Печать (гет)

Невысокий сосняк рос по кромке леса с северной стороны поляны, а посему солнышка ему хватало, и сей подлесок был хоть и низкорослый пока, но довольно пушистый. К тому же вдоль опушки в мелком сосняке лежал ствол огромной сосны, трухлявая колода, конечно, но сейчас, зимой, на морозе она была как мост через непроходимый подлесок. Опять же, стоя на этом мостике, Салазар прекрасно видел всю узкую, вытянутую вдоль речного берега поляну, у той речки, на льду которой они побили недавно ордынский авангард. Правда, Салазару хотелось быть на самой поляне, но... Воевода решил лукарей убрать в стороны — и лучше вообще за край леса. Оттуда можно и врага разить, и, коли что, утечь, не особо рискуя.

А риск был, и большой. Уж сильно могучая орда шла на Китеж. Магики не в пример просталям могли увидеть и толпы людей, и стада скота, что те гнали перед собой, и конные разъезды, и пешцев, что шли сквозь лес, прикрывая орду с боков. В общем народу, та самая тьма и была . И как с этим сомнищем бороться? Сейчас Салазар понимал, что их былые проделки — проделки и есть.

Они вместе с дружиной и ополченцами и от магиков, и от просталей вышли из града ещё в ночи и вышли на эту поляну перед рассветом. Воевода, начав расставлять людей на сечу, рассказал: "Мол, степняки конными ратятся и наперво луками бьют, да с разворотом, дабы следующим место освободить. Да на это место надобно, а вот с этим у них затык и выйдет. Поляна эта была вытянута сильно и узковата для конного разворота, вот и пусть мешают друг другу, а мы их и того".

Чего того, Салазар, как и многие, не очень понимал, уж больно много там народу, да и магики там тоже не на последнем месте. Правда, по слухам, в основном всё больше шаманы какие-то, но, поди, тоже вдарить могут, коли пришли. Опять же по слухам, у Рязани много магиков ордынских полегло. Не ожидали они вроде как свирепости русичей и пришли как не на войну, а так, погулять. Но слухи слухами, а Рязани-то и вовсе нет боле. Притёкшие оттуда говорили, что чуть не седьмицу люди на стенах бились, пока не кончились. Так ведь и жёнки с парубками и стариками за копья и топоры взялись.

Встали с Федькой в центре строя, тот свой посох опять чурбачком с резьбой в молот приодел. Салазар же рассчитывал, что и просто его посоха хватит, ведь, как оказалось, лошади его полозея из посоха видят и чуют, и шарахаются от него, боясь пуще огня.

Справа от Федьки встал тот самый брылястый с Киевщины, Пацюком кликали. Он-то и настоял, чтобы Салазар ушёл к другим стрелкам, мол: "дубъём и дурень може, а ты, хлопче, с твоим луком больше пользы принесть можешь, уж видал як ты им владеешь, уж дюже гарно". Вот и стоял Салазар теперь на большом бревне, с которого всё видно, и особенно поднимаемую снежную пыль от несущихся сотен лошадей. "Пришли".

Завертелось как-то сразу, и не понять, чья берёт. По крайней мере, в той кутерьме, что закружилась на поляне. Ясно было, что степняков больше и намного, но на узкой приречной полосе развернуть полностью конницу было негде, и все слилось в кучу-малу. Довольно быстро общая свалка разбилась на отдельные драки. Где-то конная дюжина, окружённая пешцами града, постепенно таяла, где-то же наоборот: при наличии толкового старшины конные даже без разгона давили и топтали ополченцев. Тот же Вельмибой ныне такой танец посреди конной лавы творил, что Перун его всяко отметит, да и к себе приблизит. И если Федька и другие магики били скорее силой волшебной, даже если она была заключена в молот или серпы воинские, то Вельмибой, вертясь в своём гибельном плясе, рубил, что называется, честной сталью. Только от этого супротивникам его легче не становилось. Хоть и был Перунов требник просталём, но, видать, сам Перун ему всё же помогал. Свидетелями тому срубленные вои, уже окружившие место пляса.

А в какой-то момент рядом с Федькой, прикрывая ему и Пацюку спины да бока, появился и Пужила. Ох и лют оказался в драке чёрный колдун. Вокруг троицы быстро образовался вал из тел. Изломанных и изрубленных тел, а ведь трое магиков ни мечей, ни топоров в руки не брали.

Салазар и сам время не терял. Взяв стрел простальских ещё до боя, первую он отправил ещё в надвигающуюся лаву конных. И мог поспорить, что ни одна стрела не ушла в реку или лес. Каждую он взглядом до цели проводил.

Бились уже довольно долго, только понимал Салазар, что уж больно много врагов, и стоит им просто обойти войско китежан, и не что не спасёт город. Да, лес кругом, сплошные буреломы, да, засеку сработали, но...

Салазар со своего места видел и почти весь бой, и реку через головы дерущихся воинов и, естественно, увидел пешцев-степняков, что шли по льду не таясь, и как небольшая ватага бросилась к увалу берега, чтобы хоть как-то преступить путь врагам. Он смог пустить несколько последних стрел через их головы во врагов, но это была капля в море.

Вдруг всё вокруг изменилось, будто по снегу прошла волна как на воде, и снег, что уже превратился в серо-зелёный песок, встряхнулся как живой, и все следы людей разом пропали. А под снегом, задрожав, прошла волной и сама земля. А вокруг воинов, что пеших, что лошадных, взметнулась снежная пыль, словно туман закрывшая собой всю поляну, и лес, и реку. В пелене началось неясное метание теней конных и пеших воинов, продолжали звенеть мечи и бряцать сбруя. Иногда из снежного марева выскакивала явно ошалевшая лошадь или выбегал кто-то из воев, видимо, не понимая, куда попал.

— Получилось, что ль? — проговорил стоявший рядом ополченец, крутя головой, и вдруг заорал: — Получи-илось, сховали магики град-то наш, — он запрыгал, размахивая руками.

Салазар ухватил парня за рукав овчинного кожуха.

— Ты не ори напрасно, а лучше хватай свою дюжину и тикайте ко граду, лесом.

И тут Салазар увидел за спинами ополченцев радостно прыгавшего вихрастого пацана. Того самого, что на носу лодьи от Новгорода приплыл. Как его звать, молодой магик не помнил, только прозвище, Носовский.

— И этого прихвати отседова, — он ткнул пальцем в мальчишку, — хоть за уши, но утащи.

— Дык, — парень малость опешил, — а как же остальные, бросить, что ли.

— Дурень, если наши град закрыли, то и погибать здесь незачем, — Салазар для убедительности рубанул ребром ладони воздух, — вот и тикайте.

— А вы как же?

— А мы, — осклабился Салазар, — надо будет, так и по воздуху улетим.

— Да ну, — парень выпучил глаза.

— Да вот, — начал злиться Салазар, — дуйте отсюдова со всех ног.

По-видимому, такие мысли пришли в голову не одному Салазару, часть ополчения споро разворачивалась и уходила к Китежу, ведомая одним из начальных. И вот тут они и явили себя. Где-то забубнили, будто сказки рассказывая баском, разно-размерные бубны, и барабаны, и какие-то ещё трещотки. В снежной пелене будто кто проделал червоточины, и метания конных степняков прекратились. Они увидели цель и, пришпорив коней, рванулись к расстроенным рядам ополченцев и поредевшей дружины.

Салазар стрелял и стрелял, простальские стрелы давно закончились и он продолжал стрелять мажескими, щедро расходуя силы.

И всё же магики справлялись с натиском, хоть и с трудом прикрывая отход ополченцев, а чего с них, мужики ведь, хоть и крепкие, да бою-то не особо обучены, а вот пахать по весне надо будет.

Как они зашли ему за спину, Салазар не почуял и почти сразу расплатился за свою неосторожность. Жгучая боль просто разорвала правый бок. И тут же жгут сиреневого пламени ударил в его лук, выбив его из руки с такой силой, что чуть и пальцы не оторвало. Салазар сверзился со своего боевого бревна, благо, что в сторону, противную той, от куда на него напали. Он, шипя, повернулся на левый бок и ощупал место удара. Наборный с серебряными накладками пояс был разрублен и свалился в снег, среди ветвей мелкого сосняка, который и прикрывал Салазара от врагов. По зелёному кафтану расплывалось большое бурое пятно, резко пахнущее кровью. А сумка улетела куда-то вместе с поясом, и Салазар остался без зелий и мазей, плохо. Он расстегнул роговые пуговки и, распахнув кафтан, задрал рубаху. Рана была большой и рваной.

Вдруг одна из подружек, вынырнув из особого кармашка на боку рубахи, скользнула к ране и, раскрыв пасть так широко, как смогла, впилась клыками в края раны и попыталась их стянуть. Её силёнок явно не хватало и вскоре к ней присоединилась вторая. Их усилий хватило, к тому же рана начала неметь. Боль постепенно отступала. Но кто бы дал время себя подлатать...

Над бревном, с которого упал Салазар, появилась неприятная морда степного магика, вся покрытая вычурной татуировкой. Увидев Салазара и его рану, степняк осклабился и начал поднимать короткий похожий на кнутовище жезл. Салазар вскинул руку, и из рукава в татуированную рожу взметнулось гибкое тело песочного цвета с раскрытым капюшоном, впившись в неё всеми клыками. Заорав, степняк свалился с бревна, на которое залез в поисках супротивника, увлекая за собой и змею, которая и не подумала отпустить врага, заливая его тело ядом.

Боль стала терпимой, и Салазар стал прикидывать, как ему отбиться от двоих колдунов, которых он слышал. Салазар прополз до ближнего к лесу концу бревна и резко, насколько мог, выскочил из-за него, выпрямляя руку с посохом в сторону стоящих поодаль людей. И да, их было не двое. Шум на поляне потихоньку отдалялся и уходил то ли к реке, то ли в лес, и Салазар не знал, что там происходило, да и не до того было. В нескольких саженях от него на лошади сидел богато одетый воин с широким плоским лицом и смотрел на Салазара, держа в руке одну из его стрел. Вокруг него была свита из нескольких конных и двух пеших, видимо, тех, что привели знатного, найдя Салазара.

— Кылыч ошен, — тихо, но так, что его услышали все, проговорил знатный.

Воин, что сидел на коне справа от знатного, пустил коня на Салазара. Воин был опытен и не стал бросаться сразу, к тому же конь, подскочив к нему, встал на дыбы, да так затанцевал на задних ногах, что чуть не свалился на спину. А все остальные воины, ахнув, сделали шаг назад. Из посоха молодого, едва стоящего на ногах молодого парня выскочила большая пёстрая змея, едва не достав коня, встала и, яростно извиваясь, громко зашипела.

Вокруг Салазара образовался круг из удивлённо гомонящих степняков. Он, медленно поворачиваясь пытался не пропустить атаки и не пропустил. Один из воинов, выхватив саблю, ринулся на Салазара. Он был ловок и быстр — и не один. Вскоре Салазар танцевал настолько быстро, стараясь не попасть под клинок, насколько мог. Так что даже думать о нападении самому было некогда.

Несколько ран уже мешали даже стоять, не то что драться, но и двое из шести степняков, что его окружили, уже никуда не уйдут. Салазар понимал, что это конец, тем более, что новые степняки заняли место выбывших. Посох был сломан посередине, но оставались ещё половина, палочка и злость.

И вот змейка, та самая, которую Салазар приспособил под стрелу для лука, а ведь удачно вышло, выскочив из кончика палочки, такой же изогнутой, как и сама змейка, скользнула между замешкавшимися степняками и вцепилась в глаз знатного степного вельможи, что решил уже, что поймал избитого и едва стоящего от ран и усталости юнца.

От вида раскрытой пасти змеи у самого глаза и ещё больше от боли, знатный завизжал, как раненый заяц, и, перевернувшись через спину, сверзился с коня в снег, который никак не хотел утаптываться. Да как-то, видать, неудачно. Попытавшись встать, он смог лишь перевернуться на спину, и все стоявшие рядом степняки смогли рассмотреть, как светящийся зеленью хвост исчез в почерневшей от яда глазнице их господина. Кто-то бросился к лежащему знатному, но остальные разом навалились на Салазара. Правда, в запале они позабыли про своё оружие, и Салазар успев ещё кого-то свалить призрачной змейкой, но в тот же миг его самого попросту стоптали. Его пинали и топтали ногами, пытались схватить и попросту разорвать. И длилось это хоть и не долго, но...

Кто-то громко выкрикнул, и обезумевшие степняки неохотно, но всё же пошли к своему господину и, подняв его и перекинув через седло, повезли прочь. К Салазару подошёл немолодой степняк. Он долго смотрел на избитое лицо парня, потом, вынув клинок, потыкал в бок, проверяя, не очнётся ли. Но вдруг степняк увидел на ноге Салазара ножной браслет, что тот носил поверх обмоток. Естественно, браслет был не простой, он был наговорен от усталости. И хотя степняк этого не знал, но серебро прекрасно видел. Он попросту замахнулся и рубанул по ноге. Сзади раздался злой окрик, и, видимо, это помешало грабителю перерубить ногу совсем.

К распростёртому в снегу Салазару подъехал на коне тот самый степняк, что первым на коне напал на него. Конь и сейчас нервничал, фыркал и прядал ушами, не желая стоять рядом со "змеиным пастырем". Пожилой воин слышал о таких, кто разумел речь змей и кому те служили вернее, чем собаки своим хозяевам. Постояв над парнем, что лежал, раскинув руки, припорошённый снегом. После, покачав головой, коротко кивнул и, развернув коня, понаддал стременами.

Вечерело, а старый Айдын Даган говорил, что местные духи леса ополчились на воинов степи, пора было уходить.