С края земли (гет)

В Австралии Роберт вел спокойную, размеренную жизнь. Почти двадцать лет подряд.

С виду спокойная и безмятежная, жизнь его была полна тайных страхов и темных чувств, например, сожаления, ненависти, осознания упущенных возможностей, злости на себя и на весь окружающий мир.

За годы, проведенные в Австралии, Трэверс сумел выстроить свое существование так, чтобы внешне все выглядело идеально. Раз уж не сумел быть, он хотел по крайней мере казаться — преуспевающим человеком, добившимся, что его мечты сбылись. Он гордился своим домом, несмотря на то, что приобрел его на средства, ему не принадлежавшие, гордился своим делом, несмотря на постоянные травмы, наносимые ему дикими животными. Он искал смыслы и успокоение, изучая красоты природы континента, так далекого от его родины. Бросал вызов стихии и высоте, то взбираясь на опасные вершины, то погружаясь в океан — маггловские технологии позволяли покорять и подводный мир.

А в собственной душе мира он достичь не мог.

И в тысячный раз осознавал, что даже на краю света человеку не скрыться от самого себя.

Пусть ему доступны магические заклинания мгновенного перемещения на огромные расстояния. Пусть ему покорны маггловские технологии связи — ах, до чего изобретательны проклятые магглы.

Пусть он знаком с сотнями самых разных людей. Пусть сам он прожил уже, считай, половину своей жизни.

Но как. Как жить спокойно, понимая, что где-то там, за тысячи километров, он совершил глобальные ошибки, обернувшиеся катастрофой для ни в чем не повинной Джейн.

Как она сейчас? Все ли у нее в порядке?

Как может быть в порядке волшебница, забывшая о волшебстве и ведущая жизнь магглы?!

И он, Роберт, в этом виноват.

Конечно, он предпринял шаги, чтобы облегчить существование Джейн в маггловском мире.

Например, внушил этому ее Дэвиду, за которого она скоропостижно выскочила замуж, чтобы тот относился к ней с любовью и почтением, не вздумал бросить или обидеть как-нибудь. Сначала Трэверс с помощью сыворотки правды заставил Дэвида все рассказать об их с Джейн знакомстве и отношениях, а потом, естественно, стер память магглу о разговоре. А что такого. Все так делают. Уж Пожиратели смерти точно бы не стали церемониться. Роберт хоть и не стал Пожирателем, но подготовку-то прошел и принципы уяснил. Они обычные были, принципы, обычные принципы чистокровных волшебников.

Кроме внушения хорошего поведения Дэвиду Грейнджеру, который и без того вел себя выше всех похвал, но подстраховаться не мешало, Роберт устроил так, чтобы Джейн приняли на учебу в медицинский колледж, где проходил обучение и Дэвид. Обошлось без экзаменов и без лишних вопросов со стороны администрации. Естественно, Роберт полностью оплатил обучение, все по-честному. Всем не навнушаешь, а у Роберта земля под ногами горела, давно пора было уезжать. И как бы он оставил Джейн под угрозой разоблачения обмана? После всего, через что ей пришлось пройти. И придется еще испытать, ведь вот-вот должен был родиться ребенок. Счет, открытый в маггловском банке на имя Джейн Грейнджер, должен был подстраховать Джейн на всякий непредвиденный случай.

Совершил Роберт и еще одно деяние, которое считал справедливым и которым если не гордился, то уж точно себя за него не упрекал. Пусть знает, пес шелудивый, каково это, не держать кое-что на поводке. А потом следы заметать, Обливиэйтом!

Надо было тогда убить его, размышлял Роберт. Или он все правильно сделал, пусть гад мучается? Фенрир рассказывал, обращение проходит весьма болезненно.

Пусть, пусть мучается, в который раз за почти двадцать лет решал Роберт.

И сам мучился. От того, что не смог предотвратить…

Как-то раз в особо темный период экстрасильной грусти, а он тогда еще и едва выжил после укуса ядовитого паука, в магической больнице Роберт попал на прием к целителю Ноухау. Целитель произвела на него сильное впечатление. Он даже подумывал, а не завести ли с ней более близкие отношения, но целитель Ноухау на взлете оборвала все подобные измышления.

Советы, которые она дала Роберту, были простыми и незатейливыми. Живите настоящим. Благодарите за каждый прожитый день. Смотрите в будущее с надеждой. Цените то, что вы имеете. Отпускайте то, что нужно отпустить. Учитесь отличать то, на что вы можете влиять, от того, на что повлиять не можете.

Прошло уж лет семь, а Роберт все учился и учился. Ценил. Благодарил. Отпускал. Старательно жил настоящим.

Пока перед ним в полный рост не объявилось его прошлое. И, он надеялся, его будущее.

Он не готов был теперь что-либо — кого-либо! — отпускать. Он с удовольствием купался в этом настоящим, пил его как живую воду, наслаждался каждой минутой, проведенной вместе с Джейн.

В связи с предстоящим отъездом у Роберта образовалось множество дел. Джейн не должна была раньше времени узнать о них.

Роберт обратился к нотариусу, чтобы составить завещание, по которому все имущество Роберта в случае его смерти перешло бы к Джейн, или к Гермионе, если бы самой Джейн к тому моменту не стало.

Волшебный нотариус был волшебно медлительным. Выверяя каждое слово, каждую запятую в тексте, выводил Роберта из равновесия своей дотошностью. Да еще и заявил, что заверение документа в Министерстве магии и проставление официальной печати — весьма долгий процесс. Роберт вскипел, но сообразил заплатить на десять галлеонов больше объявленной в начале суммы, и повеселевший нотариус пообещал, что уж теперь-то дело пойдет гораздо быстрее.

Неповоротливость бюрократической машины, как и в случае с поиском подшивок «Ежедневного пророка», задержала Трэверсов в стране более чем на две недели. Это пошло на пользу Джейн, потому что она встретилась с целителем Ноухау еще несколько раз. Роберт замечал, что после каждой встречи Джейн становится задумчивой, много пишет в своем блокноте, а ее настроение делается ровнее. Он, со своей стороны, не терзал ее разговорами о прошлом, а старался создать максимально комфортную атмосферу, как и начал с самого появления Джейн на Зеленом континенте.

Джейн пришлось много пережить, и Роберт привычно винил себя за то, что не уберег, не предотвратил, вовремя не заметил.

Роберт отлично помнил, как они с Джейн отправились к родственникам на обед по случаю Хэллоуина. Какой Джейн была красивой, как чудесно они проводили время в кругу семьи. Как прекрасно, что на этом обеде не было братца Габриэля. Роберт много думал тогда о Пожирателях смерти. Он многому, конечно, научился у Долохова и даже у Грейбека, но старался не показывать, насколько хорошо освоил эти науки, чтобы его не сочли «готовым» к принятию Черной метки. Он не собирался подставлять руку под клеймо, но об этом надо было молчать, и он молчал.

Умалчивала о чем-то и Джейн, но он не мог и помыслить, о чем.

Когда она в конце декабря семьдесят восьмого вдруг исчезла, он готов был сам себя заавадить от отчаяния. Но решил, что это он сделать всегда успеет, и начал повсюду искать ее.

А когда он нашел Джейн, уже весной семьдесят девятого, что-то радикальное предпринимать было уже поздно.

Он едва не убил этого маггла, Дэвида, и только когда по разговорам понял, что Джейн беременна, решил повременить и выяснить, что же произошло.

Роберт думал, что Джейн просто-напросто влюбилась в маггла и, чтобы выйти за него замуж, сбежала из волшебного мира. Но проведя несколько дней, подслушивая и подглядывая за, Мерлин, семьей Грейнджеров, Роберт понял, что все не так однозначно, как ему показалось на первый взгляд. Желание убить Дэвида Грейнджера прошло, когда он посетил маггловскую больницу, в которой маггл Грейнджер, студент-медик, проходил преддипломную практику.

Роберт следил за Джейн и ее мужем, тщательно применяя защитные заклинания. Никто не должен был знать, что Роберт находится в Британии. Для магического мира — он уехал в Австралию. Для магглов — не существовал вовсе. Жил Роберт в это время в Лютном переулке, в комнатушке над пабом, где не спрашивали ни имен, ни документов. Он таился и от магглов, и от магов. Матушке сказал, что пришлет сову. Да так и не сподобился.

По мере сил уладив дела с, Мерлин, Грейнджерами, Трэверс начал другую охоту.

День за днем Роберт вел поиски в Лютном и Косом переулках. Даже в Хогсмид наведывался. Намеки, расспросы, разговоры вроде бы об отвлеченных вещах — и в конце концов Роберт вышел на след парня, виновного в случившемся с Джейн. Парень явно скрывался: вел себя нервно и с опаской оглядывался, выходя из дома. Он часто менял место жительства. Чуял, наверное, что возмездие идет за ним по пятам.

Что она в нем нашла? Ну чем он привлек ее внимание? Как она могла позволить, чтобы этот юнец стал отцом ее будущего ребенка? Роберт разглядывал парня и еле сдерживался, чтобы не послать в него Убивающее. Трэверс понимал, что это было бы слишком простое наказание. Виновный должен хорошенько мучиться, желательно, на протяжение всей своей жалкой жизни. А Роберт знал средство сделать его жизнь максимально мучительной и жалкой, ничтожной, беспросветной, без настоящего и будущего.

Это сейчас он своей сладкой улыбочкой очаровывает продавщиц в бакалейных лавочках. И пусть держится не слишком уверенно, озирается, но одежонку свою содержит в образцовом порядке и щегольские ботиночки натирает до зеркального блеска. И волосенки в косицу заплетать успевает. Тьфу. Ничего, недолго осталось.

Роберт выждал удобный момент и настиг парня. Обездвижил его Инкарцеро, и сверху еще обычной веревкой замотал, для надежности. И аппарировал с ним в Запретный лес.

Фенрир Грейбек встретил их в условленном месте. Роберт сгрузил свою ношу на землю.

— До полнолуния сутки. Рановато, — заявил оборотень.

— Ничего, Фенрир, как раз достаточно, чтобы объяснить нашему другу, как он был неправ, — возразил Роберт и с размаху ударил связанного парня ногой под ребра. Тот скорчился и беззвучно застонал.

— Силенцио? — спросил Фенрир.

Роберт кивнул.

— Не люблю, — заметил Грейбек. — Лучше, когда слышишь.

— Финита Силенцио, — махнул палочкой на парня Роберт. Путы Инкарцеро остались на месте.

Парень молчал, уткнувшись в холодную землю. Длинные волосы скрывали лицо.

В течение нескольких часов после этого Трэверс и Грейбек долго избивали парня, стараясь причинить максимум боли, но не убить.

Периодически Роберт подсовывал парню под нос белый платок, обшитый по краям нежным кружевом.

— Запоминай запах, гад. Чтобы на десять миль кругом обходил этот запах!

В доме Грейнджеров Роберт отыскал духи Джейн и обильно обрызгал тонкий кружевной платочек. Который он там же и украл из комода. Хотел оставить себе на память, но в пылу творимой расправы внушить недобрую память мерзкому проходимцу показалось важнее.

Кровь из носа и рта парня оставляла на белой ткани несмываемые следы.

— Ты понял?! Отвечай, ты понял?! — в исступлении орал Роберт.

Парень выплевывал выбитые зубы и мычал, кивая. Роберт бесился еще больше и принимался еще сильнее вымещать на нем всю свою ярость, всю свою боль. Так что Грейбеку приходилось останавливать его:

— Полегче. А то не доживет до самого главного…

Фенрир благоразумно не спрашивал, что же натворил избиваемый парнишка. И так в целом было понятно. А если он выживет, то, может, и сам расскажет. Времени-то впереди целая вечность, с холодными и ясными ночами, с разнообразными лесными запахами, не в пример куда как более тонкими, чем вонь этих ядреных духов, которые Трэверс пихал парнишке под нос. Фенрир и сам на веки вечные запомнил это амбрэ.

— Скоро Луна, — предупредил он Роберта.

Роберт отдал Фенриру палочку, отобранную у парня.

— Вот. Он волшебник, Хогвартс закончил, — хмуро сказал Трэверс. Гнев поутих, но ненависть никуда не делась.

— О, образованный, значит. Хорошо, — Фенрир спрятал палочку в карман.

Парень никак не реагировал на происходящее вокруг.

— Ты помнишь, Габриэлю не нужно знать об этом, — тихим голосом напомнил Фенриру Роберт.

— Не нужно — не узнает, — ответил Фенрир.

Дела стаи не касались волшебников. А парнишка, если выживет, будет отныне частью стаи.

— Еще кое-что, — Роберт, вынимая свою палочку, наклонился, — забыл.

Он направил на голову недвижно лежащего парня острие палочки и почти беззвучно произнес заклинание. Волосы на мгновение вспыхнули и сразу же потухли, распространяя запах паленого.

— Теперь ты еще и меченый, — Роберт презрительно сплюнул на землю. — Чтоб я тебя сразу узнал, если что…

— Чем ты его приложил? — полюбопытствовал Фенрир.

— Адская головная боль плюс вечное окрашивание на патлы. Чтоб приметный был.

— Обратится, и почти все травмы заживут, — задумчиво проинформировал Фенрир. Он чувствовал скорый восход Луны, порядком устал от рукоприкладства и желал, чтобы Трэверс поскорее убрался. Фенриру-то было все равно, одного обратить или двоих, но для Трэверса-то разница была.

— Ничего, думаю, основной урок он усвоил, — Роберт еще раз пихнул под нос парню окровавленный платок. — Нюхай, пес. И не приближайся. Никогда.

— Луна… — мечтательно протянул Фенрир, вытягивая нос к небу.

Роберт осознал, что к чему, и, наконец, аппарировал.

— Луна, — повторил Фенрир, глядя на своего будущего собрата. — Финита Инкарцеро, — он воспользовался палочкой парня, чтобы снять бесполезные веревки. Хозяин палочки был без сознания. — Иннервейт! — провозгласил Фенрир. Он любил, когда будущий оборотень понимает, что с ним происходит. Любил этот страх в глазах, мольбу, безысходность, безнадежность.

Парень очнулся. Заплывшие глаза-щелочки глядели на Грейбека с покрытого кровоподтеками лица.

— Как тебя звали, слышь? — спросил Фенрир.

— Зовут… Энтони… — тихо произнес парень. Сорванный от крика голос звучал словно хриплый мышиный писк. Он дергал головой по земле, пытаясь примостить ее так, чтобы унять боль от проклятия. Но когда он двигался, сильнее болели суставы и переломы.

Фенрир хохотнул:

— Не, неправильно. Сейчас ты перестанешь быть человеком, станешь оборотнем, как я, если выживешь, конечно. И имя человечье потеряешь, а новое я тебе сам придумаю. Потом…

Энтони с земли смотрел на то, как вдруг тело Фенрира стало изменяться. Подвластный Луне, Грейбек страшно и громко стонал, пока его суставы выворачивались, а тело покрывалось шерстью. Человеческий стон перешел в звериный вой.

Огромный оборотень, неслышно переступая лапами, приблизился к лежащему на земле человеку. Прелесть этапа преследования добычи в этот раз прошла мимо Фенрира, и он злился, бил хвостом себе по бокам.

Энтони закрыл глаза. Лучше бы он умер.

Он почувствовал боль, не сравнимую ни с болью в переломанных костях, ни с Адской болью в проклятой голове.

А потом вдруг стало темно и тихо.

Энтони потерял сознание.

* * *

У Джейн сломался карандаш. Она слишком сильно надавила на грифель, так что и страница блокнота порвалась от резкого росчерка. Мерлин. Какой же она была наивной. Какой глупой девчонкой. Как она могла быть столь уверенной в том, что вся ее жизнь пойдет по заранее придуманному ею плану, что все будет именно так, как она себе намечтала? С ней рядом во всех эпизодах ее сладких грез был беззаветно влюбленный Энтони, которого она ясно видела своим супругом, с которым они, конечно же, должны были пожениться и прожить долгую счастливую совместную жизнь, достойно встретить старость в окружении любящей семьи.

Когда Джейн очнулась в гостиничном номере, у нее болела, кружилась голова. Вдобавок к этому, ее еще и тошнило. Болел живот. Джейн ясно помнила только то, что беременна. И что ее зовут Джейн. Больше никаких фактов.

Как она попала в эту гостиницу? Где ее дом?

Проступали как из тумана, новые подробности. Джейн скомкала страницу блокнота. Успокоительное зелье. Вино. Виски. Что угодно, лишь бы унять эту душевную боль. Как он мог так поступить с ней?!

Джейн и Энтони зашли в эту комнату вместе. Джейн сияла от счастья. Она только что сообщила любимому, что она ждет ребенка. Скоро их будет трое! Мама и папа, конечно же, будут рады. Если что, Джейн легко уговорит их согласиться на свадьбу. Потому что малыш должен появиться на свет в семье, все как положено.

Джейн не заметила, что Энтони улыбался как-то напряженно. С гораздо меньшим восторгом, чем раньше, поцеловал ее.

Закрылась дверь номера, повернулся в замке ключ.

— Обливиэйт!

Знакомый до последней нотки родной голос вдруг стал таким чужим.

Джейн осела на пол, потеряв сознание.

Дверь номера снова открылась и закрылась, щелкнул замок.

Очнулась Джейн, когда в номер вошла девушка — администратор гостиницы с вопросом, кто будет оплачивать дальнейшее проживание. Прошло двое суток с момента заселения, и надо было решать денежный вопрос. Маггловских или каких-либо других денег у Джейн не было. Но ее самочувствие было плохим настолько, чтобы администратор вызвала неотложную помощь. Беременным надо помогать.

Так Джейн очутилась в больнице. Ее осмотрел врач, с ребенком было все в порядке. Джейн провела в больнице несколько одинаковых дней. Персонал был не то чтобы внимателен к ней, чаще всего просто все предпочитали не замечать странную девицу, не помнившую, кто она и откуда, к тому же беременную. Но время шло, и медсестры стали говорить о том, не вызвать ли полицию. Кто еще мог бы разыскать родственников пациентки?

Эти разговоры услышал Дэвид Грейнджер, проходивший в больнице учебную практику. Он мельком пару раз видел Джейн, но еще не говорил с ней, даже и не собирался. Но представив, что в полиции могут нечутко обойтись с потерявшей память девушкой, Дэвид решился, завязал разговор и слово за слово предложил ей пожить какое-то время у него. Он снимал небольшую квартиру недалеко от Королевского медицинского колледжа, в котором учился, осваивая профессию стоматолога. Джейн согласилась, а что ей оставалось делать.

На первых порах Джейн удивляла Дэвида своей неловкостью и абсолютной неумелостью в бытовых вопросах. Постепенно она освоилась. Она расспрашивала Дэвида, не были ли они знакомы раньше.

И Дэвид.

Сказал, что да, были.

И что ребенок, которого она ждет.

Его.

Просто она отчего-то перестала все помнить.

Но со временем это пройдет.

Джейн крайне удивилась. Но и обрадовалась. И успокоилась. Словно бы обрела почву под ногами.

Они зарегистрировали брак. Стали готовиться к рождению малыша. Выяснилось, что Джейн так же, как и Дэвид, является студенткой Королевского медицинского колледжа.

Джейн стала ходить на занятия. Ей нравилась учеба.

В сентябре семьдесят девятого на свет появилась Гермиона Грейнджер.

Океан бесконечно катил и катил волны к берегу. Не уставая и не переставая.

Джейн Трэверс устала удивляться океану лжи, в котором она столь долго жила.

Было ли в ее жизни что-нибудь настоящее?

Кто-нибудь любил ее искренне, не обманывая, не пытаясь устроить свои личные интересы, а ради нее самой?

На ум приходил только рыжий кот.

Перед третьим курсом Хогвартса Гермиона купила в Косом переулке большого косматого кота. До отъезда в школу кот не отходил от Джейн, все смотрел и смотрел своими янтарными глазищами и мурчал. И в последующие годы, когда Гермиона приезжала на каникулы, кот предпочитал сидеть поблизости от Джейн. Гермиона даже немного обижалась, чего это он так.

Джейн тоже тогда не понимала. А теперь вспоминала кота с теплым чувством. Ведь они были знакомы с ним так долго. Почти целых двадцать лет.

Где он сейчас? Гермиона взяла его с собой, покидая родной дом и Хогвартс?