Долгий побег из Равен Брукс (джен)

Оставшись в одиночестве, Питерсон заметался по клетке, как тигр. Раз за разом он пытался выбить дверь то одним, то другим плечом, но у него ничего не выходило. Оно и ясно, ведь эта клетка специально была создана для того, чтобы её нельзя было сломать. Наконец, напоровшись на какой-то гроздь и порвав кожу на предплечье, Питерсон завершил свои попытки.

Распластавшись по полу, он принялся высматривать какие-нибудь тайные ходы, выискивая тайники, через которые он сможет пробраться. Но всё было без толку. Чем дольше продвигались поиски, тем более резкими и рваными становились движения Питерсона, а отчаяние в его взгляде выросло вдвое.

— Дерьмо! — грязно выругался он наконец. — Какого дьявола произошло! Как всё это объяснить?! Вот ты что думаешь?! — он злобно встряхнул куколку, которую всё ещё держал в руках.

Кукла, естественно, не отозвалась, а Питерсон почувствовал укор вины. Спрятав игрушку за пазуху, он поднял голову и принялся осматривать верх клетки. Прутья кое-где погнулись под какой-то чудовищной силой, и, в принципе, если подтянуться, он мог бы попробовать пролезть сквозь них.

Забравшись на безголовую статую в углу, Питерсон, отдуваясь, подтянулся за прутик. Ободрав себе спину в, он даже не знал, который, раз, превозмогая боль, Питерсон вылез наружу и без сил упал на холодный пол чердака.

«Думаешь, меня можно задержать таким методом?» — подумал он злобно, сдувая с глаз растрёпанные волосы. От потери крови стало мутить, но сейчас Питерсон думал только о своём ребёнке и ни о чём больше.

Встав на дрожащие ноги, он сделал пару нетрезвых шагов, после чего завалился на пол вновь. Ладони больно ударились об шероховатую поверхность пола, заставив его сдавленно зашипеть. Решив не жертвовать временем, он опёрся об локти и, шипя, пополз в сторону стены — благо, он знал один тайник, который позволял покинуть чердак. Чёртовый журналист тоже нашёл его, хорошо хоть не запер!

Полёт вниз был недолгим и не особо высоким, но он выбил из Питерсона весь дух. Несколько секунд он, сжавшись, лежал на полу, слушая собственное сердцебиение. Никаких других звуков слышно не было. Если журналист с его ребёнком были ещё в музее, то они сидели тихо, как мыши.

Пошатываясь, Питерсон поплёлся в коридор. Тело ныло и мечтало о забвении, но Теодор вновь и вновь откидывал прочь подобные мысли. Увидев на чучеле рыбы свисающий шнурок, Питерсон взял его и злобно натянул в руках. Ладно, на крепость хватки ручаться сейчас было нельзя, значит, он попробует сделать это с помощью найденной вещи. Делов то — поймать журналистишку, накинуть ему на шею шнурок, затянуть потуже и спихнуть с лестницы вниз, ломая шейные позвонки… По телу Питерсона прошла дрожь, и он неуютно поёжился.

«Проще некуда», — подумал он неуверенно и тотчас оскалился. Не время для сомнений, этот враг уже запудрил мозги его Аарона, из-за чего тот стал испытывать к нему доверие! Это срочно надо было прекратить.

Он тихо обошёл все комнаты, пока не нашёл обоих беглецов мирно спящими в комнате, из которой он совсем недавно дважды благополучно сбежал из окна, занавешенного плотными гобеленовыми шторами. Видимо, при осмотре журналист не замечал их — шторы довольно успешно мимикрировали под дряхлые музейные обои.

Питерсон тихо прокрался к кровати и навис над Квентином, раздувая ноздри. Вот он, миг мщения! Но тут взгляд упал чуть ниже, и Питерсон замер, затаив дыхание.

Его сын, заплаканный и тихий, спал под боком журналиста, свернувшись в комочек. Во сне он крепко сжимал рубашку журналиста и трогательно прижимался лицом к чужой, мерно вздымающейся груди. Он выглядел так невинно и беззащитно, что Питерсон, не замечая этого, приопустил руки, грустно глядя на сына. Душу его уколол осколок ревности — это он сейчас должен был быть рядом с испуганным спящим ребёнком, он должен был прижимать его к себе… Плечи Питерсона поникли.

Он отошёл к креслу, которое кто-то приставил возле кровати, и тяжело опустился в него. Не менее тяжёлым взглядом он посмотрел на спящих. Нет, он не мог так рисковать! Едва подавив в себе жалобный скулёж, Питерсон встал, подошёл к журналисту и, используя найденный шнурок, связал его запястья вместе, после чего, аккуратно вытащив руки из-под Аарона, возвёл их над головой, надёжно закрепив на прутиках кроватной спинки. К счастью, никто из спящих не проснулся, а Питерсон чуть более спокойно выдохнул. Теперь, чтобы вырваться, журналисту нужна будет помощь извне. Посмотрим, кого он позовёт!

Вновь сев на кресло, Питерсон широко зевнул и потёр глаза. Обильная кровопотеря и стресс делали своё дело, и тело Теодора расслаблялось против его желания. Растекшись в кресле, он ещё какое-то время боролся со сном, но всё же не выдержал и задремал, чуть склонив голову к груди. А уж потом эта дремота как-то незаметно для него перешла в полноценный, полный кошмаров, сон, из-за которого Питерсон вздрагивал и судорожно дышал сквозь крепко стиснутые челюсти.

* * *

Квентин совершенно не помнил, как уснул. Это произошло как-то само по себе. Помнил мужчина лишь сопящее дыхание Аарона — из-за того, что мальчик долго плакал, у него, видимо, заложило нос. Чувствовал тяжесть его головы на своей груди и трогательно державшие рубашку дрожащие пальчики. Понял, что засыпал, Квентин лишь после того, как вдруг резко проснулся и осознал это.

Сонно моргая, мужчина непонимающе осмотрелся по сторонам. В первую секунду даже не поняв, где он и что вообще произошло. Перед глазами всё ещё плыло, как всегда бывало спросонья, поэтому сидящего в кресле старшего Питерсона Квентин благополучно не заметил.

Рядом завозился Аарон, возвращая журналисту воспоминания предыдущего дня. Зевнув, Квентин чуть дёрнул отчего-то затёкшими руками, чтобы улечься поудобнее, как вдруг осознал, что попросту не мог этого сделать, так как его руки были… завязаны?! Понимание этого заставило сердце журналиста вновь пуститься вскачь и ощутить приступ подступающей паники. Взгляд машинально метнулся вниз, на Аарона, который, к счастью, по-прежнему находился рядом с ним. Но… кто его связал? И… зачем?! У Квентина, конечно, было предположение, кто мог бы это сделать, но в это ужасно не хотелось верить. Прикрыв глаза, мужчина принялся размеренно дышать через нос. Нужно было успокоиться. Ведь паника — худший помощник.

В какой-то момент до слуха журналиста донёсся звук чьего-то хриплого дыхания. О да, Квентин отлично знал, кому он принадлежит. Осторожно приоткрыв глаза, мужчина внимательно осмотрелся и вздрогнул, заметив в кресле высокую фигуру спящего мистера Питерсона.

«Как?! Как он выбрался?!» — мысленно поразился журналист, настойчиво отгоняя от себя подбирающуюся к горлу тошноту. Иногда «сосед» начинал казаться Квентину каким-то злобным духом, способным пробираться сквозь любые стены на пути к своей цели. И сейчас его цель мирно спала под боком журналиста и даже не подозревала о том, что происходило возле неё. Собравшись с духом, Квентин попытался тихонько высвободить руки из плена верёвки. Но спустя пару минут бесполезного прокручивания запястий мужчина на время оставил эту затею и решил вновь притвориться спящим, чтобы посмотреть, что Теодор будет делать дальше. Попытается забрать Аарона или, хоть и вряд ли, всё-таки решится на убийство?

На всякий случай пододвинувшись ближе к мальчику, Квентин мягко положил голову на его затылок, тем самым компенсируя объятья за неимением рук, и прикрыл глаза, одновременно с этим делая своё дыхание сопящим и прерывистым, как у спящего.

* * *

Теодор открыл глаза, услышав подозрительный шорох. Прищурившись — веки пекло от недосыпа — он сконцентрировал своё внимание на журналисте. Хм. Показалось, или он лежал иначе? Теодор медленно выпрямился в кресле, широко зевнул, чувствуя неприятную тяжесть в затылке, и внимательно вгляделся в спящего пленника.

На улице тихо шелестел ливень, и когда только успел? Вроде, с вечера была хорошая погода… В комнате было сумрачно, и спокойное, размеренное сопение Аарона усыпляло. Однако Теодор, не шевелясь, наблюдал за журналистом. Дыхание того было куда более тревожным. Не спящим. Притворяется, что ли?

Питерсон заклевал носом, но тотчас встрепенулся и похлопал себя по щекам, вынуждая проснуться. Лицо обожгло от ударов, но легче не стало. Веки словно налились свинцом и никак не хотели разлепляться. Питерсон недовольно заворчал и яростно замотал головой. Да что такое, почему он так расклеился?

Когда рядом раздался звук хлопка, Квентин не удержался и машинально вздрогнул. Ведь этот звук показался просто оглушающе громким в тишине комнаты.

«Спокойно, кажется, он не заметил, — мысленно приободрил себя журналист после пары страшных минут, в ходе которых мужчина боялся лишний раз даже вдохнуть. — Если он рассекретит меня, то я попытаюсь с ним поговорить, — успокаивал себя мужчина, напрягая слух и пытаясь определить, что в данный момент делает его оппонент. — Теперь я знаю чуточку больше, так что попробую его убедить».

От рычания или ворчания, тут уже сложно определить, мистера Питерсона по телу журналиста невольно прошла волна дрожи. К сожалению, как бы не хотел Квентин это предотвратить, у него ничего не получалось. Против инстинктов не попрёшь. Оставалось лишь надеяться, что «сосед» этого не заметил.

Закончив растирать лицо ладонями, Питерсон вновь кинул на журналиста раздражённый взгляд.

— Прекрати, — поморщился он, моргая, как дневная сова. — Я вижу, что ты не спишь, лис.

Сейчас, когда враг был обезврежен, он чувствовал себя более уверенно и спокойно, поэтому решил для начала немного поговорить. В конце концов, убить связанного журналиста он всегда успеет.

От неожиданного разоблачения Квентин беспомощно икнул.

«Он рассекретил меня! Неужели я был настолько заметен?» — взволнованно подумал мужчина и осторожно приоткрыл глаза, тут же фокусируя взгляд на Питерсоне.

Питерсон мрачно смотрел на него, по совиному лупая глазами. Увидев, что журналист открыл глаза, Теодор не выдержал и ухмыльнулся. Значит, навыки никуда не делись. Это хорошо.

— Можно вопрос, почему именно музей? — с ходу задал журналист давно интересовавший его вопрос. Ведь если мистер Питерсон не состоит в секте, а Квентин отчего-то был в этом уверен, то довольно странно выбирать место для пряток, являющееся их логовом.

Раз уж Теодор всё равно его рассекретил и даже связал, то не было смысла больше медлить и ходить вдоль до около, лишний раз испытывая его терпения.

Теодор искренне надеялся услышать из наглого рта мольбы о пощаде. Ну, или хотя бы какие-нибудь рыдания. Ненависть. Но искреннее любопытство и неожиданный вопрос вновь застали его врасплох, заставляя ощущать себя глупым и подозрительным.

И всё же вопрос не был личным, поэтому Питерсон милостиво ответил на него.

— Статьи своего предшественника ты, очевидно, не читал, — несколько ехидно уточнил Питерсон. Помолчал, потерев переносицу, и нехотя произнёс: — Ключи были украдены, реставрации здесь не будет — мэрия отказала в финансировании. Это единственное здание в городе, куда школьников силками не затянешь. Больше в Равен Бруксе негде спрятаться, остальные места слишком… предсказуемы.

— Но а как же секта? — совершенно не обратив внимания на ехидный тон собеседника, уточнил Квентин. Выглядел он на удивление спокойно, будто бы сейчас был не связан, а просто брал у Теодора интервью. — Я находил потерянный ключ у мэра. Значит, тот специально закрыл музей на реставрацию.

— Да не знаю я! — вспылил Питерсон, но тотчас осёкся, когда Аарон вздрогнул во сне. — Именно поэтому мы старались не выделяться, — прорычал он куда тише, сжав кулаки. — Вели себя тихо, будто нас здесь нет! Очевидно, здесь никогда не проводили собрания, только содержали вещи. И вообще, чего я перед тобой распинаюсь?! Лучше ты мне скажи — где же вы собираетесь, м? У меня мно-о-ого претензий к вашему лидеру! — Он медленно выпрямился, поморщившись, когда пропитанный кровью свитер неприятно прилип к телу.

Квентин мог бы поспорить с Питерсоном насчёт «тихо и незаметно», но не стал. Лишний раз раздражать собеседника было заведомо ужасной идеей.

— Знаю, в это сложно поверить, но я никак не связан с сектой, — честно глядя на Теодора, спокойно произнес журналист. — Просто я заметил странное поведение определенных местных жителей, встретился с вами тогда, перед домом, и… — Квентин сглотнул. От пережитого ранее волнения у него пересохло в горле, а от воспоминаний о тяжёлой лопате, прилетевшей в лицо, вообще закружилась голова. — Меня отправили из города писать статью о пропавших детях, поэтому, увидев вырывающегося Аарона, я испугался. Подумал, что вы удерживали его силой.

— Я и удерживал его силой, — Питерсон глянул на него как на идиота. — Мальчик был вне себя и хотел сдаться полиции. Я должен был защитить его. А лопатой ты получил за то, что лез не в своё дело. Извиняться не буду, — буркнул он.

Квентин устало улыбнулся, слегка забавляясь подходом «соседа» в решении проблем. Жаль, конечно, что это всё было испытано на нём.

— Того мальчика, Николаса Ротта, вы закрыли в подвале, потому что он тоже пытался узнать правду об исчезновении ваших детей? — поинтересовался журналист тихо.

— Ник меня зае… достал. Вечно шнырял в доме, как крыса, всё ломал, переставлял, воровал… Попытался вынести из дома телевизор — якобы увидел в нём какой-то пароль. Мелкий еврей! — Питерсон вспомнил собственную ярость и беспомощность, которые овладевали его копией из прошлого, и скрипнул зубами. — Задолбал в край. Ну что, раз так хотел в мой подвал — получил его. Исполнил мечту мелкого засранца, кто же знал, что у него были ещё дружки!

«Наверное, это те самые дети, которые были в списках правонарушителей», — подумал Квентин, припоминая находки из ящика своего предшественника.

— Аарон рассказывал мне про Гостя, который тоже опасен и следит за вами. Я видел его на улицах городка… Кто это? Он как-то связан с сектой? — продолжил любопытствовать журналист, на какой-то момент даже забывая о связанных руках.

Не успел Квентин досказать, как Теодор резко подскочил к нему. Он выглядел взбешенным, но на самом деле это был страх.

— Заткнись! — прошипел он, зажав журналисту рот затянутой в перчатку рукой. — Не смей произносить его имя! Не дай бог услышит!

Аарон зашевелился, услышав рядом странные шумы. Питерсон перевёл на него взгляд. Его свободная рука скользнула по взъерошенным детским волосам и довольно нежно их погладила.

Квентин испуганно сжался, когда сохраняющий относительное спокойствие мужчина вдруг резко пришёл в движение. А уж когда тот зажал его рот рукой, то едва не вскрикнул от неожиданности.

— Лфад…но! Пфонмгил! — с трудом выговорил журналист и неосознанно дёрнул руками, чтобы освободиться и ухватиться руками за чужую руку.

Аарон что-то пробормотал во сне и перевернулся на другой бок, свернувшись в комочек. Питерсон медленно убрал руку, поправил на сыне одеяло, после чего с явной неохотой открыл болтливый журналистский рот.

— Никто не знает, кто такой мусорщик, — проворчал он тихо. — Лишь вороны всё видят. Но лучше тебе с ним не встречаться. В отличие от меня, вырубать он тебя не будет. Поймает и разрежет на части, даже пикнуть не даст.

— Запомню, — быстро облизнув пересохшие губы, выдохнул Квентин, беспокойно поглядывая в сторону отодвинувшегося Аарона. Вроде как мальчик спал. Это было хорошо. Не нужно ему лишнего стресса. — Почему вам не уехать из города? — предложил идею Квентин. От того, что Аарон слегка сместился, мужчина смог поменять позу, сев к подушке и подтянув колени к груди.

— Думаешь, самый умный? — с лёгкой угрозой уточнил Питерсон, мрачно глядя на него. — Я думал об этом. Это невозможно.

— Нет ничего невозможного. И если бы вы захотели, я бы мог помочь вам. За эти четыре дня мне удалось узнать много информации о местных жителях, так же я могу выходить из музея и… Вместе у нас бы получилось, — уверенно предложил Квентин, спокойно вынося ненавистный взгляд мистера Питерсона. Момент был опасным, журналист знал, как реагирует «сосед» на предложения помощи. Но всё равно надеялся на гуманность с его стороны.

— Предлагаешь поверить тебе? Поверить?! — Питерсон злобно тихо засмеялся сквозь сжатые зубы. Это был довольно сумасшедший и безумный смех, не имевший ничего общего с весельем. — Знаешь, что произошло, когда я в последний раз поверил, а? — Он навис над связанным Квентином, опустив ладони по обеим сторонам его головы и буквально вторгаясь в его личное пространство. — Он ударил меня. Ножом. Но это не самое болезненное. Правда в том, что это был мой лучший друг! И он стал вороной, как и все, кому я верил! Я не доверяю тебе, лис. Ты просто ищешь сенсаций и переметнёшься к новому хозяину, что поманит пальчиком и подкинет интересных новостей. Так что забудь и радуйся, что вообще жив остался. Я сам защищу своего сына.

— Но я же лис, не ворона. Не собираюсь становится каким-то гибридом, — совершенно спокойно произнёс Квентин, бесстрашно глядя мужчине в глаза. Руки журналиста напряжённо дрожали, но в целом весь его вид выражал уверенность в своих словах и готовность к любому повороту событий. — Аарону нужна любая возможная помощь.

— Ты не гибрид, — помолчав немного, нехотя признал Питерсон, — ты идиот. Что я тебе сказал? Что справлюсь сам. Сам, слышишь! Чем может помочь такой тюфяк, как ты? Только выдашь нас, продолжая лезть не в свои дела!

«Этот даже похуже будет, чем Ротт. Тот, хотя бы, боялся меня. Может, убийство всё же неплохой вариант?» — Питерсон неуверенно посмотрел на кочергу, стоящую в углу комнаты.

Квентин мгновение помолчал, раздумывая. После чего произнёс:

— Я умею взламывать камеры. Сейчас управляю всеми камерами в Равен Бруксе. Да и на журналистов здесь мало обращают внимание. Мистер Питерсон, я прекрасно понимаю причины вашего недоверия. У вас есть много причин, но… Я действительно хочу и могу вам помочь. Я знаю, как вам выбраться из города. Ведь оставаться здесь не вариант. — Чтобы доказать свою невиновность и уверенность в своих словах, Квентин обмяк в чужих руках и проговорил: — И в доказательство своих слов, я совершенно не буду больше сопротивляться вам. Делайте, что хотите.

Питерсон с презрением отодвинулся от него. Шантаж. Да, так и происходило в ту злополучную дружескую встречу. Предатель, имя которого Питерсон не хотел произносить, также обмяк в его руках, выказывая полную расположенность и доверие. А потом вонзил нож в спину. Хорошо хоть, удар оказался смазанным и не повредил ничего серьёзного.

— Твоя покорность ничего не доказывает, лис, — выплюнул он и, прихрамывая, вернулся на кресло. — Держись подальше от моего сына и не смей никуда его заманивать. А то я засуну твою тупую башку под капот и пару раз хорошенько его прикрою.

Когда Питерсон отодвинулся, Квентин почувствовал небывалое облегчение. Несмотря на храбрые фразы, ему было очень страшно. И очень не хотелось умирать. Квентин, конечно, сомневался, что Теодор смог бы его убить, но чем чёрт не шутит.

«Я его и не заманивал… Он сам решил, верить или нет», — хотел было подметить Квентин, но не стал, чтобы лишний раз не агрить «соседа».

Уронив голову на колени, мужчина устало прикрыл глаза. По крайней мере, Питерсон вроде как дал ему шанс, ведь он всего-лишь сказал, чтобы он, Квентин, не заманивал никуда Аарона и лишний раз не трогал его. Но он ничего не говорил про то, чтобы он куда-то уходил.

Питерсон поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее. Ныла поясница, но мужчина не хотел ложиться на кровать, чтобы не испачкать её. А то где будет спать Аарон? Как-то же спал он на креслах, пока сторожил Ротта, значит, и сейчас сможет.

Он прикрыл воспалённые глаза и издал глубокий вздох, проваливаясь в болезненное горячее состояние полудрёмы, когда вроде всё понимаешь, но не имеешь сил двигаться.

«Вот я дурак! Нужно было забросить камеру в кабинет мэра… — вяло размышлял Квентин, уже находясь в предсонном состоянии. — Придумать бы способ, чтобы… чтобы можно было замаскировать её под что-нибудь… под какой-то незаметный предмет. Так что нужно починить машину… и развесить камеры…»

Ещё какое-то время поразмышляв над планом дня, журналист вновь провалился в сон. Перетянутые веревкой руки ныли от неудобства, но он так устал, что даже не замечал этого.