Дракон и лисица (гет)

Увидеть «Три чашки в порту» в кои-то веки не только снаружи, но и изнутри, было волнительно и приятно.

В конце концов, когда ещё будет возможность побывать в таком месте? То есть, нет, конечно, можно, как и все другие люди, забронировать столик за много месяцев «до» и потом терпеливо ждать своей очереди… но не так уж и хотелось, если честно. Поесть можно и дома или в любом другом ресторанчике попроще, причем гораздо дешевле. А вот концерт, тем более подруги — дело другое. Особенно, когда при этом за еду платить придется не тебе. Грех не воспользоваться шансом.

— Как ты уже заметила, снаружи ресторан выглядит скромнее. В каком-то плане это отражение взглядов на жизнь нынешнего владельца. Господин Бай Вэнь считает, что содержание важнее оболочки, а потому его детище судить, в первую очередь, следует не по ярким вывескам, а по тому, что находится внутри. И, в особенности, по качеству блюд, которые здесь, кстати, на высшем уровне, — в Чжун Ли включился режим экскурсовода, чему Мэй была совсем не против.

— Ты здесь далеко не впервые, да?

— Многие клиенты для встреч выбирают именно это место, позже поймешь, почему.

Да уж, Чжун Ли здесь явно чувствовал себя как дома. Да и выглядело это место внутри почти так же, как его дом, разве что тут ещё и стойка регистрации имелась.

Мэй невольно засмотрелась на девушку в коричневом ципао, которая в этот момент вписывала их с Чжун Ли имена в журнал и проверяла пригласительные. Платье украшал дракон, вышитый золотистыми нитями. Красиво.

«Даже работники с иголочки одеты, а ты в обычном пришла», — проскользнула в голове мысль, но Мэй поспешила её прогнать. Какая разница? Впрочем, от такого платья она и сама не отказалась бы. Выглядело бы очень гармонично рядом с кое-чьим костюмом.

Дурацкая мысль заставила расплыться в улыбке, которую Мэй тут поспешила скрыть. Подумают ещё, что странная. В серьезное место ведь пришла, надо выглядеть соответствующе. Брать пример с Чжун Ли, например, который тем временем уже успел завязать короткую беседу с каким-то мужчиной с козлиной бородкой в строгом костюме.

— Господин Ин, это моя спутница и подруга мисс Мэй, — представил он их друг другу. — Мэй, это мой деловой партнер и давний знакомый — мистер Ли Ин.

От оценивающего взгляда сверху вниз ей (этот господин был всего немного ниже Чжун Ли) стало слегка не по себе. Сухо поздоровавшись и кивнув, Мэй поспешила отвести взгляд, надеясь, что уложенные на бок волосы и длинные рукава скрывали бинты достаточно хорошо. Как же, черт побери, неуютно. Скорей бы уже пройти в зал да сесть куда-нибудь подальше от всей этой толпы.

В какой-то момент ей начало казаться, что даже подземелье со Стражами руин или ночевка в потертой временем, ветром и регулярным использованием палатке — и то комфортнее, чем этот дорогущий ресторан. И сдался он Синь Янь?

К счастью, экзекуция длилась недолго: договорив о каких-то там драгоценных камнях, которые отлично подойдут для нового ожерелья, Чжун Ли и «господин», чье имя Мэй забыла почти сразу, распрощались.

— Ты в порядке? Хорошо себя чувствуешь? — голос Чжун Ли в очередной раз вытащил её из трясины тоскливых мыслей.

— В порядке, — эхом отозвалась Мэй. — Просто все эти светские беседы не по мне, а тут ещё и твой знакомый взглядом меня сверлил. Совсем не по себе стало.

Вежливость ли это или искренний интерес? Все равно что пытаться понять, настоящее золото тут на стенах или фальшивое — Мэй не умела ни того, ни другого. Эх, вот бы напиться да отвлечься. Все же было хорошо, тогда почему теперь так грустно?

Впрочем, ясно почему. Чувство, будто ты не в своей тарелке, счастливее точно не сделает. Да ещё и приступы эти. Причем даже непонятно, что страшнее: сам момент, когда кажется, что вот-вот задохнешься и умрешь, или постоянное ожидание, что это «вот-вот задохнешься и умрешь» может повториться. Не говоря уже об осознании, что они с Чжун Ли кое-в-чем совершенно разные. То есть… не то, чтобы это было новостью. Но чувство все равно тоскливое.

«Как глупо. Почему мне не может нравиться кто-то, кто такой же, как я? Кто-то из приключенцев? Почему из всех возможных вариантов меня угораздило влюбиться в кого-то, кто никогда не станет воспринимать меня как равную, а не просто как очередную подругу из и без того гигантского круга друзей?», — думала Мэй и все больше злилась. То ли на себя, то ли на Чжун Ли, то ли вообще на весь мир вокруг.

— Да и… странно тут все. Не привыкла к таким роскошным интерьерам. Я человек простой, — она постаралась улыбнуться. — Сам видел мой дом и мою комнату.

— Понимаю. Но, если тебе станет легче: как видишь, большинство гостей решили одеться свободно, как и ты. Так что, по крайней мере, белой вороной ты совсем не выглядишь.

Интересно, конечно, Чжун Ли трактовал понятие «свободная форма одежды», учитывая, что многие здесь всё ещё были одеты в традиционные наряды — под стать стилю ресторана. Но да, совсем уж роскошных платьев и костюмов и впрямь почти не наблюдалось: просто одежда, в которой можно было встретить большинство горожан, гуляя по Ли Юэ. И все же для Мэй «свободным» было то, что носила она, Синь Янь и определенная часть местной тусовки любителей рок-музыки и/или искателей приключений. А то есть яркое, местами не совсем удобное и, как правило, заимствованное у каких-нибудь заезжих торговцев из тех же Фонтейна или Сумеру. Купить какую-нибудь выкройку, схему или модный журнал и принести к местной портной, чтоб бедняга сломала голову и пару иголок, пытаясь это сшить — так вообще святое дело.

Но да, в сравнении с большинством гостей, белой вороной здесь скорее выглядел Чжун Ли в своем костюме а-ля потерянный отпрыск аристократической династии. Что казалось даже забавным.

Когда они вошли в зал, Мэй поняла, что кое-в-чем ошиблась: всё-таки это только в фойе не было никаких украшений, кроме одинокой афиши, свидетельствовавших о том, что сегодня здесь состоится концерт. Зал же был полностью готов к выступлению: на столиках, за которыми уже постепенно собирались люди, стояли букеты огнецветков, на стенах мерцали гирлянды, а на сцене были установлены ширмы — такие обычно использовались в театральных постановках.

Увидев это, в глубине души Мэй испытала странное чувство разочарования: до конца она надеялась, что концерт все-таки не состоится. Ну разве стоит это все риска насовсем лишиться голоса?

— Можем остаться здесь или подняться на второй этаж, подальше от лишних глаз.

— Второе выглядит более заманчиво, — тут же отозвалась Мэй.

Она по-прежнему чувствовала себя неуверенно: не только из-за ярких «приключенческих» цветов в одежде, выбивавшихся из традиционной палитры, но и из-за бинтов. Коса, уложенная на плечо, и длинные рукава рубашки, ситуацию спасали мало — Мэй казалось, что все смотрят именно на неё и смеются с того, как нелепо она пытается скрыть шрамы. Странное чувство: днём таких мыслей почти не было, возможно, потому, что на них не было ни времени, ни сил. А здесь ещё и обстановка была подходящая — или, скорее, совершенно не подходящая… словом, быть цветным пятном, ловящим на себе любые скучающие взгляды, совершенно не хотелось — так что здорово, что можно было спрятаться даже не где-то в уголке, а наверху.

Кроме того, на балконе должно быть тише, чем внизу, непосредственно рядом со сценой, а, значит, и беседовать будет удобнее. А обсудить было что — тема Натлана всё ещё не давала Мэй покоя.

— Приватнее столика на балконе разве что личная комната, но, само собой, концерт оттуда можно будет разве что слушать, — заметил Чжун Ли, пока они поднимались наверх. — И то не могу гарантировать, что звук будет хорошим. Стены тут, конечно, из ширм, но лишнего не пропускают и не впускают. Собственно, потому это место важные люди города так любят использовать для переговоров. Одно из лучших меню города, красивый интерьер, приватность — большего, в общем-то, и не нужно.

Мэй дежурно кивнула, внезапно увлеченная какими-то совсем уж дурацкими мыслями о том, насколько приватные беседы порой ведутся в таких комнатах. Наверняка ничуть не менее приватные, чем порой бывают на знаменитом Бисерном пароме. А слухи о нем, как и о тех, кто там работает, ходили интересные…

Перед столиком Мэй замялась: сесть рядом с Чжун Ли или напротив? В голову снова полезли мысли, от которых захотелось дать себе пощечину. Несильную, просто, чтобы прийти в чувство и перестать рисовать в голове всякие приличные и не слишком сюжеты. Симпатия симпатией, но надо держать себя в руках, не маленькая девочка ведь. Но представлять такое, чего греха таить, порой было приятно. Пусть и стыдно.

Она украдкой осмотрелась. Вдруг кто-то сейчас читал её мысли? Было бы неловко. Впрочем, Мэй сильно сомневалась, что такое хоть кому-то подвластно, кроме разве что архонтов. Но драконов, насколько она могла судить, поблизости не наблюдалось — не считая того золотистого на платье девушки за стойкой.

— Точно все хорошо? — поинтересовался Чжун Ли уже более настойчиво.

— Да точно, точно…

Нет, если кто на неё здесь и неотрывно пялился, так это Чжун Ли. Сколько можно спрашивать, в порядке ли она? Очевидно, что не в порядке. В последнее время вообще все в её жизни как угодно, но не в порядке. Но рассказывать об этом, она, конечно, не станет. К чему лишнее нытье? Так твердила одна её часть, в то время как другая самодовольно нашептывала что-то в духе «спроси меня ещё, спроси ещё о чем-нибудь». Чувствовать беспокойство (или заботу?) о себе было до ужаса приятно.

— Тебе определенно стоит поесть. День сегодня был длинным и полным дел, восполнить силы не помешает. Кофеин на голодный желудок ещё никому на пользу не шел, и особенно, как выяснилось, тебе… да и, чего уж там, готовят здесь прекрасно.

Сам он, недолго думая, сел напротив.

— Тогда посоветуешь мне что-нибудь на свой вкус?

Кажется, в правилах этикета рекомендовалось говорить именно так. Так, по крайней мере, вечно делали герои книжек, когда ходили на такие вот уже не просто ужины, но ещё далеко не свидания. Да и, чего уж там, было любопытно, что из всего этого многообразия блюд, Чжун Ли предпочитает больше.

—Дай-ка подумать… учитывая то, что ты не любишь острое, рыбу и равнодушна ко всякого рода изыскам, вариантов остается не так уж и много. Что насчет свиного супа с бамбуком?

— Так и знала, что выберешь именно это, — Мэй хитро усмехнулась, чувствуя слабое сожаление. Эх, ну вот, а она уже почти приготовилась попробовать что-то новое и странное, чего в другой ситуации не попробовала бы.

К слову, она сразу заприметила это блюдо. Ещё бы — это было чуть ли не единственное из замудреных названий в списке, которое хотя бы выглядело знакомым. Причем не понаслышке.

— А почему нет? Классическое блюдо, минимум ингредиентов, но, несмотря на это, максимум вкуса. Ещё и сытно — самое то после долгого дня, плавно перетекшего в вечер, который ещё нескоро закончится.

Нескоро закончится? Что ж, это звучало даже более многообещающе, чем любое из имевшихся в меню блюд. Оставалось надеяться, что вечер, к тому же, будет приятным.

«И так же плавно перетечет в ночь», — чуть повеселев, мысленно заключила Мэй. Что бы это ни значило.

Тем временем там, внизу, сцена продолжала пустовать. Только работники ресторана сновали туда-сюда, что-то поправляя и настраивая. Концерт задерживается? Нетипично для Синь Янь, она всегда начинала их вовремя. Она точно в порядке? Бай Чжу говорил, что она заходила с утра — даже раньше Мэй, да и присланная записка гласила, что всё в силе…

Захотелось спуститься за кулисы и убедиться лично, но страх выглядеть глупо останавливал. Вдруг всё и правда в порядке, а Мэй только помешает своим беспокойством? Да и не факт, что её вообще пустят, приняв за особо настойчивую фанатку.

Взгляд упал на уже знакомые по предыдущим концертам конструкции у сцены. Фейерверки? Как Синь Янь собирается запускать их в помещении? Это же безумие! И гарантированный пожар на пару с лишением лицензии на выступления. Цисин и так кое-как терпят её выходки, но после такого…

Оставалось надеяться, что она знает, что делает… в конце концов, это же согласовано, да? Ведь согласовано же?

Тем временем Чжун Ли продолжал свою мини-лекцию про бамбуковый суп:

-… таким образом, его рецепт существует даже дольше, чем сам Ли Юэ. Причем ближе всего к изначальному варианту не «ресторанная», а «походная», если можно так выразиться, версия, ведь поначалу бамбуковый суп готовился на костре из того, что было под рукой, а не из отборных и четко выверенных ингредиентов. Но основой всегда были ростки бамбука, мясо и, разумеется, вода, а остальное — на вкус повара.

— Так ведь бамбук только возле Цинцэ и растет. Не так уж он и под рукой, если, конечно, не находишься где-то рядом.

Красивое, кстати, место. Надо будет вернуться туда однажды, особенно, если повод будет. И, заодно, смелость выбраться куда-то настолько далеко от города.

— Это сейчас. Раньше же бамбук можно был найти повсюду — так же, как и глазурные лилии, кстати.

— И все же ты каким-то образом умудрился носить их мне в больницу букетами…

— То, что их мало, ещё совсем не значит, что не осталось вовсе. Особенно, диких. Просто места нужно знать, — улыбнулся Чжун Ли. И было в этой улыбке что-то… ох.

А ведь если так подумать: стал бы друг — даже очень хороший, — так заморачиваться? Тратиться на редкие цветы или просто искать, где они растут — даже, если они очень нравятся ему самому, а не только тому, кому этот букет предназначен?

Впрочем, Мэй не то чтобы была фанаткой этих симпатичных серо-голубых цветов — сложно фанатеть по чему-то, чего ты почти не видел. Но получать букеты было приятно. Даже, если бы там были не лилии, а каких угодно другие цветы — сахарки, например. Зря их недооценивают, кстати. Да, растут повсюду и по своей распространенности могут потягаться с мятой, которой разве что в подземельях и не бывает, но зато какой приятный нежный сладковатый запах…

Так или иначе, значили ли что-то именно его букеты? И, если да, то что? Ох уж этого Чжун Ли с его любовью к этикету, символизму и черт знает чему ещё… и ведь прямо наверняка не спросишь — все равно что с запахом духов. По правилам надо самой догадаться и намекнуть в ответ, а иначе покажешься грубиянкой. Как же сложно… почему нельзя просто говорить обо всем словами через рот? Все эти полунамеки — это, конечно, круто и до ужаса романтично, но так чертовски сложно… по

«А вот Нин Гуан наверняка бы сразу догадалась и нашла, что ответить. Куда мне до её высоты — причем во всех смыслах этого слова», — подумалось с горечью.

Жаль, пить нельзя, а без вина спросить что-то в духе «Что ты обо мне думаешь?» или «Кто мы друг для друга?» было слишком страшно. Вернее… нет, спросить-то как раз-таки страшно не было. А услышать не тот ответ — ещё как.

Из размышлений Мэй вырвал голос Синь Янь, приветствовавший гостей концерта — более хриплый, чем обычно, но тем не менее. Концерт начался.

План поговорить о Натлане и обо всем остальном обещанном тут же накрылся медным тазом — хоть на балконе и было чуть менее шумно, чем внизу, но всё ещё недостаточно, чтобы вести беседы. Да и заказ как раз принесли, так что задавать вопросы стало совсем некогда — слишком уж аппетитным был запах.

Зрители встретили Синь Янь на удивление тепло для такого-то места. Кажется, фанатов сегодня здесь собралось даже больше, чем ожидалось — настолько, что мест за столиками на всех не хватило. В итоге «стоячая» часть зрителей обосновалась по углам зала и устроила там мини-танцпол.

То ли горячий суп подействовал на Мэй расслабляюще, то ли атмосфера концерта, в целом, была подходящей, но в конце концов она и сама начала качать то головой, то коленом в такт и тихонько намурлыкивать уже знакомые песни.

— Приятно впервые за столько дней наконец увидеть тебя по-настоящему веселой, — заметил Чжун Ли, улучив момент между песнями.

Не краснеть, не краснеть, только не краснеть! Впрочем, при таком освещении это вряд ли будет заметно… и все же.

— Ты концерт смотришь или все-таки на меня? — Мэй решила отшутиться, чтобы скрыть смятение.

— Я совмещаю, — заметив её смущение, Чжун Ли тут же добавил, — не переживай так. Просто приятно наблюдать за кем-то, кто занят любимым делом. Или смотрит на того, кто занят любимым делом и тоже получает удовольствие.

Дурацкая улыбка все никак не хотела уходить с лица. Он смотрел на неё. Он на неё смотрел!

Тут-то она и поняла, что окончательно пропала.

А потом случилось ещё кое-что.

—… ещё раз благодарю всех, что пришли на мой концерт. Как я уже сказала, сегодня он в новой, необычной для меня обстановке, и я ужасно волновалась, не зная, как вы отреагируете на встречу в таком формате. Кроме того, новая обстановка подразумевает и новую аудиторию, что ещё более волнительно, кхм… так или иначе, позвольте представить мой для вас сюрприз — новую песню. Её мне помогла написать моя подруга, которая сейчас находится в зале. Так что… Мэй, сейчас эта песня звучит специально для тебя, — хоть Синь Янь и старалась казаться веселой и энергичной, чувствовалось, что она порядком устала, а голос слегка охрип. Хорошо, что концерт, похоже, близился к завершению. Сюрпризы вроде принято оставлять напоследок?

Так или иначе, от этого «специально для тебя» Мэй накрыло волной смущения особенно сильно. Весь вечер старалась не обращать на себя внимания, а тут на тебе. И правда сюрприз. Хорошо, что они с Чжун Ли сидят на втором этаже — быть центром всеобщего внимания совершенно не хотелось. А на неё ведь наверняка смотрели бы — кто ж это там такая, кто помог написать песню местной рок-звезде?

— Глупости, ничего такого я не делала, просто сидела рядом, пока она стихи писала. Какая ж это помощь?

Никаких деталей, а то ещё, упаси Семеро, Чжун Ли решит, что это какое-нибудь посвящение или типа того. То есть не то, чтобы это не было тем самым «каким-нибудь посвящением»… но не говорить же прямо?

Да уж, и кто там минут сорок тому назад говорил, что хочет говорить всё прямо словами через рот и ненавидит намёки? Видимо, это распространялось только на намёки по отношению к ней самой. Но не на её собственные.

— Иногда просто быть рядом в нужный момент — это и есть помощь, — отозвался Чжун Ли.

Захотелось немедленно куда-нибудь сбежать… вот только и песню пропускать не хотелось. Интересно же, как те стихи в итоге будут звучать под музыку⁽¹⁾.

Под быстрый ритм мелодии мандолины и барабанов вновь захотелось покачивать коленом, а, лучше, головой. Даже с учетом того, что сама мелодия пока что была незнакомой.

-… ненавижу все, включая себя, ведь никогда не стану «достаточной», — пела Синь Янь, пока Мэй ловила себя на том, что все больше ассоциирует песню не со своими чувствами, а с самой собой.

Не потому ли эту песню хочется слушать не в ресторане среди толпы народа, а дома за закрытой дверью? Как будто твои мысли и чувства выставили на всеобщее обозрение — кому понравится это чувство? Причем не специально. Просто песня такая… жизненная.

-… и потому умру, если прикажешь, дай только посмотреть тебе в глаза, — продолжалась песня.

Мэй украдкой посмотрела на Чжун Ли, ожидая, что за ней (или, вернее, за её реакцией) вновь наблюдают. Однако на этот раз он действительно был поглощен концертом. Что ж…

-… ведь только твой взгляд способен заставить меня умереть, — на припеве голос Синь Янь почти сорвался на крик и Мэй стало страшно за её голос. Точно ли она достаточно восстановилась, чтобы брать такие ноты?

На припеве сцена взорвалась фейерверками — от огня, разноцветных искр и дыма зарябило в глазах, а от шума немного заложило уши, будто голову на миг погрузили под воду.

Погрузили — и тут же достали, чтобы дать увидеть ракеты, летящие точно в цель. Прямо в неё. А вот и уже знакомый лязг металла и тяжелые шаги, от которых подрагивает земля. Стражи руин вновь следовали по пятам — и на этот раз Мэй была настолько напугана, что не могла даже пошевелиться. И воды, куда можно было бы нырнуть, тоже не было. Оставалось лишь в оцепенении ждать участи, а именно очередной ослепляющей вспышки света… вот и она… и ещё… и ещё…

Древесный запах благовоний и тепло чужого тела рывком вернули Мэй в реальный мир. Она обнаружила себя в объятьях Чжун Ли. По щекам всё ещё текли слезы, а челюсти были сжаты так крепко, что даже немного болели. Как странно. Вообще-то в таких ситуациях принято хотя бы удивиться или смутиться, но чувств не было. Только какая-то пугающая отрешенность — будто бы все вокруг было сценой из пьесы, за которой Мэй наблюдала откуда-то со стороны. Причем без каких-либо эмоций — просто констатируя происходившее на сцене.

Плачущая героиня, утешающий её герой. А что было до этого?

В следующий миг запоздалая реальность будто обдала её ледяной водой из ведра. А правда, что это вообще было? Почему она как будто перенеслась назад во времени, снова оказавшись в том подземелье? Из-за взрывов? Но это же спецэффекты…

Тяжелый судорожный вздох. Слезы, кажется, наконец кончились. И даже челюсть наконец разжалась.

Мэй почувствовала поглаживания по голове. И, вместе с тем, брошь на галстуке все больше впивалась в лоб. Ситуация, однако.

— Все хорошо, ты в безопасности, — голос Чжун Ли ещё больше привел её в чувство.

— Я знаю, просто…

«Просто? Ничего тут не «просто». Опять это случилось. И опять само по себе. Как бороться с тем, что не можешь контролировать?», — как же она устала. Чертовски устала от этого.

Сколько ещё будут продолжаться эти приступы? Неужели всю жизнь? И неужели с этим ничего нельзя сделать, кроме как смириться и привыкнуть?

Дыхание снова сперло, на этот раз от злости на саму себя. Сколько ещё её придется спасать другим? Неужели она сама ничего не может сделать?

«Жалкая, какая же ты жалкая…»

Мэй растерянно отстранилась, тут же потянувшись за салфеткой. Даже думать не хотелось, во что превратилась тушь, которой она по случаю «особого случая» накрасила ресницы. О том, что было бы, выбери они место в зале, а не на балконе, думать не хотелось вообще. Для полного провала не хватало только расплакаться в толпе перед сценой. До тех немногих, кто был за соседними столиками, Мэй дела не было — тем более что Чжун Ли намеренно или нет закрывал обзор собой же.

Тем временем, похоже, эта песня и впрямь была последней. Голос Синь Янь теперь доносился до Мэй как будто немного издалека. Кажется, она говорила что-то об автографах и планах на следующие концерты, но все это сейчас казалось неважным.

— Я бы предложил уйти, но, полагаю, тебе сейчас не до того, чтобы продираться через толпу. Так что можем подождать здесь, пока все разойдутся, или перебраться в комнату, — голос Чжун Ли действовал на Мэй успокаивающе. Не удивительно: когда тебе плохо, кто угодно, говорящий спокойно и уверенно о чем угодно, будет звучать убедительно.

— Второй вариант звучит неплохо.

От мысли, что в итоге они все-таки сидят рядом, а не напротив, на мгновение стало смешно — черт знает почему.

— Тогда сейчас организую, подожди минутку.

Пока Чжун Ли искал в этой суматохе официантку, Мэй решила хоть немного привести себя в порядок. Да уж, зеркало бы сейчас и впрямь не помешало. Интересно, где здесь уборная? А, впрочем…

Слишком уж разбитой она себя чувствовала, чтобы делать что-то, кроме возни с салфетками. Что ж, выходит, сегодня рекорд был побит: два приступа паники за день — да ещё каких. Второй, правда, на панику был не слишком похож, но как ещё его назвать, Мэй не знала. Спонтанное возвращение в прошлое, но только не возвращение и не совсем в прошлое? Сон наяву? Мол, раз уж теперь спишь без снов, то будешь видеть кошмары, пока бодрствуешь? Потрясающе, спасибо.

Было страшно.

Почему это вообще с ней происходит? То есть понятно, конечно, что мало кому удается остаться психически уравновешенным, оказавшись одной ногой (или, скорее, половиной тела) в могиле, но почему у неё это проявляется именно так? Почему мозг так упорно стремится вернуться в самый жуткий момент её жизни? Как будто заклинило. До конца жизни теперь на таблетках сидеть что ли, чтобы хотя бы спать нормально? Звучит отвратительно, если честно… сны до этого всего были приятными. Где, в конце концов, теперь увидишься с мамой, кроме как во снах?

Ещё никогда Мэй не хотелось напиться так сильно. Просто чтобы заставить себя расслабиться и отстраниться. Забыть обо всем. Но нельзя. Нельзя…

С другой стороны, Бай Чжу, кажется, говорил, что алкоголь усиливает действие снотворного, а не наоборот… но случайно уснуть вечным сном тоже так себе идея. Пожить пока хочется, тем более тут опять что-то интересное намечается.

А вот, кстати, и это самое «интересное».

— Пойдем, я договорился, — погруженная в мрачные мысли, Мэй не заметила, как вернулся Чжун Ли.

— Пойдем.

Затея отчего-то тут же показалась бессмысленной. Может, стоило подождать здесь, а потом пойти домой? Настроения что-либо заказывать, кроме, разве что, алкоголя, не было. Как не было и настроения о чем-либо говорить. А ведь они собрались здесь в том числе и ради разговора о её родине — Натлане, эх…

Тем не менее, Мэй послушно зашагала следом.

* * *

— Хочу напиться, — выпалила она, опустившись на диван. Или правильнее было бы назвать это резной скамьей со специальной обивкой, чтобы сидеть было не так жестко? Мэй не разбиралась в особенностях традиционной мебели, а спрашивать не хотелось. Удобно сидеть — и ладно.

Чжун Ли опустился рядом, на этот раз проигнорировав такую же скамью с другой стороны стола. Боялся, что приступ повторится? Зря, взрывов и пожаров тут, кажется, не предвидится, как и лишнего шума — судя по тому, как стих мир снаружи, едва они закрыли дверь, подобные комнаты и впрямь были предназначены для переговоров. И построены так, чтобы происходящее внутри было сложно подслушать. Или, по крайней мере, чтобы происходившее снаружи не мешало общению. Удобно.

— Не могу сказать, что одобряю это желание, но и не осуждаю. День у тебя и впрямь выдался непростой.

— Бери выше — весь последний месяц, — заметила Мэй.

Она задумчиво откинулась назад, уставившись на большую лампу, покрытую полупрозрачной бумагой. Благодаря этому, очевидно, свет не бил в глаза слишком ярко и мягко распространялся по комнате. Из такой же бумаги, только украшенной рисунками, была сделана ширма, стоявшая в углу.

— Вот только есть проблема: снотворное, которое я пью, нельзя мешать с алкоголем. Ничего ужасного не случится, но спать буду даже слишком крепко и, по видимости, проснусь с жутким похмельем. А без таблеток, как ты знаешь, я не высплюсь вовсе из-за кошмаров…

— Хочешь, чтобы я сделал выбор за тебя?

— Да нет, просто размышляю вслух.

Повисла пауза, нарушить которую первым решил Чжун Ли:

— Думаю, я знаю, что с тобой.

— Я тоже знаю, Бай Чжу говорил. Знать бы ещё, что с этим делать… честно, я очень устала. Так даже работа никогда меня не выматывала. Надеялась, что после больницы заживу обычной жизнью, но оказалось, что вне её стен меня ждало кое-что похуже перевязок, тоски и одиночества. Теперь ещё, видимо, придется жить, ожидая, что в любой момент может случиться приступ — и поди пойми, то ли снова привидится всякое, то ли просто будет до смерти страшно. Неужели со всеми искателями приключений рано или поздно это случается? И как тогда маме удавалось оставаться в порядке? Или, по крайней мере, делать вид…

Мэй говорила ещё о чем-то, какой-то частью сознания удивляясь собственному спокойствию и тому, как складно течет её речь. Будто бы кто-то говорил за неё, а она просто открывала рот. Как странно.

Снова пауза.

— Это… это звучит непросто, — Чжун Ли, кажется, впервые за все время их знакомства с трудом подбирал слова. — Даже представить сложно, каково тебе. Прошу прощения. Я действительно не знаю, что и сказать.

Непросто? Звучит непросто? И это всё, что он мог сказать?

От его слов Мэй вдруг почувствовала себя одинокой. Есть ли вообще кто-то, кто мог бы понять и разделить её чувства? Её беспокойства и страхи? Неужели то, что она чувствует, так странно? Настолько, что даже Чжун Ли не находит подходящих слов? Впрочем, можно ли его в этом винить… не каждый день тебе зачитывают подобные монологи.

«Наверное, как раз какой-нибудь искатель приключений, особенно кто-то опытный, вроде учителя, меня бы понял. Но рядом со мной птица совсем другого полета, у которой все в порядке, все по полочкам и даже кошмары, наверное, никогда не снятся», — подумалось Мэй.

Пропала она, совершенно и безнадежно пропала. И что теперь поделать?

— Ты хотела узнать больше о Натлане и его архонте…

— Чего это ты вдруг? — спросила она, слегка растерявшись.

— Исполняю свою часть договоренности. И просто пытаюсь тебя отвлечь.

Мэй тихо фыркнула. Ну и ну, нашел же время для таких разговоров… с другой стороны, почему бы и не послушать? Делать все равно нечего. Вдруг и правда поможет?

— Но сперва… как тут официанта позвать? Пожалуй, я все-таки выпью, чтобы от разговоров о Натлане внезапно не накрыло новой порцией галлюцинаций. А то уже ни в чем не уверена…

— А как же лекарства?

— Ну, я ведь не собираюсь напиваться. Но даже если так: подумаешь, дольше обычного посплю, только на пользу пойдет. Или вообще отключусь без таблеток и просплю до утра — алкоголь ведь тоже седативное в какой-то мере… сама в шоке, что такое слово знаю, видать, у Бай Чжу нахваталась, — Мэй снова хмуро усмехнулась.

Чжун Ли посмотрел на нее с сомнением: затея явно была ему не по душе, хоть и прямо отговаривать он не планировал — очередное правило этикета, не иначе. От этого взгляда стало не по себе, но желание отвлечься от мрачных мыслей пока побеждало. А поспать подольше в такой ситуации звучало даже заманчиво — больше спишь, меньше думаешь о всяком.

— Не нравится мне эта идея, но дело твое. А я, пожалуй, все же остановлюсь на чае.

Чжун Ли позвонил в колокольчик, до этого времени лежавший на столе. Мелодичный перезвон наполнил комнату.

Глядя на это, Мэй вдруг осенило вопросом:

— Он же тихий, как официанты его услышат? Тем более за такими толстыми стенами.

— Услышат, не волнуйся, это особый колокольчик.

— Особый? А выглядит как обычный.

Что ж, ещё одна странность этого вечера. Но правда, как? И как далеко его слышно? Что, если, например, его утащить куда-нибудь… услышит ли его звон персонал ресторана? А если, например, из Мондштадта позвонить?

Мэй покачала головой. Сразу видно — потихоньку в себя приходит, любопытство в голову ударило. Пока ещё только любопытство.

Сделав заказ и в очередной раз порадовшись, что платить не ей — ценники в этом месте всё-таки кусались, — Мэй вновь откинулась на скамье, устало изучая узоры на потолочной лампе.

Не таким она представляла долгожданный поход на концерт, уж точно не таким… нет, конечно, это было весело — Синь Янь свое дело знала и чувствовала себя на сцене даже свободнее, чем в обычной жизни. Смотреть на то, как она общалась со зрителями в перерывах между песнями, было приятно и… завидно? Нет, оказаться вместо неё на сцене не хотелось — Мэй ещё со школьных времен избегала участия в концертах и в театральных постановках, — но чувствовать себя так же уверенно под взглядами других и не бояться возможных насмешек — да.

Ладно, сейчас принесут вина, оно расслабит, успокоит и, может, в голову наконец перестанут лезть всякие унылые и беспокойные мысли. Вдруг вечер ещё не совсем потерян? Ради этого можно и пожертвовать ночью спокойного сна. Мешать алкоголь и снотворное Мэй побаивалась, хоть ничем серьезным это и не грозило.

«Или можно просто не спать всю ночь, в тот раз на крыше было весело», — идея была сомнительной, но заманчивой.

— Всё думаю о твоей подруге, — тем временем задумчиво произнес Чжун Ли.

Мэй повернула голову. Неожиданная тема для разговора.

— Бай Чжу, конечно, мастер своего дела и в очередной раз это доказал, однако выступать в таком состоянии было весьма опрометчиво. Так ведь действительно и голоса лишиться можно. Стоило ли оно того? Вопрос, конечно, риторический.

Вновь пытается отвлечь разговором? Что ж, это работало.

Она усмехнулась:

— Синь Янь упрямая, потому для неё очень даже стоило. Тем более что выступление прошло так, как она и хотела. Ну, почти… вряд ли она подозревала, что её спецэффекты могут привести к подобным последствиям.

Черт, а ведь Синь Янь и правда не в курсе. Это Чжун Ли уже который раз случайно становится свидетелем её приступов, в то время как музыкантку такая участь миновала. Сложно сказать, к лучшему или нет.

С другой стороны, было бы ей лишнее беспокойство перед концертом. Как будто собственных проблем не хватало. А так все прошло, как и планировалось. Разве ж это плохо?

— Я бы так не сказал. Она пела немного ниже обычного — то ли боялась, то ли не могла брать высокие ноты. А под конец и вовсе едва не сорвала голос повторно. Особенно на последней песне.

Мэй нервно сглотнула, чувствуя, как нарастает тревога вперемешку со смущением — и из-за песни, оказавшейся внезапно очень личной, и из-за воспоминаний о фейерверках и том, что было после… боги, как стереть себе память?

Неожиданно её накрыло чувством вины. Сидит тут, понимаешь, в уюте, рефлексирует, а лучше бы пошла и поддержала. А ещё другом себя считает… эгоистка.

— За кулисы тебя все равно вряд ли пустят, так что не спеши бежать на помощь, — отозвался Чжун Ли, будто прочитав мысли Мэй, — И вообще скорее всего с ней сейчас Бай Чжу, так что все тем более будет в порядке. Не воспринимай мои мысли вслух как призыв к действию.

— У меня опять всё на лице написано, да?

— На лице и ушах. Они краснеют, когда ты о чем-то переживаешь или смущаешься. И бледнеют вслед за лицом, когда ты напугана. Не замечала?

— В такие моменты как-то не до зеркала, — смутившись, буркнула Мэй.

И вдруг кое-что поняла. Раз замечает такие вещи — значит, смотрит на неё. Раз запоминает их и применяет это на практике — значит, действительно заботится. Как мило.

— А ещё ты в такие моменты теребишь заусенцы. Видимо, неосознанно, потому что у тебя очень забавное выражение лица, когда ты это замечаешь. Или понимаешь, что кто-то заметил.

Мэй подавилась воздухом.

Ещё немного и окажется, что он и мысли её читал. Даже те самые…

«Ну да, ну да. А ещё, небось, он архонт и тогда тебе точно ничего не светит», — саркастично подумалось ей.

Забавно, кстати, что в её представлении личная встреча с архонтом казалась чем-то невероятным — и это в мире, где существует магия, феи и живые, чтоб их всех и сразу, роботы. И в котором их собственный архонт (и все остальные, вероятно, тоже) не какой-то там абстрактный бог, которого никогда и никто не видел, а очень даже существующий — и одно время живший (и воевавший) бок-о-бок со своим народом. Правда уже давно чаще раза в год его и впрямь никто не видит, но тем не менее.

Короче говоря, с точки зрения теории вероятностей, — да и просто логики, — встреча с архонтом не такая уж и невозможная вещь. Другое дело, что для этого, наверное, нужно быть кем-то исключительным, а не человеком, который даже со своей собственной жизнью разобраться не в состоянии.

— Кстати, ты всегда такой наблюдательный или только со мной?

Главное несуществующее правило номер какое-то там: чувствуя себя неловко, начни флиртовать, сделав ситуацию ещё более неловкой. Например, при помощи очевидного вопроса с очевиднейшим, черт возьми, ответом. Конечно он наблюдательный, это же чертов Чжун Ли.

— Всегда, но, учитывая то, что в последнее время мы довольно много времени проводим вместе… выходит, что я всегда внимателен и к тебе в том числе.

Кажется, только что уши Мэй запылали самым ярким красным из всех возможных.

* * *

Вскоре принесли заказ: чай для Чжун Ли и вино для Мэй.

Закупоренная глиняная бутылка? Необычно. Присмотревшись, она заметила тиснение — веточку дерева, заключенную в круг. И все-таки стоило, наверное, взять какую-то закуску. Да хотя бы фрукты. Но есть не хотелось, слишком уж сытным был ужин.

Тут же оказалось, что отсутствие закусок — меньшая из проблем. Оказалось, чай — не единственный напиток, требовавший церемонии перед непосредственным употреблением. У вина (по крайней мере, в этом ресторане) тоже был ритуал и потому Мэй, доселе не бывавшая где-то кроме таверн и дешевых ресторанов, где можно быстро перекусить, совершенно растерялась, когда официант, — молодой блондин лет двадцати, — начал перечислять название, сорт, год и то, из чего вино было изготовлено. Затем он осторожно вскрыл бутылку и налил напиток в из того же материала, что и кувшин — немного, всего на пару глотков. Затем все так же молча поклонился — и протянул чашу Мэй.

«Наверное, я должна это выпить. Интересно, он каждый раз будет так странно вино подавать? Такими темпами до утра тут застряну», — думала та, но выпила вино одним большим глотком, забрав чашу у официанта из рук.

Тот посмотрел на неё с удивлением, но тут же опомнился — и снова сделал нейтрально-учтивое выражение лица.

И что это было? Мэй ошиблась?

Она рассеянно покосилась на Чжун Ли. Тот кашлянул, едва сдерживая улыбку и заговорил, обращаясь к официанту:

— Спасибо, можете идти. Все когда-то бывает впервые, не беспокойтесь.

Когда тот удалился, напоследок снова поклонившись даже ниже прежнего, Чжун Ли продолжил, уже не сдерживая улыбки:

— Вижу, ты действительно впервые в подобном месте. Это традиционный способ подачи вина, так обычно делают в ресторанах — особенно, такого уровня. Только парень, похоже, совсем недавно тут работает и ещё не отточил алгоритм. Едва не споткнулся, переступая порог, стоял с дрожащими руками, едва не пролил вино и снова почти споткнулся, уходя. А ещё неправильно сложил ладони, подавая чашу — словом, множество мелочей, которые с головой выдают новичка в этом деле. И потому испугался, когда ты посмотрела на него с замешательством человека, встретившего говорящего хиличурла. Видимо решил, бедняга, что сейчас отругают за нарушение этикета — головой-то помнит, что и как нужно делать, а вот телом ещё не привык.

Чжун Ли объяснял все это, совершая уже знакомую Мэй чайную церемонию: «пробовал» чай на запах, ополаскивал чашу, переливая воду из одной в другую — словом, делал все то, что она видела чуть ранее у него в кабинете. Разве что с другого угла обзора и без разогрева воды — её уже принесли горячей. Вот уж у кого точно не было проблем с балансом головы и тела, раз хватало концентрации на то, чтобы делать все как следует и ещё попутно рассказывать о чем-то постороннем.

Решив последовать примеру, Мэй налила себе вина, на секунду замешкавшись, решая, не будет ли нарушением какого-либо очередного правила налить себе полную чашу? Да ещё и самостоятельно? Но рассудила, что здесь все свои и стесняться нечего. И вообще, если уж пробовать, то как следует. За пару глотков (или один большой) ничего не поймешь. А Чжун Ли пора бы уже привыкнуть к её выкрутасам и роли «говорящего хиличурла» в светском обществе. Неплохая, между прочим, роль.

На вкус вино было… странным. Как будто сок закатника и ещё каких-то других сладких фруктов приправили специями и смешали с алкоголем, причем первого было явно больше. И при всем этом послевкусие отдавало свежей выпечкой. Очень вкусно и очень странно.

Прищурившись, Мэй посмотрела в чашку, наблюдая в золотистой жидкости собственное отражение. Как будто чего-то не хватало. Не закуски — она здесь наоборот была бы лишней, — а чего-то, что сделало бы вкус напитка более ярким и полным…

И вдруг поняла.

Направив магическую энергию в ладони, Мэй нагрела напиток, сделав его всего чуть-чуть теплее — таким, каким должен был быть чай в чашке Чжун Ли. Получилось.

— Правильно мыслишь, по традиции хуанцзю действительно пьют теплым. Что, впрочем, не мешает большинству ресторанов подавать его как есть, ведь подогретое вино нравится не всем. Особенно летом.

Мэй расплылась в улыбке, радуясь чувству собственной небезнадежности. И тому, что у неё так кстати оказался именно огненный Глаз Бога.

— Дай угадаю: ты выбрал его именно потому, что тебе есть что рассказать? — она хитро покосилась, предвкушая очередной выпуск «Интересных фактов, о которых вы не догадались бы спросить, но на ваше счастье (или беду) рядом оказался Чжун Ли».

— Ничего подобного, — возмутился тот, — мне найдется что рассказать о любом из вин в их винной карте. Просто помимо интересной истории, оно ещё и очень приятное на вкус. И нравится даже неискушенным людям вроде тебя.

Чжун Ли рассказал ещё о многом, касавшемся истории и производства вина — официанту, представившему сухую сводку, оставалось лишь отойти и нервно покурить где-нибудь в стороне. Мэй слушала это с максимальной внимательностью — вернее сказать, максимально возможной внимательностью после вот уже третьей чашки вина подряд. Голова приятно кружилась, а по тело наполняло тепло будто от пледа. Или костра где-то внутри. Подогретым вино и впрямь раскрылось, став на вкус не просто как выпечка, запитая фруктовым соком, а как выпечка со вкусом очень спелых и очень сочных фруктов. Все ещё странно, но определенно имело место быть.

Это что же — придется и впрямь бронировать столик за пару месяцев «до» просто чтобы попить вина? Ужасно.

Наконец-то действительно спокойно. Наконец в голове не было ничего, кроме мыслей о том, что жизнь не так уж и плоха, а все проблемы могут подождать до завтра где-нибудь за пределами этой небольшой комнаты. Или хотя бы до момента, пока вино в бутылке не кончится, а опьянение не сойдет на нет.

— Ну, и напоследок: когда-то давно существовала традиция, по которой отец, когда у него рождалась дочь, закупоривал бутылку такого вина и оставлял храниться до дня её свадьбы. Эдакий символ преемственности и того, что создав собственную семью, она не лишается прежней — просто родители больше не рядом. ⁽²⁾

— Хорошая традиция, — согласилась Мэй, чувствуя, как язык начинает заплетаться.

Кажется, с вином пора заканчивать. Коварная все-таки штука: пьется почти как сок и незаметно опутывает сознание. А ведь ещё как-то домой идти…

Делать все это, впрочем, совсем не хотелось — слишком уж хорошим был вечер. Как будто и не боялась всего пару часов назад, что вот-вот умрет от удушья, и не мерещилось всякое из-за этих чертовых фейерверков ещё чуть позже… хорошо. Спокойно.

Так что никаких «домой», тем более что Чжун Ли пока не сделал все, что обещал.

— Кстати… ты ведь хотел рассказать мне о Натлане.

— Уж думал, не вспомнишь, — он улыбнулся, задумчиво вертя в руке опустевшую чашку.

— О таком забудешь.

Сбросив обувь, Мэй подобрала ноги под себя и села в пол оборота. Почему-то вдруг стало зябко. Странное чувство: как будто задавая вопросы об этом, она дотрагивается до чего-то опасного, чего лучше бы не знать. А, может, она просто боялась узнать что-то, что ей не понравится?

— Что ж… как ты, думаю, знаешь, каждый из семи регионов — своего рода отражение личности и мировоззрения архонта, который им правит. Мурата — Пиро архонт и богиня войны, а потому и жизнь там соответствующая. Особенно учитывая её непростой, мягко говоря, характер.

— Это потому я никогда не встречала земляков, кроме мамы? Там война?

— Скорее уж из-за постоянных внутренних конфликтов и стремления решать вопросы не дипломатией, а грубой силой. Словом, с ними мало кто хочет иметь дело — большинство стран все-таки стремятся решать вопросы более дипломатично. Но… да. Потому-то из страны так непросто уехать — и так мало желающих в неё попасть даже ради знаменитых горячих источников. Кто знает, что завтра придет в голову местному архонту? Даже в Инадзуме в этом плане жизнь более спокойная, хоть и не без, так скажем, особенностей.

Что ж, ничего нового Чжун Ли, в общем-то не сказал. Но были и другие вопросы.

— А к чему тогда такая скрытность? «Все нужное сам тебе расскажу, не пытайся искать сама»? — последнюю фразу Мэй произнесла, передразнивая неторопливую интонацию собеседника.

— Потому что войны — это ещё не все. Видишь ли… по некоторым слухам, Мурата затеяла истребить местных эльфов — видите ли, у какой-то их части, если не у всех, потомком был предыдущий архонт. И якобы поэтому они могут претендовать на место нового Пиро архонта, а Мурата не боится ничего, кроме как потерять власть.

Мэй нахмурилась. Что-то не клеилось.

— Разве там монархия? Да и архонты — это же, по сути, боги. Нельзя стать богом просто потому что ты этого хочешь. Даже если твой пра-пра-пра и впрямь был архонтом, что тоже звучит сомнительно…

Мэй на мгновенье задумалась. Интересно, у архонтов бывают дети? То есть, наверное, в теории это возможно — богу, который буквально может гору свернуть или создать новую, заделать кому-то ребенка вряд ли составит труда… другое дело, что единственный архонт, которого Мэй пока что доводилось видеть, был драконом. Интересные же вкусы должны быть у решившейся на такой «эксперимент»…

Опьяненное воображение тут же попыталось нарисовать эту картину. Мэй тряхнула головой. Интересно, считаются ли такие фантазии богохульством? Или это наоборот своеобразный способ выразить, так сказать, глубокое почтение?

Она задумчиво поглядела на бутылку. Что ж, кажется она пьяна достаточно для таких дурацких мыслей, но все ещё недостаточно, чтобы решиться спросить о таком Чжун Ли. А жаль…

— Ещё? — поинтересовался собеседник, правильно поняв её взгляд.

— Ещё, — согласилась та.

Наполнив её чашу, он проделал то же со своей. Второй, не той, в которую чуть раньше был налит чай. Для Чжун Ли мешать два напитка в одной таре наверняка богохульство похлеще, чем эротические фантазии с участием божества.

Закончив разливать напитки, он продолжил:

— Уж не знаю, можно ли стать архонтом, но это и не важно. Как не имеет значения и то, были ли у прежнего Пиро архонта дети. Потому что ходят слухи, что Мурату в конце концов постигла та же участь, что и её предшественника — безумие. А от безумцев логичных поступков, как понимаешь, ждать не приходится. У них своя, искаженная логика.

— Хочешь сказать, она делает все это, потому что чокнутая? И всё?

— Ну, называть её «чокнутой» немного грубо, но, в целом, так и есть. Она считает, что так будет лучше. Как для Натлана, так и для неё самой. Не могу её за это осуждать.

От таких новостей пьяный туман в голове даже слегка рассеялся. Мэй застыла со взглядом, полным непонимания.

— Убивать кого-то только потому, что он тот — кто он есть? Это — лучше?

— Если так судить, то вы, искатели приключений, занимаетесь примерно тем же по отношению к хиличурлам и прочим существам, — спокойно ответил Чжун Ли.

— Но они монстры, а не люди. И уничтожаем мы их не потому, что боимся за власть, а потому, что они опасны.

— Вот и Мурата думает так же. Мне так кажется, — последнее было добавлено не очень-то убедительным тоном.

Мэй в ярости сжала чашу. Её переполняла обида и ощущение беспомощности. Как странно. Она никогда не знала других эльфов, но почему-то сейчас ужасно злилась. Поехавший архонт истребляет часть собственного народа просто потому, что это кажется ему правильным? И никто ничего с этим не делает? Даже Чжун Ли умудряется говорить, что не осуждает Мурату за это? Что, черт побери, происходит? Может, свихнулись все вокруг, а не только Мурата?

А ведь будь в Натлане такой архонт, как в Ли Юэ, возможно, все было бы иначе… может, Мэй бы даже жила там, а не здесь. И не только с мамой. И мама, наверное, до сих пор была бы жива.

И сколько лет уже происходит это «истребление»? Двадцать с лишним лет? Остались ли ещё эльфы, кроме неё, за столько-то времени?

Мэй с трудом сглотнула, но комок в горле все никак не хотел уходить. Что, если она одна такая осталась? То есть… не то, чтобы это что-то сильно меняло. В Ли Юэ вот тоже единственной остроухой была — и ничего. Но что, если она вообще одна такая осталась? Во всем Тейвате?

«Наверное, это и чувствовал бы вымирающий вид каких-нибудь животных, если, конечно, мог бы чувствовать», — подумалось Мэй.

И тут она поняла ещё кое-что.

«Что, если Мурата узнает, что я жива?», — внутри все похолодело. Тогда Пиро слаймы, Пиро маги Бездны и прочая дрянь, с которыми приключенцам приходилось бороться, и от которых с переменным успехом доставалось владельцам Пиро глаз бога, разом закурят в сторонке. Даже Чжун Ли не поможет. Кто вообще способен помочь, если твоей смерти захотел сам архонт?

Чаша в её руках внезапно стала очень горячей — настолько, что Мэй от неожиданности отдернула руки. Со звоном та упала на пол — и только каким-то чудом не разбилась.

— Ох.

Она подула на обожженные руки и принялась их растирать, пытаясь унять неприятное чувство. Бывало и хуже, конечно, но все равно не слишком-то приятно. Мэй опустила взгляд вниз, ожидая увидеть лужу пролитого вина под столом. И удивилась, не увидев ничего, кроме, собственно, чаши, лежавшей у ног Чжун Ли. Испарилось?

Тот поднял её без лишних слов — и неспеша осмотрел.

— Даже трещин не осталось, — заключил Чжун Ли с легкой улыбкой. — Следовало догадаться, что работники укрепляют посуду Гео чарами на случай, если у гостя вдруг дрогнет рука. Это гораздо дешевле, чем потом заказывать новую. Умно. Хотя на то, что кто-то попытается сжечь эти самые чары они явно не рассчитывали, так что чашу лучше бы больше не ронять…

— Я случайно, — извиняющимся тоном ответила Мэй. Почему-то стало немного неловко. — Не горячо?

— Нет, я ведь в перчатках. Ты спрашивала, почему я постоянно в них? Вот в том числе и поэтому, — Чжун Ли поставил чашу на стол, — И часто у тебя такое? Имею в виду, такие всплески магии.

Мэй пожала плечами. Её вновь обуревали смешанные чувства — тревога, страх и, вместе с тем, радость от возможности поговорить о чем-то другом.

— Редко, но бывает. С тобой такого не случается разве? Когда сильно разозлишься, испугаешься или, не знаю, удивишься? Помнится, сам Глаз бога я тоже получила именно так. Всплеск эмоций — и привет.

— Не припомню. Впрочем, я и не каталист. И Глаз бога у меня другой стихии.

Она криво усмехнулась в ответ:

— Ага, владельцам Гео глаз бога, наверное, в приступах ярости более свойственно камнями швыряться да землетрясения устраивать. Хотя ты настолько флегматик, что, наверное, и этого не случается.

Впрочем, в бою Чжун Ли что-то такое и делал. Но случалось это редко — в основном, когда боги удачи решали устроить Мэй «веселый» день и из всех возможных противников послать все тех же Пиро слаймов или, того хуже, Пиро магов Бездны, против которых её магия была бессильна. И тут либо думай, как заманить их в воду (а лучше — сбежать), либо стой в сторонке и смотри, как проблемы решают за неё. Ни то, ни другое Мэй не нравилось, но на второе хотя бы было интересно смотреть.

Чжун Ли лишь усмехнулся с загадочным видом. Мэй кажется или он и впрямь выглядит более расслабленным? Если не сказать игривым. Кажется, вино дало в голову не только ей. Что ж, тем лучше.

Чем конкретно, правда, Мэй пока не решила, но определенно лучше.

— Ещё по одной? Или чай тебе больше по душе?

Чжун Ли коротко вздохнул:

— Утром мы оба об этом пожалеем. Но так и быть, — он принялся разливать вино по чашам, делая это все так же аккуратно. Что ж, даже если его и повело с одной чаши, на координации движений это никак не сказывалось.

— Чего это вдруг пожалеем?

В голову снова полезли мысли, которые на этот раз совсем не хотелось прогонять. Почему-то стало очень весело — так, что в какой-то момент от улыбки заболели скулы.

— Потому что кое-кто завтра проснется с жутким похмельем и, возможно, проспит до вечера, если додумается перед сном выпить снотворного, а я буду винить себя за то, что не смог этого кое-кого остановить.

— А, может, не очень-то и хотел? В любом случае, сейчас мне хорошо и спокойно — так что ты все делаешь правильно, — и, взяв чашу, добавила, — предлагаю последовать примеру Мураты и тоже чокнуться. Классный каламбур я придумала, скажи?

— Ещё один такой каламбур и я решу, что нам пора по домам, — впрочем, судя по его улыбке, эта угроза была не более чем шуткой.

Они легонько чокнулись. Чжун Ли при этом почему-то взял чашу в обе руки. Ещё одно правило застольного этикета?

— К тебе или ко мне? — Мэй попыталась придать лицу игривое выражение, но это ощущалось так нелепо, что она тут же прыснула со смеху.

Наверное, с утра ей и впрямь будет стыдно за все эти шутки и мысли. Но пока что было очень весело — и очень не хотелось, чтобы это ощущение вдруг кончилось. А потому она сделала пару глотков, не забыв перед этим слегка нагреть вино. Не такая уж Мэй и деревенщина — вот, потихоньку учится.

Кстати, об этом…

— Чжун Ли, а ведь ты пьешь не по правилам. Вино сперва нужно нагреть.

— Желательно, но не…

Не слушая его комментарии, Мэй, протянув свободную руку, дотронулась до его чаши. Конечно же так, чтобы мимоходом коснуться пальцев — кто она такая, чтобы отказать себе в удовольствии? А сегодня ещё и оправдание всем этим глупостям есть — в том числе, и перед собой.

В душе ей хотелось, чтобы на это «случайное» неслучайное прикосновение последовала какая-нибудь реакция. Например, мимолетное удивление, вопросительное «хм?» или даже вопрос. Но ничего подобного не было — Чжун Ли просто наблюдал. И делал это с плохо скрываемым любопытством. Впрочем, отсутствие негативной реакции тоже реакция, так ведь?

Нагрев вино и искренне пытаясь не переборщить с температурой при этом, Мэй вернулась в прежнюю позу. Разве что ноги распрямила — правая начала затекать.

— Спасибо. Полезная у тебя все-таки стихия.

— И опасная, как видишь. Или, скорее, не всегда контролируемая.

Мэй говорила, а в голове уже зрела новая идея. Прогуляться по вечернему городу, поглядеть на море с пристани да на то, закончили ли рабочие возводить сцену для фестиваля… звучало неплохо. Пусть и не свидание, но все ещё отличное продолжение и без того хорошего вечера.

Все её слезы, воспоминания и ужас от невозможности сделать вдох ощущались как будто из прошлой жизни. Было только «сейчас» и чувство, будто сегодня можно всё. Почти как в детстве. День рождения, подарки, поздравления — кажется, что весь мир вращается только вокруг тебя одной. Только вот «сейчас» тебе двадцать с «хвостиком», день рождения ещё нескоро, а мир никогда и не думал обращать на тебя внимание.

— Что ж, бутылка опустела, чай остыл… не пора ли нам прочь отсюда? — Чжун Ли как будто вновь прочитал её мысли. И, что особенно радовало, в вопросе не было ни слова про «дом». Кажется, он и сам был не прочь прогуляться.

— Определенно пора. Осталось только заставить свое бренное тело немножко пошевелиться…

И как только она все ещё языком ворочала? Порой Мэй сама поражалась своим же способностям. Приятное чувство неги старательно брало верх над её телом и что-либо делать было решительно лень, но идея продолжить вечер, а не уснуть прямо тут, была слишком соблазнительной.

Хотя, если она уснет, Чжун Ли придется отнести её домой и уложить в кровать…

Вот бы все сложные выборы в жизни были такими, как этот.

---

1) The Pretty Reckless — Make me wanna die возвращается в чат: D

Вернуться к тексту

2) Моя вольная трактовка реально существующей древнекитайской традиции, связанной с одноименным вином~

Вернуться к тексту