Семейная реликвия (гет)

Рассвет только забрезжил за окном, когда, собрав вещи, Гермиона встала рядом с кроватью и уставилась на мужчину, с которым она только что провела ночь. Первый раз она спала с ним, потому что это требовалось для выполнения условий контракта... А второй, потому что захотела. Люциус проявил себя не только внимательным, почти непревзойденным любовником, но и способным к большой нежности. Он вошел в комнату, как будто входил на деловую встречу, готовый заключить сделку и уйти. А затем, когда понял, что ей как-то неловко, изменил тактику. И соблазнил ее, осторожно, вдумчиво — основательно так соблазнил.

Гермиона все еще была ошеломлена тем, как ее тело страстно пело от его прикосновений. Они вызывали у Гермионы сильный и нетерпеливый отклик, и к тому времени, когда он нашел освобождение в ней, она уже была насыщена и эмоционально измотана этим опытом. К ее удивлению, он не встал и не бросил ее сразу. Вместо этого утешил нежными прикосновениями, осторожно освободившись из ее тела, прежде чем отодвинуться к краю кровати. Он потянулся к прикроватному столику и подал Гермионе мягкую душистую ткань, чтобы очиститься.

Они не произнесли ни единого слова, пока приводили себя в порядок, а потом Гермиона вдруг поняла, что ужасно устала, и ее охватывает сон. Она уже собиралась немного вздремнуть, а затем встать и вернуться домой. Где-то около четырех часов утра она почувствовала, как мягкая теплая рука ласкает изгиб ее талии, скользя вниз, к мягкости живота. Горячее дыхание, сопровождаемое теплыми, мягкими губами, коснулось задней части ее шеи, когда длинные пальцы опустились ниже, скользя между мягкими складочками, чтобы погладить нетерпеливый бутон, внезапно заболевший от прикосновения.

Гермиона была уверена, что он и понятия не имеет, что делает, что он вообще все еще наполовину спит и знает только одно: что рядом лежит женщина. Но когда перевернулась на спину, чтобы вернуть его к реальности, Люциус вдруг посмотрел на нее, серебристые глаза словно бы плавились, касаясь ее лица. Один длинный, тонкий палец скользнул внутрь нее, заставив ее вскрикнуть, когда горячая струя влаги омыла эту вторгающуюся плоть. Она не могла справиться с желанием толкнуться этому пальцу навстречу, хныкая от удовольствия, а потом, по-прежнему наслаждаясь прикосновениями, чуть не закричала от облегчения, когда он перекатил ее на себя сверху и легким толчком пронзил ее своей эрекцией.

Даже сейчас ее влагалище сжималось и пульсировало при воспоминании о том, как она скакала на нем в темноте, и руки его разминали ей грудь, пощипывая упругие соски. Их слияние было... довольно интенсивным. Да и оргазм был одним из самых сильных, которые она когда-либо знала. Не было никаких сомнений, когда он обнял ее и уснул, что Люциус прекрасно понимает, кто она и чем они занимаются. Но почему? Он был обязан только заключить брак, и уже сделал это.

Теперь, когда она смотрела на него, лежащего на боку с одеялом, натянутым до самого подбородка, с волосами на лице, и тихонько похрапывающего, Гермиона была в замешательстве. Она ожидала, что ее накроет волна вины или стыда. Но ни одной эмоции не возникло, только смущение от ночи совместной страсти с мужчиной, которого она должна была бы ненавидеть, даже после стольких лет. А теперь, как бы она ни старалась, не могла заставить себя. Люциус все еще был высокомерным, время ничуть не изменило его. Но в нем появилась какая-то уязвимость, которой она совсем не ожидала. Да и не была готова к этому.

Люциус повернулся во сне, прижимая подушку и крепче сжимая одеяло. Гермиона не смогла сдержать мягкую улыбку, приподнимавшую уголки ее рта. Она прижала к себе одежду и тихо выскользнула за дверь. Чтобы уйти, Гермионе не хотелось использовать в его комнате камин: ей не хотелось будить Люциуса. И не хотелось вести еще один неловкий разговор о том, что они сделали. Поэтому она, все еще одетая в его рубашку и с собственной одеждой в обнимку, нырнула в пустую спальню и быстро скользнула в камин, чувствуя знакомый волшебный рывок, произнося название своего жилища, оказалась быстро втянута в каминную систему перемещений и доставлена ​​к себе домой.

— Где ты была?

Глаза Гермионы расширились от шока, когда она вышла из камина, чтобы оказаться лицом к лицу с Гарри и Роном.

— Я что? Как вы сюда попали? — она нахмурилась, глядя на своих друзей. Вообще-то у нее были сильные охранные заклинания для защиты дома.

— Я использовал свои привилегии аврора, — ответил Гарри. Он подошел ближе и оглядел ее: — Я забеспокоился, увидев это, — Гарри поднял "Ежедневный Пророк". Прямо там, в колонке новостей, в разделе недавних браков жирным шрифтом было напечатано ее имя, рядом с именем Люциуса Малфоя.

— О, черт возьми! — сказала она, закатывая глаза, когда бросила кучу одежды на диван. — Я могу объяснить…

— С каких это пор ты носишь мужские рубашки? — спросил Рон, голова которого наклонилась в сторону. Дело не в том, что он ревновал, Гермиона имела право двигаться дальше, да и он не был отшельником. — Подожди-ка? Ты действительно была с Малфоем?

— О, это долгая история, — вздохнула она.

— Что ж, к счастью для тебя, мы не нашли вас вчера, — заметил Гарри. Выражение его лица было тем, что она видела много, много раз за эти годы. Он не собирался трогаться с места, пока не узнал бы, что происходит. Гермиона поняла, что придется рассказать ребятам всю эту грязную историю.

— Хорошо, я пойду приму душ. Вы, ребят, сделайте кофе и найдите мне что-нибудь пожевать, когда вернусь, я вам все расскажу, — сказала она, проскакивая мимо них в ванную.

* * *

Через час она вернулась и увидела, что они сидят за столиком для завтрака с колбасками и пончиками вместо одного только кофе из ближайшей кофейни. Она совсем не удивилась, никогда никто из них не мог приготовить себе что-нибудь стоящее. С неохотой она присела, наполнив себе тарелку едой, и между двумя проглатываниями продолжила рассказывать им историю Джулианы и Романа, а также их контракт.

— Значит, через полгода вы просто подадите заявку на отмену брака? — спросил Гарри.

— Не совсем, мы должны будем подать заявку на развод, — сказала она, внезапно осознав, что придется разводиться по-настоящему. — Наш брак законен и уже консумирован.

— Ты имеешь в виду… — у Гарри наморщился нос, как будто он почувствовал что-то оскорбительное. Гермиона тоже сочла это поведение каким-то обидным.

— Да, я провела ночь с Люциусом, — сказала Гермиона, и ее глаза сузились. — Требовалось выполнить все условия контракта.

— Но… Герм... — сказал Рон, вытягивая руку, чтобы коснуться ее плеча. Она пожала плечами и посмотрела на двух своих друзей.

— Остановитесь, вы, оба! Вы сейчас ведете себя как настоящие придурки. Люциус Малфой не делал ничего плохого уже более чем десять лет.

— Но за его плечами несколько десятилетий нехороших поступков, — удивился Гарри, увидев, что Гермиона защищает его.

— Я ожидала от вас чего-то более доброго после всех наших испытаний, — тихо сказала она. — Малфой заслуживает прощения, так же, как любой другой.

— Прощение — это одно, а секс — совсем другое, — фыркнул Рон.

— Хорошо, что не ты спишь с ним, — сказала она с уже не такой сладкой улыбкой, отодвинула стул и поднялась на ноги. — Я вовсе не планировала этого, но со всей честностью могу сказать, что совсем ни о чем не жалею, — бросила Гермиона. — В любом случае...

И с этими словами она повернулась и оставила своих ошеломленных друзей по-прежнему сидеть за столом.