Мир, что не стал тебе домом (джен)

За эти дни Том почувствовал себя удивительно взрослым. Подобно времени, проведенному в походе, во многом ему приходилось опираться на себя, и свобода окрыляла.

В первый день, после ужина, в столовой к ровесникам Тома подошел Патрик — высокий мужчина средних лет, с аккуратной черной бородой и густыми бровями, крепкий и хмурый на вид. При его появлении мальчишки, копошившиеся за столом и распихивающие по карманам куски хлеба, вдруг затихли. Патрик был подобен надзирателю в тюрьме, как позже отметили при Томасе ребята — и ему трудно было с этим не согласиться. Строгим тоном он велел всем выстроиться в одну линию и сопроводил мыться. Тогда же приключилась первая неприятность. Тоби — разноухий мальчишка с бритой головой, уже в душевой напрочь отказался прилюдно раздеваться и вставать под струю воды. Патрик грубо выругался и припомнил ему неведомый Тому прошлый раз. И тогда Тоби покраснел так, словно в один миг вся кровь прилила к его лицу, показал средний палец, громко заматерился и плюнул Патрику на штанину. Уже тогда среди мальчишек пробежали неодобрительные шепотки.

Уэйл оскалился, и, надеясь скрыть свое раздражение от старшего, отвернулся, дернул за руку Тома:

— Не смотри, — пробубнил едва различимо. Том сделал вид, что не расслышал.

— Кто будет держать? — грозный взгляд взрослого прошелся по каждому, кто в этот момент стоял без дела, дожидался освобождения душа. Таких оказалось немного: рыжий Итан, старший из братьев — Хиль — между тем старательно притворяющийся помогающим младшему снять с себя одежду, вратарь команды противников, с кем Томми сцепился из-за забитого гола — мелкий, но плотный по телосложению мальчишка по имени Стэн, и сам Том.

— Прекрати! Уебок! — испуганно и злобно завопил Тоби своим сиплым голосом, пнул было Патрика в ногу, но тот увернулся, схватил мальчишку за грязную, потную после игры футболку, сделал подсечку и оттащил его к стене. Патрик указал вдруг на Стэна и Итана:

— Вы. Держите ему руки.

— Мразь! Мразь! Не слушайте его!

Тоби дергался в хватке Патрика как бешеный енот, пойманный у помойки за хвост группой задиристых мальчишек, пинался, колотил кулаками по огромной клешне надзирателя и активно вырывался, пока не приблизился Стэн. Том, настолько не готовый к такому повороту событий, замер. Он только и успел повернуть голову к Уэйлу, чтобы спросить, что происходит. Тогда Стэн выкрутил Тоби правую руку и сквозь зубы прошипел:

— Заткнись, чмо. Делай, что говорят, не заставляй мокнуть из-за тебя.

В тот момент подошел Итан и молча прижал к себе левую руку Тоби. Он не удостоил мальчишку ни едкой ухмылочкой, ни комментарием, как можно было бы ожидать; он был бледен, будто могильная плита. Патрик отошел и лишь убедился, что обоим приютским хватает сил, чтобы удержать наказанного, взял ближайший шланг для душа и без тени улыбки, но с полной уверенностью в своих действиях, направил его на Тоби. Заскрипел от ловких движений огромных пальцев вентиль, и все свидетели этой сцены посторонились от брызг.

Том в немом шоке наблюдал, как мощный поток ледяной воды окатил мальчишку с головы до ног, как громко он завизжал, затрясся, задергался, изо всех сил надеясь вырваться.

— Пустите, твари! — надрывно закричал он, и в эту же секунду закашлялся — Патрик направил шланг ему на лицо.

Стэн и Итан продолжали удерживать Тоби, и Том еще долго помнил, какими мрачными, злыми были их каменные лица. Он не рискнул представить себя на их месте, что случилось бы, если бы его попросили стать соучастником этого события. Их тела, особенно руки, также попадали под поток воды. Они морщились от отвращения и холода, но терпели. Зачем же, задавался вопросом Томас и не мог найти на него ответа. Другие мальчишки, Уэйл, Хиль, пучеглазый Лу — его младший брат, и все прочие, кого Том не успел узнать по именам, стояли здесь же, в тесной комнатушке с шестью шлангами для душа и больше ничем, кроме холодных плиток на стенах и полу, даже крючков для полотенец.

Никто не вышел — не осмелился? Не произнес ни слова, не побежал жаловаться старшим — дяде Стюарту! Молча слушали, как захлебывается их приятель. Но продолжалось это недолго — у Тоби подкосились ноги, и он повалился на пол, почти встал на колени, но мальчишки не выпустили его, и теперь он висел, обессиленный. Тогда Патрик медленно выключил душ, повесил шланг на место, кивнул своим подельникам, и оба они отошли от наказанного. Тоби так и остался на полу, дрожащий всем телом. Отсутствующе пялился в пол, громко стучали его зубы. С коротко обритых волос по лицу, ушам и шее стекало несколько холодных струек. Мужчина приблизился к нему, схватился двумя руками за его повисшую от тяжести футболку и рывком стащил ее с тела, отжал над головой Тоби и бросил комок на мокрый пол рядом.

— Теперь тебе ведь не составит труда раздеться самостоятельно? — Патрик обернулся и прошелся взглядом по каждому в этой комнате, не обделив и Тома безжизненностью, исходящей от него. — Дайте ему мыло. Пусть моется. Я вернусь с чистой одеждой.

Когда старший оставил их, приютские будто пришли в себя; или же только Том выбрался из оторопи, стал замечать, что творится вокруг него. Мальчики спокойно начали мыться, переговариваться друг с другом; дружок Итана, Джаспер, окликнул его, потрепал по плечу и вскоре убежал за полотенцем, оставшемся в раздевалке. Стэн, сплюнув на пол, легонько пнул бездвижного Тоби и отдалился от него. Хиль, судя по всему, чеканил одну шутку за другой, перешептываясь с младшим братом, пока поливал его намыленную голову чистой водой. И Том тоже поспешил стереть с себя весь пот с тела и волос, отвернуться. Обиженный мальчишка не плакал, не кричал, не ругался. Его совсем перестало быть слышно, и можно было подумать, что он исчез. Или, может, вся эта сцена вовсе почудилась. И дрожь коленей вот-вот прекратится, стоит только привыкнуть к температуре воды — слишком прохладная, недостаточно прогретая. А мыло твердое, с трудом пенящееся — поэтому и кривится лицо в неприязни.

— Какого черта это сейчас было?

Нет, Том не мог не задать этот вопрос. Он не сумел бы притвориться, будто произошедшее вовсе его не коснулось и не зацепило, не испугало, не разозлило. Он надеялся, что его негромкий голос будет замечен каждым в душевой, ведь должны были они вслушиваться в слова друг друга, дожидаться, когда хоть кто- то осмелится заговорить о случившемся первым. Но к нему повернулся только Уэйл.

— Не трогай его. Он заорет, если пристанешь.

— Зачем они так поступили?

— Патрик начинал злиться. Видел, его борода дергалась? Он бы их наказал. Забей, — Уэйл утешающе хлопнул Тома по плечу. На его губах застыла нервная ухмылка. — У Псины бзик, что на него будут пялиться, вот он и истерит всегда. Особенно когда новенькие приходят. Патрик его не раз предупреждал. Он сам нарывается.

— Придурок, — вырвалось у Тома само собой.

Покосился было на Тоби — тот не услышал. Он уже кое-как поднялся и даже стал намыливать тело; выглядел он понуро и все следил, не наблюдает ли кто за ним. Лучше было отвернуться и поскорее выкинуть его из головы. Том так и сделал; после слов Уэйла позабылась всякая жалость к этому хулигану. Может быть, в следующий раз, Тоби подумает, прежде чем полезет на взрослого с матом и плевками, когда тот только хочет помочь.

В тот момент все затихли, поскольку вернулся Патрик, и под его пристальным взором никто не пожелал возмущаться.

— Хэй, новенький, как тебя звать? — обратился всего раз к Тому этот грубоватый мужчина, уже в раздевалке. Том назвался, внутренне невольно поежился, не зная, чего ожидать. Но Патрик ему лишь улыбнулся. — Я знаком с твоим отцом. Что же, добро пожаловать! Ну что, наши паршивцы тебя не обижают? — и прозвучало это так ободрительно, что несколько мальчишек повернулось к ним, удивленно таращась. В этот миг Том еще не понимал, как много значил его ответ, и сколько сердец в ту самую секунду замерло в ожидании.

— Мы в футбол вместе гоняли, — послышался даже голосок одного из тех, кто помладше, и виновато-испуганные нотки раздались в нем. Томми обернулся было к говорившему — защитник противников, счетовод ворон, лысенький, как новорожденный мышонок.

— Да, и я забил последний гол! — заявил Том ликующе, когда заметил, как их лица выразительно то краснеют, то бледнеют, от неожиданного признания приютского. — Было классно! Жаль, дядя Стюарт отказался посмотреть. Но я обещал ребятам показать несколько крутых приемов!

— И я уже решил, Том пойдет в нашу команду, — к Томасу вдруг приблизился Уэйл и с широкой улыбкой обхватил его за плечо, как когда они вдвоем ушли стирать кровь с лиц после драки.

— Славно, мальчики, — проговорил Патрик пониженным голосом. По выражению его лица трудно было понять, действительно ли он доволен — вероятно, не все в их полуправдивом рассказе его устроило. Как позже сообщили ребята с облегчением, не обрел в лице Тома стукача. В том или ином случае, к этой истории он тут же утратил интерес, а вместе с ним и приютские. — Тоби! Я запомнил твое поведение сегодня.

Этим закончилось знакомство с Патриком, и Том был рад попрощаться с этим напрягающим человеком до следующей встречи. Уже лежа в постели, не в состоянии уснуть, вслушивался в скрипы вокруг себя, в стрекот сверчков на улице, в перешептывания мальчишек, и думал о том, что это место гораздо менее дружелюбное, чем он себе представлял. Синяки на груди напоминали о себе ноющей болью, а нос, казалось, все же припух, и дышать приходилось ртом. В комнате стоял спертый воздух, даром что было открыто окно — вечерняя прохлада доходила лишь до нескольких коек, к тем же, кто спал ближе к лестнице, ветерок даже не прикасался.

— Домашний, а Роджерс правда твой дядя? — услышал он с противоположного конца комнаты уверенный, сильный голос. К сожалению, еще не успел запомнить, кому он принадлежал.

— Да нет, они просто дружат с папой. Дядя Стюарт поэтому приказал нас привести, папа попросил.

По комнате раздалось несколько вздохов облегчения, и Том невольно усмехнулся. Сейчас, в спокойной обстановке, ему было нетрудно понять, как сильно его обидчики пожалели о том, что связались с ним. Началось активное обсуждение. Казалось, никто и не собирался засыпать.

— Ну вот, я же говорил.

— Да плевать, что говорил! Нас из-за тебя могли всех закрыть, кусок ты дерьма!

— И Марк обиделся, а обещал перед сном прийти…

— Да чё началось! Забыли!

— Тоби до сих пор дрожит… Не спишь, Псина?

— Отъебись от него, щас как встанет.

— А Домашний наши шкуры спас… Слыш, Домашний? — судя по акценту и уверенности сказанного, говорил старший из братьев, Хиль. — Сойдемся с тобой.

— Какие же вы отбросы… Думаете, если в дружки набьетесь, он вас не сдаст Роджерсу?

— Ребята! — не выдержал Том. — Бросьте ругаться. Будем дружить, и никто не станет никого закрывать.

— Гладко стелешь, — этот едкий смешок даже разозлил. Том был уверен, что это сказал Итан или другой идиот, который не способен не вопить и не бросаться на других, когда ему что-то не нравится. Совсем как Кен. Неудачники, нытики и слабаки, побеждающие в драках только потому, что старше и крепче телом. Ну ничего, еще сочтемся, подумал Том, потирая ушиб на щеке.

На какое-то время все замолкло, приютские наконец стали укладываться, меньше вертеться, изминать свои и без того скомканные простыни. Томас тоже уже проваливался в сон, когда с улицы раздался шум колес легкового автомобиля. За неделю в походе юный Волчонок даже успел отвыкнуть от звуков цивилизации. Но, может быть, он бы и не придал этому никакого значения, если бы далее не последовал другой звук, заставивший даже приоткрыть глаза.

— О, пацаны, слышите, едет, — тишину прорезал оживленный шепот одного из приютских. К окну подскочил проворный мальчишка, и в свете уличного фонаря Том признал его слегка придурковатое, но очень радостное лицо с опухшим синяком под глазом. Его имя он еще не знал, но помнил, что во время игры они были в одной команде. Он ликующе заявил, отчетливо картавя: — Р- роджер-рс, пр-рет на выход на р-развалине своей!

— Врешь! — как-то слишком громко воскликнул бойкий голос, хорошо запомнившийся Тому — Уэйл. Он лежал через несколько коек от самого Томаса, почти у лестницы. Кровать заскрипела под ним, словно какое-то время он ерзал, размышляя, стоит ли относиться к призыву серьезно. Но в один миг подорвался, бросился к первому мальчишке и даже оттолкнул его, чтоб не мешал смотреть.

— Зачем так поздно? Мог повезти ее утром. Что-то случилось.

В этот момент со своей скрипучей койки поднялся тяжелый Итан, его крупную фигуру нетрудно было заметить. Он схватил Уэйла за футболку и с силой швырнул его к лестнице, а затем толкнул безымянного так, что тот шмякнулся на пустующую кровать и громко ойкнул.

— Завалите, конченные! Всем похуй. Обезьяна, я тебя придушу, если еще раз услышу твой макакий визг. Сдохнешь вперед своей тупорылой сестрицы, Роджерс только порадуется.

Том раздраженно приподнялся, готовый, в случае очередной драки вступиться за Уэйла и в темноте наставить этому громиле синяков. Все равно ни для кого из старших это не стало бы проблемой. Судя по всему, здесь постоянно кто-то ругался и колотил друг друга. Однако Уэйл не стал бросаться на Итана, хотя Том по себе уже знал, насколько отчаянно он дерется. Вместо этого он лег обратно в свой угол и умолк. Неужели испугался?.. Или понял, что бессмысленно устраивать разборки сейчас? Том выдохнул и вновь попытался уснуть. Ему с трудом верилось, что кто-то на полном серьезе станет душить во сне. В конце концов, не настолько же они здесь все больные на голову?

* * *

На какое-то время Томасу действительно удалось стереть из памяти обиды прошедшего дня; все же он был не из тех, кто концентрируется на таких мелочах, когда следует радоваться главному — папа жив и скоро поправится. Том с привычной ему восторженностью, отбросив мрачное недовольство, погрузился в суровый, но все же увлекательный мир приютских, так заманчиво притворяющихся взрослыми. Уже на следующий день, неплохо выспавшись несмотря на ночную мышиную возню и ругань, Том с легкой подачи собственной фантазии принялся примерять на себя, будто маскарадные костюмы, разные роли, воображать свежие, ранее неопробованные сюжеты, и вспоминать старые, хорошо знакомые.

Он словно попал в мир, о котором так долго мечтал: в детстве, когда папа уезжал в командировки на свои задания, он оживленно представлял, как тот выслеживает злодеев, как скрытно бегает с оружием в руках по тайным местам скопления врагов, как врывается со своими напарниками в тайные убежища жестоких убийц или хитрых грабителей, и те устраивают самую настоящую перестрелку. В ход идут гранаты, бомбы, кто-то бросает дымовую шашку, и склады с оружием и деньгами погружаются в густой туман, ничего не видно, и тогда папа теряет из виду даже своих друзей, и ему приходится стрелять наугад в каждого нападающего. Со всех сторон летят пули, враги кричат в попытках сбежать, но все выходы уже оцеплены группой захвата, и вот все преступники арестованы, но папа, раненный в руку, вынужден задержаться в больнице.

Теперь Том наблюдал все это почти воочию. Незадолго после завтрака, рано утром, вместе со всеми приютскими, он каждый день проходил тренировку на закрытой базе для самых элитных бойцов. Сперва они долго бегали (увы, без автоматов в руках и даже не в форме), затем выполняли кучу упражнений для укрепления мышц. На самом деле, многие мальчишки здесь были более хилыми, чем можно было себе вообразить: большинство худые, плохо сложенные, какие-то неуклюжие. Будь Томас старше, наверняка никто из них не был бы равен ему по силе. Во время тренировки он не раз вспоминал отца, как они вместе выходили на пробежки, как папа поддерживал подрастающего Тома на перекладине, как охотно учил защищаться в рукопашных боях. Он верит, что из меня выйдет отличный полицейский, восторженно думал Томми, и оттого горел идеей стать лучше всех здесь, пока папа поправляется.

Старшие дрались друг с другом на специальной площадке под суровым наблюдением двух взрослых, крепких мужчин, внимательно отслеживающих технику их ударов. Томми тоже хотел было попроситься обучаться — папа был бы так горд, узнав, что его Том уже активно готовится стать крутым агентом под прикрытием. Но, увы, грубый Патрик, поднимающий их на тренировку, резко пресек его рвение: «Не доросли еще. Сначала научитесь слушать старших». Не позволил даже приблизиться к взрослым приютским, на вид так же, как и Марк, не многим постарше Тиши. Среди хорошо сложенных парней Том заприметил и нескольких девушек, спортивных, с короткими или стянутыми в высокие хвосты волосами. В одинаковой форме: майках и коротких спортивных штанах — они выглядели намного внушительнее разношерстной шпаны возраста Тома. Все они ловко уворачивались от ударов противников, ставили блоки руками и прицельно били по корпусу, и какое-то время Том не мог отвести взгляд от восхищения. И ведь Тиша тоже могла быть среди них, подумать только! Мальчик на миг даже представил ее рядом с остальными. Такая неповоротливая и низенькая в сравнении с другими девчонками, хрупкая и откровенно негодующая от одного даже упоминания драки. Ее бы точно в первые же секунды схватили и сделали удушающий, если бы она только не сбежала с поля боя под осуждающий свист. Хотя, может, останься Тиша здесь, она выросла бы крутой, заключил Томми мимолетом и продолжил в поте лица отжиматься от пола.

В один момент, когда все старшие уже дружно шли с тренировки, и даже всю их компанию уже распустили и оставили играть на улице до обеда, Том заметил, что к нему неохотно подходит Хиль, подгоняя перед собой младшего брата.

Вблизи щуплый Лу выглядел еще более болезненным и нескладным: его костлявые ноги с трудом носили тело, а палочки-руки едва ли были в состоянии поднять что-то тяжелее ложки с супом. Он прятал от Томаса взгляд, и, когда Хиль остановился, скрестив руки на груди, еще долго мялся в стороне и пожевывал губы. Всем своим видом маленький Лу показывал, как боится и стесняется подойти, словно надеялся добиться сострадания брата, чтобы тот все сделал сам. Томми забавлялся, наблюдая его растерянность. Утром и на тренировке Том держался рядом с Уэйлом, однако тот даже не пытался скрыть мрачное расположение духа, и в конечном счете пришлось остаться самому по себе — другие мальчишки его пока не впечатляли, потому что вечно крутились вокруг мерзкого Итана, как маленькие собачки. Разве что братья возились друг с другом, словно никто на свете им не был нужен, грязный Тоби после вчерашнего бродил один, наверняка просто не желая показываться на глаза Патрику, и девочки, всего три, как назло, удрали еще до окончания тренировки.

Хиль в последний раз подтолкнул брата, сурово пробормотал что-то, и Лу подбежал к Тому. Еще не понимая, чему именно, Томми широко улыбнулся ему, поднял руку в приветствии; лохматый мальчишка, с виду хрупкий и такой пугливый казался невинным малышом, хотя они явно были ровесниками.

— Ты! Э, ты же не обижен, да? В-вот и хорошо! Хорошо, да! — дергано начал Лу с страшными запинками.

Том невольно покосился на Хиля. Тот внимательно следил за происходящим, ухмылялся про себя, будто неловкость брата доставляла ему не меньшее удовольствие. Тогда Волчонок непонимающе склонил голову набок. Неужели извиниться хочет? Но вчера именно старший пересчитывал Тому ребра, пока Марк не разнял их, пару раз треснув Хиля по груди, младший же Лу трусливо поскуливал в сторонке. И что ответить на эти странные восклицания?

— А ты здорово испугался вчера, м? Не часто все вместе на одного кидаетесь?

— Н-ну… — Лу нервно почесал голову. — Тебе же уже не больно, да?

Том улыбнулся как можно беззаботнее. Больнее было сваливаться с дерева, обдирая себе кожу на руках и лице о кору и ветви, и едва не проломив себе голову при падении. Вчера же больше пострадала его гордость, и оттого сегодня тело лишь слегка ныло.

— А то, я Волк, свалившийся с Луны, мне все нипочем! — он задорно поднял над головой кулаки и звонко рассмеялся. — Круто сегодня старшие дрались, а? Хочешь тоже побороться, один на один?

— Ой-ой! Хиль, я-я!..

Но такой запал едва ли покорил Лу. Он сжался, словно цыпленок, и попятился назад, подальше от грозного и опасного хищника, который всего-навсего забавлялся с ним. В этот самый миг Томми больше всего надеялся, что Хиль рассмеется, оценит его дружеский настрой. Но тот оставался сдержанным, поджимал пухлые губы, теснил Лу себе за спину.

— Боже, Пискля, — хмуро протянул он брату, а после обратился к Тому с самым серьезным видом, будто иначе его могли не понять. — Он хочет извиниться. И плачется, что Марк обиделся на нас. Можешь подойти к нему сейчас и сказать, что с тобой все нормально?

— И-и… и комиксы… Пусть вечером принесет комиксы… — Лу выглядывал из-за спины Хиля с таким жалобным, несчастным видом, что Том не мог не рассмеяться.

— Пошли вместе! — вырвалось у него. Отчего-то Тому подумалось, что, если он подойдет к старшим один, его без раздумий прогонят взашей. Как и все прочие здесь, не дадут себя узнать. Поэтому он важно добавил: — Иначе не поверит.

Хиль лишь пожал плечами; спорить ему было не с чем, а Лу, нетрудно было догадаться, при всем желании вряд ли решился бы перечить брату. Том внутренне ликовал, пока они втроем брели к подогнанному недалеко от спортивной площадки пыльному грузовику с открытым кузовом. В него активно загружали небольшие походные сумки. Поблизости, у маленького склада, столпилось около пяти приютских. Оживленно переговаривались, курили, хохотали. От одного их грубого, но веселого вида в Томе все трепетало. Какие взрослые, боевые! С такими тренировками они наверняка могли бы стать в будущем самыми настоящими правительственными агентами, совсем как папа. От счастья Том расплывался в широкой улыбке. До чего же везучие.

Завидев среди пятерки загорелого Марка, Томас оживленно ему помахал. А Лу даже ахнул, вцепился в руку Хиля:

— Прогонит!..

— Не ной. Ну, здорово, барбудос, — Хиль нисколько не растерялся из-за обращенных к нему пяти пар глаз. Не желая уступать, Томми выпрямился, гордо поднял голову и продемонстрировал всем присутствующим дырку в зубах. Лу спрятал веснушчатое лицо в ладонях, точно это вмиг сделало его невидимым. — Еще не отчаливаете? Разговор есть. Ну давай, Пискля, говори с серьезным человеком.

Он резко подтолкнул брата в толпу старших приютских и ни капли не устыдился своего предательства. Том даже нахмурился: ведь было ясно, что маленький Лу ни в чем не виноват, и только грустит, как любой наказанный ребенок без сказки. Хилю, конечно же, не было жаль, что вчера он — одним из первых, если не первым — бросился на Тома. Во всяком случае, сам Том в этом не сомневался и секунды. Но разве честно было вот так отдавать малыша на суровый суд старших, если самому не хотелось извиняться? Надеясь понять, следует ли вступаться за Лу, пока он не наговорил всяких глупостей, Том оглядел лица каждого юноши. Смуглые от солнца, уродливые от россыпи прыщей и кратеров-шрамов, некоторые с редкими волосами вокруг рта и на щеках. Приютские молча выкуривали свои вонючие сигареты, словно засоленные в моче, пожевывали бычки желтыми зубами. Не сердитые, но и веселость их поувяла с приходом малявок. Том продолжил улыбаться им, когда Лу, хлюпая носом, робко тронул за руку застывшего в ожидании Марка.

— М-марк… Марк, ты н-не обиделся? А я тут… мы тут… мы помирились! С Домашним, с Томом. Прости нас с Хилем. М-мы больше не будем устраивать драки! Т-ты… приходи вечером… с-с… с комиксами… А я-я… А я-я тебе свое яблоко с ужина отдам. Т-ты только приходи… Прощаешь?..

Какое-то время никто не произносил и слова, а затем вдруг все пятеро разразились оглушительным хохотом, словно ничего смешнее за сегодняшний день они не слышали. Том ощутил, как его собственные уши покраснели, о Лу и говорить было нечего: бедняга страшно вспотел, опустил голову. Тут к ним подошла, перекинув дорожную сумку через плечо, девушка. Невысокая, с шрамом на щеке, бритыми висками и затылком; Тому не приглянулось ее крупное лицо, напоминающее мальчишеское. Она выхватила изо рта одного из приютский сигарету и затянулась, хрипло усмехнулась:

— Ну и дрянь, — с ее низким тембром голоса можно было бы смело ставить в судьи футбола вместо Марка. Вряд ли кто-то рискнул бы ее ослушаться. Она вернула сигарету и, казалось, только теперь обратила внимание на младших. — Оу, кто это тут у нас? Ну ты и подлиза, Лу! Это что, слезы?

К удивлению Тома, она наклонилась к Лу и с улыбкой потрепала его по спутавшимся смоляным волосам. Подтянулись и другие, тут же успокоившись, побросали окурки, окружили заплаканного мальчика со всех сторон и принялись гладить, тискать, дружески посмеиваться, с какой-то странной нежностью называть его плаксой. Лу не сопротивлялся; он выглядел зашуганным бездомным котенком в их руках. Том не успел по-настоящему испугаться за этого беззлобного, даже славного парнишку, и все же эта внезапная ласка застала его врасплох. Хиль стоял рядом, не вмешиваясь. Довольная ухмылка застыла на его смуглом лице, и Том предположил: он заранее знал, что все так и будет.

Взрослый, широкоплечий мужчина в форме цвета хаки громко окликнул собравшуюся компанию приютских из кабины водителя. В кузов грузовика уже забралось несколько девушек и парней, они бодро переговаривались о чем-то своем, не особенно обращая внимание на все эти неловкие телячьи нежности. От Лу быстро отстали, хлопнули Хиля, а следом и Тома по спинам, и один за другим ушли к остальным. Только Марк вдруг поднял Лу на руки и прижал к груди.

— Ну, попался, разбойник. Не надоело выгораживать Хиля? — голос его был тихим, успокаивающим. Маленький Лу затрясся, обхватил его шею руками, расплакался.— Ну-ну, не размазывай по мне свои сопли. Приду. Может, не сегодня. С полигона поздно вернемся.

— Полигон?! Вы стреляете на настоящем полигоне?! — Том и не ожидал, что его возглас окажется таким громким, и к нему обернутся даже ребята из кузова.

Он весь просиял, лицо вытянулось в удивлении, а в глазах блеснул яркой вспышкой азарт. Дрожь прошла волной по всему его телу, стоило только вообразить себе эту картину. Поле, множество мишеней, нагревшееся оружие в руках, стук гильз о сухую почву у самых ног. Свист ветра в ушах. Предательски ослепляющее солнце. О таком маленькому Волчонку из бойскаутов невозможно было бы и мечтать. Но в Приюте Тома встречала невиданная никому из его круга мальчишек свобода. И как папа мог все это время укрывать от него такое место?

— О, ну, видать, вчера правда не сильно поколотили, — мимоходом бросил ему в ответ Марк. Отпустив Лу, он собрался уходить.

— А-а-а, возьмите нас с собой! — чуть ли не закричал Томас, бросившись к грузовику. От восторга его голова шла кругом, теперь только это имело значение. — Покажите мне, ну же, я никогда не был на стрельбище! А оружие? Оно у вас с собой?! И оно… настоящее?!

— Это что, еще один маленький команданте? — посмеялся какой-то парень из кузова, хитро переглядываясь со своими друзьями. — Бери в оборот, Хиль, пока кто другой глаз не положил.

— В-вы такие… такие… Как же я хочу с вами! Возьмите! — он перешел на заговорческий полушепот. — Я лягу в кузове под лавкой, никто меня не заметит.

Том озарил каждого сидящего в грузовике самой бесхитростной, обаятельной улыбкой, на какую только был способен. Из всего арсенала средств достижения своих целей он не обладал еще ничем более действенным. Но в ответ — увы — столь же обидный хохот толпы, как и перед бедным Лу, о котором Том успел позабыть, как и о его старшем брате.

— Гуляй, новенький, — сердито осадил его Марк, бросив что-то невесомое Хилю. Его пропахшие табаком пальцы потянулись к макушке Тома, но в один миг он передумал и вместо поглаживаний толкнул в плечо. Подтянувшись, забрался в кузов к остальным. — Не дорос еще в войнушку играть. Валите-ка на футбол, вон, начинают. Старший побольнее малявок колотит, не задавайся!

Когда загудел мотор грузовика, Тому пришлось отступить. Вскоре поднялась дорожная пыль, черный дым из выхлопной трубы потянулся следом толчками, ненадолго скрыв от Тома, Хиля и Лу футбольное поле. Там в самом деле уже собрались ребята, судимые в этот раз низкорослым, но крепким тренером старших приютских. Никто не ждал их; первый мяч уже был разыгран, и громкие вопли вновь заполнили пространство вокруг. Том в негодовании пинал щебень в стену склада. И как после такого известия можно было удовлетвориться жалкой игрой под палящими лучами? Нелепость! Могли дать хотя бы взглянуть на свое оружие. Покрасневший, Том покосился на Хиля. Ведь он тоже знал про полигон. Неужели его, такого дерзкого и всего из себя важного, это нисколько не впечатляло, а оттого и не огорчало? Лу как будто до сих пор нежился в ласке старших приютских, с него и спрашивать было нечего; просто глупый ребенок, куда ему рваться на полигон, если драка пугает его до слез и соплей.

— Ну, пошли? — пискнул Лу брату, когда пыльная пелена вновь осела на землю. — Или не хочешь играть?

— Не примазывайся, — грубо воскликнул Хиль, сунув руки в карманы потрепанных шорт. — Хочешь — иди. Там сегодня никого бить не будут. Дай минуту свободному человеку, — и, не дожидаясь ответа, он вновь толкнул брата и, отступив от него, направился куда-то за угол.

Лу глянул на Тома в поисках поддержки, но как-то быстро стыдливо спрятал глаза и убежал, даже не попытался попросить присоединиться к нему. Странная семейка, промелькнуло у Томаса в голове. Слишком прилипчивый Лу и Хиль, нелюдимый настолько, что даже своего брата отгоняет от себя, а главное — выставляет козлом отпущения за свои ошибки. Хотя Тиша порой тоже бывала надоедливой, и Том предпочитал убегать от нее играть на улице, но ему никогда не пришло бы в голову заставлять ее извиняться за свои проказы. Он еще хорошо помнил, как полная мамаша Кена через несколько дней после их невинной стычки заявилась к ним во время очередной игры. Как громко она кричала и едва не ухватила его за руку, требуя привести мать на разборки. А этот хлюпик Кен даже не рискнул показаться на глаза, наверняка отсиживался дома, потирал свой синяк на щеке и обиженно скулил. Интересно, подумал Том, что бы тогда сделал Хиль, окажись он в такой ситуации? Отправил бы своего крошечного брата давить на жалость? О, Тиша была бы счастлива краснеть перед мамашей Кена. Вот только Том, в отличие от Хиля, научился не подставлять других под предназначенный ему удар.

Тем не менее, эта развязность, смелость Хиля перед старшими притягивала Тома. Вызывала в его душе любопытство, а главное, подпитывала хитрость — влюбить в себя приютских, узнать больше их секретов. Настоящий полигон, тренировочное поле, склад, даже несколько складов, в которых могло храниться что-то действительно интересное. Как минимум оружие? Кто знал, что еще скрывало это место. Сколько всего этот Приют мог открыть Тому о папиной работе! Он быстро спустился к Хилю, утаившемуся за углом под лестницей, ведущей в подвал одного из складов. Тот сидел на земле, вытянув ноги и уперевшись спиной о стену. И сперва Томми подумал, что мальчишка попросту прячется в теньке, но, приблизившись, приметил дым, подожженную сигарету в его зубах. У Тома в который раз глаза полезли на лоб, он приоткрыл было рот, чтобы воскликнуть что-то бессвязно-ликующее, но Хиль лениво повернул к нему голову, оглядел его, прищурившись, и в своей привычной серьезной манере спросил:

— Хочешь?

По-товарищески, не желая проверять на вшивость, как ожидал Том, он протянул ему самокрутку. Томми принял приглашение, присел рядом. Он не обнаружил в себе ни одной причины отказываться. После разговора со старшими Том еще сильнее убедился, что, находясь здесь, он встал на верный путь, чтобы стать более похожим на папу. Он взял сигарету пальцами, точно драгоценный камешек, покрутил ее перед глазами, словно приценивался, а потом прикрыл глаза, предвкушая омерзительный привкус мочи, и затянулся.

Едкий дым обжег горло и, не подпуская его к легким, Томми закашлялся так сильно, что в глазах встали слезы. Хиль беззлобно ухмыльнулся. Будь здесь больше мальчишек, наверняка кто-то пристыдил бы за недостаточную крутизну, но Хилю как будто это не было вовсе интересно. И Том даже начинал за это уважать своего, как ему хотелось думать, нового приятеля.

— Не стоит и начинать! Я это так предложил, из соображений порядочности, — он медленно затянулся, расслабленно привалившись головой к стене. — И все-таки сойдемся с тобой, Домашний. Не теряйся. Уэйл будет рад, ты ему понравился. Будем ставить на место рыжего ушлепка.

— Меня это устраивает, — в попытках поддержать серьезный тон Хиля Том немного терялся, и все же, поглядывая косо на его задумчивую физиономию, сам для себя заметно становился более важным и загадочным. — На полигон нас не берут. Марк рассказывал, что их стали возить на учения с двенадцати лет. Подозреваю, сперва нужно убедить их в своей верности и согласии со всем, чего они хотят.

— А чего они от вас хотят? Почему вас собрали здесь? Для чего?

— Наверно, чтобы учить убивать, — Хиль пожал плечами, ничуть не удивляясь собственным догадкам. — Чтоб я знал еще, кого.

Непонятная оторопь прошлась по телу. Утренняя фантазия, которой он грезил всю тренировку, распалась на куски под ударом серьезного тона Хиля. К счастью, Том не успел растеряться, не подал виду.

— Н-нет. Глупости. Папа не стал бы убивать тех, кто напал на него. И вы тоже не будете.

— Тем лучше. Лу боится стрельбы, у них не выйдет его научить.

Том на мгновение задумался. Конечно, Хиль не мог знать, что у взрослых не получится научить Лу стрелять, и в то же время, спорить с этим было бы трудно и бессмысленно. Наверняка во время просмотра всяких боевых сцен с перестрелками маленький Лу закрывал уши и прятался под кровать или вообще убегал. Хиль однозначно наблюдал это и хорошо запомнил. Все и так понятно без объяснений. Однако смутное любопытство, даже интерес к этому мальчишке все сильнее разгорался внутри. Тому понравилось фантазировать, что Хиль и Лу попали сюда вовсе не случайно, и страшно захотелось разгадать их секрет.

— А ты… не боишься, что тебя будут ругать, если заметят, как ты куришь?

— Нужно знать места, где не засветишься. Да и кому меня ругать?

— Хм… Я как-то стащил у папы сигареты, и он меня за это чуть не отлупил! Сказал, что курильщиков и воров в полицию не берут! И дал подзатыльник, — Том в неловкости засмеялся, в очередной раз приглашая Хиля позабавиться вместе с ним. Пусть хотя бы ухмыльнется.

— И ты серьезно думаешь, что хоть у кого-то здесь есть родители?

Отчужденность в глазах, резкое безразличие в голосе и напряженные скулы Хиля заставили Тома замереть, спрятать улыбку. Нет, он знал. Знал от Тиши, что детей привезли сюда из приютов. Помнил, что они столкнулись со Злом — если верить ее рассказам. Но отчего-то до сих пор в тех ее словах не было никакой жизни. Словно это лишь одна из историй на ночь, не такая уж радостная, но со светлым концом. Ведь дети, встретившие Зло, обрели свой новый Дом — Приют. Теперь Томми увидел одно из настоящих лиц героев этой истории. И вдруг понял, почему Хиль, несмотря на вчерашние побои, понравился ему. Среди всех приютских, ровесников Тома, он выглядел старше, взрослее других. Несмотря на низкий рост и худобу, физическую слабость, из-за чего Хиль был неровня Итану и, вероятно, даже Тому, младшему его на пару лет, он казался сильнее их всех.

— Н-нет. Извини меня. Что произошло с твоими и Лу? Что… произошло с вами? — Хиль долго испытывал Тома непроницаемым, пугающим своим равнодушием взглядом. Однако вмиг его тело так напряглось, что Томас приготовился получить внезапный удар под дых; но отчего-то совсем не почувствовал страха. Признание сорвалось, и Том не успел о нем пожалеть. — Знаешь, Хиль, я ведь тоже… потерял.

— Тоже? Мы никого не теряли, — но Хиль увернулся, или же признание с самого начала летело мимо цели; так или иначе, оно отскочило от него, не оставив даже царапины в душе, не растопив его взгляда. — Их просто нет. И незачем думать, что когда-то они были. Это несерьезно.

— Хи-и-иль! То-о-ом! Обе-е-ед! — издалека раздался ликующий писк Лу, такой внезапный и радостный в своем порыве, что Том даже дернулся.

— Вот же Пискля, — Хиль засмеялся, потушил сигарету о стену. Наконец заговорил привычным тоном — Идем. Непорядочно опаздывать.

* * *

После ужина, в довершение дня, всех приютских ровесников Тома собрали в небольшой комнатке — общем зале с разноцветным ковром вместо деревянного пола, с большими светлыми окнами, кучей полок с книжками, детскими и взрослыми. На верхних можно было обнаружить растения в горшках, разросшиеся, с упругими зелеными листьями, и на волне общих боевых настроений Тому захотелось их разбить в пылу игры с мячом. Впрочем, к вечеру у многих приютских запал стих, так что даже словесные перепалки прекратились: еще когда их вели сюда мистер Артур Стрейнер и Патрик, все резко превратились в паинек. И Томми быстро смекнул, почему. Всеобщее внимание приковывал телевизор, небольшой, напоминающий жука со своими усиками-антеннами. Стоял он на специальной подставке, куда уместился и видеопроигрыватель для кассет. Сами кассеты обнаружились в огромных картонных коробках, сваленные в общую кучу в явном беспорядке и хаосе; как и все прочее здесь. На низком кофейном столике, заляпанным то ли соком, то ли газировкой, Том заприметил неаккуратную стопку старых, потрепанных множеством рук комиксов. На лицах своих новых знакомцев Томми прочел, что все они оказались в раю, куда был особый вход, судя по всему, нечастый.

— Сегодня премьера, смотрим Робина Гуда, — торжественно объявил мистер Стрейнер, демонстрируя яркую упаковку кассеты. В ответ ему поднялся общий довольный гул.

— Ура!

— Наконец-то!

— Еще немного, и я бы тут все разнес!

— Спокойно, ребята. Сперва у нас есть несколько вопросов на повестке дня, примирительным жестом Артур попросил о тишине, и мальчишки его послушались.

Он сел на пол, приглашая располагаться всех рядом, и вскоре в комнате не осталось свободного места; некоторые мальчишки растянулись на ковре, кто-то поспешил усесться поближе к телевизору, вовсе не поворачивая головы к мистеру Стрейнеру. Патрик остался у входа, словно охранник, и три девочки почему-то остались неподалеку от него, даже не попытались приблизиться к экрану, чтобы хоть что-то разглядеть.

— Рад сообщить, что завтра мы начнем восстанавливать наш привычный режим. Так что, во-первых, завтра вам придется прибрать в комнатах тот бардак, что вы устроили накануне. Ваш протест принят, господа, теперь будьте добры навести порядок.

Такой же громкий гул неодобрений пронесся по комнате. Но Артур не сдался; на его лице не дрогнула ни одна мышца. Даже отпечатка вчерашней ночной усталости на нем не осталось.

— Напомню вам еще, что мы задолжали вам отдых у пруда, так что те, у кого нет пометок о поведении, смогут присоединиться к старшим. Итан, Уэйл, вы помните, что я жду вас обоих завтра у себя? Приходите после обеда.

Мистер Стрейнер внимательно проследил за реакцией мальчиков. Уэйл по-прежнему сторонился их всех, держался в углу и вовсе не замечал повернувшихся к нему приютских. Итан выглядел менее мрачным в компании своего дружка, отчего он осмелился откровенно выругаться. Тут же Патрик поднялся над головами мальчишек и громко хмыкнул, сдвинув брови. Даже в Томе что-то затрепетало внутри, а Итан моментально замолчал, хотя всем своим видом попытался показать, что не испугался. Мистер Стрейнер, прищурившись, задумчиво посмотрел на своего строгого коллегу, после чего, недолго помолчав, добавил:

— И Тоби, я буду рад поговорить с тобой завтра. Сегодня тебя совсем не видать, молодец, что пришел смотреть мультфильм со всеми.

— Вы забыли сказать, что от него даже не несет вонючей псиной! За это тоже нужно хвалить, собаки такое любят! — с хохотом воскликнул кто-то из ребят. Тоби быстро поднялся. Он успел подойти к обидчику и со всей силы пнуть его ногой в бок, когда Патрик, заглушая стон мальчишки, поднялся и грубо рявкнул:

— Сядь. Или ты отсюда выйдешь.

— Да насрать, — бросил ему в ответ Тоби и не пряча влажных глаз ушел из комнатного рая.

— Что ж. Ребята, вы любите сложности. Мы еще не включили телевизор, а вы уже дважды расстроили Патрика, — все так же улыбаясь, Артур достал из коробки кассету и скормил ее видеопроигрывателю. Затем вновь оглядел каждого присутствующего. — Напоминаю, что после третьего раза мы расходимся. В этой комнате неприемлема ругань.

Тому было странно наблюдать за мистером Стрейнером за работой, хоть он мало изменился с тех времен, когда приходил к ним с папой домой. И все же мальчишки его слушались, несмотря на то, что говорил он даже мягче Акеллы, когда в походе кто-то осмеливался хулиганить. Наверно, всем слишком сильно хотелось увидеть мультфильм, чтобы спорить, и Томми был рад, что в комнате стало спокойно. Он тоже еще ни разу не смотрел Робина Гуда, хотя вместе с Тишей они читали книжку о нем, а с папой даже делали настоящий деревянный лук. Повернувшись на живот и подперев руками голову, он направил свою фантазию обратно в Шервудский лес.

Артур задернул шторы, погружая всех в полутьму. Перед глазами, в телевизоре, вскоре стали проноситься друг за другом картинки, а возгласы персонажей-зверей наводнили комнату; никто не позволял себе их перебивать. Томми слышал только редкие шепотки Лу, лежащего рядом; он что-то лепетал своему брату, слишком увлекшемуся мультфильмом, чтобы отвечать. Но в самые радостные и тревожные мгновения с разных концов раздавались удивленные голоса, и сам Том восклицал вместе с другими, одновременно с ними и смеялся, и волновался, сжимая ладони в кулаки. В какой-то момент рядом с Томом присел и сам Артур Стрейнер, а перед собой вдруг усадил возвращенного Тоби. Лишь мельком Томас заприметил его опухшее лицо, но быстро и думать о нем забыл — придурковатый мальчишка наконец вел себя адекватно, и никому не было до него дела, чтобы разгорался новый конфликт.

Все были счастливы такому завершению дня, и уже когда все улеглись спать, Том воодушевленно представлял грядущие дни. Верил, что он уже почти один из приютских, раз до сих пор не стал в одночасье для всех чужим.