Нет ничего слаще юности (гет)

Ли Юэ просыпался под тихий шелест зелёной листвы, под гул сотен автомобилей и звуки тысяч колокольчиков открывающихся кофеен. В городских джунглях заиграла утренняя симфония света и тени, когда лучи палящего солнца коснулись изогнутой черепицы крыш и проникли через миллионы окон, приоткрытых на прохладную ночь.

В Ли Юэ официально пришло долгожданное лето.

Кадзуха нехотя проснулся от привычного мурчания, заслышав раздражающее жужжание назойливой мухи у уха и шум работающего на максимальном режиме вентилятора, разгоняющего невыносимую духоту. Одеяло оказалось безжалостно скинутым на пол с дивана, ткань несвежей футболки, что он не менял уже три дня, имела вид смятой бумаги и маленькое пятно от соевого соуса.

Раскалывалась голова. Сквозь пелену перед глазами он заметил коробочки от лапши быстрого приготовления на кухонной тумбочке и полупустую бутылку скверного виски на полу рядом. Окрестив себя несчастным придурком и почувствовав мощный невидимый толчок по вискам, Кадзуха взвыл, перевернувшись на живот и уткнувшись в холодную сторону подушки.

Но полное жалости кошачье песнопение становилось всё громче с каждой секундой, и он, приложив титаническое усилие воли, всё же поднял свинцовую голову с дивана. Тофу с выражением «я не ел никогда» уставился на хозяина (подчинённого) и предвкушающее замер, когда Кадзуха, широко зевнув, наконец соизволил встать и покормить завтраком своего любимого и совсем не толстого кота.

Успешно выполнив ежедневное задание, Кадзуха собрался вновь упасть в объятия спасительного сна. Задёрнув плотные бордовые шторы кухни сильнее, комната утонула в полумраке. И почти сразу он снова услышал знакомую вибрацию смартфона. Так ему это не приснилось?

Кадзуха в миг обрёл необходимые физические силы и стал судорожно искать по квартире мобильник, и в конце концов неожиданно нашёл его скинутым в полку со столовыми приборами.

Одиннадцать пропущенных. Десять от Томы, один от Ёимии. И ни одного сообщения. Коротко и разочарованно выдохнув, Кадзуха готов был уже кинуть смартфон обратно к вилкам и ложкам, если бы Тома не позвонил снова.

— Доброе утро… — вяло начал Кадзуха, протяжно зевнув, и даже не успел спросить, что должно было случиться, чтобы его лучший друг начал в припадке названивать ему ни свет, ни заря.

— Утро!? — звонкий голос Ёимии впился в сознание, как удар молотка, и ему пришлось тут же одёрнуть телефон от уха и убедиться, что он случайно не включил громкую связь. — Кадзуха Каэдэхара, если ты сейчас же не поднимешь свою маленькую задницу и не появишься в универе через полчаса, я лично встрою в твой организм механический будильник!

— А!?

1 июня. 11:31 — миг, когда разум Кадзухи Каэдэхары приобрёл живучую ясность.

Этот день должен был стать счастливым кадром его киноплёнки под названием жизнь. Но под сводом торжественных рукоплесканий, в миг застывших в воздухе квадратных академических шапочек и сотен ярких улыбок выпускников Кадзуха лишь натянуто улыбался, чувствуя липнувшие к лицу влажные от пота пряди, аромат вылитого на себя дезодоранта и трещину, расползающуюся по сердцу.

Тома и Ёимия подбежали к нему с намерением сделать памятное селфи, и Кадзуха, сделав улыбку пошире и притянув к себе повыше диплом в синей обложке, не стал отнекиваться, позволяя друзьям заключить в прямоугольный кадр атмосферу праздника и щекотку взрослой свободы.

Кадзуха готов был восхвалять судьбу за то, что празднование выпускного перенеслось на несколько дней из-за нерадивого сотрудника, перепутавшего даты брони банкетного зала какого-то ресторана. К тому же, разве не плевать, когда по осколкам души пляшут совсем другие эмоции?

Кадзуха, Тома и Ёимия выходили из стен университета в последний раз.

— Это было так волнующе, и мои пальцы до сих пор дрожат, вот, смотри! — говорила Ёимия, идя между парнями. — Так жаль, что Люмин не смогла прийти на нашу церемонию вручения.

Кадзуха опустил глаза вниз. Они ещё не знают. И не нужно им сейчас говорить.

Витавшее вокруг счастье плескалось в глазах новоиспечённых выпускников и их родителей, готовых заобнимать своих взрослых чад до хруста костей и пускать на гладкую ткань их ученических мантий горячие слёзы. Где-то вдалеке продолжала гудеть музыка, слышались щелчки фотокамер, в ясном небе мелькали разноцветные воздушные шары, пока Кадзуха продолжал чувствовать себя абсолютно разбитым, скрывая это фальшивой улыбкой.

— Пусть мы все и соберёмся уже через несколько дней за просмотром пятилетней коллекцию фото спящей на парах Ху Тао, это не значит, что сейчас нам не нужно опрокинуть по бокальчику, — довольно произнёс Тома, держась за руку со своей девушкой.

Втроём они попрощались с одногруппниками, отошли подальше от стен университета и шумных компаний выпускников.

— Кстати об этом! Мои родители предложили нам вместе пойти в ресторан, например, «Вино и охотник», — заявила счастливая Ёимия, предвкушая вкус игристого вина на кончике языка и разлитый в воздухе тонкий аромат кулинарных изысков.

— Это случаем не намёк на то, что нам пора перейти на следующую ступеньку и познакомиться с родителями друг друга? — весело и уверенно заметил Тома, играя с её пальцами.

— Нет-нет! Не нам! А тебе, любимый, — подмигнула Ёимия, не сдержав заливистый смех.

— Выходит, я обречён познакомиться сегодня с мистером и миссис Наганохара? Кадзуха, друг, ты ведь поддержишь меня, если я найду твою руку своей под столом?

— А как же я?

— Любимая, — взглянул на неё ласково Тома, — поверь, мне понадобится двойная порция телесной поддержки.

— Я не пойду.

Двое влюблённых удивлённо уставились на своего друга, в упор не замечая, что он чувствует себя третьим лишним.

— Ты что? — воскликнула Ёимия несколько шокировано, быстро процокав каблуками и встав перед ним, уперев руки в боки. — Ну нет, я хочу, чтобы ты пошёл! Я про тебя родителям тоже рассказывала, поверь, они будут рады тебя видеть. И вообще, веришь ты или нет, но я думаю, что с тобой всё будет не так… неловко. Пойдёёёём! — чуть наклонилась она и взяла его за предплечье, применив тактику взгляда кота из «Шрека». — Я закажу для тебя пирог с палтусом и соусом бешамель, пальчики оближешь!

— Ёимия… Послушай, не в этом ведь дело, — отвёл взгляд Кадзуха, поджав губы и судорожно думая, как бы отвертеться. Не то, чтобы он не в восторге от этой идеи. — И не то, чтобы я не хотел идти…

— Друг, у тебя что-то случилось? — взгляд Томы стал подозрительнее на несколько секунд, но после прояснился, и он удивлённо вскинул брови. — Так ты это из-за той единственной «B» так напился, что всё проспал?

— Да, — быстро согласился Кадзуха, не смея возражать и встречая проницательный взгляд лучшего друга. — Я ужасно расстроен, хотя и сам виноват, надо было больше читать на сумерском. К тому же, моя голова всё ещё раскалывается, но я обещаю влить в себя лошадиную дозу лекарства.

— Но Кадз!

— Давай оставим его, — перебил Тома, мягко коснувшись плеча Ёимии. — Я обещаю, мы справимся и всё будет хорошо. На самом деле, я буду счастлив познакомиться с твоей семьёй.

Ёимия просияла, порывисто обрушиваясь на него с объятиями.

— Хорошо, — шепнула она. — Я верю тебе.

— Кадз, — взглянул на него Тома, всё ещё покачиваясь в обнимающемся танце с Ёимией. Жёлтая кисточка академической шляпки маячила перед его зелёными глазами. — Но ты ведь на день рождения Итто придёшь, верно?

— Конечно, — любезно кивнул Кадзуха, сняв тёмную мантию с плеч и вытирая испарину со лба. — До вечера, голубки-неразлучники.

Ёимия переспросила его, точно-точно ли он придёт, и, получив от него кивок, коротко хохотнула, потрепав рыжие волосы на голове своего любимого парня, сняв с него шляпку, после чего они вместе отправились в сторону припаркованного неподалёку автомобиля семьи Наганохара.

Кадзуха неторопливо пошёл в сторону своего дома. Хотя… Можно ли теперь ту снятую ими двумя в центре Ли Юэ квартиру называть своим домом?

Прозвучал звук пришедшего сообщения.

Тома, 14:15

Как будешь готов, обязательно расскажи, что произошло на самом деле.

* * *

Кадзуха небрежно выправил длинную лёгкую рубашку светло-бежевого цвета из тёмно-красных вельветовых брюк. Смотря сейчас на себя в зеркало, он и сам не верит, что видит в нём именно себя.

Он впустил в квартиру свежий воздух. Он почистил зубы пять раз подряд. Он собрал и выкинул мусор, он убрался на кухне и сложил в стирку потную одежду. И сейчас собранный парень с привычным хвостиком сбоку и красной прядью в светлых волосах, смотря в глаза самому себе, обещал, что это был последний день его душевных терзаний.

Закинув подарок для Итто (губная гармошка) в потёртый временем рюкзак, он напоследок обвёл квартирку оценивающим взглядом. Незастеленная кровать. Раскрытые дверцы полупустого шкафа. Он закрыл дверь на ключ, оставляя тени воспоминаний позади.

Люмин ушла три дня назад.

Три дня. Три грёбанных дня он страдал и тысячи раз прокручивал их последний разговор в голове.

Кадзуха не мог этого предвидеть. Или думал, что не мог. Он не знал, винить ли себя. И это выматывало его больше всего.

— Люмин, есть новость.

Три дня назад он подошёл к ней сзади, когда она готовила ужин, нежно обнял за талию и положил голову ей на плечо. В его глазах пылал восторг исполненной мечты, до которой остался лишь один шаг. Минуту назад ему на электронную почту пришло письмо. Письмо, определившее его судьбу.

— Угадай с первого раза, кого пригласили на стажировку в Моракс Ворлд Корпорейшн в качестве их переводчика?

В глазах их друзей они — идеальная пара с романтичной историей знакомства. По мнению её родителей, он — отличный кандидат в её мужья. Кадзуха прилежно учился, работал репетитором и готовил дипломный проект, и Люмин, работая интерьерным дизайнером, всегда была рядом, подбадривая его тёплыми объятиями, кружкой крепкого чёрного чая с долькой лимона и разговорами ни о чём и обо всём одновременно.

Люмин осознала, что их распланированное будущее уже ступает на пятки.

— У меня тоже есть новость… Я тебе не говорила, но я ради любопытства месяц назад подала заявку на участие в одной программе. Я не ожидала, но меня приняли. И… Это в Сумеру! Я до сих пор не могу поверить…

— Оу, вау… это здорово! — Кадзуха удивился и встретил блеск в её глазах с радостью и гордостью за неё. — Даёшь подробности, что именно за программа?

Люмин рассказывала и рассказывала, периодически радостно хлопая в ладони. Кадзуха смотрел на неё и не мог насмотреться. Он любил в ней это качество. Любил, что она желает помогать другим людям. И теперь Люмин делала новый, серьёзный шаг, решившись поехать в Сумеру помогать пострадавшим от катаклизма сумерцам.

Люмин открыла письмо-приглашение в ноутбуке, чтобы Кадзуха помог ей дословно и не теряя смысл перевести этот текст.

Тогда он и увидел, что по программе всё это продлится год.

Один. Чёртов. Год.

— Но ты ведь можешь поехать со мной? Они разрешают пригласить одного компаньона… Работать нужно будет всего пару часов в день, и мы с тобой могли бы столько всего повидать! Только представь: пустыни с золотыми песками, загадочные пирамиды, райские оазисы и самые яркие звёзды! К тому же, твои знания языков могут очень понравиться организаторам. Я сейчас же напишу им о тебе…

— Люмин… У меня ведь стажировка.

— Кадзуха, да, я знаю и очень рада за тебя, это приглашение — большой шанс… — её голос немного дрожал, но она говорила уверенно. — Но я буду искренней: ещё тогда, отправляя заявку, я во что бы то ни стало решила, что я поеду, если они меня примут. Пойми, это большая возможность для меня…

Он любит эту девушку и сейчас. Причина разлуки не в нём. А в ней.

— Я хочу путешествовать. Я хочу найти себя и своё место! Прошу, пойми, что мне это нужно! — воскликнула Люмин в сердцах.

— А я хочу думать о том, как нам обеспечить себе место под солнцем! Повзрослей уже, Люмин!

Он чувствовал, что не стоило так говорить. Но он не мог остановиться.

— Я чувствую, что дальше наши дороги расходятся, — заключала Люмин после тяжелого разговора, устало садясь на кровать.

Это был самый тихий и драматичный скандал в его жизни. Он бы с удовольствием начал бить в округе посуду, если бы не знал реальной стоимости всей этой утвари и цену сна чутких соседей.

— Ты хочешь уютный загородный дом и тихую спокойную жизнь со стабильной работой. Я хочу перемен. Я больше не могу сидеть в Ли Юэ, я устала клепать скучные дизайны в конторе… Чёрт, я вообще больше не хочу заниматься дизайном! И я устала чувствовать, что использую лишь четверть своих возможностей. Я хочу уехать в Сумеру. И я уеду туда, Кадзуха.

— Ты права, — ответил он нарочито равнодушным тоном, скрестив руки на груди. Он устал от этого разговора, она выжала из него все соки. — Наши дороги расходятся.

— Если ты не будешь со мной… Это конец.

Кадзуха пожал плечами. Люмин отвернулась. Она стала медленно собирать свои вещи.

— Знаешь, — с досадой хмыкнул Кадзуха, подойдя к окну и опустив ладони на подоконник. Миллионам мерцающих звёзд и далёких планет было всё равно, что происходит сейчас в его жизни. — Я рад, что ты высказала всё это до того, как мы, знаешь, завели бы детей и приобрели жильё в ипотеку.

— Я считала, в душе ты странник, и думала, ты меня поймёшь.

— Я всё ещё люблю путешествия. Каждый наш отпуск мы проводили, отправляясь куда-то на поезде, где мы ещё не были. И я понимаю тебя: ты хочешь чувствовать ветер в волосах и дорогу. Но я считал, что ты ощущаешь свободу иначе. Я ошибся.

— Это мой шанс. Я не хочу его упускать.

— Как и я не хочу упускать свой.

* * *

В такси было душно, а запах резкого ароматизатора впивался в ноздри. Барахлящее радио тихо крутило «All you need is love» под рёв старенького мотора. Эта песня заставляла его размышлять, придёт ли она на вечеринку по случаю дня рождения их общего друга, смиряясь с тем, что ей придётся его видеть. Но Кадзуха не стал просить молчаливого водителя переключать станцию и продолжал наблюдать за огнями города из окна.

Протяжная береговая линия уносилась вдаль, океан блестел закатными бликами, неоновые огни праздника плясали по пескам. К вечеру сердцебиение города участилось, на улицах забурлил праздник жизни и тёплого лета, обещающего оставить людям незабываемые воспоминания.

Такси вскоре проехало в район частных домовладений и остановилось перед одной из вилл, где музыка слышалась особенно громко.

Кадзуха вышел из такси, оставив престарелому водителю чаевые, и остановился перед железными воротами виллы, сверяясь с адресом.

Чёрт! И как ему объясняться перед друзьями за Люмин? Он не говорил с ней об этом после того разговора три дня назад. Они вообще больше не говорили. Ни звонков. Ни одного сообщения.

Нет больше «доброго утра» в губы и признаний в любви на всех языках мира.

Стоило ему на минутку задуматься, как кто-то резко закрыл ему глаза ладонями.

— Бу!

— Тома, — выдохнул Кадзуха, слегка улыбаясь. — В этот раз твои руки пахнут маслом лаванды.

— Это, к слову, замечательная вещь, — обошёл его друг, не расстраиваясь тому, что опять не сумел его испугать.

Томе очень шла выглаженная клетчатая красная рубашка и неоново-зелёный цвет очков, тут же сменяемый на жёлтый, а потом и на красный.

— Да, я пользуюсь кремом для рук своей девушки. Стыдно ли мне? Нет. Буду ли я продолжать? Определённо, да.

— Кажется, я знаю, что подарю тебе на день рождения, — сверкнула улыбкой подошедшая Ёимия, поправляя подол шёлкового платья нежного персикового цвета.

— Как прошло у вас с родителями?

— О, замечательно! — ответил Тома другу, всплеснув руками. — Отец Ёмы пожал мне руку и даже не предпринял ни единой попытки убить меня серебряным столовым ножом за то, что я живу с его дочерью во грехе.

Получив лёгкий подзатыльник от девушки, Тома рассмеялся. Эта такая уже привычная картина двух его лучших друзей заставила Кадзуху позабыть о несчастьях.

Теперь всё будет в порядке. Рядом с ними он снова сможет быть самим собой: тем самым улыбающимся Кадзухой с блеском в рубиновых глазах и выученными наизусть поэмами на нескольких языках.

Ворота начали отъезжать в сторону, открывая друзьям вид на современную прямоугольную виллу со строгим серым фасадом, освещаемую в сумерках белым светом кубических фонарей. Шум альтернативного рока прозвучал громче, разливаясь в крови.

На пороге виллы показался виновник торжества, залпом осушающим холодную бутылку пива. Все пуговицы его рваной рубашки были расстёгнуты (он считал это модным), непослушные длинные волосы распущены и так по-рокерски взлохмачены. Итто направил на друзей указательный палец, весело ухмыляясь и откидывая пустую бутылку куда-то на идеальный газон.

— Кто последний, тот не получит тортик!

Кадзуха ожидал, что это будет шумная вечеринка с кучей народу, где раздаётся мелодичный перезвон серебряных цепей на кожаных брюках друзей рок-звезды, где собирается очередь на пиво-понг, а незнакомые девушки от жары выпивали бы слишком много прохладной «Пина Колады». И хоть Кадзуха не особо любил такого вида сборища, именно это ему и было необходимо сейчас, как свежий прохладный воздух.

К наступлению вечера его голова была светла, как у медитирующего неделю подряд на вершине скалы просветлённого. И Кадзуха с наслаждением готов был снова вкусить любую огненную жидкость, заглушая гул свистящих мыслей о Люмин.

К его немому удивлению, виллу заполоняло лишь одинокое звучание старого доброго рока из музыкальной системы. Друзья вошли в огромную гостиную-кухню с панорамными окнами и видом на темнеющий океан, холодный белый цвет интерьера зарябил в глазах. Итто сделал звук будоражащей музыки тише.

На одном из диванов, обтянутых чёрной кожей, сидело всего несколько человек, с которыми Кадзуха не был знаком. На низком стеклянном столике расположилась дюжина невскрытых коробок из-под пицц и три стакана для виски с подтаявшими кубиками льда.

— Это мой новый дом. Как вам? — начал говорить Итто после выслушивания поздравлений с днём рождения, долгих объятий с Ёимией и знакомства его друзей друг с другом. Он бросил обувь куда-то в сторону, почесал по затылку и отошёл к барной стойке, доставая ящик пива.

— Он… он прекрасен! — всплеснула руками Ёимия, умело изображая восторг и оглядываясь по сторонам. В красном цвете её ногтей отражался холодный глянцевый блик. — Минимализм во всей его красе, выглядит очень модно!

— Три слова, — начал Тома, пытаясь пальцами показать «три», но быстро сдался. — Дорого, строго, огромно.

— Здорово, что океан так близко. Один вид из окна чего стоит, — добавил лаконично Кадзуха, взглянув в окно на бескрайнее небо и бледную полную луну.

— Отстой, — добавила Куки, появившаяся из неоткуда. Кадзуха искренне улыбнулся её появлению. Эта девушка за два года почти не изменилась, и даже на день рождения своего лучшего друга (серьёзно? Они так и не начали встречаться?) не постаралась приодеться эффектнее. Поправив ворот свободной бежевой рубашки изо льна, она добавила. — Хуже некуда.

— Вот именно, Синобу, — Итто беззлобно рассмеялся, открывая бутылку пива и вручая её Куки. — Это место то ещё дерьмо.

— Шутишь, здоровяк? — встрепенулся Тома, сканируя удивлённым взглядом Итто на предмет адекватности. — Зачем тогда купил его?

— Всё просто, я увидел фотки этой недовиллы и здорово обалдел, что этот кусок бетона именуют райским жильём. В тот момент я и принял решение, что куплю это серое геометричное извращение и сам тут всё исправлю.

— Ну ты и безумец ненормальный!

— Ну да, — почесал Итто подбородок, весело хмыкнув. — Однажды я пытался быть нормальным. Это была худшая минута в моей жизни.

— Я хочу написать «отстой» на всю эту стерильно-белую стену, — вслух рассудила Куки, всё ещё хмуро разглядывая интерьер.

— А знаешь, я не против! У меня даже где-то завалялся баллончик с краской. Ладно! Предлагаю всем добраться до состояния «я почти в хлам» и веселиться! Весь алкоголь в вашем распоряжении, можете смешивать хоть пятидесятилетний виски с водой из унитаза, потому что тупой бармен, которого я заказал на вечер, заболел тупой ангиной и не сможет прийти. Кстати, унитаз по коридору направо, если кому надо.

— Итто, ты ведь знаешь, что я кое-что понимаю в работе бармена? — напомнил о себе Кадзуха, подойдя к барное стойке и завидев море разного алкоголя, добавок и прочих заготовок.

Когда-то давно, ещё до работы официантом в ресторане «Вино и охотник», он какое-то время готовил за барной стойкой самые разные коктейли. Правда, когда его безосновательно обвинили в том, что он недоливал водки в «отвёртку», он принял решение попробовать поработать по ту сторону барной стойки. И, конечно, в другом заведении.

К тому же, Кадзуха хотел бы сейчас остаться немного в стороне от весёлого общения. Он боялся выдать то, как на самом деле всё внутри него кричит, как бы он ни старался заглушить это фальшивой улыбкой.

— Нет, нет и нет! Ты сегодня мой гость, никакой тупой работы, просто расслабься и получай удовольствие.

— Знаешь, это и правда принесёт мне удовольствие, — Кадзуха с наслаждением цокнул по стеклянному бокалу, по лицу сама по себе расползлась улыбка. — Клянусь, весь вечер я работать не буду, это лишь разовая акция и порыв моей чистой души.

— Аааа ладно! — махнул Итто рукой, падая на свободный диван и открывая первую коробку с пиццей. — С тобой спорить себе дороже. Да и все эти заготовки бы тогда улетели в мусорку. Бар в твоём распоряжении. Сделай тогда побыстрее мне «секс на пляже» и давай к нам.

— Серьёзно? — издевательски спросила Куки, присаживаясь рядом и беря кусок пиццы с ананасами. — Ты просишь симпатичного парня сделать тебе «секс на пляже»? Лучше уж тогда «голубую лагуну». А мне тогда, если тебе не сложно, Кадзуха, тоже самое.

Сара и Горо, друзья Итто, прилетевшие из Инадзумы, скромно попросили Кадзуху сделать их любимый «дайкири». Ёимия подхватила, заказывая у него «маргариту» для себя и Томы. Вскоре пришедшие Аято и Аяка попросили что-нибудь лёгкое для неё, а её брат решил обойтись чистым виски со льдом.

Не сказать, что Кадзуха являлся мастером своего дела, но в эпоху интернета каждый мог бы стать именитым барменом. Итто вновь сделал громче звук старого рока, и тёплая мелодия гитары стала окутывать собой атмосферу, где важна лишь компания, улыбки старых друзей, кусок горячей сырной пиццы в левой руке и прохладный стакан алкоголя в правой.

Осталось приготовить последний коктейль. Кадзуха бросил в пустой харрикейн три морозных кубика льда, что звонко отскакивали от стекла и оставляли на его боках мокрые дорожки. Лёд медленно стал тонуть в сорока миллилитрах прохладной водки и тонкой дорожке персикового ликёра. В воздухе нежно заиграл аромат фруктов и лёгкий оттенок зерна, и Кадзуха медленно влил в бокал яркий клюквенный сок, от чего коктейль заискрился насыщенным красным оттенком, и вскоре тонкий ломтик апельсина украсил цитрусовой ноткой завершённый коктейль.

Добавив оранжевую трубочку в стакан, его вдруг отвлёк голос лучшего друга, из-за чего Кадзуха вынырнул из мира алкогольного послевкусия. Музыка вновь заиграла громче, сливаясь со смехом компании друзей на диванах неподалёку.

— Кадз, — Тома опёрся рядом на барную стойку спиной и локтями. Кадзуху напряг его несколько взволнованный взгляд проницательных зелёных глаз. — Между тобой и Люмин что-то произошло, верно?

Кадзуха медленно выдохнул и тоже повернулся спиной к празднику жизни друзей, громко обсуждающих что-то под шум бас-гитары из колонок. И он, наконец, позволил уголкам губ опуститься.

— Мы… Всё сложно.

— Чёрт возьми, — громким шёпотом высказался Тома, после опасливо оглянувшись назад. Но их никто не слышал. — Что бы между вами двумя не произошло, я верю, что вы всё преодолеете. Думаю, когда она придёт, вы не сможете совладать с собой и тут же помиритесь. Я верю в вас!

— Тома… — хотелось сказать ему, как на самом деле всё плохо. Что в их квартире больше не гуляют ароматы свежих лилий и заваренного кофе, а по углам поселилась спутанная паутина. Но Тома ушёл обратно к диванам, когда его позвала Ёимия, красуясь в его светящихся неоном очках, и он отнёс ей её «маргариту».

Хотелось выговориться ему, лучшему другу, обнимающему правой рукой свою возлюбленную. Хотелось признаться, что его сердце яростно пытается выиграть в борьбе с логикой и стремится к ней. В Сумеру. Куда он абсолютно не планировал ехать.

«— Я во что бы то ни стало решила, что я поеду».

Он даже готов был бы ждать её год. Но она не дала ему и шанса.

Музыка в колонках сменилась, и Итто взял в руки свою обклеенную наклейками старенькую акустическую гитару, подыгрывая весёлой мелодии.

В этот момент Кадзуха понял, что все мосты сожжены. Именно поэтому он взял стакан с толстыми стенками и начал готовить «горящий айсберг». В нём горели обида и непонимание, пока на сердце тонкой корочкой льда он старался заполнить саднящую трещину.

Именно поэтому Кадзуха смешал горький Егермейстер и лимонный ликёр, наслоив к ним классический джин. Именно поэтому уверенно зашагал с коктейлем к друзьям, взял из кармана подготовленную заранее зажигалку, поджёг голубой холодный напиток и осушил его под звонкое улюлюкание гитары.

Он был уверен, что она не придёт. Настолько же, насколько же земля круглая и вращается вокруг своей оси.

А его мир больше не вращается вокруг неё.

— О-о! — Итто ударил по родным струнам гитары, быстро заигрывая гамму соль мажор. — Опаздываешь, дамочка!

Кадзуха медленно обернулся, и ему показалось, будто бы органы внутри поменялись местами. Горячие губы едва дрогнули в досадной ухмылке. Взмолившись про себя, что никто ничего не заметил, Кадзуха выдохнул и отвернулся.

Стало в миг неуютно.

Но плевать.

Он присел на кожаный диван рядом с молчаливой Сарой, не понимая даже, зачем ему так захотелось, чтобы Люмин это увидела. Тома одарил его взглядом слегка округлённых глаз, мысленно посылая ему знак «ты не должен так себя вести».

— Наконец-то все в сборе! — после короткого неловкого приветствия с Люмин, после того, как она присела на противоположный диван от Кадзухи рядом с Ёимией, Итто встал в импровизированный центр у электрического камина, сделал музыку тише и окинул взглядом всех присутствующих. — Благодаря «сексу на пляже» от мастера-бармена…

— О боже мой, — перебила, поперхнувшись коктейлем, Куки. — Пожалуйста, не говори так.

— Нет-нет, продолжай! — вырвалось одновременно у половины компании.

Люмин старательно не смотрела на Кадзуху. А он не мог оторвать от неё своих глаз.

Какого чёрта? Какого, мать его, чёрта она здесь? Кадзуха готов был стукнуть себя по лбу. Ну, конечно, она пришла. И они наверняка ещё будут видеться. У них ведь есть общие друзья, которые пока ещё ничего не замечают. Не замечают ведь?

Люмин надела на вечеринку лёгкий белый сарафан на тонких лямках. Они вместе выбирали ей платья на лето недавно. От неё веет цветочными духами из того магазинчика на углу. На её шее сверкает тонкая золотая цепочка с розовыми отливами, которую он, обаятельно краснея, подарил ей на год их отношений.

Кадзуха отвернулся. Это было невыносимо. Он сам решил, что больше не будет страдать, и в этот момент проигрывал самому же себе.

—… короче, у вашего покорного рок-слуги появилась новая крутая идея! Я тут вскрыл подарок от моего лучшего друга ещё с детства Горо. Чёрт, братан, как я тебя люблю. Был бы у меня хвост как у пса, я бы им сейчас завилял, — продолжал Итто, беря с поверхности камина маленькую прямоугольную коробочку, где ляписто было написано «Наставник». — Это супер-новая офигенная игра, и я хочу играть в неё прямо сейчас!

— Это лучше, чем «правда или действие»? — послышался предвкушающий адское веселье голос Ёимии, подавшейся в восторге вперёд.

— Попробуй, — весело усмехнулся Итто, отдавая ей листок с правилами игры, — и ты обалдеешь!

Обычно активная Люмин сохраняла молчание и сменила роль на слушателя. Она, скромно улыбаясь, источала ауру таинственной сдержанности. Кадзуха пришёл к неутешительному выводу, что она, в отличие от него, кажется, в полном порядке.

— Люмин, — к ней обратился Аято, сидевший рядом на кресле с полупустым стаканом виски. Бледно-голубая прядь его чёлки упала на переносицу, и он элегантно смахнул её назад. — У нас тут есть бармен, какой закажешь коктейль?

Кадзуха напрягся, параллельно пытаясь слушать Ёимию, читающую правила новой игры.

— Даже не знаю, — тихо ответила Люмин, облизнув губы. — Я не уверена, что хочу.

— Стоп-стоп! — услышав её ужасные для этого вечера слова, перебил Итто, энергично замахав руками и отрицательно качая головой. — Правило каждой моей вечеринки — никто не уйдёт с неё трезвым!

— Не обращай внимание, — заговорила Куки, закатив глаза, — никто тебя не заставляет.

— Ладно… На самом деле, я бы лучше выпила кофе, но тогда пусть это будет что-то, например, с кофейным ликёром.

Кадзуха, глубоко вздохнув, молча направился к барной стойке под удивлённый взгляд Люмин и хитрый прищур Аято. Чёртов Камисато! Ладно, он приготовит ей дурацкий коктейль. Как когда-то готовил ей кофе по утрам.

«— Мы слишком разные! Я покланяюсь аромату арабики, а ты преданно любишь запах травяного чая. Нам просто не суждено быть вместе», — пронеслось у него в голове голосом смеющейся Люмин. Она однажды на секунду напугала его этой шуткой.

Ох, чёрт. Это плохо.

«— Знаешь, в этом ужасном ожидании двух или одной полосок просто невозможно не начать подбирать имена для возможных детей. И пока я смотрела на этот белый тест и дрожала от страха, в моей голове проносились все эти имена, и… всё во мне встрепенулось от имени Люк.

Люмин, слегка покраснев, очаровательно улыбнулась ему.

— Потому что это первые буквы наших имён».

Сладкий кофейный ликёр медленно разливался по стенкам бокала, соприкасаясь с колотым льдом. Его яркий вкус смешался с кислинкой процеженного ананасового сока и мягкими сливками. Кадзуха аккуратно вытер края бокала, нанизав сверху колечко ананаса, и вдруг легко улыбнулся.

Пусть их пути и расходятся так, он не хочет её ненавидеть. И пусть экзотический вкус его авторского коктейля будет для неё его знаком прощания, говорящим:

«Я всё ещё хочу быть рядом, пусть это и невозможно».

Кадзуха протянул для неё коктейль, искренне улыбаясь.

Люмин неторопливо приняла из его рук прохладный напиток. На её лице читалась смесь удивления, стеснения и… горечи? Попробовав коктейль, она мягко улыбнулась, посмотрев в его глаза.

— Спасибо.

В её нежном взгляде он прочитал:

«Прости».

Итто включил на фон задорный панк-рок и приглушил свет. В гостиной заиграли тени волшебного полумрака.

Игра начиналась.

* * *

Игра «Наставник» оказалась довольно простой. Кончики десяти тонких деревянных палочек были покрашены в разные цвета, и каждый игрок должен был каждый раз вытягивать новую палочку. Если игроку попадается палочка с чёрным цветом, он становится «наставником» и раздаёт какие захочет задания остальным, не зная при этом, какие цвета вытянули остальные.

— Пусть «голубой» осушит тройную порцию чистого виски! — начал «наставник» Итто, довольный тем, что первым вытащил чёрную палочку.

Таким образом Аяка оказалась быстро выведена из игры. За что её старший брат запланировал сладкую месть.

Прошёл всего час. Что же произошло интересного? Например, опьянённый азартом Итто восседал на кресле в одних трусах с завязанными глазами, Ёимия дважды поцеловалась с Люмин, Тома и Люмин две минуты смотрели неотрывно друг другу в глаза, а Кадзуха распустил волосы, когда имитировал балет.

Горо прицепили хвост (Итто признался в слабости к косплею), Сара уходила сушить волосы (она искупалась в холодном океане), Аято показывал позу, которую больше всего любит в…

— Так, пришёл черед «красного» признаться в искренней любви «зелёному», — повезло им, или же нет, но почему-то именно Куки чаще всего становилась «наставником». Кадзуха и предположить не мог, что она настолько войдёт в азарт. Но стоило признать, ему и самому всё это нравилось. Алкоголь заполнил нутро, глупые мысли разбежались по тёмным углам, и он позволил атмосфере веселья поглотить себя с головой.

Тома довольно показал красный кончик деревянной палочки.

— Это будет легко, — Тома обвёл тёплым взглядом Итто и Ёимию. — Я люблю каждого из вас по-своему.

— Тебе и правда будет легко, — Ёимия победно протянула для него палочку с зелёным цветом.

— Пф, — фыркнула Куки слегка разочарованно. — А я надеялась, зелёная будет у Итто. Вот же ж.

— Это судьба, — усмехнулся Кадзуха, разведя руки в стороны и случайно поймав внимательный взгляд Люмин, который она тут же отвела. Итто злорадно потрепал коричневую палочку, тем самым показывая, что отжаться тридцать раз ему будет раз плюнуть.

— Да, — Тома отпил из стаканчика виски, от чего-то зарываясь в волосы пальцами, а после хлопая ладонями по коленям. — Это будет настолько легко, что это даже не честно. Потому что я говорю это тебе каждый день. И сейчас мы с тобой вытянули эти дурацкие палочки, и все наши друзья даже не оказались удивлены. Судьба? Возможно, это и так, — он внимательно посмотрел в глаза Ёимии, а она перестала задорно хихикать, в миг уловив непривычную серьёзность в его голосе и глазах. — Я говорю «я люблю тебя» перед уходом на пары и перед сном. Я говорю это, когда покупаю для тебя новую книгу или добавляю карри к мясу, потому что я знаю, что ты любишь его пряный вкус. Я обожаю твой смех и то, как ты выглядишь по утрам, — Ёимия тепло улыбнулась, а в уголках её накрашенных глаз вдруг защипало. — Уважаю за смелость и за честность. И я так чертовски благодарен судьбе за то, что она дала мне шанс познакомиться с тобой.

Удары панк-рока забились в сердцах, аромат виски с колой добрался до кожи. Тома медленно взял её руку в свою, от чего-то внимательно смотря на её тонкие пальцы.

И то ли виски так сильно ударил ему в голову…

То ли обострённое чувство любви, которое он испытывал к этой девушке.

И будь это судьба… Или что-то ещё. Это стало поворотным моментом. Тома — парень в клетчатых рубашках с яркими зелёными глазами, парень, только-только закончивший университет с отличием, понял, что может дотронуться до сияющей звёздами мечты, стоит только протянуть руку.

— Я хочу сказать больше, чем простое «я люблю тебя». Я хочу говорить это той, с которой хочу провести всю свою долгую жизнь. Я хочу провести её с тобой.

— Парень, вставай уже перед ней на колено и заканчивай, я хочу поскорее посмотреть на твоё красное лицо! — весело выкрикнул почти что голый Итто, закончивший отжимания. Его задание от Куки носить повязку на глазах три раунда подряд должно было вот-вот подойти к концу. А вот почему он так и не оделся... никто так и не понял.

Тома нервно усмехнулся, убирая ладонь с пальцев Ёимии, но она в миг остановила его.

Никто и никогда ещё не видел её такой смущённой. Никто и никогда не видел Куки, откровенно пялящуюся на торс Итто. Горо тихо-тихо хихикал в кулак, Сара одобрительно кивала, надкусывая очередной кусок пиццы, Аяка мирно посапывала в гостевой спальне, а Аято с хитростью в глазах посматривал на двух влюблённых, поочерёдно кидающих друг на друга пристальные взгляды.

— Я тоже, — шепнула Ёимия, сжав его ладонь, а после порывисто заключила его в объятия, не имея никаких сил больше сдерживать искренний слёзы переполняющего её счастья. — Если обещаешь больше не добавлять карри к мясу.

Двое, связавших судьбы, весело рассмеялись друг другу в плечи и обняли друг друга крепче.

— Обещаю и в горе, и в радости никогда больше не покупать карри. Прости, что так внезапно и без кольца. Завтра же мы…

Ёимия попыталась что-то сказать, но сдалась, и так и продолжила тонуть в его родных объятиях.

— Ох, я так безумно рад за вас! — Итто протянул руки к узлу чёрной ткани на глазах. — Особенно за себя, что могу снять наконец-то эту дурацкую повязку.

— Эй-эй, даже не думай снимать трусы и пугать мою невесту! — рассмеялся счастливый Тома, уже на всякий случай приготовившись закрыть глаза Ёимии.

Ёимия вновь сказала что-то неразборчивое, что больше напоминало мычание, пытаясь хоть как-то выразить то, что счастье переполняет её слишком сильно. Ещё немного, и она заобнимает своего жениха до смерти!

Кадзуха тоже чувствовал счастье. Быть рядом с ними в такой интимный момент оказалось очень волнительно, и он сам не заметил, как кончики пальцев начали подрагивать. Всё выглядело так, будто и правда сама госпожа Судьба приставила их друг к дружке и позволила им бесконечно любить друг друга.

И он готов был поверить в эту теорию прямо сейчас.

Если бы не вспомнил, как эти двое вообще начали встречаться.

Кадзуха вспомнил тот день. Это был сумасшедший пятничный вечер в ресторане «Вино и Охотник», а он был юнцом с билетом на родину и глубоким одиночеством в душе.

Это был день, когда он впервые увидел своего лучшего друга с огромным букетом красных роз и влюблённостью в его зелёных глазах. Это был день, когда Кадзуха понял, что нарушать правила иногда просто необходимо. Тем вечером он осознал, что судьба предоставила ему шанс познакомиться с самой очаровательной девушкой в его жизни.

И сейчас, на вилле рок-звезды, расположенной на берегу океана, в момент ярко мерцающих звёзд, в миг, когда двое его лучших друзей решили посвятить свои жизни друг другу, в миг играющих на фоне переплетающихся струн гитары, Кадзуха что-то осознал. Что-то, что стало его моментом Х.

Она была его шансом.

В этот момент шанс стать успешным переводчиком в компании померк на фоне того, как засиял перед ним шанс провести жизнь с девушкой, с которой он впервые ощутил, что такое любить и быть любимым.

Они провели вместе два замечательных года. А они позволили их казавшимися всегда крепкими общим нитям судьбы ослабеть.

Кадзуха продолжал блуждать в своих мыслях, забывая о стакане сильно разбавленного колой джина в руке, о игре, о счастливых друзьях. Но слишком долго витать в своём медленно разрушающемся мире ему не позволили.

— Тяни палочку, бармен, — пощёлкала перед его лицом пальцами Куки.

Кадзуха проморгался, возвращаясь в реальность, пропахшую поджаристой пиццей, плавленым сыром и ароматами крепких напитков. Итто тепло брынчал на укулеле, что ему подарила Люмин, Аято о чём-то переговаривался с Сарой, Горо мечтательно смотрел на звёзды и думал о том, когда и ему повстречается та самая девушка. Тома и Ёимия счастливо пританцовывали под весёлую укулеле, а Люмин, подогнув под себя ноги, наблюдала за ними и никак не могла скрывать счастливую улыбку.

Взглянув на миг на Люмин, он почувствовал странно знакомый щелчок в груди. Он уже чувствовал это когда-то. Он ощутил его в тот момент, когда Люмин стояла рядом с ним на обломках его родного дома в Инадзуме и уверенно протянула ему свою руку.

Какой же он идиот.

И если судьба и правда существует, то прямо сейчас она снова давала ему ощутимый пинок под зад.

Кадзуха вытянул палочку.

Красный.

Ёимия и Тома с чертовски глупыми и счастливыми улыбками присели обратно на диван, Итто отложил укулеле и уже было собрался забрать последний кусок остывшей, но всё ещё манящей пиццы.

— Стоять, — ухмыльнулся Аято, поднимая вверх ладонь с чёрной палочкой. Аято впервые за их игру стал «наставником». Ну прямо волшебник из «Гарри Поттера»! Звоните в полицию, тут происходит магия вне Хогвартса.

— А? С чего бы это? — недоуменно спросил Итто, ставя руки в боки. Куки немного смущенно отвела взгляд, когда он развернулся к ней задом. От того ли, что на трусах был нарисован супермен?

— «Зелёный» доедает последний кусок пиццы, — приказным тоном произнёс с издевательской усмешкой Аято.

— НЕЕЕЕЕТ! — Итто упал на колени, готовый кулаком стучать по полу.

— Прости, — Сара без сожаления и прямо на глазах у обречённого Итто медленно протянула к последнему куску мясной пиццы свои длинные, выкрашенные в фиолетовый ногти. — Правила есть правила.

Итто почти впал в отчаяние, не в силах смотреть на то, как его лучшая подруга ест его любимую пиццу. Он насупился и свалился обратно в кресло, перед этим осушив очередной стакан с виски, и выглядел крайне оскорблённым, вызывая тихие смешки. Никто так и не заметил, как Аято быстро подмигнул Саре.

— «Желтый», — чьи-то плечи в этот момент напряглись. Аято не сдержал странной победной ухмылки. План его мести пришёл в исполнение. — Сядь на колени «белого». Ах, и ещё кое-что… — в этот момент напряглись уже все, а кто-то порывисто сглотнул. Аято медленно отпил виски, наслаждаясь их ожиданием. — Оба раздеваются до белья.

— Фух, слава яйцам, я итак почти голый, — выдохнул насмешливо «белый» Итто. — А кто «жёлтый-то»? Надеюсь, что не Горо, Тома или Кадзуха, а то это будет жесть как странно.

Все начали оглядываться друг на друга в поисках заветной жёлтой палочки. И находили ответ на свой немой вопрос в глазах в миг покрасневшей Куки. Аято готов был рассмеяться ей прямо в лицо. Этот парень определённо получал сейчас невероятное удовольствие от игры.

— Моя месть будет страшна, — подала полный возмущения голос Куки. Итто вылупил на неё глаза.

— Мать…

— Какая я тебе мать? — Куки встала с кресла, начиная расстёгивать пуговицы на льняной свободной рубашке. — Заткнись и сведи ноги вместе, обалдуй.

Горо проявил к ней сочувствие, отвернув взгляд к окну. Что ж, смотреть на звёзды тоже приятно. Куки скинула рубашку на кресло, сняла свободные брюки. Оставшись в фиолетовом топике и цветастых шортах-трусах, она почувствовала себя обнажённой под одним единственным ошарашенным взглядом.

— Чего такого-то? — Куки неловко скрестила руки на груди. — У меня купальники куда откровеннее.

— Не знаю, — механическим голосом ответил Итто, упёрто смотря на пирсинг в её пупке. — Мысль, что мой полуголый менеджер вот-вот сядет мне на колени, меня пипец как напрягает.

— Какая именно часть тела у тебя напрягается от этой мысли? — Аято вовсю наслаждался представленной картиной, заставляя этих двоих, наконец, что-то осознать.

— Пф, этому обалдую было бы лучше, если бы на него села какая-то безумная фанатка.

— Если бы я этого хотел, я бы позвал сегодня всех своих знакомых! Знаешь, Синобу, фанатки вообще-то тоже выматывают! Я устал от обожания… Хочу быть простым парнем! Так и быть, садись…

Итто получил от Куки сердитый подзатыльник, на что он перекинул её через плечо, как мешочек, и насильно усадил миниатюрную Куки себе на колено. Она не просидела и доли секунды, и тут же начала лупить ничего не понимающего Итто кулаками. Формально, задание оказалось выполнено.

Остальные пытались скрыть напрашивающийся смех и дурацкие улыбки, пока Аято не обратил к ним насмешливый взгляд.

— Вы же не забыли о том, что это ещё не всё? «Коричневый»…

Горо на пару минут станет подставкой для ног Ёимии, которая при этом станет поглаживать его по голове. Поддатая Ёимия не на шутку взволнуется, что после такого Тома перехочет на ней жениться. Тома бы захотел посмеяться над ними, но в его рту окажется острый перец с шоколадным мороженым. Но это не самое интересное из того, что произойдёт, когда Аято закончит свою речь.

Кадзуха еле заметно дрожал, крепче зажимая в руке конец палочки с красным цветом. Шестое чувство подсказывало ему, что желание Аято будет связано между ним и ей. А Люмин нервно постукивала по краю дивана, поджимая пальцы ног.

— … «красный» перечисляет все достоинства «синего», а «синий» должен рассказать всё самое ужасное о «красном». Каждую. Мысль.

Когда крайне смущённый Горо вылез из-под ног Ёимии, когда Ёимия уткнулась в плечо своего жениха в поисках его поддержки, когда красные, как зрелые помидоры Куки и Итто старательно не смотрели друг другу в глаза, а Сара прожевала последний кусок пиццы, настала очередь выполнять последнее задание этой игры.

— Я начну, — Кадзуха показал всем красную палочку и понял, что именно сейчас он должен сделать этот нелёгкий шаг вперёд, если хочет её вернуть. Он встал с дивана, собираясь присесть рядом с Люмин.

— Нет, начну я, — Люмин смерила его слегка сердитым взглядом и глубоко вздохнула. Кадзуха, как и почти все остальные, слегка округлили глаза, и он медленно присел обратно. И боялся отвести взгляд. — Первое. Ты всё время забираешь одеяло зимой, а в жару скидываешь его на меня. Второе, ты сравниваешь мою йогу со своей рыбалкой и говоришь, что йога — это как рыбалка, но без убийств. Это. Не. Смешно.

Горо и Итто коротко хохотнули.

— Третье, — Люмин поджала губы. — Ты всегда казался мне таким свободолюбивым и счастливым, когда мы планировали наш отпуск, подарки друзьям и мечтали побывать в Снежной. И я не понимаю! Как? Как образ странствующего путешественника, мечтающего о том, чтобы посетить все страны мира, сменился вдруг фантомом офисного планктона с прядью волос, перекрашенной обратно в светло-русый, с кожаным портфелем в руке и с ужасно маленьким объёмом времени на то, чтобы жить по-настоящему? Как самое большее, о чём ты можешь мечтать, стало мечтой о путешествии в воскресенье к озеру на рыбалку? Я не понимаю этого. А самое ужасное — это то… — Люмин порывисто скрыла лицо ладонями. — Что я даже ничего не заметила.

Люмин встала и быстро зашагала к выходу, ведущему на пляж. Она хлопнула дверью под всеобщее молчание, приправленное нотками удивления, жалости и чьим-то сильным жжением в шрамах на душе.

Кадзуха, запутавшийся окончательно, вскоре шумно встал и в противоречивых чувствах отправился её искать. И абсолютно не знал, что должен был ей сказать.

— Кадз… — край его рубашки вдруг схватила Ёимия. Кадзуха остановился. Холодный песок защекотал пятки. Ночная прохлада обдувала лицо и забиралась под лёгкую рубашку. Ёимия едва улыбнулась. — Это всё неправда. Третья часть того, что она сказала, собачья чушь. Она бы никогда не сказала так, не будь ей паршиво на душе.

— Неправда? — невесело хмыкнул Кадзуха. — Правда в том, что мы больше не вместе. Поэтому она так говорила.

Ёимия пожала плечами, печально и понимающе вздохнув.

— Вы, ребята, друг от друга глаз не отрывали весь вечер. Разве не это — правда?

♪ «АУРА — На тонком льду»

* * *

Отдалённый гул праздничной музыки смешался с шумом прибоя. Зарево тысяч огней ночного города освещало поникшие плечи Люмин. Она пришла к океану, придержала короткие светлые локоны, когда порывистый ветер сменил направление на юго-запад. И когда она обратилась навстречу ветру, то встретилась со взглядом рубиновых глаз. И повернулась к Кадзухе спиной, сделав два шага вперёд навстречу уходящей из-под ног морской пене.

— Уходи.

— Ты забыла рассказать об ещё одном моём недостатке, — Кадзуха сделал шаг к ней и коротко хохотнул со сквозящей ноткой печали. — Я полный идиот. Придурок. И ужасно глупый парень.

— Я… просто тактично промолчала, — он услышал, что её голос дрогнул от волнения.

— Мне стоило вспомнить день нашего знакомства и тот уютный разговор при свечах, чтобы всё понять, — старательно подбирая слова, Кадзуха продолжил осторожно говорить с ней, пытаясь отстроить все мосты заново. — Мне стоило сказать, что я готов ждать тебя. И не важно, год это, пять лет или даже десять.

— Я бы сказала, что это не нужно, — Люмин развернулась, и её голос смягчился, когда она увидела сожаление в его глазах. — Это была бы плохая идея.

— А я бы сказал, — он медленно вздохнул, сделав ещё один шаг вперёд к ней, — что приехал бы к тебе в отпуск.

— Я бы сказала, что этого недостаточно… Расплакалась бы и передумала ехать.

Ветер гулял в её волосах. Белая ткань её сарафана приятно струилась по ногам. Люмин посмотрела на звёзды взглядом из-под мокрых ресниц. В этот момент его сердце благоговейно замерло. И он понял, что его запоздалая догадка оказалась верной. Люмин уже расставалась с одним человеком. И причина её разрушившихся отношений с Тартальей оказалась в том, что они проводили слишком мало времени вместе.

— Потому что ты боишься, что порознь наша любовь угаснет. Поэтому ты так хотела, чтобы я поехал с тобой.

— Я каждую секунду думала о том, чтобы удалить то письмо из Академии Сумеру и прийти обратно к тебе и Тофу. Я так и не смогла распаковать дома свой чемодан и представить в этой поездке себя без тебя. И мне правда начало казаться, что ты превратился в другого человека с совершенно иными мечтами.

— Я всё ещё люблю путешествия. Но не всегда странствие и свобода — это ветер в волосах, бескрайнее небо и тысяча дорожных развилок.

Придав взгляду как можно больше решительности, он подошёл к ней почти вплотную. Потянувшись рукой к её лицу, на момент замер, и лишь получив от неё лёгкий кивок, когда её губы поджались, Кадзуха коснулся пальцами её виска, аккуратно заправил прядь её волос за ухо, опаляя кожу тёплым прикосновением, и медленно погладил её по щеке. Улыбка сама собой появилась на его юном лице.

— Ещё это поход в кофейню на углу рано утром, чтобы купить тебе мятный латте, потому что я снова налажал с пенкой. Это то, как я протяжно просыпаюсь с тобой на выходных без малого три часа, обнимаю тебя и думаю о том, как приятно чувствовать твоё спокойное дыхание на щеке и умиротворённый ритм твоего сердца. Я понял, что путешествия — это больше, чем планы на отпуск и выходные, которые в миг могут нарушиться звонком твоей мамы, поломкой холодильника или внезапным проливным дождём. Мои самые лучшие воспоминания с тобой неразрывно связаны с нашими путешествиями тоже, это правда, и я не стану притворяться, что это не так. Но знаешь… Есть ещё кое-что. Странствия, которые у нас могут быть. И сейчас, говоря это, я вспоминаю, как ты держала в руках отрицательный тест на беременность и немного грустила, признаваясь мне в том, что ты назвала бы нашего сына Люком. Потому что Люк — это первые буквы наших имён.

Люмин порывисто обрушилась на него, заключая его в плотное кольцо своих рук. Кадзуха почувствовал, как крепко она прижимала его к себе, как её сердце стремительно билось, и заботливо обнял её в ответ, утыкаясь носом в её макушку. Океанские волны оставляли брызги в волосах и на коже.

— Мне так жаль, мне так безумно жаль, что я наговорила тебе всё это, ещё и при наших друзьях, — заливаясь слезами, признавалась Люмин. — Мне стыдно за это. И за то, что была эгоисткой. Та работа… ты хотел её. И ты был так счастлив получить то приглашение, а я всё перевела на себя.

— А я почти что позволил первому трудному ухабу на нашем пути всё разрушить, — её слова, произнесённые в шею, опаляли сердце, где был высечен её образ. — Ты сказала, что эта поездка — это твой шанс на странствие в поисках своего места и себя, и я хочу поддержать тебя. Я откажусь от стажировки. И я поеду с тобой.

— Но как же…

— Я. Поеду. С тобой, — Люмин позволила ему себя слегка отстранить, он опустил ладони на её обнажённые плечи и с уверенностью посмотрел ей в глаза. — Я получу и другие предложения о работе, и каждый этот шанс будет в чём-то особенным. Но шанс странствовать по жизни с тобой для меня слишком ценен. Я знал это, но не осознавал до конца. И прости меня, что я позволил тебе думать, что это больше не так.

— Ещё немного… — усмехнулась Люмин, сжимая ткань его рубашки на спине и чувствуя вновь подкатывающий к горлу ком. — И ты доведёшь меня до состояния Ёимии, и я совсем потеряю функцию говорить сложными предложениями.

— О, точно, я же должен сказать о твоих достоинствах, — произнёс Кадзуха полушёпотом. — Помнишь?

— Мне это не нужно! — заявила Люмин нарочито требовательно, счастливо улыбаясь. — Я-то знаю, что я дура.

— Ох, я, конечно, могу с тобой согласиться. Но тогда мы оба будем не правы, — он влюблённо посмотрел ей в глаза, мягко коснувшись её щёк тёплыми ладонями. — Понимаешь?

В ночи сверкают искры наших надежд. Смотреть на них на побережье океана особенно прекрасно.

Губы и щёки раскраснелись, очерчивая плавные контуры её лица. Кадзуха ощущал сумасшедшую вибрацию по всему телу — так сильно бились их сердца. И всё внутри них замерло в мимолётном моменте предвкушения. Нестерпимое желание поцелуя отозвалось покалыванием на губах и дрожью на кончиках пальцев, дотрагивающихся до её щёк.

Первым подавшись вперёд, он поцеловал её, мягко впиваясь в красные губы. Разрываясь от чувств, что испытывали, они целовались, сгорая в тепле друг друга.

Они рассмеялись, чувствуя себя двумя юными, глупыми влюблёнными. Их пальцы спелись в крепкий замок, и они побежали вперёд по песку, чувствуя, как всё вокруг этой летней ночью плещет жизнью. Как океан омывает пески, как звёзды видят их улыбки из космоса. И что они никогда больше не позволят себе отпустить руки друг друга. Потому что они делают друг друга счастливыми изо дня в день.

Каждый день предоставляет нам шанс. Шанс плыть по течению судьбы, шанс резко изменить всё.

Кадзуха и Люмин выбрали шанс любить друг друга в их странствии под названием жизнь.

* * *

КОНЕЦ* * *