А свет торжествует над мраком (джен)

Равнина закончилась, перед путниками возникла высокая зелёная стена из елей. Запретный лес маячил за спиной синеватым пятнышком.

Жизнь в данный момент для кого-то вовсе не диво, она решила их испытать. Всё было блаженно, мороз и солнце, пока... Пока госпожа Рейес не исчезла в неизвестном направлении. Взяла — и тихо испарилась, что никто и не заметил, как это произошло. А не было ни дыма от полёта, ни хлопка аппарации.

Возможно, конечно, что она отошла и переместилась, но оставшихся без главаря волшебников заметало по колено. Потрясно, просто потрясно!

Неизменное тепло чувствовали одни огненные крабы, без устали идущие боком. Синдер прекратила ездить по насту с их помощью, как на упряжке, стоило начаться снежному ветру. 

Им бы найти сейчас укрытие, где поместились бы пятеро. Трое укротителей крабов — Бернар, Саймон и Мигель; провалившая задание девушка-стратег по имени Синдер Коул и Диаспора, которую, казалось бы, ничто не может вывести из привычной манеры. Хоба-на — на морозе, да ещё и в гневной погоде, она мало способна соображать.

Одеяло лидерства на себя никто не тянул — уж не к месту это, когда хочется есть, ну и... пф, нечего тут "нукать", и ежу понятно — холод собачий.

А, и ещё что — вместе с Рейес, также необъяснимо, у всех, кроме Саймона, пропали волшебные палочки. Не то, чтобы повыпадали из карманов, а взяли — и ни следа от себя не оставили. За такие инциденты, которые простыми словами не опишешь — только матом — госпожу свою подчинённые и прозвали Дьяволицей. Кому всегда доставалось в таких случаях? Тем, кто рядом с ней оказывался.

— Саймон, — мужчина почти не расслышал Синдер сквозь шумящий снег, — ты же можешь аппарировать!

— Да, и дальше? — глухо ответил тот, кутаясь в шарф.

— Так почему ты до сих пор этого не сделал?

— Он не может. Ни в коем случае, — раздалось впереди от одной ели, на которой Диаспора ставила затесь ножом. — Пойми, Коул, мы не должны разделяться, если не хотим помереть тут. Я могу летать, но вас, идиоты мои дражайшие , не брошу!

Кинжал ещё раз вонзился в кору, дёрнулся вниз, снимая её, и был убран обратно в ножны.

— С твоим, — присоединился к разговору Бернар, — умением сг’ажаться остг’ым ог’ужием, мы вполне можем кого-нибудь пг’истукнуть, Диаспог’а.

Дауэр хотела возразить, что о переходе на имена они не договаривались, но тут же одёрнула себя на мысли о ситуации, из коей они сейчас ищут выход.

— Соглашусь, охота не будет последним делом. "Пг’истукнуть" можем, огонь развести тоже можем. А если хижину какую найдём — будет са-амое комильфо. Или людей, кроме нас...

За время блужданий вокруг не мелькнуло ни единого признака человека в лесу. Дикая природа словно дразнила волшебников без волшебства своими звуками — пением клестов, прыжками белок с ветки на ветку и зачастую шумно слетающих с деревьев рябчиков. В животе у всех точно ураган кружился, да болела голова.

— У кого нибудь есть идеи? — простонала Синдер, картинно падая назад. В её глазах завертелись макушки сосен и елей, окружившие пятно неба, словно она катается на карусели. Близ неё упали две сосновые шишки, сбитые серебристым лучом заклятия. Саймон, который судя по всему их и сбил, подобрал их. Подкинув у себя над головой, предложил трансфигурировать в дикие яблоки.

Мигель на пару с Бернаром гонялся за огненными крабами, упущенными Коул. Ишь, театральная актриса! Переведя взгляд правее, Мигель едва удержался от того, чтобы не рассмеяться — Диаспора сидит на глыбе льда в позе лотоса и грызёт ногти, наблюдая за мелким беспределом.

— Тебе не холодно? Лучше сядь на бревно — так себе щель отморозишь, — предложение командир Кровавых Лун восприняла не радушно, выдвинув:

— Раз я морожу свою щель, то дуй ко мне и морозь свой хер! Так, чисто за компанию, чтоб мне не было одиноко! И если ты не отбросишь эти дебильные дикие яблоки, Эвандер, то огребёшь от меня диких тумаков!

Саймон помялся, но яблоки из мелких зелёных диких во вменяемые, большие и краснобокие, превратил.

— Кинуть одно тебе? — крикнул тот так, что с двух деревьев свалилось по снежной шапке.

— Валяй, — кивнула Дауэр и поймала яблоко. Поднеся его к губам, с жадностью откусила. И сделала такое лицо, будто села на ежа.

— Обалдеть, какое... мф... холодное!

— А у моемфо, — с замёрзшим зубами сказала Синдер, — дерфевфо вфнутрфи.

Ради интереса Саймон сделал из неудачного во второй раз яблока огурец, откусил — горький, холодный и с ошмётками шишки.

Тучи над головами путников рассеялись, на поляну пролился солнечный свет. Замёрзшая побледневшая кожа под жёлтыми лучами приобрела восковой оттенок.

— Неужели зима наконец-то смилостивилась? — потряслась Коул, ковыряя снег носами сапог. "Стратегов всегда отличало то, что они все без исключения могут нести несусветную чушь, как кентавры, глядящие на звёзды", — про себя высказалась Диаспора, нехотя жуя мёрзлое яблоко с кусочками бывшей шишки, на которые зубы натыкались то и дело. Да, нередко приходится вот так, причём с вмешательством самой Рейес... Она их на силу воли проверяет! Вот где собака зарыта!

Правда, если метель опять поднимется, будут зарытые без какого-либо на то согласие шавки.

— Эв-ванд-дер... — зубы Диаспоры отплясывали канкан. — Я з-задницу отсид-дела-ла... П-понес-сёшь?

Саймон лениво взмахнул палочкой, поднимая Дауэр с глыбы и переворачивая на спину. До следующей остановки дотопали, чаще проваливаясь ногами в сугробы. Был бы с ними Азриэль... эх, вот это и называется потерей. Потеря человека, на которого можно положиться. Азриэля частенько слушались прекрасно чужие волшебные палочки. И трансфигурацией он владел искуснее, чем все остальные здесь и сейчас.

На второй остановке располагалось в точности то, в чём и нуждались блудные позарез. Одноэтажный, не учитывая захламлённый чердак, дом лесника с заколоченными окнами. Дверь свободна от досок, но, наверное, заперта. Не проблема, заклинания на такой случай есть! На пороге лежит припорошенный снежными хлопьями коврик

Самое интересное — дорожка следов, тянущаяся от крыльца и убегающая за хибарку.

— Сносить дверь с петель не будем — жители тут имеются, — становясь на крыльцо вместе с Мигелем и Бернаром, Саймон открыл замок. Наравне с тем, как он произнёс: "Алохомора!", в снегу возникла дыра, повторяющая очертания человека. Оттуда пошёл поток ругательств, слава Мерлину, адресованных не спутникам Диаспоры. Никому не понять, кого она послала в одно тёплое и тёмное место.

Коул пришлось поднажать, чтобы без магии поднять Дауэр из проделанной ей дыры. Она чуть сама не провалилась, только в этом случае белобрысая волшебница шлёпнулась бы на неё вторым ярусом, как сыр на хлеб.

Дверь качнулась, после отворилась.

Внутри, царил вселенский бардак, словно три комнаты этого домишки разворотила стая оборотней. Ковры свёрнуты гармошкой — на них гиппогрифы гопак сплясали? Нет, тут бы и один не поместился, что там несколько... Запах пихты был хорош тогда, когда наполнял воздух плавно, а не ударял в ноздри.

Кухня, спальня и чулан. Для одного человека, живущего в подобной глуши, порядочно — не внутренняя обстановка, разумеется, а простор жилья.

Огненных крабов решено было оставить на улице, привязанными к кольям, превращённым изо льда. Творение магии в сравнении с обычным льдом не растает. Их укротители, уставшие аки каждый за пятерых, повалились на кровать. По всему дому пронёсся скрип пружин. Женщинам, как... как женщинам! — посоветовали поискать съестного. В буфете нашлась коричневая глиняная банка с чаем, три такого же цвета глубокие тарелки и деревянные ложки. Вся посуда, короче говоря, из глины. В высокой ёмкости хранились овсяные хлопья.

— И как мы должны её приготовить? — возмутилась Диаспора, стуча пальцами о крышку посудины.

— Не умея готовить?

— Вопрос даже не в этом, Коул... В чём нам предлагают варить?

Синдер положила глаз на ящики внизу. Из самого крайнего справа с гулом вывалился чугунный котёл. Коул, резко поставив дном на стол, собралась вывалить в него крупу. Диаспора рывком схватила её за руку.

— Стоять! А на чём мы кашеварить должны? Огня нет!

Коул заходила по кухне от стены к стене, в процессе своих хождений снеся стул, у которого отвалилась ножка. Иного решения ей в голову не взбрело, кроме как наскрести коры с деревьев.

— На одной щепе долго с костром мы не пробудем, где дрова искать предложишь?

— Обычно дрова в подобных домах держат на улице под навесом... — не дослушав, Диаспора ринулась наружу. Навес был, а дров — считанное количество, штук двадцать. И все тонкие, колоть не надо.

Яма под костёр, засыпанная снегом, была чуть поодаль от дров. Раскопав её, Диаспора обнаружила камни, закрывающие землю. Дрова были перенесены в углубление. Придумать бы, как добыть огонь.

Коул вначале не нашла ни спичек, ни кремня, зато лист железа, чтобы воду в чайнике легче вскипятить, глядишь — и на голову бы ей упал!

Два серых камня кремня встретились у порога, лежащие в рваных калошах на широкую ногу. Лесник специально их так спрятал, чтобы не валялись на видном месте, коли к нему сунется поджигатель.

Набросали в котёл снега, отложили, чтобы чиркнуть кремнем.

— Пальцы себе не побей, — буркнула Дауэр, глядя на Коул, безрезультатно бьющую камень о камень. Её опасения сбылись — палец со сломанным ногтем Синдер не медля опустила в снег. Присев на корточки, Диаспора взялась повторять за ней и однажды не рассчитала силы, когда её это достало — дым есть, а искры нет. Палец заныл от боли, камни разлетелись в разные стороны, а очаг... в очаге полыхало пламя. Огонь охватил щепу, плавно переползая на дрова.

— Когда Саймон проснётся, я попрошу его вернуть тебя в твой нормальный облик. Не по себе! Я на деле разводила костёр с тобой, а с виду — с Аурелией, — проговорила Диаспора, победно махнув рукой.

Как огонь в меру разгорелся, подвесили над ним котёл. Овсянка на воде — давненько члены Ордена Белой Вечности так не опускались. Когда каша сварилась, решили слегка её остудить, поставив чугунный сосуд дном на снег. Огненные крабы махали своими клешнями, глядя на пламя из панцирей.

— А их, поди, тоже кормить надо, — подумала Диаспора. — Углей им побросать попробуем?

С этой целью пинком — в наипрямейшем смысле — был разбужен Саймон. Стоя между костром и крабами, волшебством он ловко поднимал из ямы угли и бросал тварям, которые не заставляли себя ждать — подходили к ним, на них ложились и выпускали из задних отверстий дым. 

— Стой-стой-стой! — всполошилась Синдер, уцепившись за рукав пальто Саймона. — Не поднимешь Мигеля и Бернара? Скажешь, еда готова...

Как вышли двое особо сонных на крыльцо, женщины протянули им одну на двоих миску с кашей.

— Эй, а ему чего всю? — негодовал Мигель, указывая на Саймона. — Нам с Бернаром тогда добавки!

— Он, в отличии от вас, сонных тетерь, да и меня с Коул тоже, колдовал! — ответила Диаспора. — Ему положено! А добавки не будет, мы ровно на три тарелки сварили.

Синдер подняла над головой указательный палец:

— Извините, но я хотела предложить по другому. Давайте, я поем из одной тарелки с Саймоном, а свою отдам нашей первой волшебнице. Она побольше меня сделала, пока мы готовили.

Диаспора принялась отмахиваться, в конце концов, так и не отговорив Коул от её решения. Саймон был ни чуточки не против, вот только за последний комок каши пришлось побрякать ложками в небольшом противостоянии. Мигель, предпочитая не отжимать у Бернара его долю, зачерпнул себе овсянки и в шутку угостил его с ложки.

— Кто-нибудь доест? В меня больше не лезет, — сообщила Диаспора в попытке уйти в дом, оставив обед заканчиваться без неё. 

Час прошёл, другой прошёл, а за окном наступала темнота. На небе бледнела луна, окружённая светлячками звёзд. Бродяги из Белой Вечности не лицезрели этот чудесный вид, ведь заснули. Абсолютно все. Мужчины поделили спальню. Бернар договорился с Саймоном лечь вальтом на кровати, когда Мигель вытащил из шкафа матрас, подушку с одеялом и постелил себе на полу. Коул расстелила своё зелёное пальто в прихожей, уложив голову на тапочки лесника.

Позже чердак облюбовала Диаспора. Развернула два ковра, на одни улеглась, вторым накрылась. Доски под ней, бывало, угрожающе скрипели — наверное, ломались раньше.

Синдер как-то проснулась от сквозняка, исходящего от двери. Заметить, сильного, не если бы она слегка приоткрылась. Женщину обдал холод, над её лицом зажёгся свет. Голубой и резкий свет, точно огонёк Люмоса.

Это он и был! Ещё кто-то из волшебников набрёл на укрытие! А вдруг не набрёл, и это госпожа Рейес светит, чтобы поднять своих и позвать в штаб-квартиру? Глаза Синдер открылись — вместо профиля Элмы она увидела мужское лицо. Саймон? Нет, у него не такой крючковатый нос, и бородавки на щеке нет. И мантия, тем более, не фиолетовая — отряд правой руки носит серые.

Глаза у мужика серые, широкие. Рот приоткрыт от удивления. Волосы смольно-чёрные, небрежно торчат.

— Сайкамор? — подумала вслух Синдер, прежде ахнув.

— Нет, мисс. Я — Стивенс, представитель Аврората Министерства магии, старший, — Стивенс продемонстрировал свой паспорт.

Аврор. Ну, здорово... Ну и попали же они все...

А двери закрыты? А лестница убрана? Чердачный люк закрыт? Коул панически заозиралась по сторонам.

— Что привело вас сюда, мадам?

Синдер продолжала бегать взглядом по всему, что её беспокоило. Стивенс призвал её выдохнуть и расслабиться, рассказать ему, что да как. Как рассказывала, она прожёвывала слова и ежеминутно прерывалась, дабы не ляпнуть чего про Белую Вечность. И в конце спросила:

— А как вы поняли, что я волшебница? — говорила Стивенсу она об одной себе.

— Не думаю, что зимой плодоносит яблоня — огрызки валяются на тропе, откуда мы пришли, и в них какие-то тёмные куски. Очевидно, без трансфигурации тут не обошлось.

"Мы?" — отдалось эхом в голове у Коул. Так с ним ещё люди прибыли?

Его сопровождали двое. Они вошли за ним спустя недолгое время — юноша в очках и мрачноватый рыжий, кудлатый ровесник Стивенса. И он, кажется, был из другого отдела.

— Рейнард Кроубик, — поздоровался юноша.

— Обязан держать имя и фамилию в секрете от людей, далёких от Министерства, — сказал рыжий.

Кроубик продолжил:

— Мы наткнулись на это жилище, промахнувшись с аппарацией. Нам передали из Хогвартса, что на территории школы объявились члены организации, именуемой Орденом Белой Вечности. Не слышали о такой?

Синдер мотнула головой, параллельно надевая пальто. К ней воротился её привычный облик — короткие пепельные волосы, глаза цвета грязного стекла и ямочки на щеках. Думает, будь она внешне Аурелией, её бы повязали без разговоров и пошли за другими, что спали как младенцы.

— Раз нам выпал такой шанс, то, полагаем, ни хогвартские, ни Министерство не возразит насчёт нашего ночлега. Нас на задание, гм, поздно выдернули, — Стивенс запыхтел, как паровоз, — у вас не найдётся чего перекусить?

— Извините, вынуждена вас огорчить. Овсянку я пару часов назад готовила, ничего не осталось. Гостей не ждала, сами понимаете...

— В таком случае, попить?

— Да! Вам чаю будет угодно? — Синдер махнула перед носом рыжего ёмкостью с заваркой, с ударом о столешницу поставила её. Маги сами залили чай кипячёной водой из своих палочек.

"И где я должна им предложить ночевать? Ребят не спрячешь, пол на чердаке проломится — то есть, до этого их всех Диаспора на тот свет поотправляяет кинжалом. Думай, несчастная ты тюлька, думай..."

— Боюсь, постелей тут нет, и придётся вам мантии расстилать, — предупредила Коул. — И лечь в коридоре! В комнате такой бардак, что вам не то что убираться, а даже оставаться там не захочется! Чердак ненадёжен, половые доски очень хлипкие...

Вместо косых взглядов она получила благодарность. Министерские устроились в коридоре возле кухни, а Синдер воздержалась от продолжения сна. Всё-таки её грызло предчувствие, что новые прихожане находят её поведение подозрительным.

Слежка вскоре дала результат. Рыжий поднялся с пола, неряшливо накинул пальто на плечи. Переступив через товарищей, подошёл под чердачный люк. Применил манящие чары к лестнице, дёрнул за кольцо над его головой — крышка люка откинулась вниз. По приставленной лестнице он вскарабкался. Полагая, что за ним нет глаз, люк не закрыл.

"И опять мне повезло остаться незамеченным!" — такие моменты, когда он тих, как осенний лист, падающий в ночи, Эйдан готов отмечать в отдельной книжке. Зачем его только отправили с аврорами?.. Затем, чтобы убедиться, не оставили ли преступники темномагических предметов после себя.

Чердак, не солгала Коул, встречал свалкой предметов — дров, старых стульев, одежды и обуви. С потолка свисали шкуры животных — лис, волков, кроликов. Лесник оставил своё жилище, не занявшись ими. Но ничто не заинтересовало Эйдана так, как некто, лежащий между двух ковров. Как бы сказала Белозёрова: "Любопытство в жопе заиграло?"

Тело было недвижным, походя на труп. Глаза женщины закрыты, волосы размётаны по полу. Голова её лежала на какой-то тряпке. Палочка с зажжёным на ней огоньком лежала возле люка, Эйдан не мог развидеть всё от и до.

Всё в край изменилось, когда он поднёс к телу свет. Женщина была вполне живой и вполне Диаспорой Дауэр на вид. Дремлет, посапывает. Её ресницы задрожали, веки разомкнулись. Показались Эйдану красные глаза, что в конец оправдало — это преступница.

Диаспора дёрнулась в полусидячее положение из лежачего, вооружилась веткой, нащупанной ею рядом, и машинально крикнув:

— Остолбеней! — махнула на Эйдана. Чего-чего, а сук внешне не отличался от волшебной палочки, случайно так... Заклинание не удалось, женщина перешла на поток мощных ругательств. Эйвери бы обиделся, если б, конечно, не знал Беллатрису.

— Ты что здесь делаешь, сволочь?!

Эйдан, еле сохраняя невозмутимость, сказал:

— Я-то тут ночевать собрался, а вот что здесь делаешь ты — уже мне непонятно... И сюда со мной, кстати, авроры пришли, — прокряхтел он.

— Нашёл, чем напугать... дилетант... — усмехнулась Дауэр, выбираясь из-под ковра. — Серьёзно? По-твоему, кучка министерских недотыкомок способна сделать что-то против серийной убий... — Эйдан не дал ей закончить, кинувшись на неё. Та не успела среагировать должным образом, была повалена на пол. И доски захрустели.

— А ну, возьми свои слова обратно! Дилетант, недотыкомки — сама же увернуться от пары рук не смогла! — ногти на руках Эйдана, держащих Диаспору за шею, заострились, в итоге превратившись в кошачьи когти. — Скажи на милость — как..? Как ты можешь делать выводы, ничего толком не зная?

Плевать она хотела на знания. Пока Диаспора не увидится с людьми, для неё они все — слабаки. Этого рыжего удалось ранить в первую встречу, во вторую удача оказалась с ним. Глаза Диаспоры задрожали вместе с пальцами на руках, лишь начала она задыхаться.

— Умри. Здесь и сейчас, — от всего сердца пожелал Эйдан, усиливая хватку. По трём доскам под ними прошла большая трещина...

Полёт, удар, треск вокруг. Хлопнувшая дверь, вскочившие авроры и Коул — всё смешалось в гаме, вызванным обрушением. На Стивенса и Кроубика бросились врукопашную трое грузных мужчин, Синдер босиком выбежала на улицу, накинув на голову Эйдану пальто. Диаспора вывернулась из хватки, поспела на помощь атакующим авроров. Эйвери, обернувшись каракалом, прыгнул смуглому из них на спину. Тот, причёсанный когтями, взвыл. Кофта на нём пропитывалась кровью.

Для Стивенса выхода точно не было. Бернар припечатал его к стене на кухне, приставил палочку к шее и за тихим: "Диффиндо" последовал глухой стон. Кроубик встал нос к носу с Дауэр, оба закричали и замахнулись — кто палочкой, кто рукой, как внезапно...

Позади Эйдана появилась дама с перьями в волосах, согнула пальцы на руке — на головы людям Белой Вечности попадали волшебные палочки. Сжала кулак — преступников подбросило вверх, охваченных серебристыми порывами, и с гулкими хлопками унесло неизвестно куда.

Перемещённые на ковры комнаты Рейес, её волшебники громко и часто задышали, как собаки на жаре.

— Рады вновь вас видеть, госпожа, — пролаял Саймон, зайдясь в приступе кашля. Рейес в последнюю очередь волновало, рад кто ей или не рад.

— Да, я тоже, но вы можете объяснить, с какой целью оставили нас? — оставшись лежать на полу, вопрошала Диаспора на фоне общей признательности Элме.

— Вначале мне захотелось выразить свою неприязнь к Коул, но, идя с вами, я решила, что можно бросить в холоде и без магии вас всех. И я, полагаю, не вернулась бы за вами сегодня, если бы не министерские.

— За что вы так с нами?! — взревел Мигель.

— Мне так захотелось, — хохотнула Рейес, убрав за ухо прядь волос. — Было весело за вами наблюдать. Как вы возились с магловским бытом ради тары с овсянкой... Улыбка моя до ушей растянулась... А где, к слову, Коул?

— Б-босиком н-на-на улицу в-выскочила, — сквозь дребезжащие зубы выговорил Саймон.

— От стратегов зачастую проблем и странностей больше, чем пользы, что не удивляет уже никого из моего Ордена, — на слова Рейес из-за шторки сзади комнаты высунулась лохматая тёмно-каштановая голова.

— Да, Аурелия, и тебя это тоже касается! — буркнула Элма. — А что вы здесь встали да разлеглись? Марш по комнатам, и чтобы утром были как небитые!

* * *

Сюзанна вошла в класс на историю магии осторожно, прижимаясь к шкафам. У неё не было с собой вещей, кроме учебника, пера и листа пергамента. Как прошла неделя, её выпустили из полного одиночества.

Из Министерства изначально пришли с целью узнать об Ордене Белой Вечности, объявившемся в Запретном лесу. Сведения донесла Макгонагалл, и соберись прихожане восвояси, она попросила их кое-чего подождать — пока приведёт им Сюзанну, погружённую в сон. Попросив прощения у основателей Хогвартса, директор попросила забрать Бренир в здание правительства, чтобы ею занялись стиратели памяти. Не исключено, что она может совершить ещё одну, а того и более попыток бегства. Никакая Гермиона Грейнджер тогда может не оказаться поблизости.

Спустя семь дней Сюзанна возвращается без памяти о своём последнем проступке и как на каникулах побывала в самом сердце тёмного Ордена. Именно, такое в её воспоминаниях тоже нашлось. Если верить стирателям, мать провела её к самой главе организации.

Сейчас её поведение навевало мысль, что ей промыли мозги за целый год минимум. Смотрит на всех хогвартских, точно видит их в первый раз. На учебник седьмого курса — тоже. Это такие, грубо говоря, первокурсники в специальном отделе Министерства водятся, что от их рук так память отшибает?

Но вот Сюзанна присаживается рядом с Гермионой и здоровается как ни в чём не бывало.

— Ваш директор заставила меня взять комплект на один урок. После я должна прийти к ней, сдать материалы и вернуться в гостиную. Меня, — Сюзанна зевнула, широко раскрыв рот, — сон с ног валит...

"Это как её валить может, когда она до стирания памяти порядочно спала?"  — Гермиона не могла найти этому никакого объяснения. Или вместе с головой не помнит и организм, и настолько мощна магия стирателей?

На протяжении урока Сюзанна пробовала заговорить с Гермионой, нарочно меняла местами её учебник со своим временным, подкладывала ей на колени сахарные перья. Профессор Бинс, будучи призраком, конфисковывать предметы не мог, зато приказывал их убирать в портфели. Уроки истории магии, пожалуй, больше остальных походят на магловские.

— Мисс Бренир, какие-то проблемы? Почему не записывайте лекцию? — профессор подплыл к ней, заглянул в её пергамент. Лист Гермионы, напротив, был весь исписан мелким почерком. — Плохое самочувствие?

— Не-а, у меня просто кто-то свистнул перо...

Пятнадцать минут разбирались, кто же это мог быть, и пришли к выводу, что Сюзанна соврала — ну, и не пришли бы, коли она б не призналась.

История магии и для Гермионы была последним уроком. Кто знает, зачем, но она понадобилась Вирджинии, на излечение ран которой потребовалось больше времени, чем предполагалось.

"Надо, пожалуй, принести ей чего-то пожевать", — Гермиона захватила с обеда пару бутербродов с сёмгой и сыром.

— Не помню, чтобы ты еду из столовой выносила... — как же, Гарри не знает, что она отвечает за питание Вальтон.

— Хочу — и выношу! Ты видел вообще, сколько я съела? — обед Гермионы закончился на половине тарелки супа и гренке. — Тороплюсь...

— Куда? — не то отзывчиво, не то любопытно спросил Джерри. — Помощь не понадобится?

— Ой, прямо я помру, пока дойду до кабинета Авгуриуса! И пока порядок у него в шкафу наведу!

— Отработка?! — оторопели парни.

— Добровольно вызвалась! — отрезала Гермиона.

Двери больничного крыла как назло оказались заперты. Из-за них слышались шаги и громыхание — это мадам Помфри возила тележку с препаратами. Как ей помешать? Она в большинстве случаев прогоняет.

Гермиона с большой неохотой, но всё-таки постучалась. Медсестра чуть было не стукнула её волшебной палочкой по лбу — вовремя узнала!

— Как себя чувствует Вирджиния?

— Просто лучше не бывает! — Помфри впустила Гермиону в свой кабинет, где Вирджиния сидела в зелёном кресле с чашкой витаминного коктейля в руках. Нашлась мотивация, чтобы она начала пить его без возражений? — Да, мисс Вальтон? Вы в добром здравии?

Вирджиния бодро покачала головой.

— Почти. Ещё побаливает слегка. Но это же не отменяет мою прогулку?

— Ах, забыла сказать! — спохватилась Помфри. — Вирджинии хотелось бы выйти в коридор на немного. Я и сама с ней согласна — снадобьями всякими тут пахнет ужасно, надо проветриться... Что скажете, Грейнджер?

"Уж лучше в коридор, чем здесь торчать". Так и вышли из Больничного крыла, решив оставить бутерброды на потом.

Вирджинии по её словам казалось, словно она не видала коридор дольше, чем на деле. С его стрельчатыми окнами, холодными стенами и шириной.

— Коридоры Ильверморни, — говорит Вальтон, — куда уже здешних. И там, и тут зимой одинаково холодно. Школы же не элитарные, как Шармбатон, например...

— Понимаю, — брякнула Гермиона. На Вальтон была одежда куда теплее, а магия в коридорах — любая, чёрт, магия — запрещена, в том числе и Греющие чары. — Тебе когда-нибудь хотелось променять Ильверморни на другую школу? Или на домашнее обучение?

— В Америке променивать не на что — есть Ильверморни, Салемский институт ведьм и Кастеллобрушу в Бразилии. Второй вариант плоховат — из института в частых случаях выпускаются тёмные волшебницы. Третий — далеко и стоит в глуши джунглей. А зачем ты спрашиваешь?

— Знаешь, глядя на тебя, у меня складывается мнение, что ты вообще не хочешь обучаться волшебству. Никакому и никак, — Гермиона забралась на подоконник. — Почему?

Вирджиния тут потерялась. На этот вопрос у неё не нашлось моментального, короткого ответа.

— Для меня волшебство... как диагноз. Да, звучит странно, однако иначе я не думаю. Мне кажется, что будет лучше, если по окончанию школы я насовсем оставлю магический мир. У меня не выходит колдовать, пользоваться наделёнными магией приборами, варить зелья, летать на метле и так далее. Вот и всё.

В воздухе раздался хлопок. Мир в глазах Вирджинии поплыл, все звуки перекрыл звон в ушах.

Грейнджер дала ей смачную пощёчину. Что могло заставить её вспылить?

— Можешь и дальше ныть, какая ты слабая. Или иди и берись за ум, или иди и приживайся среди маглов. Я за тебя не отвечаю! — провизжала Гермиона, развернувшись к Вальтон спиной. — Нагулялась?

— Нет, — шепнула Вирджиния, кладя руку ей на плечо. — Я хочу ещё чуть-чуть с тобой поговорить.

Эта пощёчина...

— А эта пощёчина — мотивация, или вроде того?

— Рада, что до тебя дошло. Раньше не могло?..

— Ну, хватит, давай помягче. Ещё, что мне хотелось бы обсудить... Вы с Эйвери дружите?

Дружбой отношения Шэрон и Гермионы назвать можно с большим трудом. Это скорее череда из договорённостей, посиделок вместе за обедом и подсказок на уроках. И практически полное отсутствие общих интересов. Они проводят время вместе в основном в силу случайности.

— Вот как? — удивилась Вальтон. — А бывает, что я смотрю на вас как на давних подружек.

Гермиону мало интересовало, почему Вирджиния до невозможности не любит Эйвери, но... блин, главное — интересовало вообще.

— На младших курсах она высоко задирала свой аристократический нос, упорно повторяя, что полукровки есть даже больший позор для магического мира, нежели — прошу меня не бить — грязнокровки. Чистокровные ведь в тех случаях вступают в браки с маглами, независимо, есть в них волшебная кровь или нет. Мне стало мерзко, что на меня какая-то заграничная девчонка моего возраста повесила ярлык позора из-за одного происхождения. Так и понеслось по кочкам...

— Малфой у нас был ровно таким же, правда по полукровкам не "ходил". По... подобным мне — да...

— Малфой? Это же тот белобрысый индюк, который, заменяя Эйвери, снитч на октябрьской игре из-под самого носа упустил, и в матче победила сборная Хаффлпаффа и Пакваджи? Вот умора! Крылышки трепещут, и тут мячик сцапали, а он с та-аким лицом, дескать, да в смысле? Какого Мерлина? Я же Малфой — всегда получаю то, чего хочу! Сейчас-то что пошло не так?

Гермиона беззвучно рассмеялась. Правдоподобная же пародия вышла!

Что-то подсказывало Гермионе, что Вирджиния сейчас раскроет большую маленькую тайну, раз подвинулась к ней поближе и в стеснении поправила причёску.

— Я ждала тебя в Больничном крыле, — улыбка на лице Гермионы стала угасать. — Ждала, когда ты придёшь, и мы сможем перекликнуться парой слов... В один момент ты перестала казаться мне неприятной, говорю я честно. Неужели не думаешь, что между нами возможна дружба?

Лицо Гермионы охватил румянец, возникший в столь неудобном положении. Она спустилась с подоконника, кивнула на Больничное крыло. Кое-кого ждали бутерброды.