Росток Клевера (джен)

Обстановка внутри была по-настоящему спартанской — только окно и двое нар, одни из которых пустовали. На вторых сидел обросший крыс с очень густой шерстью на шее, бормочущий что-то негромко себе под нос. В отличие от остальных солдат, он был одет в гражданскую одежду, которую я видел на половине прохожих по пути в военный городок. Бездонные черные глаза без белков лишь на мгновение поднялись на меня, после чего Себастьян снова опустил взор вниз и произнес более отчетливым, но все еще негромким голосом:

— Кто молчит — тот совсем иной.

Я сел на свободные нары и обратился к крысу:

— Э, привет? Меня зовут Мирпуд, мне сказали провести тут ночь. Я тебе не помешаю?

Крыс в ответ лишь уткнулся острой мордочкой в голые ладони, проигнорировав мое обращение:

— Зло и добро, зло и добро. Мы потеряли их, они не с нами…

Ласса оказалась права, что рядом с Себастьяном было неуютно. Пусть он всего лишь бормотал какие-то фразы, но кто мог знать, что еще могло возникнуть в его голове? Все время, что я пытался заснуть, лежа на нарах, я вслушивался в его болтовню, но более не мог понять ни единого слова. Со временем его бормотания стали действовать на меня не хуже снотворного — и это помогло мне заснуть.

* * *

Ночью я проснулся, но я не понял, что именно меня разбудило. В поисках источника своего беспокойства я огляделся вокруг, но ничего не заметил. Себастьян на тот момент сидел на своих нарах в той же позе, в которой я его видел последний раз перед сном и продолжал что-то бормотать, закрыв морду розовыми лапами.

Переведя взгляд обратно на свои нары, я вздрогнул — словно из ниоткуда за доли секунды на другом конце появилась сидящая фигура в темном плаще, непроницаемый капюшон которого полностью скрывал лицо (или морду?). Я не был слабонервным, но даже меня такое зрелище испугало так, что я едва не отодвинулся махом на метр назад. Я сдавленно сглотнул, глядя на темную фигуру:

— Ты кто?

Фигура медленно подняла голову — сквозь складки капюшона не было видно ничего, кроме сплошной черноты, полностью скрывавшей внешний вид обладателя. Капюшон слегка качнулся вверх-вниз:

— Тебе нет особого смысла это знать, — голос у фигуры был неодушевленный, как у робота, с металлическими нотками, что не позволяло определить даже пол визитера.

— Я могу знать хотя бы твое имя? — пауза. — Или это тоже не должно касаться моих ушей?

Фигура, наконец, подала голос:

— Меня называют по-разному. Морте, Муэрте, Морана, Морена.

Я снова нервно сглотнул:

— Смерть? Ты из моего мира, что ли?

Фигура качнулась:

— Я не принадлежу к какому-либо конкретному миру. Я везде и нигде одновременно.

— А что ты делаешь здесь? Разве ты не должна забрать к себе очередного умершего?

Раздался короткий, сухой смешок, как будто зашуршали опавшие листья:

— У меня много помощников, которые справятся и без меня — ведь со всеми в одиночку мне не справиться.

Я попытался поднять капюшон, чтобы взглянуть в лицо незнакомца, однако фигура предупредительно подняла руку, облаченную в черную перчатку, стоило мне потянуться к ее лицу, и моя лапа остановилась на полпути. Мне показалось, что капюшон Смерти наклонился вперед, словно она опустила голову, и сразу после этого чернота вместо лица резко двинулась в мою сторону, и мне показалось, что я успел напоследок увидеть два красных огонька на месте глаз. Неизвестная сила заставила меня упасть назад, больно ударившись затылком об деревянную поверхность нар. Себастьян, при этом, словно не видя ничего вокруг, продолжал сидеть по-турецки, бормоча себе под нос неразборчивые фразы и обхватив себя лапами подмышками. Почувствовав боль, я зажмурился — и понял, что проснулся.

* * *

За окном еще светила луна, но по цвету неба было понятно, что рассвет был уже скоро — лишь по этому факту я понял, что на самом деле мне все это приснилось, потому что в моем сознании разговор со Смертью был еще тогда, когда до рассвета было далеко. Никакой боли в затылке не было, равно как и ощущения того, что я вообще сидел на своей постели. В отличие от моего сновидения, Себастьян спал, очень смешно поджав под себя голые розовые лапы и длинный лысый хвост. До побудки я так и не сомкнул глаз.

Себастьян, которого разбудили звуки горна, тоже поднялся и сел на нарах примерно в той же позе, в которой я его впервые увидел еще вчера. Он поднял взгляд на меня и произнес вполне осознанно:

— Доброе утро, Мирпуд.

Удивившись тому, что персонаж, еще вчера казавшийся мне совершенно неадекватным, с утра ничего не отличался от обычного, и я ответил ему:

— И тебе доброго, Себастьян.

— Извини, если я показался тебе странным или пугающим вчера, — во взгляде крыса было искреннее сожаление и раскаяние. — Я нечасто вижу, чтобы кто-то входил ко мне, и тем более проводил ночь рядом со мной. Я настолько привык быть один, что даже успел подзабыть, насколько мой внешний вид или поведение могут пугать остальных.

Внутрь барака заглянул Пульса:

— Ага, отлично, вы оба уже проснулись. Мирпуд — получай свой паек с утра и возвращайся к мастеру Гимеону. Себастьян — ты тоже получить свою единицу пайка, пока никто не подошел.

Подождав, пока мы выйдем наружу, Пульса подвел нас к длинному одноэтажному зданию в углу военного городка, в стене которого было вырезано окно с подоконником, закрытое изнутри ставнями. Барсук постучал по подоконнику рукоятью кинжала, вытащенного из ножен на поясе, и после небольшой паузы створки распахнулась, и в окно выглянул опоссум с темной повязкой на левый глаз:

— Лар Пульса?

— Террант Масалис распорядился выдать две порции.

Опоссум перевел взгляд на Себастьяна, и его морда стала брезгливой, словно он увидел нечто крайне неприятное:

— И этому?

— Трозни, не заставляй стимулировать тебя пинками! — Пульса был явно недоволен. — Я, конечно, не террант, но врезать могу со всей нежностью!

Кивнув, опоссум Трозни исчез в окне, и в полутьме за ставней раздался звук металла об металл, словно кто-то скреб половником по кастрюле. Несмотря на громкие звуки, я слышал, как Трозни недовольно бормотал, и мне удалось разобрать слова «говнюк», «штатская крыса» и «псих».

Мою порцию одноглазый повар выдал аккуратно, а вот тарелку с баландой для Себастьяна едва не швырнул, прошипев напоследок:

— Приятно подавиться, штатская крыса!

На мое удивление, Пульса никак не отреагировал на оскорбление Себастьяна. Убедившись, что тарелки были выданы, он показал мне лапой в сторону выхода из военного городка:

— Я надеюсь, ты умеешь не только бренчать на суаре, но и обладаешь неплохой памятью. Поешь — уходи отсюда и возвращайся к мастеру Гимеону. У меня нет больше времени тобой заниматься.

Не дожидаясь моего ответа, Пульса развернулся на месте и исчез в глубине военного городка. Крыс же боязливо взял тарелку с подоконника раздаточного окна, словно ее могли в любой момент отобрать, и стал торопливо есть, почти прильнув мордой к еде.

Взглянув в тарелку, я увидел, что мне на завтрак поставили очень жидкую кашу неизвестного происхождения, которая стекала с ложки, словно вода, почти безо всякого сопротивления. На вкус она была очень пресной и совершенно безвкусной, и мне пришлось приложить все силы, чтобы осилить ее, так как я не знал, когда я смогу поесть в следующий раз.

Прикончив, наконец, эту безвкусную жижу, я вернул тарелку обратно в окно и выдвинулся обратно к выходу, однако дойти до ворот не успел — меня перехватила невесть откуда взявшаяся Ласса:

— Мирпуд, ты уже уходишь?

— Ну да, мне же велено явиться к мастеру Гимеону сразу после пробуждения.

Ласса протянула мне лапу для приветствия, выставив вперед ладонь, и я повторил ее жест, однако после этого Ласса внезапно ткнулась носом в шерсть на шее и потерлась об нее мордочкой и тут же убежала, пряча взгляд. Я так и не понял, что это означало, но запах, который оставила мне гиена на шерсти, был более ощутимым, чем обычно. Избавившись от ступора, я прошел мимо зайца-стража на воротах военного городка и по памяти выдвинулся в сторону дома мастера Гимеона.

* * *

В какой-то момент мне показалось, что я заблудился и пропустил один из нужных поворотов от внутренней части крепостной стены, но стоило мне захотеть вернуться обратно, чтобы поискать нужную дорогу, как из ряда одинаковых домов из серого известняка вырос нужный мне дом красного цвета с двумя окнами и пастью тигра на двери с кольцом в зубах.

Я остановился перед входом, волнуясь, словно перед первым свиданием. Хотя Гимеон и не выглядел угрожающе во время нашей прошлой встречи, он упоминал, что я могу поступить в его распоряжение, а это могло означать что угодно, вплоть до рабства.

Решившись, я взял прохладное кольцо пальцами и трижды постучал. За дверью послышались торопливые шаги, и она открылась, явив взору комодского варана с лениво выползающим из пасти черным раздвоенным языком:

— Отлично, я как раз тебя ждал. Проходи.

Уже внутри, с опаской усевшись на предложенный стул, я поднял взгляд на главного гарнизонного мага, стараясь заранее предугадать, что я услышу в будущем. И когда Гимеон начал говорить, я понял, насколько я глубоко ошибался в своих ожиданиях:

— Хотя ты так и не назвал мне своего настоящего имени, я решил, что ты для меня интересен. Как главный гарнизонный маг, я имею полное право оставлять интересующего меня пленного себе, чтобы в будущем определять его судьбу единолично. — Гимеон сел в кресло с высокой спинкой передо мной и положил чешуйчатую лапу на бедро другой, накрыв ее красным плащом. — Вчера мне удалось доподлинно выяснить, что ты маг, и весьма интересной породы, если верить спектру. Я так понимаю, наставников у тебя не было, Мирпуд?

— Нет, — я покачал головой. — Я даже не знал, что являюсь магом, пока вы мне вчера об этом не сказали. В моем мире считают, что магии не существует, и это все вранье и выдумки.

Варан остался невозмутимо сидеть, лишь изредка позволяя своему черному языку выскакивать из сомкнутой пасти, словно он принюхивался к чему-то:

— С таким даром нужно работать. Так вот, что я решил. Ты останешься в моем доме как ученик.

Мне оставалось только сползти в кресле и икать от удивления. Ученик? Чему он меня учить собрался? Он же сам за минуту до этого утверждал, что я не владею своим даром — и почему он решил, что мне вообще его нужно развивать?

— А что… что мне нужно будет делать? — я искренне не понимал, что мне делать дальше.

— Тебе нужно лишь слушать меня и делать так, как я тебе скажу, не отступая ни на шаг в сторону.

— Я так понимаю, у меня нет иного выбора, кроме как согласиться, милостивый лар?

— Хорошо, что ты умеешь признавать очевидные вещи. Да, выбора у тебя нет.

Обхватив чехол с гитарой за горловину, я остался сидеть в кресле:

— А что мне сейчас надо будет делать?

Положив ладонь на морду, варан задумчиво осмотрел меня от головы до лап, лишь на секунду задержавшись на моей куртке:

— Встать и стоять смирно. Мне нужно снять с тебя мерки, иначе одеяния ученика не подойдут тебе по размеру.

Я послушно встал и сжал лапы по швам, словно солдат на построении. Левая лапа Гимеона засветилась оранжевой пеленой, и он принялся проводить ей мне по телу, словно откладывая расстояния при помощи большой невидимой рулетки. Часть оранжевого сияния оставалась на мне, и я даже сквозь два слоя одежды чувствовал приятное тепло, словно меня освещали лучи солнца.

Закончив манипуляции, варан сжал пальцы — и все пелена собралась в один большой сгусток оранжевого цвета. Подождав, пока он сформируется, варан схватил его в когтистые ладони и сильно хлопнул ими, словно пытаясь сжать пелену до толщины бумажного листа. Шар исчез, а на разведенных лапах учителя появились черные ткани, похожие на сложенные штаны и рубаху:

— Иди в комнату за мной и переоденься. Твои старые одеяния положи на постель — их уберешь позже.

* * *

За указанной дверь оказалась небольшая спальня, освещавшаяся плавающей в воздухе сферой беловато-желтого цвета под невысоким потолком. Окно в комнате, выходившее во двор, было занавешено плотными шторами, из-за чего свет с улицы был очень приглушенным и тусклым.

Развернув выданный сверток, я увидел, что мастер Гимеон создал из воздуха черные штаны из мягкого и приятного на ощупь материала, похожего на шелк, белую рубаху с отворотом и черный плащ с капюшоном и серебряной символикой в виде склонившего голову льва, стоящего на одном колене и уткнувшегося носом в сложенные в замок ладони.

Сняв свою земную одежду, я переоделся в новое — и приятному удивился тому, насколько идеально был подобран размер. Я чувствовал себя так, словно я уже не первый день ходил в этом и даже не ощущал того, что на мне что-то надето. Поначалу ткань приятно холодила тело, но потом нагрелась и стала словно неосязаемой. Оставив куртку, джинсы и футболку на постели, я вернулся обратно в комнату. Наскоро осмотрев меня, Гимеон остался доволен увиденным:

— Так гораздо лучше. А теперь дай мне свою правую ладонь.

Я послушно вытянул лапу вперед, и варан крепко обхватил мою ладонь, положив левую лапу поверх тыльной стороны. Поначалу ничего не происходило, но через пару мгновений я почувствовал сильное жжение в лапе — и это явно горела не шерсть, а кожа. Я вскрикнул от боли, но она прекратилась столь же быстро, как и началась. Гимеон убрал лапу, и я увидел, как мою шерсть на тыльной стороне ладони украсило черное изображение, схожее с тем, что было у меня на плаще — склонивший голову лев, стоящий на одном колене.

— Это символ того, кого взял к себе в обучение маг. Это изображение невозможно стереть или вывести. Даже если ты острижешь себе весь мех до корней — новая шерсть вырастет с этим рисунком. Лишь я один могу убрать эту метку, когда посчитаю это нужным.

Я медленно кивнул, все еще по инерции потирая появившееся изображение у себя на лапе. А мерный голос Гимеона продолжал:

— Любой выход за пределы дома должен быть согласован со мной — даже если ты захочешь пройти шаг за дверь и тут же вернуться обратно, — варан поднял когтистый чешуйчатый палец в назидание. — Если я должен уйти из дома — ты остаешься и никуда не уходишь, пока я не вернусь. Это правило непреложно и не должно нарушаться ни при каких условиях.

Я коротко кивнул, а Гимеон продолжил устанавливать правила:

— Когда ты находишься в городе, ты можешь идти в какое угодно место, где тебя пропустят — разумеется, сначала уведомив меня об этом. Если вдруг тебе начнет задавать вопросы городская стража — покажи им символ на своей лапе, и они от тебя отстанут. Но, Мирпуд, это не означает, что тебе все дозволено, и ты можешь «откупиться» от стражи, лишь показав им этот знак. Конечно, благодаря этому символу лично тебя не тронут, но в таком случае спросят с меня как с твоего учителя. И поверь, я буду не очень рад, если в моем доме появится городская стража и заявит, что ты что-либо нарушил! Мое имя пользуется уважением в Ландаре, и я не хочу, чтобы из-за тебя моя репутация была под угрозой.

Я искренне заверил варана, что у меня и в мыслях не было нарушать законы. Со стороны это наверняка выглядело забавно: варан весьма среднего роста говорил крупному волку выше и больше себя, как себя надо вести, а тот с готовностью кивал головой и заверял, что будет максимально послушным и преданным.

— Теперь что касается наших взаимоотношений. Я — твой учитель, ты — мой ученик. Можешь называть меня «мастер», «мастер Гимеон» или же просто «учитель». Все мои указания обязательны к исполнению. Пока ты не достиг определенного уровня владения навыками, любые споры со мной также исключены.

Сел в кресло передо мной, Гимеон продолжил:

— И тем не менее, Мирпуд, помни, что ты тоже в какой-то степени мой учитель, а я — твой ученик. Уверен, что существуют такие темы и такие знания, в которых я понимаю намного хуже, чем ты, и я научусь чему-то новому, общаясь с тобой, — варан говорил непривычные и даже неожиданные вещи. — Не жди, что я буду изнурять тебя тренировками с утра до ночи, морить голодом и избивать за любой проступок. Мне важно, чтобы ты учился, а не страдал. Мне хватает мудрости понимать, что тебе будет сложно научиться хотя бы доле того, что подвластно мне.

Снова встав со стула, Гимеон потер чешуйчатые ладони:

— Не будем терять времени и начнем.

* * *

Я ожидал, что мне начнут рассказывать и показывать какие-то вещи на практике, но начал варан совершенно не с этого:

— Прежде чем научиться владеть свои даром, тебе нужно усвоить чрезвычайно простые, но очень важные вещи. Магия — это не всемогущая стихия, которая может делать то, что кажется невозможным. Лишь глупцы считают, что волшебник — это тот, кто может легким шевелением пальца создавать новые миры, крушить все вокруг и воскрешать мертвых. Также помни, что магия — это столь же четкое и строгое учение, как и естествознание, которым оперируют в Кораландах, со своими законами, порядком и ограничениями. Осознаешь это — и перестанешь считать магию чем-то волшебным, как бы странно это ни звучало.

Введение в магическую науку было для меня совершенно новым и необычным, разрушая мои существующие стереотипы, и мне оставалось лишь кивать и слушать. Гимеон не глядя взял со стола нож, закатал рукав на левой лапе и приложил лезвие к запястью:

— Сейчас я покажу, что такое магия.

Я с содроганием попытался было остановить мага, но его движение оказалось быстрее чем я думал. Гимеон провел лезвием по лапе, словно пытался порезать себе вены, однако вместо крови оттуда потекла субстанция металлического цвета, жидкая и блестящая, похожая на серебряную фосфорную краску. Закапав на пол, она расплылась небольшой лужицей, напоминающей озерцо разлитой ртути, а Гимеон прокомментировал происходящее:

— Для мага основная рабочая лапа — левая, в ней протекает канал Шен’ман, вместилище частиц «рел-хан». Сама по себе отдельная частичка рел-хан невидима, но если собрать их вместе, то получается видимая субстанция, похожая на дрос, — мозг подсказал мне, что «дросом» называли в этом мире ртуть. — В правой же лапе протекает похожий канал Ши’ман. В сотворении магии он не участвует, но в нем находятся желтые тела «рел-лам», помогающие восстанавливать со временем уровень рел-хан в левой лапе. Я думаю, ты уже догадался, что если магу отрубить левую лапу, то он потеряет возможность творить магию? Будь внимателен к левой лапе, береги ее и не рискуй ей понапрасну!

Создав на левой ладони зеленую пелену, Гимеон ловко перехватил ее правой ладонью и шлепнул ей сверху по месту разреза на левом запястье. Лужица на полу затрепетала, словно желе, после чего поднялась в воздух, вернулась обратно в разрез, а он сам затянулся совершенно без следа. Я восхищенно протянул:

— Ого, впечатляет. А я тоже смогу… ну в общем так резать себе запястье и возвращать рел-хан обратно?

— Сможешь, — хмыкнул Гимеон. — Только сейчас это тебе без надобности.

Один вопрос все не давал мне покоя, и я высказал его вслух:

— Мастер, а вы можете объяснить, зачем вы вообще взяли меня к себе в ученики? Вы один из самых умелых магов в Ландаре, а я же — обычный Росток Клевера, пусть даже и с магическим даром. Зачем я вам нужен, учитель?

Закончивший к тому моменту залечивать запястье варан переступил с лапы на лапу, и я отчетливо услышал цокот его когтей по деревянному полу:

— Ты задал очень интересный, но слишком опасный вопрос, Мирпуд. Могу лишь сказать, что причина у меня есть, но я ее тебе пока не скажу. Пока ты не знаешь всего, и мои объяснения тебе ничего не дадут. Не будем отвлекаться!

Гимеон присмотрелся к моей левой ладони, словно видел ее первый раз, и внимательно изучил взглядом мое кольцо с головой волка на среднем пальце:

— Интересное кольцо. Мне кажется, его можно будет использовать в наших магических тренировках — я покажу позже, как именно.

* * *

Дальнейшее снова стало для меня сюрпризом — вместо того, чтобы обучать меня собственно владению магией, Гимеон начал с установления канала мысленной связи:

— Связь между учеником и учителем выражается не только в наличии метки на лапе. Важно так же, чтобы между ними был «мыслеканал», позволяющий общаться на больших расстояниях. Символ ученика помогает установлению этого канала, но общение возможно и без него. Научимся пользоваться мыслеканалом при помощи метки. Накрой ее ладонью, поднеси поближе к пасти и шепни «Лессима дилан».

Я послушно повторил то, что меня попросили, однако результат варана явно не устроил:

— Из какой стаи ты произошел, если так произносишь призывное заклинание? Ты не удваиваешь согласную и излишне коротко произносишь гласные во втором слове. Помни — каждый звук имеет значение. Произнесешь хотя бы один слог неверно — и можешь получить не то, на что рассчитывал. Еще раз!

Я повторил призывное заклинание, но его результатом оказалось лишь слабое красное свечение черной метки на шерсти, после чего оно быстро потухло.

— Еще раз!

Повторив еще раз незнакомые слова, я увидел, как на протянутой левой ладони Гимеона возникло что-то вроде однотонно-красной голограммы, в которой я опознал себя — такой же рослый волк в плаще, рубахе и штанах. Фигурка точно следовала всем моим движением, копируя их. Стоило мне наклониться, чтобы лучше разглядеть изображение на ладони Гимеона, как и голограмма тоже наклонилась вперед, словно увидела что-то интересное перед собой.

— Отлично. Если ты верно произносишь призывное заклинание — я почувствую это, и на моей ладони появится твоя маленькая копия. Она беззвучна, но если ты будешь говорить, пока горит метка, твои слова будут облачаться в мысли — вот их-то я и буду воспринимать. Канал полностью защищен от прослушивания и перехвата — посторонние лишь увидят, как я смотрю на твое изображение, но не более того. Тебе нет нужды говорить в полный голос, можно даже шептать, а при должном навыке — и переговариваться мысленно. Чтобы закончить общение, хлопни левой ладонью по знаку.

Я прервал связь, и голографический красный волк на ладони Гимеона пропал:

— А разве мы не будем проверять, чувствуете ли вы мой голос и мои мысли при разговоре?

— А зачем? — Гимеон был невозмутим. — Если ты смог активировать канал — я тебя услышу.

— А как же обратная связь? Мне нужно учиться получать вызовы и от вас?

Вместо ответа варан протянул лапу вперед, словно он пытался дотронуться до чего-то в воздухе. Его чешуйчатые губы даже не шевельнулись, но я почувствовал жжение в метке на правой ладони. Я накрыл ее левой лапой, пытаясь унять неприятные ощущения — и у меня в голове прозвучал четкий, размеренный голос Гимеона:

— Еще будут вопросы, ученик? — при этом гарнизонный маг не только не говорил, стоя вживую передо мной, но и не размыкал уст.

Метка на моей лапе перестала жечь. Потянувшись лапами вверх до хруста в костях, Гимеон снова выпрямился и произнес уже вслух:

— Мне даже нет нужды произносить вслух то, что я хочу до тебя донести, и при этом у меня есть уверенность, что я точно свяжусь с тобой, если мне это будет нужно. Перед тем, как совершать вызов по мыслеканалу, убедись, что это действительно необходимо. Возможно, ты сможешь решить все сам без моей помощи. Теперь же поговорим о том, как чувствовать свой дар, управляться с ним и уметь облачать рел-хан в осязаемую материю.

Снова закатав рукав красного халата на левой лапе, Гимеон обнажил чешуйчатую лапу и расположил ее запястьем вверх:

— В твоей лапе течет кровь и рел-хан. Почувствовать первую ты не можешь — настолько ее ток для тебя привычен и незаметен. С рел-хан то же самое — их поток для неопытного мага совершенно неощутим. Поэтому, прежде чем учиться творить магию, тебе нужно научиться чувствовать канал Шен’ман, словно это нечто осязаемое, реальное и движимое. Крепко сожми кулак на левой лапе — так сильно, как сможешь.

Я выполнил команду, и увидел, как прямо под шерстью появилась светящаяся ниточка, словно на коже под мехом прочертили линию фосфоресцирующей краской.

— Это он, канал Шен’ман? — я показал результат Гимеону.

— Верно, — подтвердил мою догадку Гимеон. — это упражнение при многократном повторении приведет к тому, что ты начнешь чувствовать канал под кожей, и лишь после этого у тебя установится конкретная и четкая связь с ним. Она станет настолько прочной, что тебе даже не придется сжимать пальцы. А пока надень вот это.

Варан протянул мне что-то вроде черной перчатки с обрезанными пальцами, по поверхности которой белой краской были нанесены непонятные узоры, складывающиеся в орнамент. По внешнему виду и строению она ничем не отличалась от человеческой, и я натянул ее на ладонь, вопросительно подняв глаза на Гимеона. Тот прокомментировал:

— Удивлен, что у меня нашлась пятипалая перчатка, хотя все местные жители имеют лишь по четыре пальца? В нашем мире Ростков Клевера не так много, но они есть, и для них такое тоже шьют. Что же касается самой перчатки — она пока что блокирует выброс дара, чтобы ты случайно не устроит тут пожар или чего похуже, пока будешь вызывать канал. А теперь сжимай и разжимай кулак, пока при очередном разжатии пальцев ты явственно не почувствуешь канал у себя под кожей. Можешь приступать.

* * *

Если магов этого мира учили подобным образом на начальном этапе — это было одно из самых скучных действий, с которым им пришлось бы столкнуться. Вы когда-нибудь пробовали в течение сжимать и разжимать кулаки без остановки в течение нескольких десятков минут? Не советую вам этого делать — уже через несколько минут вы начнете ненавидеть весь белый свет, а запястья с пальцами начнут неприятно ныть и побаливать. А ведь мне нужно было делать так неопределенно долго!

В какой-то момент я хотел бросить все и честно признаться Гимеону, что я не очень высокого мнения о своих возможностях и умениях, но всякий раз, когда я поднимал голову с намерением сказать это вслух, я наталкивался на немигающий взгляд варана — и желание резко пропадало.

Продолжая сжимать и разжимать кулак в перчатке, с каждой минутой все с большим трудом и усилием, я наблюдал за серебряной ниточкой, которая виднелась сквозь шерсть. Она призывно мерцала, словно пыталась меня куда-то увлечь — но как я ни старался, я не чувствовал в своем теле никаких изменений, кроме нарастающей усталости и безразличия.

Я потерял счет времени и не знаю, сколько его прошло, пока, наконец, на одном из тактов я не почувствовал, словно у меня под кожей оказался продолговатый твердый предмет, похожий на спицу. Я ощутил его так явственно, что от удивления даже бросился ощупывать предплечье — но оно оставалось гладким на ощупь. Тем не менее, канал Шен’ман, светящийся яркой ниточкой среди шерсти, продолжал ощущаться как твердое тело внутри меня.

Заметив, что я остановился, Гимеон встал со стула и удовлетворенно хмыкнул:

— Да, именно этого ты и должен был добиться. Теперь можешь снять перчатку и отдохнуть, ты наверняка сильно устал.

Я с облегчением и стоном одновременно позволил левой лапе упасть безвольной плетью вдоль тела — все запястье немилосердно ломило от монотонной работы, и я больше не горел желанием что-либо делать ей хотя бы пару часов.

Сев в свободное кресло и разминая здоровой правой лапой запястье ноющей левой, я поинтересовался:

— Мастер, а почему так получилось, что у магов рабочая лапа — левая, а не правая? Неужели не было бы удобнее наоборот, чтобы маг мог работать привычной для большинства правой?

— Этого никто не знает, Мирпуд. Еще Первичные столкнулись с тем, что магии нужно было учиться самим, и они обратили внимание, что волшебство творит именно левая лапа. Исследуя это явление, они узнали о существовании канала Шен’Ман. Многие пытались найти зверя, владеющего магией, чтобы его Шен’Ман находился в правой лапе, но эти поиски не увенчались успехом. Возможно, это что-то врожденное — но до сих пор ни один маг не нашел ответа на вопрос, почему именно левая лапа стала «магической». Возможно, так было решено при создании Первичных, а может, это вообще случайность. Сегодня существуют маги, которые могут сражаться так же и с мечом, например, но в таком случае их правая лапа сражается с клинком, а левая, будучи свободной, помогает им во время боя.

Закончив объяснение, Гимеон сел за свой рабочий стол, заваленный бумагами, и заметил, не поднимая головы и погрузившись в чтение какого-то свитка:

— В ближайшие пару часов не трогай меня и не отвлекай пустыми разговорами. Я весьма надеюсь, что ты будешь хорошим волком и забудешь о моем существовании, пока я тебя не позову.

Даже не посмотрев на мою реакцию, варан продолжил читать свиток, постепенно разматывая его и делая записи пером на другом куске пергамента. Осев глубже в кресле, я максимально затих, следуя указанию своего нового учителя и сидел, переваривая все те знания, что я получил сегодня. Так началось мое обучение в Ландаре.

Примечания:

Закончились мои черновые наброски, которые уже существовали по новой версии книги. Начиная с этого момента повествования моим единственным источником текста (помимо моей головы) будет служить только старая версия моей книги, которая, разумеется, не может быть полностью скопирована в новом произведении, поэтому следующие главы будут выходить с заметно меньшей скоростью, чем все предыдущие. Заранее приношу извинения за возможные задержки новых глав