В этот День Мёртвых (джен)

Всё случилось слишком быстро. Вэй Усянь даже не успел в полной мере осознать, что именно произошло. Понять, что его же союзники и друзья пошли против него, что его шиди, которому он присягнул на верность, и был его палачом. Более того Вэй Ин никак не мог забыть печального взгляда Лань Чжаня, наполненного укором, он смотрел на него перед тем, как жизнь покинула бренное тело, и его охватил мрак.

Вэй Усянь часто представлял себе, что умрёт, но никогда даже не думал о том, что он увидит в первую очередь, как очнётся по ту сторону. Загробный мир оказался совсем иным, и заклинатель понял это сразу же, как начал приходить в себя. Его окружал зимний тёмный лес, освещённый ярким лунным светом. Всё здесь казалось юноше настоящим, но он отчётливо видел, что это место пропитано фальшью, отдающей мертвечиной, что ощущалось в каждом дереве, в каждом клочке ночного неба, даже луна была для него ненастоящей. Возможно, именно таким был его последний сгенерированный вечный сон перед отправлением в загробный мир, где он наконец-то обретёт вечный покой и свободу для своей мятущейся души.

Как же долго мучился он там, в этой несправедливой жизни, где все, кто был ему дорог, ушли, где все, кто говорили ему о верности и братстве, обратили свои мечи против него. В том мире те, кто этого заслуживают, никогда не будут счастливы, потому что ему ─ Царству живых ─ не нужна правда, все давно привыкли жить во лжи. Прогуливаясь по этому прекрасному зимнему лесу, Вэй Ин всё больше и больше прокручивал в голове всю свою прожитую жизнь, чувствуя одновременно радость и сожаление: воспоминания о Пристани Лотоса, об обучении в ордене Гу Су, о старых друзьях и врагах ─ и всё больше убеждался: он действительно жил не зря ─ его история была из тех, о которых ещё долго никто не забудет, она будет превращена в древнюю легенду. Даже если умрёт последний человек, знакомый с ним, имя Владыки Тёмного пути будет жить.

Спустя час бессмысленных блужданий по лесу, Вэй Усянь таки пришёл к предполагаемой цели своего путешествия. Перед ним возникло древнее христианское кладбище с характерными каменными надгробиями и крестами, правда, сам Вэй Ин не знал, что это такое. Ему не была знакома эта культура, поэтому невольно подумалось, что это и есть загробный мир, к которому он так долго шёл, хоть до настоящего Царства мёртвых было ещё очень далеко, но герой не знал об этом. Дойдя до места, Вэй Усянь увидел, как перед ним появились первые живые существа ─ вороны, которые расселись на сухих ветках, словно безмолвные наблюдатели. При жизни эти зловещие для других птицы были его вечными спутниками, так что с их появлением в душе у Вэй Усяня не возникла тревога, не промелькнуло ни тени страха, когда появились чёрные вестники смерти, заклинателю стало даже поуютнее от нахождения в странном зимнем лесу не в полном одиночестве. Но он всё ещё не понимал, где именно находится, поэтому решил повнимательнее осмотреться и найти ответ в этих замысловатых камнях в виде крестов и плит, которые какой-то небрежный умелец разбросал по всей поляне. Все поголовно из них были обвиты лозой и завалены толстым слоем снега. Богом забытое место, куда уже очень давно не ступала нога человека, да и кому сюда приходить? Более того к кому? Все эти надгробья давно всеми забыты, как и те, кто покоятся под ними. Заклинатель, ведомый любопытством, наклонился над одной из заросших могил и, стряхнув с плиты снег, обнаружил надпись на неведомом ему языке. Он долго всматривался и вчитывался, но отродясь даже не видел таких букв. Это ввело его в ступор ещё больше. Так, где же он?

─ Бессмыслица какая-то, ─ сказал заклинатель, склонившись над надгробием, надеясь, что при более детальном рассмотрении он всё же сможет понять, что на нём написано.

─ Вам что-нибудь подсказать? ─ донёсся голос из-за спины.

Вэй Ин резко встал и развернулся, схватившись за черенок меча, но позади него никого не было. Это насторожило заклинателя. Он стал прислушиваться, но слух мог уловить только обычное завывание ветра и хруст старых деревьев, окружавших это место.

─ Показалось?

─ Нет, я здесь, ─ странный голос прозвучал вновь, он раздавался сзади и так близко, что Вэй Ин отшатнулся от неожиданности и чуть не упал в сугроб. ─ Прости! Я тебя напугала?

Перед ним сидела девушка. Бледная, как смерть, но не тогда, когда человек напуган, а когда уже давно мёртв. Её кожа была цвета той самой болезненно мёртвой белизны. Одета незнакомка была не бедно и не богато, её белое свадебное платье напоминало всё ещё прелестное одеяние с иголочки, но отдельные детали намекали на явную старину наряда. Дырявый в нескольких местах и немного грязный от земли шлейф и такая же длинная фата. Как будто занавески в кухне подрала кошка, а потом девушка прошлась по лесу и измазала их окончательно. Но даже вызывающий наряд не был тем, что заставляло кровь стынуть в жилах. Взглянув на неё повнимательнее, Вэй Усянь увидел дыру у талии платья, через которую выпирали настоящие человеческие рёбра, одна из рук была полностью без кожи, как и нога, а в некоторых местах на лице "красовались" даже остатки от гнили. Да, возможно, когда-то давно она и была красавицей в прелестном свадебном наряде, но сейчас незнакомка являла собой лишь страшное привидение израненной умершей девушки в ободранном, постаревшем платье, которая уже никогда не станет никому женой.

Вэй Ин стоял в ступоре, неспособный понять, кто или что она, и как с этим бороться, да и нужно ли бороться вообще? Сейчас он мог лишь наблюдать за тем, что дальше будет делать существо перед ним.

─ Простите, что подкралась к Вам, ─ всё это время она сидела на надгробье, как на диване в своей гостиной, но, начав говорить, встала и начала медленно подходить к Вэй Ину.

Только сейчас, помимо костлявой ноги, Вэй Усянь заметил, что у неё ещё и нет обуви.

Эта девушка отличалась от любых других, которых ему довелось видеть в родной Пристани лотоса или Гу Су. Кого-либо в подобном одеянии и с такой внешностью он видел впервые. Это необычно, это странно, это страшно, но и в то же время так волнительно и любопытно.

─ Нечасто можно встретить здесь, ─ она запнулась, сама не понимая, как правильно должна закончить, ведь перед ней сейчас тоже стоял человек весьма необычной внешности, в одежде, явно не по погоде и не стремящийся отсюда убегать при первом же её появлении, так что заклинатель вызвал у невесты ещё большее любопытство, чем она у него. ─ Живых, ─ закончила она.

Вэй Усянь всё также продолжал с интересом разглядывать на ней каждую деталь одежды и резко отличавшуюся от привычной ему и оттого казавшуюся иноземной внешность, что очень смущало, поэтому невеста не спешила подходить ближе в надежде, что парень всё же очнётся от своего транса.

─ Всё в порядке? ─ заволновалась девушка.

Она боялась, что снова сделала или сказала что-то не так, и он попросту убежит в страхе, как это делали многие до него.

Вэй Ин понимал, что уже ради приличия стоит что-то сказать, к тому же раз он её ещё и понимает, однако прежде чем ему удалось вставить хоть слово, за него это сделал кто-то другой:

─ А может нам опять немой попался?

Внезапно левый глаз девушки вывалился, и из него показался маленький зелёный червяк. Вэй Усянь уже был готов к чему угодно в его последнем осознанном предсмертном сне, но явно не к такому, из-за чего его лицо приняло олицетворение текущей эмоции: немного недоумения с щепоткой о#уевания (по другому и не скажешь).

─ А то был тут один, ─ продолжил свою мысль червяк.

Девушка смущённо прикрыла отверстие в черепе вместе с червяком рукой.

─ Прости, он частенько так делает, ─ хихикнув, сказала она.

─ Да ничего, ─ с некоторой неловкостью протянул Вэй Ин, всё ещё не отойдя от увиденного.

─ О, значит всё-таки говорит! ─ отозвался из глубины черепной коробки червяк.

Девушка подобрала с земли свой выкатившийся глаз и вставила обратно. Может, для неё ситуация и была стандартна, но для Вэй Ина точно нет.

─ Стесняюсь спросить, тебе не больно? ─ осторожно спросил Вэй Усянь, боясь, что увиденное им может повториться.

─ Вовсе нет, ─ равнодушно отозвалась она. ─ Я же мёртвая, как и ты.

─ Ах, да… Точно… Спасибо что напомнила. Какая разница теперь, что происходит во снах, если они будут длиться вечно. Здесь дозволена любая ересь.

─ "Во снах"? — недоумевающе спросила девушка. ─ Так ты думаешь, что всё ещё спишь?

─ А разве нет? Последний путь гарантирует последний осознанный сон, который не будет иметь смысла и по окончанию просто перенесёт меня туда, где мне и место. Надеюсь, и душу мою расщепить сумеет, чтобы никто и никогда не смог меня призвать обратно в тот мир, ─ закончив, он сел на пенёк и со скучающим, даже немного с грустным видом стал смотреть куда-то в пустоту, решив, что именно так он и дождётся конца этого долго и бессмысленного сна.

─ Нет, звучит, конечно, красиво, но это вовсе не твой последний сон.

От неожиданности Вэй Ин даже завалился набок и всё-таки упал в сугроб.

─ В смысле не сон? А где же я тогда? Я не умер?

─ Умер, конечно же, а то как бы ты со мной говорил по-твоему, если бы был жив? Или как бы сюда попал, не будь ты мертвецом? А, ясно, ты, наверное, у нас по ошибке, тебе в святилище своей страны нужно, откуда ты?

─ В смысле "откуда"?

─ Ну, страна твоя.

─ Я…

─ Подожди, ─ из уха по её голове пополз тот самый червяк, ─ сейчас выясним.

Одним лёгким движением он переместился на плечо Вэй Ина.

─ Только ко мне в голову не нужно!

─ Да расслабься. Я и не собирался.

И он начал ползать по Вэй Ину вдоль и поперёк, исследовать каждый уголок, что очень напрягало, но в какой-то мере подогревало интерес.

─ Всё ясно, ─ червяк оказался на самой макушке.

─ И что тебе ясно? ─ нетерпеливо спросил Вэй Ин, желая сбросить это существо с головы.

─ Ты китаец, ─ с этими словами он прыгнул с макушки Вэй Усяня на голову девушки и через ухо заполз к ней обратно в череп.

─ Китаец? ─ удивилась она. ─ Не хило тебя запульнуло, однако. Вот только как?

─ Наверное, сегодня что-то не так с духовными каналами, День мёртвых всё-таки, ─ доносилось из недр черепной коробки.

Не понимающий темы их разговора, Вэй Ин просто стоял и молча слушал, ожидая хотя бы крошечных объяснений.

─ Возможно. И как его отправить куда нужно?

─ Не мудрено, к старейшине идти нужно.

─ К старейшине? — переспросил Вэй Ин.

─ Да, старейшина Гуткнехт, он наш местный куратор душ.

─ Куратор душ? ─ вновь переспросил Вэй Усянь, всё ещё пытавшийся понять хоть что-то.

─ Да, куратор, он…

─ Так, это может затянуться на ещё 2 столетия, ─ перебил червяк девушку, ─ объясним ему всё по дороге.

─ Да, ты прав. Пойдём, ─ она взяла Вэй Усяня под руку и потащила в глубь леса, но Вэй Ин так и остался стоять на месте, с вместе с ним осталась и костлявая рука, которая его тянула.

Сначала он думал небрежно её отряхнуть, так как не очень уж приятны чужие конечности, держащиеся за тебя, но потом в голову пришла мысль: а не обидит ли это девушку? Так что в итоге сдержал себя и оставил руку в покое, пока та сама не слезла с него и не добежала до хозяйки, чтобы она вернула её на положенное место.

─ Что такое? ─ недоумевающе спросила девушка.

─ Сперва ты появляешься и пугаешь меня, потом показываешь своего жильца, говоришь, что мой сон и не сон вовсе, а какое-то святилище, и что я вообще не туда попал. Прежде чем идти с тобой, мне нужны объяснения!

─ По дороге я всё расскажу, ─ перебила она его, стремясь закончить с этим.

─ Хоть имя своё назови, а я назову своё. Для начала неплохо было бы и познакомиться.

─ Согласна.

─ Я начну. Меня зовут Вэй Усянь, имя в быту Вэй Ин.

─ Хорошо, Вэй Усянь, ─ вновь лучезарно улыбнулась она. ─ Красивое имя. А меня зовут Эмили. Приятно познакомиться.

Путь по загробному миру продолжался, а вместе с ним и разговор с Эмили ─ призраком невесты, которая так и не успела побыть счастливой женой.

─ Иногда что-то рождается, оно живёт и затем умирает, а после смерти наступает темнота, "вечный сон", как ты выразился, верно? ─ Вопросительно обратилась к заклинателю девушка.

─ Верно.

─ Нет! Прежде чем попасть в рай, душа проходит обряд очищения или разложения, если человеку рай не светит. Эту процедуру проходят все души умерших. Они попадают в чистилище и уже потом познают либо вечное забвение, либо вечные страдания, это уже в зависимости от того, кто сколько грешил. ─ Пояснила ему Эмили, изредка взмахивая руками для большей убедительности и пристально глядя в глаза. Девушка уделяла Вэй Усяню столько внимания, что, казалось, совершенно не следила за дорогой, тем не менее следуя пути спокойно и без всяких сомнений. Очевидно, она ходила здесь так много раз, что смогла бы найти дорогу обратно даже с закрытыми глазами.

─ Похоже, я сорвал куш, ─ разочарованно сказал Вэй Ин и устало вздохнул. Ему всё равно не привыкать к подлянкам судьбы, которая порой просто ненавидела его.

─ Так вот, у каждой страны своё чистилище, в которое и попадает душа, у Англии, Франции и у Китая тоже. Это касается всех. ─ Продолжила свой монолог девушка, чьё лицо с каждой фразой приобретало всё более задумчивое выражение.

─ А что это?

─ Это страны, но да ладно. Ты не должен был попасть сюда, но, видимо, вышла путаница из-за перепадов духовных путей, в это время года они всегда дают сбой, праздник всё-таки. ─ Сделала вывод Эмили, посмотрев на небо, словно ожидая, что оно сейчас рухнет прямо на их головы, а затем вновь обратив взгляд на собеседника, который с недоумением смотрел на неё.

─ Что? Праздник?

─ Да, День Мёртвых. Большинство народов не празднует его при жизни, но после смерти перед святой мощью все мы равны. Выбора уже нет. ─ С неким намёком на грусть вздохнула девушка, то ли от сказанных слов, то ли от воспоминаний, которые они вызвали.

─ А что люди делают на этот праздник? ─ Полюбопытствовал Вэй Ин, чей интерес объяснялся тем, что для него всё это было в новинку.

─ Вспоминают давно ушедшую родню.─ Она слегка замялась, кинув взгляд на сопровождавший их на протяжении всего пути ряд могил, и продолжила рассказ. ─ Собираются у их могил, приносят любимую еду, зажигают свечи и разбрасывают повсюду цветы и зажигают свечи, чтобы мы, мертвецы, могли найти дорогу к дому и навестить семью.

─ То есть в этот день мертвецы оживают? ─ Удивился Вэй Ин, невольно глянув на покосившиеся кресты заброшенных могил.

─ Грубо говоря, да. Это единственный день в году, когда нам удаётся ненадолго вернуться в мир живых, жаль только, что они нас не видят, ─ после этих слов Эмили тяжело вздохнула и посмотрела на исчезающую в густых зарослях луну.

─ А что по поводу кураторов душ и духовных каналов? ─ Вэй Ин сразу же заметил её ухудшающееся настроение и решил быстро сменить тему на ту, которая и впрямь была ему интересна.

Целая невидимая обычному смертному организация по сортировке и отправлению душ в рай или ад. Когда бы ещё он узнал об этом, если не сейчас?

─ Духовные каналы ─ это своеобразные потоки, относящие нас в чистилища. Правда, в День мёртвых с ними вот уже несколько веков творится что-то непонятное. Часто даже случается так, что они путаются, переплетаются и в итоге отправляют души не в те чистилища на другой конец света, как тебя, например, из самого Китая до Америки, не хило так. ─ Усмехнулась девушка, глаз которой в очередной раз чуть не упал из-за червяка, но она привычным движением поправила его.

Вэй Усянь всё ещё не понимал, что на самом деле представляли собой эти страны, но чувствовал, что что-то очень важное.

─ А почему мне, допустим нельзя выпуститься из вашего чистилища? Какая небесам разница? ─ Наконец задал вопрос Вэй Ин, чувствуя, впрочем, что уже знает ответ, так как заморочек и в мире живых всегда было много.

─ Очень большая. У них там очень чёткая документация ведётся на этот счёт. Нельзя и всё тут, поэтому сейчас мы идём к старейшине Гуткнехту, куратор точно направит тебя куда нужно.

─ Так кто же он, этот куратор? ─ Нетерпеливо спросил заклинатель, так и не получивший ответ на свой вопрос.

─ Что-то вроде главного над душами определённого чистилища. Следит за порядком, управляет местным чистилищем, очень важен. Он точно перебросит тебя куда нужно.

─ Правда? ─ всё ещё сомневался Вэй Ин.

─ Правда-правда. ─ С коротким смешком отозвалась Эмили.

─ Так, почему же ты ещё здесь?

Услышав последний вопрос, Эмили внезапно остановилась на месте, как вкопаная. Вэй Усянь чуть не стукнулся с ней лбом, когда она развернулась к нему. Видимо, он снова задал неудобный вопрос, но ему и правда стало интересно, если Эмили ещё здесь, то значит не прошла чистилище, а если это так, значит место, где они сейчас находились, ─ не её родное, так почему она не просится домой?

Эмили не смотрела ему в глаза, но в её собственных читалась боль, маленькая, только нарастающая, но всё же боль от сказанных сдуру слов.

─ Я…

Но не успела девушка договорить, как с её головы раздался громкий выкрик червяка:

─ Ложись!

Вэй Ин от неожиданности нырнул за поваленное бревно, а Эмили спряталась за деревом; это произошло за секунду до того, как что-то иноземное не упало прямо на них. От удара задрожала земля, снег разлетелся в разные стороны и накрыл небольшой лавиной всё вокруг, включая то бревно, за которым спрятался Вэй Усянь, так что он оказался заживо погребённым под слоем снега. Эмили же погрязла в белой массе только по пояс, она невольно порадовалась, что не решила присесть: лавина накрыла бы и её. Туман развеялся, и, приглядевшись к месту падения неизвестного объекта, Эмили увидела лишь две костлявые ноги, торчащие из сугроба. Девушка и Вэй Ин осторожно вышли из своих укрытий и приблизились.

─ Что за, ─ Вэй Усянь ткнул одну из ног своей флейтой, и тут она дёрнулась.

─ Ой, мамочки, ─ донеслось из-под снега. ─ Эй! Есть кто живой? ─ Умоляюще спросил голос, чей обладатель знатно влип в снежную передрягу.

─ Есть! Погодите немного, ─ Эмили взялась за правую ногу незнакомца, а Вэй Ин за левую.

Конечно, ему это было немного неприятно прикасаться к чьим-то костям, а это были настоящие кости, но после встречи с Эмили и пережитого сегодня межпространственного путешествия, он понял, что тут уже нечему удивляться. К тому же они помогают человеку, попавшему в беду, и какая теперь разница: живой он или мертвец.

Вдвоём они потащили его за ноги, но вытащили из-под снега только таз вместе с ногами. Остальное тело удалось достать лишь схватившись за руки скелета; на счёт три несчастный бедолага, изрядно настравшись, был извлечён из-под снега.

* * *

На этой же поляне они решили устроить небольшой привал, чтобы помочь новому знакомому собрать себя по кусочкам в прямом смысле слова: оказалось, при падении он потерял приличную часть своих костей. Пока Эмили помогала ему с рёбрами, Вэй Ин притащил ещё пару костяшек, которые смог найти поблизости.

─ А рёбер точно должно быть 12? Вдруг из гораздо больше? ─ С беспокойством спрашивала Эмили мнения хозяина рёбер, которые она так старательно собирала обратно, то и дело суетясь.

─ Не волнуйтесь, мадмуазель! В школе я был отличником в области анатомии, так что заверяю, всё идёт по плану!

─ Значит, эти 8 костяшек вам не нужны? ─ спросил только что пришедший Вэй Ин с небольшой горсткой мелких костей.

И, словно по волшебству, все они полетели в сторону Эмили и скелета, как будто обретя собственный разум, возвращаясь на свои прежние места.

─ Ну, вот, как новенький! ─ вскочил он, изображая странный танец, что вызвало смех у всех присутствующих.

Был он довольно энергичен.

─ А почему Вы раньше так не сделали? ─ поинтересовался Вэй Ин, разглядывая нового знакомого.

─ Все мои кости находились на слишком большом расстоянии от меня, но благодаря Вам, мой дорогой друг, теперь я снова собран и готов на всё! ─ вновь энергично запрыгал скелет вокруг Вэй Усяня.

Это начинало смущать и озадачивать ещё сильнее, так как теперь перед ним был не труп, как Эмили, а полноценный человеческий скелет в нелепой цветастой разорванной одежде, в соломенной шляпе, из-под которой выглядывали чёрные густые волосы (смотрелось, конечно, как парик на кукле), и по какой-то причине у этого скелета были целы глазные яблоки. Ох уж этот необычный загробный мир. Он явно не имел ничего общего с Эмили, значит из совсем другой страны, но кто и откуда? Было не ясно, похоже, даже самой Эмили, так как она тоже смотрела на незнакомца с непониманием и интересом.

─ Могу ли я спросить, сэр? ─ обратилась она к скелету, прерывая его радостный танец, в котором проявлялись все возможности бесконтрольного и ни в чём неограниченного тела.

─ Конечно, моя дорогая! Всё что угодно для моих спасителей, ─ радостно воскликнул он.

─ Можем ли мы узнать ваше имя?

─ Конечно! Меня зовут Гектор. Гектор Ривера, к вашим услугам.

─ Эмилия. Можно просто Эми, рада познакомиться, мистер Гектор.

Они обменялись приветственными рукопожатиями.

─ А как прикажете называть Вас, милейший? ─ обратился он к Вэй Усяню, стоявшему в стороне всё это время.

─ Вэй Усянь. Имя в быту Вэй Ин, ─ равнодушно ответил заклинатель.

Новый знакомый больше смущал, чем интересовал его. Именно из-за Гектора на него начало давить непреодолимое желание поскорее добраться до куратора и покончить со всем этим. Это было довольно странное чувство. В обычной ситуации место Эмили занимал бы Вэй Ин, он бы первый стал выпытывать у Гектора всё, и, возможно, к концу их диалога они бы уже договорились о том, чтобы где-нибудь выпить, но сейчас этого не было. Последние минуты жизни Вэй Ин провёл в пылу сражения, в полнейшем безумии, охватившем всех после того, как он бросил в толпу Иньскую печать, и все, как с цепи сорвались. Началась кровавая бойня, в которой он потерял даже себя. Это был тот самый момент, когда тьма действительно ослепила его и заняла весь разум. В тот момент Вэй Ин был способен на любой отчаянный и безрассудный поступок, но вместо этого он почувствовал, как холодная сталь пронзает его насквозь. Один удар и точно в цель. Одним точным ударом он был повергнут и убит, а нанёс его никто иной, как Цзян Чэн. Тот самый Цзян Чэн, которому он когда-то клялся в верности, в том, что всегда будет рядом и не предаст, и теперь всё обернулось вот так. Он стоял над ним, пылал злобой, глаза горели местью и небывалым удовлетворением от содеянного, а Вэй Ин истекал кровью и смотрел на своего брата; в постепенно теряющих жизнь глазах застыл немой вопрос: "Неужели, так всё и закончится?" Увы, но это так. Заклинатель не мог понять: за что? Но ничего уже нельзя было вернуть назад: ни сгоревшую дотла Пристань лотоса, ни убитых родителей Цзян Чэна, ни их любимой шицзе, ни её мужа Цзинь Цзисюаня. Ничего не будет, как прежде, то время, когда они все когда-то были живы и могли улыбаться, и радоваться каждому дню все вместе, уже прошло.

─ Вэй Ин? ─ он почувствовал, как холодная рука Эмили легонько бьёт его по плечу. ─ Ты в порядке?

─ Да, ─ неуверенно ответил он. ─ Просто задумался немного.

─ Небось о своей прошлой жизни? ─ Ударил точно в цель Гектор, и звучал он в этот раз гораздо серьёзней.

По взгляду Ривера сразу понял, что попал в точку, но не показал этого и, вновь настроившись на весёлый лад, сказал:

─ Что же, друзья мои, спасибо за помощь, а теперь не соизволите ли мне объяснить, как попасть в страну мёртвых?

─ А сам ты откуда, если не секрет? ─ спросила Эмили, повернув к нему голову.

─ Я из Мексики, дорогая! По моей фамилии это легко понять, одна из самых древних мексиканских фамилий! ─ Гордо заявил скелет.

─ Понятно, значит ты тоже здесь по ошибке. ─ Включился в разговор Вэй Ин.

─ Ну, кто знает, все мы оказываемся не там, где хотим, ни в нужное время, но потом мы понимаем, что лучшего момента, чтобы появиться именно здесь и не представится больше. Что-то я заговорился, так как пройти в город Мёртвых?

─ Могу сопроводить до местного куратора душ, он точно укажет путь. ─ Эмили с улыбкой махнула рукой, указывая вперёд.

─ Буду весьма признателен. Не будем же терять ни минуты! В путь!

─ Эм… Мистер Гектор, город в другой стороне…

"Здравствуй, мама. Прошло очень много времени с тех пор, как я уехала из дома, но всё это время я не переставала думать о вас с братьями. Не знаю, захочешь ли ты вообще читать это письмо, но всё же я отошлю его и буду спокойна, потому что хотя бы попыталась вновь поговорить с тобой и наконец объяснить, что происходит в моей жизни. На самом деле ты была полностью права, когда назвала мою мечту о сцене глупой, это и вправду не стоило того, чтобы взять и вот так вот всё бросить ради того, в чём ты никогда не преуспеешь, как и не стоило выходить за того, кто в итоге променял тебя и вашего ребёнка на славу и деньги. На счёт Гектора ты тоже не ошиблась, теперь я понимаю, какой идиоткой была, и прошу у тебя в День мёртвых лишь одного ─ попытаться простить меня. За всё то, что я сказала тебе в день моего побега и своей свадьбы, за всю ту боль и трудности, с которыми нашей семье пришлось столкнуться, а также за то, что я не доверяла тебе, мама. Надеюсь, что ты всё-таки захочешь прочесть это письмо и узнать, как сильно я раскаиваюсь и хочу тебя сейчас увидеть. Передавай всем привет, и с праздником! Всех люблю целую,

С любовью, твоя дочь Имельда".

Имельда осторожно сложила письмо в конверт и запечатала. Оформление заняло гораздо меньше времени, и всё уже было готово к отправке. Девушка с теплотой смотрела на конверт: наконец-то она высказала всё, что накопилось за эти несколько лет. Теперь её душа была чиста, а сердце спокойно; пусть и не сразу, но семья узнает, что она на самом деле думает и что происходит в её жизни, в которой творился сейчас полный кавардак. Гектор, её муж, уехал гастролировать вместе со своим другом, но так и не вернулся, хоть и обещал. Уже прошла неделя с назначенного им срока, но он так и не написал, не приехал даже на праздник повидаться с семьёй, что стало последней каплей. Имельда понимала, рано или поздно этот день неизбежно придёт, но ей не хотелось, чтобы он наступал так скоро. День, когда Гектор оставит её, найдя то, чего так страстно желает, а музыка, которая и связала их судьбы когда-то давно, отберёт у Имельды любимого. В тот самый момент она и прокляла всю музыку на земле и поклялась, что больше в их доме никто и никогда не будет петь и не притронется ни к одному музыкальному инструменту. Такой суровый закон жил с тех пор в доме семьи Ривера.

─ Мамочка! ─ В комнату вбежала счастливая Коко, держа в руках маленькую корзинку с жёлтыми лепестками. ─ Иди посмотри, как мы украсили двор! Мы выложили такие красивые тропинки, теперь не только дедушка найдёт дорогу домой, но и папа! ─ девочка резво потянула мать за руку, чтобы та встала из-за письменного стола и оценила плоды её стараний, но фраза о Гекторе заставила дрогнуть её сердце.

Как она расскажет Коко о том, что папа больше не вернётся домой? Она ведь так его любит.

─ Пойдём же! ─ Никак не унималась малышка.

Ей всё-таки удалось вытолкать мать на улицу, где, аки звёзды на ночном небе, сияли уличные огоньки и лампы. Всё вокруг говорило о том, что совсем скоро наступит праздник, которого так долго все ждут. День, когда между мирами живых и мёртвых появляется невидимый мост, и те, кто давно ушёл из Царства жизни, смогут вернуться обратно, чтобы навестить свою семью. Жёлтыми цветами для каждой души была устлан дорога до дома, включая и тех живых, кто не успевал домой на празднество. Свою тропинку Коко выкладывала не только для давно умершего дедушки, но и для папы, который обещал приехать пораньше и отпраздновать вместе с ней и мамой, но он всё никак не приезжал и не приезжал. Тогда девочка подумала, что папа просто заблудился, потому и сделала самую длинную тропинку от границы города до их дома, чтобы лепестки унесло ветром, и они помогли папе найти дорогу домой. Тогда она ещё не знала правды, а глаза её горели так ярко, что Имельде не хотелось тушить этот огонёк новостью о том, что отец больше никогда не вернётся. Возможно, он всё ещё их любил, но если бы любил по-настоящему, то никогда бы не бросил, как такое можно рассказать дочери, которая души в нём не чаяла? Об одной мысли об этом у несчастной женщины начинало колоть в груди, а глаза наполнялись слезами. Она горевала по-настоящему и никак не могла унять эту горечь. Разбитое сердце, вечное одиночество и дочь ─ вот всё, что он оставил после себя, прежде чем исчезнуть. Она хотела бы его ненавидеть, как возненавидела и музыку, которая отняла у неё мужа, но не могла, Имельда любила его и продолжает любить даже сейчас. Любовь приносящая страдания ─ самая страшная её форма, которую невозможно забыть.

─ Мамочка, почему ты плачешь? Я сделала что-то не так?

─ Нет, что ты, детка, ─ девушка утёрла слёзы и вновь заулыбалась, затем взяла дочь на руки и закружилась в прекрасном вальсе на лепестках жёлтых цветов, которые под светом множества фонариков приобретали ярко-огненный оттенок.

Мать и дочь кружились словно в объятиях алого пламени, но оно не поглощало их, а скорее кружилось и извивалось вместе с ними.

Медленно на Коко начал нападать сон. Она опустила свою маленькую головку на плечо мамы и почувствовала родной прекрасный аромат её духов вперемешку с запахом их кухни, где мама готовила вкуснейшие пирожки с яблоками. Терпкий, изящный и пряный запах, который усыплял и дурманил любого.

─ Мам, когда папа приедет? ─ Сонным голосом спросила девочка. ─ Ведь завтра уже 2 ноября…

Малышка засопела.

─ Прости, Коко, но папа больше не приедет. Он любит тебя и меня, но музыку он любит сильнее нас. Как бы не было больно, моя дорогая Коко, нам нужно продолжать жить дальше и заботиться друг о друге. Я всегда буду рядом, чтобы защитить тебя, ведь ты моя семья. Спи, Коко, а завтра я приготовлю тебе много вкусностей, мы навестим могилу дедушки и будем убираться до самого вечера, а вечером сядем на крыльцо, прочтём твои любимые книги и больше никогда не будем петь, моя дорогая дочурка. Не будем играть на гитаре и других инструментах, навсегда, во веки вечные, потому что полюбив музыку, ты рискуешь отколоться от тех, кто действительно тебе важен. Твои потомки не повторят ошибок твоего отца, Коко, я об этом позабочусь.

"И всё же, Гектор... Почему ты выбрал музыку, а не нас?"

* * *

Внезапно Гектор замер, словно в его черепе раздался чей-то знакомый звонкий голос.

─ Что случилось, Гектор? ─ Обеспокоенно спросила его Эмили.

─ Ничего, просто мне показалось, что как будто меня кто-то звал.

─ Наверное, это твоя связь с миром живых даёт о себе знать. Сегодня же ночь, когда наши миры соединяются, а значит души умерших могут слышать голоса живых, что обращаются к ним. Так мы и находим тех, кто зовёт нас и ждёт, ─ объяснила Эмили, чувствуя облегчение, что с Гектором всё в порядке.

Вэй Ин внимательно слушал девушку: ему была интересна тема, связанная с этим Днём мёртвых, но ещё больше он хотел дойти до старейшины Гуткнехта, и уже на месте расспросить того обо всём.

─ Понятно, ─ без привычного энтузиазма в голосе отозвался Гектор, хотя до этого всю дорогу прыгал и светился, как солнечный зайчик.

Вэй Усянь и Эмили даже удивились его реакции, но решили промолчать.

Они шли уже довольно долго через мрачный густой лес, пока наконец не прибыли в город мёртвых. Всё здесь было чудно и ново для Вэй Ина. Для Гектора тоже в какой-то степени, но всё-таки чем-то это место напоминало его родной город в Мексике: все эти каменные дома и улочки, фонтан посреди главной площади, единственное, что действительно отличалось ─ люди, которые ходили по улицам. Здесь это были такие же как и Гектор скелеты, трупы подобные Эмилии, обычные духи, как Вэй Ин и обычные призраки. Вэй Усяня пугал и в тоже время завораживал вид города, все эти дома и улицы, вымощенные камнем, узорчатые железные ограждения и балконы у некоторых домов, но вид самих жителей уже поражал его чуть меньше.

─ Добро пожаловать в загробный город Америки, ─ сказала Эмили и повела гостей вперёд.

Горожане то и дело сновали туда-сюда, на первый взгляд суетливо и беспорядочно, но при этом им без проблем удавалось не столкнуться друг с другом и не задеть мимо проходящих.

─ А чего они так суетятся? ─ Спросил Вэй Ин, наблюдая за духами.

─ Так День мёртвых же.

─ Я думал только у нас в Мексике его празднуют так активно, ─ отозвался Гектор, который также с интересом наблюдал за толпой.

─ Только у вас в Мексике и ещё паре стран его празднуют в мире живых, а вот в загробном мире мы ждём этого дня, как Нового года или Рождества. Ведь это наш шанс вернуться туда, откуда мы пришли, повидать семью и увидеть, как изменился внешний мир. ─ Воодушевлённо отозвалась Эмили.

─ То есть любой может пройти через соединяющий мост?

─ Не совсем. Это зависит от обычаев и особенностей в проведении праздника. Некоторые народы ограничивают их же традиции, вот и получается, что вы, мексиканцы, можете пройти через мост только, если кто-то из родных поставит вашу фотографию на семейный алтарь. А поскольку у нас в штатах этот праздник не отмечается, то значит и традиций у нас особых нет, которые бы нас ограничивали.

─ А что на счёт тех, чьи души мрачнее тьмы и про них некому помнить? ─ с печальным видом спросил плетущийся сзади Вэй Ин.

Эмили резко остановилась и опаской посмотрела на него.

─ Ты имеешь в виду грешников?

Заклинатель молча кивнул.

─ Что ж, их судьба незавидна. В зависимости от количества совершённых этим человеком грехов при жизни и их тяжести, небеса сами решают, кто достоин очищения, а кого постигнет забвение.

─ Вот так просто? ─ Удивлённо спросил Гектор.

─ Да. Небо не щадит никого, кто грешил при жизни слишком много, и чьи злодеяния принесли больше всего горя и слёз. Такие люди обязательно должны раствориться в забытье и больше никогда не возвращаться в мир живых ни в одном обличии.

В глазах у Вэй Ина потемнело ещё сильнее, взгляд осунулся и стал ещё мрачнее. Он не видел перед собой дороги, от слов Эмили его воротило, бросало в жар, как никогда до этого; в нём проснулось нечто страшное, тёмное, что всегда легко было задеть, тем самым пробудить, и на этот раз оно вернулось из самых потаённых глубин души не из-за задетых чести и гордости хозяина, а просто потому, что его потревожили самые сильные человеческие эмоции. Неведомую мощь старейшины Илин пробудила совесть.

─ Вэй Ин?

Эми тут же почувствовала, что что-то не так, как и Гектор, совершенно не представляя, что сейчас произойдёт.

─ Что за...

─ Гектор, назад!

Если бы меня попросили описать то, что я увидел, когда умер, я бы не смог дать точного ответа. Говорят, перед смертью нам открывается то, что целую вечность мечтают найти многие поколения философов и людей, отчаявшихся в попытках найти смысл нашей жизни; что ж, вынужден расстроить их, потому что там ничего такого нет. Ты умираешь и перерождаешься в совершенно другом мире, где над тобой уже не властны законы мира живых. Ты мёртв и этим всё сказано, тогда и становится безразлично, что было и что будет, ведь пока у тебя есть те, кто помнят тебя на той стороне, ты можешь продолжать существовать и навсегда остаться в памяти. Но у всего есть обратная сторона…

─ Старейшина, это правда, он грешник!

─ Это невозможно, дорогая, ты ведь понимаешь, будь он грешником, он бы не попал сюда. Его душа должна была раствориться в забвенье.

─ Я понимаю, но…

Для меня не имело значения, что они скажут далее, всё что сейчас было по-настоящему важно и интересно…

─ Кто же ты такой, парень?

* * *

Вэй Ин пришёл в себя в маленькой тёмной каморке. Дверь из неё была немного приоткрыта, и через эту щёлочку просачивался маленький лучик света от яркой лампы, падающий прямо на того, кто сидел около Вэй Ина всё это время, пока он был в отключке. Это был Гектор.

─ О, проснулся, ─ радостно и облегчённо объявил тот, но не громко, как будто не хотел, чтобы об этом ещё кто-то узнал.

─ Где я? ─ Прохрипел Вэй Ин, чувствуя сухость во рту.

─ В доме старейшины. Только он смог усмирить тебя. А ты, оказывается, довольно вспыльчив, как я погляжу. Чуть половину города не разнёс к чёртовой матери, ─ говоря обо всём этом, Гектор казался довольно спокойным, словно для него это обычное дело.

─ Что я сделал? ─ В ужасе от слов Гектора спросил Вэй Усянь.

Тот удивлённо взглянул на заклинателя.

"Как такое можно было забыть?" ─ Невольно подумал он.

─ Когда мы шли по центру города, ты внезапно замолк, а затем я Эмили почувствовали что-то странное. От тебя исходило много сильной энергии, а когда я обернулся, она оттолкнула меня в сторону, и вы начали драться. Ты весь покрылся непонятной чёрной мглой, глаза покраснели, я бы даже сказал налились кровью, и кричал ты, как загнанный в клетку зверь. Потом много красного света, взрывы, светящиеся шары; признаться честно, я бы не поверил, если бы не видел собственными глазами. В моём мире такое не каждый день увидишь, ─ усмехнулся он собственной непросвещённости в магии и прочему, хоть то была вовсе не его вина.

С каждым словом Вэй Ин чувствовал себя всё хуже, а груз вины за свои поступки становился тяжелее.

"Неужели, снова…"

─ Чего опять помрачнел? Снова драться будешь? ─ Скелет пытался сохранять спокойную и немного весёлую атмосферу, но в данной ситуации понял, что это было не то что бесполезно, даже неуместно. ─ Прости.

─ Тебе-то за что извиняться?! ─ Воскликнул ошарашенный таким заявлением юноша.

─ Просто я никогда не умел успокаивать расстроенных людей. А у тебя, видать, всё совсем плохо.

В воспоминаниях вновь всплыло то исказившееся от ярости лицо Вэй Ина.

Вэй Усянь вновь помрачнел, вспомнив всё от начала и до самого конца. Как его пыталась сначала усмирить Эмилия, потом сам старейшина, а до них и Цзян Чэн, и Вэнь Нин, и…

─ Почему ты так спокойно говоришь с тем, кто чуть не уничтожил половину загробного города? С тем, кто под властью внутренней неисчерпаемой силы превращается в чудовище, лишённое эмоций и способное убить всех и каждого, кого встретит на пути? Почему ты так спокоен? ─ Дрожащим голосом спросил у Гектора Вэй Ин.

От осознания всего того, что он натворил будучи не единожды бесконтрольным, дрожь и холод охватили всё его тело.

"И только сейчас ко мне приходит сожаление… Как же вовремя", ─ смеялся он над собой, осознавая собственную глупость.

"Ваньцзи был прав".

Гектор тяжело вздохнул.

─ Не знаю. С тех пор, как я умер, мне всё кажется странным и в то же время обычным. Смерть настигла меня так внезапно, что я даже не успел к ней морально подготовиться, и после неё всё перемешалось. Ваша битва меня, конечно, поразила, но после неё я не чувствую отторжения к тебе, если ты об этом.

После этих слов Вэй Усянь встрепенулся.

"Не вызвал отторжения?".

─ То есть ты даже не испугался?

─ Нет, конечно, когда Эмили меня внезапно оттолкнула, или когда впервые видишь твоё лицо, то тут грех не наложить кирпичей.

Вэй Ин даже смутился. Видимо, со стороны, действительно, картина не очень приятная аж до такой степени, что хоть с фигуркой Будды ходи.

─ Но страх был первые пару минут, после он сменился ураганом чувств и эмоций, которые захлестнули меня с головой. Ваш бой стал моим первым опытом с чем-то потусторонним, чем-то сокрытым от моего мира, чему я несказанно рад. Таки взглянул напоследок на настоящую магию, в которую так верил с самого детства, ─ хоть он был по-прежнему мёртв, глаза его светились ярче звёзд, когда он рассказывал о том времени, в котором даже и не задумываешься о смерти, а потом моргаешь, и вот тебе уже 30, и Старуха с косой настигает тебя в самом неожиданном месте, а ты так ничего стоящего и не сделал. ─ А теперь вот, даже рассказать никому не смогу, ─ говоря о собственной кончине намёками, он словно пытался что-то старательно скрыть, но вот что, не было понятно.

Всё-таки он был хорошим артистом.

Вэй Ин поражался такой открытости и честности этого человека, которого до сей поры считал неотёсанным певуном, но сейчас перед Вэй Усянем стоял совсем другой человек по имени Гектор Ривера. Он был первым, кто не ушёл сразу же после конца боя, первым, кто сказал ему все, что чувствует без остатка. Не проникнуться к такому человеку уважением было бы куда более страшным грехом, чем те, что Вэй Ин совершал до этого.

─ Гектор, ты меня тоже прости, ─ виновато сказал заклинатель.

─ За что? ─ Удивился тот.

─ Да так, просто. Я все ещё плохо понимаю, что происходит. Хоть я и был готов к смерти, но она вдруг оказалась слишком внезапна. Я тоже многое не успел сделать и сказать, но смерть была мне необходима, она была моим спасением. Спасением от всего того, от чего я так старательно убегал. И вот, когда я наконец-то здесь, я всё ещё не чувствую себя на своём месте и думаю, что жив. Не так я представлял себе смерть, я не знал, что за ней следует что-то ещё, и это меня дико разозлило, так что вас с Эмили я очень долгое время старался просто не замечать, в надежде, что всё-таки усну и наконец не увижу ничего, кроме тьмы. А потом Эмили рассказала про души тех, кто нагрешил слишком много, чтобы оставаться даже в мире мёртвых, и тогда…

На этом исповедь Вэй Ина оборвалась, но Гектору и без слов всё было ясно, учитывая, что об этом ему рассказала сама Эмили: "Такой силой обладает только старейшина, его правая рука или грешник. То, что ты почувствовал, было силой Вэй Ина, которая тесно теперь связана с этим миром и с каждым из духов. Мы способны читать силы и эмоции друг друга, но как мы раньше не почувствовали столь мощную энергию ─ ума не приложу". Либо Вэй Усянь хорошо притворялся, либо сам не знал, но раз он всё рассказал, значит всё-таки знал, так почему скрывал? Не было повода просвятить нас? Или он действительно грешник? Тогда как попал сюда? Много вопросов всё ещё вызывала его личность, но Гектор по-прежнему не испытывал к парню никаких отрицательных эмоций. Свою роль все же сыграло то нечто, что он заметил во время его боя с Эмили, так что надежда на то, что даже в своей "демонической" форме он все ещё способен оставаться в сознании и что-то чувствовать была.

─ Ты всё-таки грешил?

─ Слишком много, чтобы уместить всё в один рассказ. Я убивал, предавал, крал, перечил, издевался и пытался поравняться с Богом, чтобы утихомирить своё эго, но как мне и говорили ранее: "Ты всего лишь зазнавшийся ребёнок", ─ Вэй Ин иронично улыбнулся сам себе.

Столь горькую улыбку Гектор видел только на лице жены, когда та провожала его в последний тур вместе с Эрнесто. Столько же боли, печали и сожаления в одной только улыбке он прочитал тогда, читает и сейчас на лице Вэй Ина.

"Жизнь его изрядно помотала", ─ подумал Гектор.

─ Ты пьёшь? ─ Спросил он, спустя время.

Вэй Ин ехидно улыбнулся.

* * *

Дом старейшины представлял собой небольшое помещение с двумя комнатами, та, в которой очнулся Вэй Ин, по всей видимости, была спальней старого духа. Маленькая, мрачная, заставленная книгами и пропитавшаяся запахом старины от них же. Окон в ней не было, так что казалось очевидным, что здесь никогда не проветривалось и не убиралось в течение многих лет, кругом была пыль, паутина и один несчастный засохший цветок, в общем, настоящая средневековая свалка. Чего не скажешь о другой комнате, откуда пробивался маленький лучик света, упрямо пытаясь выбраться через дверь спальни. Это была главная комната и столовая, совмещённая с кухней. Посередине стоял старенький стол и три стула, на кухонных полках, сделанных из такого же старого тёмного дерева, как и стулья со столом. Здесь было гораздо чище, чем в спальне, хоть книг и пыли тут по-прежнему было не меньше, чем там; видимо, пыль ─ один из факторов естественной среды обитания всех призраков (или же старейшина Гуткнехт просто не любил прибираться).

Стариной здесь отдавало практически от всего: прогнившей, но при этом хорошо выглядящей мебели, полок, которые просто ломились и перекашивались от количества книг и старинных свитков, многие из которых, наверное, было даже в руки брать опасно, казалось, они в любую секунду могут рассыпаться. По углам царил полный мрак, и нормальный человек принял бы этот дом за лачугу сумасшедшего одинокого деда, который любил побаловаться алхимией и чёрной магией, учитывая сколько талисманов из костей животных и непонятных склянок и колб стояло то тут, то там.

Гектор тут же нарыл за старинной полкой с книгами бутылочку крепкого вина. Крепкой она была, судя по тому, какой на ней образовался слой пыли, паутины, плюс, вынуть пробку оказалось не так-то просто. Гектор зажимал её, тянул, пытался даже разбить, но все без толку.

─ Может, я? ─ Предложил свою помощь Вэй Ин.

Гектор не стал возражать.

─ Прости, я просто человек не особо пьющий. Обычно наливали мне, ─ стыдливо признался он.

Вэй Ину потребовалось пару минут на, чтобы заставить пробку саму вырваться из горлышка, он знал секрет таких старых вин, на их дно нужно просто хорошенько надавить, предварительно встряхнув. Пробка вылетела из горла и упала на пол, поражённый такой находчивостью Гектор уже принимал от нового друга стакан красного вина.

─ Ничего себе! ─ Поразился он. ─ Где ты научился этому?

─ Ну, ─ Вэй Ин стыдливо отвёл взгляд, словно пытаясь скрыть что-то от Гектора, но понял, что его приставили к стенке и опираться будет глупо, ─ как-то раз я проник в хранилище вина, а там таких кувшинов и бутылок около 50-ти было. На 10 бутылке я наловчился и уже щёлкал их, как орехи, ─ ему до сих пор было стыдно за это, поскольку ругали его долго, но случай он всё равно вспоминал с теплотой.

Тогда Вэй Ин ещё не был самым опасным в мире заклинателем и повелителем мертвецов. Тогда он ещё мог улыбаться без колющей боли в сердце.

Заклинатель снова погрустнел, и Гектор мигом чокнулся с ним стаканами, которые были наполнены алым, как кровь вином (их они нашли на столе, и эти стаканы были одни из немногих в более менее хорошем состоянии).

─ Что ж, с праздником! ─ Воскликнул Гектор и сделал первый глоток.

Вино ожидаемо прошло насквозь его рёбер и вылилось на пол. Вэй Ин расхохотался, после чего сам сделал глоток. И тут же его лицо перекосило от отвращения, и он незамедлительно выплюнул всё, что успел выпить.

─ Ты чего?

─ Это не вино! ─ Вскрикнул Вэй Усянь.

Оба в ужасе смотрели на красную жидкость растекающуюся по полу, а Вэй Ин пытался избавиться от остатков, продолжая сплёвывать это на пол и в стакан. Из его рта выступали маленькие красные струйки. По одной из них заклинатель провёл пальцем и с нескрываемым страхом и отвращением сказал:

─ Это…

Но не успел он договорить, как в комнату со двора вошли старейшина Гуткнехт и Эмили, что-то с интересом обсуждая:

─ И если сварить, то думаю, выйдет очень…

Эмили не смогла продолжить, так как увиденная картина лишила бы дара речи любого, кто бы это увидел, и неважно был бы он жив или мёртв.

Все долго и молча переглядывались и оценивали всю бредовость и курьёзность ситуации.

─ Эмили, а ты уверена, что они оба не грешники? Иначе я не представляю, с какой целью им понадобилось пить гнилую кровь девственниц для изгнания демонов, ─ сказал старейшина.

─ Теперь я ни в чём не уверена, старейшина Гуткнехт.

После этого Вэй Ин был готов повторно рухнуть в обморок, на этот раз от шока, но за него это уже сделал Гектор.

─ Не думал я, что на старости лет увижу такую картину, но жизнь и впрямь полна сюрпризов.

─ Повторяю в сотый раз, я не знал, что это такое. Правда!

─ Это то я понял ещё минут 5 назад.

─ Тогда почему я всё ещё прикован к стенке этой башни?!

Верхний этаж жилища Гуткнехта представлял собой помещение под самой крышей, это и вправду была башня, вернее то, что от неё осталось. Добрая половина крыши отсутствовала, словно была чем-то или кем-то оторвана, половицы так же были усеяны дырами и провалами в нижнюю часть дома. Через эти дыры можно было увидеть столовую, в которой несколько минут назад и случилось гнусное преступление. Но закован железные кандалы и приколочен к стенке Вэй Усянь был не по этому.

─ Видишь ли, ─ продолжал старейшина, ─ до меня дошла весть о том, что ты у нас практиковал и до сих пор практикуешь тёмную магию. Это правда?

Вэй Ин недобро покосился на Эмили, стоявшую возле стола старейшины.

─ Если Вам и так всё известно, ─ казалось, что он обращается к старейшине, но на самом деле Вэй Ин обращался к Эмили, ─ то зачем спрашивать об этом у меня?

На миг они встретились глазами, но она тут же отвернулась, словно сейчас вообще не знала Вэй Усяня. Ничего, он уже привык, так обычно люди и выражают своё негативное отношение к нему: отводят глаза и кривятся, словно смотрят на что-то очень омерзительное.

Где-то в углу, в полуразвалившемся кресле, сидел Гектор, всё ещё не пришедший в себя после обморока.

─ Я человек справедливый, так что предпочёл бы услышать обе версии произошедшего.

─ Версия тут одна, старейшина: я напал на Эмили и Гектора без причины и чуть не обрёк весь загробный город на исчезновение.

Как и при жизни, я по-прежнему остаюсь безжалостным убийцей и злодеем, — ответил Вэй Ин с равнодушием.

Это всё он принимал уже как факт и полностью осозновал своё положение, что в мире живых, что в загробном мире. Он навсегда останется эгоистичным, жестоким, безнравственным заклинателем, чью душу уже давно поглотила тьма, из которой нет пути назад.

Старейшина аж поперхнулся от такого весьма открытого заявления.

─ Что ж, тогда как ты объяснишь своё пребывание здесь?

─ Хотел бы я и сам знать.

─ Так… — призадумался Гуткнехт. ─ Интересно...

Достав перо из хвоста рядом сидящей вороны, он принялся что-то записывать на клочке старинного пергамента.

Вэй Ину было уже всё равно, что произойдёт дальше, он ведь уже умер, а забвение, на которое обрекаются все души подобные ему — не такое уж и наказание, с скорее счастливое избавление от всего и навсегда.

Пока старейшина что-то старательно записывал на пергамент, Вэй Усянь рассматривал его с точно таким же интересом, с каким он смотрел и на Эмили в первую их встречу. Старейшина Гуткнехт был почти точно таким же скелетом, как и Гектор, вот только нормальных человеческих глаз в его черепе не было. На месте глаз были лишь 2 чёрные дыры. Даже несмотря на то, что и старейшина, и Гектор оба были скелетами, по ним точно можно было сказать, что между есть большая разница в возрасте, как минимум по состоянию их костей. Если у Гектора кости были ещё ничего, казались крепкими и даже были немного белыми, то кости старейшины были покрыты слоем жёлтой гнили, на подобии коррозии. Кости напоминали труху и, казалось, могли рассыпаться при любом прикосновении. На возраст также намекала и походка. Гуткнехт двигался согнувшись, как будто он старый дед без палки, а его свисающая с подбородка белая длинная бородёнка, больше напоминающая кусок бечёвки, лишь подтверждала то, что старейшина явно старше любого в этой комнате. И дополняля весь этот образ дыра в его черепе, которая прикрывалась куском черепа, как крышкой, и не заметить её было сложно, потому что старик чесал это место каждые несколько минут.

Вэй Ину казалось, что после Эмили и Гектора его ничем не удивить, но, видимо, загробная жизнь готовила для него ещё много сюрпризов.

─ Эмили, детка, принеси мне, пожалуйста, кодекс, ─ попросил, закашлявшись старейшина.

Эмили потянулась рукой к самой высокой полке рядом с собой, и тяжёлый талмуд упал на пол, чуть не придавив девушку.

─ Осторожнее, дорогая, ─ забеспокоился старик.

─ Надо же голову беречь, ─ из черепа Эмили донёсся знакомый голос.

С помощью ворон, сидевших на останках крыши, талмуд был доставлен на трибуну, где его уже ожидал старейшина. Книга представляла собой древнюю исполинскую рукопись с множеством пожелтевших страниц, небрежно вставленных в неё, кучей порванных закладок и множеством других старинных бумаг внутри. Обложка книги была изрядно потрёпана временем и просто, но Гуткнехту было на это плевать, и он без страха раскрыл книгу и начал листать огромные пожелтевшие страницы.

А Вэй Ин всё ждал вынесения своего приговора, рассматривая цепи, которыми его приковали к стене.

"Даже если бы и захотел, все равно бы не смог сломать их. Цепи заколдованы. Выходит, старик тоже кое-что понимает в магии. Непросто же так у него по дому все эти амулеты и книг разбросаны", ─ подумал Вэй Ин, смотря то на цепи, то на старейшину, который продолжал старательно что-то искать в древнем талмуде, Эмили помогала ему переворачивать огромные страницы, а Гектор всё ещё был без сознания.

─ Вот, нашёл! ─ Внезапно заявил старик. ─ "Согласно древнему закону, установленному небесами и самим Создателем, все, кто совершали самые страшные грехи при жизни будут преданы забвению сразу же после смерти без шансов попасть в чистилище. Без исключений", ─ продекламировал он один из пунктов кодекса.

─ А это значит, ─ начала Эмили.

─ Что он не грешник, ─ закончил за неё Гуткнехт.

Цепи тут же спали с запястий Вэй Усяня.

─ Ничего не понимаю, ─ не унималась Эмили. ─ Он ведь тёмный маг, Вы сами видели на что он способен здесь, теперь представьте, что он мог творить при жизни.

─ Увы, но в правилах нет исключений ни для кого. Значит, твой друг вовсе не грешил при жизни, раз Небеса решили всё же отправить его в чистилище, ─ с этими словами Гуткнехт закрыл кодекс, и вороны унесли книгу на место. ─ А теперь извините меня, мне нужно принять настойку, ─ старик отправился вниз по винтовой лестнице.

─ А как же их возвращение в родные чистилища? ─ спросила его вслед Эмили.

─ Скоро вернусь!

* * *

Здесь наверху, в "зачарованной башне", как её любили называть местные, Эмили всегда чувствовала себя живой. Только здесь она могла чувствовать и ощущать хоть что-то всеми органами своих чувств, пусть они уже давно были мертвы. Но эта иллюзия давала чувство облегчения и свободы, когда она смотрела на весь этот мир и представляла, что там внизу по улицам проходят и радуются жизни живые люди. Она не ненавидела загробный город или его жителей, она ненавидела тот факт, что они все мертвы, и только это не давало ей покоя.

Сейчас же это место не смогло покрыть и 90% того стыда, который она испытывала перед Вэй Ином.

─ Прости меня, пожалуйста, ─ опустив глаза, сказала она. ─ Я просто… Просто…

Что "просто"? Испугалась? Даже после смерти остаёшься такой же слабой напуганной девчонкой? Да, и это угнетает изо дня в день. Казалось, что ты давно уже выросла и пройдя через смерть должна была перестать испытывать страх, ведь нет ничего страшнее смерти, но Эмили по-прежнему боялась. Боялась, потому что всю жизнь была трусихой и не могла этого перебороть в себе.

─ Ничего, ─ отмахнулся Вэй Ин и поравнялся с ней на небольшом импровизированном балконе. ─ Ты не первая, кто испугался меня и хотел уничтожить.

В загробном мире ветер был ненастоящим. Он был, но отличался от того, что дул в мире живых, более терпкий, как будто застоявшийся на пыльной полке. Он дул, но не освежал, он был, но был таким же мёртвым и пустым, как всё вокруг. Но чего у этого города не отнять, так это вида с этой "зачарованной башни". Весь город был, как на ладони, и он был прекрасен. Небо тоже было безжизненно и серо, но зато какой контраст, какая яркость наравне с мерцающим зелёными огнями города и жёлтыми огоньками почти из каждого окна. Город казался Вэй Усяню чудным по своей конструкции, но красоту его он признавал однозначно.

Странно, но рядом с Вэй Ином Эмили чувствовала себя совершенно иначе, чем в одиночестве. В чьей-нибудь компании она не могла полностью отдаться порыву и грезить о своей прошлой жизни и ощущать всё, что давал ей этот безжизненный ветер, но рядом с ним такого не было. Сложно было описать то чувство, но Вэй Ин как будто обладал чудесным даром — растворяться вместе с ветром, его присутствие еле ощущалось, если закрыть глаза. Он был невидим для глаз, но даже своим небьющимся сердцем Эмили чувствовала, что он стоит рядом. И нет, это не было тем самым возвышенным и теплым чувством, которое девушка испытывала, надевая это свадебное платье. Просто то тепло и лёгкость исходившие от него, ощущались на все сто, превращаясь в новое возвышенное и прекрасное чувство, которое можно было ощутить даже будучи мертвецом.

Вэй Усянь поймал на себе пристальный взгляд Эмили. Девушка неловко улыбнулась.

─ Ты и вправду необычный человек, Вэй Усянь, ─ сказала она.

─ С чего это? ─ удивился он.

─ Рядом с тобой даже мертвец может почувствовать себя живым.

Фраза была странной, но не ощущалась, как насмешка или укорение, или же шутка, это было признание. Признание и принятие его впервые за эти долгие года, кто-то по-настоящему принял Вэй Ина и не смотрел на него, как на врага или чистое зло. Теперь Эмили смотрела на него, как на друга.

Внезапно между ними вклинился очнувшийся Гектор:

─ Разойдитесь, молодёжь! Без меня тут уже ширли-мырли закрутили!

─ Ничего подобного! ─ смутилась Эмили и ударила его по плечу.

Вэй Ин рассмеялся.

─ Смотрю, ты как новенький после пережитого? ─ Подхватил столь весёлый настрой Вэй Ин, напомнив Гектору о причине его внезапных душевных потрясений.

─ Давайте не будем об этом, ─ отмахнулся тот. ─ Лучше поговорим о чём-нибудь более приятном. Сейчас ведь День Мёртвых! — радостно воскликнул Гектор, обхватив шеи друзей. ─ Надо ведь к родным наведаться!

Но ни Вэй Ин, ни Эмили не проявили по этому поводу видимого энтузиазма. Даже помрачнели.

─ Что с вами? ─ недоумевал Гектор, перестав обнимать друзей. ─ Разве вам не хочется повидать родных?

─ Ну, знаешь ли, не у всех при жизни были хорошие отношения с семьёй, как у тебя, ─ сказала Эмили.

Гектор тяжело вздохнул и оперевшись на перегородку их импровизированного балкона, тоже стал наблюдать за простирающимся пейзажем города.

─ Я и не говорил, что лажу со своей семьёй, ─ сказал Гектор.

Впервые в его голосе послышались нотки грусти и тоски.

─ Мои мечты шли вразрез с их желаниями, и я всё это время думал, что прав. Но я ошибся.

Вэй Ин и Эмили подняли глаза на Гектора.

─ Не зря говорят, что самое главное в жизни — семья. Неважно, связаны ли вы с этими людьми по крови, главное, что есть те, кому ты небезразличен, и это самое главное. Ни один путь ты не должен проходить в одиночку, теперь я это понимаю, потому что каждый раз, как я становился на шаг ближе к своей мечте, я чувствовал, что не сделал бы этого, если бы не они: моя жена и дочка. Только их тепло, свет и песни, которые я посвящал им, давали мне силы идти вперёд, ─ пока он рассказывал о своей жене и дочери, его глаза горели, слова лились из него, как будто он был готов прямо сейчас воспеть всю свою любовь к ним, и внезапно весь этот эмоциональный поток сошёл на нет, и Гектор вновь поник. ─ Но я слишком быстро подлетел к солнцу, и оно меня ослепило.

─ Понимаю тебя, ─ мрачно ответил Вэй Усянь.

Его взгляд снова помрачнел, но в этот раз в нём не проснулась та страшная, погубившая его сила. После рассказа Гектора в заклинателе вновь проснулась грусть и сожаление.

─ Я погубил всё, что мне было дорого, а всё из-за мести и желания превзойти всех. Возвыситься над ними. Может я и не хотел этого в начале, но потом эта идея захватила меня, и я стал одержим собственной силой, которая медленно, но верно пожирала мою душу. Пока в моей жизни не появились люди, показавшие мне свет, я находился во тьме ещё очень долго, а потом…

Вэй Ин остановился, не в силах закончить рассказ, сохранив душевное равновесие. Эмоции могли бы снова взять вверх, и он бы сорвался. Внезапно его руку накрыла холодная тонкая рука Эмили.

─ И что потом? ─ Спросила она, накрыв его руку своей.

─ Что же потом? ─ Подошёл поближе и Гектор.

─ А потом всё охватил мрак. Я уже не ведал, что творю, зачем это всё, я просто хотел поставить точку в этой истории.

Эмили сжала его руку сильнее.

─ Есть вещи в этом мире, над которыми мы не властны. Надо просто переступить через это и тогда…

─ Нет, Эмили, ─ прервал её Вэй Усянь. ─ Есть вещи, на которые невозможно закрыть глаза.

Девушка опустила глаза и оставила его руку.

Ещё никогда ей не были так знакомы и понятны 2 абсолютно разные, но и в тоже время похожие истории. Истории, о которых она знала лишь косвенно, без каких-то подробностей, но знала, что в них и без того есть куда больше общего, чем может показаться. Было место и предательству, и боли, и скорби, и минутам счастья, и любви. Ещё никогда 3 абсолютно разные души 3-х разных эпох не были так близки друг другу по духу, как сейчас.

─ А что же ты, Эмили? ─ Спросил Гектор. ─ Про что же твоя история?

─ Она не такая интересная и захватывающая, как ваши. Многим она покажется банальной и скучной, даже немного жалкой.

─ Но мы готовы слушать.

Так вот незаметно эти заблудшие души стали для неё чем-то большим. Они доверили ей частичку себя, частичку своей истории, и она не могла не отплатить тем же. Что-то во всей этой истории всё ещё беспокоило всех троих, была ли их встреча случайностью или предписывалась судьбой? Было ли безумием всё, что с ними произошло? Но может ли смерть быть чем-то нормальным в понимании живого человека, не знающего о ней ровным счётом ничего? Хороший вопрос, и только мертвецы знают на него ответ.

Кураторы душ ─ защитники загробного мира. Избранные души самых древнейших и прославленных людей, к чьим мыслям и идеям продолжают прислушиваться и помнить даже спустя десятки и тысячи лет. Их выбирают сами Небеса, и если они однажды становятся кураторами, то значит ─ это навсегда, ведь куратор неспособен переродиться. Их задача ─ следить за порядком в назначенном им чистилище определённой страны и помогать заблудшим душам, которые попали к ним по ошибке. И изгонять всякие тёмные, которые пытаются время от времени просочиться через барьеры света и тьмы.

Чистилища были распределены по странам ещё в глубокой древности, когда Небесам было приказано вести общий счёт умерших и направлять их после смерти. Кто-то оставался в загробном мире навсегда, а кто-то перерождался в новой жизни, но в большинстве своём души оставались, а переродиться могли только избранные, и только под сильным влиянием извне от живого, который обладал огромной силой, сопоставимой с божественной. И среди всех обычных душ существовали единицы проклятых. Те, на кого наслали, сами того не зная, сильное проклятие, привязывающее души умерших к определённому месту или условию, в случае исполнения которого душа могла освободиться и переродиться вновь. В противном случае они обрекались на вечные мучения и беспросветное существование в чистилище своей страны. Такие духи считались самыми низшими, и лишь один раз история загробного мира зафиксировала случай, когда проклятая душа стала правой рукой куратора душ.

─ Это противоречит всем законам небес и самого Бога. Проклятые не могут стоять на одном уровне с кураторами или же рядом. Всегда так было есть и будет.

─ Просто до этого никто не решался на такой сумасбродный поступок, вот мы и не писали в кодексе хоть одно упоминание об этом.

─ Теперь же это очень удобная лазейка для вас, старейшина Гуткнехт.

Старик продолжал молчать и покорно смотрел в пол, готовясь к вынесению приговора, словно совершил непоправимый грех, хотя, казалось бы, просто помог одной заблудшей душе, которая не была ему чужой.

─ Но всё-таки, мы бы хотели узнать, почему из десятка проклятых душ Вы выбрали именно её? Чем эта душа проклятой невесты отличается от множества других?

Старейшина ещё долго молчал, тщательно обдумывая и взвешивая свой ответ, который он сейчас держал перед самими Небесами. Он не мог ошибиться.

─ Эта душа моего потомка, я бы не смог пройти мимо, ─ выпалил наконец-то он, ожидая ответной реакции.

По безвременному пространству, где он сейчас находился, окружённый пятью каменными столпами и бескрайними белыми облаками, прошёлся гул из голосов. Небеса шептались.

─ То есть Вы хотите сказать, что сделали ее своей правой рукой из-за вашей связи?

─ Да. Я понадеялся, что смогу помочь ей справиться с проклятием, если наделю хоть какой-нибудь силой и способностями иметь большую свободу, чем её собратья по несчастью. Здесь роль играют только родительские светлые чувства, не более.

Небеса ещё долго перешёптывались между собой, после чего самый громкий, благородный, устрашающий голос не начал говорить:

─ В мире, где царит безвременье и все равны перед Богом, старейшина Гуткнехт заглянул в будущее своих потомков и нашёл проклятую душу Эмили, наделив её половиной своей силы и сделав правой рукой куратора душ. В кодексе нет ни одного написанного на этот счёт правила, но после этого случая обязательно появится. Вы будете первым и последним, кому удалось возвысить проклятого духа над всеми остальными. Ступайте с миром.

* * *

Загробный мир ─ мир безвременья, здесь года исчисляются минутами, а века часами. Здесь никто никогда не постареет и больше не умрёт, это место, куда мы все так боимся попасть, но когда всё же попадаем ─ не жалеем об этом. Здесь нет понятия языка и нации: каждый говорит на одном, и все понимают друг друга, именно здесь происходит столкновение эпох и каждое поколение может встретиться друг с другом, именно так Гуткнехт обрёл свою новую семью.

Эмили принадлежала совсем к иной эпохе, говорила на совсем ином языке и знала гораздо больше, чем он, но та связь, которая была между ними, прошла через века и сохранилась в Царстве мёртвых душ. Лишь Эмили откликнулась на зов предка из тысячи умерших до неё, и именно она оказалась той, кому действительно была важна эта встреча. Надежда избавиться от проклятия и переродиться вместе со всей своей семьёй. От проклятия, которое когда-то давно легло на её плечи и стало основой истории о любви, страсти и гнусном убийстве.

* * *

Когда-то давно я хотела стать невестой, но, загадав это желание, была обречена навеки ей остаться.

Я хорошо помню тот день. Мы с мамой возвращались из свадебного салона, куда она отдала своё старое свадебное платье. Оно уже изрядно потрепалось и устарело, поэтому швее было заказано его немного обновить и привести в более представительный вид. Я помню, как мы с мамой были счастливы. "Эмили, наконец-то этот день настал! Я так горжусь тобой!". Свадьба дочери ─ в первую очередь праздник для матери, и я разделяла каждую минуту этого торжества вместе с ней, потому что грезила об этом дне, как никто до меня. Детская мечта, ставшая явью: белое платье, букет цветов, красавец-жених и сказка о вечной любви, которую мы напишем вместе. О большем я и не просила.

* * *

─ Баркис… За что?...─ голос, искажённый болью, звучал хрипло.

─ За то, что ты красива, моя дорогая, даже слишком. Твоя красота очень мне мешает, а твоё существование тем более.

Такой холодный страшный взгляд, как у голодного зверя. Мне страшно…

─ Бар… кис…─ вырывались последние хрипы.

─ Выпьем же за тебя, моя дорогая Эмили. Навсегда невеста и никогда жена.

Вокруг всё резко стало красно-алым, я уже не понимала, кто я и где нахожусь. Просто хотела поскорее умереть, чтобы не видеть его лица, не видеть место, в котором он совершил расправу. Я мечтала закрыть глаза и наконец-то поставить точку в этой истории.

По всему телу распространился могильный холод, покрывая собой каждую частичку моего тела. Тьма сгустилась. Я почувствовала, как что-то острое и холодное пронзает моё лицо. Лицо, которое он так любил…

* * *

Гектор и Вэй Ин сидели неподвижно. У обоих на лицах не было ничего, кроме ужаса. Оба не могли до конца переварить в услышанное.

История Эмили не была похожа ни на одну похожую. Кто-то женился и убивал жён после свадьбы, когда семейная жизнь была тягость, и муж пребывал в постоянных запоях. На памяти Вэй Ина кто-то убивал жену из-за нужды спасти куда большее количество людей, или же он сам становился причиной гибели молодых красивых дев по собственной глупости. А Гектору хватало и простых примеров домашнего насилия или выгоды, но то, что рассказала Эмили, было за гранью понимания обоих. Полюбить ради денег, сгубить целую семью ради влияния и оставить целое состояние себе, так и не став этой семье хоть кем-то. Тот, кто сотворил с Эмили такое, не имел право называться человеком, и от осознания того факта, по чьей вине девушка была проклята на многие десятки лет, и в Гекторе, и в Вэй Ине вскипела обида и настоящая злоба. Как она могла нести это всё в себе, продолжая улыбаться и помогать им?

У Гектора складывалось противоречивое мнение о её персоне, но, видимо, не зря говорят: для того, чтобы понять человека до конца, ты должен знать не только его настоящее, но и прошлое. Вэй Ин же словно проснулся от долго сна. История потрясла, напугала, впервые за много лет старейшина Илин почувствовал те же самые эмоции, которые он испытывал до того, как встать на путь тьмы. Сожаление, скорбь, вновь испытав их со стороны другого человека, даже после смерти в нём сохранилась его утраченная человечность.

С пониманием пришло и осознание, прожитая жизнь одного человека ничего более значила после его смерти, но лишь она оставалась с ним до самого конца. Благодаря ей об этом человеке можно было судить и понять его. Эмили так и могла остаться для них одной из многих, но Вэй Ин и Гектор услышали всё от начала и до конца, разделили всю ту боль и тоску, и более для неё они не могли назваться чужими, так как стали одними из немногих, кому она открыла свои душу и сердце. Перед кем она смогла обнажить своё оружие, которое получила, чтобы защищаться впредь.

* * *

─ Ох… Где мои настойки? Вроде бы я положил их сюда, ─ Гуткнехт изучал содержимое своих полок, кряхтя и пыхтя, как старинный механизм.

Если человек умирает от какой-то болезни с ярко выраженными симптомами, то они передаются ему и после смерти, как и людям, умершим от ножа или удушья, могут передасться раны или следы, по которым можно было установить причину смерти.

Монах Гуткнехт умер в 1313 из-за эпидемии чумы, так вместе с его душой в загробный мир перенёсся и вечно преследующий его кашель, который не отступал на протяжении многих тысяч лет. Сколько бы настоек он не испил, сколько бы способов не перепробовал, кашель всегда оставался с ним, как напоминание о величайшей трагедии 13-14 века. Сейчас старейшина уже смирился с этим, но всё равно не бросал пить настои местных травников, которые хоть немного, но давали кашлю отступить на пару дней, чтобы Гуткнехт мог хотя бы внятно разговаривать, не скручиваясь от приступов в диалоге каждые пару минут.

Вы можете спросить, как же он пьёт, если является скелетом? Загробная жизнь лишена логики для духов ─ они вольны делать, что вздумается, и пища здесь усваивается одинаково у всех.

И вот желанная скляночка с настойкой была у старика, но как только он попытался принять хотя бы ложечку, в его дом ворвался посыльный в виде почтового голубя, от которого только скелет и остался. В своём костлявом клюве птица держала письмо и, осев прямо напротив старейшины, незамедлительно протянула его ему.

─ Что? Опять?

Голубь помотал головой, не выпуская письмо из клюва.

Старик с интересом забрал конверт у мертвой птицы, жестом показав, что отпускает её. Костлявый почтальон незамедлительно покинул помещение через окно, попутно врезавшись в оконную раму, но ему всё же удалось благополучно улететь.

Гуткнехт достал из кухонной тумбы нож и аккуратно вскрыл конверт.

─ Если это опять сверху прислали жалобы на попаданцев, ─ начал было ворчать он, вспоминая о том, что сегодня крайне сложный день из-за многочисленных потерянных душ, которых нужно ещё найти и отправить восвояси, ─ то клянусь всеми Высшими тварями я… ─ и неожиданно прервался, начав читать вскрытое письмо.

* * *

─ Подожди, то есть ты умер из-за обычного пищевого отравления? ─ За усмешкой последовал звонкий смех Эмили, расположившейся на старом диване с множеством дырок и заплаток вместе с Вэй Ином.

Что поделать, вся мебель в загробном мире такая, как будто после ядерной войны, но духам это было не особо принципиально, в конце концов, сон им был не нужен, а вещи повседневного быта находились не в таком уж и плачевном состоянии.

Друзья расположились в башне старейшины и, рассевшись поближе, стали приоткрывать оставшиеся истории своих прошлых жизней. Эмили уже не казалась такой печальной и грустной после рассказа о прошлом, Гектор решил переменить всеобщее настроение, рассказав о своей смерти, которая на фоне прошлой казалась самой бредовой и простой ─ обыкновенное пищевое отравление. Но впоследствие ценна оказалась не сама смерть, сколь жизнь до неё. Гектор рассказывал и о своей семье, и о своей мечте, которая почти стала явью, и о том, какой в его жизни был самый лучший друг и многом другом, от чего у него на душе делалось светло и радостно, как и у его друзей.

У всех есть такие моменты жизни, о которых можно и нужно вспоминать с теплотой. Когда вся та мирская грязь и несправедливость оставались где-то далеко позади. У Эмили это время связано с её родителями, у Гектора с его женой и дочкой, а Вэй Ин впервые вспомнил о Пристани Лотоса, об их обучении в Гу Су с Цзян Чэном с улыбкой и без капли сожаления.

Простота и непринуждённость истории Гектора помогли его друзьям вспомнить, ради чего они жили ту жизнь: не ради горести о прошлом, а ради тех, кто всегда был рядом и кого они любили больше всего на свете. Кто знает, сколько бы ещё душевных слёз было пролито и сколько плохого не забыто без этого простого напоминания о простом человеческом счастье.

Пока Гектор рассказывал о своей жизни, ребята изредка вставляли в его рассказ и свои похожие ситуации, всё больше узнавая друг друга и смеясь над тем, о чём всем хотелось вспомнить. Первый разговор по душам, и вот они уже ближе, чем могло показаться, всех их объединила под своей крышей смерть. Беспощадная, иногда несправедливая, но неизбежная для каждого из нас, после которой мы все будем равны, и всем будет плевать, сколько плохого мы оставили после себя. Каждый должен ценить всё светлое пережитое, потому что это единственное, что спасает нас, даже когда мы находимся на самом краю.

─ Ещё помню был случай, когда Коко попыталась впервые приготовить мне буррито, ─ с громким хохотом продолжал погружаться в воспоминания Гектор. ─ Самое вкусное в моей жизни сделала именно она, перепутав зубную пасту с фаршем!

Эмили представила эту картину и также громко засмеялась вместе с ним. Одному лишь Вэй Ину было непонятно, о чём они вообще говорят.

"Что такое буррито? Нет, для начала, что такое зубная паста? Это должно быть вкусно? Или наоборот, зубная паста вкусная, а буррито не очень?" ─ такие вопросы крутились у него в голове. По задумчивому лицу друга, теряющемуся в потоке вопросов, Гектор понял, что так и не услышал практически ничего об Вэй Усяне. Они с Эмили были из приблизительно одних и тех же эпох, разница между ними могла быть в каких-то 50 или 40 лет, так что друг с другом они общались без проблем, изредка поражаясь незначительным мелочам, которые в их времени немного изменились, как, например, машины в каждой семье или усовершенствование домашних телефонов, но вот Вэй Ин явно принадлежат к куда более древнему, но точно не каменному веку. Из-за этого он очень слабо мог поддерживать диалог с друзьями, потому что то, о чём говорили они, было ещё за гранью понимания эпохи, в которой он жил. По его одежде и познаниям сложно было определить точный год, единственное, что известно было наверняка ─ Вэй Ин китаец. Древний китаец.

─ Вэй Ин, мы ведь так и не узнали из какой ты эпохи, ─ Гектор недвусмысленно намекнул Эмили, что им нужно и Вэй Ина побольше разговорить, подмигнув ей.

Она сразу же поняла его.

─ В смысле? ─ Всё ещё недоумевал заклинатель.

─ Ну, в каком году ты жил, пока не умер?

─ Дай-ка подумать, ─ всерьёз задумался он. ─ Примерно 3-4 век.

У обоих друзей от удивления вытянулись лица.

─ Вы чего?

─ То есть ты старше нас обоих, как минимум на 17 сотен лет?! ─ Подпрыгнул Гектор, подсчитав всё это в своей голове. ─ Немудрено, что ты тут ничего не мыслишь, о чём мы тут говорим, друг!

Вэй Ин аж смутился, когда узнал свой приблизительный возраст, не думал он, что смерть сделает из него такой антиквариат в глазах потомков. Но надо признать, антиквариат довольно свежий и молодой. Внешне он всё ещё оставался самым прекрасным мужчиной по меркам своего времени, да и в принципе (скромность ─ наше всё).

─ Загробный мир и правда удивителен. Мы совершаем здесь столько неожиданных встреч и знакомств, которых бы никогда не случилось, будь мы живы, ─ начала рассуждать вслух Эмили. ─ С одной стороны печально, но с другой ─ не к этому ли всё стремится в итоге? Все мы когда-нибудь окажемся здесь.

─ Мда, ─ устало протянул Гектор. ─ Но самое мучительное ─ это сидеть здесь и ждать, когда же настанет черёд и тех, кто тебе дорог. Я не хочу сказать, что желал бы, чтобы моя жена и дочь поскорей присоединились ко мне, ни в коем случае, но и оставаться один я тоже не горю желанием дольше, чем нужно.

─ Вечность в одиночестве ─ самое страшное наказание, ─ заключил Вэй Ин.

И все задумчиво посмотрели в пол, погрузившись каждый в свои размышления.

─ Ну, теперь-то мы не одиноки в этой вечности, ─ спустя время сказала Эмили, окинув друзей тёплым добрым взглядом.

Они улыбнулись ей в ответ.

Внезапно с первого этажа, из столовой, донеслись крики.

─ Вы это слышали? ─ Встревоженно подскочила с места Эмили и прислонилась к лестнице, ведущей вниз.

─ Да, ─ также обеспокоенно ответил Вэй Ин и тоже подошёл поближе к лестнице.

─ Как будто с плиты упал старый кряхтящий и громкий чайник и отчаянно просит кого-то о помощи, ─ предположил Гектор, последовав за друзьями.

─ ЭТО СТАРЕЙШИНА ГУТКНЕХТ!!! ─ Вскричала Эмили и рванула вниз так быстро, насколько могли позволить её пышное платье и туфли на небольшой платформе.

─ О, как я угадал! ─ Восхитился собственной гениальности Гектор, прежде чем Вэй Ин потянул его на первый этаж за костлявую руку.

─ Пойдём, остряк!

На полпути Вэй Ин таки заметил, что он оторвал приятелю руку.

─ Побежали, но сперва отдай мою руку!

─ ДА СКОЛЬКО МОЖНО УЖЕ?!!! КАК ТАК-ТО!!! КАК ОНИ МОГУТ?!!! КАКОЕ ПЛОХОЕ ЗЛО Я ИМ СДЕЛАЛ!!!

─ Старейшина Гуткнехт, Вам стоит успокоиться, ─ пыталась утихомирить бушевавшего духа Эмили, но тот был безутешен и продолжал возмущаться, расхаживая туда-сюда по столовой, не выпуская из рук то письмо, которое и стало причиной его праведного гнева.

─ Так что случилось-то Вы хоть можете объяснить? ─ Спросил Гектор, сидевший за столом вместе с Вэй Ином.

Оба до сих пор не могли понять, что происходит, и узнал ли он хоть что-нибудь об их перемещении в родные чистилища.

─ Случилось! Случилось страшное! А виной всему ─ он! ─ Старейшина резко указал трясущимся костлявым пальцем на Вэй Ина, причём так резко, что тот сам не ожидал и даже подпрыгнул от удивления.

─ Я?

─ Он? ─ Спросили в один голос Гектор с Эмили.

─ Он! ─ Подтвердил старейшина.

─ Причём тут Вэй Ин вообще? ─ Возмущённо спросил Гектор, опасаясь, что против друга вновь могут высказать ложные обвинения.

─ Старейшина, объясните, пожалуйста, ─ подключилась и Эмили.

─ Вот, ─ старик протянул ей то самое письмо, ─ читай! ─ Продолжил расхаживать туда-сюда.

─ Так… Чистилище Китая… Верховный совет… Просим вас… ЧТО?! ─ Воскликнула Эмили после того, как бегло прошлась по тексту и осознала причину недовольства старейшины. ─ Теперь всё ясно! ─ Хлопнула она по столу и была уже готова порвать письмо, но Гектор не дал этому случиться и выхватил его прежде, чем девушка совершила ошибку.

Ему, конечно, было страшно и непривычно видеть спокойную, добрую и милую Эмили в ярости, но интерес к содержанию столь возмутительного для нее и старейшины письма, был гораздо сильнее страха.

─ Посмотрим, ─ он вновь развернул немного помятый лист.

Вэй Ин подсел поближе.

─ "Уважаемый куратор английского чистилища, доносим до вашего сведения, что в вашем посольстве скрывается очень опасный дух, которого мы, китайское чистилище упустили из-за сегодняшнего сбоя духовных каналов. Нашим верховным советом было принято решение отправить беглеца обратно в мир живых, так как оттуда поступают неоднократные призывы и просьбы сдать им его душу для полного уничтожения. Этот дух представляет особую угрозу для обоих миров, потому как при жизни истребил целый клан заклинателей и беспощадно убивал даже самых близких и дорогих ему людей. Также умер ни живым, ни мёртвым из-за влияния тёмных сил, так что нижайше просим вас передать его нам в случае обнаружения, или же уничтожить самостоятельно, если дух окажет попытку сопротивления. Имя: Вэй Усянь, имя в быту: Вэй Ин".

Гектор закончил читать на низкой ноте и тут же посмотрел на Вэй Ина. Его лицо побледнело, на лбу выступил холодный пот, а тело продрогло от холода и дрожи, которые ещё пару минут назад на башне казались ему чем-то далёким, и вот опять. Даже после смерти прошлое не отпускает его, и он так и останется единственным, чья минувшая жизнь всегда будет иметь значение даже после смерти, его так и продолжат ненавидеть и стремиться уничтожить.

Все в комнате смотрели на него по-разному. Гектор с непониманием, старейшина Гуткнехт с презрением, а Эмили… Казалось, он была готова ударить его, да так сильно, чтобы и живого места не осталось. Вэй Ин чувствовал это и уже был готов наконец принять своё наказание и кануть в забытье.

"Пора бы уже с этим заканчивать. Так будет только лучше. Какой же я был дурак, когда думал, что здесь я смогу наконец забыть обо всём и вспоминать о прошлом без капли горечи и сожаления. До чего же я был наивен".

И он медленно закрыл глаза, ожидая, когда его вновь пронзит меч в сердце от новообретённых друзей, как однажды он уже получил мечом в сердце от самого близкого и дорогого человека.

"Давайте же покончим с этим".

─ Скажи же придурки, да? ─ Внезапно воскликнул старейшина.

Вэй Ин резко открыл глаза.

─ Чего? ─ В недоумении спросил он.

─ И не говорите, старейшина. Мне кажется это у них традиция такая, каждые 20 лет такие письма счастья слать. Достали, честное слово! ─ Следом за Гуткнехтом начала возмущаться и Эмили.

В этот момент Вэй Ин почувствовал, что у него в голове, как будто что-то скатилось с горы и разбилось о воображаемые скалы, и этим чем-то был его собственный мозг. Он просто был не в состоянии переварить услышанное им после зачитывания Гектором письма.

"Что сейчас произошло?" ─ спрашивал себя Вэй Ин, и это всё на что он был сейчас способен.

─ В смысле каждые 20 лет, вы вообще о чём? ─ Вклинился такой же ни черта не понимающий Гектор между этими двумя.

Эмили тяжело вздохнула и начала:

─ 20 лет назад, по отсчёту времени Древнего Китая, родины Вэй Ина, нам пришло точно такое же письмо с точно таким же содержанием, но в итоге оказалось, что оно фикция. Эти придурки мало того, что солгали, так ещё и не обсудили это с Небесами, и в тот год мы вместе с ними были наказаны и разбирались с отсчётами, накопившимися за пару сотен лет о смертностях в ходе 2-х мировых воин!

─ То есть…

─ ТО ЕСТЬ КИТАЙЦЫ СОШЛИ С УМА, ЕСЛИ ДУМАЮТ, ЧТО Я ВО ВТОРОЙ РАЗ ПОПАДУСЬ НА ИХ УДОЧКУ!!! ─ Разбушевался старейшина ещё больше.

─ Спокойно, старейшина Гуткнехт, спокойно, ─ девушке удалось усадить бушующий старый скелет на стул и налить ему успокающего отвара, который лежал на одной из полок.

На какое-то время Гуткнехт как будто выпал из реальности и пребывал в состоянии полной невозмутимости.

"Видимо, хороший чай ему попался", ─ подумал Гектор, смотря на его блаженное лицо, но после вновь вернулся к обсуждаемой теме:

─ Так значит Вэй Ин не опасен?

─ Ну, на счёт этого не знаю, но раз он всё ещё среди нас, то значит ─ ничего, что противоречило бы воле небес не сделал. Китайцы запросто могли всё это наплести, чтобы мы без вопросов его сдали, но, видимо, у них очень плохая память на события 20-летней давности, ну, или же они просто кретины. Второе, кстати, более вероятно.

─ Ясно. Фух, аж от сердца отлегло! ─ С облегчением вздохнул Гектор.

─ Но всё это правда, ─ вдруг донёсся до них мрачный голос Вэй Ина.

Казалось, голова его свисала ниже плеч, и чёрные длинные волосы полностью закрывали лицо.

─ Я ведь не всё вам рассказал о своём прошлом. Всё, что написано в этом письме, действительно так и есть. Я вправду был убийцей.

Друзья с опаской посмотрели на него, но не стремились отстраниться, а наоборот подсели чуть ближе, чтобы наконец выслушать и его историю. Старейшина хоть и пребывал в состоянии транса, но тоже навострил всё, что только мог, и приготовился слушать.

─ Не знаю, захотите ли вы после услышанного сохранить мне жизнь, сможете ли понять, но я не обижусь и не рассержусь, если вы осудите или проклянёте. Вы имеете на это полное право.

─ Но если мы не будем знать правды, то как можем называться твоими друзьями? ─ Задал другу риторический вопрос Гектор, понимая, что тот и так будет знать на него ответ.

И началась история длиною в целую довольно короткую жизнь, по меркам смерти, но в истории этой было место всему: и радости, и грусти, и свету, и тьме, и любви, и смерти. История Вэй Ина поражала, цепляла, вызывала трепет и страх. Столько людей и столько сломанных жизней, включая его самого. Столько предательств и столько потаёных обид. Как много он потерял и построил ради мира, который отплатил ему так жестоко.

И когда Вэй Ин закончил, он заметил, что на глазах Эмили выступили слёзы. Но разве трупы могут плакать?

─ Эмили, ты, ─ Гектор было хотел протянуть ей свой платок, но та мгновенно вытерла лицо собственной фатой.

─ Нет, всё в порядке, правда, ─ чуть всхлипывая сказала она.

Вэй Ин наконец-то смог с облегчением выдохнуть, больше он ничего не скрывал от них и хотя бы раз в жизни был честен с кем-то до самого конца, кроме Цзян Чэна. Теперь-то Вэй Усянь точно был готов к морю осуждения и порицания, ведь теперь и Гектор, и Эмили знали всю его историю, и как зрители после самого худшего и отвратительного фильма в своей жизни, они были готовы сказать Вэй Ину всё, что они об этом думают.

─ Знаешь, ─ начал Гектор, обращаясь к Вэй Ину, ─ до этого я был о тебе совсем иного мнения.

"Я так и знал", ─ тут пронеслось в мыслях заклинателя.

─ Я думал, что ты пережил достаточно, чтобы мог считаться с нами, ─ он сделал небольшую паузу, ─ но теперь я ясно вижу, ты пережил гораздо больше.

─ Это правда, ─ подключилась и Эмили. ─ Вэй Ин, ты ведь ни в чём не был виноват. Ни в смерти своей шицзе, ни в том, что тебе пришлось встать на тёмный путь.

─ Конечно, ─ тут свою лепту захотел внес и старейшина Гуткнехт, ─ в истории имел место быть и твой собственный эгоизм и самонадеянность. Ты и сам знаешь, что не идеален, но учитывая то, как твои действия выглядят на общем фоне, я не могу сказать, что ты поступал не по совести.

─ Ты слушал своё сердце и хотел как лучше, ─ продолжила Эмили.

─ Но это не значит, что тебе не стоило тогда хотя бы на секундочку задуматься о людях вокруг тебя, и какие последствия для них несут твои действия и решения, ─ подхватил Гектор, внеся нотку осуждения своими мыслями.

─ Да, ты был сумасброден, немного глуп и эгоистичен, ─ продолжала свою мысль Эмили.

─ Иными словами, молод, ─ прервал Гуткнехт.

─ Но, ─ продолжила девушка, ─ ты поступал правильно и, в силу своих возможностей, пытался нести добро.

Вэй Ин слушал их не отрываясь, с каждым сказанным словом его сердце билось быстрее, и в любой момент он ожидал, что один из них всё же проклянёт его или посчитает его мотивацию глупой, но это всё не происходило. Они не хвалили его, но и не осуждали. Они ругали его, не ненавидели. Эти люди считались с его мнением, и даже поверили в то, к чему он так стремился, они поняли, чего он так хотел добиться, но не принимали методы. Иными словами…

─ Тебя есть за что ненавидеть, но также возможно понять. Принеся себя в жертву тьме, ты хотел выбраться на свет, и это не заслуживает похвалы. Не сожалей ты и не думай о собственных ошибках, не горюй об убитых близких, я бы врезал тебе прямо здесь и сейчас, но с самой нашей первой встречи я видел, что ты чувствуешь. Я смотрел в твои глаза, я видел, как в них много печали, но не знал, о чём ты так много думаешь. Чем заняты твои мысли. Теперь же всё прояснилось, и я могу с уверенностью сказать тебе: ты останешься моим лучшим другом, несмотря ни на что, ─ Гектор кончил свою пламенную речь, положив свою костлявую руку Вэй Ину на плечо.

И тот всё ещё не мог поверить во всё им сказанное.

─ Что бы ни случилось в прошлом, мы, духи, продолжим помнить о нём, но предпочтём не вспоминать, если оно так сильно ранит нас, ─ подошла к нему с другой стороны Эмили и тоже положила одну руку на левое плечо, а второй накрыла его ладонь своей.

Вэй Ин посмотрел на девушку и поймал тот самый нежный тёплый взгляд Эмили, с которым она впервые вышла а нему в том самом заснеженном лесу.

─ Как гласит одна из великих мудростей кодекса загробного мира: "Если деяния твои направлены на то, чтобы нести в этот мир свет Божий, если помыслы твои чисты и сердце чисто, то только тогда ты войдёшь в моё царство, дитя, ибо имя моё Господь", ─ процитировал старейшина Гуткнехт. ─ Будь оно иначе, сидел бы ты сейчас за этим столом и встретился бы с ними? ─ Он обвёл пальцами Эмили и Гектора.

Признаться честно и не стыдно, Вэй Ин был готов разрыдаться, но каким бы большим посмешищем он бы выглядел, если бы прямо сейчас дал слабину перед друзьями. Хоть ему и хотелось, но он сдержался и продолжил внимать словам мудреца.

─ Все мы говорим о том, что нам суждено добиться чего-то или стать кем-то, но не все мы понимаем, что каждый наш шаг на пути к этой судьбе делаем мы сами. Ни кто-то за нас, а мы. Так что, запомни, сколько бы ошибок не совершил человек на пути к своей цели, он всегда останется прав в своих начинаниях, если будет продолжать в это верить и идти к цели не по головам, а по зову сердца. Понял, чем ты отличаешься от многих до тебя и чем будешь отличаться от многих после, хоть все вокруг будут утверждать обратное?

─ Да. Спасибо вам.

На глазах выступили слёзы, которые он был не в силах больше сдержать.

Всё то, через что пришлось пройти, и всё то, что осталось с ним даже после смерти, тяготило и отравляло душу и разум. Не повстречай он этих необычных людей и не расскажи им всё это, кто знает, где бы он был сейчас; наверное, так бы и блуждал в собственном разуме, теряясь в лабиринте долгих душевных терзаний. Всё, что ему нужно было, это один или пара человек, способных понять и принять его, и он обрёл их, здесь в загробном мире, где все были равны перед Богом и могли принять и понять его. Существовал бы такой человек в тот момент, когда при жизни Вэй Ин больше всего в нём нуждался, кто знает, как бы обернулась его судьба? Хотя, постойте…

* * *

В храме ордена Лань в ужасе от ночного кошмара, уже которую ночь подряд, проснулся Ванцзи. Всё ещё пытаясь прийти в чувства и успокоить сердцебиение, он в страхе оглядел свою спальню, но её привычный каждодневный вид не доставил ему никакого удовлетворения. Второй господин так и лёг обратно в постель без особого желания вновь засыпать, чтобы увидеть один и тот же сон. Чтобы в очередной раз видеть одно и тоже безжизненное выражение лица Вэй Усяня и спрашивать самого себя из раза в раз с одним и тем же немым укором: "Почему я не спас тебя?".

─ Вэй Ин…

* * *

─ Господин Цзинь Гуаншань! Наши заклинатели на горе Дафань сообщают, что им удалось напасть на след души Вэй Усяня!

Гонец явно торопился в резиденцию ордена Цзинь, чтобы передать сведения с горы Дафань раньше всех, раз всё ещё не мог угомонить свое сбившееся дыхание, так что сообщение выходило весьма обрывистым, но главе ордена Цзинь и этого было вполне достаточно, чтобы натянуть на лицо довольную удовлетворённую улыбочку.

─ Прекрасно.

─ Но след очень слабый, наши заклинатели не уверены, что смогут идти по нему достаточно долго, чтобы не потерять, ─ закончил гонец, скрутившись в три погибели и все ещё пытаясь отдышаться.

Ему было приказано доставлять сведения раньше всех под страхом смерти, что ещё ему оставалось, кроме как лететь сюда быстрее ветра.

─ Значит вышлем ещё.

─ Но ни один из орденов не сможет послать больше. Аннигиляция Солнца истощила все ордена, кроме…

─ Кроме нашего, ─ радостно объявил своему слуге Цзинь Гуаншань. ─ И раз уж мы имеем столь необходимый для призыва души старейшины Илин ресурс, то почему бы всем в итоге не признать наше превосходство и не отдать его душу нам в качестве благодарности, а уж я сумею найти ей применение.

─ Но все заклинатели хотят уничтожить его душу на месте, зачем тогда искать другое применение?

─ Эх, какие же вы все, слуги, идиоты, ─ тяжело вздохнул Гуаншань и махнул гонцу рукой. ─ Забудь. Отправляйся обратно на гору Дафань. Скоро туда прибудет ещё сотня заклинателей ордена Цзинь, пусть им окажут радушный приём.

─ Есть! ─ Гонец незамедлительно удалился, так и не сумев понять истинного тайного замысла своего повелителя.

─ Как только душа Вэй Усяня окажется в моих руках, я вновь с его помощью смогу восстановить Иньскую Тигриную печать. И тогда все ордена и их главы падут ниц передо мной. Я стану новым императором и самым могущественным человеком во всём Китае! Вэнь Жоханю и не снилось такое могущество!

Совсем скоро. Совсем скоро вновь увидимся, Вэй Усянь.

Кажется, что в загробном мире всё идёт своим чередом, год и жизнь идут здесь в ногу со временем, но это не так. Как уже ранее говорилось, в загробном мире нет понятия времени. Этот мир вечен и существует вне каких-либо временных рамок. Все эпохи: старые и новые объеденены здесь под общим началом всего сущего и сосуществуют в одном пространстве. Не сказать, что загробный мир сродни машине времени, но то, что он как мост, связывающий временные петли самых разных эпох ─ это факт. Древние священные писания, повести писателей и поэтов ─ всё свидетельствовало о том, что загробный мир ─ единственный способ пройти сквозь пространство и время. Только потом их потомки создали этому понятию новый термин, с приходом в литературу жанра научной фантастики. Но, к сожалению, воспользоваться этим межвременным мостом не может ни одна душа, кроме кураторов и их верных помощников.

Небесами было вверено только избранных допускать до столь священного и хрупкого предмета мироздания, как время. Кураторы ─

единственные существа после Небес и Бога, которые могут перемещаться во времени и влиять на него извне. Это не значит, что души их при перемещении обретают плоть и на какое-то время оживают, но они способны влиять на ход времени, лишь на время получая настоящее эфирное тело. За последние тысячи лет никто не путешествовал во времени, так как в том не было большой нужды. Жизнь шла своим чередом на протяжении ещё многих веков наперёд, и Бога устраивало всё: от военных конфликтов до холокоста.

─ Это люди ─ мои творения, в них природой заложено допускать ошибки. Они не обладают моей силой ─ исправить всё ─ и в этом их главная особенность. Они могут или допустить катастрофу, или её предотвратить, но у меня нет подобной роскоши.

─ Оно и правильно, будь Вы таким же, как и ваши творения, разве Вы бы могли считаться их создателем?

─ С одной стороны да, но давайте не забывать, что и творение во многом походит на своего создателя, проще говоря, является отражением его самого.

─ Но Вы же не хотите сказать, что похожи на людей.

─ Нет, я хочу сказать, что некоторые люди походят на меня.

* * *

─ Я вам в сотый раз повторяю: нет у нас в чистилище никаких китайцев! Ни Вэй Хуней, ни Вэй Сяей, никаких! Вообще! ─ уже который раз страж пытался спровадить столь нежеланных гостей из Китая.

─ Но нам сказали…

─ А теперь вам говорю я: идите, пока я куратора не позвал! ─ не выдержал он. ─ Да даже если бы и был он у нас, чем он вам так насолил?

Тяжела работа стража входа в чистилище: приходится выслушивать и встречаться с самыми отбитыми людьми загробного мира, как ни странно, 90% из них ─ как раз-таки кураторы других чистилищ, их правые руки или члены личной гвардии, которых, видимо, специально отбирали, чтобы каждый их приход становился вторым трауром для уже умерших стражей. Появление духов из других чистилищ обычно не сулило ничего хорошего, хоть в загробном мире между всеми странами был установлен мир, чего не скажешь о мире живых. Особенно незапланированные появления. Они очень усложняли жизнь единого и рабочего механизма внутри чистилища, где у каждого была своя роль и обязанность, особенно много их было у кураторов, ведь содержать в одном месте стольких и успевать следить за каждым ─ это не такая уж и простая работёнка, хоть им и прислуживало чуть больше полутора миллиона пустых. Маленькие бестелесные духи ─ самые первые жители загробного мира, рождающиеся из вечного тумана, который частенько спускался чуть ниже земли и оставлял около 100 призраков в этом мире. Они сразу же попадали на службу к кураторам и занимались больше "чёрной работой", включавшей в себя возню с документацией и отчётами о каждой новоприбывшей душе и поддержанием общественного порядка в чистилище. Многие из них становились продавцами в магазинах конечностей для трупов, барменами в забегаловках по типу той, что находилась в центре американского чистилища, и т. д. Работы у этих мелких пустышек было хоть отбавляй, и она им доставляла одну лишь радость. Неработающий пустой ─ несуществующий пустой.

Документация же велась в загробном мире не просто так, у всего и всегда должна быть причина существовать. Каждый, кто появлялся в этом мире, непременно оставлял след, даже после смерти человек оставался личностью со своими собственными историей, характером и памятью в сердцах его живых родственников. Именно их память и создавала эти бумажки с чёткими указаниями всего, что можно было только знать об этом человеке; и, как только тот умирал, она магическим образом появлялась в специальном отделе кадров, где тысячи и тысячи пустых носятся с этими бумагами, как угорелые, распределяя каждого поимённо в миллионы рядов одинаковых тумб, как в обычных библиотеках. В целом это место было похоже на библиотеку, только не простую, а самую большую, которую вы можете только представить. Её размеры поражали воображение, возможно, она была просто бесконечной, никто, кроме Бога точно не знал, да и Бог не очень-то и хотел этим без надобности делиться (никто особо и не спрашивал). Никто, кроме куратора и его помощника, и Небес, естественно, не знал, где находится это место, где с самых незапамятных времён хранятся миллиарды человеческих судеб.

И то, что всем этим занимался не сам куратор, а его верные слуги, иначе их никак не назовёшь, быть им всё равно было нелегко ─ слишком многое лежало на его плечах, чтобы позволить принять незванных гостей из другого чистилища практически сразу или вообще принять. Именно поэтому все старались не беспокоить друг друга понапрасну и общались чисто по скелетно-голубиной почте. Почему же скелетной? Что ж, знайте, ни птицы, ни животные в этом мире не имеют шерсти или перьев, всё забирает смерть, оставляя одни лишь кости.

И существовал лишь один день в году, когда время в загробном мире сходилось в одночасье со всеми временными отрезками, и кураторы могла насладиться покоем и как следует отдохнуть. О названии этого чудесного праздника вы и наверняка уже догадались, но всё равно внесу ясность ─ речь идёт о Дне мёртвых.

─ Легко вам говорить, к вам по 100 раз на дню не стучаться полтысячи заклинателей, которые упрашивают нас выдать им одного единственного человека, КОТОРОГО У НАС НЕТ!!!

Командир группы тоже, видно, на пределе. Его, по всей видимости, больше всех не устраивала данная глупая авантюра, на которую его подписали Небеса, но оспорить их решение он не имел права. Стражи быстро смекнули, что все сейчас ощущают неловкость и бредовость ситуации, так что немного поубавили свой пыл и негодование.

─ Ладно, ─ ответил напарник нашего более вспыльчевого товарища. ─ Давайте без драк. Я отправлю послание старейшине, он точно знает, что делать.

Все негласно согласились и приняли решение о перемирии до получения официального ответа. Отряд стоял и терпеливо ждал у входа в американское чистилище, куда и занесло их предполагаемую жертву на этот день.

* * *

─ Кто же будет следующим? ─ С нескрываемым задором и азартом спросила Имельда у своих родных, собравшихся около неё у камина.

Фелипе и Оскар, младшие братья-близнецы, сидевшие в двух таких же одинаковых креслах справа от сестры, немедля потянули свои руки вверх, в один голос повторяя:

─ Нас! Нас! Выбери нас!

Имельда с улыбкой наблюдала за этим не единожды и сразу же бы выбрала их, как следующую пару, которая должна была продолжить столь увлекательную семейную забаву, как игра в крокодила, но помимо двух непоседливых братьев у неё появилась ещё одна головная боль в хорошем смысле слова.

В детстве братья доставляли много хлопот и были настоящими хулиганами, но не теми, кто могли спокойно поймать бродячую кошку и привязать к её хвосту петарду, а после пустить бежать по всей улице, чтобы она навела ужаса на местное население, и ни из тех, кто спокойно могли бы бить окна своей школы или соседних домов. Они любили животных, особенно свою домашнюю кошечку Пепиту, а окна разбивали исключительно по собственной невнимательности или из-за нелепой случайности. Намерено дети никогда бы не совершили злых и неправильных вещей, потому что воспитывались, как и Имельда, у очень строгой, но справедливой и заботливой матери. Кнутом и пряником они выросли очень добрыми и порядочными, но это не мешало им совершать мелкие шалости, как дома, так и вне его. Для их дуэта это была игра, в которой победа означала то, что мама так ничего и не узнала, а проигрыш оставался с ними надолго и очень болел, потому что она узнавала и устраивала хорошую взбучку обоим. В любом случае отдувались оба, потому что работали, как один и очень слаженно; за годы шалостей ребята стали настоящими профессионалами, поэтому о 90% совершённых "преступлений" мама так и не узнала. О них знала Имельда. Она не была столь строга, как мать, но тоже могла хорошенько всыпать обоим с неменьшей силой, но это было уже совсем другое. Близнецы боялись мать, но не сестру. В отличие от своей матери Имельда была ангельски добра и терпелива, никогда не поднимала голоса на братьев за любую оплошность и не требовала большего. Она понимала, что они ещё мальчишки и добиться от них послушания во всём в этом возрасте крайне сложно, поэтому и не давила на них так, как делала это их мать. Имельда лучше понимала их и умела хранить тайны, чем и заслужила доверие братьев, а врождёная сила и сильный характер прибавили ей ещё и уважения. И не только от братьев. Все вокруг признавали, что Имельда ─ невероятно упорная, трудолюбивая, добрая и просто красивая девушка. Все, кроме родной матери.

Но теперь Имельда сама была мамой, и новым источником мелких проблем в её жизни стала малышка Коко.

─ Мам, выбери меня! ─ Так же резво, как и её 23-летние дяди, тянула она руку.

Имельда наперёд знала, кто будет следующим, но ради создания шутливой интриги решила немного поиграть с ними и водила пальцем туда-сюда, то в сторону братьев, то в сторону Коко, растягивая гласные в словах, пока наконец-то игрок не был выбран:

— Ита-а-ак, я выбира-а-а-а-аю-ю-ю… Коко!

Близнецы разочарованно вздохнули. Филипе, казалось, был готов разрыдаться, понарошку, естественно, только чтобы вызвать в сестре чувство стыда за её выбор. Но всё это были детские забавы, никто ни на кого не был бы в обиде за такую мелочь, так что счастливая семья вновь принялась отгадывать разные предметы, которые пыталась изобразить Коко.

Брёвна в камине потрескивались, ответы игроков выстреливали один за другим, и звонкий смех членов семейства Ривера не утихал ещё очень долго. День близился к вечеру, и на улице стали загораться первые праздничные огоньки.

Матушка Имельды ─ Эсмеральда, наблюдала за тем, как её дети и внучка веселятся из своего кресла-качалки, стоявшей у окна. Старушка обожала вязать всякие вещи и одежду и, почти закончив шапку для своей любимой Коко, она отложила рукоделие и взглянув в окно. На улицу выбегали дети, разбрасывая по дорогам ярко-жёлтые лепестки, соседи открывали свои двери в ожидании гостей, улицы наполнялись светом от праздничных фонарей и людских улыбок.

─ Нам уже пора, ребятки! ─ Объявила глава семейства, вставая с кресла и направляясь на кухню, чтобы доделать праздничный ужин.

Увидев, как мать удаляется, Имельда немедленно поспешила за ней, по пути успев раздать указания всем оставшимся членам семьи:

─ Так, Филипе, Оскар, на вас столы, стулья, сервиз и Коко.

─ Есть, мэм! ─ Оба отдали честь и поспешили выполнять поручения сестры.

─ Мама, а что делать мне?

─ Коко, для тебя у меня особое задание! ─ Уже почти у входа на кухню ответила Имельда, склонившись над девочкой, попутно придумывая малышке поручение, которое займёт её на эти полчаса, пока взрослые не закончат последние приготовления к празднику.

Девушка долго раздумывала над тем, что же поручить Коко, чтобы потом не пришлось убирать учинённый ей бардак после её "помощи" и чтобы это было максимально безопасно. Хоть Имельда и поручила братьям следить за дочкой, она знала, что они точно потеряют её из виду, пока будут заняты своими делами на улице. И в поисках долгого ответа, Имельде на глаза попалась корзина с жёлтыми лепестками справа от неё. Недолго думая, она вручила корзинку дочери и сказала:

─ Твоё особое задание ─ проложить от кладбища до дома дорожку, по которой твой дедушка найдёт дорогу к дому.

Девочка вся засияла от мысли, что мама поручила ей столь важное поручение, ведь Коко не было ещё и семи, а она уже могла наравне со старшими детьми выкладывать дорожку из жёлтых цветов, по которой души умерших смогут найти дорогу домой.

─ И папа тоже? ─ С надеждой и радостью спросила она у мамы, но та лишь выдавила из себя слабую улыбку и неоднозначно кивнула.

Радостная Коко выбежала на улицу, успев потерять у порога и во дворе несколько лепестков. Вопрос Коко вновь заставил Имельду почувствовать внутри боль и пустоту, наполняющие её все эти долгие годы, когда Гектор перестал ей писать, и в скором времени ей пришло извещение о том, что её супруг скончался. И всякий раз, когда горечь и слёзы наполняли её, она вспоминала улыбку Коко и её звонкий смех, как и сейчас ей достаточно было только посмотреть, как она радостно бежит выполнять мамино поручение почти что вприпрыжку. Со временем с насущными мыслями о Гекторе стало справляться гораздо проще, и, отбросив грусть, Имельда поспешила на кухню, где её уже заждалась ворчащая мать.

─ Говорила я тебе, овощи нужно было отжаривать до мяса, сейчас они совсем потеряли вид и вкус, ─ стоя над сковородкой с овощами причитала она, пробуя их и морщась.

─ Ладно, мам, я поняла! ─ Имельда с ходу накинула фартук и принялась за блюда на плите. ─ В следующий раз так и сделаю.

─ Ты забудешь, ─ вновь пробурчала она.

─ Нет, не забуду. Клянусь тебе. Лучше пойди отдохни, я закончу сама, ─ девушка уже полностью была поглощена работой, стоило ей попасть на кухню.

По её точным и резким движениям можно было сходу понять, что она хозяйка дома и знает свою кухню, как капитан от носа до кормы знает свой корабль. Виртуозно орудуя ножом она спешила дорезать оставшиеся овощи и мясо, попутно добавляя приправы в блюда уже готовые и те, что стояли на плите. Кухня наполнилась ещё большим жаром, что любому бы стало не по себе, но только не этим двум отчаянным домохозяйкам, которым не в первой стоять у плиты часами, готовя праздничный (да и любой другой ужин, обед и завтрак) ужин для всей семьи. Да, она небольшая, но это вовсе не значит, что блюд должно быть также мало. Всё-таки, семья Ривера всегда славилась широтой своей души и уровнем гостеприимства, так что если бы кто-нибудь из соседей решил заглянуть на огонёк, то обязательно бы решил из-за большого количества еды, что именно его все и ждали и уйдёт от них через некоторое время в наилучшем расположении духа. Это и радовало Эсмеральду, когда люди видели её сильную сторону в качестве хозяйки дома, этому её учила мать, этому она научила и дочь.

─ Ну уж нет! Отдыхать я себе только на том свете позволю! ─ Дерзко заявила старая женщина и принялась также резво носиться по кухне вместе с дочерью, не создавая для той абсолютно никаких препятствий и абсолютно не мешая.

─ Не забудь про количество соли, ─ напоминала она Имельде, как только та отбегала от кастрюли или от миски с ещё неготовым блюдом.

─ Мам, я всё помню.

Любой, кто бы зашёл сейчас на кухню, подумал бы, что мать с дочкой вовсе не готовят несколько блюд одновременно, а исполняют очень бойкий танец по типу танго, но это только если не вглядываться в детали и пройти мимо. Только понаблюдав за ними повнимательнее, можно было увидеть, что в некоторые элементы этого слаженного действа (танца) входят: передача соли и приправ из рук в руки, помешивание 6 блюд одновременно, пока обе скользят по паркету и многое, и многое другое.

Это могло показаться странным и даже сказочным, но разве у нас с вами тут не сказка о волшебном дне в году, когда души умерших могут вернуться к своим семьям? Вот и я о том же.

Всё новые и новые блюда появлялись на кухонном столе, откуда их забирал Оскар и относил прямо на уличный стол, который они вместе с Филипе уже успели насервировать и даже установить на улице навес из фонариков, который они не успели доделать утром. Ожидаемо, во всей этой суматохе оба непутёвых дяди забыли о Коко. В итоге весь двор освещался искусственно сделанным небом из тысячи горящих огней тёплым жёлто-оранжевым светом, как от костра в камине. Наконец-то с готовкой было покончено, и Оскар отнёс последний на сегодня салат. Обе женщины устали, но им было не впервой, в них ещё были силы отметить праздник и закончить этот день. Оставалось только немного прибраться на кухне и переодеться во что-то понарядней. У Имельды уже был заготовлен наряд на этот день, и с разрешения матери она удалилась в свою комнату дабы переодеться. Эсмеральда тем временем заканчила уборку на кухне, оставив только гору немытой посуды, которая после праздника досталась бы Имельде. Спустя время дочь вернулась на кухню, сменив своё старое потрёпанное коричневое платье на что-то более изысканное.

Тёмно-фиолетовое платье с еле заметными узорами, как на модных бальных платьях молодых дам из дворянских английских сословий с золотыми кружевами на коротких рукавах и у подола юбки идеально сочеталось с тёмными волнистыми волосами и полностью чёрными глазами Имельды. Туфли под цвет платья и маленький медальон девушки, который подчёркивал вырез и её тонкую шею. Полное отсутствие макияжа не помешало Имельде в этот вечер (да и в принципе всегда) выглядеть просто роскошно. В такие моменты, когда дочь Эсмеральды была готова предстать перед другими в столь изящном и благородном виде, она поистине гордилась ею, но старалась этого не показывать. Ни в детстве, ни сейчас она не хотела давать дочери спуску. Больше женщина не хотела ошибиться, как тогда, когда её дитя покинуло родной дом и связало свою жизнь не с тем человеком, которого бы всецело одобряла.

─ Думаю, неплохо сидит, а? ─ Как будто неуверенная в том, что её вкус был также хорош, как и у уточённых английских барышень, на которых она всегда хотела быть похожей, спрашивала Имельда у своей матери.

Они обе восхищались высшим светом, но всецело стремилась к нему только мать, так что Имельда всегда должна была выглядеть словно с иголочки в глазах общества.

─ Вполне сносно, ─ ответила Эсмеральда, не спуская уголки губ и глядя прямо на дочь. ─ Сама сшила?

─ Да. Нужно было обновить и кое-что добавить, чтобы выглядело поновее.

─ Так оно старое? ─ Изумилась женщина.

Имельда стыдливо отвела взгляд, а потом и вовсе отвернулась, чтобы не смотреть матери в лицо, потому что та правда, которую сейчас она ей скажет, ранит не меньше, чем тысяча ножей прямо в сердце и её, и саму Имельду.

─ Это платье, в котором я ушла из дома. Неудивительно, что ты не помнишь. В тот день ты даже не посмотрела на меня.

В попытке укрыться от мрачных мыслей и той гнетущей атмосферы, которую сама же и навлекла, Имельда искала спасение во всём, что попадалась на глаза, но ничто не могло укрыть её мысли от этих воспоминаний. Позорный побег из дома, ссора с матерью, постоянная ругань, и в итоге она так и не приехала на её свадьбу. "Свадьба дочери ─ праздник матери", ─ но из-за Имельды и её эгоизма, Эсмеральда так и не попала на него, и самое страшное ─ по собственному желанию. В кухне долго царило молчание. Имельда всё ещё искала хоть что-нибудь, за что можно уцепиться, чтобы не встречаться с матерью взглядом, и в итоге зациклилась на рисунке. Рисунок был прикреплён к стенке возле маленького цветка на кухонной тумбе. Его нарисовала Коко и, показав впервые маме, описала так: "Здесь нарисованы я, мама, папа и наш большой светлый дом, в котором всегда играет музыка". Вспоминая тот самый момент, Имельда погрузилась в воспоминания и думы о Коко, ведь дочь была и остаётся единственной причиной, по которой девушка продолжала жить, и именно Коко помогла сделать невозможное ─ помириться матери и дочке.

─ Ну, что было, то прошло. К чему вспоминать о плохом.

Было видно, что столь нейтральный ответ дался Эсмеральде тяжело, но она и вправду вовсе не хотела возвращаться к давно пройденному пути и вновь устраивать скандал с дочерью. К тому же в такой день, когда вся семья должна быть в сборе и дружно приветствовать гостей из мира мёртвых.

Эсмеральда уловила куда отведён взгляд дочери и тоже с теплотой посмотрела на рисунок Коко, а её лицо осветила улыбка.

─ Ты совершила много ошибок, ─ не отводя глаз от рисунка, начала старушка. ─ Ты пошла против меня. Связалась с человеком, чьи идеи и мечты ты разделяла, но не могла исполнить или как-то ему помочь, поэтому в итоге он всё сделал сам, бросив вас. Опозорила меня в глазах людей.

С каждым укоряющим словом матери сердце Имельды, словно разрывалось на мелкие кусочки. Она вновь и вновь прокручивала в голове ещё свежие воспоминания, которые бы пожелала стереть из памяти. Казалось, она вот-вот заплачет, вновь напомнив себе о том, насколько же была глупа.

─ Но даже при всём при этом ты была и остаёшься хорошей мамой. И моей дочерью.

Имельда подняла заплаканные глаза на мать. Она смотрела прямо на неё и улыбалась. Впервые. Впервые эта улыбка была адресована ей, её дочери.

─ Пока у тебя есть то, ради чего стоит жить ─ ты никогда не собьёшься с курса. Бог не оставит тебя. И я тоже.

"Они действительно тёплые, как жар тысячи фонариков", ─ подумала Имельда, впервые за 30 лет, оказавшись в объятиях матери.

* * *

Не знаю, существует ли новогоднее чудо, но чудо в День Мёртвых определённо. Способность прощать, ценить то, что ты имеешь здесь и сейчас, жить ради тех, кто тебе реально дорог ─ это ли не чудо, дарованное нам не только в этот день, но и по жизни? Ни этому ли нас учат миллионы книг и фильмов и ни ради ли таких моментов, когда ваши ошибки могут простить словно по щелчку, что является настоящим чудом?

Примечания:

Глава вышла довольно маленькой и особо без каких-либо важных для сюжета событий, с кучей, возможно лишних описаний, чересчур ванильного контента, вы ожидали большего, но она действительно важна, плюс, я одна из тех, кто не вводит героев просто так, а раскрывает их путём написания таких вот филлеров (да, это филлер). Она мне нравится за всё то, что я хотела ей донести и чем наполнить ваши сердца в эти холодные, для многих безрадостные декабрьские дни.

В новом году желаю всем и каждому оставаться самим собой, идти за мечтой и ценить близких, а также не терять веру в лучшее. С наступающим, всех люблю, всем печенек✨

Я пытаюсь вспомнить, как это было…

Мы долгое время гастролировали, но я заскучал по дому и решил вернуться. Я начал собирать вещи и…

─ Ты не можешь вот так вот всё бросить! Мы же почти добились своей цели!

─ Эрнесто, я уже принял решение, даже не пытайся меня отговорить.

─ Но как же твоя мечта? Наша мечта! Без твоих песен я ничто!

─ Исполни её сам, это ведь теперь только твоя мечта, а я так больше не могу. Я должен увидеться с семьёй.

Я уже было открыл дверь номера и собирался уйти, но тут ты предложил:

─ Что же, как хочешь. Понимаю, семья ─ это святое, так что не имею права останавливать, но давай хотя бы выпьем на дорожку.

И я согласился.

─ Ты мой друг. Ради тебя я горы готов свернуть! За тебя!

Мы немного выпили, и ты проводил меня до вокзала. Вдруг мне стало нехорошо, живот скрутило…

─ Может, дело было в той ветчине? ─ Спросил меня ты, а дальше уже ничего.

Я проснулся мёртвым.

После того, как я попал сюда, даже не пытался вспомнить, от чего же сыграл в ящик, но коль сейчас появилась свободная минутка, последние минуты моей жизни настойчиво пробирались в память. Обычное пищевое отравление. Как жаль, что я так и не успел ни с кем попрощаться, но, думаю, Эрнесто смог передать Имельде, что я правда пытался вернуться, и извинится за меня перед ней и Коко.

Ни о чём в своей жизни я так не жалел, как о том, что вбил себе в голову мечты о славе, забыв о том, что дома меня ждали те, кому я и посвящал свои песни. Ждала публика, которая будет любить всегда, дома, в Санто-Сицилии, меня ждала моя семья. Имеет ли смысл сейчас об этом сожалеть? Наверное, уже нет.

─ Гектор! ─ Звонкий голос Эмили вырвал меня из пучины воспоминаний и моих пустых сожалений. ─ Пойдём, твоя очередь.

Я и забыл, зачем мы вообще пришли, но в ту же секунду, как Эмили потащила меня за руку за собой, сразу же вспомнил.

Она и Гуткнехт играют в своём чистилище роль управления и решения всех неурядиц и проблем на территории загробной Англии. В их обязанности, как и в обязанности абсолютно всех кураторов и их помощников, входят: защита границ, поддержание порядка, работа с ведением учёта умерших и помощь соседним и не очень странам в такие дни, как День Мёртвых, когда духовные потоки заносят совершенно разные души в совершенно рандомные чистилища. Как рассказывает сама Эмили: "Обычно их не так много. От 50 и выше, и не только у нас, а во всех чистилищах повсеместно. Это, конечно, доставляет нам проблем в единственный выходной в году, но проблема быстро решаемая. Я и пара бестелесных духов, они же пустышки, патрулируют окраины, куда и выбрасывает духов, после чего я веду их в город и передаю в руки старейшины, чтобы он отправил их домой".

Пустышки представляли собой маленьких разноцветных духов. Летали туда-сюда, словно маленькие цветные облачка, кто просто, кто с кипой бумажек, кто с другими вещами, и несмотря на довольно маленькие размеры, по словам Эмили, они могли пепеносить вещи в тысячу раз больше по весу и обращаться во что угодно. Что-то вроде универсальных помощников, посланных небесами, чтобы куратор и помощник не тратили время на ведение загробной документации о новоприбывших, давно отчаливших или тех, кто напрашивается на перерождение. Всё это записывалось в обязательном порядке и хранилось веками в небесных архивах у самого Бога, который, как оказалось, любит порядок во всём. Кроме кураторов с ним ещё никто не встречался лично, поэтому больше Эмили рассказать о нём не могла. И как я понял, понятия "богохульство" тут нет. Конечно, Бог считался главнее кого бы то ни было, но самой Эмили он не воспринимался как божественная сущность, которая неосязаема и невидима, тем самым вселяя ещё больше страха. При жизни она была была глубоко верующей и даже после смерти не изменила своей веры, просто поменялось её отношение и представление о Боге, собственно, как и у меня. Теперь-то мы оба поняли, что он куда проще и человечнее многих из нас и его вознесение во многих религиозных учениях ─ просто один из способов нагнать на нас страх и трепет перед столь могущественным, всевидящим и незримым правителем, хоть и сам Он себя, уже по рассказам Гуткнехта, таковым не считал. То есть сам создатель мира не возносит себя, а просто играет свою роль? Поразительно, как религия умело выкручивает всё. Он безжалостен и хладнокровен, но при этом любит всех и вся, несмотря на сожжение египтян или бедствия в виде потопа; я с удовольствием пообщался бы с ним на эти темы и спросил обо всём, что он скрывает за этим образом, но кто я такой, чтобы просить о встрече с Создателем? Небольшого рассказа Гуткнехта мне вполне было достаточно, чтобы понять одну важную вещь о Боге, до которой из живых никто и никогда, как мне кажется, не додумается, и чтобы это понять нужно умереть. После смерти всё внезапно обретает смысл и мысли, или предположения, казавшиеся безумными и глупыми тогда, как никогда, актуальны здесь. Религия убеждает многих, что после смерти мы будем одни, и только количество наших грехов сыграет решающую роль в нашем дальнейшем направлении, попадём ли мы в ад или в рай, но вынужден огорчить: взвешивается тут всё и сразу. Грехи составляют 80% нас самих и просто игнорировать их не получится, если бы мы не грешили, то не были бы такими, как сейчас, и Он это понимает. Бог не строит из себя великого праведника, не осуждает тех, кто оступился 10 раз или больше, потому в итоге всё решается так, что небесами караются только тяжкие преступление и прогнившая человеческая личность, состоящая на все 100 из грехопадений. Это не сухая статистика ─ факт, подтверждённый самим Богом: "Всё зависит не от методов, а от цели". Такова истинная политика этого места, и всё это разом обесценивает весь тот бред, написанный в священных писаниях, хотя, ладно, не такой уж и бред. Коран ─ одна из немногих книг, где этот вопрос отразили более корректно, хоть суть так и осталась далека от истины. Но оно и к лучшему, человечеству и без того хватает проблем, которые мы сами нажили в ходе эволюции. Это и нравилось Богу в людях: их противоречия, метания, заблуждения и отчаянность в попытках понять этот сложный созданный им мир. Как известно, в каждом творении автора заключается маленькая частичка творца, относится ли это к Богу и людям? Возможно, но я не берусь утверждать.

Вместе с Эмили мы зашли в маленькое помещение, напоминающее собой одновременно и кассу выдачи билетов, и кабинет администрации. Находились же мы, как выразилась Эмили, в здании под названием "Переправа душ". Именно отсюда заблудшие в этом чистилище на День Мёртвых души могли отправиться домой. Большинство из уже отправленных было успешно найдено и доставлено домой Эмили и группой поисковых мелких духов. Выходит, мы с Вэй Ином последнии незваные гости. Но где же он? Я не видел его на протяжении всего пути в эту кассу-кабинет (будем называть это приёмной), да и в этой комнатушке его не наблюдалось.

И пока дух, сидящий напротив меня за деревяной стойкой и отгороженный стеклом с небольшим проёмом, медленно и очень внимательно перебирал какие-то бумажки, я шепнул Эмили, сидящей рядом со мной на гостевом кресле:

─ Где Вэй Ин?

─ Он сейчас вместе со старейшиной Гуткнехтом. Сказал, что с ним кое-кто хочет поговорить отдельно. Наверняка это китайцы.

─ Вы и правда их так не любите из-за одного единственного случая?

─ Нет, тут, скорее, просто дело в том, что хоть мы и живём бок о бок, всем уже не на что обижаться и сожалеть, ─ намекает на то, что мы все здесь уже давно пошли на корм червям или пытается шутить, вот ведь девушка загадка, ─ и вынуждены сотрудничать, китайцы никогда не внушали особого доверия, как и многие буддистские конвенции.

Я вопросительно приподнял бровь.

─ Ничего против не имею, просто из-за особенностей некоторых культур в загробном мире иногда случаются внештатные ситуации, а нам всем потом разгребай.

─ Например?

─ Ты же помнишь, я рассказывала про то, что до Вэй Ина поступал подобный запрос? Так вот, в тот раз китайцы думали, что им придётся иметь дело с настоящим демоном и подняли на уши всё и всех в загробном мире. В итоге там действительно наполовину демон оказался, но максимально безобидный, ─ она сделала небольшую паузу, и её лицо изобразило странное выражение, как будто кто-то наступил ей на ногу или в ушах раздался не самый приятный звук, что аж покоробило.

И вновь продолжила:

─ Относительно, конечно… Но по-крайней мере Небеса сочли её вменяемой раз не расщепили и не предали забвению.

─ "Её"? Демон ─ девушка?

─ Ага. В Древнем Китае и не такое встретишь.

* * *

Гуткнехт пригласил гостей пройти в его личный кабинет на "Переправе душ", который, естественно, отличался от множества других таких же у других кураторов, но всё же общие черты имелись, это сопровождающие переговорщика приметили сразу. Однако теперь не до того было, чтобы рассматривать предметы интерьера 19 века. Прямо напротив сидела их цель ─ основатель тёмного пути старейшина Илин, схватить его и доставить в штаб, но главный не торопился его арестовывать, а куратор не подпускал их ни на шаг к Вэй Усяню всё это время. Пришлось просто сидеть на мягких креслах и диване и внимательно слушать разговор главнокомандующего, чтобы ничего не упустить.

─ Что же, не скажу, что приём был столь радушным, думаю, Вы сами это понимаете.

Старейшина Гуткнехт лишь недовольно поскрипел своей дряхлой челюстью. Гости очень раздражали его больше, чем их послание, но ради сохранения профессионального этикета приходилось терпеть фамильярности этого их главного.

─ Прошу прощения за своих служащих.

─ Ничего. Я понимаю. Куда важнее цель нашего прибытия сюда, практически в полном составе молодой гвардии, ─ он указал на группу молодых и не очень юношей в белых одеяниях чем-то напоминающих одежду Вэй Ина, но немного отличающуюся на несколько эпох уж точно, о чём свидетельствовали некоторые элементы и детали гардероба.

─ Мы уже получили ваше письмо с изложенными требованиями, как видите, Вэй У Сянь и вправду здесь, ─ он указал на юношу, сидящего подле него и недобро поглядывающего на них.

Ему показалось, что их белые одежды с голубыми узорами до ужаса напоминают ему уже знакомые голубые облака на белоснежной ткани ─ то, во что были одеты адепты ордена Лань. Даже налобные ленты, но всё же эти одежды немного отличались от тех незначительными деталями. Рассуждать о том, кто у кого это перенял, Вэй Ин не стал и просто продолжал искоса поглядывать, то на молодых духов, то на их главного, который также искоса поглядывал на него время от времени, пока говорил с Гуткнехтом. Словно боялся, что Вэй У Сянь может внезапно атаковать, или неожиданно сорвется с места и сбежит, но этой мысли у заклинателя даже не возникло. Он полностью доверял Гуткнехту и знал, что старик не оставит его. Главное ─ сидеть тихо, отвечать, если спросят, а остальное Гуткнехт сказал оставить на него.

─ Так, мы можем просто его забрать и закрыть это дело?

Глава этого отряда был духом мужчины средних лет, в таких же белоснежных одеждах, что и его люди, но с отличительными особенностями в виде боевых лат и меча за спиной. Либо он при жизни был военным, либо всем поручикам Небес выдавали эту военную форму 3-4 века. По всей видимости, в их чистилище открыли сезон на начало правления династии Шан. Его козлиная бородка невольно напоминала Вэй У Сяню образ Лань Цижэня, если бы тот вырядился в боевые доспехи.

─ Конечно же, ─ Гуткнехт, сделал глоток из своей чаши, прежде чем ответить, и время в кабинете, как будто замерло, ─ нет, ─ закончил он.

─ Что? ─ Невольно вырвалось у духа

Он всеми силами сохранял улыбку, но по его лицу было видно, как ему сложно сдерживать себя, чтобы не нагрубить. В мире духов профессиональный этикет ценился прежде всего.

─ Извините, но этого юношу я вам отдать не могу. Прошу прощения, но таковы правила.

─ Какие ещё правила?

Из-под стола вновь был вытащен гигантский талмуд, прям как в башне дома Гуткнехта. "Это один и тот же, или он просто понаделал копий и везде их поныкал для удобства?" ─ подумал Вэй Ин.

Старец начал листать старинные пожелтевшие страницы, пока не нашел на одной из них то, что ему нужно. Мог, конечно, ориентироваться и на закладку, которую на ней оставил, но он, видимо, давно забыл про неё.

─ "Согласно закону по защите прав духов, в случае несправедливого задержания без суда и следствия, если обвинённый попросит о защите своих прав, то куратор обязан предоставить ему эту самую защиту".

Чтобы убедиться в этом, дух сам заглянул в талмуд. По лицу не было ясно расстроен, или обескуражен таким развитием событий, но глаза его выдавали. В них словно два огонька вспыхнули, и он был готов словно бомба взорваться, но, видимо, состояние внутреннего покоя было у него на высоте. Он молча выдохнул и сказал:

─ Старейшина Гуткнехт, я прекрасно всё понимаю, но дело уже решённое. Все доказательства имеются в биографии этого человека, и в мире живых, в виде целой сотни адептов, которые день и ночь пытаются призвать его душу обратно.

"Всё-таки они не успокоились даже после моей смерти", ─ первая мысль Вэй Ина об услышанном. Он знал, что кланы попытаются уничтожить даже его душу, чтобы он точно не смог переродиться вновь, но не думал, что они займутся призывом на следующий же день. Насколько же сильна на самом деле была их ненависть к нему?

─ Вы правы, доказательства имеются, но в его биографии также есть опровержения на каждое из доказательств. Сами посудите, в противном случае его душу бы расщепили сразу же, но по какой-то причине он всё ещё здесь с нами.

─ Вот только миру живых это не важно. Они продолжат сотрясать Твердыню до тех пор, пока не отчаятся, и не получив желаемого от Небес, просто потеряют в неё веру.

─ Не преувеличивайте. Во все времена люди всегда возвращались к религии и к своим Богам. Китайская Твердыня может не переживать за своё влияние, люди продолжат умирать, чистилище не будет пустовать.

─ Дело-то ни в этом, и Вы это знаете.

Конечно, знал. Знал, что Небеса не могли пойти против воли людей, но также он знал и о той жестокости, которая ждет вернувшуюся блудную душу на людской суд. Подобные возвращения в виде одной только души ─ бесформенной искры человеческой жизни, ─ были сродни отправке человека в один конец без возможности вернуться. Его жизнь навсегда перечёркивалась, ведь если после возвращения души искра не находила тело и уничтожалась, то дух больше не мог существовать. Такой судьбы не желал никто, но почему же Гуткнехта так волновало, что эта участь постигнет и Вэй Ина? Ведь удерживая его у себя, он препятствовал другому чистилищу в исполнении воли народа, прикрываясь правилами, но Твердыне стоило лишь щелкнуть пальцами, как Вэй Ин был бы тотчас же придан самосуду людей, и даже его право себя оправдать не спасло бы его, потому что сотворённое им при жизни имело слишком высокую цену. Точно такую же цену имел и 100-дневный поход чумных докторов, в ходе которого они, сами того не замечая, убивали сотни и тысячи человек.

Незнание не освобождает никого от ответственности, и в тот роковый период, когда каждый третий европеец попадал на тот свет после чумы, клеймо было повешано на сотню докторов, не доживших до эпохи возрождения. Их обвинили в глупости, безответственности и фанатизме, с которым они шли по Европе, неся за собой одну лишь смерть, и среди сотни осуждённых за все смерти тех лет был один человек, которого Гуткнехт знал лично. Джордж Рэй ─ врач, желавший нести жизнь, но вместо этого нёсший смерть и получавший за то поистине высокие суммы от правительства Шотландии. Его душу и приговорил самосуд живых, пожелавший предать его имя и имена тысячи его коллег забвению. Небеса даже не попытались кого-нибудь оправдать. Всё, о чём просили люди, было выполнено и миллионы душ были вынуждены скитаться по проклятым землям забвения и мучаться до тех пор, пока не придёт их второй смертный час. Разложение трупа занимает от 10 до 30 лет, разложение души, по меркам загробного мира, гораздо больше. Нетрудно догадаться, сколько криков слышал Бог в ту ночь, когда сотни чумных докторов спустили к тысяче нацистов и фашистов.

Какими бы всемогущими Небеса не были, они всё ещё держались на вере людей, и если народ просит, то тут никто не способен отказаться. Бог всевидящий, и он понимает причины этого, и порой причины настолько явные, что не требуется ни суда, ни следствия, но было и то, с чем никто не мог смириться. В том, что эти люди чего-то не знали, не было их вины, и многие из них не желали стольких смертей. У многих тоже были семьи, которых коснулась чума, и их они также не смогли спасти. Но большинству всегда проще обвинять, чем думать о других, или о причинах, главное ─ найти виноватых и стереть их с лица земли, а дальше продолжать жить, как ни в чем не бывало и со спокойной душой, не ведая, что самолично убили тысячи невинных куда более жестокими методами, чем болезнь чумы.

Политика Небес противоречива, и даже в ней есть свои недочёты сложившейся системы. И почему бы, казалось, не исправить систему, ведь по итогу страдают из-за банальной глупости, но благодаря этому изничтожались и действительно отвратительные люди в больших количествах, но не успевшие при жизни совершить достаточно грехов, чтобы их души расщепились на мелкие кусочки и расстворились навсегда. В чём-то Бог был уверен полностью, в чём-то не до конца, но одно знал точно ─ ничто, созданное в этом мире, он не сделал без какой-либо на то причины и, убрав что-то важное из всей конструкции этого мира, он рисковал разрушить его полностью.

Гуткнехт мог с чем-то быть не согласен, в чём-то даже осуждать, но идти против ─ бесмысленно.

─ Знаю. Но я всё равно не могу поступить не по совести.

─ В таком случае предлагаю иной путь, которым меня попросили воспользоваться. Приезжайте в чистилище Китая вместе с парой свидетелей, и попробуйте при всех старейшинах и кураторе доказать, что Вэй У Сянь действительно не может быть отправлен в мир живых в виде духа. Это, конечно, мало чем поможет, но шанс на успех всё же есть.

И Гуткнехт, и Вэй Ин были приятно удивлены такому внезапному предложению от человека, который минута назад был за немедленную передачу Вэй У Сяня. Что же заставило его изменить своё решение?

─ Так, почему Вы сразу это не предложили? ─ Не выдержал Вэй Ин.

Гуткнехт еле слышно цыкнул, и Вэй У Сянь понял, что нарушил одно из уговоренных ими правил: не высовываться, пока ему не дадут слова. Теперь можно было ожидать чего угодно.

─ Слова старейшины Гуткнехта меня убедили. Скажем так, только лишь из уважения к нему и к моему куратору, которая тоже чтит правила и в особенности право духов на оправдание, я даю тебе шанс, но не думай, что это спасёт тебя от народного гнева. Изо дня в день он только растёт.

Вэй Ин отвёл взгляд.

Гуткнехт выдохнул с облегчением.

─ В таком случае ждите нас в Твердыне. Нам ещё нужно решить кое-какие нюансы, и мы тотчас же примчимся к вам.

─ Я оповещу куратора и всех остальных.

Как по команде, все поднялись и направились к выходу.

─ До встречи.

Гуткнехт и Вэй Ин остались одни, и оба осели, как только шаги за дверью стихли. Все это время они находились в сильном напряжении и внезапный выпад Вэй Ина заставил старика ещё больше переживать, но, к счастью, все обошлось, однако это не освобождало Вэй У Сяня от ответственности.

─ Я же тебе говорил молчать в тряпочку!

─ Простите! Я не хотел!

─ Хотя бы иногда задумывайся о последствиях! Вас, молодых, жизнь совсем ничему не учит?!

И это ругань продолжалась ровно до того момента, пока в кабинет не зашла Эмили.

─ Простите, я не помешала? ─ Спросила девушка, показавшись в дверном проёме.

─ Нет, я как раз закончил, ─ ответил Гуткнехт.

─ И как всё прошло? ─ Поинтересовалась девушка.

─ Как видишь, он ещё здесь, ─ старик указал на парня, сидящего на кресле с таким видом, как будто по нему кто-то знатно проехался (ну, если только отчасти).

─ Какое счастье! ─ Уже было обрадовалась Эмили, но рассказ о предстоящем суде быстро спустил её с небес на землю.

─ Теперь предстоит путешествие в Твердыню. Готовьтесь, ─ с этими словами он достал из шкафа бутылку вина и налил всем по стаканчику.

Вэй Ин сразу же потянулся за алкоголем, не забыв прихватить и для Эмили, которая устроилась возле него на таком же пуховом кресле.

─ А где ваш товарищ мексиканец?

─ Кстати, да, где Гектор?

─ Отправился домой. Говорит, пока есть время, хочет навестить семью в Санта-Сицилии.

─ Вот чёрт! ─ Воскликнул Гуткнехт. ─ Он ведь нужен, как свидетель! Чем больше, тем лучше! Но у меня нет времени съездить в Мексику, мне нужно прибыть в Твердыню пораньше, ─ немного призадумавшись, он недовольно ворчит и всё-таки не находит решения.

─ Так давайте мы за ним съездим! ─ Предложение Эмили было внезапным, но закономерным, вот и выдался случай наведаться к Гектору в гости.

─ А вы успеете? У нас не так много времени.

─ Не переживайте, я ручаюсь, что мы прибудем сразу же после вас, ─ начал уговаривать и Вэй Ин, у которого, буквально, жизнь зависела от этой поездки, так что неудивительно, что он лично хотел отправиться за Гектором.

Но заклинатель скорее больше был рад такой возможности выполнить обещание, данное другу: хотя бы раз побывать у него в гостях и вместе с ним обшарить местные погреба. Но и про основную цель своего визита он не забывал (пытался).

Гуткнехт умоляюще взглянул на Эмили, понимая, что в Вэй У Сяне искать ростки здравого смысла бесполезно.

─ Я лично об этом позабочусь, ─ заверила она его, и теперь он точно был спокоен.

Если пообещала Эмили ─ значит, действительно поводов для волнения нет. Правда ведь?

─ И что же они ответили на наше предложение?

─ Сказали, что в скором времени предстанут перед судом.

─ Что же, замечательно, дадим им время немного побегать.

─ То есть Вы затеяли эту игру смеха ради. Но зачем?

─ На то было 2 причины: мне действительно хочется дать парнишке шанс оправдать себя и нужно же как-то отыграться за прошлые обиды перед некоторыми личностями в мире живых.

─ А я думал Вы не мстительны.

─ Они тоже так думают. Обычные адепты вовсе не страдают от томительного ожидания, когда душа Вэй У Сяня приплывёт к ним в руки, лишь те, кому это действительно нужно. И у меня пара мыслей на этот счёт есть. Жаль, что Небеса запрещают вмешиваться в дела живых. Что-то мне подсказывает, что если бы мы знали истинную причину, по которой все хотят вернуть душу Вэй У Сяня в тот мир, то получилось бы оправдать его гораздо быстрее.

─ Почему же Вы так думаете?

─ Просто интуиция. Как только они прибудут в Твердыню ─ сообщи мне, я тотчас же созову совет старейшин.

─ Слушаюсь. И ещё, госпожа.

─ Да?

─ Этот дух Вэй У Сянь подозрительно похож на…

─ Давай позже об этом поговорим. Сейчас мне нужно уладить кое-какие дела.

─ Конечно. Не смею задерживать.

Нефритовый дворец, в котором и располагалась резиденция куратора душ китайской Твердыни, был оснащён всеми новейшими средствами связи между всеми чистилищами. Не доходя до своих покоев куратор потребовала одну из пустышек принести ей духовную бумагу, чтобы отправить самое быстрое письмо в загробном мире по самому надежному и скоростному источнику. Всё, что писалось на этой бумаге, тут же сжигалось, и аки птица-феникс возрождалось из пепла на столе у получателя. Получатель указывался прежде чем писалось письмо.

"Дорогая моя Катрин Ла Муэртэ, прошу тебя проявить в этот День Мёртвых к двум гостям в твоей обители вечной жизни и праздника особое отношение и предоставить им наикомфортнейшее пребывание у тебя. Понимаю, прозвучит эгоистично и дерзко по отношению к твоей добродетеле, но не будь это так для меня важно, я бы не писала тебе. Счастливого Дня Мёртвых! С наилучшими пожеланиями, "та самоуверенная девчонка"."

Бумага растворилась в синем пламени, как только девушка закончила писать. Уже сейчас адресат могла читать её просьбу, изложенную на бумаге, и дева не переживала на счёт согласия. Она слишком хорошо знала ту, кому писала, а, будь все иначе, не стала бы просить о подобном.

Уже через несколько часов девушка в чёрно-красных одеждах планировала увидеть на пороге в Нефритовый дворец своих долгожданных гостей, а, как известно всем в Твердыне, предсказания её всегда сбываются.

* * *

В мире живых Англию и Мексику разделяет Атлантический океан, и, чтобы туристы из Лондона могли добраться в Мексику и наоборот, им приходится покупать билеты на самолёт и лететь около суток в куске металла над морем. Многих такая поездка вводит в состояние паники, ещё до вылета они успевают придумать себе целую кучу непредвиденных ситуаций и прочитать столько же статей о крушении самолётов. Но не только по этой причине в загробном мире додумались до обычной системы призрачных поездов. Главная причина, по которой в загробном мире, в качестве транспорта между чистилищами разных стран используют поезда, заключается в следующем: это удобно. Что в мире живых, что в загробном, они всегда были и остаются самым комфортным и быстрым способом добраться куда-либо. И как ни странно к ним смогли приобщиться все народы и люди других эпох, все признавали, что поезд ─ одно из самых гениальных изобретений человечества, что немного вводило его создателя в краску, но он всё равно был рад слышать, что его дело живёт даже на том свете и продолжает жить по сей день.

─ И всё-таки не понимаю, что прикольного в этих железных ящиках. Уж лучше тогда на ослах. У вас ведь тут есть духи ослов?

─ На животных нам бы пришлось скакать гораздо дольше, ─ ответила Эмили.

─ В этом мире нет понятия о времени!

─ Зато есть понятие "вас только за смертью посылать".

─ И что же это значит?

─ Так у нас принято обращаться к опоздавшим куда-либо. Мы могли бы поехать вместе с Гуткнехтом, но из-за того, что нас с ним в качестве свидетелей маловато приходится ехать за Гектором, и поверь уж лучшем нам это сделать, как можно быстрее.

─ Хорошо, но ты так и не ответила на вопрос.

─ Какой ещё?

─ Тут есть духи ослов?

─ Вэй Ин…

За окном не было ничего, кроме густого тумана, пока голос машиниста по рации не сообщил пассажирам, что они вот-вот прибудут в мексиканское чистилище. Вэй Ин не мог понять, откуда доносится голос, он даже было подумал, что уже начинает сходить с ума, но Эмили успокоила его, начав объяснять, что это новейшее изобретение будущего. Разговор от радио перешёл в масштабное обсуждение технического прогресса, реноваций и совершенно иных неведомых Вэй Ину чудес современного мира. Он слушал с придыханием и внимал, и они совсем не заметили, как скучный однообразный пейзаж сменился на что-то поинтереснее.

Мексиканское чистилище отличалась невиданной красотой, ведь именно здесь находилась колыбель древней цивилизации, которая и открыла миру живых связь с миром мёртвых. Это был огромный, яркий, цветастый город тысячи огней с миллионами ярким цветочных мостов, по которым духи могли без труда попасть в мир живых. Город стоял как будто на отдельном острове, но остров этот простирался на многие десятки киллометров, представляя собой огромный пёстрый континент в типичном для Мексики праздничном оформлении: узорные черепа, фейерверки, огни, свечи и много-много мертвоцветов ─ самых прекрасных цветов во всём загробном мире.

Железная дорога пролегала через море, так что приезжие могли вдоволь налюбоваться видами чистилища, пока поезд не доставит их в самый центр. Подобного Вэй Ин ещё никогда не видел. Даже самые пышные и дорогие празднества, которые только могли себе позволить главы орденов, не шли ни в какое сравнение с той бурей безумия и размаха, с каким здесь праздновали этот день.

Эмили тоже завораживал представший перед ней вид на вечно празднующий город всякий раз, как ей удавалось приехать сюда. Всего ей представилось всего 2 раза, чтобы посетить Мексику, и это был один из них. Первое впечатление всегда самое яркое, а второе лишь закрепило в её памяти эффект первого, и теперь она ещё больше была восхищена и поражена величию соседствующего с ними чистилища.

─ Здесь так красиво, ─ сказал Вэй Ин, заворожённо смотря в окно на пролетающие мимо украшенные цветами и огнями дома, и улицы.

─ Да. Это святая всех святых: здесь был установлен первый контакт с духом из загробного мира. Именно в этом месте и зародились нынешняя политика и порядки нашего мира.

─ Невероятно, ─ Вэй Ин говорил, не скрывая восхищения.

Он и сам не ожидал, что за какие-то пару мгновений пребывания здесь поменяет не то, что представление о загробной жизни, но и о самих жизни и смерти. С детства и в юности всем без конца твердят, что смерти нужно бояться. Это конец, и он ждёт каждого из нас, но никто и никогда не говорил ему, почему смерть это так страшно. Ты просто закрываешь глаза и засыпаешь навсегда, просто лежишь. Лежишь, лежишь, а вокруг тебя лишь пустота. "И чего тут страшного?" ─ Думал Вэй Ин. Но старшие продолжали твердить одно и то же. Лишь однажды он услышал мнение, отличающееся от учений древних.

* * *

─ Смерть нельзя не недооценивать или не уважать. Она мать всего живого, ведь когда что-то умирает ─ из его праха рождается нечто новое. Нечто ещё более прекрасное. Не было бы смерти ─ не было бы и жизни. Но я в корне не согласна с тем, что о ней думают другие. Она страшна, она внезапна, она беспощадна, она несёт лишь горе. Возможно, но лишь для тех, кто не пытался заглянуть чуть дальше.

─ Что это значит, учитель?

─ Мало кто знает, но после смерти существует вторая жизнь. Жизнь, которая и дарит нам умиротворение и покой нашей душе.

─ Вторая жизнь?

─ Да. Жизнь, о которой мечтают все смертные и постичь которую при жизни так и не могут, сколько бы не старались. Небеса подчиняются Всевышнему, а он, как известно, ошибок не прощает, поэтому все мертвецы покоятся с миром ─ они не способны больше совершать ошибки, свойственные людям. А живые могут, потому и умирают. Над нами нет всесильного правителя, а если такой и появится, то тут же будет свергнут и убит кем-нибудь, кто считается более всесильным, и далее, далее, далее…

Запомни, Вэй Ин: нет ничего страшнее смерти, также как и нет ничего прекрасней её. Пообещай мне, что оказавшись перед лицом её ты вспомнишь мои слова и покинешь этот мир не с мыслью о том, что это конец, а с мыслью, что это только начало. И с улыбкой на лице, ведь после смерти, отныне и навсегда ты станешь свободным.

─ Правда?

─ Правда. Так что пообещай.

─ Я обещаю!

─ А-Сянь! Мам! Вы где?! ─ Голос Цзансэ Саньжэнь был слышен даже в дальних покоях драконового храма.

─ Иди, она зовёт тебя.

─ Спасибо, учитель! Я обещаю Вам! ─ Ребёнок поклонился и выбежал из храма навстречу разыскивающей его матери.

─ Смерть разносит по свету горе,

Но она же его и отводит...

* * *

"С той поры минуло много лун. Не мудрено, что я вспомнил об этом только сейчас. С какими же мыслями я встретил смерть? Сдержал ли обещание, данное Баошань Саньжэнь?"

И он вспомнил. Он вспомнил ту секунду, когда в глазах помутнело и он ощутил леденящий душу холод, объявший всё его тело. Он вспомнил меч, вспомнил армию адептов и мертвецов, он вспомнил, как горит гора Луанцзан, он вспомнил свою шицзе… Ничего, кроме сожаления и горести, в ту ночь он не испытывал. Всё то, что так хотел защитить, всё то, что так стремился построить, всё то, что сумел возродить ─ было обращено им в пепел. И сожаления ─ только они одни ─ всё, что у него осталось.

─ Простите, учитель…

─ Что ты сказал?

─ Ничего, Эмили. Ничего.

Она прочитала на его лице лишь боль, терзающую его изнутри. Он рассказал ей всё, и даже больше, и после всего этого, разве может она просто взять и промолчать, видя, как страдает её друг.

─ Тебя что-то беспокоит? ─ Она накрыла его руку, лежавшую на его колене, своей.

В этот раз Вэй Усянь не чувствовал холода, исходящего от неё. Только тепло. Странное и необъяснимое. Оно не было похоже ни на тепло живого человека, но оно было, и Вэй Ин его чувствовал. Тепло, которое она пыталась передать ему, согревало не только тело, но и душу. И он снова улыбнулся, почувствовав это.

─ Так, что же? ─ Эмили тоже не смогла сдержать улыбку, глядя на него, но продолжала беспокоиться.

До приезда на станцию оставалось ещё 15 минут.

─ Знаешь, когда я только сюда попал, я ведь совсем ничего не знал и думал, что попал в очень дурной сон. Я видел в смерти не избавление от бремени мира живых, а видел в ней способ попасть в место, где наполнится наконец моя чаша отчаяния. Я хотел оказаться там, где меня никто и никогда не сможет найти, хотелось убежать, хотелось перестать причинять другим боль и страдания. Но потом я встретил тебя и Гектора и узнал об истинной природе смерти.

─ И что же теперь для тебя смерть, жизнь и это место? Что ты сейчас чувствуешь?

─ Я вновь чувствую себя живым. За долгие годы, Эмили. Я слишком долго спал, теперь же я наконец проснулся и не хочу снова засыпать. Началась вторая вечная жизнь, и я не собираюсь её упускать.

─ Теперь ты говоришь, как закоренелый житель загробного мира.

─ Сам знаю.

"─ Поезд прибыл на центральную станцию. Просим всех пассажиров сойти на перрон и пройти стойку регистрации. Повторяю..."

─ Нам пора.

─ Точно. Гектор ждать не будет.

* * *

Они преодолели все бюрократические нюансы и смогли свободно ступать по мексиканской земле. Центральный вокзал оказался доверху забит потерявшимися новоприбывшими и отправляющимися душами, так что выбраться оказалось не так просто, но у Эмили с Вэй Ином получилось. Через пару минут они уже свободно шагали по одной из улиц.

Местным на глаза они бросались моментально, так что было принято решение на время переодеться во что-то более подходящее. Осуществить эту задумку удалось с помощью червя в голове Эмили, который на деле оказался духом-покровителем и смог наколдовать Вэй Усяню с Эмили новые местные костюмчики, а старую одежду на время припрятал (а куда, не скажу?).

─ Да выходи уже, Вэй Ин!

─ Сейчас! Ай! ─ Из глубины переулка послышалось как упала деревянная балка. ─ Червяк, не мог мне нормальные штаны достать?

─ Не привередничай! Это твой размер! ─ Отозвался дух из черепной коробки Эмили.

Через какое-то время Вэй Ин всё-таки вышел. Костюм был весьма дорогим по местным меркам, соответственно, весьма сносным. Бардовая жилетка, под ней белоснежная рубашка-распашёнка, коричневые штаны и кожанный ремень в железной оправе. Сапоги кожаные, идеально облегали ногу. Вэй Ину всё ещё было непривычно разгуливать в подобном виде, но чем больше он проходил, тем больше привыкал. Теперь хотя бы каждый встречный не пялился на них. Можно сказать, что они удачно под них подкосили. Конечно, можно было остаться и в своей старой одежде, но терпеть весь день пристальные взгляды зевак тоже не особо хотелось.

Наряд Эмили ничем особенным не отличался, разве что идеально подходилою под бардовую жилетку Вэй Усяня, даже узор был одним и тем же. Наверное, это всё из-за того, что и платье и жилетка были сделаны из одной и той же атласной бардовой ткани. Длинные рукава, подол и как маленький бонус ─ новая прическа в виде идеально заплетённой косы с вплетёнными мертвоцветами. Проходя мимо лавки с зеркалами и Вэй Ин и Эмили успели насмотреться на свои новые образы и проделанную Червяком работу. Всё-таки надо было признать, что выглядели они действительно с иголочки. В приподнятом настроении в новых обновках они продолжили свой путь по чистилищу и сами не заметили, как втянулись с головой в царивший на улицах праздник. Отовсюду играла заводная, безумная и энергичная музыка, отчего ноги сами рвались в пляс. Вэй Ин не упускал возможности практически около каждой группы музыкантов остановиться и закружить очередную девушку в танце страсти, который до этого ему частично продемонстрировала Эмили, закружившаяся на площади с каким-то лихим старикашкой под очень заводную и, по всей видимости, популярную среди местных песню.

─ Что это? ─ Неспособный успокоиться от приступа внезапного смеха, спросил Вэй Ин.

Его крайне позабавил не столько сам танец, сколько лихой кавалер Эмили, который пригласил её весьма элегантным способом, а после она закружила несчастного до смерти, что тот потом долго не мог отдышаться, когда они закончили.

─ Это называется танго! ─ Она сама была навеселе и очень запыхалась в попытках отвязаться от назойливого старикашки.

Тогда ей тоже, как и Вэй Ину показалось, что музыканты, играющие ту заводную песню подхватили её настрой и специально ускорились, чтобы помочь ей выбраться из этой весьма конфузной ситуации.

─ Попробуешь?

─ Ну что ты! Я же никогда…

Не успел он договорить, как она схватила его руку и потащила в глубь площади в круг танцующих молодых людей, которые только приступили к новой партии. Как только к ним присоединились Вэй Ин с Эмили, всё началось. Они стояли в центре, как можно ближе, чтобы не потеряться, ведь сейчас Вэй Усяню предстоял быстрый курс обучения танго. Поначалу всё шло медленно, но чем больше заклинатель вслушивался в эту музыку, чем больше он слышал голос Эмили, тем больше его ноги и тело наполнялись лёгкостью, он чувствовал, что готов улететь.

По площади пронеслась волна восхищения и аплодисментов танцорам, но в какой-то момент внимание всех на площади было приковано только к одной паре. Они оба были совершенно непохожи, оба из разных временных эпох и стран, приверженцы совершенно разных религиозных понятий и носители разных идеологий, но они были друзьями. Они носили одинаковую одежду, кто-то мог подумать, что она парная, потому что так принято ─ носить одно и то же, если вы пара, но в их случае одинаковые одежды ─ это не символ пары. На родине Вэй Ина одинаковую одежду носили члены одного и того же ордена, а орден ─ это прежде всего семья, братство и единство всех и каждого. Эмили ─ его друг, член его ордена, она та, с кем он разделил этот танец.

Их движения были слажены и отточены, в этом танце соединилось всё, что каждый из них знал о каких-либо танцах вообще. Должна была выйти каша, но у них вышло прекрасное слаженное действо, за которым с замиранием сердца наблюдали все, а музыканты не могли перестать играть, боясь, что в один момент это всё закончится. И всё же им пришлось закончить. Вновь раздался гул аплодисментов, уставшие танцоры так увлеклись, что и не заметили, что были единственными за кем наблюдают. Было одновременно и неловко, и очень приятно, особенно, когда отовсюду их засыпали мертвоцветами, словно героев, хотя они просто станцевали прекрасный международный танец.

* * *

─ "Ах, как твои безумства

Будоржат мои чувства!", ─ идя по каменному мосту, Эмили всё ещё не могла забыть той прекрасной песни, под которую они танцевали. ─ "Слетаю я с катушек".

─ "От вида твоих веснушек!" ─ Подхватил Вэй Усянь, и дальше они продолжали петь дуэтом, чуть пританцовывая.

─ "Но мне так даже лучше!

Я с тобою с радостью чокнусь!"

─ Волшебно! ─ Эмили чуть обогнала Вэй Ина и продолжала покачиваться из стороны в сторону, словно заведённая кукла, чей механизм был уже на последнем издыхании, но ей всё ещё не хотелось останавливаться.

Она витала в облаках, а Вэй Ин наблюдал за ней, как кот, наблюдающий за полётом птиц и мечтающий оказаться на их месте.

По дороге им ещё не раз встретились музыканты и толпы танцующих людей, но у обоих уже не было сил на танцы. Поэтому они купили в ближайшем ларьке пару тако и присели на лестнице какого-то магазина, чтобы отдохнуть и насытиться. Еда, на удивление Вэй Ина, была здесь очень даже вкусной.

─ М-м-м-м, ─ в наслаждении промычал Вэй Ин.

Впервые за долгое время он наконец-то съел хоть что-то острое и вкусное. Конечно, это бы не сравнилось с супом из корней лотоса от его шицзе, но имеем, что имеем.

─ Вкусно? ─ спросила Эмили.

─ М-м-м-м, ─ он лишь снова удовлетворённо промычал, набив рот.

─ Понятно. Как же я давно не ела острых блюд! ─ Сказала Эмили и сама принялась за еду.

Вэй Ин пристально на неё посмотрел и поспешил как можно быстрее прожевать и съесть свой тако, чтобы спросить:

─ Ты любишь острое?

Эмили даже не прожевала и заглотнула обжигающую рот порцию в один присест. Она, конечно, была юной леди, проходила 7-летний курс по манерам и столовому этикету, но где сейчас её учителя с их столовым этикетом и где она? Обычно даже наедине с собой она себе такого не позволяет, но сегодня можно побыть немного "невоспитанной дикаркой" ─ так любила выражаться её учительница по столовому этикету.

─ Конечно! Кто ж его не любит?

Вэй Усянь чуть не расплакался, то ли от счастья, то ли от ударивших в нос специй, поэтому просто обнял Эмили и жалобно произнёс:

─ Наконец-то я нашёл человека, разделяющего мою позицию!

Эмили поддалась порыву счастья, что тоже наконец нашла того, кто понимает её вкусовые предпочтения, и обняла в ответ. Оба чуть не расплакались, как маленькие дети.

И после этой весьма жалкой со стороны сцены они принялись есть и обсуждать всё, что было с этим связано.

─ Я просто не могу поверить, что существует кто-то, кому не нравится острая еда! ─ Усмехнулась Эмили.

─ Поверь, я знаю одного!

─ Да ладно!

─ Серьёзно, он правда терпеть не может эти специи.

─ Надеюсь, что он ещё не мёртв, иначе я бы нашла и объяснила, что такое хорошая еда!

─ Да, ты можешь! ─ Оба рассмеялись. ─ Нет, он, к его счастью, жив ещё.

─ Просто повезло! И кто же этот смельчак, который осмелился не познать прекрасного вкуса острых специй?

─ Второй господин Лань ─ Хангуан-цзюнь. Я рассказывал, мы вместе учились в Облачных глубинах.

─ Да, точно. Не мудрено, что эта ледышка так не любит, когда что-то так сильно обжигает горло, как это тако.

─ Верно.

Странно, но по телу Вэй Ина пробежались мурашки, когда он вновь вспомнил про Лань Чжаня. На минуту он даже представил его лицо: суровое, мужественное и дико красивое. И его глаза. Глаза, полные ненависти к Вэй Усяню и… Слёз? Что? Почему слёзы? Когда Лань Чжань плакал?

От этих размышлений его избавила Эмили, которая потащила отдохнувшего заклинателя за собой, напомнив тому, для чего они здесь.

─ Из-за праздника мы совсем забыли о том, зачем приехали. Ты ведь ещё помнишь, что тебе совсем скоро нужно будет защищать себя в суде?

─ Забудешь тут с вами, ─ усмехнулся он.

"Верно, сейчас не время думать о всякой ерунде".

─ И как же ты предлагаешь искать Гектора? Не будем же мы вечно ходить по городу и искать его.

─ Не будем. Есть способ куда проще.

Она остановилась и 3 раза постучала по своей голове. Из уха выполз уже знакомый всем червь и по руке девушки спустился на землю.

─ И что…

─ Смотри.

Она достала из-за пазухи клочок ткани и скормила червяку. Через секунду червь обернулся тонкой, голубой, светящейся нитью. Её конец затерялся где-то вдалеке, но начало было крепко привязано к запястью Эмили.

─ Вау. Не перестаю удивляться. А что это?

─ Проводник. Дай своему духу-покровителю что-то, что принадлежало человеку, которого желаешь найти, как зверь-покровитель тотчас же проведёт к нему проводник. Или же просто проводящую нить.

─ Значит, теперь идём по нитке?

─ Идём.

Там, куда вела их нить, было всё больше и больше людей. Счастливые и нарядные они шли с ними в одном направлении и даже без каких-либо пояснений или знаков герои поняли, куда все идут. Нить вела прямо через мост мертвоцветов в мир живых.

─ Коко, бежим, еда почти готова! ─ Подгонял девочку мальчик по имени Иден.

В компании местных деревенских детей Иден был самым старшим из всех, так что именно ему приходилось следить за своей малолетней бандой непосед. До начала праздничного ужина всем было велено выложить цветочные дорожки от кладбища до домов и ещё раз убраться на семейных могилах. Все дети уже давно закончили с цветами и чисто для галочки мельком забежали на кладбище, чтобы посмотреть всё ли впорядке. Даже под напором грозного взгляда Идена, который он применял, когда сорванцы отказывались слушаться приказов или не выполняли поручений, не все стали наводить хоть какой-нибудь порядок на могилах. Всё и так давно было сделано ещё утром их бабками и матерями, так что дети считали это поручение бессмысленным. В какой-то степени Иден думал также, но поручение есть поручение. По нему и не скажешь, но он был очень послушным ребёнком, хоть и выглядел, как типичный деревенский хулиган переросток, которому нравится обижать малышей и бить стёкла в школе, сваливая вину на других. Он был не таким. Добрый, весёлый, отзывчивый светловолосый мальчик с чистыми голубыми глазами и мухи не обидит, и все в Санто-Сицилии это знали, не зря же соседи доверяли ему своих детей, когда те собирались уходить погулять. Иден никогда не давал им вляпаться в неприятности и всегда выручал, если те всё же умудрялись в них влезть.

От нежелания что-либо делать, дети слонялись возле входа кладбища под пристальным присмотром Идена. Мальчик устроился на старой зелёной низкой ограде, которая была расположена по всему периметру кладбища, и наблюдал за всеми, как мать-несушка за своими цыплятами. Хотя сам Иден считал себя сыном пастуха, которому отец пастух доверил стадо только родившихся ягнят. Кладбище располагалось недалеко от улицы, на которой они все жили, так что услышать отсюда, как их всех зовут домой за праздничный стол не было проблемой, поэтому Иден и остальные мигом сорвались с места, когда услышали подозрительный крик тётушки Имельды, мамы Коко. Мальчик не спешил, так как был занят счётом всех бежавших домой ягнят и цыплят. Их было не так уж много, и всех Иден знал в лицо ещё с самого их рождения, так что заметить пропажу хотя бы одного было проще всего.

"10, 11, 12. Всего 13. Не хватает одного", ─ думал про себя Иден, пока считал детей по головам. Одной явно не хватало, но кого?

Коко сидела на корточках перед могилой своего покойного дедушки Ромула и суетливо приводила надгробие в более надлежащий вид, хоть оно и без того уже было украшено её матушкой пару дней назад, потому выглядело празднично. Но Коко всё равно сумела подметить самые незначительные недостатки в проделанной работе и решила завершить всё сама. Аккуратисткой она пошла однозначно в бабушку. Мама, конечно, тоже отличалась крайним чистолюбием и перфекционизмом во всем, но у Коко и Эсмиральды эти черты были выведены на какой-то совершенно иной уровень. Иден знал о об этом и совершенно не удивился, когда она единственная из всех осталась у могилы дедушки и принялась за выполнение матушкиного поручения.

Детвора уже давно разбежалась по дворам, но Иден никуда не торопился и терпеливо ждал, пока малютка Коко не закончит работу. Наблюдая за тем, как она усердно и сосредоточенно трудится, мальчик не мог не признать в очередной раз какая она милая, и какой станет хорошей хозяйкой в будущем. Странно, конечно, рассуждать о подобном 12-летнему ребёнку, но кому из нас в голову не приходили странные мысли, когда для них появлялась причина? Он медленно начал подходить к ней, как будто боялся спугнуть бабочку с цветка. Коко как раз закончила раскладывать цветы, когда Иден присел на корточки рядом с ней и сказал:

─ Расщедрилась ты, конечно, дедушке на цветы.

─ А что? Нельзя?

─ Нет, просто ему бы и на дорожку до дома не помешало бы оставить.

─ Не волнуйся, я позаботилась об этом. Дорожку я проложила в первую очередь, так что он не заблудится.

─ Хорошо.

Иден потрепал её по голове за сообразительность и поманил за собой, намекая, что им уже давно пора домой. Коко ещё немного задержалась у могилы, после чего быстро подбежала к Идену, который уже собирался выходить. Подбежав к нему, она взяла мальчика за руку, и они вместе медленным шагом направились к дому. Иден нравился Коко больше, чем какой-либо другой мальчик, но ей было слишком стыдно в этом признаться, потому что она боялась, что тем самым обидит либо кого-нибудь из их компании, либо самого Идена. Это поселит раздор между ними, а Коко этого вовсе не хотела. Все в её компании были ей дороги, но Иден особенно, оттого, в первую очередь, она и не хотела терять его. Приходилось довольствоваться такими короткими моментами, когда они были вдвоём и без страха и стеснения могли прогуливаться по уже знакомому городу, держась за руки. В голове ребёнка всё куда проще и в тоже время сложнее, потому что дети сами не знают, как контролировать собственные чувства и как здраво оценивать отношения с кем-либо, вот и Коко не знает, так что примерные её чувства я и попыталась передать более понятным нам языком, переведя всё в чувства и эмоции более зрелого человека, чем она.

Что же до Идена? Он просто хороший друг. Да, он выделял Коко на фоне других девочек её возраста, отмечая неординарность и крайнее трудолюбие девочки, но не более того. Всё-таки Иден влюблялся в девочек постарше, а на Коко всегда смотрел лишь как на младшую сестрёнку. На очень милую и красивую маленькую сестрёнку.

* * *

Улицы Санто-Сицилии уже целую неделю были пропитаны духом праздника, но самый пик достигался именно сегодня, когда наступил сам День мёртвых. Музыка доносилась из каждого дома, песни и танцы наполняли каждый сантиметр, а украшения и яркие наряды заполняли собой все прилавки и дома, и даже некоторых артистов и обычных прохожих. Везде кипела жизнь и буйство красок, и через это всё Идену и Коко нужно было пройти и не поддастся соблазну хоть где-то задержаться. Чем дальше по площади, тем больше людей, поэтому Коко ещё ближе прижалась к Идену, не выпуская его руки. Он тоже сжал её маленькую ладошку посильнее. Они пробирались через толпу к родной улице без проблем, пока вдруг где-то недалеко от них раздались звуки гитары, которые были так знакомы Коко. До этого, конечно, на площади играло множество гитаристов, но звуки именно этой гитары она могла узнать из тысячи и любила всем своим сердцем. Она вырвала свою руку у Идена и помчалась на зов музыки. Мальчик испугался и пулей рванул за Коко, попутно сталкиваясь с каждым встречным, в то время как девочке без труда удавалось протиснуться сквозь толпу за счёт маленького роста и гибкого тела. Иден немного отстал. Знакомая мелодия, родная и самая любимая, раздавалась по площади и в сердце Коко всё громче и громче. Толпа становилась всё плотнее и плотнее, но это не остановило Коко, она преодолела всё и наконец оказалась перед тем, кто играл эту чудесную мелодию, под которую в голове уже складывались слова. Коко пришлось пролезть через подол одной дамы, чтобы в итоге оказаться прямо перед исполнителем, устроившимся на ступеньках небольшой беседки, она наконец-то смогла его увидеть и…

─ "Не забывай, просто должен я идти", ─ начал напевать незнакомец чужим, наигранным и как будто не своим голосом.

─ "Не забывай!

Не плачь и не грусти!

Пускай в далеком я краю, любимая моя!

Ты знай, что песни я пою лишь только для тебя!

Не забывай!"

Довольно среднее, я бы даже сказала, стандартное для любителя исполнение, а публика уже рукоплещет. Маленькая Коко была в смятении, ей показалось, что она точно знает и слышала эту музыку раньше, что эти стихи её папа сочинял для неё с мамой, так почему же сейчас перед ней стоит совсем чужой незнакомый человек и без капли души, любви и старания поёт эту прекраснейшую песню о любви к самому дорогому человеку? Почему он поёт папину песню?

─ Коко!

Музыку прервал выкрик молодой испуганной женщины, пытавшейся отчаянно кого-то найти. Вместе с ней, расталкивая толпу слушателей, шли ещё 2 одинаковых лица молодых парней и один 12-летний такой же напуганный мальчик. Толпа расступилась, а Коко осталась стоять на месте, продолжая прожигать неизвестного ей музыканта взглядом. Тот уже давно отставил гитару и тоже обратил внимание на малютку, к которой тут же подлетела испуганная мать.

─ Ты так напугала меня! Так напугала Идена! Что случилось?

─ Музыка.

─ Что?

─ Папина музыка заиграла, и я…

─ Приветствую, сеньорита, ─ музыкант спустился с импровизированной сцены и поприветствовал Имельду.

Как только Имельда обратила внимание на того, кто перед ней стоит, тотчас же узнала.

─ Сеньор Эрнесто де ла Крус? Это Вы?

─ А мы знакомы?

─ Я Имельда Ривера ─ жена вашего покойного друга ─ Гектора. Вы должны помнить, Вы ведь были на нашей свадьбе.

─ Ах да, точно! Как я мог забыть! Вы уж простите меня за мою дырявую голову и никудышную память! ─ Странно, но Коко вновь почувствовала в его словах фальшь, как и тогда, когда он без единой эмоции и трепета спел "Не забывай".

─ Ох, нет, что Вы! Что привело Вас обратно в Санто-Сицилию?

─ Здесь проходят съёмки нового фильма с моим участием. Выдалась свободная минутка, вот и решил прийти на родную площадь, где впервые выступал когда-то. К тому же, нужно и фанатов радовать время от времени.

По толпе собравшихся прошёлся хвалебный гул. Они и вправду его обожают, вот только Коко он скорее пугал, чем восхищал, поэтому она как можно крепче вцепилась в подол маминого платья и наблюдала за Эрнесто, как будто из укрытия. Так ей было спокойнее и не настолько страшно смотреть на него.

─ Что ж, рада, что у Вас всё хорошо, ─ без особой радости ответила Имельда, косо смотря на всю эту собравшуюся толпу.

Ничего плохого она не думала ни о самом Эрнесто, ни о толпе его восхваляющей, просто ей не было дано этого понять. Неужели, это и есть всё то, чего так желают все музыканты, когда говорят, что покорят весь мир? Неужели, именно этого хотел Гектор? В этом не было ничего плохого, но откуда-то появлялось это чувство внутренней пустоты. Даже какую-то тоску, что ли, навевает.

─ Не хотите ли пройтись? ─ Предложил Эрнесто.

─ Хорошо. Иден, Филипе, Оскар, отведите Коко домой и скажите маме, что я скоро буду.

Иден чуть ли не силком оторвал Коко от юбки матери. Девочка была готова разрыдаться, но почему-то не могла этого сделать при нём. Как будто что-то извне подсказывало ей: "Только не перед ним, не смей!". Она долго не хотела уходить, пока Имельда сама не приказала ей послушаться и уйти. Разговор предстоял серьёзный и довольно долгий, Имельде не хотелось мучить родных и Идена подолгу, плюс, она бы не хотела, чтобы братья, дочь или тот же Иден видели её в совершенно ином свете, чем в том, в котором она ходила последние 2 года. Она очень долго искала встречи с Эрнесто, но за то время, что она растила дочь и своими руками ковала будущее семьи Ривера за башмачным станком, он успел покорить весь мир. Искала встречи, потому что он был единственным человеком рядом с Гектором перед его смертью, и именно он сообщил печальную весть, написав письмо. После этого они так и ни разу не заговорили, де ла Крус просто ушёл в музыку, а Имельде пришлось самостоятельно растить дочь. И вот, ей наконец выпал шанс объясниться и узнать от него хоть что-нибудь важное, к тому же, он сам пригласил на разговор, и она не собиралась упускать свой миг удачи.

Толпу разогнали по одному приказу Эрнесто его личная охрана. Дальнейший разговор происходил уже в закрытой зоне для съёмок, куда посторонним вход запрещён, так что им никто не должен был помешать. Огороженной зоной был небольшой парк недалеко от площади.

─ С тех пор как умер Гектор прошло целых 2 года. Столько всего изменилось.

─ Да, много воды утекло с тех пор.

Эрнесто явно не был одним из тех, кто был с состоянии поддерживать диалог. Пригласил он Имельду пройтись чисто из вежливости и чтобы хоть как-то отделаться от назойливого взгляда той маленькой девочки.

В разговоре с Эрнестом Имельда не услышала ничего нового. Все её догадки в очередной раз подтвердились, и теперь она была точно уверена в том, что Гектор даже не пытался вернуться домой, забыв о них с Коко.

─ Его так поглотил тур, что приходилось порой выступать сверхурочно. Я говорил, что это может сказаться на здоровье, и что хотя бы на праздник нужно увидеться с семьёй, но он не желал и слушать, ─ рассказывает Эрнесто. ─ Мне казалось, что семья для него важнее, но такую страсть к музыке не встретишь ни у кого. Ему было уготовано большое будущее. Прискорбно, что так сложилась его судьба.

Имельда слушала, не перебивая. Она знала обо всём наперёд, но молилась, чтобы это всё было неправдой. Неужели, годы счастья и семейного тепла он захотел променять на славу? И вся та любовь была ложью? Имельда больше не собиралась плакать из-за него, она предпочла просто забыть, вычеркнуть его из памяти и надеялась, что забудет и Коко. Может позже, может раньше, но главное ─ забыть и больше никогда не идти на поводу у своих эгоистичных желаний.

С Эрнесто они расстались там же, где и встретились, и это был их первый и последний разговор в мире живых.

* * *

─ Ты точно уверена, что мы идём в верном направлении?

─ Проводник никогда не ошибается.

─ Мы бродим по этому городку уже достаточно долго, куда он делся?

─ Не знаю! Не стой над душой, я пытаюсь настроить связь!

Эмили и сама была уже раздражена, так что Вэй Ин предпочёл умолкнуть и решил пока занять себя изучением всего вокруг. Это всё тот же мир живых, но при этом совершенно иной. В другой стране, да даже на другом материке Вэй Усянь ещё навряд ли побывает, так что нельзя было не воспользоваться такой возможностью. Интересно, а когда он наконец разделается с судом и убедит всех в своей невиновности, он сможет также свободно путешествовать по чистилищам? Было бы здорово. Такой уж был Вэй Ин ─ на одном месте его могли удержать только близкие люди, но если их больше нет, то почему бы и не попутешествовать. Хотя, постойте…

Одна мысль пришла ему в голову, когда он стоял у лавки с карамельными яблоками.

─ Дядя Цзян, госпожа Юй, Цзинь Цзысюань, шицзе… Они все тоже…

─ Вэй Ин! Я нашла его!

Он и не заметил, как Эмили уже давно скрылась в толпе. Вэй Усянь слышал её голос, но из-за гула не мог понять откуда он доносится. Туда-сюда брели обычные живые люди, не представляющие для Вэй Ина никакого препядствия и духи, которые уже становились проблемой. В конце концов из толпы он выбрался и подняв глаза на простирающуюся перед ним улицу, увидел в её конце горящие огоньки, кучу духов и людей, и Гектора с Эмили, склонившихся над каким-то странным камнем. Камень окружали резвящиеся дети и смуглая черноволосая женщина в красивом сиреневом платье. Эмили и Гектор стояли в стороне и молча наблюдали за ними. Вэй Ин прошёл через железную арку и направился к ним. Пока он шёл, он наблюдал: много людей и духов, склонившихся над теми самыми могильными камнями, которые он увидел в первый раз. Могилы. Он шёл по кладбищу, но оно не было похоже ни на то, где он очнулся и встретил Эмили, ни на то, где он был на похоронах дяди Цзяна и госпожи Юй, и где покоились ещё сотни адептов самых разных орденов. От этого кладбища не веяло смертью или тленом, никто не рыдал, стоя на могиле у близкого. Все веселились, радовались, на могилах лежала недавно приготовленная еда и стояла выпивка. Все надгробия были украшены свечками и цветами, среди которых всё равно на глаза мог попасться мертвоцвет. Это грело душу и не могло не вызвать искренней тёплой улыбки.

"Эти люди поняли всю суть смерти задолго до меня, поэтому их лица не полны печали. Для них с рождения смерть ─ это только начало", ─ думал Вэй Ин.

Наконец-то он присоединился к друзьям. Только завидев товарища, Гектор налетел на заклинателя и чуть не раздавил в объятиях.

─ Я боялся, что больше тебя никогда не увижу!

─ То же самое могу сказать и о тебе!

─ Я уже ввела его в курс дела, он готов помочь тебе, ─ сказала Эмили.

─ Ещё бы! Давайте вместе покажем этим китаёзам!

С взбудораженного и активного Гектора взгляд Вэй Ина переключился на тех, за кем друзья наблюдали. Они стояли позади той самой девушки, которую Вэй Усянь завидел с самого начала. Она склонилась над могилой и начала аккуратно поправлять все украшения и вещи, лежавшие и развешанные на ней. А на надгробии виднелась надпись: "Гектор Ривера. * * *

-* * *

гг. Любящий муж и отец".

Гектор успокоился и поймал взгляд Вэй Ина, устремлённый на девушку.

─ Это моя жена, ─ сказал скелет. ─ А вон там, ─ он указал на детей, играющих в салки, ─ моя дочь Коко.

─ Она и вправду красивая, как ты и говорил.

─ А ты сомневался? Я знаю толк в хороших девушках!

─ И в вине, ─ подмигнул ему Вэй Ин.

─ Алкоголики несчастные, ─ вздохнула Эмили.

─ Коко! ─ Позвала дочку Имельда. ─ Нам пора домой!

─ Иду, мама!

─ Да и нам уже пора, ─ сказала Эмили, и друзья не могли с ней не согласиться.

Времени оставалось не так много.

* * *

На лес близ горы Луанзан практически всегда в это время года спускался густой серый туман. Поговаривали, что именно он приносил с собой всех тех ужасных мифических чудищ и другие беды на земли Илина, хоть ни одного из тех самых чудищ никто не видел. Теперь после смерти старейшины Илин наверняка приплетут и его к загадочному туману, или того же Призрачного генерала, раз эти двое уже поросли всеми возможными слухами и легендами, чтобы остаться в памяти людей навсегда. И до этих слухов не было дело лишь одному человеку, возвращающемуся на гору Луанзан практически каждую ночь.

"─ Это против правил и мер твоего наказания, так что шансов у тебя немного".

"─ Будет достаточно и одного".

"─ Ты уверен? Их там уже сотни, а ты всего один. Думаешь, тебе удастся его призвать?"

"─ Если его нет в мире живых, то я попробую воззвать к его душе, но если он всё ещё жив, то…"

"─ То что? Что же ты будешь делать, если он окажется жив?"

─ Найду, чего бы это мне не стоило.

Шёл сотый день призыва сотни заклинателей на горе Луанзан. За это время на него откликнулось около тысячи священных душ, которые дали клятву достать душу старейшины Илин из самых недр преисподней. Общение с ними было бы невозможно, если бы не особое умение адептов ордена Лань, лучших из которых и обучали общению с душами умерших. Всего 6 адептов смогли достичь такого мастерства, в их число входили небезызвестные 2 нефрита ордена Гусу Лань ─ Лань Хуань и Лань Ванцзи. Именно на их духовной силе в те тяжёлые для всех дни, когда её не хватало больше всего, и держался порой призыв сотни заклинателей. Затрачивалось огромное множество духовной силы, многие не выдерживали и слегали с тяжёлыми болезнями из-за влияния тёмной энергии и неспособности защититься от неё, ведь всё уходило на призыв старейшины Илин. Сами два нефрита словно и не уставали. На их глазах посреди призыва в обморок падало по 3 адепта в день, одни сменялись другими, но сами братья Лань держались стойко, как истинная гордость своего ордена и учителя. В эти дни все адепты безоговорочно убедились в проявленном к ним уважении и признали их статус. Они были образцом, эталоном и примером для всех, но также для многих завистников их образы становились невыносимы.

"Праведники чёртовы. Уважение, сдержанность, стойкость ─ чушь собачья, они просто кучка утончённых зазнаек, которые живут мнением других и никогда не имеют собственного! Великий орден выдержки и чистоты, неужто все забыли о том дне, когда был повержен старейшина Илин?" ─ В голове Су Миньшаня проносилось множество подобных грязных мыслей. Злоба и зависть с ранних лет стёрли всё, чему его долгие годы обучали в ордене Лань. Он потерял свой путь заклинателя, но обрёл его снова, когда орден Цзинь заботливо приютил его и поддержал на пути становления главой другого ордена. Он думал, что вознёсся над всеми, начав властвовать над другими, но и не подозревал, что тем самым опустился гораздо ниже до уровня пешки могущественного ордена, став обязанным одному из сыновей Цзинь Гуаншаня до самой смерти. Он продал свою жизнь и мнение, душу и тело, сам орден тем, кто сделал себя их хозяевами, и вся та желчь и злоба, с которой он всякий раз отзывался об ордене Лань, его ослепила. Он не видел того, что лежало прямо перед ним, он не видел очевидного, поэтому им продолжали пользоваться. И в этот раз Су Миньшань сквозь усталость и боль вновь прибежал, как послушный пёс на гору Луанзан на зов своего господина. Чем же в таком случае он отличался от тех вэньских псов, которых ненавидел ничуть не меньше?

─ Господин, вы пожелали меня видеть?

─ Да, Су Шэ, проходи.

Цзинь Гуаншань, конечно, был дьявольски хитёр и коварен, раз вообще решился провести великие ордена и их глав ради власти, но только он не учёл, что незаурядными способностями обладал и его младший бастард Цзинь Гуанъяо, который в тайне от отца готовил не менее гениальный план.

─ Рассказывай, как обстоят дела? ─ Он прошёл вперёд, словно змея, проплывающая по водной глади.

─ По-прежнему ничего, молодой господин.

─ Что же, это просто замечательно. Совсем скоро главы потеряют терпение, а адепты ─ силы, и призыв придётся прекратить.

─ Что же в этом хорошего?

Мэн Яо знал о несмышлённости своего подельника, так что сильно не был разочарован в столь глупых вопросах. Ожидания об этом дезертире ордена Лань оправдались ещё когда он ушёл из ордена и возжелал стать главой своего собственного. Неудивительно, что такой тучный человек оставил путь самосовершенствования.

─ Мой отец хочет вернуть на этот свет Иньскую тигриную печать, но, чтобы это сделать, ему нужна душа Вэй Усяня, которая впитала в себя всю её тёмную силу. Отец наивен и полагает, что одной тёмной души достаточно, чтобы восстановить столь сильный артефакт, но он ошибается. Старейшина Илин не был дураком, именно поэтому уничтожил печать, этот поступок уже означал, что после разрушения её было бы невозможно восстановить.

─ Но если всё-таки есть шанс, что душа Вэй Усяня вернёт в этот мир Иньскую печать, почему им не воспользоваться?

─ И что же мне это даст? ─ Вопрос был риторическим.

─ Власть над лютыми мертвецами, над призрачным генералом Вэнь Нином, власть над всем миром темных тварей…

─ Достаточно, ─ звучало угрожающе, так что Су Шэ немедля умолк. ─ Я никогда не выбирал путь тьмы, как решение проблемы. Он опасен и ненадёжен, как старый хлипкий мост над пропастью. Я же предпочту построить мост сам.

По взгляду Су Шэ Мэн Яо понял, что он до сих пор его не понимал. Его скудность ума и глупость не давали заглянуть чуть дальше и увидеть последствия, предположить вероятность успеха и продумать всё на несколько лет вперёд.

─ К тому же, путь тьмы куда более разрушителен для других и для себя самого. Лучшего примера этому, чем Вэй Усянь не найти. Я видел, что эта сила сделала с ним, и был весьма огорчён, что такой сильный заклинатель так и не смог с ней совладать, и из-за собственной слабости погубил много дорогих ему людей, ─ на долю секунду Цзинь Гуанъяо о чём-то глубоко задумался, словно перед его глазами пронёсся чей-то знакомый мимолётный образ, и он сконцентрировал на нём всё своё внимание в чертогах собственного разума. ─ А я так не хочу. Так что теперь наша цель ─ закончить обряд, как можно скорее.

─ Но как? Глава ордена Цзинь продолжает подначивать других, чтобы те продолжали.

─ Значит, пора сменить главу, ─ как способны люди в одночасье перемениться не только в голосе, но и в лице.

* * *

День близился к вечеру. Заклинатели завершали сегодняшний обряд и им на смену уже прибыли новые, выспавшиеся и отдохнувшие. Лань Сичэнь вместе с Мэн Яо (оба за главных, пока на гору Луанзан не вернётся Цзинь Гуаншань) приветствовали новоиспечённых заклинателей, прибывших на днях в Илин.

Новые люди, новые лица, новые проблемы. В этот раз было прислано гораздо больше, чем в прошлом месяце, а это значило, что ещё больше контроля духовных сил ляжет на плечи Лань Хуаня и его брата Ванцзи. Древнее искусство запроса (музыкальной пьесы, предназначенной для общения с духами) принадлежало ордену Лань с незапамятных времён, и никто за всю историю не достигал в нём такого мастерства, как адепты Гусу Лань.

Запрос был основной связью между заклинателями и Небесами, которые с недавних пор объединились ради поимки души Вэй Усяня, и дабы поддерживать эту связь со всем приходом заклинателей, на гору Луанзан незамедлительно были присланы 2 нефрита ордена Лань. Хангуан-цзюнь и Лань Хуань, как никто из адептов своего ордена, достигли в этом дзена и были готовы помочь своим братьям незамедлительно, пусть и ценой своих духовных сил. Запрос осуществлялся с помощью игры на гуцине, это требовало огромного мастерства и запаса духовной силы того, кто его совершает. Именно поэтому братьев отправили вместе, но даже их двоих не хватало для полноценного поддержания запроса на всё время призыва. Сотни заклинателей, а их всего двое.

Уже не первый день Мэн Яо наблюдал за тем, как они оба переступают через свои возможности, порой даже черпают силы из жизненных запасов, и всё ради дела, которое, возможно, и яйца выеденного не стоило. Особенно тяжело было смотреть именно на Сичэня, потому что именно он тратил свою энергию и на Лань Чжаня. Первый нефрит осунулся, под глазами образовались тёмные круги, ядро было истощено. Третью ночь подряд не удавалось нормально поспать. Мэн Яо говорил с отцом, что это настоящее издевательство над главой ордена, но Цзинь Гуаншань, как будто не желал и слушать, а лишь твердил: "Пока самого главу всё устраивает ─ пусть продолжает. Он может остановить всё это в любой момент". И это было ложью. Глава ордена Цзинь словно змей-искуситель внушал Лань Хуаню чувство долга перед кланами, придавал значимость его с братом дела, и они ему верили, неспособные отступиться от своих принципов. И продолжали измываться над собой в угоду чрезмерному эгоизму Гуаншаня. Это и стало последней каплей, побудившей Мэн Яо действовать и направить все силы на то, чтобы завершить этот призыв, как можно скорее.

─ Брат, ты, верно, очень устал, пойди приляг ненадолго, я закончу принимать адептов сам.

─ Благодарю за заботу А-Яо, но со мной всё в порядке.

"Ты же лжёшь", ─ подумал Мэн Яо, глядя в эти уставшие светлые глаза.

─ Ты не спал уже несколько дней.

─ Во время тренировок в Облачных глубинах нам с Ванцзи приходилось не спать подолгу, так что это состояние вполне привычно нам.

Сичэнь начал отпираться, как мог. Даже если придётся соврать, он не позволит Мэн Яо волноваться за него и отвлекаться от по-настоящему важных дел. Гуанъяо с горечью и сожалением от своей беспомощности посмотрел на Лань Хуаня, и на этом ему пришлось отступить. Первый нефрит был непреклонен.

─ Кстати говоря, ─ господин Цзинь решил перевести тему, ─ где же Хангуан-цзюнь? Не думал, что он из тех, кто будет отлынивать.

─ Не стоит за него беспокоится. Он скоро вернётся. Думаю, к началу прихода точно успеет.

Уже по походке Сичэня было понятно, что он истощён и уже находится на пределе. Его шатало, но он держался стойко, как и подобает главе своего ордена.

─ То есть ты хочешь начать приход один? ─ Изумился Мэн Яо.

─ Да, думаю, что справлюсь…

В этот момент земля ушла из-под ног Сичэня. Он споткнулся на ровном месте и сильно завалился вбок, готовый упасть в беспамятстве от усталости, но тут его обхватили сильные руки Мэн Яо, предотвратив падение.

Мэн Яо придерживал Сичэня, но тот не мог больше встать, поэтому юноша медленно спустился на землю и сел, приобняв изнурённого и от того не менее прекрасного первого нефрита ордена Лань. Тот облокотился на него, уткнувшись лицом в золотые одежды с пионом, поющим среди снегов, на груди. Одной рукой Мэн Яо приобнял его за плечо и вместе с тем поддерживал, а вторую приложил сначала ко лбу Сичэня, осторожно миновав лобную ленту, потом к своему. И без этого было ясно, что у Лань Хуаяня жар, но больше такого случая прикоснуться к главе ордена Лань хотя бы на мгновение, могло и не представиться.

─ Брат, у тебя жар.

В ответ лишь невнятное мычание. В конечном счёте он всё-таки уснул в его объятиях. Если бы Сичэнь был в сознании, то наверняка бы услышал, даже через все тонны богатых одежд из золота ордена Цзинь, как бешено стучит сердце Мэн Яо, и увидел, как дрожат его руки.

Цзинь Гуанъяо ни за чтобы в этом не сознался, но по глазам его можно было прочитать всё, что у него на душе. Как он смотрел на него, как крепко сжималась рука на его плече, и как сильно он прижимал к себе его крепкое и здоровое, но на данный момент такое слабое и хрупкое тело. Словно никому в этом мире больше не желал его отдавать.

В какой момент в его сердце и мыслях поселились эти предательские чувства, которых не должно было существовать? Наверное, с первой их встречи, когда только увидав вдалеке величественного, благородного и прекрасного мужчину в белых одеждах, Мэн Яо почувствовал, что его сердце забилось чаще, а глаза сверкнули огнём, которым также запылало сердце.

* * *

Сквозь непроглядную тёмную чащу лесов горы Луанзан пробиралась фигура мужчины в белых одеждах и гигантским свёртком за спиной. Ощущение складывалось такое, как будто он сбегал от кого-то, но на деле просто торопился уйти, как можно дальше, чтобы его никто не смог найти и помешать совершить задуманное. Лань Чжань слишком долго ждал подходящего момента, и, когда время пришло, он взял гуцинь, попросил брата о помощи и прикрытии, а потом ушёл, не проронив ни слова. Ушёл надолго ли, навсегда ли было неясно, поскольку только Небесам известно, где именно находится Вэй Ин, и как Лань Чжаню отыскать его. Странствия могли затянутся на многие месяцы, но Лань Ванцзи был готов вытерпеть и это: обойти все деревни, пересечь все леса и взабраться на самые высокие горы империи, лишь бы найти место, где они смогут встретиться вновь. Пускай не лично, пускай через слабый образ духа, призрака или демона, но только бы увидеться. Только бы вновь услышать его голос, такой знакомый и такой родной, тот же заливистый смех или яростный крик, которым он одарял его не раз. Ванцзи поклялся найти то место, где вновь он сможет призвать душу Вэй Усяня, но в одиночку. Гуцинь и Бичэнь ─ его верные спутники, больше рядом с ним никого нет и не будет.

Первая остановка была достаточно далеко от прежней разрушенной деревни, где скрывались вэньские беженцы, но всё ещё недостаточно, чтобы быть уверенным в том, что его здесь не найдут. Однако ночь нужно было переждать здесь. Найдя себе укромный уголок под деревом, Ванцзи разложил инструмент, настроил его и был готов сыграть столь чудную мелодию, в звуке которой переплетались 2 мира, разделённые невидимой завесой, как вдруг из кустов донёсся еле слышный детский плач.

* * *

─ А по-моему лучше всё-таки красное!

─ Амиго, поверь, если уж какое вино и перебивает вкус еды, то только оно! С этим пирогом лучше пить белое.

─ Красное ничуть не хуже!

─ Но ты же не чувствуешь за ним вкуса пирога!

─ По-моему он и не собирался, Гектор, ─ решила вмешаться Эмили в этот долгий и бессмысленный спор.

Бессмысленный, потому что зная этих двоих она могла наперёд предугадать, чем он кончится: ни Вэй Усянь, ни Гектор не уступят, первому будет абсолютно плевать на вполне весомые аргументы второго, и так до того момента, пока их внимание не переключится на что-нибудь ещё. И, так как терпеть их пререкания о сортах вина Эмили до самой станции не хотелось, она решила оборвать их обсуждение на более менее нейтральной ноте.

─ Вы, кроме выпивки, ещё можете о чём-нибудь другом поговорить?

─ Можем. Например, как на счёт того, чтобы поговорить об этих странных парнях, которые нас медленно окружают.

И верно, Эмили только сейчас заметила довольно странных мертвецов, занимающихся среди обычных горожан и покойников. Странность заключалась в том, что все они были одинаково одеты: в традиционную мексиканскую полицейскую форму. Все были вооружены и начинали захватывать троицу в кольцо. Вэй Ин заметил их ещё раньше, но решил не придавать этому особо много значения, мало ли, может, у мексиканцев так принято. За последние пару часов пребывания в Мексике, по местному времени, он узнал достаточно об этой стране от Гектора, чтобы принять преследование за один из местных сложных обрядов.

Троица ускорила шаг. Группа, шедшая позади них, пустилась в погоню, однако долго она всё же не продлилась. Друзья тут же угодили в капкан в виде ловушки, которая была размещена по всему периметру этой улицы. Как только Гектор ступил на предупреждающую леску ─ ловушка активировалась, и все втроём были пойманы в сеть. Тут же из всевозможных углов и щелей этой узкой улочки повылезали остальные подобные солдафоны.

─ Вот теперь мы официально попали! ─ Сказала Эмили, пытаясь разорвать сеть, но всё было напрасно.

Парни последовали её примеру, но и это не дало никаких результатов. Им оставалось только прекратить сопротивление и успокоиться. Они уже были пойманы.

По нашивкам в виде мертвоцветов на плечах солдат Эмили сразу поняла, что это личная гвардия куратора мексиканского чистилища. Она знала, что местный куратор ─ девушка и что её зовут Ла Муэрте.

Ла Муэрте была одной из сильнейших богинь милосердия, но её свергли Небесами за то, что она полюбила и вышла замуж за демона, который был ниже её по статусу в миллион, а то и больше раз. Ксибальба ─ тёмный демон, слуга пресподней на рубеже царства мёртвых и живых, никогда даже близко не стоял у Божественного Пантенона, но по велению судьбы он полюбил самую прекрасную из десяти богинь милосердия, а она его. Эта красивая легенда о том, как свет и тьма соприкоснулись в мире живых во время Дня Мёртвых и под дождём из лепестков мертвоцветов осознали, что не расстанутся никогда. Кто-то их осуждал, кто-то понимал, но для многих эта история стала примеров того, как даже великое божество в одночасье может потерять всё и будет низвергнуто до обычного куратора душ.

Лично Эмили никогда с ней не встречалась, так что сейчас в её голове была лишь эта красивая, но нереалистичная легенда о двух душах, которые нарушили правила во имя любви, и Небеса даже не покарали их за это. В ней было много дыр, но сейчас не оставалось времени, чтобы начать их разбирать.

Солдаты окончательно взяли их в кольцо. Капкан захлопнулся окончательно, как только в окружение вошёл уже знакомый Вэй Ину генерал китайских воинов. Мужчина склонился над пленными и с победным видом произнёс:

─ А вы и вправду не торопились.

─ В смысле?! ─ Встревожился Вэй Ин.

Неужели, они опоздали?

─ Во дворец Ла Муэрте их!

Дорога вышла недолгой, так как везли пленных в колеснице, запряжённой магическими зверьми. Червячок тоже обладал определённой силой, как магический зверь и проводник души, но на время задержания и перелёта был без сознания. Солдаты явно были профессионалами. Спустя пару минут они уже прибыл во дворец Ла Муэрте. В этот день все дома и улицы сияли огнями, но этот дворец словно светился так круглый год. Расписанные вдоль и поперёк замысловатыми узорами стены, полы и потолки. Самых разных украшений и море мертвоцветов тут и там. Троицу вели ни как пленников, а скорее, как почётных гостей, но напряжение всё равно чувствовалось. Последняя фраза генерала ввела всех в ступор. Они прошли по длинному коридору и оказались в прямо в торжественном зале. Главный стол и все прилегающие к нему были доверху наполнены едой и разными напитками, а во главе раскинулась девушка с горящими, как два огня, глазами, чёрными, как смоль, волосами и нарядом красным, словно кровь. На голове у неё была надета огромная шляпа, украшенная мертвоцветами, как и платье её, и, когда она встала и прошлась до нагрянувших гостей, за ней продолжал тянуться длинный шлейф из мертвоцветов и маленьких огоньков, похожих на светлячков. Весь её вид говорил о том, что она прекрасна, изящна и просто божественна, даже несмотря на то, что, как и многие её подопечные в мексиканском чистилище, у неё тоже не было кожи, органов, а только лишь кости, и лицо её также украшало множество узоров. Каждый всё равно будет ею очарован, особенно если видит в первый раз. Вот и наша троица была под впечатлением.

─ Приветствую вас, ─ голос этого неземного создания был похож на мягкий свет, который греет землю и людей в любую непогоду, потому что этот свет не солнечный, он в сердце.

Ла Муэрте была богиней милосердия, так что неудивительно, что голос у неё настолько же нежный и ласкающий слух, как и весь её величественный вид и образ. Она, словно лебёдушка, проплыла по залу в направлении к своим гостям и солдатам. Шлейф из мертвоцветов продолжал тянуться за ней, и лепестками уже был заполнен весь пол.

─ Генерал Вэнь, рада приветствовать вас, ─ она протянула свою руку для рукопожатия, но генерал уже знал порядки, потому и поцеловал её в знак уважения.

Это было необязательно, Ла Муэрте не придумала это сама, но правила хорошего тона были превыше всего.

Когда прозвучала фамилия генерала, Вэй Ин осёкся. Глаза расширились, и он с недоумением смотрел на генерала.

"Вэнь? Я не ослышался?"

Генерал заметил, как ошарашенный дух пялится на него, но не придал особого значения.

─ Рад видеть Вас в добром здравии.

─ Взаимно генерал. Что же, ─ она переключила всё своё внимание на приведённых ей духов, ─ вы, так понимаю, те самые "беглецы", о которых сейчас все говорят, ─ она не излучала враждебности или насмешки.

Она была скорее, как заботливая мамочка, которая готовилась преподать своим непослушным деткам урок. Улыбка и спокойный тон всегда были её вечными спутниками.

─ Рада, что вы смогли добраться ко мне в целости и сохранности. Я ждала вас. Особенно тебя, Вэй Усянь.

Вэй Ин переключил своё внимание с генерала Вэня на Ла Муэрте, как только услышал своё имя:

─ Меня?

─ Да. Из-за тебя ведь начался весь переполох в Китае.

Вэй Ин стыдливо отвёл глаза. Он не думал, что доставил такое количество хлопот другим снова всего за один день нахождения в загробном мире.

─ Послушайте, госпожа Ла Муэрте, ─ вмешалась Эмили, дабы разрешить не существующий конфликт, ─ я понимаю, что он натворил дел при жизни, но сам куратор Китая дал ему шанс на исправление, и мы задержались здесь только потому, что искали одного из свидетелей. Вэй Ин не пытается скрыться, вы можете нас отпустить.

В своей голове девушка уже придумала тысячу и одну причину этого задержания и остановилась на том, что госпожа Ла Муэрте приняла из за беглецов от правосудия и сообщила Китаю, а те в свою очередь приказали задержать их. В лучшем случае они всё ещё могли оправдать Вэй Ина, в худшем ─ их души предадут забвению. Но госпожа Ла Муэрте лишь рассмеялась.

─ Боже, девочка моя, я не думала, что у вас настолько всё плохо, но теперь я, кажется, понимаю, почему она декларировала мне целое письмо на этот счёт, всё действительно серьёзно, ─ последнюю фразу она произнесла полушёпотом так, чтобы никто этого не услышал.

─ То есть вы нас привели сюда не для того, чтобы четвертовать? ─ Спросил Гектор.

─ Конечно же, нет! Я собираюсь помочь!

* * *

─ Суд душ работает таким образом, что осуждаемая душа способна оправдаться 3-мя способами:

1. По фактам. При жизни душа была белее овечки на альпийских лугах, и, пользуясь своим прошлым, она способна добиться того, что суд сам отпустит её без вопросов, а тех, кто написал донос ─ посчитают идиотами.

Все посмотрели на Вэй Ина.

─ Не выйдет, ─ подтвердил он.

─ 2. Влияние извне. Я в качестве свидетеля ─ ещё не означает 100% поддержку, в этом деле требуется более авторитетное мнение, а для суда это мнение либо Бога, либо живого, но так как Бога нет, ─ все посмотрели на Ла Муэрте, ─ в смысле, что он сейчас занят. Так что действовать будем с помощью влияния извне.

─ А третий способ? ─ спросил Вэй Ин.

─ Взятка. Но Китай ─ это тебе не Израиль или Россия.

─ И как же нам найти человека извне? ─ Спросила Эмили.

─ Очень просто. Вэй Ин, у тебя есть знакомые в мире живых, которые могут общаться с духами? Гадалка? Шаман? Заклинатель?

И тут Вэй Ина как током прошибло:

─ Есть.

─ Отлично! И кто он?

─ Но он не поможет, ─ за секунду он переменился в лице и стал мрачнее тучи.

Эмили с Гектором его видели таким только, когда он делился тяжёлыми воспоминаниями о прошлом.

─ Не волнуйся, обязательно поможет. Он ведь не будет знать, что помощь нужна тебе, ─ Ла Муэрте заговорщески улыбнулась.

В адском пламени ненависти было сожжено всё без остатка, не осталось даже пепла. Всю ту боль и злобу, которую орден Вэнь причинил четырём великим орденам, они вернули в десятикратном размере.

Гора Луанзан полыхала алым пламенем. Крики женщин, стариков и детей не утихали до самой зари, пока главнокомандующий Цзинь Гуаншань возвышался над всем этим и приказывал своим воинам безжалостно уничтожать всех и каждого.

Охваченная ужасом и страхом бабуля Вэнь подхватила А-Юаня на руки и вместе с ним попыталась скрыться в лесу, но огонь и разъярённые солдаты, в скором времени должны были добраться и сюда. Бабушка чётко осознавала, что сегодня никто из её ордена не выберется с горы живым, но никто не сказал, что она не может попытаться спасти хотя бы ребёнка, который был вынужден страдать чуть ли не с рождения за ошибки своего народа.

Пробираясь через заросли и деревья, она слышала, как не умолкают крики и мольбы, и как быстро, один за другим, они затихают, а огонь продолжает поглощать гору.

"Мы поплатились за то, что предали идеалы Солнца и использовали огонь во зло. Нас покарали за то, что мы решили возвыситься над Солнцем, а не быть его последователями. Вэнь Жохань поплатился за всё то зло, которое причинил всем этим людям, но не учёл, что расплачиваться за им содеянное придётся нам".

─ Бабушка, ─ спросонья обратился еле слышно к своей бабушке А-Юань. ─ Куда мы бежим? Где все?

─ Всё в порядке, милый. Просто нам нужно как можно быстрее убежать от солдат, ─ не сбавляя темпа говорила бабушка.

─ Они опять всех убили? ─ спокойно спросил А-Юань.

Для него смерть стала обыденностью, как и для многих детей клана Вэнь, переживших Аннигиляцию Солнца.

"Бедный ребёнок. Не первый раз за этот год он сталкивается с жестокостью этой бессмысленной войны".

События в родной деревне А-Юаня всё ещё не давали покоя ни ему, ни его бабушке. Пока Вэй Усянь не поселил всех уцелевших на горе Луанзан, малыш неоднократно просыпался поздно ночью в криках и звал маму.

Однажды ночью на его крики прибежал сам старейшина Илин и принялся убаюкивать, напевая успокаивающую нежную мелодию. С тех пор А-Юань спал спокойно, а Вэй Усянь неоднократно лично укладывал его, потому что без той самой колыбельной малыш отказывался засыпать.

В этом месте все действительно были счастливы. Вэй Усянь подарил этим людям вторую жизнь, и они всеми силами пытались отплатить ему тем же, но в итоге всё вновь обернулось против них, и ненависть к ордену Вэнь вновь унесла жизни многих.

* * *

Чей-то голос прорывался сквозь тёмную пелену угасающего разума Вэй Ина:

─ Вэй Ин! Вэй Ин, ответь мне!

"Чей-то голос зовёт меня?"

Всё кругом казалось ему нереальным. Смерть уже звала его вслед за собой, но чей-то голос, звавший его сквозь непроглядную тьму, казался ему в несколько раз громче:

─ Вэй Ин! Открой глаза, прошу тебя!

"Кто это? Все одежды запачканы в земле и крови, не могу понять…"

─ Вэй Ин, это я, Лань Чжань! Прошу тебя, очнись!

─ Лань Чжань…

─ Да, это я! Вэй Ин, ты ранен!

"Ранен? И правда… Работа Цзян Чэна… А как я вообще оказался в этой пещере? Что ещё важнее, почему ты ещё здесь, Лань Чжань, и почему ты…"

─ Вэй Ин…

"Так крепко сжимаешь мою руку… Ты разве не хочешь прикончить меня?"

─ Проваливай…

─ Вэй Ин, не надо.

─ Убирайся…

─ Нет!

─ Уходи…

─ Я не брошу тебя!

"Не бросишь? Как забавно… Нашёл кого не бросать. Ты ведь меня ненавидишь. Времени остаётся у меня не так много, я чувствую, что умираю… Не думал я, что последним, что я увижу в этой жизни будет твоё непроницаемое лицо…"

─ Вэй Ин, прошу тебя…

─ Убирайся…

─ Вэй Ин…

"Ты оказывается ещё и плакать умеешь? Невероятно. Я бы сейчас вдоволь посмеялся, но боюсь, что со смехом из тела выйдет моя последняя кровь".

─ Ванцзи! ─ окликнул брата Лань Сичэнь.

─ Отойди от него, Хангуан-цзюнь! ─ крикнул Цижэнь.

─ Нет!!! Он умирает, неужели, вы не видите?! ─ Ванцзи начал угрожать дяде и брату Бичэнем.

Те не намеревались ступить и шагу.

"Ты слетел с катушек? Зачем защищаешь меня? Зачем ты так унижаешься? К чему все эти громкие речи, Лань Чжань? Я ведь уже и без того…"

В момент, когда веки его закрылись, и Вэй Усянь наконец заснул мёртвым сном, тело его потяжелело и не успело упасть на холодную землю, его успел подхватить Ванцзи и крепко прижать к груди бездыханный труп. Душераздирающий крик раздался в душе заклинателя, слёзы сами собой лились из глаз, и он более не желал выпускать тело любимого из своих объятий. Лань Сичэнь и Лань Цижэнь остолбенели. Наверное, только они в тот момент одновременно осуждали, но и могли понять, что довелось испытать Лань Чжаню, и как сильно человек, лежавший неподвижно в его объятиях, повлиял на душу и сердце заклинателя. Путь самосовершенствования он позабыл ещё очень давно, как только осознал свои подлинные чувства к Вэй Усяню, но выразить их он так и не успел.

─ Прости меня, ─ прошептал он на ухо бездыханному телу, не выпуская его из объятий.

* * *

Существует ли способ услышать голоса с того света? Возможно ли обратиться к покойникам напрямую и узнать не только обстоятельства их смерти, но и выудить неведомые миру живых знания о жизни после смерти? На этот вопрос около 3-х тысяч лет назад ответил основоположник техники запроса, основатель древнего ордена Лань. Его невероятное изобретение ─ гуцинь, стало использоваться повсеместно для призыва духов и общения с ними, с помощью языка цинь, также придуманного основателем ордена Лань. Язык использовали подобно доске "Уиджи", но буквы заменили ноты цинь. Качество запроса зависело от духовной силы и подготовки адепта, при недостаточном количестве силы и опыта заклинатель просто не мог призвать ни одной души с того света, а в худшем случае сходил с ума, но это только единичные случаи и примеры чрезмерной самоуверенности молодых амбициозных адептов.

На очередном занятии уже у второго адепта за урок лопнули струны на гуцине.

─ Да сколько можно! На вас инструментов не напасёшься! ─ воскликнул Цижэнь, осматривая сломанный инструмент.

─ Учитель, я не виноват! Какой-то неведомый дух воззвал ко мне, и я не смог наладить контакт! Я был между мирами, я готов поклясться, что у меня почти получилось!

─ Пока я этого сам не увижу ─ не поверю! Пошёл вон!

─ Учитель, замечу, что и второй ученик жаловался на некую сущность, с которой он пытался установить контакт, но по всей видимости она слишком сильна, раз способна проникать в мир живых и разрывать на части наши струны.

─ Тогда позовите Ванцзи или Сичэня, пусть изгонят эту тварь отсюда!

─ Понял.

* * *

В мире мёртвых тем временем после очередной попытки войти в контакт, Вэй Ина отбросило в сторону, и он чуть не разломал собой каменную колонну во дворце Ла Муэрте.

─ Опять? ─ подбежал к другу Гектор и помог подняться.

─ Понаберут неумёх в орден, а ты с ними мучайся. Бедный учитель Цижэнь.

─ Надо пробовать, ─ подошла к пострадавшему Ла Муэрте. ─ Либо мы взываем к тому самому живому, о котором ты говорил, либо на суд ты пойдёшь с шансами выиграть 40 на 60, не в твою пользу, дорогой.

─ Ладно, понял я.

План был идеален: воззвать к Лань Чжаню, внушить ему, что Вэй Ин обычный дух заклинателя, и попросить оправдать его перед советом старейшин китайского чистилища. Но было одно большое "НО":

─ Запрос очень сильно изматывает, тебе нужно отдохнуть, за сегодня ты пробовал целых 2 раза, нужно сделать перерыв между ними, иначе твой собственный запас истощится. Потому объявляю отдых!

Вэй Ин всё ещё не понимал причин, по которым богиня согласилась ему помочь, но в его положении пришлось просто принять это за акт милосердия и следовать её приказам. Ему по-прежнему было непонятно, кто же такой этот загадочный генерал китайского чистилища по фамилии Вэнь, как же пройдёт его встреча с Лань Чжанем, действительно ли он не узнает его, и главное ─ удастся ли ему защитить себя на суде и наконец-то обрести покой после смерти. Всё это не давало покоя, но пока рядом были верные друзья, он чувствовал исходящую от них поддержку и верил, что с ними ему будет всё нипочём.

─ Ты так сильно не хочешь заниматься призывом? ─ подошла к нему Эмили, пока Вэй Ин в одиночестве стоял на балконе.

Все разбрелись по своим делам на какое-то время, так что выдалась свободная минута, чтобы наконец-то расслабиться и поговорить.

─ Это и правда отнимает много сил.

─ Ты не хочешь вновь встретиться с Лань Чжанем, верно?

Вэй Ин сглотнул. Эмили попала в точку.

─ Я знаю каково это, когда предают люди, о которых ты был лучшего мнения, но, признаться честно, теперь я не держу на них зла. Я понимаю, что у каждого свои причины поступать так или иначе.

─ Я не зол на него, Эмили. Он всегда поступал правильно, это его природа, он так воспитан, он не может иначе, но… Неужели смерти тысячи невинных были достойны умереть ради идиотских принципов? Он знал этих людей, я показал ему, что не все из ордена Вэнь жестокие убийцы, они такие же люди, как он, как я, ─ Вэй Ин недолго помолчал, после чего продолжил. ─ Наверное, не пойди я по пути, который считал верным, он бы действительно послушал меня.

Девушка накрыла своей рукой руку заклинателя.

─ Можно долго думать о том, что могло бы быть и что мы могли или не могли бы сделать, но к чему об этом задумываться сейчас? Жизнь уже расставила все по местам. Для тебя началась новая глава, которую ты сам для себя открыл, избрав свой верный путь. Вопрос лишь в том, доволен ли ты тем, где оказался сейчас?

─ Не узнай я о том, что после смерти наши души обретают совсем иную форму существования, я бы сейчас жалел обо всём, но, ─ он с грустной улыбкой посмотрел вниз, на улицы, которые видны с балкона дворца Ла Муэрте. Там беззаботно играли и слонялись по округе дети, чудные мифические создания, а пары неспешно прогуливались по набережной. Жизнью был наполнен каждый уголок загробного мира. ─ Если все мы после смерти окажемся здесь, то я даже рад, что умер. Вина и грехи мои неоспоримы, но, с другой стороны, именно здесь я наконец и обрёл покой. И нашёл вас с Гектором, ─ он с нежностью посмотрел на труп невесты. ─ Жаль, что нам не удалось встретиться при жизни.

─ Да, жаль. Я бы побывала в Пристани лотоса.

И тут Вэй Ин представил, как бы на ней отлично бы смотрелись пурпурные одежды ордена Цзян, и как бы весело они провели время. Но не забывал он также и о втором своём товарище Гекторе, который между делом присоединился к друзьям на балконе.

─ Секретничаете?

Он в два счёта запрыгнул на перегородку балкона и свесил ноги. Вэй Ин и Эмили последовали его примеру.

─ У нашего Вэй Ина дилемма, сам знаешь из-за кого.

─ И что же думаешь делать?

─ А что мне ещё остаётся?

Время отдыха подошло к концу. Настала пора вновь обратиться к миру живых.

─ Ты запомнил, что от тебя требуется? ─ в очередной раз у Вэй Ина спросила Ла Муэрте.

─ Да. Установить контакт, не называть имени, убедить в том, чтобы он оправдал меня.

─ Отлично. Мы готовы.

Из флейты Чэньцин вновь полилась знакомая мелодия. Вэй Ин слышал её лишь однажды в пещере черепахи-губительницы и с той поры всё никак не мог забыть. Он не знал почему именно эта мелодия, которую играл для него Лань Чжань, но лишь она в тот момент отчетливо пронеслась у него в голове.

* * *

На место происшествия в цинши прибыл Хангуан-цзюнь, вооружившись своим гуцинем. Адепты ордена вместе с учителем Цижэнем были в замешательстве и не могли понять, откуда в цинши могла появиться такая мощная потусторонняя сила. Хангуан-цзюнь попросил учеников и дядю оставить его одного, чтобы он смог совершить призыв и поговорить с душой покойника. В случае агрессии ─ уничтожить, но всё же Лань Чжань надеялся, что ему попался мирный дух. Изгонять мертвецов дело довольно кропотливое.

Итак, всё было готово и из струн гуциня полилась та же знакомая мелодия. Только её Хангуан-цзюнь считал идеальной для призыва, ибо она успокаивала и звучала словно колыбельная. Но для Хангуан-цзюня она ещё и была одной отдушиной, связывающей его с тем, кто уже давно покинул мир живых.

Духовный канал поймал связующий поток энергии мира живых и две души по обе стороны вошли в контакт. У обоих в ушах раздавалась подыгрывающая знакомая мелодия, но глаза были всё ещё закрыты. Мгновение спустя, доиграв знакомую обоим мелодию, Вэй Ин и Лань Чжань открыли глаза.

В мире живых перед Хангуан-цзюнем сидел дух, похожий на сотни ему подобных. Словно нефритовая статуя он сидел в гордой величественной позе, но ни его лица, ни настоящего голоса Лань Чжань распознать не мог, что играло Вэй Ину на руку, в его же интересах было, чтобы Лань Чжань не смог его узнать, иначе бы тут же оборвал связующий их поток духовной энергии и призвал в орден экзорцистов.

Вэй Ин же напротив, прекрасно видел перед собой Лань Чжаня, как всегда благородного и чистого, в сияющих одеждах ордена Лань. Казалось, что они виделись только вчера, но за то время, пока Вэй Ин пребывал загробном мире, Второй нефрит успел возмужать и стать ещё более прекрасным, словно распустившийся цветок лотоса. Вэй Ин ещё долго смотрел и изучал некогда своего злейшего врага, пока тот не обратил свой взгляд прямо на него и задал вопрос:

─ Кто ты?

Вэй Ин очнулся словно ото сна, немного замешкал, но всё же ответил:

─ Безымянный призрак, второй господин Лань.

Лань Чжань удивился тому, что призраку известен его титул, однако не стоит забывать, что он провёл тут какое-то время, а значит успел узнать о том кто же он такой. Зато Вэй Ин после этих слов понял, что чуть не спалил всю контору, ибо сидящая напротив Ла Муэрте довольно доходчивым жестом, постучав одновременно по лбу и по деревянному столу, показала, что Вэй Ин жестоко ошибся. Но все выдохнули, поняв, что Хангуан-цзюнь, по всей видимости, даже не заметил промаха собеседника.

В комнате, где Вэй Усянь проводил обряд, помимо богини милосердия, сидели ещё и Гектор с Эмили. Все наблюдали за этим представлением, молясь про себя за то, чтобы Вэй Ин больше ничего не напутал и не забывался.

─ Так чего же ты хочешь? ─ спросил Лань Чжань.

─ Я ищу помощи в мире живых. Не откажите ли вы мне в любезности и не замолвите доброе словечко за неприкаянную душу?

Прежде ничего подобного от духов Лань Чжань не слышал.

─ Ты дух грешника?

─ Что вы, обычный мелкий ни в чём неповинный дух, которого нагло оклеветали, ─ театральной слезы только не хватало, чтобы подчеркнуть и без того жалостливый тон Вэй Ина.

─ Я прежде не слышал о таком. Кто способен после смерти оклеветать умершего?

─ Другие духи! Они не верят в то, что я невиновен, и дабы убедить их в том, что при жизни меня знавали, как добропорядочного господина, я и обратился за помощью в мир живых, в надежде встретить здесь знакомые лица.

─ Мы знакомы?

Вопрос поставил Вэй Ина в тупик. Он вновь замялся. В попытке выкрутиться, он обратил умоляющий взгляд сперва на богиню, потом на друзей, но все как один лишь разводили руками.

"И кого он мог знать из тех, кто давно умер?! Вот это я ляпнул, не подумав!" ─ у Вэй Усяня началась паническая атака. ─ "Давай думай! Кто же?! Кто?!".

Так и не додумавшись до идеального решения, Вэй Ин решил продолжить петлять от прямого ответа.

─ Да, мы были знакомы, вот только, возможно, ты меня уже забыл.

"Надо сбить его со следа, чтобы он сразу же не подумал обо мне. Но что же придумать?".

Недолгие раздумья привели к тому, что Вэй Ин просто начал пересказывать ему своё первое появление в Облачных глубинах. Это, конечно, было палевнее некуда, но это всё, что у него было, плюс, он рассчитывал на то, что после всех последних событий Лань Чжань вычеркнул его из памяти навсегда, оставив только самые неприятные воспоминания о нём, впрочем, как и все.

─ Помню, как впервые оказался в Облачных глубинах, я первым делом столкнулся с вами, второй господин.

Лань Чжань не подал виду, но в тот момент его сердце встрепенулось после его слов.

─ Вы были так на меня рассержены, что тут же достали меч и начали драку, хоть это и было запрещено. Но видимо вас настолько возмутило моё поведение, что вы просто не могли так это оставить.

Пока Вэй Ин рассказывал о своем первом дне в Облачных глубинах, все присутствующие наблюдали за тем, как меняется выражение на его лице. Невооружённым взглядом, да и по голосу заклинателя, было видно, как ему дороги эти воспоминания. Несмотря на то, что в последние годы жизни они с Лань Чжанем стали злейшими врагами, Вэй Ин всё равно не забывал о том беззаботном времени их юности, когда драки их возникали исключительно из-за нарушений правил ордена и незаконно устраиваемых Вэй Ин пьянок. Время, куда порой Вэй Усянь мечтал вновь вернуться.

Незаметно для всех лицо Хангуан-цзюня тоже переменилось и обрело новое, доселе невиданное никем выражение. Лицо казалось каменным и непроницаемым, но глаза, глаза выдавали эмоции второго нефрита.

А Вэй Ин продолжал настольгировать, совсем позабыв о том, что не должен никак выдать себя, но поддавшись порывом продолжал изливать воспоминания об ушедшей юности, рассказывая об обучении в Облачных глубинах с таким жаром, что все присутствующие тоже на какое-то время позабыли для чего здесь собрались. Рассказ Вэй Ина казался частью чего-то далёкого, но такого родного и близкого сердцу. Словно все вместе с ним проживали этот чудесный год, который ныне казался лишь прекрасным сном.

Где-то на середине своего повествования Вэй Ин запнулся. Видимо, какая-то его часть таки вернулась в реальность. Лицо его помрачнело, а голова опустилась. Он понял, что рассказал слишком много, и Лань Чжань давно понял кто же он такой.

─ Иногда мне казалось, что я забуду об этом, но я всё помнил. Помнил и жалел о том, что тогда так и не пригласил тебя выпить.

Он поднял глаза, чтобы увидеть лицо полное ненависти и осознания того, кто же сидит перед Хангуан-цзюнем, готовый к тому, что связь немедленно будет разорвана, и Старейшину Илин вновь окрестят убийцей и лицемером. Но всё, что увидел Вэй Ин на лице Лань Чжаня это слёзы. Подобного заклинатель не ожидал. Это не было истерическим плачем, лицо Лань Чжаня по-прежнему казалось непроницаемым, не выражало никаких эмоций, но он плакал. Ручьи из слёз стекали по щекам и падали на гуцинь, капали на белоснежные одежды ордена Лань.

В этой ситуации Вэй Ин действительно растерялся и не способный подобрать нужных слов. Лишь однажды ему довелось видеть слёзы второго нефрита, в пещере черепахи-губительницы, и вот он снова проливает слёзы, но на сей раз причины решительно не ясны заклинателю. Оплакивать сожжённый дом и погибших товарищей ─ это одно, но к чему проливать слёзы сейчас, поняв наконец кто же сидит перед ним, Вэй Ин не понимал.

Неловкое молчание повисло в воздухе, пока Лань Чжань не прервал его прямым и внезапным вопросом, перевернувшем всё естество Вэй Усяня:

─ Это правда ты, Вэй Ин?

" ─ Вэй Ин, открой глаза!" ─ раздалось эхом в голове Вэй Усяня знакомым ему голосом, который звал его тогда, когда заклинатель находился на грани смерти, и рядом не было никого, только запах гари и крики, и только он оставался с ним до самого конца.

"Я не забыл… Твой голос… Это же был ты…"

В какой-то момент Вэй Ин тоже ощутил, как по его щеке медленно спускается холодная слеза.

─ И в этот непростой для всех нас момент я хочу, чтобы каждый в ордене Цзинь почтил память о моём почившем отце, который вёл нас по правильному пути процветания.

Мало кто из присутствующих всерьёз верил в искренность этих слов, сказанных младшим отпрыском Цзинь Гуаншаня. Все прекрасно знали, каким человеком на самом деле был бывший глава ордена Цзинь и что слова Мэн Яо не более, чем условность, перед тем, как официально вступить на пост главы ордена. Не каждый бы смог с достоинством и должным уважением к такому ублюдку, как Цзинь Гуаншань, провести погребальную церемонию, не высказав перед могилой покойного всё, что на самом деле таилось в душе его сына, но Цзинь Гуанъяо держался достойно. Люди и остальные главы орденов в очередной раз убедились, что отныне орден Цзинь изменится навсегда, если главенство перейдёт к Мэн Яо. Конечно, оставались те, для кого он всё ещё был незаконорожденным сыном проститутки, но их количество было ничтожно по сравнению с числом верных подданных и солдат. К тому же больше законных наследников Цзинь Гуаншань не оставил.

─ Господин, всё готово, мы готовы завершить церемонию.

─ Подождите ещё немного. Мне нужно сказать напоследок кое-что своему дорогому отцу.

Поняв, что разговор предстоял весьма личный, слуга удалился, оставив Мэн Яо наедине с открытым гробом, в котором покоилось тело бывшего главы Цзинь.

Повадками своими от змеи Гуанъяо всё также не отличался. Плавно прошёл, словно по водной глади, вдоль комнаты, и приблизился к гробу. Тонкие пальцы скользнули по основанию усыпальницы отца, и Цзинь Гуанъяо склонился над трупом с медленно натянувшейся самодовольной улыбкой, от которой любому, кто её увидел, сделалось бы дурно.

─ Ну вот и всё, дорогой отец. Ты теперь навеки покоишься с миром, а я сделаю всё, чтобы воплотить в жизнь твой, несомненно, гениальный план. Разве что слегка его доработаю, ибо пара пунктов меня весьма смутила, ─ слова лились подобно сладостной песне, которой сам Мэн Яо не мог насладиться.

Он был невероятно горд и доволен собой и не скрывал, как сильно благодарен человеку, лежавшему в этой деревянной коробке. Благодарен скорее за саму идею, нежели реализацию, ведь кто бы ещё смог додуматься призвать Вэй Усяня из мира мёртвых, чтобы использовать его силу для подчинения Иньской печати, чтобы создать бессмертную армию. Только настоящий безумец пошёл на нечто подобное, а безумие, как это водится, было у них в крови. Но как и говорил Мэн Яо, в плане была пара вещей, с которыми он был в корне не согласен.

─ Вот зачем тратить силы и время на тщетные попытки призыва столь тёмной души. Небеса и раньше не были особо благосклонны, сейчас они и вовсе утратили голос, а люди не привыкли ждать. Месяцы измываний над сотней заклинателей больше ни к чему, отец, я нашёл более действенный способ призвать Вэй Усяня в этот мир. И для этого мне понадобиться только один человек, а не сотня невинных жизней. Мы с братом Мо, может и близки, но сколько ему можно просто так жить за счёт ордена. Хоть какая-то польза с него теперь будет, это лишь вопрос времени, ─ говоря о родном брате, которого, возможно, когда-то Мэн Яо и было жаль, ведь рассудок тот потерял по вине их дорогого отца, из-за чего и вынужден был вести затворнический образ жизни, Гуанъяо был холоден.

Может он и ценил жизни большинства, но одна единственная человеческая жизнь была для него пустым звуком.

─ Ну и, естественно, план покорения всех орденов путём убийства глав с помощью мертвецов.

Если до этого Цзинь Гуанъяо был мил и даже ласков с телом почившего отца, то сейчас он не смог сдержаться и позволил себе небольшой порез на его холодной щеке, из которого вытекла такая же холодная кровь. Конечно, Мэн Яо разделял желание отца править всеми орденами, но было одно условие, которое он не мог нарушить на пути к своей цели.

─ По моему плану ни один волосок с головы Лань Сичэня упасть не должен. Видимо, ты забыл об этом, дорогой отец? Или не знал?

Как хотелось изуродовать это мерзкое лицо, чтобы вовек невозможно было узнать кто же покоится в этом гробу, но сейчас нельзя поддаваться эмоциям. Этот человек почти сосвету сжил самого дорогого для Мэн Яо человека. Не хватило бы и самой большей меры пыток, которую сын ему уготовил, чтобы Цзинь Гуаншань поплатился за всё, но также нельзя было руководствоваться одними эмоциями. "В бой всегда только с горячим сердцем и холодной головой", ─ так учили Мэн Яо в ордене Не.

─ Господин, ─ в зал вошёл слуга.

Увидев его, Мэн Яо мигом отшатнулся от гроба с ненавистным телом.

─ Чего тебе?

─ Ваша сестра желает попрощаться с отцом.

Слёзы Цинь Су никогда бы не оставили Мэн Яо равнодушным. Он любил её. Она была одной из немногих во дворце отца, кто всегда его поддерживал и заставлял улыбаться, даже когда было тяжело. Цзинь Гуанъяо был благодарен сестре за это, хоть и не разделял её слепой любви к главе ордена. Цинь Су даже не догадывалась о том, кем на самом деле был её отец, и на что он был готов пойти ради власти. Если бы понадобилось, он бы принёс в жертву даже её, свою единственную дочь, его отдушину, единственного ребёнка, который любил этого демона всем сердцем. Осознание этого вызывало ещё большую ненависть к отцу в сердце Мэн Яо. Цзинь Гуаншань не был достоин этих искренних слёз скорби, не достоин и титула главы, не достоин всех своих воинских наград, он не был достоин даже той жизни, которая была уготована ему с рождения. В сердце его отпрыска не осталось ничего, кроме ненависти, и эту ненависть Мэн Яо был готов превратить в оружие, чтобы добиться своего во что бы то ни стало.

После погребальной церемонии, Цзинь Гуанъяо подозвал к себе Су Шэ.

─ Мне нужно, чтобы ты кое-что передал моему дорогому брату в деревне Мо.

─ Вы имеете в виду Мо Сюаньюя? Этого безумца? ─ в голосе мужчины чувствовался страх, когда он произносил это имя.

─ Да, он безумец, но он также и мой брат, который не откажет мне в маленькой услуге, ─ не теряя своего царственного вида и змеиной ухмылки, Мэн Яо подошёл к Су Шэ и протянул ему свиток, обёрнутый красной лентой.

─ Что это? ─ с трепетом спросил Су Шэ и принял свиток дрожащими руками.

─ То, что поможет нам призвать Вэй Усяня, не прибегая к лишним жертвам. Его самое сильное заклинание призыва, хотя ничем от проклятия оно не отличается.

─ То есть вы хотите, чтобы Мо Сюаньюй…

Мэн Яо не дал приближённому договорить и жестом указал тому на дверь. Указание он получил ─ доставить свиток в деревню Мо, а дальше всё пойдёт своим чередом, как и задумал Мэн Яо.

Ни для кого не секрет, что за столько лет жизни Старейшина Илин собрал вокруг себя круг преданных последователей, которые жаждали встать на тот же губительный путь тьмы, чтобы следовать за своим учителем. Правда, никто из них так и не попал в окружение Вэй Усяня, но это не мешало последователям следовать его учениям, изучать запретные заклинания и техники, и Мо Сюаньюй был одним из них. Он весьма успешно научился владеть чёрной магией, но неспроста говорят о том, что путь тьмы разрушает не только тело, но и душу. Тьма сгубила разум заклинателя. Он свихнулся и был отослан как можно дальше от земель ордена, однако был способен продолжать изучать тёмную магию. И теперь только Мо Сюаньюй, из всех учеников Старейшины Илин, был способен исполнить ритуал призыва, заключив с умершим контракт, пожертвовав ему своё тело. В обмен мертвец должен был исполнить любое желание призвавшего его заклинателя, если же мертвец не справится, то будет возвращён на тот свет.

Мо Сюаньюй безумен, но с трепетом и благоговением относится к Старейшине, воскресить его ─ великая честь, у Мо Сюаньюя много врагов и тех, кто причинил ему боль, очевидно, что он попросит Вэй Усяня убить кого-нибудь в обмен на новое тело, и как бы не было печально, в этом уравнении парню из деревни Мо в любом случае пришлось бы исчезнуть.

"Исчезнуть во имя великой цели", ─ повторил в своей голове Мэн Яо, смотря на серебряный полумесяц, скрывающийся за серыми тучами.

* * *

─ Вэй Ин, это правда ты?

Трудно передать словами, что испытывал в тот момент Лань Чжань. Облегчение, печаль, тоску и несоизмеримое счастье. Столь противоречивые эмоции вызвали в душе второго нефрита настоящий пожар и лишь один ответ мог либо затушить его, либо дать пламени охватить всё тело Ванцзи.

Если перед ним сидел непросто призрак, а Вэй Ин. Тот самый Вэй Ин. Его Вэй Ин. Лань Чжань и мечтать не мог, что ещё хоть раз сможет его увидеть, услышать звонкий голос и вновь обрести знакомое сердцу тёплое чувство, которое он обрёл на горе Луанзан.

"Я был идиотом!" ─ прокричал Вэй Усянь в глубине души.

Со стороны не скажешь, но в душе сейчас он бился в агонии и рвал себя на части. Он, конечно, не рассчитывал, что за столько лет второй молодой господин Лань хоть что-то о нём ещё помнил, но делиться столь конкретными подробностями и воспоминаниями было крайне опрометчиво даже для него. Естественно, Лань Чжань догадался, что перед ним Вэй Усянь, конечно же, но реакция была немного… Неожиданной. Вэй Усянь, казалось, недоумевал больше Ванцзи в тот момент, когда с щеки последнего скатилась слеза и упала на белоснежный ханьфу. Вэй Ин ожидал чего угодно от этой встречи, но никак не слёз. И раз уж всё так обернулось, к чему весь этот цирк? Он и так, и так уже мёртв, Ванцзи не о чём было беспокоиться, но оставался открытым вопрос, согласится ли он защитить душу Вэй Усяня перед судом? Вэй Ин всё ещё сомневался.

─ Госпожа Ла Муэртэ, ─ шепнул богине Гектор, наблюдая вместе с ней и Эмили со стороны за Вэй Усянем, ─ у меня есть пара вопросов.

Ла Муэртэ кивнула в знак согласия на них ответить.

─ Во-первых, разве живым положено знать о системе мира мёртвых? Разве это всё не должно быть окутано тайной до момента смерти?

─ Вообще-то да, но кто сказал, что живым обязательно знать всё? По сути суд выслушивает короткий комментарий живого человека, если он идёт вразрез с уже имеющейся информацией. Живые не участвуют в процессе буквально, они могут лишь повлиять на общий ход дела в качестве улики, не более.

─ Хорошо, но как быть с живыми после процесса? Они ведь должны понимать, о чём их вообще просят и в чём им предстоит участвовать, но что будет после суда?

─ Они просто сотрут ему память.

Услышав это, к разговору присоединилась Эмили:

─ То есть живой забудет обо всём, что произошло с ним?

─ Именно. Это не такая уж и частая практика. Всего лишь десять живых участвовали в заседаниях за всю историю, этот станет одиннадцатым, ─ Ла Муэртэ кивнула в сторону полупрозрачного тела, сидящего перед Вэй Ином.

"Что же мне сказать?" ─ думал Вэй Ин. Ещё никогда он не был так растерян и вместе с тем напуган, но понимал, что сейчас у него может появится реальный шанс избежать наказания. Конечно, до конца он не верил в то, что Лань Ванцзи действительно согласится на его предложение, но попробовать стоило, иначе к чему это всё?

Глубокий вдох.

─ Да, это я. Рад видеть тебя, Лань Чжань.

Гектор с Эмили чуть было не сорвались со своих мест, но Ла Муэртэ осадила их, не дав сорвать ритуал. Она не знала об истории, связывающей второго нефрита и старейшину Илин, потому была так спокойна, но друзья Вэй Ина знали, что случится, открой он Ванцзи свою настоящую личность. Но к их удивлению, после признания Вэй Усяня, ничего не случилось. Ритуал не был прерван, а глаза Ванцзи лишь расширились, а выражение лица стало ещё более шокированным. И на секунду даже показалось, что на нём проскользнула растерянная улыбка.

Двое остались на месте, пристально наблюдая за происходящим вместе с Ла Муэртэ. Богиня заверила, что если вдруг что-то пойдёт не так ─ ритуал прервётся.

Повисла долгая пауза. Тишина окружала в этот момент обоих. И хоть они знали, что где-то рядом с ними есть другие люди, сейчас в этом мире не было никого, только Лань Чжань и Вэй Ин.

─ Полагаю, не так уж и сложно было понять, что это я, ─ разорвал минуту тишины Вэй Усянь.

С его уст сорвалась горькая насмешка над самим собой. Как он мог быть таким опрометчивым и раскрыть кто он самому Ванцзи.

─ Думал, наверное, какой он глупый раз решил будто я и не замечу, только один человек мог знать о тех вещах, ─ Вэй Ин не решался поднять взгляд, чтобы сейчас взглянуть на выражение лица второго нефрита.

Он насмешливо продолжал вести этот монолог, глядя в пол, улыбался и ждал, когда же Ванцзи всё-таки завершит ритуал, не выдержав более его болтовни. Пока он мог, он продолжал, сам не понимал, зачем, но он чувствовал, что так было нужно. Ему, чтобы выговориться, и Лань Чжаню, чтобы попробовать понять истинные чувства Вэй Ина, ведь старейшина Илин всегда помнил и не забывал о том, что связывало их.

─ Пещера черепахи-губительницы. Драка в Гу Су. Думал, что ты обо всём давно забыл. Обо всём, что было связано со мной. Я бы и сам предпочёл забыть, но это же я, сам понимаешь. Всё, что я пережил никогда уже не будет забыто. Особенно всё то зло, которое я причинил людям, ─ с горечью в голосе сказал Вэй Ин.

Смерть заставила подумать о многом. Вспомнить всё с самого начала и сделать окончательные выводы. Вэй Усянь никогда не забудет о том, что было, но и продолжать винить себя бессмысленно. Он уже получил по заслугам и более не сможет причинить людям зла, он поплатился сполна за свои прегрешения.

─ И ты согласен взять всю вину на себя? ─ спросил Ванцзи.

Его вопрос заставил Вэй Ина поднять глаза и посмотреть на второго нефрита ордена Гусу Лань.

─ Что за странный вопрос? ─ усмехнулся Вэй Усянь. ─ Ты ведь прекрасно знаешь, что я виновен. Я ведь ступил на путь тьмы, а ты предупреждал, что хорошим это не кончится.

Ведь в самом начале, в день, когда Вэй Ин окончательно вернулся, ещё тогда Лань Чжань сказал ему: "Тот, кто пойдёт по пути тьмы ─ дорого за это заплатит. Путь тьмы разрушает не только тело, но и душу".

"И как же я ответил ему?" ─ подумал про себя Вэй Усянь, припоминая события минувших дней.

"Если есть цена, я в состоянии за неё заплатить. И какое дело до моей души постороннему человеку?".

Слова, что ранили в тот день сильнее меча. Слова, которые засели в голове на долгие годы, но даже после этого Лань Чжань не сомневался в своём выборе и всем сердцем хотел защитить того, кто отверг его из-за эгоизма и чрезмерной самоуверенности. Вэй Усянь был жесток, но Ванцзи знал его совсем другим, таким какой он сидел перед ним и даже сейчас пытался улыбаться.

─ Вина, отчасти, и на мне, ─ горько признал второй нефрит. ─ Я так и не смог спасти тебя и просто сбежал.

─ Спасти? ─ всё ещё недоумевал Вэй Усянь.

"Пришло время быть честным до конца".

─ Все эти годы я желал лишь двух вещей: прекратить войну и увидеть на твоём лице всю ту же беззаботную улыбку, ─ глаза всех присутствующих в момент округлились. ─ Потому что только она могла принести покой в мою душу. Прежний ты покорил меня тем, как легко ты можешь быть собой в любой ситуации, как благородно и искуссно ты владеешь своим мечом. Как способен радоваться и искать луч надежды там, где это невозможно. Война изменила многих из нас, и я очень надеялся, что она не изменит тебя. Но я опоздал.

─ Что верно, то верно. Прости, что подвёл тебя, ─ сказал Вэй Ин, вновь опустив голову.

─ Однако, ─ все вновь встрепенулись, включая Вэй Усяня, ─ однажды в твоей жизни появились беженцы из клана Вэнь.

Лица спасённых им стариков, детей и женщин сразу же проявились в памяти Вэй Ина. Особенно пара отдельных лиц: Вэнь Нин, Вэнь Цин и малыш Сычжуй.

─ Сычжуй… ─ в горле Вэй Усяня встал огромный ком.

─ Он жив.

─ Что?

С этого момента Вэй Ин больше не намеревался опускать головы, а продолжал смотреть на второго нефрита ни верящими искрящимися глазами.

─ После осады горы Луанзан я вернулся туда, чтобы найти хоть что-то, что могло остаться от тебя. И я нашёл. В дупле полусгоревшего дерева сидел маленький и напуганный малыш.

─ И ты…

─ Забрал его с собой в Гусу, ─ закончил Лань Чжань.

─ Как хорошо, ─ с облегчением выдохнул Вэй Ин. ─ Но, ─ он запнулся, правильно подбирая слова. ─ Разве ты не ненавидишь клан Вэнь? Когда мы встретились в Илине, ты был не особо рад видеть всё это и говорил, что лучше бы мне сдать Тигриную печать.

─ Поначалу мне было трудно осознать то, что ты спас кого-то из клана Вэнь, но встретив тот день вас с Сычжуем в Илине, я понял, что ты стал прежним. Всё такой же сумасброд с открытым сердцем, который не потерпит несправедливости. И эта мысль грела мою душу, но в тоже время я понимал, что также не может продолжаться всю оставшуюся жизнь. Ты не должен был связывать себя этим по рукам и ногам.

─ А что оставалось? Сдать Тигриную печать, поставив всех под удар? ─ оживился Вэй Ин. ─ Если бы не моя ошибка в день смерти Цзысюаня, я бы смог защитить всех, не сдавая свой единственный козырь и Вэнь Нина. Если бы…

─ Я понимаю, но ты же не мог провести вместе с ними в изгнании всю жизнь. Ты не был виновен, ты герой, без которого мы бы проиграли.

─ Я лишь посодействовал. Тёмного заклинателя никогда бы не удостоили воинской славы или чинов, мне бы и так, и так не дали житья, пока я владел самым мощнейшим оружием тёмной магии.

Ванцзи сглотнул.

─ Как бы то ни было, я не винил тех людей за преступления Вэнь Жоханя. И не виню до сих пор. Сожаление осталось больше за то, что произошло на горе Луанзан.

─ Тогда зачем ты присоединился? ─ голос и взгляд Вэй Ина помрачнели. ─ Я же помню, что ты тоже был там. Вместе с остальными рубил невинных стариков и детей.

* * *

Ла Муэртэ тот час же почувствовала неладное.

─ Вокруг него собирается странная энергетика. Вэнь, ─ обратилась она к воину подле неё, ─ будь готов в любой момент.

─ Хорошо, госпожа.

Эмили с Гектором тоже напряглись.

─ Я уже видела подобное, ─ сказала Эмили. ─ Он потерял контроль и напал на меня. В тот раз вокруг него была такая же энергетика.

─ Если он сейчас сорвётся, то о защите на суде и речи быть не может, ─ Гектор звучал обеспокоенно.

Он искренне переживал за друга.

* * *

─ Я не несу ответственности за действия глав кланов, но и принять их действия я не мог ни тогда, ни сейчас. Поверь.

─ Но ты всё равно пошёл туда. Я видел тебя перед смертью, как ты и адепты твоего ордена меня окружили. Цзян Чэн сослужил вам неплохую службу, ранив меня, надеюсь, ты поблагодарил его.

Что-то было не так. Разум Вэй Ина снова был охвачен этим чувством, рассудок затуманился, тьма наступала, как только Вэй Усянь давал волю эмоциям. Сквозь тёмную пелену, заглушающую его собственные мысли, он вновь и вновь продолжать слышать голоса, отдалённо напоминающие крики. Мольбы всех тех, кто погиб на горе Луанзан и кого он не смог спасти. Вэй Ин уже не видел перед собой Лань Чжаня, не осознавал, что вообще происходит, перед его взором вновь предстала непроглядная и всепоглощающая тьма, которой он всё ещё уступал, не в силах сопротивляться её влиянию. Теперь рядом не было Тигриной печати, которая обращала это в силу против его врагов, инициатором становился он сам, становясь заложником собственной силы.

Лань Ванцзи, как и все присутствующие, также почувствовал неладное и потянулся к Вэй Усяню, когда поток тёмной энергии окутал его с ног до головы.

─ Прекратите призыв! Срочно! ─ донеслось откуда-то издалека.

Чей-то властный женский голос призывал их разорвать связь, но Лань Чжань не мог. Не сейчас, когда он наконец-то нашёл Вэй Ина, только не так. Он был не намерен вновь терять любимого во тьме, когда тот уже не видит и не слышит его. Только не снова.

Но сеанс таки был прерван Лань Чжанем, когда в циньши вбежал Сычжуй в сопровождении старейшин и Лань Цижэня. Никто не должен был узнать о том, с кем общался Ванцзи, и кто стал причиной всплеска энергии в храме. Связь оборвалась внезапно, и подана так, как будто всё это время второй нефрит вёл борьбу с призраком, не желающим возвращаться восвояси.

─ Господин Лань Ванцзи, что это было? ─ обеспокоено спросил А-Юань, подбежав к наставнику.

─ Призрак. Обезумевший призрак бродячего заклинателя, Сычжуй.

На этом они и закончили разговор, оставив на душе второго нефрита немой вопрос, которым он не переставал задаваться: встретятся ли они с Вэй Усянем ещё раз?

Примечания:

Следующая часть будет последней. Она уже почти готова, но требует пересмотра, т. к. на деле история должга была быть ещё на глав 20, но мне показалось жто неуместным и растягиванием сюжета. Поэтому совсем скоро все, кто ждут, ждали и ещё немного подождут, узнают, чем же всё кончится. Спасибо за ваше ожидание и терпение.

─ Как он? ─ спросил Гектор у Эмили, выходящей из комнаты Вэй Ина.

Та лишь отвела взгляд и тяжело вздохнула, оставив вопрос друга без ответа, надеясь, что Гектор всё поймёт.

Буквально всё, что могло пойти не так ─ пошло не так. Вэй Усянь вновь впустил в свой разум тьму, и она поглотила его. Связь с Лань Чжанем пришлось прервать из-за нестабильной духовной энергии, и Бог знает, что могло произойти ещё, не останови Ла Муэртэ Вэй Ина.

─ Никогда ещё мне не доводилось видеть нечто подобное, ─ сказала богиня, выйдя к друзьям из комнаты, в которой находился Вэй Усянь.

Потеряв сознание, он тут же успокоился, и тёмная аура растворилась, а все остальные остались с немым вопросом: что делать дальше? Все шансы на то, что хотя бы один живой вменяемый человек сможет отстоять Вэй Ина на суде, исчезла; специальные духи, пожирающие память, вылетели в мир живых, чтобы забрать воспоминания о сегодняшнем вечере у Лань Чжаня. Надежда на то, что их друга не предадут забвению, у Гектора и Эмили исчезала с каждой минутой. Ла Муэртэ же по этому поводу не выражала эмоций, она с самого начала дала понять, что не по собственной воле помогает Вэй Ину, но тогда по чьей?

─ Суд призывает его, если за это время мы вновь не найдём душ, которые бы смогли его оправдать, то забвение неизбежно, ─ мрачно сказала Эмили.

─ Мы сделали всё, что смогли, ─ ответила богиня и поспешила удалиться.

─ И это всё?! Вы просто оставите его и уйдёте?! ─ не выдержала девушка, крича вслед Катрине.

Гектор удивился. Было непривычно видеть Эмили такой. Она была настоящим олицетворением спокойствия, а тут такое.

─ И что по-твоему я ещё могу сделать, девочка? ─ богиня милосердия звучала ещё более угрожающе, чем взъевшаяся Эмили, но сейчас девушке как будто было ничего не страшно, даже гнев богини, который мог на неё обрушиться.

─ Так вы ничего и не сделали! Вы просто наблюдали за тем, как наш друг впадает в безумие! А теперь просто хотите бросить его на растерзание суду!

Вдруг прямо под Эмили возникли древесные корни, опутавшие её с ног до головы, не давая шевельнуться.

─ Никто не смеет поднимать на меня голос, особенно трупы вроде тебя, ─ сказала Ла Муэртэ. ─ И я не виновата в том, что, видимо, ещё при жизни ваш друг связался с тёмной магией. Это с самого начала была только его битва. Не ваша и уж тем более не моя. Он должен был понимать последствия и принять их. По собственной воле я бы никогда не стала ему помогать.

Закончив свою тираду, которую Ла Муэртэ произнесла подстать истинной древней богине, величественно и грозно, она отпустила Эмили. К девушке тут же подбежал Гектор, чтобы убедиться, что она в порядке.

─ Если вы не по своей воле помогли ему, то по чьей? ─ спросила Эмили, вставая и опираясь на Гектора.

─ По моей, ─ раздался позади женский голос, и все обернулись.

Напротив стояла молодая и очень красивая девушка, одетая в чёрно-красные одеяния, наподобие тех, что носил Вэй Усянь. Волосы девушки были собраны в изящную косу, которая держалась на красивой шпильке в виде цветка лотоса и заколки серебряной бабочки. Глаза её светились алым красным светом от фонарей на балконе дворца богини милосердия. Она медленно подошла к группе и поприветствовала Ла Муэртэ.

─ Прошло столько лет с нашей последней встречи, Катрина. Ты ничуть не изменилась.

─ Тоже самое могу сказать и о тебе, Цзансэ Санжэнь.

─ Что? ─ удивилась Эмили.

И тут же подскочил Гектор:

─ Вы же…

Не успел он договорить, как по велению руки Ла Муэртэ все они очутились в зале, где совсем недавно Вэй Ин пытался войти в контакт с Лань Чжанем. Не теряя ни минуты, Цзансэ начала осматривать огромную залу, попутно отвечая на ещё даже не заданные ей вопросы, ровно в той последовательности, как они возникли у друзей Вэй Усяня в голове.

─ Да, вы всё правильно поняли, я матушка Вэй Ина. Да, это я попросила Катрину вам помочь, как я стала старейшиной китайского города мёртвых не имеет значения, и да, я знаю, как мы всё ещё можем помочь моему непутёвому сыну.

─ А ты как всегда в своём репертуаре, появляешься в последний момент, ─ саркастично подметила Ла Муэртэ, стоя вместе с Гектором и Эмилией и наблюдая, как подруга рыскает по залу, словно ища что-то.

─ Я, конечно, рад, что вы появились, госпожа Цзансэ, ─ выступил вперёд Гектор, ─ но всё-таки, как вы узнали о том, что Вэй Ину нужна помощь?

─ Вы следили за нами, ─ догадалась Эмили.

─ Старейшина города мёртвых, могу себе позволить, ─ ответила Цзансэ и продолжила свои поиски.

─ Это незаконно! ─ справедливо возмутился Гектор.

─ Гектор, это мир мертвых. Тут никому закон не писан, ─ успокоила его Эмили.

─ Только, если ты не нарушаешь закон божий. Всё, нашла! ─ Цзансэ радостно подскочила с пола, зажав между пальцев маленький чёрный волос. ─ Этого хватит, чтобы завершить начатое.

С самого своего появления девушка говорила загадками, которые, по всей видимости, не понимала даже богиня милосердия, так что Эмили с Гектором пока решили воздержаться от лишних вопросов. Сейчас куда важнее было то, что именно Цзансэ Санжэнь могла спасти душу их друга.

─ И как волос поможет тебе выиграть суд? ─ спросила вместо Гектора и Эмили Ла Муэртэ.

─ Я не собираюсь его выигрывать, моя дорогая.

* * *

─ Это безумие! ─ в который раз повторила Эмили, пока их с Гектором вели к месту проведения суда в резиденции китайского совета душ, одним из председателей которого была Цзансэ Санжэнь.

На место они шли в сопровождении того самого молчаливого солдата по фамилии Вэнь. Им так и не удалось нормально поговорить, но от чего-то Эмили чувствовала, что может ему доверять. Чего не скажешь о Гекторе, который всю дорогу мерил его и госпожу Цзансэ осуждающим взглядом.

Ещё находясь в прозрачной повозке, Гектор не выдерживал и много раз повторял вопросы, касающиеся Вэй Ина, но девушка и её молчаливый слуга продолжали хранить молчание всю дорогу.

─ Это безумие, говорю я вам, они не поверят ему без веских доказательств! ─ в который раз твердила Эмили.

─ Нам и не нужно, чтобы они ему поверили, ─ сказал страж.

─ В каком смысле? ─ озадачилась девушка.

─ После суда вам всё объяснят, а пока всё, что от вас требуется ─ говорить правду и только правду, ─ сказал он и открыл двери на огромную террасу под открытым небом, где, по всей видимости, и должно было проходить заседание.

Всё вокруг напоминало древний буддисткий храм, находящийся высоко в горах, да даже совет душ больше походил на монахов, облачённых в священные красные ханьфу. Все сидели на трибунах, образующих полукруг, а взгляды были направлены в центр коллизея, в котором на небольшой трибуне стоял Вэй Усянь.

Эмили и Гектора проводили на их места. Теперь они вместе со всеми наблюдали суд над Вэй Ином с самых "лучших" мест. От того ещё сильнее хотелось сорваться и подбежать к нему, но по правилам суда только одна душа могла себя оправдать после начала заседания. Время Вэй Ина пошло.

Вслух зачитывались обвинения, в конце судья каждый раз добавлял вопрос "признаёте?", и на каждое обвинение Вэй Ин смиренно повторял: "Признаю". Если Эмили с Гектором было больно наблюдать на эти истязания и без того раскаявшейся души, то что сейчас происходило внутри Вэй Ина, трудно представить.

В толпе осуждающих, сидящих на противоположной стороне трибун, Гектор пытался разглядеть Цзансэ, но оказалось, что она восседала по правую руку от судьи. Голову её накрывал плотный черный капюшон, но даже под ним Гектору удалось разглядеть знакомые очертания.

─ Как она может участвовать в суде против собственного сына? ─ шепнул Гектор Эмили.

─ Она старейшина, это её долг.

─ Долг ─ обвинять собственного сына?

Их пререкания были остановлены одним из старших.

После оглашения последнего обвинения судья поднялся и произнёс:

─ Поскольку виновный честно сознался во всех грехах, которые совершил при жизни, я считаю это достойно того, чтобы снизить жестокость наказания. Но не отменяет того, что даже после смерти Вэй Усянь продолжал творить немало злодеяний.

Все встревожились. Особенно Вэй Ин.

─ Неоднократное применение тёмной силой, что таится в нём, привело к необратимым последствиям, как и для мира живых, так и для мира мёртвых. Я считаю, что подсудимый должен немедленно отправиться в забвение, или его душа будет передана священному земному духовенству. Думаю, люди найдут способ его уничтожить.

─ Протестую! ─ вскочил Гектор, и его тут же схватила и попыталась усадить на место Эмили, но он лишь отмахнул девушку. ─ Это самосуд!

─ Гектор, сядь!

"Что ты творишь?" ─ читалось в огрочённом взгляде Вэй Ина. Меньшее, чего ему сейчас хотелось, так это того, чтобы в это были втянуты ещё и его друзья. Слишком много людей уже пострадало от его рук.

─ Господин Ривера, в зале суда не принято говорить что-либо без разрешения, а уж тем более выкрикивать с места, ─ осадил его судья, но скелет был непреклонен и продолжил, несмотря на тянущую его вниз Эмили и десятки осуждающих взглядов, направленных на него.

Ему было всё равно. Всё, чего он хотел ─ помочь Вэй Ину.

─ При всём уважении, судья, я считаю, что имею право высказаться, так как я друг этого человека. Да, мы знакомы не так давно, но у меня такое ощущение, словно мы знаем друг друга всю жизнь, хоть и принадлежим к абсолютно разным эпохам. Ну и что? Именно здесь, по ту сторону, я смог найти одного из самых достойнейших людей, которых так не хватало и на моём веку, и на веку Эмили. Возможно, я много не понимаю, но в одном я уверен: каждый может ошибиться и самое лучшее, что может обрести человек ─ это покой загробной жизни, который Вэй Усянь так и не смог испытать, потому что на него объявили охоту. Непонятно зачем, но явно не ради этого бессмысленного суда. Можете обвинять его в чём хотите, но знайте: он сознается, потому что нет души больше раскаивающейся и жалеющей о каждом дне, который он сделал невыносимым для кого-то. Он мой друг, который признал свои ошибки и просто хочет обрести покой, чтобы больше никогда не причинять никому зла. Так дайте ему то, что он заслуживает!

По залу раздались медленные хлопки. Это была Цзансэ, которая так и не сняла свой капюшон, но встала и начала аплодировать, повернувшись к трибуне, где сидел Гектор и обнимающая его в порыве чувств Эмили. Если бы трупы умели плакать, по щекам девушки сейчас текли две хрустальные слезинки. На лице Вэй Ина читалась безмерная благодарность, и если бы он мог, то прямо сейчас сорвался с этой трибуны и налетел с объятиями на Гектора и Эмили.

Все остальные советники душ начали перешёптываться, а судья и Цзансэ о чём-то тихо советовались. Несмотря на все правила, Гектор чувствовал, что поступил правильно, ведь тот Вэнь сам сказал говорить только правду и ничего, кроме правды.

"Надеюсь, сегодня небеса к нам благосклонны", ─ подумал Гектор и вновь обратил своё внимание на судью и мать Вэй Ина. Они закончили о чём-то переговариваться.

Цзансэ обратилась ко всем присутствующим, подводя окончательный итог суда:

─ Прошение наших живых братьев о том, чтобы душу Вэй Усяня передали их священному духовенству на Земле, отклоняется. Грехи Вэй Усяня прощены, но не аннулированы, поэтому своё наказание он всё же будет отбывать, но не в забвении, а в перерождении. Он будет ждать перерождения там столько, сколько потребуется, а до тех пор никто из живых и мёртвых не будет иметь права приближаться к нему. На этом всё.

* * *

После суда к Цзансэ подошёл её слуга.

─ Ты уверена?

─ В том, что уберегла сына от раскропления его души на мелкие кусочки? Безусловно.

─ Я не об этом. Ты уверена, что ему удастся переродиться? Он ведь может ждать там целую вечность.

─ Уверена. Его слишком сильно ждут на том свете, чтобы дать ему просто так раствориться в безвременье.

─ Ты о младшем сыне Ланей?

Девушка молча кивнула и направилась в зал, где должна была состояться последняя церемония упокоения души её сына.

Вэй Ин уже ждал её там, но перед церемонией ему всё же разрешили увидеться с друзьями. Как только Эмили и Гектора впустили в зал, они оба тут же налетели на друга, заключив его в столь желанные объятия.

─ Слава Богу, ты не исчезнешь, а сможешь переродиться! ─ почти пропела девушка.

─ Чего бы мне совсем не хотелось, ─ сказал Вэй Ин.

─ Всё из-за того Ланя, да? ─ усмехнулся Гектор. ─ Забудь об этом, друг! Тебя ждёт совершенно иная жизнь, в которой уже всё будет иначе.

─ Ты не вспомнишь ничего из прошлого.

─ Даже вас?

Им больше нечего было друг другу сказать. Оставалось лишь пожать руки, ещё раз по-дружески обняться, и пусть они трупы, не чувствующие более тепло своих прежних человеческих тел, они всё ещё способны ощущать боль утраты, и радость от того, что порой судьба обходится с нами благосклонно.

Вэй Ину пришла пора отправляться за новой судьбой, но больше он не вспомнит о тех, кого обрёл, скитаясь по бескрайнему и удивительному миру призраков, духов и людских воспоминаний, которые хранятся здесь испокон веков. Пока их помнят, они будут вечны.

Примечания:

Так многое хотелось ещё сказать и так многое пришлось вырезать, чтобы история закончилась ровно также, как и началась: тихо, спокойно и без лишней нагрузке. Многие сюжетные линии были опущены и глава сокращена, но всё ради того, чтобы не делать из этого фф что-то заумное и пафосное. Под конец я, честно, устала это писать, но желание закончить меня пересилило, и вот он финал. Я безумно люблю эту историю, и рада, что она полюбилась кому-то ещё. Спасибо, что дождались финала, всех люблю, целую!

(P. S. Тапками за скомканный финал не кидаться, автору 0 лет:)