Лицемерная сила любви (джен)

Первым замеченным мною признаком был сквозняк.

Он пробежался холодной волной по спине, заставляя вынырнуть из состояния полудрёмы и поёжиться. В Азкабане никогда не было жарко — но и холодно тоже.

«Странно, — отстранённо подумал я. — Откуда взялся этот ветер?»

Второй признак — свет.

Сначала мне показалось, что это темнеет у меня в глазах. Попытка проморгаться ни к чему не привела. После пришло понимание, что проблема заключается в располагающихся на стенах магических канделябрах. Огонь в них поблёк и начал еле заметно мерцать; как лампочка, которая вот-вот перегорит.

Третьим признаком стал тихий скулёж Сириуса.

Этот звук заставил замереть на месте, не двигаться.

«Нет, только не это…» — осознание происходящего нахлынуло подобно ледяной волне.

Становилось всё холоднее. Магические нити, отвечающие за поддержание освещения и температуры, истончались, тая прямо на глазах.

«Мерлин, ну почему сейчас?! — сердце бешено колотилось в такт подступающей панике. — Нет, пожалуйста, не надо, только не они!»

Я забился в самый дальний угол своей камеры и сжался до минимального размера, надеясь, что каким-то чудом меня не заметят — будто бы чудеса со мной когда-либо случались. Мои руки дрожали, дыхание было прерывистым, мне не хватало моральных сил отвести взгляд от входа.

«Только не снова!»

По ту сторону двойной решётки, из левого прохода коридора, выплыла тёмная фигура. Несмотря на полумрак, невозможно было не узнать столь знакомые черты: длинные костлявые руки, покрытые облезлой бесцветной кожей; серый балахон, прикрывающий большую часть тела; и чёрная дыра, наполненная зубами — рот.

Ужас накрыл меня с головой. А когда дверь в мою камеру перед этим чудовищем с тугим скрипом отворилась, любая выдержка покинула меня. Я, зажмурившись, уткнулся лицом в согнутые колени и зажал уши.

Хотелось убежать (но некуда).

Хотелось спрятаться (но негде).

Было страшно (слишком страшно).

Источник холода приблизился. Лёд и тьма сковали меня со всех сторон и потянули вниз, в самые глубокие и мрачные уголки моей памяти.

— Люси! — кричу я, тряся пакетиком с кормом. — Люси! Девочка моя, иди скорее кушать!

Сегодня суббота, в школу не надо. Родители уехали на встречу с друзьями, а значит обязанность по кормлению нашей старой кошки лежит на мне.

— Люси! — я продолжаю звать, но никто не откликается. — Ну давай же, иди сюда! Этот корм твой любимый, с лососем! Такой вкусный!

«Относительно, — добавляю мысленно. — Без таблеток он ей нравился больше».

С недавних пор Люси болеет, поэтому ветеринар прописал ей лекарства, которые нужно подмешивать в еду каждый день.

— Люси! Люси!

Ноль ответа.

Я, чувствуя раздражение, иду её искать. Первым делом заглядываю под кровать — её любимое место для пряток, — но там пусто. Проверка всех подоконников тоже ни к чему не приводит. Меня уже начинают посещать тревожные мысли по типу «а вдруг она случайно выбежала на улицу во время ухода родителей», когда я неожиданно замечаю приоткрытый шкаф.

«Вот ты где!» — радостно думаю я, направляясь к нему.

Я решительно тяну дверцу, и — точно! Серая кошка лежит, свернувшись клубочком, в самом дальнем углу. Я с облегчением вздыхаю.

— Люси! Выходи, пора кушать! — на шуршание пакетика с кормом Люси никак не реагирует. — Давай, хватит спать!

Я свободной рукой тянусь к ней, чтобы разбудить. Как только мои пальцы натыкаются на всклокоченную шерсть, появляется ощущение чего-то странного, непривычного.

— Люси, — я осторожно поглаживаю её по боку. — Давай, милая моя, вставай.

Люси не встаёт. Поэтому я, отложив в сторону пакетик корма, начинаю вытаскивать её из шкафа обеими руками.

— Ну давай же… — я поднимаю кошку и прижимаю её к себе.

Она кажется удивительно жёсткой. Что-то не так, что-то явно неправильно.

Что именно — становится понятно через несколько секунд: сердце Люси не бьётся.

Осознав это, я испуганно вскрикиваю и рефлекторно разжимаю пальцы. Тело кошки с глухим стуком падает на пол у моих ног.

Удушающая тьма продолжала давить со всех сторон. Воздух казался слишком ледяным, чтобы им дышать. Всё моё тело, все мои мысли были парализованы страхом и холодом.

Дверь медленно открывается. Я вижу женщину, стоящую в центре гостиной. Мне не составляет труда её узнать: Миллисента Багнолд, бывший министр магии Великобритании.

«Что она здесь делает?.. — на фоне напряжённости проскальзывает недоумение. — Она пришла помочь, или…»

Я уже успел увидеть главный коридор, весь разнесённый всевозможными заклинаниями. Отметки режущих и взрывных проклятий заполнили все стены, магические потоки путаются клубками, что ярко свидетельствует об интенсивности развернувшегося в нашем доме боя.

Мне было известно, что входить сюда опасно. Но я просто не мог оставаться снаружи. Из-за тревоги я совершаю глупейшую ошибку — забываю накинуть на себя дезиллюминационные чары.

Миллисента Багнолд пока ещё меня не заметила. Всё её внимание приковано к тому, что находится у её ног.

Я тоже опускаю взгляд ниже. И увиденное мною отпечатывается в памяти на всю жизнь.

На полу, в луже собственной крови, лежит отец. Его конечности изогнуты под неестественным углом. Магия в нём застыла. Сам он тоже не двигается. Не дышит.

Смысл происходящего доходит до меня слишком медленно. Внезапный экспеллиармус вышибает палочку из моих ослабших рук.

Я вновь смотрю на Багнолд; и теперь вижу то, чего не замечал прежде: весь правый бок бывшего министра забрызган красными каплями. С нарастающим ужасом я осознаю, что эти капли — кровь моего отца.

Отчаяние завладевает моим разумом. Я просто не могу поверить в то, что сейчас находится перед глазами. Мой отец — строгий, но любящий; отстранённый, но заботливый; воспитывавший меня после смерти матери и давший мне все необходимые для жизни знания — мёртв.

— Льюис! — знакомый голос, подобно лучику света, пробился сквозь сдавливающую меня тьму.

Мрачные воспоминания резко рассеялись, и мне удалось восстановить контроль над своим разумом.

«Багнолд, отец, Люси… Это всё в прошлом… — потихоньку начало получаться усмирять хаотичные мысли. — Да, в прошлом. Их здесь нет…»

Через некоторое время, потраченное на выравнивание дыхания, я всё-таки решился открыть глаза — только чтобы обнаружить, что дементор уже ушёл и в моей камере снова пусто.

— Эй, Льюис! — меня опять взволнованно позвали.

— С… Сириус… — мой голос прозвучал хрипло и тонко.

— Мерлин, Льюис, ты в порядке?

Сил для полноценного ответа не было, но Сириус, кажется, это понял.

— Всё будет хорошо, обещаю, их эффект быстро исчезнет! Что бы ты сейчас не чувствовал — это нормально, это пройдёт, правда! Подожди чуток, и совсем скоро станет лучше...

Он продолжал говорить нечто успокаивающее, и, несмотря на то, что всё сказанное им звучало слишком быстро и неразборчиво, я продолжал отчаянно цепляться за его слова.

Благодаря им страх потихоньку исчезал, и в воздухе становилось теплее.