Дневники оборотня (гет)

Небольшая тетрадь в темно-красной обложке лежит у меня на коленях. Странно, что она была со мной все время. В самый последний момент мне удавалось спрятать ее от чужих глаз, но при этом никогда не упускать из виду. Невероятно, но я сохранил ее, даже оставшись в одном белье…

* * *

Смотрю на последнюю запись и не могу поверить, что перечитал все. «Запись восьмая. Письмо сверху». Самая чувственная. Еще раз перелистываю тетрадь — да, она значит для меня больше, чем все остальные. Она подводит черту. Я не знаю, зачем решил два года спустя перечитать все это, наверное, из-за горечи победы… Жаль, Снейп не выпил со мной в этот солнечный летний день над останками Волдеморта!..

Я беру перо и ставлю на девственно-чистой странице жирную точку, прямо посередине.

Утро не принесло никакого облегчения.

Тонкс потянулась по-кошачьи и, открыв глаза, с удивлением уставилась на небо.

— Что, уже утро?

Я кивнул.

— Ты что же, так и не поспал? — Тонкс посмотрела на меня с досадой. — Разбудил бы — я бы покараулила…

— Ничего, я в порядке. Я просто думал.

— О чем?

— О превратностях судьбы, — я улыбнулся.

С другой стороны зашевелилась Нарцисса, разбуженная, очевидно, нашими голосами.

— Мерлин! Как можно так спать?! У меня болит все! Абсолютно все! Тело ломит так…

— Подумайте, какая нежная! — Тонкс сделала страшные глаза. — Ничего! Это полезно — спать на земле!

— Не смей так говорить со мной, девчонка!..

Я решил не принимать участия в этой перепалке. Теперь нужно было подумать о том, где мы находимся, и решить, как добраться до штаба Ордена.

Прикинув в уме примерное место аппартации, в которое лучше всего было бы переместиться, чтобы незамеченными пробраться в штаб, я занялся очень важным делом — стал пытаться преобразовать майку хотя бы в подобие мантии. Чужой палочкой получалось очень плохо. Нарцисса отвлеклась от спора и неожиданно предложила помочь мне. Но я отказался — не доверяю шикарным блондинкам! Ей только дай палочку в руки — и ищи-свищи!

Подумав таким образом, я сделал то, о чем мечтал уже очень давно: одним резким движением руки сорвал с плеч Нарциссы зеленый платок и спрятал его рядом с трубкой Наземникуса, которую собирался предъявить ему при встрече вместе с обвинениями.

— Кончайте перепалку, — несколько грубо велел я девушкам, — и готовьтесь к аппартации.

— Подожди, Ремус, — Нарцисса вопросительно склонила голову набок, — не думаешь же ты, что я пойду в Орден?!

— А куда же ты собралась идти, позволь спросить? Домой? Думаешь, мы отпустим тебя после всего, что ты сотворила?! — резко сказала Тонкс и грозно уставилась на тетку.

— Но я же была под действием дурмана… — Нарцисса, оправдываясь, сделала шаг назад.

— Ты всегда поддерживала политику Волдеморта! — вскрикнула Тонкс.

— Но я никогда не была заодно с ним. Я не обязана расплачиваться за грехи своего мужа!

— Нарцисса, — мне вдруг стало грустно, — боюсь, тебе все же придется пойти с нами и предстать перед Дамблдором.

— Ремус, ты не можешь так поступить со мной! — большие глаза Нарциссы наполнились слезами.

— У меня нет другого выхода. Кроме того, я думаю, что так будет безопаснее и для тебя…

— Но, Ремус…

— Хватит уже! — оборвала Тонкс. — Рем, она просто зубы тебе заговаривает!

— Неправда! — Нарцисса выглядела сейчас по-настоящему жалкой.

Я вздохнул и приготовился руководить аппартацией.

— Подойдите ко мне поближе и сосредоточьтесь, — я поправил майку.

Спутницы, как по команде, схватились за мои руки и вмиг стали очень серьезными. Я произнес заклинание и закрыл глаза, как делал это всегда при аппартации, хотя перемещался с ее помощью уже очень много раз. Снова перед глазами заплясали солнечные зайчики, и я почувствовал, как земля на мгновение ушла из-под ног, чтобы тут же появиться снова. Почувствовав опору, я приоткрыл глаза и огляделся. Без сомнений, мы стояли посреди одной из узких и извилистых лондонских улочек. Вокруг не было ни души, чему я очень порадовался.

— Штаб должен быть недалеко отсюда, — с видом знатока заявила Тонкс и быстро пошла вперед.

Мы с Нарциссой последовали за ней и буквально минут через пятнадцать плутаний по одним только Тонкс знакомым закоулкам вышли на площадь Гриммо. Я ускорил шаг, так что босая Нарцисса, держащая меня под руку, чуть не падала от столь быстрой ходьбы. Мы дошли до поворота и остановились, шокированно глядя перед собой.

Двенадцатый дом на площади Гриммо возвышался над соседними домами. Он выглядел величественно и пугающе в своей обшарпанности, неопрятности. И, что самое странное, — он был видим! Проходящие мимо магглы испуганно косились на него, крестились и чертыхались или плевали через левое плечо. А на крыльце, удобно примостившись, спал какой-то бомж, поглаживая во сне облезлого кота, что растянулся рядом.

— Что это, а? — спросила Тонкс, тыча пальцем в направлении явно заброшенной громады.

— Они нашли новый штаб, — бесцветно предположил я.

— А может, их перебили Пожиратели, и поэтому дом пустует? — осторожно, почти шепотом, сказала Нарцисса.

Я поежился.

— Не смей даже так думать! — тут же набросилась на нее Тонкс.

— О! Это вы хозяева этого чудовищного дома? — заспанным голосом спросил разбуженный нашими возгласами бомж.

Я подошел к нему, стараясь выглядеть как можно представительнее, насколько это было возможно при моем одеянии.

— Можно и так сказать.

Бедняга вскочил и, видимо, приняв меня за «своего», горячо пожал мне руку.

— Я так рад! Так рад! Оставайтесь! Тут, в общем-то, неплохо, но ночами уж очень страшно! И из прихожей порой раздаются такие жуткие крики…

— Мать Сириуса! — я взбежал вверх по ступеням. — Нарцисса, пойдем, поговоришь с тетушкой! Она наверняка знает, что тут произошло!

Нарцисса нерешительно пошла за мной. Тонкс замыкала шествие.

— Куда же вы? — остановил нас бомж. — Заперто ведь!

Я дернул за ручку, и, к удивлению бродяги, дверь со скрипом открылась, впуская нас в дом славного семейства Блэков.

— Это все Платок, — пояснил я Тонкс. Она явно ничего не поняла, но с умным видом кивнула и тут же, споткнувшись о порог, растянулась на полу. Дом огласился воплями матери Сириуса:

— Грязнокровки! Осквернители рода! Смерть вам! Убирайтесь отсюда!

Эти слова безотказно подействовали на бомжа, который кубарем скатился с лестницы и со всех ног бросился бежать куда подальше.

— Здравствуйте, тетушка! — торжественно начала Нарцисса. — Это я.

— Нарцисса! — морщинистое лицо госпожи Блэк растянулась в приветливой улыбке. — Как я рада видеть тебя здесь!

— Я… тоже, признаться, очень рада, — светским тоном сказала Нарцисса и присела в почтительном реверансе, чуть склонив голову.

Мать Сириуса ответила ей доброжелательным кивком.

— А эти… — она грозно взглянула на нас с Тонкс. — Эти что здесь делают?! Да еще в таком виде!

— Долго рассказывать, тетушка, но я обещаю, что эти грязнокровки не побеспокоят тебя. Лучше расскажи мне, куда делось то отребье, что обитало здесь последнее время? — Нарцисса мастерски нахмурилась, изображая негодование. Хотя, может, она и не притворялась.

— Ах, вот что тебя интересует… — тетушка быстро скользнула по мне злобным взглядом. — А они убрались отсюда!

— Неужели они вот так просто взяли и вдруг ушли?! — глаза Тонкс округлились.

— А тебя, милочка, даже не научили хорошим манерам?! — вскричала миссис Блэк. — Влезать в чужой разговор, а, тем более, перебивать старших, неприлично!

Тонкс уже приготовилась выдать что-нибудь едкое в ответ двоюродной бабушке, но я вовремя наступил ей на ногу, и она смолчала.

— Тетушка, пожалуйста, расскажите нам, что тут произошло, — елейно промолвила Нарцисса, и старуха, сраженная ее обаянием, сдалась:

— Конечно, они ушли не просто так! Тут было сражение, и какое! Только у меня в прихожей пять трупов валялось! Но я бы им еще добавила! — воинственно выкрикнула она и погрозила воображаемому противнику кулаком.

— А потом? — Нарцисса напряглась; я даже вытянул шею, а Тонкс охнула.

— А что потом? Собрали оставшихся в живых — и уехали куда-то. Дамблдор все разорялся, как, мол, ему жаль, что все так вышло! — старуха зашлась скрипучим смехом. — А сам, между прочим, даже не почесался, когда ему сказали, что трое его людей сгинули неизвестно где!

Я вздрогнул: неужели мать Сириуса имела в виду нас? Мы с Тонкс переглянулись. Не к добру все это, ох, не к добру…

— А куда они отправились? — тихо спросила Нарцисса.

— Да откуда ж я знаю?! — довольно пожала плечами старая ведьма. — Они передо мной не отчитываются!

Я развернулся и, не говоря ни слова, вышел за дверь и сел на ступеньки, жадно глотая воздух. Через некоторое время Тонкс и Нарцисса присоединились ко мне. Они тихонько уселись рядом, спрятав ноги под мантиями. В тот момент они, такие разные, показались мне очень похожими друг на друга.

— Куда мы теперь? — непривычно грустно спросила Тонкс.

Я не ответил.

Тишина длилась невероятно долго. На нас бросали недовольные взгляды спешащие мимо пешеходы — почти как в день моего памятного дежурства с Эммелин. То время прошло бесследно.

— Надо ехать в Хогвартс, — наконец, выдавил я безо всякого энтузиазма. — Там-то уж наверняка кто-то должен быть… из «наших».

Тонкс с готовностью поднялась, а Нарцисса умоляюще посмотрела на меня, мол, можно мне остаться? Но я был непреклонен.

— Пойдем, Нарцмсса, — я подал ей руку. — Надо ехать.

И мы раскисшей процессией побрели на вокзал.

На вокзале было полно народу. Люди то и дело толкали друг друга, сновали туда-сюда в поисках нужной платформы, извозчики гремели тележками с багажом, а грузные полисмены лениво бродили среди всей этой неразберихи, излучая уверенность в себе. Я накинул на плечи мантию Тонкс, которая едва доходила мне до середины голени, чтобы хоть как-то слиться с толпой. Нарцисса то и дело охала и морщилась, когда кто-то задевал ее.

Вдруг всеобщая суматоха сменилась настоящей паникой. Бросая вещи, магглы разбегались кто куда, хватая на руки орущих от страха детей. Толпа чуть не смыла нас, унося в водовороте тел, но мне удалось вовремя схватиться за какой-то столб и удержаться на месте. Тонкс и Нарцисса крепко держались за меня, пока толпа не схлынула. Нашему взору предстала живописная картина: посреди платформы, распластавшись, лежал Пожиратель смерти. Его маска была сорвана и валялась в стороне, открывая вытянутое лицо с кривым носом и рассеченной губой. Где-то я уже видел этого человека, но никак не мог вспомнить, где. Над ним стоял, словно изваяние, молодой волк, гордо вскинув голову. Одной лапой он придавил Пожирателя к земле, а другую занес для удара, но наносить его не торопился.

Любопытные зеваки, преодолев страх, стадом стали собираться вокруг, трусливыми глазами глядя на волка. А он и не думал нападать ни на кого из толпы. Он спокойно смотрел, как к месту происшествия спешит отряд Авроров. Толпа расступилась, пропуская магических стражей порядка и скрывая нас, и уже через минуту площадка огласилась душераздирающим воплем:

— Я не виноват! Нет! Только не это!!!

Очевидно, Пожиратель имел в виду поцелуй дементора, который наверняка был ему обещан добрейшей души человеком и по совместительству начальником команды Авроров — Аластором Грюмом.

Что происходило в гуще событий нам с нашего места дислокации было не видно, как Тонкс ни пыталась приподняться повыше. В результате она чуть не свалилась на пути, пошатнувшись на ставших бесконечно длинными ногах, так что от этой затеи нашей шпионке пришлось отказаться.

Мы только услышали, как, проходя мимо, Грюм прорычал:

— Вызывайте отряд по работе с последствиями магического вторжения! Тонкс, Люпин, — бросил он, не меняя тона голоса, — немедленно следуйте за мной!

Вне себя от радости, мы бросились расталкивать магглов. Нарцисса упиралась, но я крепко сжимал ее запястье, так что вырваться ей никак не удавалось. Оказавшись, наконец, за пределами тугого кольца зевак, мы присоединились к Аврорам — молодым ребятам, с интересом взиравшим на нас, грязных, уставших, потрепанных.

Грюм вдруг бросился ко мне и порывисто обнял. Признаться, я не ожидал такого от старого Аврора, и этот жест немало смутил меня.

— С возвращением! — услышал я доносящийся откуда-то слева уже не детский, но еще и не ставший мужским голос.

— Финниган! — я с удивление взглянул на загорелого, окрепшего паренька, который совсем недавно, похоже, повязал своего первого Пожирателя. — Почему ты не в школе?

— Я решил, что больше всего на свете хочу быть полезным Министерству, профессору Дамблдору и Ордену в борьбе с… Волдемортом! — это имя далось ему нелегко. — Мистер Грюм согласился взять меня в свой отряд, несмотря на мой возраст, так что я ушел из Хогвартса.

— Но как же… — я осекся. Может быть, для парня, месяц назад потерявшего самых близких ему людей, это был лучший выход. Я понимал его жажду действий, которую не могли утолить школьные уроки. Я понимал его, ведь, в сущности, мы оба были волками. Это сближало нас. Поэтому я как можно веселее кивнул Симусу и пожал его ставшую мозолистой руку.

Грюм грозно осмотрел Нарциссу волшебным глазом, отчего та вся ссутулилась, словно стараясь стать незаметней, и велел своим молодцам со всеми почестями связать миссис Малфой и доставить в Министерство, где с ней и будут разбираться.

— Ремус! — услышал я жалобный всхлип этой красивой женщины, и мое сердце растаяло.

— Аластор, — я отвел его в сторонку. — Может быть, было бы возможно доставить миссис Малфой, ну, скажем, к тебе в кабинет, а там уж мы побеседуем с ней в частном порядке… Это особый случай.

— Вижу, — недовольно хмыкнул старый аврор, но все же изменил приказ.

— Не бойся, я обязательно приду к тебе, — пообещал я и вернулся к Аластору и Тонкс, которые увлеченно беседовали, обмениваясь последними новостями.

— Люпин! — Грюм похлопал меня по плечу. — Я так рад, что вы все-таки вернулись!

— Почему нас не искали? — задал я давно мучавший меня вопрос.

— Вместо вас вернулся целый полк Пожирателей во главе вот с этой… — Аластор указал на Нарциссу. — Будь моя воля — я бы ее сразу к поцелую приговорил — без суда и следствия!

— Послушай, я отвечаю за каждое слово…

— Ладно, об этом после, — Грюм нахмурился. — Бойня страшная была: и Кингсли, и Дедал Диггл, и Чарли Уизли… а… — он махнул рукой так, что я все понял.

— Северус тоже… — тихо дополнил я неоконченный Аластором список.

Он передернул плечами и, как мне показалось, всхлипнул. Но это только показалось: Авроры не плачут. Никогда. Даже если сердце разрывается на куски.

— У Ордена теперь нет штаба, — сообщил Аластор устало. — Разошлись все своими дорогами, каждый в свою нору — раны зализывать. Уизли тяжелее всех переживали… я даже не смог к ним поехать, хоть они звали… Не смог, Люпин, понимаешь? Видеть чужое горе, горе дорогих тебе людей — невыносимо даже для меня. А я считаю себя человеком стойким, ты знаешь! — он погрозил кому-то пальцем.

— Как же теперь, Аластор? — безнадежно вздохнул я.

— Как-как?! Каждый борется, как умеет. Дамблдор все еще верит в победу. Орден существует, хотя Волдеморту и удалось ослабить его.

— Я могу поговорить с ним?

— Думаю, я смогу это устроить, — пообещал Грюм. — А пока вот что. Пойдемте ко мне, вам надо привести себя в божеский вид и отдохнуть, выспаться, наконец! А тебе, Люпин, я лично залечу ребро!

Я только поразился способностям магического глаза старого Аврора. Приглашение было принято, и уже через несколько секунд мы стояли у дверей крошечной законспирированной донельзя квартирки вечно подозрительного Грюма. А еще примерно через час я лежал на старом диване, посвежевший, побритый, подлеченный и даже надушенный каким-то одеколоном и с непонятным мне удовольствием мазохистского толка слушал душераздирающее пение Тонкс о победе, доносившееся из ванной.

Поспав несколько часов, я отправился в Министерство, где с усердием давал показания в защиту Нарциссы, от лоска которой не осталось и следа. Она буквально кусала ногти, глотая каждое слово защиты с такой жадностью, с которой обычно узники Азкабана глотают хорошие новости из дома. Ввиду того, что метки у нее не нашли, а я показал, что она была невменяема и выполняла приказы Волдеморта не по доброй воле, ее милостиво приговорили заключению в Азкабане на срок до десяти лет с целой кучей оговорок. Ее увели, так и не дав мне попрощаться и пообещать, что я буду навещать ее, когда выпадет возможность. Что-то не давало мне просто так взять и уйти из зала суда и выкинуть из жизни тот день, когда мы, спасаясь от темного лорда, стали одной командой.

А на следующий день я с волнением ждал в «Трех метлах» в Хогсмиде появления директора Дамблдора. Я сидел за стойкой и пил уже четвертую чашку кофе, когда две маленькие ручки закрыли мои глаза. Сам не зная, почему, я расплылся в улыбке.

— Кто это? — мой голос звучал нетипично игриво.

Кто-то губами нежно коснулся моего затылка.

— Если бы ты только знал, Ремус, как я боялась, что больше никогда не увижу тебя… — и Эммелин обхватила руками мою шею.

На секунду я замер, наслаждаясь непередаваемо приятным чувством близости другого человека, женщины… Потом медленно, чтобы не спугнуть прелесть момента, повернулся и заглянул в ее глаза. Мне вдруг почудилось, что в эту минуту в ее глазах вспыхнула лукавая искорка, которая делала их веселыми, когда был жив Сириус.

Я положил руки ей на талию и, как завороженный, смотрел на ее лицо. Просто смотрел и не мог насмотреться.

— У меня для тебя что-то есть, — загадочно проговорила она, когда пауза затянулась.

— У меня… тоже… — только и смог выговорить я, с неохотой отвлекаясь от ее лица и переводя взгляд на желтоватый конверт с печатью Хогвартса, который она протягивала мне.

— Дамблдор не сможет сегодня встретиться с тобой, но он просил передать тебе вот это. Он сказал, что там ты найдешь ответы на все свои вопросы…

Она слегка покраснела и стала вдруг такой красивой, что я не мог больше ждать. Я выхватил из внутреннего кармана мантии зеленый платок, который носил при себе с того момента, как отнял его у Нарциссы, и протянул Эммелин.

Она вмиг изменилась в лице: этакая смесь восторга и бесконечного горя отразилась в нем, что я уже начал жалеть о том, что отдал ей треклятый платок. А она схватила его, прижала к груди и, бросив мне что-то вроде: «Еще увидимся!» — выбежала из трактира.

Я заказал себе виски. Безо льда. Мне совершенно противопоказано спиртное, но я все равно заказал. Повернувшись обратно к стойке и стараясь не встречаться глазами с мадам Розмертой, я вскрыл конверт.

«Дорогой Ремус! — гласило обращение, написанное витиеватым почерком Дамблдора. — К сожалению, обстоятельства против меня, так что встретиться с тобой сегодня я не смогу. Да, может, это и ни к чему. Ведь ты наверняка намерен больше спрашивать, чем рассказывать. Откуда я это знаю? А вот и первый твой вопрос, я угадал? — я непроизвольно кивнул письму. — Что ж, ты имеешь право знать правду. Возможно, ты сочтешь мои слова жестокими, но, поверь, единственной моей целью было спасение Ордена. На борьбу с Волдемортом я положил все свои силы и много долгих лет жизни. Быть может, с возрастом ты поймешь меня. Однако, я отвлекся.

Итак, откуда я знаю о том, как погиб Северус, о том, как пытали вас с Тонкс и о том, как вам удалось бежать? Все очень просто — у меня есть осведомитель. Наверное, ты сейчас в замешательстве? Что ж, я развею твои сомнения. Понимаешь, Северус раскрыл себя и больше не мог работать под прикрытием. Тогда мне пришлось внедрить в логово Волдеморта своего человека. И им стал Наземникус Флетчер. Мелкий вор, продажная шкура — он отлично подходил на роль человека, способного втереться в доверие к Волдеморту. Скажу сразу, работать в качестве двойного агента он стал совсем недавно, но на первых порах его, как наверное, и любого новичка, ожидал огромный успех.

Теперь подошло время ответить на следующий твой вопрос, мальчик мой, который, я уверен, ты задал бы мне. Что это за таинственное Дело, о котором так хотел узнать наш враг? Представляю себе твою обиду, когда ты понял, что Волдеморт знает больше, чем ты, член Ордена. Не стоит обижаться, тут нет ничего сверхъестественного. Ты просто не мог знать о Деле, потому что никакого Дела не существует. В этом и состояло первое задание Наземникуса — он должен был убедить темного лорда, что Орден готовит нечто ужасное, способное сокрушить его. Волдеморт попался в ловушку и начал нервничать — я ликовал! Но тут — вынужден признать, что писать об этом значительно легче, чем говорить, — тут я совершил ошибку. Ошибку, которая стоила мне моего дорогого Северуса и могла стоить и вас с Тонкс. Заметь, я вовсе не стараюсь выгородить себя в твоих глазах, поскольку отлично понимаю, насколько тяжела моя вина. И все-таки, я надеюсь, что могу рассчитывать хоть на каплю понимания….

Беда случилась, когда Волдеморт предложил Наземникусу сделку, от которой он не смог отказаться. Темный лорд решил удостовериться в его верности и велел помочь провести Нарциссу в штаб Ордена на площади Гриммо. И вот тут я и совершил главную свою, саму свою постыдную ошибку: я не смог даже предположить, что Наземникус испугается за свою жизнь и пойдет на поводу у Волдеморта. Близоркукость старого гриффиндорца, привыкшего верить и прощать! Но не спеши делать выводы. Осудить человека ты успеешь всегда — главное, понять, за что ты осуждаешь его. Предательством Наземникуса было не то, что он вероломно помог Нарциссе забрать платок и получить доступ к штабу. Предательство совершилось тогда, когда он не нашел в себе силы признаться мне в содеянном. И я, слепо доверяя глупцу, послал вас в самый центр пчелиного улья…

Мне больно писать об этом, ибо это не единственная моя вина. Узнав в своем поверенном перебежчика, я не был достаточно суров с ним. Надеясь на то, что заблудшая овца всегда имеет возможность вновь прибиться к стаду и действием искупить свою вину, я позволил валяющемуся у меня в ногах Наземникусу остаться в Ордене, не прогнал его, как ничтожное насекомое, а дал второй шанс. И он отплатил сполна за мою глупость и доверчивость. Да, возможно, ты уже догадался, что я имею в виду — он продолжил работать на Волдеморта. Забыв о своей совести, чести и долге, он шпионил на врага, доставляя ему самые свежие сведения, а мы терпели поражение за поражением. Однако, как видишь, я в курсе всего, что происходило с вами в страшном замке Волдеморта, и в этом, несомненно, заслуга все того же Наземникуса.

Итак, что мы имеем: шпиона, работающего на два лагеря сразу и ловко обводящего вокруг пальца и Волдеморта, и меня. Только то, что мне удалось вывести его на чистую воду, уберегло нас от очередной оплошности — я чуть было не послал в замок Волдеморта отряд по вашему спасению, наивно полагая, что вы просто заблудились в лабиринтах подземелий или же стали жертвами бродячих волшебников, не желавших отдавать временное пристанище без боя. Только представь себе, насколько возросло бы число жертв, если бы я послал туда целый отряд Авроров! О! Кажется, я ответил и еще на один твой вопрос, не так ли?

Я не хочу, чтобы ты думал, будто в погоне за общей победой я без колебания могу пожертвовать дорогими мне людьми, которыми являетесь и вы с Тонкс, которым, без сомнений, был Северус. И мое сердце разрывается всякий раз, как я думаю о том, насколько я виноват перед вами. Однако исправить уже ничего нельзя. И время нас рассудит и примирит, если ты затаишь на меня злобу или обиду. Ты должен быть уверен только в одном: все, что я делаю, — повторяю, все — я делаю ради волшебного мира, ради будущего ваших детей, ради всеобщего счастья».

Дальше стоял росчерк и дата, на которые я даже не взглянул. Скомкав письмо, я сначала хотел запустить им в мусорное ведро, но потом, вспомнив об осторожности, поджег злосчастный пергамент, стряхнул пепел в ладонь и высыпал в свой бокал с виски. Надо сказать, я был недопустимо пьян. Но сейчас меня это не заботило. Опрокинув в себя пятый по счету бокал виски, я даже не поморщился, ощутив на языке вкус пепла. А что мне остается? Бороться дальше. Я же почти Аврор. Почти.

Я не очень хорошо играю в шахматы. И есть в этой игре один прием, применять который я вряд ли когда-нибудь научусь. Гамбит — мое слабое место.