья, неожиданно выскользнул из-за него и повис прямо перед носом по-прежнему восседающей на коленях у хозяйки, кошки. То, что произошло далее, как-то смешалось в сознании и восприятии девушки, и позднее воспринималось ею как одна непрерывная цепь событий.

Кошка, мгновенно оживившись, потянулась к кулону и, ткнувшись в него носом, предприняла странную попытку не то разгрызть каменную фигурку, не то оторвать ее. Татьяна, пытаясь помешать некстати разыгравшейся питомице, осторожно высвободила из ее зубов украшение и, сжав его пальцами, принялась осматривать, оценивая характер возможных повреждений. И именно в ту секунду, когда ее пальцы коснулись прохладного камня, из которого был выточен кулон, мир вокруг девушки словно бы раздвоился. Она мимолетно вспомнила, что так уже было, вспомнила, что когда впервые взяла кулон в руки, ей почудилось, словно бы она находится взаперти… Но сейчас ощущения были другими. Татьяна четко осознала себя находящейся здесь, в библиотеке, на стуле, и в то же время ощутила, как сидит на коленях сама у себя. Медленно выпустив из пальцев кулон, девушка ошарашено перевела взгляд на внимательно наблюдающую за ней кошку, и, инстинктивно стараясь держаться от нее подальше, откинулась на спинку стула. Что происходит? Неужели кулон каким-то образом связан со спокойно смотрящей на нее сейчас Тионой? Бред. Мистика какая-то! Хотя, с другой стороны, в том, что в замке не водятся призраки, она до сих пор не убедилась, так что, быть может, мистика вполне имеет право на существование здесь… Но это же кошка! Натуральная, хвостатая, живая кошка! Проведшая три сотни лет взаперти без воды и пищи. В том месте, где холодно, сыро и неуютно… Вновь вспомнив чувство, охватившее ее в первый миг «знакомства» с кулоном, девушка поежилась. Да, так и есть. Взяв кулон тогда, она, должно быть, на мгновение сумела ощутить то, что чувствовала тогда кошка, а сейчас… А сейчас это повторилось.

Между тем, кошка, хладнокровно следящая за сменяющимися одно за другим выражениями на лице хозяйки, не выдержала. И, недовольно фыркнув, повернулась к ней спиной, по-прежнему оставаясь на коленях девушки, но демонстрируя, тем не менее, что раз последняя признавать ее не желает, то и она настаивать не собирается.

На шее ее тускловато сверкнул ошейник. Девушка, не очень хорошо понимая, что делает, и зачем вообще делает это, медленно и неуверенно потянулась к этому ошейнику, дотрагиваясь до него кончиками пальцев. Руки ее дрожали.

Что она делала дальше, почему, с какими целями — Татьяна так и не смогла себе объяснить. Казалось, что-то вело ее, подталкивало к действиям, едва ли не управляло ими.

Осторожно проведя пальцами по ошейнику, оказавшемуся на ощупь откровенно металлическим, девушка неуверенно потянула его вверх, намереваясь снять с кошки. Последняя быстро оглянулась на нее, смерила внимательным взглядом умных зеленых глаз и… склонила голову, позволяя снять узкий металлический ободок. Сердце Татьяны замерло. Медленно, неуверенно тянула она ошейник, наблюдая, как во сне, за тем, как он соскальзывает с тонкой кошачьей шеи, как минует большие уши и узкую мордочку, и как оказывается, наконец, у нее в руках.

Получив же возможность рассмотреть его, девушка почему-то вздохнула с облегчением. Страх, заставлявший дрожать ее руки и замирать сердце, вдруг отступил, и Татьяна с откровенным удивлением взглянула на вещицу, что держала в руках. Ошейником это не было. И даже чем-то, хотя бы отдаленно его напоминающим, тоже. Девушка аккуратно сжимала пальцами тонкий, изящный браслет, изображающий собою длинное, изогнутое кошачье тельце. Голова и задние лапы искусственного животного находились друг напротив друга, тело образовывало круг. В передних лапках кошка сжимала небольшой черный камень, чью природу девушка затруднилась бы определить. Хвост, обвивающий камешек с другой стороны, создавал дополнительную поддержку.

На губах девушки сама собой возникла улыбка. Сейчас ей был непонятен и смешон страх, владевший ею несколько мгновений назад, браслет казался прекрасным и, не взирая на совершенно разный стиль, удивительным образом составлял идеальную пару с кулоном.

— Какая прелесть… — пробормотала Татьяна и, не в силах удержаться, аккуратно просунула руку в металлическое колечко.

В следующую секунду окружающая обстановка изменилась. Все вокруг как-то поплыло, посерело и выцвело, но уже через секунду обрело неожиданную четкость и резкость, вновь вернувшиеся цвета стали как будто еще более насыщенными, и самый окружающий мир вдруг показался девушке простым и понятным. Глянув с некоторым удивлением на чуть более плотно, чем она ожидала, обхвативший ее руку браслет, Татьяна растеряно огляделась.

В первое мгновение она даже не поняла, что случилось. Библиотека осталась все той же библиотекой, пыль осталась на своем месте, листки бумаги и чернильные пятна на столе — тоже. Мельком девушка зацепила название книги, которую Тиона столь мило шмякнула с верхней полки, и, выхватив кусочек названия — «Трактат о…» — неожиданно замерла. Медленно, очень медленно до нее стал доходить смысл происшедшего. Она протянула руку и, приподняв лист бумаги, на котором было вычерчено загадочное фамильное древо, севшим голосом прочитала первое имя:

— Виктор Базиль де Нормонд… — сглотнула и, понимая, что выносить все происходящее в одиночестве больше не в состоянии, завопила, — Роман!!

— Чего ты вопишь? — молодой человек вынырнул из-за книжных полок совершенно неожиданно, как будто только и ждал подходящего момента, чтобы сделать это, — Я же предупреждал, что испугаюсь. Чуть книжку из-за тебя не уронил, между прочим, и кто бы мне ее потом поднимал?

— Тебя только книжка волнует? — и без того пребывающая в довольно напряженном состоянии, Татьяна мигом взъерепенилась, — А если со мной тут случилось что-то крайне ужасное?

— Случись с тобой что-то крайне ужасное, ты бы так не вопила, — юноша меланхолично захлопнул действительно сжимаемую им в руках книгу и тяжело вздохнул, — Ты бы вопила громче или уже тихо покоилась бы на полу… Так чего у тебя стряслось? Кошка цапнула? А я предупреждал…

— Не в кошке дело! — девушка, едва не уронив упомянутое животное, которое, кстати, будучи явно весьма удовлетворено происходящим, уже успело улечься, с колен, потянулась в сторону собеседника и буквально ткнула ему под нос охватывающий руку браслет, — Вот! — и, совершено неожиданно вспомнив про шедевр Толкина «Властелин колец», на порядок тише добавила, — Хорошо, что это хотя бы не кольцо и ты меня, по крайней мере, видишь…

— Кого вижу? — как будто совершенно искренне изумился Роман, — Никого не вижу, — ни тебя, ни стола, ни браслета, ни кошки… Господи помилуй, кажется, я ослеп. Кстати, а кошка-то где? — юноша очаровательно улыбнулся и, видимо поняв, что последний вопрос не вписывается в амплуа несчастного слепого, поспешил прибавить, — Вдруг при взгляде на нее ко мне, несчастному, вернется зрение? Кошки же, говорят, лечебные животные.

Татьяна на некоторое время замолчала, лишь медленно и ровно дыша, дабы хотя бы частично взять себя в руки.

— Можно я тебя убью? — по прошествии нескольких секунд осведомилась она, — Ну, пожалуйста, мне это очень нужно!

— Нельзя, — отрезал молодой человек, — Я охраняюсь законами этого замка и не хочу стать одним из его привидений. Так в чем проблема? И откуда у тебя взялся браслет? Раньше он разве был?

— Нет, — девушка неожиданно ощутила себя крайне несчастной, и голос ее зазвучал соответственно, — Раньше его разве не было. Он был на шее у Тио, я сняла, и…

— Так, для начала объясни, кто есть Тио, — категорически потребовал младший брат хозяина замка и, положив доселе сжимаемую им в руке книгу на стол, скрестил руки на груди. Подозрительный взгляд его устремился к обнаруженной на коленях девушки кошке, и юноша нахмурился.

— Надеюсь, это не та, о ком я думаю.

— Та, — виновато подтвердила Татьяна, — Но это не важно! Я сняла браслет, одела его, а потом… все стало как-то очень странно и я смогла прочитать фамильное древо.

— Сняла, одела… — молодой человек недовольно поморщился, — Во-первых, это важно. Твоя Тио — так ты ее называешь? — с самого начала не внушает мне доверия. Я серьезно, Татьяна, — заметив, что собеседница в очередной раз собирается возразить, юноша поднял оцарапанную руку, — Знаешь, я как-то очень достал одну крупную зверюшку и она меня укусила. Так вот, на коже даже и следа не осталось, а зверюшка потом долго и недовольно отплевывалась… — Роман ностальгически вздохнул и продолжил, — То, что кошечка так ловко сумела меня оцарапать само по себе уже подозрительно. А то, что она подсунула тебе какой-то странный браслет…

— Она мне его не подсовывала, — вступилась за кошку Татьяна, — Я сама!..

— Тем более, — фыркнул ее собеседник, — Одевать то, что было на шее такого подозрительного животного…

— Да-да, глупо и недальновидно, — девушка закатила глаза и, помахав в воздухе рукой, на которой был браслет, вытянула ее вперед, — Но делать-то с ним теперь что?

— А я откуда знаю? — вежливо приподнял брови Роман, — Искать того, кто в этом разбирается, больше ничего посоветовать не могу. Как ты его вообще одела? Застежек на нем как будто не видать, а на руке он довольно плотно…

— Он съежился, когда я его надела, — буркнула Татьяна.

— Сел? — ухмыльнулся молодой человек, — Наверное, его кто-то постирал… А про какое древо ты говорила?

— Про это, — девушка, почему-то испытав облегчение от смены темы, поспешила указать на лежащий на столе свиток, — Не знаю, чье оно, правда…

— Наверняка какой-нибудь кухарки! — мигом оживился Роман, — Давай срочно посмотрим, в жизни не встречал кухарку с родословной! Интересно же!

— Ты когда-нибудь бываешь серьезным? — осведомилась Татьяна, придвигаясь ближе к столу и всматриваясь в написанные весьма заковыристым, хотя и разборчивым почерком, имена.

— Секунду назад был, — фыркнул парень, — А вообще для серьезности здесь есть Эрик. Я не совсем по этой части.

— Мда, это крайне заметно, — пробормотала девушка и предпочла обратить внимание на старинный документ.

Роман тоже замолчал и, слегка пихнув собеседницу, облокотился на стол, подпирая голову ладонями и всматриваясь в древние строки с откровенно деланным интересом. Впрочем, не прошло и нескольких секунд, как внимание его стало искренним, и молодой человек, выпрямившись, уперся ладонями в столешницу, вглядываясь в древние строки жадно и недоверчиво.

Поглощенная попытками разобрать все же несколько неудобочитаемый почерк, которым было написано подавляющее большинство имен, девушка не заметила перемены в поведении молодого человека и, спустя несколько минут, с тихим вздохом откинулась на спинку стула. Разбирать почерк, даже не смотря на то, что теперь он, благодаря, надо полагать, браслету, казался понятнее, чем прежде, было все еще неимоверно тяжело.

— Все, что я пока могу понять, так это то, что смотрю на фамильное древо семейства де Нормонд, — устало поведала она, переводя взгляд на стоящего рядом юношу. Тот остался безучастен. Серьезное, сосредоточенное лицо его сейчас, на удивление, не хранило и тени привычной улыбки, и Татьяна, не понимая, чем вызвана такая перемена в поведении младшего брата хозяина замка, снова подалась вперед, пытаясь увидеть в древнем манускрипте то, что произвело столь сильное впечатление на Романа.

Итак, первое имя, очевидно, основатель рода — некто Виктор Базиль де Нормонд, еще в шестом веке женившейся на Аделайн, в девичестве носившей фамилию Ламберт. Быстро пробежав глазами имена различных потомков этого союза, Татьяна остановилась на двух именах: Анри Александр де Нормонд и ставшая его женой в 1684 году Арабель, урожденная Фонтэн.

Здесь древо почти завершалось. После союза Анри Александра и Арабель было указано лишь три имени. Эрик Стефан де Нормонд, год рождения 1688, дата смерти не указана; Роман Натан де Нормонд, год рождения 1691, дата смерти также не указана; и Людовик Филипп де Нормонд, год рождения 1697, год смерти 1711. Быстро посчитав количество прожитых последним молодым человеком лет, девушка невольно поежилась. Всего четырнадцать, совсем еще ребенок… Что же могло случиться с ним?

— Луи… — неожиданно прозвучавший сбоку странно хриплый голос Романа, заставил Татьяну вздрогнуть. Молодой человек, сейчас смотрящий на те же имена, что и она, неуверенно протянул руку и коснулся имени мальчика. Заметив, что пальцы его дрожат, девушка насторожилась.

— Как странно… — продолжал, между тем, бормотать юноша, — Я не помню его… То есть помню, но как-то слишком туманно и неотчетливо, и… — его пальцы скользнули по старинному свитку выше, к именам Анри и Арабель, — Мама… Отец! Как я могу не помнить собственных родителей? Что за чертовщина здесь творится?! — с сими словами он резко отдернул руку и, отстранившись от стола, быстрым шагом подошел к окну, всматриваясь в даль через покрытое пылью стекло.

Татьяна, проводив его изумленным взглядом, вновь уставилась на последние имена, постепенно начиная сопоставлять происходящее и от этого поражаясь все больше.

— Погоди, ты… Ты что, хочешь сказать, что имеешь к этому отношение? — недоверчиво пробормотала она, — Что это твое… ваше с Эриком фамильное древо??

Роман, не поворачиваясь, мрачно кивнул. Голос его, когда он отвечал, прозвучал непривычно отстраненно и даже холодно, смутно напомнив тон его старшего брата:

— Здесь ведь указаны наши имена. К чему спрашивать?

— Мало ли бывает совпадений, — девушка неуверенно улыбнулась, надеясь немного сменить тему и отвлечь собеседника от мрачных мыслей. Попытка не удалась. Юноша, облокотившись на пыльное стекло, и запустив пальцы в собственные волосы, продолжал мрачно созерцать пространство за ним.

— Я и дедушку с бабушкой не помню… — тихо произнес он по прошествии нескольких секунд, — Помню, что они были, но какие-то подробности вспомнить не могу. Ерунда какая-то… — он снова умолк, не отводя взгляда от окна. Татьяна тихо вздохнула и, предпочтя ничего не отвечать на это высказывание, вновь обратила взгляд к фамильному древу, глядя теперь на имена Гийона Лотера де Нормонда и Натали, урожденной Клеман. Именно от их союза шла ветвь Анри, в свою очередь бывшего отцом Романа и Эрика и, вероятно, именно их имел ввиду первый, упоминая о дедушке и бабушке. Покосившись на молодого человека, девушка предпочла продолжить изучение старинного свитка. Вскоре, не взирая на некоторые трудности с пониманием почерка, она выяснила, что у Гийона Лотера имелась сестра, старше его на пять лет, а у Анри Александра — брат, Альберт Антуан де Нормонд, моложе его на три года. Дата смерти возле имени последнего почему-то тоже отсутствовала. Татьяна чуть поморщилась. Опять Альберт… В последнее время это имя всплывает с какой-то подозрительной частотой, куда не глянь.

Кроме того, сейчас с этим именем была связана еще одна странность. Как уже упоминалось, основная часть имен в этом фамильном древе была написана довольно-таки неудобочитаемым почерком, разбирать который девушке порой было до крайности затруднительно. Однако же, имя Альберта было написано совершенно другим почерком — более острым, более четким, понятным, и смутно напоминающим что-то.

Размышляя на этот счет, и при этом продолжая рассматривать фамильное древо, Татьяна машинально отметила, что Анри Александр и его жена скончались в одном году, 1713, спустя два года после смерти младшего сына. Анри как раз сравнялось 54 года, а его жене 52. Нельзя сказать, что старые, хотя, конечно, уже и не юные. Видимо, потеря ребенка сильно подкосила их… Вздохнув, девушка попыталась отвлечься от грустных мыслей. Даты смерти родителей Эрика и Романа, как и дата смерти их младшего брата, были написаны почему-то той же рукой, что и имя Альберта, и это заставляло задуматься. Кто же писал это? И когда? Может ли быть такое, что человек, обладающий таким четким и до крайности напоминающим что-то близкое, почерком, имел доступ к фамильному древу уже после того, как замок был закрыт для посторонних?

Татьяна, вновь переведя взгляд на имя брата Анри и дяди Эрика, задумчиво провела по нему пальцем. Интересно, почему же тот, кто указал здесь его имя, не указал также и дату его смерти? Может быть, ему помешало что-то, или… Девушка закусила губу. Или этот Альберт, как и двое его племянников, все еще жив. Но тогда выходит…

Внезапное осознание заставило ее отвлечься от рассуждений.

— Стоп-стоп… — растерянно пробормотала она, неожиданно вновь обращая внимание на фамилию, связывающую всех представителей этого рода, — Но «Нормонд» — это ведь что-то французское… Да и имена…

— А ты ожидала увидеть эфиопские имена во французской родословной? — Роман, все еще не поворачивающийся, мрачно вздохнул, видимо, полагая слова девушки шуткой, призванной отвлечь его от мрачных размышлений.

— Почему французской?.. — совершенно растерялась Татьяна, потрясенно глядя на собеседника, — Мы же не… Скажи мне, что мы не в…

Юноша недовольно фыркнул и, рывком обернувшись, воззрился на девушку с несколько злой насмешкой. Вероятно, настроение его, испорченное после изучения фамильного древа, еще не пришло в норму, и тот факт, что сидящей за столом девушке приходится разъяснять азбучные истины, его раздражал.

— Здравствуй, бабушка Таня, ты опять забыла принять таблеточки от маразма? — ехидно осведомился он, — Ты смотри, как он прогрессирует-то — уже и страны родной не помним…

— Какой еще родной?! — девушка, напрочь забыв про лежащую на коленях кошку, резко вскочила на ноги, — Ты пошутить что ли столь остро решил?! Я что… Мы что… — кошка, шмякнувшаяся на пол, не вовремя решила выразить недовольство и, сбивая хозяйку с мыслей, легонько поскребла лапой ее ногу. Татьяна, растерянно упав вновь на стул, потрясенно взглянула на явно совершенно серьезного, насколько это вообще было применимо к нему, собеседника, и еле слышно потрясенно добавила:

— Во… во Франции?..

— Ну да, — молодой интантер, все-таки отвлекаясь от мрачных мыслей, удивленно пожал плечами, — Не понимаю, в чем проблема-то? Ты что ли разве не француженка?

— У меня даже имя исконно русское! — процедила девушка, принимаясь нервно наглаживать опять забравшуюся ей на колени кошку, — Не заметно, что ли?

— Ну, допустим имя — это не доказательство, — юноша отмахнулся и, подойдя ближе, задумчиво принялся рассматривать лицо собеседницы, — В Париже я в свое время знал несколько Татьян, причем именно так, а не на французский манер… И вообще, ты слишком хорошо говоришь по-французски для исконно русской леди!

— Я-то по-русски говорю, — огрызнулась Татьяна, — Это, видимо, ты русский знаешь. И Эрик. И… — девушка хотела сказать «Винсент», но в последний момент осеклась и неловко закончила, — И кошка.

— Русский? — юноша фыркнул и, присев на край стола, негромко вздохнул, — В жизни его не знал, и даже учить никогда не собирался. Возвращаемся к прежнему вопросу — что за чертовщина здесь творится? Кошечки, браслетики, склерозики… Я думал, что ты в курсе, где находишься.

— Ну да, — с мрачной иронией кивнула девушка, — Здесь же по всему замку указатели болтаются, мол «Осторожно, это Франция»!

— Так, а чем тебе, собственно, не угодила Франция? — в глазах молодого человека блеснул огонь патриотизма, — Чего это ты имеешь против нас, коренных ее жителей?

— Если бы я что-то против них, то есть вас, имела, я бы не встречалась с одним из них, — хмыкнула Татьяна и, подумав, исправилась, — То есть, вас, — помолчала еще секунду и на всякий случай предпочла пояснить, — Я имею в виду Эрика. А то подумаешь еще… Вообще-то, я просто не думала, что я настолько далеко от дома, — при последних словах в ее голосе проскользнули нотки грусти.

Роман, снова вздохнув, чуть усмехнулся и, перегнувшись через стол, ободряюще потрепал собеседницу по плечу.

— Вынужден поставить вас в известность, мадам исконно русская… натуральная, хвостатая, — юноша хихикнул и продолжил, — Что вот уже некоторое время как вы сменили место постоянного проживания на наш с братом замок. Я вообще не понимаю, чего ты так психуешь? Подумаешь, в другой стране оказалась!

— А язык я почему понимаю? — устало поинтересовалась девушка, ощущая, что у нее начинает болеть голова, — Я его, как ты говоришь, в жизни не знала и учить не планировала.

— Нашла, кого спрашивать, — молодой человек, отстранившись, фыркнул и, потянувшись, демонстративно зевнул, — Тут, видишь ли, крайне дружественная и понимающая обстановка…

— Громадное спасибо за столь исчерпывающее объяснение, — язвительно отреагировала Татьяна и, вновь обратив взгляд на лежащий перед ней свиток, пробормотала, — Вернемся к нашим баранам…

— Мее, — протянул Роман, к которому после отвлеченной беседы стало стремительно возвращаться хорошее настроение и, опять хихикнув, попытался упасть со стола, на краю которого продолжал сидеть. Попытка эта ему не удалась, и молодой человек, разочарованно поморщившись, вопросительно воззрился на собеседницу.

— И чего ты хочешь узнать, ма шери? Чего ты еще не понимаешь?

— Да так, по мелочи, — вздохнула Татьяна, — Скажите-ка мне, друг мой юный, вы с Эриком, выходит, не крестьяне какие-нибудь, а дворянского рода?

Роман на несколько секунд замолчал, а потом с выражением крайней убежденности произнес:

— Конечно, нет. Крестьяне же всегда живут в замках и обладают большой и длинной родословной. И да, у каждого французского крестьянина в замке обязательно живет лев… — на этих словах молодой человек, не выдержав, расхохотался и, отсмеявшись, ответил уже серьезно, — Ей Богу, не слышал никогда более наивного вопроса. Естественно, Татьяна, насколько помнит моя страдающая замутнением память, наш род был когда-то достаточно знатен, это сейчас он незаслуженно забыт. Я, с вашего позволения, виконт, — парень, поднявшись со стола, щелкнул каблуками и склонил голову в почтительном поклоне. А затем добавил до крайности небрежным тоном:

— Ну, а Эрик граф.

— Надо же… — девушка, совершено не воспринявшая так порадовавшую самого виконта шутку, чуть приоткрыла рот от изумления, — Не думала, что мне доведется познакомиться с живым графом… Ой, — неожиданно кое-что сообразив, она даже поморщилась, — Что-то я получаюсь бедной нахалкой, решившей захомутать богатенького дворянина.

— Чего? — Роман, успевший за время ее речи снова присесть на краешек стола, уставился на собеседницу с явным изумлением, — А это-то еще почему?

— Ну, как ты не понимаешь! — Татьяна энергично взмахнула руками, чуть не скинув при этом со стола фамильное древо, — Он это же… он! — произнося последнее слово она подняла глаза к потолку, как бы демонстрируя таким образом высокий статус Эрика, и, тотчас же опустив взгляд, чуть пожала плечами, — А я — это всего лишь я.

На несколько секунд вновь повисло молчание. Затем юноша, в очередной раз поднявшись на ноги, внимательно взглянул на свою собеседницу и, уперев руки в бока, проникновенно произнес:

— Знаешь, Татьяна… Я, конечно, натуральный гений, но мою гениальность показываю отнюдь не так часто, как другим хотелось бы. Поэтому слушай внимательно то, что я сейчас скажу тебе, ибо повторять я этого не намереваюсь, — и, дождавшись внимания со стороны девушки, серьезно продолжил, — За всю свою долгую жизнь, я успел понять немало важных и умных вещей. И одна из них заключается в том, что в этом мире в принципе не существует ни одного человека, который мог бы сказать о себе «это всего лишь я». Нету всего лишь людей, каждый уникален по-своему, у каждого есть что-то, что выделяет его из толпы! А уж тем более ты. Ты даже среди меня с Эриком умудряешься выделяться. И я вообще не понимаю, чего ты загоняешься по такому глупому поводу! Живи себе, радуйся, сколько влезет, здесь к тебе все хорошо относятся — Эрик к тебе привязался, отмерзает прямо на глазах, льву ты мозги запудрить умудрилась, и даже я как-то притерпелся к тебе, хотя ты и вредина, вот и наслаждайся.

— Это я вредина? — изумилась и одновременно возмутилась Татьяна, — Ты меня, случайно, с собой не перепутал?

— Ни в коем случае, — последовал самодовольный ответ, — Я слишком уникален, чтобы мог позволить себе тебя с собой путать. И вообще, мне можно, я такой в… эээ… Не знаю, в кого, но я хотя бы уравновешиваю Эрика, так что все пучком.

— Вот почему ты умудряешься даже поддержку оказывать так, словно издеваешься? — вздохнула девушка, — Но, дабы избежать обвинений в неблагодарности, говорю — спасибо, Роман, я постараюсь учесть твои слова. И наслаждаться вашим обществом.

— Вот, — юноша довольно поднял палец вверх и, надувшись от гордости, кивнул, — Слушай, деточка, что тебе говорит добрый дядя Роман, и не забивай голову всякой ерундистикой.

— Ты говоришь прямо как Ричард, — ухмыльнулась в ответ Татьяна, — Он тоже все любил повторять «не забивай ерундой свою хорошенькую головку».

— А про «хорошенькую» я не говорил, — противно захихикал молодой человек. Девушка, возмущенно приоткрыв рот, заоглядывалась, ища, чем бы стукнуть юного нахала, однако, кроме часов на глаза ничего не попадалось. Часы же, ввиду их бросающейся в глаза древности, было жалко.

— Хочешь сказать, что не считаешь меня красивой? — в конечном итоге возмущенно осведомилась она, — А если кошкой кину?

— Она еще меня живодером обзывала, — хрюкнул молодой человек, — И я не говорил, что не считаю, я сказал, что таких слов не произносил.

— Стало быть, считаешь? — Татьяна прищурилась, скрещивая руки на груди и выжидающе воззрилась на собеседника. Тот склонился в полупоклоне, прижав руку к груди.

— О, мадемуазель, от вашей красоты у меня аж это… как это… в зобу дыханье сперло! Занавесьтесь чем-нибудь от греха подальше, а то я умру в восторге прямо у ваших чудных ножек, одетых в неприлично грязные кроссовки.

Девушка только покачала головой.

— Я уже говорила, что заниматься с тобой серьезными вещами совершенно невозможно?

— Не помню, — беспечно отмахнулся парень, — Но если вечно думать только о серьезном, то где останется место для смеха? Впрочем, если хочешь серьезно… — он неожиданно повернул к себе свиток и внимательно всмотрелся в него, — Если серьезно, то я не понимаю, кто писал даты смерти родителей и Луи, и имя Альберта. И еще больше не понимаю, почему его я вообще не помню. Если верить написанному, он мой родной дядюшка, но я даже смутно не могу ничего о нем вспомнить. Хотя, должен сказать, ощущения от этого имени у меня крайне неприятные… К тому же, почерк этот мне абсолютно незнаком, но, по-моему, приписано это было значительно позже, чем написано все остальное.

— То есть, когда Эрик уже сидел там внизу, не реагируя на внешние раздражители? — Татьяна нахмурилась. Начинали подтверждаться самые худшие ее опасения.

— Но разве это возможно? Это надо было пробраться мимо Эрика, не столкнуться с тобой, залезть сюда, найти это древо… и все ради того, чтобы вписать в него несколько цифр и слов? — девушка покачала головой, — Не сходится что-то.

— Не сходится, — не стал спорить интантер и, вздохнув, перевел взгляд в сторону книжных шкафов, по коридорам из которых они и пришли сюда, — Но, знаешь, пойдем-ка подумаем об этом в другом месте… Мы ведь не хотим, чтобы Эрик нас тут поймал вместе с этой древнятинкой? — молодой человек красноречиво кивнул на свиток и, обойдя стол, остановился недалеко от одного из проходов между книжными шкафами.

— Пойдем, — отстраненно согласилась его собеседница и, потерев подбородок, задумчиво облизнула губы, — Как странно… Этот почерк напоминает почерк моего отца. Кстати, его тоже звали Альбертом.

— Звали? — Роман удивленно приподнял брови и, схватив девушку за руку, настойчиво потянул ее в сторону выхода, заставляя подняться со стула, — Идем, расскажешь по дороге.

Кошка, до сей поры вполне мирно располагавшаяся на коленях хозяйки, заметив действия юноши, недовольно зашипела. Было очевидно, что она как раз совершенно не видит необходимости куда-то подниматься, идти, и предпочла бы лучше остаться там, где лежала.

— Тио, нам правда пора, — Татьяна слегка вздохнула и, почесав кошку за ушком, поинтересовалась, — Ты сама пойдешь или тебя понести?

Последнее предложение повергло кошку в ужас. Вскочив на коленях девушки, она с возмущением воззрилась на нее и, мявкнув что-то крайне оскорбленное, тяжело соскочила на пол, деловито сама направляясь в сторону выхода.

— Ха, по-моему, она хотела сказать, что ты недостойна нести ее важную персону, — Роман ухмыльнулся и, пользуясь тем, что идти его собеседнице уже ничто не мешало, вновь настойчиво потянул ее за собой. На сей раз Татьяна все-таки подчинилась и, поднявшись со стула, последовала за своим спутником, напоследок оглянувшись на фамильное древо, оставшееся на столе.

— А его тут никто не найдет? — обеспокоенно осведомилась она, когда добрая половина книжного коридора уже осталась позади. Парень, идущий чуть впереди, насмешливо хмыкнул.

— Некому находить. Анхель такой ерундой вряд ли заинтересуется, а Эрика мы сюда не пустим. Так что там с твоим отцом, почему ты говоришь о нем в прошедшем времени?

— Не знаю, — Татьяна, отвлекаясь от оставшегося на столе свитка, пожала плечами, — Я с ним общалась только когда была очень маленькая, последний раз его видела, когда мне было лет шесть. Мама никогда не была за ним замужем, хотя и не стала ничего скрывать от меня, когда я спросила. Отчим для меня всегда был родным отцом. Жив ли сейчас вообще Альберт я не знаю, да и, честно говоря, его существованием интересуюсь так же, как и он моим. То есть вообще никак.

— Ух, как все запущенно, — Роман потер нос и, чихнув от забившейся в него пыли, открыл перед девушкой дверку, ведущую прочь из коридора, на лесенку, к которой они уже подошли, — Кстати, а что ты скажешь Эрику насчет прибавления в нашем кошачьем семействе? Представишь как блудного доча Винсента?

— Долго же она блуждала, — девушка, принужденно хихикнув, с радостью переключилась на другую тему, — Не знаю, скажу наверное, что она пришла сама, ну, а раз пришла, так не выгонять же ее?

— Какая классная логика! — восхитился молодой человек и, пропустив девушку вперед себя в гостиную, зашел следом за ней сам, запирая дверь, ведущую к коридору, — Я надеюсь, ты не планируешь так привечать всех заблудших зверушек, которым приспичит постучаться в наши двери? А то я, знаешь ли, животных люблю, конечно, но не в таких же жутких количествах. С меня и парочки хвостатых хватит, тем более, что у нас один только котик уже потянет на парочку… тон таких, как твое когтистое очарование.

Когтистое очарование, явно прекрасно понимая, что речь идет о нем, недовольно дернуло хвостом. Видимо, такое пристальное внимание к ее персоне кошке вовсе не льстило.

— Для начала я хочу накормить хотя бы одно несчастное животное, — усмехнулась в ответ Татьяна и, оглянувшись вокруг, вздохнула, — Вот только чем?..

— Могу позвать Анхеля, — не задумываясь, предложил ей собеседник. Девушка невольно усмехнулась.

— Ценю твою заботу, но, боюсь, Анхеля Тио есть не станет.

— Ах, Боже мой, мадам решила пошутить! — фыркнул юноша, — Я валяюсь по полу от хохота, честно-честно. Если так ставится вопрос, сама придумывай, чем кормить это натуральное хвостатое безобразие.

— Да что ты все до нее домогаешься, — опять обиделась за кошку Татьяна, — Вот учти, возьму и придумаю! Будешь тогда знать!

— Напугала кота сосиской, — ухмыльнулся молодой человек и, демонстративно зевнув, прибавил, — Ладно, развлекайся тут со своей зверюгой, а я пойду чем-нибудь очень общественно-полезным займусь.

— Например? — заинтересовалась девушка.

— Спать лягу, — последовал вполне честный и серьезный ответ, и парень, махнув на прощание рукой, направился прочь из гостиной, — До встречи.

— До нее, родимой, — слегка вздохнула в ответ Татьяна и, тоже махнув рукой, всерьез призадумалась над вопросом кормления благоприобретенной питомицы.

— Про сосиску это он, конечно, правильно сказал… — пробормотала девушка по прошествии некоторого количества времени, когда все возможные варианты были уже перебраны и отметены как неконструктивные. В принципе, конечно, оставался еще один — вариант дождаться Эрика, и попытаться уговорить его применить свои интантерские способности на благо прибившегося к их дружному обществу животного, но Эрик вернется еще неизвестно когда, а упомянутое животное хочет есть сейчас. Даже если и не изъявляет очень явно такового желания, после трех столетий, проведенных взаперти, то, что оно откажется от какой-нибудь пищи весьма сомнительно.

— Тио, ты хо… — начала, было, Татьяна, опуская взгляд на пол, но тотчас же умолкла, так и не окончив фразу.

Кошки в гостиной не было.

Куда она направилась — можно было только гадать. В конечном итоге, не смотря на все, отличающие ее от прочих представителей «усатых полосатых», особенности, Тиона оставалась самой, что ни на есть, типичной кошкой. А типичную кошку в процессе исследования новых территорий вполне могло занести куда угодно, хоть к черту на рога, хоть… к Винсенту в пасть.

Дойдя в мыслях до последнего пункта, девушка вздрогнула и, не раздумывая и не выжидая более ни секунды, едва ли не бегом направилась к клетке льва, искренне надеясь не найти там только когти и хвост как память о только что обретенной домашней любимице.

По коридору, ведущему в нужном направлении, она торопилась еще быстрее и, боясь от чего-то с каждым шагом все больше, постоянно увеличивала скорость передвижения.

Нет ничего удивительного, что когда где-то у нее под ногами послышалось пронзительное:

— Мяяяууу! — девушка споткнулась на ровном месте и, чудом не затоптав сидящую недалеко от входа в клетку кошку, остановилась, облегченно выдыхая.

— И что ты тут забыла? — несколько раздраженная происшедшим, Татьяна зашипела не хуже кошки, подхватывая ту на руки, — Не терпится с львиными клыками поздороваться?

Откуда-то из тьмы впереди донеслось глухое, не особенно довольное рычание. Татьяна обреченно вздохнула. Что ж, советовал же ей Роман поговорить про браслет с тем, кто разбирается в таких вещах… Не факт, конечно, что хранитель памяти действительно имеет хоть какую-то квалификацию и в этом вопросе, но поговорить с ним определенно надо. Тем более после того, как стараниями Романа он был столь беспардонным образом выставлен прочь из таинственного коридора.

— Брось, Винс, это просто я, — произнесла девушка и, набрав побольше воздуха, решительно сделала несколько шагов вперед, заходя в знакомую клетку, и продолжая прижимать к себе кошку. По стенам подвала привычными всполохами засияли факелы, освещая большого хищника, неодобрительно глядящего на входящую к нему гостью. Впрочем, не смотря на явно выраженное недовольство, навстречу ей лев поднялся, и даже занес лапу, чтобы сделать шаг вперед, но в этот миг увидел кошку. Последняя, уже несколько секунд подозрительно принюхивающаяся к окружающей обстановке, тоже обнаружила рядом собрата крупных размеров и, вцепившись когтями в руку хозяйки, заорала дурным голосом. Хвост ее при этом, разъяренно заметавшийся из стороны в сторону, несколько раз довольно ощутимо хлестнул девушку по боку.

Лев, отвечая на «приветствие» со стороны неожиданной посетительницы, негромко, но до крайности угрожающе зарычал и, словно демонстрируя, что он тоже не лыком шит, с такой силой ударил хвостом по прутьям решетки, что те низко загудели. Клетка, казалось, заходила ходуном.

Девушка, в течении двух-трех секунд пребывавшая в некотором ступоре от вида столь милой встречи двух не самых обычных представителей семейства кошачьих, в конце концов не выдержала.

— Прекратите! — рявкнула она и, принимаясь яростно наглаживать ощетинившуюся, словно еж, кошку, решительно добавила, — Оба! Винсент, ты взрослый человек, нечего уподобляться маленькой киске и валять дурака!

Взрослый человек, на данный момент пребывающий в облике взрослой особи льва, зло рыкнул, вновь дернул хвостом, правда, уже без такого ущерба для окружающей обстановки и, бросив на Тиону предупреждающий взгляд, нехотя перевоплотился. На лице его явственно читалось, какое огромное одолжение он тем самым сделал всем присутствующим. Кошка, в ответ на рык попытавшаяся, было, вновь заорать, поперхнулась на первом же «мя» и в совершеннейшем обалдении уставилась на неизвестно откуда взявшегося человека. Затем завертела головой, явно пытаясь узреть вновь то большое и лохматое, что только что осмелилось поднимать на нее голос и махать хвостом, а не найдя его, задрала морду вверх, взглядывая в лицо хозяйки и обиженно мяукая.

Однако, девушке сейчас было не до того. Хранитель памяти, по-прежнему кажущийся до крайности напряженным, не сводил взгляда с животного, не произнося ни слова. Молчание начало затягиваться, и Татьяна, рискнув его нарушить, осторожно кашлянула.

— Кхм, Винс?..

— Откуда это взялось? — медленно процедил мужчина, не сводя взгляда с кошки, уже вновь принявшейся недоверчиво рассматривать его.

— «Это» называется кошка, — девушка, предчувствуя неприятности, тяжело вздохнула, — А взялась… оттуда.

— Полагаю, это «оттуда» выглядит как заброшенный коридор, да и называется так же, — Винсент скрестил руки на груди, — Конечно, я понимаю, ты просто не могла там не полазить! Надо же было найти еще какие-нибудь подозрительные свечи, не менее подозрительных кошек и, наверное, еще пару призраков для полного набора! Еще и Романа втянула в это!

— Роман — не менее взрослый человек, чем ты, — огрызнулась Татьяна, — Если он решил там осмотреться, все, что я могла сделать — это остаться с ним, чтобы не дать ему случайно узнать что-то не то! А кошка была заперта, мяукала, я не могла не освободить ее!

— Кошка — это вообще очень отдельная история, — мужчина неожиданно успокоился, — И что же ты помешала узнать Роману, любопытно мне?

— Ну… — девушка замялась, — В общем-то с тем, чтобы помешать, не получилось… Просто Тио нашла фамильное древо, а когда я надела браслет и смогла его прочитать, испугалась и позвала Романа, и он…

— Прр, — хранитель памяти поднял руку, останавливая поток красноречия собеседницы, — Давай-ка более спокойно и упорядочено. Я пока слабо понимаю, как ты смогла прочитать браслет и почему какая-то Тио позвала Романа.

— Да не Тио позвала, а я! — Татьяна, пораженная недогадливостью собеседника, вздохнула и начала каяться.