В этот День Мёртвых (джен)

Кажется, что в загробном мире всё идёт своим чередом, год и жизнь идут здесь в ногу со временем, но это не так. Как уже ранее говорилось, в загробном мире нет понятия времени. Этот мир вечен и существует вне каких-либо временных рамок. Все эпохи: старые и новые объеденены здесь под общим началом всего сущего и сосуществуют в одном пространстве. Не сказать, что загробный мир сродни машине времени, но то, что он как мост, связывающий временные петли самых разных эпох ─ это факт. Древние священные писания, повести писателей и поэтов ─ всё свидетельствовало о том, что загробный мир ─ единственный способ пройти сквозь пространство и время. Только потом их потомки создали этому понятию новый термин, с приходом в литературу жанра научной фантастики. Но, к сожалению, воспользоваться этим межвременным мостом не может ни одна душа, кроме кураторов и их верных помощников.

Небесами было вверено только избранных допускать до столь священного и хрупкого предмета мироздания, как время. Кураторы ─

единственные существа после Небес и Бога, которые могут перемещаться во времени и влиять на него извне. Это не значит, что души их при перемещении обретают плоть и на какое-то время оживают, но они способны влиять на ход времени, лишь на время получая настоящее эфирное тело. За последние тысячи лет никто не путешествовал во времени, так как в том не было большой нужды. Жизнь шла своим чередом на протяжении ещё многих веков наперёд, и Бога устраивало всё: от военных конфликтов до холокоста.

─ Это люди ─ мои творения, в них природой заложено допускать ошибки. Они не обладают моей силой ─ исправить всё ─ и в этом их главная особенность. Они могут или допустить катастрофу, или её предотвратить, но у меня нет подобной роскоши.

─ Оно и правильно, будь Вы таким же, как и ваши творения, разве Вы бы могли считаться их создателем?

─ С одной стороны да, но давайте не забывать, что и творение во многом походит на своего создателя, проще говоря, является отражением его самого.

─ Но Вы же не хотите сказать, что похожи на людей.

─ Нет, я хочу сказать, что некоторые люди походят на меня.

* * *

─ Я вам в сотый раз повторяю: нет у нас в чистилище никаких китайцев! Ни Вэй Хуней, ни Вэй Сяей, никаких! Вообще! ─ уже который раз страж пытался спровадить столь нежеланных гостей из Китая.

─ Но нам сказали…

─ А теперь вам говорю я: идите, пока я куратора не позвал! ─ не выдержал он. ─ Да даже если бы и был он у нас, чем он вам так насолил?

Тяжела работа стража входа в чистилище: приходится выслушивать и встречаться с самыми отбитыми людьми загробного мира, как ни странно, 90% из них ─ как раз-таки кураторы других чистилищ, их правые руки или члены личной гвардии, которых, видимо, специально отбирали, чтобы каждый их приход становился вторым трауром для уже умерших стражей. Появление духов из других чистилищ обычно не сулило ничего хорошего, хоть в загробном мире между всеми странами был установлен мир, чего не скажешь о мире живых. Особенно незапланированные появления. Они очень усложняли жизнь единого и рабочего механизма внутри чистилища, где у каждого была своя роль и обязанность, особенно много их было у кураторов, ведь содержать в одном месте стольких и успевать следить за каждым ─ это не такая уж и простая работёнка, хоть им и прислуживало чуть больше полутора миллиона пустых. Маленькие бестелесные духи ─ самые первые жители загробного мира, рождающиеся из вечного тумана, который частенько спускался чуть ниже земли и оставлял около 100 призраков в этом мире. Они сразу же попадали на службу к кураторам и занимались больше "чёрной работой", включавшей в себя возню с документацией и отчётами о каждой новоприбывшей душе и поддержанием общественного порядка в чистилище. Многие из них становились продавцами в магазинах конечностей для трупов, барменами в забегаловках по типу той, что находилась в центре американского чистилища, и т. д. Работы у этих мелких пустышек было хоть отбавляй, и она им доставляла одну лишь радость. Неработающий пустой ─ несуществующий пустой.

Документация же велась в загробном мире не просто так, у всего и всегда должна быть причина существовать. Каждый, кто появлялся в этом мире, непременно оставлял след, даже после смерти человек оставался личностью со своими собственными историей, характером и памятью в сердцах его живых родственников. Именно их память и создавала эти бумажки с чёткими указаниями всего, что можно было только знать об этом человеке; и, как только тот умирал, она магическим образом появлялась в специальном отделе кадров, где тысячи и тысячи пустых носятся с этими бумагами, как угорелые, распределяя каждого поимённо в миллионы рядов одинаковых тумб, как в обычных библиотеках. В целом это место было похоже на библиотеку, только не простую, а самую большую, которую вы можете только представить. Её размеры поражали воображение, возможно, она была просто бесконечной, никто, кроме Бога точно не знал, да и Бог не очень-то и хотел этим без надобности делиться (никто особо и не спрашивал). Никто, кроме куратора и его помощника, и Небес, естественно, не знал, где находится это место, где с самых незапамятных времён хранятся миллиарды человеческих судеб.

И то, что всем этим занимался не сам куратор, а его верные слуги, иначе их никак не назовёшь, быть им всё равно было нелегко ─ слишком многое лежало на его плечах, чтобы позволить принять незванных гостей из другого чистилища практически сразу или вообще принять. Именно поэтому все старались не беспокоить друг друга понапрасну и общались чисто по скелетно-голубиной почте. Почему же скелетной? Что ж, знайте, ни птицы, ни животные в этом мире не имеют шерсти или перьев, всё забирает смерть, оставляя одни лишь кости.

И существовал лишь один день в году, когда время в загробном мире сходилось в одночасье со всеми временными отрезками, и кураторы могла насладиться покоем и как следует отдохнуть. О названии этого чудесного праздника вы и наверняка уже догадались, но всё равно внесу ясность ─ речь идёт о Дне мёртвых.

─ Легко вам говорить, к вам по 100 раз на дню не стучаться полтысячи заклинателей, которые упрашивают нас выдать им одного единственного человека, КОТОРОГО У НАС НЕТ!!!

Командир группы тоже, видно, на пределе. Его, по всей видимости, больше всех не устраивала данная глупая авантюра, на которую его подписали Небеса, но оспорить их решение он не имел права. Стражи быстро смекнули, что все сейчас ощущают неловкость и бредовость ситуации, так что немного поубавили свой пыл и негодование.

─ Ладно, ─ ответил напарник нашего более вспыльчевого товарища. ─ Давайте без драк. Я отправлю послание старейшине, он точно знает, что делать.

Все негласно согласились и приняли решение о перемирии до получения официального ответа. Отряд стоял и терпеливо ждал у входа в американское чистилище, куда и занесло их предполагаемую жертву на этот день.

* * *

─ Кто же будет следующим? ─ С нескрываемым задором и азартом спросила Имельда у своих родных, собравшихся около неё у камина.

Фелипе и Оскар, младшие братья-близнецы, сидевшие в двух таких же одинаковых креслах справа от сестры, немедля потянули свои руки вверх, в один голос повторяя:

─ Нас! Нас! Выбери нас!

Имельда с улыбкой наблюдала за этим не единожды и сразу же бы выбрала их, как следующую пару, которая должна была продолжить столь увлекательную семейную забаву, как игра в крокодила, но помимо двух непоседливых братьев у неё появилась ещё одна головная боль в хорошем смысле слова.

В детстве братья доставляли много хлопот и были настоящими хулиганами, но не теми, кто могли спокойно поймать бродячую кошку и привязать к её хвосту петарду, а после пустить бежать по всей улице, чтобы она навела ужаса на местное население, и ни из тех, кто спокойно могли бы бить окна своей школы или соседних домов. Они любили животных, особенно свою домашнюю кошечку Пепиту, а окна разбивали исключительно по собственной невнимательности или из-за нелепой случайности. Намерено дети никогда бы не совершили злых и неправильных вещей, потому что воспитывались, как и Имельда, у очень строгой, но справедливой и заботливой матери. Кнутом и пряником они выросли очень добрыми и порядочными, но это не мешало им совершать мелкие шалости, как дома, так и вне его. Для их дуэта это была игра, в которой победа означала то, что мама так ничего и не узнала, а проигрыш оставался с ними надолго и очень болел, потому что она узнавала и устраивала хорошую взбучку обоим. В любом случае отдувались оба, потому что работали, как один и очень слаженно; за годы шалостей ребята стали настоящими профессионалами, поэтому о 90% совершённых "преступлений" мама так и не узнала. О них знала Имельда. Она не была столь строга, как мать, но тоже могла хорошенько всыпать обоим с неменьшей силой, но это было уже совсем другое. Близнецы боялись мать, но не сестру. В отличие от своей матери Имельда была ангельски добра и терпелива, никогда не поднимала голоса на братьев за любую оплошность и не требовала большего. Она понимала, что они ещё мальчишки и добиться от них послушания во всём в этом возрасте крайне сложно, поэтому и не давила на них так, как делала это их мать. Имельда лучше понимала их и умела хранить тайны, чем и заслужила доверие братьев, а врождёная сила и сильный характер прибавили ей ещё и уважения. И не только от братьев. Все вокруг признавали, что Имельда ─ невероятно упорная, трудолюбивая, добрая и просто красивая девушка. Все, кроме родной матери.

Но теперь Имельда сама была мамой, и новым источником мелких проблем в её жизни стала малышка Коко.

─ Мам, выбери меня! ─ Так же резво, как и её 23-летние дяди, тянула она руку.

Имельда наперёд знала, кто будет следующим, но ради создания шутливой интриги решила немного поиграть с ними и водила пальцем туда-сюда, то в сторону братьев, то в сторону Коко, растягивая гласные в словах, пока наконец-то игрок не был выбран:

— Ита-а-ак, я выбира-а-а-а-аю-ю-ю… Коко!

Близнецы разочарованно вздохнули. Филипе, казалось, был готов разрыдаться, понарошку, естественно, только чтобы вызвать в сестре чувство стыда за её выбор. Но всё это были детские забавы, никто ни на кого не был бы в обиде за такую мелочь, так что счастливая семья вновь принялась отгадывать разные предметы, которые пыталась изобразить Коко.

Брёвна в камине потрескивались, ответы игроков выстреливали один за другим, и звонкий смех членов семейства Ривера не утихал ещё очень долго. День близился к вечеру, и на улице стали загораться первые праздничные огоньки.

Матушка Имельды ─ Эсмеральда, наблюдала за тем, как её дети и внучка веселятся из своего кресла-качалки, стоявшей у окна. Старушка обожала вязать всякие вещи и одежду и, почти закончив шапку для своей любимой Коко, она отложила рукоделие и взглянув в окно. На улицу выбегали дети, разбрасывая по дорогам ярко-жёлтые лепестки, соседи открывали свои двери в ожидании гостей, улицы наполнялись светом от праздничных фонарей и людских улыбок.

─ Нам уже пора, ребятки! ─ Объявила глава семейства, вставая с кресла и направляясь на кухню, чтобы доделать праздничный ужин.

Увидев, как мать удаляется, Имельда немедленно поспешила за ней, по пути успев раздать указания всем оставшимся членам семьи:

─ Так, Филипе, Оскар, на вас столы, стулья, сервиз и Коко.

─ Есть, мэм! ─ Оба отдали честь и поспешили выполнять поручения сестры.

─ Мама, а что делать мне?

─ Коко, для тебя у меня особое задание! ─ Уже почти у входа на кухню ответила Имельда, склонившись над девочкой, попутно придумывая малышке поручение, которое займёт её на эти полчаса, пока взрослые не закончат последние приготовления к празднику.

Девушка долго раздумывала над тем, что же поручить Коко, чтобы потом не пришлось убирать учинённый ей бардак после её "помощи" и чтобы это было максимально безопасно. Хоть Имельда и поручила братьям следить за дочкой, она знала, что они точно потеряют её из виду, пока будут заняты своими делами на улице. И в поисках долгого ответа, Имельде на глаза попалась корзина с жёлтыми лепестками справа от неё. Недолго думая, она вручила корзинку дочери и сказала:

─ Твоё особое задание ─ проложить от кладбища до дома дорожку, по которой твой дедушка найдёт дорогу к дому.

Девочка вся засияла от мысли, что мама поручила ей столь важное поручение, ведь Коко не было ещё и семи, а она уже могла наравне со старшими детьми выкладывать дорожку из жёлтых цветов, по которой души умерших смогут найти дорогу домой.

─ И папа тоже? ─ С надеждой и радостью спросила она у мамы, но та лишь выдавила из себя слабую улыбку и неоднозначно кивнула.

Радостная Коко выбежала на улицу, успев потерять у порога и во дворе несколько лепестков. Вопрос Коко вновь заставил Имельду почувствовать внутри боль и пустоту, наполняющие её все эти долгие годы, когда Гектор перестал ей писать, и в скором времени ей пришло извещение о том, что её супруг скончался. И всякий раз, когда горечь и слёзы наполняли её, она вспоминала улыбку Коко и её звонкий смех, как и сейчас ей достаточно было только посмотреть, как она радостно бежит выполнять мамино поручение почти что вприпрыжку. Со временем с насущными мыслями о Гекторе стало справляться гораздо проще, и, отбросив грусть, Имельда поспешила на кухню, где её уже заждалась ворчащая мать.

─ Говорила я тебе, овощи нужно было отжаривать до мяса, сейчас они совсем потеряли вид и вкус, ─ стоя над сковородкой с овощами причитала она, пробуя их и морщась.

─ Ладно, мам, я поняла! ─ Имельда с ходу накинула фартук и принялась за блюда на плите. ─ В следующий раз так и сделаю.

─ Ты забудешь, ─ вновь пробурчала она.

─ Нет, не забуду. Клянусь тебе. Лучше пойди отдохни, я закончу сама, ─ девушка уже полностью была поглощена работой, стоило ей попасть на кухню.

По её точным и резким движениям можно было сходу понять, что она хозяйка дома и знает свою кухню, как капитан от носа до кормы знает свой корабль. Виртуозно орудуя ножом она спешила дорезать оставшиеся овощи и мясо, попутно добавляя приправы в блюда уже готовые и те, что стояли на плите. Кухня наполнилась ещё большим жаром, что любому бы стало не по себе, но только не этим двум отчаянным домохозяйкам, которым не в первой стоять у плиты часами, готовя праздничный (да и любой другой ужин, обед и завтрак) ужин для всей семьи. Да, она небольшая, но это вовсе не значит, что блюд должно быть также мало. Всё-таки, семья Ривера всегда славилась широтой своей души и уровнем гостеприимства, так что если бы кто-нибудь из соседей решил заглянуть на огонёк, то обязательно бы решил из-за большого количества еды, что именно его все и ждали и уйдёт от них через некоторое время в наилучшем расположении духа. Это и радовало Эсмеральду, когда люди видели её сильную сторону в качестве хозяйки дома, этому её учила мать, этому она научила и дочь.

─ Ну уж нет! Отдыхать я себе только на том свете позволю! ─ Дерзко заявила старая женщина и принялась также резво носиться по кухне вместе с дочерью, не создавая для той абсолютно никаких препятствий и абсолютно не мешая.

─ Не забудь про количество соли, ─ напоминала она Имельде, как только та отбегала от кастрюли или от миски с ещё неготовым блюдом.

─ Мам, я всё помню.

Любой, кто бы зашёл сейчас на кухню, подумал бы, что мать с дочкой вовсе не готовят несколько блюд одновременно, а исполняют очень бойкий танец по типу танго, но это только если не вглядываться в детали и пройти мимо. Только понаблюдав за ними повнимательнее, можно было увидеть, что в некоторые элементы этого слаженного действа (танца) входят: передача соли и приправ из рук в руки, помешивание 6 блюд одновременно, пока обе скользят по паркету и многое, и многое другое.

Это могло показаться странным и даже сказочным, но разве у нас с вами тут не сказка о волшебном дне в году, когда души умерших могут вернуться к своим семьям? Вот и я о том же.

Всё новые и новые блюда появлялись на кухонном столе, откуда их забирал Оскар и относил прямо на уличный стол, который они вместе с Филипе уже успели насервировать и даже установить на улице навес из фонариков, который они не успели доделать утром. Ожидаемо, во всей этой суматохе оба непутёвых дяди забыли о Коко. В итоге весь двор освещался искусственно сделанным небом из тысячи горящих огней тёплым жёлто-оранжевым светом, как от костра в камине. Наконец-то с готовкой было покончено, и Оскар отнёс последний на сегодня салат. Обе женщины устали, но им было не впервой, в них ещё были силы отметить праздник и закончить этот день. Оставалось только немного прибраться на кухне и переодеться во что-то понарядней. У Имельды уже был заготовлен наряд на этот день, и с разрешения матери она удалилась в свою комнату дабы переодеться. Эсмеральда тем временем заканчила уборку на кухне, оставив только гору немытой посуды, которая после праздника досталась бы Имельде. Спустя время дочь вернулась на кухню, сменив своё старое потрёпанное коричневое платье на что-то более изысканное.

Тёмно-фиолетовое платье с еле заметными узорами, как на модных бальных платьях молодых дам из дворянских английских сословий с золотыми кружевами на коротких рукавах и у подола юбки идеально сочеталось с тёмными волнистыми волосами и полностью чёрными глазами Имельды. Туфли под цвет платья и маленький медальон девушки, который подчёркивал вырез и её тонкую шею. Полное отсутствие макияжа не помешало Имельде в этот вечер (да и в принципе всегда) выглядеть просто роскошно. В такие моменты, когда дочь Эсмеральды была готова предстать перед другими в столь изящном и благородном виде, она поистине гордилась ею, но старалась этого не показывать. Ни в детстве, ни сейчас она не хотела давать дочери спуску. Больше женщина не хотела ошибиться, как тогда, когда её дитя покинуло родной дом и связало свою жизнь не с тем человеком, которого бы всецело одобряла.

─ Думаю, неплохо сидит, а? ─ Как будто неуверенная в том, что её вкус был также хорош, как и у уточённых английских барышень, на которых она всегда хотела быть похожей, спрашивала Имельда у своей матери.

Они обе восхищались высшим светом, но всецело стремилась к нему только мать, так что Имельда всегда должна была выглядеть словно с иголочки в глазах общества.

─ Вполне сносно, ─ ответила Эсмеральда, не спуская уголки губ и глядя прямо на дочь. ─ Сама сшила?

─ Да. Нужно было обновить и кое-что добавить, чтобы выглядело поновее.

─ Так оно старое? ─ Изумилась женщина.

Имельда стыдливо отвела взгляд, а потом и вовсе отвернулась, чтобы не смотреть матери в лицо, потому что та правда, которую сейчас она ей скажет, ранит не меньше, чем тысяча ножей прямо в сердце и её, и саму Имельду.

─ Это платье, в котором я ушла из дома. Неудивительно, что ты не помнишь. В тот день ты даже не посмотрела на меня.

В попытке укрыться от мрачных мыслей и той гнетущей атмосферы, которую сама же и навлекла, Имельда искала спасение во всём, что попадалась на глаза, но ничто не могло укрыть её мысли от этих воспоминаний. Позорный побег из дома, ссора с матерью, постоянная ругань, и в итоге она так и не приехала на её свадьбу. "Свадьба дочери ─ праздник матери", ─ но из-за Имельды и её эгоизма, Эсмеральда так и не попала на него, и самое страшное ─ по собственному желанию. В кухне долго царило молчание. Имельда всё ещё искала хоть что-нибудь, за что можно уцепиться, чтобы не встречаться с матерью взглядом, и в итоге зациклилась на рисунке. Рисунок был прикреплён к стенке возле маленького цветка на кухонной тумбе. Его нарисовала Коко и, показав впервые маме, описала так: "Здесь нарисованы я, мама, папа и наш большой светлый дом, в котором всегда играет музыка". Вспоминая тот самый момент, Имельда погрузилась в воспоминания и думы о Коко, ведь дочь была и остаётся единственной причиной, по которой девушка продолжала жить, и именно Коко помогла сделать невозможное ─ помириться матери и дочке.

─ Ну, что было, то прошло. К чему вспоминать о плохом.

Было видно, что столь нейтральный ответ дался Эсмеральде тяжело, но она и вправду вовсе не хотела возвращаться к давно пройденному пути и вновь устраивать скандал с дочерью. К тому же в такой день, когда вся семья должна быть в сборе и дружно приветствовать гостей из мира мёртвых.

Эсмеральда уловила куда отведён взгляд дочери и тоже с теплотой посмотрела на рисунок Коко, а её лицо осветила улыбка.

─ Ты совершила много ошибок, ─ не отводя глаз от рисунка, начала старушка. ─ Ты пошла против меня. Связалась с человеком, чьи идеи и мечты ты разделяла, но не могла исполнить или как-то ему помочь, поэтому в итоге он всё сделал сам, бросив вас. Опозорила меня в глазах людей.

С каждым укоряющим словом матери сердце Имельды, словно разрывалось на мелкие кусочки. Она вновь и вновь прокручивала в голове ещё свежие воспоминания, которые бы пожелала стереть из памяти. Казалось, она вот-вот заплачет, вновь напомнив себе о том, насколько же была глупа.

─ Но даже при всём при этом ты была и остаёшься хорошей мамой. И моей дочерью.

Имельда подняла заплаканные глаза на мать. Она смотрела прямо на неё и улыбалась. Впервые. Впервые эта улыбка была адресована ей, её дочери.

─ Пока у тебя есть то, ради чего стоит жить ─ ты никогда не собьёшься с курса. Бог не оставит тебя. И я тоже.

"Они действительно тёплые, как жар тысячи фонариков", ─ подумала Имельда, впервые за 30 лет, оказавшись в объятиях матери.

* * *

Не знаю, существует ли новогоднее чудо, но чудо в День Мёртвых определённо. Способность прощать, ценить то, что ты имеешь здесь и сейчас, жить ради тех, кто тебе реально дорог ─ это ли не чудо, дарованное нам не только в этот день, но и по жизни? Ни этому ли нас учат миллионы книг и фильмов и ни ради ли таких моментов, когда ваши ошибки могут простить словно по щелчку, что является настоящим чудом?

Примечания:

Глава вышла довольно маленькой и особо без каких-либо важных для сюжета событий, с кучей, возможно лишних описаний, чересчур ванильного контента, вы ожидали большего, но она действительно важна, плюс, я одна из тех, кто не вводит героев просто так, а раскрывает их путём написания таких вот филлеров (да, это филлер). Она мне нравится за всё то, что я хотела ей донести и чем наполнить ваши сердца в эти холодные, для многих безрадостные декабрьские дни.

В новом году желаю всем и каждому оставаться самим собой, идти за мечтой и ценить близких, а также не терять веру в лучшее. С наступающим, всех люблю, всем печенек✨