Хочешь мира... (джен)

Нет, я ошибся — это был не мужчина. Мальчишка не старше двадцати-двадцати двух на вид. Левый висок и угол глаза перепахало грубыми рубцами. Из-за них казалось, будто он всегда подмигивает. Но смотреть ему в глаза мне было страшно совсем не поэтому. Скуластое, слегка длинноватое лицо имело рот и нос, как любое другое человеческое лицо, но как раз человеческого в нем не было ничего. Даже мне оно казалось чуждым, в чем-то неправильным. И эту чужеродность можно было уловить лишь боковым зрением. Которое я и упражнял изо всех сил.

У меня не возникло и тени сомнений, кто передо мной. Я неосторожно встретил взгляд слишком ярких светлых глаз и примерз к месту. Я не впечатлителен, но этот взгляд вряд ли забуду, даже когда забуду все прочее. Я слегка отвернулся. У моего визави были густые, тяжелые волосы, аккуратно зачесанные назад и собранные в хвост. Хоть сейчас в рекламу шампуня… Темный, элегантного покроя костюм, сшитый наверняка на заказ, сидел идеально. Сорочка из муарового шелка, запонки, совершенно точно бзумно дорогие, печатка на пальце. И… да, на мальчишке всё это смотрелось слишком по-пижонски. Костюм подошел бы кому-нибудь постарше. Но вот парадокс: ему ведь и не двадцать. Скорее уж, сто двадцать. Всё в нем было неподходящим и в то же время находящимся на своем месте, вплоть до этих диких шрамов, от которых он, почему-то, не захотел избавиться. Дисгармоничный и идеально сбалансированный. Я никак не мог его понять, уложить в свою собственную классификацию типажей и характеров. И вообще, о чем это я? Какая классификация? Он же не человек.

Зато теперь я совершенно точно знал, что чувствуют люди в присутствии деви — у меня волосы стояли дыбом. Я с трудом сдерживался, чтобы не потереть предплечья этим дурацким характерным жестом, который часто замечал у других. Порой, я испытывал от этого садистское удовольствие. Теперь похожее удовольствие испытывал этот столетний мальчик. Во всяком случае, улыбался он с оттенком злорадства. Порция здоровой досады немного меня отрезвила.

Я воспринимал его частями — так было проще. Узкой, но совсем не нежной, ладонью он предложил мне кресло напротив кофейного столика. Куда меня, не особенно спрашивая моего мнения, небрежно уронили, словно куль с мусором. Ленивым взмахом той же ладони мой гостеприимный хозяин отправил восвояси своих псов. Правильно, чего ему бояться? Я ему не соперник даже при самых оптимистичных прогнозах.

В дверь проскользнула горничная. Я автоматически просканировал ее. Обычный человек, не испытывающий никакого страха или нервного напряжения от такого соседства. Она взяла с сервировочного столика кофейник и наполнила изящные фарфоровые чашки. Первую она поставила передо мной. Вторую — перед ним. Мы по-прежнему изучали друг друга. Он — в упор, я — боковым зрением.

— Спасибо, милая. Дальше мы сами.

Горничная сделала книксен, словно при дворе королевы, и исчезла.

А у меня по коже продрал озноб: я узнал этот голос. Тем же самым голосом, холодным, с богатыми обертонами, говорила трубка телефона, когда я позвонил Эрику. Первый в жизни найдазе, увиденный мной, приподнял свой кофе, салютуя.

— Ну, господин Дьёз, вот мы с вами и встретились, как я с самого начала и предлагал. Только вы заставили меня за вами побегать, как за своенравной девицей, — он с шутливым укором покачал головой, а потом великодушно предложил: — Угощайтесь. Кофе мне привозят с островов и обжаривают под заказ. Мне говорили, что вы ценитель.

Я машинально взглянул на чашку, на серебряный кофейник. И не шелохнулся.

Моему собеседнику стало смешно. Стекла в библиотеке должны были потрескаться от вибрирующего по комнате эха, а у меня без преувеличения зашевелились волосы на голове. О’кей. Встреча меня впечатлила, я проявил должную степень этой впечатленности, давайте уже прекратим дешевые спецэффекты…

А он лениво протянул, правильно истолковав мои сомнения и взгляды на кофейник.

— Обижаете. Я не использую столь грязные методы. Вы отклонили мое любезное приглашение культурно побеседовать, надо сказать, в довольно грубой форме. Мне пришлось вас слегка принудить. Но я имел ввиду именно разговор, а не попытку вас отравить. Когда я захочу вас убить, я возьму оружие мужчины и разрешу вам взять ваше.

Я промолчал. Мысленно отметил это «когда» и заставил себя сосредоточиться на своих талантах, не зря же я кормил их кровью. И скрестил руки на груди, откидываясь в кресле.

Мальчишка сузил глаза над чашкой, не услышав от меня ответа. Тот, что окружали шрамы, практически скрылся за ними, отчего выражение стало скорее еще более ироничным, чем угрожающим, но недостаток грозности вполне компенсировала давящая атмосфера, которая тучей повисла в комнате. Мой хозяин ощутил раздражение от молчания. Раздражение, и вообще эмоциональность, свойство, скорее, молодости, но это с человеком. С найдазе нельзя быть уверенным. Он сбивал меня с толку, и вообще о найдазе я знал слишком мало. Сколько ему на самом деле? Не поставят же действительно мальчишку отвечать за прикрытие убежища найдазе от любопытных и суетливых исследователей и искателей? Или поставят? Шрамы, веером убегающие от глаза по виску куда-то под волосы, наводили на мысли о техногенной войне. Оставить найдазе шрамы на память отнюдь не просто. И он, полагаю, легко мог от них избавиться. Он участвовал в боевых действиях? Тогда ему гораздо больше, чем я предполагал. Я снова попытался ощутить его, но не смог. Дыра. Я даже не мог поручиться, что он и впрямь раздражен. Это было скорее в воздухе, чем в нем самом.

Вот оно! Я едва не щелкнул пальцами, уловив суть. Выражения лица. Он как будто копировал виденные выражения, и довольно натурально, но иногда слегка неуместно, словно едва заметное смещение на рисунке. Эта… рассинхронизация делала его другим. Иным. Чужим. Деви все равно жили среди людей, учились у них, общались с ними, но он, похоже, с людьми говорил редко.

— Пожалуй, мне стоит представиться, как делают воспитанные люди, — он вздохнул. — Меня зовут Инсар кай… А, в общем, не важно. Господин Инсар более чем достаточно.

Люди. Смешно. Отличное чувство юмора. И — кай. Приставка, указывающая на родовитое происхождение из семьи гематоров. Я что-то такое читал… Вот, кстати, разгадка, почему его псов я чувствую по-другому. Они не принадлежат к магической аристократии. Другая раса. А его я ощущаю словно дыру в пространстве, потому что он прячется за своей магией. Сам я барьеров ставить не умел, потому не стал даже пробовать, чтобы не привлекать внимания — я понятия не имею, чувствует ли он меня так же, как я его.

— Ну, к делу, — он поставил чашку с кофе на блюдце и откинулся в кресле. — Где Розамунд Меттерлинг?

Ого… Как сразу… У него или очень мало времени, или надоели прятки.

Я пожал плечами:

— Понятия не имею, где она сейчас.

Инсар неаппетитно хрустнул косточкой на пальце.

— Изображаете буквоеда? Хорошо. Где она была, когда вы виделись в последний раз?

А где был Эрик Франк, когда в последний раз виделись вы? Но про Эрика Франка мы пока не будем.

— Я не могу предоставить вам информацию о моем заказчике, — я секунду подумал и добавил: — со всем уважением. Сожалею.

Кто сказал, что меня не примут в приличном обществе? Инсар хрустнул второй косточкой.

— Вы не берете заказы на охрану, господин Дьёз, не морочьте мне голову. Чем госпожа Меттерлинг вас привязала? Вы ведь профессионал… Да еще совсем другого профиля.

Я отвечал не сразу. Думал. Каждое слово приходилось взвешивать, как шаг — на минном поле.

— Боюсь, для меня это вопрос репутации.

Он приподнял бровь, вполне натурально, не картинно.

— О, вы просто вынуждаете меня начать вам некрасиво угрожать, — Инсар наклонился ближе, как будто старый друг на встрече в кафе. — Неужели нельзя обойтись без глупых танцев? А, господин Дьёз? Ну хорошо… — он откинулся обратно. — Знаете, я думаю, что с таким украшением, — он указал пальцем на изувеченную часть своего лица, — эта милая девочка, Тереза, будет выглядеть совсем не так мило. Конечно, она всегда может потом обратиться к рукастому хирургу, и он поправит дело, но… Я ведь могу случайно ошибиться. И тогда она останется еще и без глаза. Да и вряд ли хоть когда-нибудь забудет этот трансцендентальный опыт, с двумя газами или с одним. Это ведь всё без наркоза… Знаете, мы с ней немного побеседовали — она такая умница. Будет жаль. Или я могу немного погорячиться, и этот добрейшей души человек, Эрик, останется без руки. Чтобы сидеть в офисе и разбирать ваши каракули, ему хватит и одной.- Пауза. — Нет? Не пронимает?

Смерив Инсара взглядом, я цинично изрек:

— Полагаю, одной руки и одного глаза ему хватит. Это вы от него узнали, где меня искать?

— Мы очень приятно пообщались. Господин Франк быстро согласился сотрудничать и кое-что рассказал нам о вас, поделился вашими контактами и сведениями о вашей заказчице.

— Не люблю тех, кто треплет языком. Я был о нем лучшего мнения.

— Да? Ну что ж, жаль. Но если вам без интереса господин Франк, собственная шкура, полагаю, куда более ценный ресурс, а? Поговорим о ней? Вы в эту историю влипли случайно. Не будьте себе врагом, отойдите в сторону, и мы мирно разойдемся и забудем друг о друге. Я отпущу Франков — они мне даром не нужны, отпущу вас. Прикажу прекратить ваш розыск. Госпожу Меттерлинг мы, конечно, заберем с собой. Но ей, в принципе, ничего особенного не угрожает. Расскажет нам, где бумаги и может жить, как раньше.

Ха-ха. Точно юморист. Я не удержался и хмыкнул. Он правда думает, что я в это поверю? Нет, ему всё равно, поверю я или нет — на его стороне сила. Если я начну упорствовать, этому ублюдку ничего не стоит отдать приказ своим псам. Один из них воткнет нож мне под ребро, а остальные помогут закопать в дровянике. И я их не остановлю. Один неверный жест и — «нам будет вас не хватать, господин Дьёз», скупые мужские слезы, надгробная речь… Их много, я — один. Да и господин Инсар производил определенное впечатление: если потребуется, он вмешается. В конце концов, я — только один способ отыскать Меттерлинг, самый удобный и экономный по времени. Есть и другие. Но сейчас еще рано играть эту карту! Я в невыгодной позиции.

Я мало знал о магии найдазе и их способности читать чувства. Могу судить лишь по себе. По себе же могу сказать, что мои возможности весьма ограничены. Ну, кто не играл в покер, отвернитесь от экранов. Уберите детей и беременных женщин.

— Как я уже сказал, это вопрос репутации. У меня есть определенная слава, и она слишком дорого мне стоила, чтобы так легко спустить ее в унитаз.

— Так вашей репутации ничего не угрожает, — с улыбкой пожал плечами Инсар. — Кто будет угрожать? Госпожа Розамунд? Не она точно. Я тем более буду молчать.

— Значит, и контракт ее оплатите вы?

О, этот вопрос стоил того, чтобы его задать. Впервые выражение его лица не было игрой, маской или чем-то неопределимым. У него банально отпала челюсть. Но это длилось всего долю секунды. А потом он отпил кофе. Который пах так, что у меня тоскливо ныло все внутри: дай-дай-дай… Но я как раз некстати вспомнил про миф о богине подземного мира, нечаянно проглотившей гранатовое зернышко.

— Деньги — не вопрос, — протянул Инсар. — Назовите сумму.

— Мне достаточно суммы, оговоренной с заказчиком, плюс текущие расходы.

Инсар опустил глаза в кофе и взбаламутил осадок, задумчиво крутнув чашку. Его поза была расслабленной и небрежной. Он покачивал носком туфли — я видел, как за краем столешницы едва заметно движется нога, закинутая на ногу. И это было единственное, что выдавало его напряжение. Он поднял глаза на меня, отставив звякнувший фарфор.

— Договорились. Деньги вы получите, когда мы получим Розамунд Меттерлинг. Укажите нам ее местоположение и…

— Нет гарантий — нет соглашения, — прервал я его.

Господин Инсар склонил голову на бок. В ухе качнулась длинная тонкая серьга и свет, отраженный от нее, лег белыми бликами на его кожу. И такой же металлический свет был в его взгляде. Но улыбался он во все тридцать два — или сколько их там? — зуба, беззастенчиво демонстрируя клыки более явные, чем я когда-либо видел у деви. Мне на миг стало интересно, как он их скрывает в обычной жизни? Хотя, у него, наверняка, нет такой необходимости.

— Гарантии, господин Дьёз, это для тех, кто имеет преимущество, — мягким тоном пожурил меня этот мальчишка, словно малолетку. — Вы ставить условия не можете. Но я дам вам слово. Слово найдазе, — почти прошептал он с придыханием, склонив голову в другую сторону, и придавил меня своим немигающим змеиным взглядом, — знаете, что это значит? Найдазе не нарушают слова.

Я небрежно кивнул. Наслышан. И невольно опустил взгляд на полупустой стол, не желая встречаться с ним глазами.

— Или так, или никак, господин Дьёз, — Инсар подвел итог, слегка хлопнув ладонью по колену. — Где Розамунд?

— Кстати, а почему вы во мне не заинтересованы? Разве вам важно не сохранение тайны в первую очередь?

Я тянул время, не отвечая на его вопрос. Инсар злился. Чтобы понимать это, не надо быть выдающимся физиономистом или обладать эмпатическими способностями. В том, как мой гостеприимный хозяин впечатал пальцы в мягкий подлокотник кресла, едва не отодрав его от основания, было достаточно ярости.

— Думаете, я не знаю, чего вы добиваетесь? — хмыкнул Инсар, овладев собой, он переплел пальцы в замок и небрежно продолжил: — Но это не секрет, я вам расскажу. Мы против насилия, господин Дьёз. Предпочитаем все улаживать без лишней крови, не привлекая к себе внимания. Но когда нас вынуждают, действуем без колебаний. Мы долгое время пытались образумить госпожу Розамунд, убедить ее отдать нам документы и остановить поиски. Она не вняла и зашла слишком далеко. Более того, она угрожает не только нам, она угрожает нашей тайне целиком, и нам нужно подчистить за ней. И так и будет сделано. Думаю, после этого ни у одного вменяемого человека, узнавшего о нас, не останется желания распространяться. А даже если кто-то заговорит — один в поле не воин, а псих. Его слово окажется против десятка — уважаемых столпов общества. Уповаю на вашу благоразумность, — он доверительно наклонился ко мне, опираясь о стол. — А теперь к делу, хватит мучить несчастного кота. Координаты.

— Я не могу их назвать, — пожал я плечами как мог небрежно. — Но могу показать.

— Объясните моим людям, они найдут.

— Не найдут — это гетто. Маар. С ними должен быть проводник, которого пустят, куда надо, в отличие от ваших… людей.

Инсар молчал какое-то время, но потом сообщил, как будто в шутку:

— Думаете сбежать по дороге, господин Дьёз? Я бы не рекомендовал — всё равно найду. Так же, как до этого нашел. Но тогда сделке не бывать.

— Ну так и вам ничто не мешает убрать меня, едва вы получите желаемое. А кстати, как вы меня нашли?

— Через вашего спонсора. Свежую связь можно отследить.

Я покачал головой и закатил глаза. Гематор. Я даже и подумать не мог… Да уж, это вам не баловство с кровниками.

Инсар улыбнулся совершенно хулиганской предвкушающей улыбкой, первой, соответствующей его внешнему возрасту, и хлопнул в ладоши. Потом поднялся и торжественно протянул мне руку через стол. Ладонь у него была сухая и прохладная. Обычная теплая рука и довольно крепкое рукопожатие. Но я лишь надеялся, что мне удалось скрыть, как я содрогнулся, сжимая его пальцы.

— Вас не тронут, даю слово найдазе. Ни сейчас, ни потом, если вы выполните свою часть сделки, — спокойно произнес он.

И… я ничего не почувствовал. Клятва — это магия. Но дыра в окружающем меня пространстве не шелохнулась, спокойная, как заводь в безветренную погоду. Гладкая, как зеркало. Я ведь должен был ощутить?.. Или это экран, за которым я ничего не вижу и не понимаю? Но это, в итоге, не важно.

Его псы, как будто подслушивали под дверью, сразу вошли и проводили меня в машину тем же порядком, что и до этого. Глаза завязаны, с обеих сторон настойчиво поддерживают. В машине я попробовал избавиться от повязки, но мне вежливо и твердо помешали. Не лишняя предосторожность для них.

Это было не по плану. Мне хотелось видеть своих противников — так было проще работать. Я рассчитывал на то, что от будущего трупа уже не станут ничего скрывать. Охранников со мной поехало трое, не считая водителя. И здесь моя удача тоже подвела — я рассчитывал на двоих. Пусть даже из соображений того, что втроем на заднем сиденье джипа тесновато. Даже если один довольно худой. Фокус может не получиться.

В город мы возвращались тем же самым путем. Машина должна была отъехать достаточно далеко от дома, чтобы кай, мать его за ногу, Инсар ничего не почувствовал — я не знал предела его возможностей и вообще предела возможностей найдазе — но в то же время, хотелось пересечь черту города, чтобы быстро затеряться в толпе и линиях общественного транспорта. И чтобы пост полиции, стоящий где-то на дороге, никак не спутал моих карт. Как много переменных…

Откинувшись на спинку кресла между двух крепких мужчин, зажавших меня на сиденье широкими плечами, от которых веяло морозилкой, я медленно прикрыл глаза под повязкой и прислушался. Надо было войти в ритм, как я это называл. Обычно для сосредоточения я использовал музыку. По радио как раз играло что-то… Джаз. Немного перкуссии. Я начал дышать в такт. Погрузился в сложный ритм ударных, собирая себя в плотный комок, сжимая свои возможности глубоко внутри. Напряжение нарастало. Мышцы непроизвольно напрягались, но напрягаться было нельзя, чтобы не привлекать внимания. Следить за дыханием… Следить за телом. Следить за ритмом. Челюсти крепко стискивались, пока зубам не становилось больно, расслаблялись, чтобы снова стиснуться. У меня была только одна попытка. Если провалюсь или не дожму, проживу даже меньше, чем рассчитывает Инсар кай Кто-то…

Один из охранников небрежно проверил, легко ли вынимается пистолет из кобуры. Я сосредоточился и ощутил его предвкушение.