Сомнамбула (джен)

— Ловкий мальчик, — произнёс генерал, перевязывая подчинённого. — Находчиво нас вокруг пальца обвёл.

— О чём вы? — тихо спросил Константин.

— Да о дружке твоём сообразительном, — посмеиваясь ответил Протасов. — Всё рассчитал, паршивец. И твою реакцию, и мою. И все возможные варианты развития событий просчитал. И действительно был готов и тебя убить и сам умереть, если не сработает.

Константин расширенными глазами смотрел на начальника, отказываясь верить тому, что слышал.

— Честный мальчик, — закончил своеобразно-хвалебную речь генерал. — Тебя мне очень напоминает.

Репнин закашлялся.

— И как я сразу этого вашего сходства не разглядел. Старею, видать.

— Павел Сергеевич, вы серьёзно?

— Более чем, Костя. Более чем. Береги своего друга, сынок. Он тебе ещё не раз пригодится.

— А ничего, что он меня, — нерешительно уточнил Константин, делая общий жест в районе живота.

— А мне даже нравится эта его решимость, — весело заявил генерал. — Ставит цель и идёт напролом, не считаясь с потерями. И ведь он знал! Знал, что не будешь сопротивляться. Всё просчитал, стервец, — почти с восхищением произнёс генерал. Даже то, что в обычном состоянии вряд ли сможет друга порешить. Специально этого своего супергероя из небытия воскресил. И ведь сходу разобрался, как это сделать. Талант!

— Павел Сергеевич, а вы не преувеличиваете? — недоверчиво переспросил Константин.

— Отнюдь, мальчик мой. Отнюдь. И это я ещё многого не знаю. Ну да подробности ты у него сам потом выспросишь. Уверен, он тебе врать не станет. А там глядишь и согласится нам иногда помогать. Внештатно, так сказать.

Константин снова закашлялся.

— Павел Сергеевич, пощадите! — жалобным голосом взмолился он. — Помру ведь. Кто вам тогда секретные сведения о Жнеце поставлять будет.

— И то верно, — согласился генерал. — Ну, перевязку я сделал. Отдыхай. А я к себе пойду. Не стану больше злоупотреблять твоим гостеприимством.

* * *

Увидев на пороге Репнина, Кратов казалось нисколько не удивился.

— Нам поговорить надо, — произнёс полковник.

Арсений лишь молча посторонился. Они расположились на кухне и Кратов поставил чайник.

— Генерал считает, что ты с самого начала всё просчитал. Знал как он отреагирует на твоё выступление.

— Твой начальник прав, — спокойно согласился Арсений, выставляя на стол две чашки. — В сообразительности ему не откажешь.

— И ты действительно убил бы меня, если бы твой план не сработал?

— Конечно, — невозмутимо подтвердил Арсений. — И тебе это прекрасно известно.

Константин решил пока оставить эту тему и спросить о том, что его давно интересовало.

— А как ты тогда определил ловушку ЩИТа?

— Это когда? — уточнил Кратов. Константин описал. — А, помню. Мне тогда показалось сомнительной реальность происходящих событий, вот я и подумал, что снимают кино. Потому не счёл нужным останавливаться.

— А что навело тебя на эту мысль?

— Милый мой, хороший актёр сможет идеально сыграть роль не раньше, чем вживётся в образ. Мошенники редко прибегают к такому трюку, для того, чтобы ввести в заблуждение. Поэтому наблюдательный человек всегда отличит игру от реальности. Просто в обычном состоянии мне потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы это понять. Но наше подсознание работает в десятки, а то и сотни раз быстрее. Потому-то, находясь в состоянии лунатизма, я осознал нереальность происходящего практически мгновенно.

— Мощно! — восхищённо выдохнул Константин.

— Ничего особенного, — отозвался Арсений. — Я исследую возможности человеческого мозга с подросткового возраста. — Он усмехнулся. — Эксперименты, как ты понимаешь, ставлю на себе.

— А к какой части человеческого мозга относится способность убивать друзей? — глядя в свою чашку, спросил Константин.

Усмехнувшись, Арсений наклонился к самому его уху и в том же тоне ответил:

— В той части, где эти самые друзья позволяют себя убивать.

— Позволяют, значит? И сколько у меня было шансов тебя остановить до того, как ты проткнёшь меня своим серпом?

— Только не говори, что ты не мог перехватить мою руку в тот же момент, как проснулся. В отличие от тебя, у меня нет никакой подготовки.

— Ладно, ты прав. Сам сглупил. Кстати, а откуда ты вообще взял этот серп? Как-никак холодное оружие, на которое у тебя врядли имеется разрешение.

— Ну, серп всегда можно выдать за орудие сельскохозяйственного труда. Так что в этом плане я особых трудностей не вижу.

— Допустим, но откуда он всё-таки взялся? Ты же не станешь меня уверять, что он тебе достался в наследство от безвременно почившего дедушки? Я всё-таки не круглый идиот и обычный серп от реального оружия отличить сумею.

Кратов молча разлил кипяток по чашкам, поставил чайник обратно на плиту и уселся напротив.

— Понимаешь, — нерешительно начал он. — Какое-то время назад я помог одному местному авторитету.

— Криминальному?

— Не знаю, — пожал плечами Арсений. — У меня создалось именно такое впечатление, но личные впечатления, как ты понимаешь, к делу не пришьёшь. Сам он ни в чём не признавался, а я его не расспрашивал. Да и без надобности мне было это знание. В общем он счёл, что обязан расплатиться со мной за помощь. И сильно меня этим доставал. Вот я и вспомнил, что когда-то для прикола хотел обрядиться в костюм Смерти. Так как я сам это представляю. И попросил его соорудить мне серп особой конструкции. Голлограмму время от времени возникающей за спиной косы, кстати, тоже он мне обеспечил.

— Косы?

— А ты что ни разу не замечал? А впрочем ты ведь с самого начала воспринимал меня, как обычного человека, а не мифический персонаж. Вот и не обратил внимания на мелкие детали образа, созданные для дополнительного антуража.

— Хм. Что ж, понятно. А чем занимается этот твой авторитет? И кто он вообще такой?

Кратов положил на стол ложку, которой размешивал кофе и улыбнулся, глядя прямо на Константина.

— А вот этого, друг мой, ты от меня не узнаешь.

— Жаль. А я так надеялся выведать эту страшную тайну.

— Ну, ты всегда можешь попробовать выбить её из меня насильно. Как твой начальник.

Репнин молча отставил свою чашку в сторону и серьёзно взглянул на друга.

— То, что ты вытворил в кабинете Протасова, было очень глупо и опасно для тебя. И для столь отчаянных действий не было хоть сколько-нибудь серьёзных оснований.

Кратов невозмутимо хлебнул из своей чашки.

— Согласен. Мои действия на тот момент были не совсем адекватны окружающей обстановке. Но тут уж ничего не поделаешь. Такое случается. Когда я испытываю столь усиленное давление, меня вполне может занести. Я вполне осознаю этот свой недостаток, но не всегда могу его контролировать.

— Вот значит как, — протянул полковник. — И как должны были повернуться события, чтобы подобных крайностей не случилось?

— Ну, если бы твой генерал лучше держал себя в руках, всё вполне могло закончиться более мирно. Даже больше скажу — наверняка бы закончилось. Потому как обычный лунатик врядли заинтересовал бы твоего Протасова. А вот человек, способный настроить себя на полное игнорирование физической боли, не мог не привлечь внимания.

Репнин молча кивнул, осознавая его правоту.

— Думаешь, он сознательно провоцировал тебя выдать свои способности?

— Уверен, что нет. Просто больно мнительный. Терпения бы ему побольше. И самообладания. Хотя с последним не всё так плохо. Неплохо он держался, когда я тебя резал.

Какое-то время оба молчали.

— Скажи, а если бы тебе не удалось заснуть, ты смог бы меня убить?

— Не думаю. Заново создавая Жнеца, я в первую очередь лепил личность, которая без колебаний и сомнений могла совершить любую, нужную ей, жестокость.

— То есть образ Жнеца искусственный? Ты просто наделил его тем, чего тебе не доставало?

— Ну, почему же? Всё это присутствовало во мне изначально и вполне могло проявиться при определённых условиях. Просто условий таких в моей жизни не случалось. А беспричинная жестокость не самым лучшим образом сказывается на психике.