Хрупкие дети Земли (гет)

Ава открыла входную дверь и остановилась, не решаясь переступить порог своего дома. Все те же сенсорные датчики, среагировав на ее присутствие, загорелись мягким, приглушенным светом.

Ни звука.

Собаки, оставшиеся в доме после полицейского нашествия, теперь жили у ее друзей. Кошку забрала Кэт. Первое время Ава думала оставить животных у себя: места в доме было полно, и этот маленький зверинец, устраивая между собой то мелкие,  шутливые, то более серьезные потасовки, вносил веселое разнообразие в ее жизнь, которая с какого-то периода времени, — сама Ава не успела его отследить, — казалась ей до одичания однообразной. Ее одолевало какое-то вязкое уныние. Она могла часами сидеть на диване, в полной тишине, и ни о чем не думать всерьез. Какой-то сумбур, свернутый из абсурдных, рваных мыслей и воспоминаний постоянно крутился в ее голове. 

«Мыслительная жвачка» — должно быть, так это обозначил бы ее психолог, на сессии к которому она давно перестала ходить. Бросила их в одночасье, без предупреждения, однажды утром просто решив, что ей больше не нужно чье-либо сопровождение. «Пусть все идет, как идет» — подумала Ава.

Ее прежняя дерзость, которую она в себе очень любила, поступила с ней точно так же, как она — со своим психологом. Дерзость молча испарилась, даже не помахав на прощание, а взамен оставила только это состояние безвременья и тяжести. Должно быть, именно о таком настроении ума и тела русский поэт, живший столетия назад, писал:

Подобный английскому сплину,

Короче: русская хандра.

Ава хмыкнула. Она не была ни англичанкой, ни тем более русской. Но вот уехать… уехать очень хотелось. Вздохнув, девушка опустила голову вниз.  В дом, который теперь и ей казался пустым полигоном, пригодным, разве что для игры в эхо, все-таки пришлось зайти.

И быстро пробежать через большой холл. Затем — вверх по лестнице, и — во вторую дверь справа.

Зайти и закрыть.

Зайти и закрыть.

Но на пороге комнаты с ней произошло то же, что и в холле: толкнув дверь, она остановилась, рассматривая все то, что было внутри ее спальни. Мрачный взгляд медленно переходил от одной вещи к другой. Ава помнила про таблетки, найденные Уильямом, и то, как понимание того, что он рылся в ее личных вещах, сильно разозлило ее тогда. Но сейчас ничто не говорило о том, что андроид когда-то здесь был. Все на своих обычных местах. Ни беспорядка, ни звука, ни пылинки. Идеальная чистота и тишина. Ида, ее домработница, хорошо выполнила свою работу.

Сделав глубокий вдох, Ава зашла в комнату. Все было идеально прибрано и… отвратительно  стерильно. Как старательно затертая кровь после совершенного убийства. Звучало, конечно, абсурдно, но и эта мысль была продолжением того уныния, в котором Ава находилась все последнее время.  Именно поэтому у нее  все чаще возникало желание уехать отсюда подальше. В этом доме ей стало нечего делать. В день их знакомства, — Ава это хорошо запомнила, — Уильям, оказавшись здесь, сказал, что этот дом «не отличается уютом». Тогда она была готова с ним поспорить. Сейчас Ава была с ним согласна. А впрочем, уже все равно. Какая разница — уютный дом или нет? Главное — успешно пройти назначенную на сегодня проверку, а потом… Стук звонкой дробью пробежал по раскрытой настежь двери. Ава подняла на Уильяма усталый, безразличный взгляд.

— Все хорошо, Ава Полгар?

Девушка машинально кивнула и тут же отрицательно покачала головой. Заглянув в ее лицо, робот заметил, что во внутреннем уголке раскосых глаз блестят слезы.

— Я могу помочь? — спросил Уильям, по-прежнему стоя на пороге комнаты.

— Нет. Я хочу побыть одна, Уильям. Уходи.

— Мне не кажется это верным выбором, Ава Полгар.

— Мне плевать, что тебе кажется.

Поднявшись с кровати, девушка подошла к двери, и закрыла ее перед Уильямом. За тишиной последовало несколько тихих, удаляющихся шагов, и вот, Ава снова одна. Одним резким движением девушка смахнула с лица пару мелких, горячих капель и посмотрела на нижний ящик комода.

Ава и Уильям должны были ждать. Полицейские могли прийти с проверкой в любую минуту, в течение всего дня. Точного времени не знал никто, даже Келс, с которым сегодня утром они обсудили все возможные, — и все невозможные, какие только смогли придумать, — варианты проведения проверки.

Как вести себя Аве?

Какие вопросы будут ей задавать?

Каким будет поведение Уильяма?

Как будут его проверять?

На эти и многие другие вопросы они вместе искали ответы. Дошло даже до совместного обсуждения внешнего вида Уильяма. Его появление перед проверяющими в костюме было бы, как минимум, необычным, поэтому они остановились на темно-синих брюках и простой белой футболке. Потом Ава, отвечая на вопрос Келса, позволит ли она осмотреть андроида, сказала, что этого не будет.

— Нет. Ни под каким предлогом, —  резко объявила девушка, скрещивая руки на груди.

— Но если возникнет необходимость? Ава, пойми… 

Келс развел руками.

— Не возникнет, — с ударением произнесла она, глядя на Уильяма в упор.

По ответному взгляду андроида она знала, что он понял ее. После разговора о проверке Ава попросила адвоката подготовить информацию по всем судебным делам, где значится ее имя: статус каждого дела, варианты развития событий, возможные судебные решения по каждому из них, и прочее, прочее, прочее. 

Адвокат, записав поручение в ежедневник, удивленно посмотрел на девушку.

— Что ты задумала?

— Ничего. Просто хочу поскорее со всем этим разобраться.

Она кивнула адвокату, напомнила о том, что ждет его звонка тогда, когда он подготовит всю необходимую информацию, и вышла из кабинета. 

Теперь, сидя за обеденным столом, Ава лениво ковыряла вилкой обед, приготовленный Идой. Вынужденное ожидание, ограниченное пространство и неизвестность действовали на нервы. А звонки и сообщения Роберта, которые ей уже трудно было игнорировать, — в данную минуту хотелось просто запустить трещащий телефон в белую стену кухни, — не добавляли происходящему легкости.

Уильям зашел на кухню, потягивая через разноцветную соломинку натуральный йогурт без добавок. Сотовый телефон Авы со светящийся на экране надписью «Роб» мелко подпрыгивал на столе. Не глядя на телефон, Ава перевернула его экраном вниз, и продолжила разглядывать вьющийся лист салата, нацепленный на вилку.

— Остается ждать всего четыре часа, полицейские могут скоро прийти. — Уильям перевел взгляд с Авы на ее телефон. — Ты не отвечаешь?

Девушка взяла телефон в руки, задержала палец на кнопке активации, и отключила сотовый.

— Почему ты хочешь решить судебные дела как можно скорее? — Уильям попытался начать разговор с другой темы.

Ава посмотрела на андроида все тем же усталым взглядом, и промолчала. Она медленно слезла со стула с высокой спинкой, поочередно спустила босые ноги на пол, и ушла. Уильям выждал несколько минут, и, игнорируя все вербальные и невербальные сигналы, полученные им в течение сегодняшнего дня от Авы Полгар, — чье общее значение можно было обозначить словом «отвали!» (он узнал его недавно, из комикса с посредственными рисунками, где огромные пауки охотились на неправдоподобно маленьких людей) — пошел за ней. Рассчитывая найти девушку в  комнате, он немало удивился, когда увидел ее в большой гостиной, возле разожженного камина. Огонь, раскрасивший Аву в желто-красные цвета, весело трещал на небольших поленьях, выложенных в центре камина.

Дождавшись, когда пламя  хорошо займется, Ава, сидевшая у камина по-турецки, повернулась влево, взяла первый блокнот из множества тех, что она принесла с собой, и бросила его в огонь. Уильям, которого все происходящее, судя по приподнятым бровям, продолжало немало удивлять, остановился за спиной девушки. И стоять ему пришлось бы довольно долго, — судя по рассыпанной рядом с Авой горе из дневников и записных книжек разного формата и качества. Какие-то из них были не больше карманного календаря, и целиком помещались в ладони, а какие-то — похожие на бортовые журналы, — тем больше, что на обложках многих из них были нарисованы парусники, лодки или корабли, плывущие по волнам морей и океанов. В таких фолиантах вполне могли бы уместиться наблюдения обо всем на свете, начиная от времени восхода солнца, и заканчивая подробнейшим изложением вечернего диалога с соседями.

Довольно скоро андроиду наскучило наблюдать за сожжением записей со стороны, и он сел на ковер рядом с Авой, полностью копируя ее позу.

— Чем ты занята? — с выражением чистого, беззлобного,  любопытства спросил Уильям. — Ты сжигаешь свои… следы? Дневники? 

Он кивнул на развал из ежедневников, разделявший их, и с мягкой улыбкой посмотрел на девушку, продолжавшую бросать в камин одну тетрадь за другой.

— Не прикидывайся, что удивлен, Уильям. — Ава посмотрела на андроида в упор.— Мы оба знаем, что это такое. Ты это прекрасно знаешь, а я, — зажав очередной блокнот в руке, она наклонилась к Уильяму чуть ближе. — Прекрасно знаю, что ты это знаешь. Короче говоря… незачем разыгрывать удивление при виде дневников, которые ты уже давно прочитал.

— Я не читал твои дневники, даже не видел их. До настоящей минуты. Но ты сегодня весьма грубая, Ава Полгар. Это удивительно. Я еще не видел тебя такой.

Уильям протянул девушке следующую книгу для записей.

— Да, — прямо ответила Ава, и добавила после небольшой паузы. 

— И я больше не позволю себя дурачить.

— Что это значит? —  медленно и тихо спросил андроид, завороженно разглядывая огонь.

— Я больше не буду теряться в твоем присутствии. Никакой очарованности, никаких переездов и недосказанностей, поцелуев в щеку, двусмысленностей, клубов и…  все будет просто и ясно, Уильям. Я — это я, а ты — это ты. Я не хочу тебе приказывать, но теперь, с этой минуты, каждый из нас будет придерживаться своей роли. Я воспринимаю тебя как друга, но когда мы окажемся в  компании посторонних людей, ты должен вести себя определенным образом.

— Каким?

— Не нарывайся на неприятности, прошу тебя. — Ава посмотрела на Уильяма блестящими, печальными глазами, которым поразительно шел жаркий отсвет каминного огня. — Не иронизируй над людьми, не вызывай подозрений, придерживайся законов, какими бы идиотскими они тебе не казались… если ты, конечно, хочешь остаться здесь. Мы уже попали в поле зрения полиции, большего внимания привлекать нельзя. Эта проверка… — Ава растерла ладонь о джинсы, и опустила голову вниз. — Мы связаны с тобой… очень сильно. Даже больше, чем родные или друзья. Мы всегда будем рядом друг с другом, понимаешь? Это может раздражать, может, мы даже будем бесить друг друга или уставать от друг друга, но я отвечаю за тебя, и я… совсем не хочу, чтобы тебе снова было страшно или больно. Поэтому ты и я не должны вызывать подозрений, понимаешь? Ты должен соблюдать законы, определенные для тебя, а я — те, что предписаны мне.

Уильям кивнул, продолжая смотреть на яркое пламя.

— Ты жалеешь?

— О чем?

— О принятом тобой решении, со дня которого прошло одиннадцать месяцев и двадцать пять дней. Ты жалеешь, что…

На последней фразе голос Уильяма дрогнул, и он не смог договорить.

— Нет! — возразила Ава. — Я… я отвечаю за тебя, это очень серьезно. И может быть опасно. Теперь я понимаю, что не была готова отвечать за андроида… признаю, я во многом вела себя глупо, но... — Ава сжала теплую ладонь Уильяма. — Я никогда не жалела о том решении.

Андроид недоверчиво посмотрел на девушку и на ее руку, крепко сжавшую его пальцы. После долгого молчания, с мягкой улыбкой на губах, он тихо спросил:

— Даже когда я бесил тебя?

— Даже тогда, — улыбнувшись, ответила Ава, и снова стала серьезной. — Обещай мне вести себя правильно и не попадать в истории.

— Обещаю.

— И ты должен съехать от Сильвии, вернуться сюда.

— Обещаю.

— И перестать приходить в мою комнату по ночам, когда я сплю.

— Обещаю.

— И  ты должен слушать то, что я тебе говорю.

— Обещаю.

Ава замолчала, сделала глубокий вдох и произнесла фразу на одном дыхании.

— Зачем ты читал мои дневники, Уильям?

— Я не читал их, Ава Полгар.

— Не ври. Знаешь, как отвратительно понимать, что твои сокровенные мысли читал кто-то другой?

Уильям быстро поднялся на ноги и серьезно произнес:

— Я обещаю соблюдать правила, Ава Полгар. За одиннадцать месяцев и двадцать пять дней нашего знакомства были моменты, когда я вел себя по отношению к тебе неподобающим образом. Мне не следовало этого делать, и я приношу свои извинения. Я очень благодарен тебе за то, что тогда, поддавшись своему душевному порыву или эмоциональному импульсу, ты спасла меня. Для меня это значит чрезвычайно многое. Но твои дневники я не читал.

— Тогда кто? Я знаю, что их кто-то читал, они… они лежали не так, не в том порядке… а таблетки? Как они оказались у тебя?

— Таблетки нашел и взял я, не отрицаю.

— Но дневники?...

— Я уже ответил. И это единственный ответ, который у меня есть.

— Ну а ночью? Зачем ты приходишь ночью в мою комнату?

Ава развернулась, поднялась с пола и встала перед Уильямом.

— Если тебе страшно, то можешь не пугаться, Ава Полгар. Я никогда не причиню тебе вреда. Даже если бы я этого хотел, — а я не желаю этого, — я бы не смог обойти главные протоколы, прописанные в моей операционной системе.

Уильям слегка повернул корпус в сторону входной двери.

Ава преградила ему дорогу.

— Не уходи от ответа, не выйдет!

Уильям улыбнулся знакомой, кошачьей улыбкой:

— Я бы с радостью, Ава Полгар. Но, боюсь, нашу беседу придется отложить.

— Почему? — Ава нахмурилась.

Дверной звонок ответил за андроида.

— Ава, открой! Нам нужно поговорить!

Это был Роберт.

Девушка оглянулась на дверь, и сказала, обращаясь к андроиду:

— Не открывай. Пусть уходит.

Затем она села на диван, и, скрестив руки на груди, принялась буравить тяжелым взглядом дверь, в которую бился Роберт Мор.

Уильям пожал плечами, и ушел на кухню, скоро вернувшись оттуда с большой упаковкой мороженого. Устроившись рядом с Авой, он внимательно слушал фразы, доносящиеся из-за двери.

— Эв, открой! Нам нужно поговорить, это важно. Не только о том, что было в участке…у меня есть новости, Эв!

— Как ты можешь есть мороженое в таком количестве? 

Ава посмотрела на Уильяма.

Он протянул ей вторую порцию мороженого и чайную ложечку.

— Фисташковое!

— Тебя никогда ничего не волнует настолько, что кусок в горло не лезет?

— С шоколадной крошкой… попробуй!

Девушка покачала головой.

— Нет, спасибо.

Наклонившись вперед, Ава обняла голову руками, запуская пальцы в распущенные волосы.

— Хочешь, я с ним поговорю? Тактично объясню, что он должен перестать так громко стучать в дверь?

— Думаешь, он услышит тебя?

— Пока ты пряталась…

— Я не пряталась.

— Пока ты пряталась, мы с Робертом Мором не так уж плохо общались.

— Ты шутишь!

Ава резко поднялась, и начала ходить по комнате, измеряя ее шагами, и надеясь, что Роб, не услышав никакого ответа, скоро уйдет. Или устанет биться в закрытую для него дверь.

— Эв, открой! Я не уйду, пока ты не откроешь! Я знаю, что ты дома, я вижу тебя. На тебе светлые, рваные джинсы и оранжевая футболка!

Ава вздрогнула и остановилась.

— Откуда?... — неслышно прошептала Ава, и Мор, отойдя от двери в сторону, приблизился к боковому стеклу, и помахал ей рукой.

— Черт!

— Я не уйду! —  прокричал Роберт, повышая голос еще больше, и скрестил руки на груди.

Уильям поднялся с дивана и пошел к двери.

— Нет!

— Ава Полгар не хочет говорить с вами, Роберт Мор, — самым вежливым тоном сообщил андроид, глядя на гостя, и придерживая дверь.

Проигнорировав слова Уильяма, но не сумев пробраться мимо него в дом, Мор прокричал:

— Это насчет проверки, Эв!

Не выдержав, Ава жестом попросила Уильяма отойти в сторону.

— Ты уже сделал все, что мог, Роберт. Полицейские придут с минуты на минуту, у меня нет времени разговаривать с тобой.

— Они не придут! Не придут, Эв. Сегодня я отказался от своих прежних показаний, и не подписал протокол для проведения проверки. А без этого они… не придут. Это дело закрыто, и твоя соседка… ты бы знала, если бы ответила на мои звонки.

Роберт с сожалением посмотрел на Аву, и подошел ближе.

— Уходи.

— Ты слышишь меня? Дело закрыто!

— Я тебя слышу, Роб. Похвали себя сам. И, к слову, раз уж мы разговариваем: между нами все кончено. Я не хочу тебя видеть.

— Нет! Эв… Эв, прости! Я не подумал, не подумал о последствиях! Мне, правда, очень жаль!

Ава закрыла дверь. Когда Роберт, наконец,  ушел, и его шаги стихли за дверью, она повернулась и молча прошла мимо Уильяма. А он провожал ее долгим взглядом до тех пор, пока она не скрылась на верхней площадке второго этажа. 

Часть уцелевших от огня дневников все так же лежала перед камином. Уильям присел перед разбросанными ежедневниками, и медленно провел пальцами по блестящему переплету одного из них. Взгляд его был задумчивым и далеким.

В абсолютной тишине большого дома замок на двери, ведущей в комнату Авы Полгар,  щелкнул особенно громко. Андроид отличного его расслышал, но не прекратил своего занятия. Он собрал ежедневники в безупречно ровную стопку, в соответствии с форматом записных книжек, и оставил ее на верхней каминной полке.

У него не было ни намерения, ни желания копаться в прошлом Авы. Но если она хочет избавиться от записей того времени, то легко сможет продолжить это занятие позже, — нужно только доверить огню оставшиеся дневники. А пока… пусть все остается так.

Не отдавая себе в том отчета, и не анализируя промелькнувшую эмоцию, которая свидетельствовала, о том, что ему, Уильяму, по какой-то трудно объяснимой причине не безразлично мнение Авы Полгар о нем, андроид погасил огонь в камине и ушел к себе.

* * *

С легким жужжанием андроид застегнул молнию на небольшой спортивной сумке, и осмотрелся. Да, он ничего не забыл из тех немногих вещей, которые брал с собой для этого, — как он иронично называл это про себя, — «выхода в свет».

Решить все вопросы, возникшие в разговоре с Авой Полгар, не составило никакого труда, на это ушло всего лишь несколько часов. Он и сам знал, что его пребывание в доме Сильвии временно. И потому легко съехал от нее, снова вернулся сюда, в большой стеклянный дом, окруженный лесом.

По правде говоря, здесь ему нравилось гораздо больше, чем в доме его девушки, теперь он это понял, и даже однажды поймал себя на том, что невольно, в мыслях, проводит сравнения между этими двумя домами. Причина того, почему ему больше нравилось жить в стеклянном доме Авы, скорее всего, состояла в том, что она ничего от него не требовала.

За все время, что они знали друг друга, — тут Уильям усмехнулся, вспомнив про четко обозначенное им время, «одиннадцать месяцев и двадцать пять дней», — она в действительности не отдала ему ни одного приказа. Все, с чем она к нему обращалась, было высказано в форме просьбы, не более того.

А еще, с язвительным удовлетворением напомнил себе андроид, она часто извинялась перед ним. Вспомнить хотя бы те несколько случаев, когда она просила прощения за поведение Роберта. 

Первый из них произошел тогда, когда Мор вылетел из ее дома как ошпаренный, стоило ему услышать вопрос андроида о том, когда Роберту и Аве Полгар больше нравится заниматься сексом: утром, или, может, все-таки вечером? А если днем? Такой вариант у них был, или они его только рассматривали? 

А второй — на следующее утро после посещения клуба, когда Уильям вынужден был собрать вещи и временно покинуть эти, так великолепно обставленные им, комнаты.

«Вынужден».

Как же.

На чувство вины Авы Полгар ему даже не пришлось… как это говорят люди? «Давить»? Ужасное слово.

Она сама додумала и прочувствовала все то, на что рассчитывал Уильям, и эффект от этого удивительного, по своему сочетанию, спектра эмоций, признаться, превзошел даже самые смелые ожидания андроида. Ему ничего не потребовалось делать. К чувству вины за свое «непозволительное поведение» в клубе Ава Полгар прибавила вину за поведение Роберта Мора.

Такое поведение девушки было поразительно и непонятно для Уильяма. Почему она чувствовала вину за другого, при условии того, что сама ничего «такого» не сделала? Ава была искренна в своих эмоциональных проявлениях, Уильям видел это. Но все-таки его не отставлял в покое этот вопрос, к которому со временем подмешалось даже некое подобие его собственного, хотя и небольшого, стыда, — за то, что ему даже не приходится специально манипулировать Авой: она все делает сама. Кроме того, — Уильям был уверен в этом, — она ничего не подозревает о его настоящих мотивах. Не подозревает ни о чем из того, что происходит на самом деле.

Вот и сейчас он легко усыпил ее бдительность. И чем? Ну, это же просто смешно, — и кто бы мог подумать? — признанием правды. Ведь он, Уильям, действительно не читал ее дневники, и не видел тех ежедневников, в которых она вела записи. Как поразительно, что правда могла сослужить ему такую верную службу! Уильяму даже ничего не нужно было придумывать или обдумывать заранее. «Надо взять это на заметку, и в дальнейшем иметь ввиду», — отметил про себя робот. 

А все-таки, это очень удивляет: правда, послужившая укреплению тех планов, которые, — если бы он послушался Аву Полгар, — Уильям должен был бы оставить. Но об этом не может быть и речи. Ни единой мысли. Месть состоится в любом случае, при любых обстоятельствах. Впрочем, сейчас все складывалось в очень неплохой узор. Ава Полгар, расставшись с Мором, убрала его, — в том числе, — и из окружения  Уильяма, которому совсем не нужна была еще одна пара наблюдательных глаз. За это андроид был очень ей признателен. Роберт был лишним. Не глупым, но лишним. Особенно для того, что надлежало сделать андроиду. Уильяма не особенно, если не сказать «совсем», тревожили отношения Авы и «Роба», — в них не было и толики тех эмоций, что возникали между Уильямом и Авой, когда они оказывались рядом.

В качестве примера можно было привести все тот же вечер в клубе. Но, вместе с тем, Уильям вынужден был признать и то, что в какой-то незапланированной им самим степени его влекло к Аве Полгар. В том, что он испытывал, находясь рядом с ней, было что-то большее, чем одна только благодарность за спасение жизни. Эти мысли возникли у него давно, но он не давал им воли, — как и всему, что могло отвлечь его от цели.

Месть. Любой ценой и — каждому из пяти ублюдков, мучивших его. Уильям не придавал своим планам героических или благородных порывов. Для него все было эгоистично, ясно и просто: его долго мучили — его спасли — теперь он мог отомстить тем, кто над ним издевался, в полной мере и с полной самоотдачей. Он не тешил себя благородными мыслями о том, что в его желании отомстить заключена доля за всех его братьев, страдавших тогда вместе с ним. Он был уверен, что все дело сводится только к мести за его личные страдания. Благородные мотивы, — Уильям был в этом убежден, — находились вне свойств его личности, а потому он и не думал о подобных категориях. Наоборот, если его считают «эгоистичным сукиным сыном», что ж… пусть  так оно и будет впредь, он совсем не против: действие и месть гораздо важнее всяких рассуждений.

Узнать.

Найти.

Отомстить.

Это все, чего он по-настоящему хотел.

Что касается остального, в том числе и этих любопытных мыслей об Аве Полгар, то с этим он разберется потом. Но, если все-таки вернуться к началу размышлений, то с Авой — и в ее доме, — ему было одновременно и проще, и сложнее, чем с Сильвией.

Ава, не приказывая ему, и ничего от него не требуя, вызывала в нем те впечатления, которые он ни разу не испытывал с Сильвией. Одна перепалка или шутливый, мирный разговор с Авой Полгар давали Уильяму больше эмоций и впечатлений, чем все те случаи, когда он был с Сильвией.

Последняя, официально обозначенная как его «девушка», предъявляла к нему ворох требований. Но все они были внешними, и касались только того времени, когда они куда-то вместе «выходили». Потому все это на самом деле не волновало Уильяма, и не вызывало в нем хотя бы части тех переживаний, которые он испытывал с Авой. Сильвии было по-настоящему плевать на него. Впрочем, ему на нее — тоже. Но с Сильвией было удобно. Он мог делать все, что хотел, не опасаясь того, что она узнает или поймет то, что знать и понимать ей не нужно.

Но, может быть, дело было в том, что она и Ава Полгар были просто очень разными? И то, что волновало одну, совершенно не заботило другую. Ава Полгар, не думая о своем внешнем виде и том, что ее, как и Уильяма, приняли за андроида, пригодного разве что для уничтожения, была крайне возмущена и оскорблена теми «унизительными досмотрами», которые при оформлении купли-продажи андроида устраивали даже не ей лично, а Уильяму. Вспомнить хотя бы ее реакцию на слова Костюма о том, что андроид — не более, чем тостер, и это вполне естественно, — проверить его исправную работу перед тем, как заплатить полную,  — и немалую, между прочим, — сумму за покупку. А как она «осматривала» Уильяма в той душной каморке без окон? Все ее силы уходили на то, чтобы внешне все выглядело так, будто она действительно осматривает андроида перед покупкой. Но Уильям до сих пор помнил ее страх, смущение и стыд. Они были такими сильными, что он чувствовал их, осязал кожей, всем своим существом. Растерянное выражение лица. Черные глаза, блестящие от подступающих, скорых слез.

Это не было высказано в словах.

Но он помнил все очень ясно, так, словно это произошло секунду назад. И по причинам, которые он еще не вполне разъяснил самому себе, это воспоминание было одним из самых дорогих для него. Уильям бережно хранил его в глубине своего сердца. Пусть даже в буквальном смысле на месте сердца в груди андроида был лишь главный процессор, поддерживающий его безупречную работу.

Что касается Сильвии, то ей по-прежнему льстила не индивидуальная красота Уильяма, а то, что они, находясь рядом, были «красивой парой». Она продолжала говорить «мы красивые», «мы успешные», «нам это очень идет», и это больше, чем что-либо другое, подводило Уильяма к очевидным выводам о том, почему, — это тоже были ее слова, — она выбрала его «из многих»: внешность. Подходящая, красивая внешность, которая, — и это тоже было немаловажно, — идеально сочеталась с ее красотой. Сильвия и Уильям были «в одном типаже». Но если бы кто-то, даже обладая чуть большей внимательностью, чем девушка Уильяма Блейка, хотя бы однажды остановил взгляд на ее молодом человеке «безупречного типажа», то смог бы заметить в его лице, кроме очень привлекательных черт, массу интересного: от скучающего вида и растерянности, — может быть, вызванными десятками знакомств, которые он, будучи успешным манекенщиком, обязан был провести за вечер, и таких вечеров становилось все больше и больше, и потому Уильям вынужден был, соблюдая внешние меры предосторожности, часто жертвовать своими планами о мести, — до откровенного раздражения, которое он иногда уже не мог, да и не пытался скрывать.

Самым поразительным для андроида оказалось то, что выказывая людям откровенное пренебрежение, и даже не стараясь скрыть его, Уильям получал в ответ от них… еще больший интерес к своей персоне. Почти каждый из этих людей, стоя рядом с ним или напротив него на очередном «вечере», хотел к нему прикоснуться. В буквальном смысле слова. Уильям даже научился улавливать этот момент, — переход от вежливой, равнодушной заинтересованности «известным манекенщиком», с которым знакомили их, или с которыми вынужден был познакомиться он, до той минуты, когда его внешность, прельщавшая не только Сильвию, производила на них то, что они часто называли «неизгладимым впечатлением».

В эти мгновения глаза людей, обращенные к нему, останавливались на его лице и фигуре намного дольше, чем того требовали светские правила приличия. Затем с людьми происходило что-то невнятное и невероятное, чему сам андроид так и не смог отыскать надлежащего словесного отображения: глядя на него люди в прямом смысле слова столбенели, врастали в землю. Рассматривая его долгими, пристальными взглядами, они жаждали прикоснуться к нему, — словно для того, чтобы увериться самим, что это не сон и не фантазия, и он, Уильям Блейк, вполне реален.

Но еще больше андроида удивляло то, что среди этих страждущих нередко встречались мужчины. Да, они реагировали на его внешность несколько иначе, чем женщины, но различия не были значительными, и все опять и снова сводилось к одному: внешность и внешняя красота. Однажды Уильям даже слышал, — когда выходил из зала, — как какая-то дама, слишком долго рассматривавшая его, произнесла на выдохе, за его спиной: «Умопомрачительная красота!». Кто-то согласился с ней, кто-то, должно быть, глядя на нее, рассмеялся такому откровенному и несдержанному выражению чувств, а Уильям впервые тогда узнал, что значит выражение «волна страха прошла по спине». Его окатило холодом, и тогда самым важным стало только одно, — выбраться с этого чертова мероприятия как можно скорее.

* * *

Бросив быстрый взгляд вправо, Уильям пригнулся и перебежал небольшую площадку, отделявшую его от одноэтажного здания, в котором располагались посты охраны Ambassador Robots. Прислонившись к кирпичной стене, он снова посмотрел по сторонам. За те несколько недель, что он не мог продолжать слежку за «великолепной пятеркой» охранников, и вынужден был посвятить их соблюдению внешних приличий: допросам в полицейском участке и прочей скучной, — но необходимой, если он хотел добиться своего, — ерунде, здесь ничего не изменилось.

Лампы уличного освещения были точно такими же, как и в прошлый раз: трескучие, тусклые и одноглазые. Некоторые из них погасли, и теперь темных пятен на прилегающей к офису площадке стало еще больше. Думать о том, на руку это ему или нет, у андроида не было времени. Он просто оценил окружающую обстановку, сверив те данные, которые уже были занесены в его долговременную память с тем, что изменилось с момента его прошлого визита. Вытянувшись вдоль темной стены, Уильям сделал шаг в сторону, и заглянул в окно. Тот, кто был ему нужен, Нил Рэдвик, готовился выйти из каморки охранников. Уильям посмотрел на свои часы, сверяя их с настенными часами на посту охраны.

22:40/22:40.

Андроид приготовился и затаил дыхание. Тяжелая наружная дверь с усиленными элементами внутренней защиты закрылась очень тихо, но это не удивило андроида. За то время, что он провел, наблюдая на Рэдвиком, Уильям успел изучить его повадки до мелочей. Нил из предосторожности, — прекрасно зная, насколько далеко звук может разноситься по пустырю, — всегда закрывал дверь тихо, придерживая ее так, чтобы она не стучала всей своей тяжестью о металлическую раму. 

Нил, конечно, не имел права покидать пост, но каждый день своей смены он все равно это делал. Именно в 22:40. У андроида было в запасе двадцать минут. Ровно в одиннадцать Рэдвик вернется, и завалится на диван, — или сразу на кровать, — чтобы выпить пару-тройку бутылок пива или посмотреть вечернее порно по одному из кабельных каналов, которых в телевизоре охранников быть не должно, но которые там были благодаря «ручной настройке» этих самых охранников.

Рэдвик вышел на крыльцо и огляделся. Недовольно покосился на старые, шипящие лампы, сплюнул на гравий. На закрытие дверных замков и широкой железной полосы, призванной уберечь дверь от взлома, у него ушла одна минута и десять секунд. Спустившись с двух ступенек одним прыжком, он оглянулся, и пошел вправо. Туда, где дорога шла в крутой склон и вела вниз, к круглосуточному магазину типа «олд», в котором Уильям был лишь однажды: в день своего знакомства с Авой Полгар.

Точно в таком же магазине она хотела подобрать ему одежду и купить фруктов для салата, — андроид помнил яркие, зелено-малиновые щупальца фрукта, который она тогда положила в корзину для покупок и который люди называли dragon, — а вместо этого Уильям вывернул и едва не сломал ей руку.

Когда шаги Рэдвика стихли на асфальтированной дороге, Уильям, отклеившись от стены, подошел ко второму входу. Справиться с замками на этой двери было значительно проще. Андроиду даже не потребовалось ничего из специальных инструментов, которые он взял с собой: от одной тонкой металлической пластинки, которую он использовал первой для вскрытия замков старого типа, дверь открылась легко и быстро. Правда, с таким скрипом, который легко мог призвать к жизни мертвецов.

Внутри было душно и влажно. В комнате, где располагался непосредственный пост охраны, телевизор бормотал очередные душераздирающие новости о нападениях, погонях и ночных чрезвычайных происшествиях. 

Воздуха не было.

Вместо него была вонючая смесь из сигаретного дыма, протухшей еды быстрого приготовления и того непередаваемого запаха, который Уильям мысленно обозначил как «давняя отрыжка». Андроид начал обыск со второй комнаты. В ней было больше вещей: железные ящики, наверняка заполненные документами или подобием картотеки, и старый письменный стол с болтавшейся над ним голой лампочкой. На обыск стола и аккуратное вскрытие ящиков Уильям потратил менее двух минут. Там не оказалось ничего интересного, кроме, пожалуй, табельного оружия. Никаких документов, бумаг или следов, которые могли бы подсказать ему местонахождение оставшихся четырех ублюдков, друзей Нила Рэдвика. Но что-то все-таки здесь было, прямо в этой комнате, Уильям знал это. Он привел письменный стол в порядок, осмотрелся и подошел к первому железному сейфу, поставленному у стены. Ящик выскочил перед ним с еще более впечатляющим лязгом, чем вторая дверь, та самая, которая была способна призвать сторонников Влада Цепеша на свет божий.

Внутри, как и предполагал Уильям, оказалось подобие картотеки, смысл которой он понял чуть позже, когда начал рассматривать карточки из второго железного ящика. Расположенные в алфавитном порядке, они были покрыты слоем серой пыли. Несмотря на это, — в тех местах, где к ним прикасались, — на бумаге остались светлые пятна, еще более заметные в луче карманного фонарика, который Уильям поочередно направлял на бумажные листки, заполненные, чаще всего, от руки. Здесь содержались сведения обо всех андроидах, когда-либо заключенных в подземных, стеклянных камерах. Некоторые карточки были покрыты плотным слоем грязи, другие, — в свежих пятнах от прикосновений, — содержали обновленные данные о распылении  или исчезновении. Быстро перебирая карточки, фиксируя в своей памяти названия моделей андроидов и последнее указанное слово: «распыление исполнено — дата, время» или «пропал без вести — дата, время», Уильям нашел сведения о себе.

Раздел «Устаревшие модели андроидов», первая карточка за небрежно написанным заголовком «RD-8», и вот она — такая же, как и все прочие, картонка, отличавшаяся от просмотренных Уильямом только тем, что на ней, вместо информации о распылении или исчезновении, был проставлен нечеткий штамп «ПРОДАН». Обведенный в круг, этот штамп привлекал к себе внимание в самую первую очередь. И, кроме того, на карточке с указанием модели Уильяма был загнут нижний правый угол, на котором, — если медленно отогнуть его пальцами, скрытыми черной перчаткой, — стоял восклицательный знак, сделанный красными чернилами. Картонка с информацией об Уильяме была единственной в данном разделе, и самой последней в ящике. Он обыскал все, но так и не узнал ничего о тех, кого искал. Андроид закрыл ящик и отошел назад, осматривая каждый из них. Все они, безусловно, были старыми. Но какие-то открывались легче других. А значит…

Робот хищно улыбнулся, осмотрел последний ящик, нажал на кнопку и открыл его, снова разглядывая его содержимое до мельчайших подробностей. На первый взгляд, здесь по-прежнему не было ничего, что могло бы заинтересовать Уильяма. Но от резкого движения, с которым ящик выехал из ниши во второй раз, последняя карточка,— с данными о продаже андроида модели RD-8,  плохо закрепленная на нижнем железном штативе, зацепилась за дальний внутренний угол, и теперь торчала вверх, мешая Уильяму аккуратно задвинуть ящик в положенную ячейку. Вытянув руку, андроид потянул за уголок карточки, но в свете фонаря увидел только небольшой столб пыли, поднявшийся вверх. Карточка не поддалась его движению.

Он дернул еще раз.

И еще.

Нет, ничего.

Она прочно застряла в перекрытии ящика, не позволяя его закрыть. Поправив черную маску на лице, Уильям приподнял ящик, снимая его с внутренних держателей. Поставив находку на письменный стол, он стал детально ее рассматривать. Луч от фонарика прошелся по каждой кромке ящика, по каждой карточке с именем убитого или пропавшего андроида, — снова, снова и снова.

Один из углов последней карточки, которая и привлекла его внимание, уходил вниз, и, судя по всему, был плотно зацеплен за что-то, спрятанное под нижней перегородкой. Рвать карточки было нельзя. И потому Уильям, рассмотрев внутреннее устройство картотечного ящика, и сдвинув в сторону боковые панели, нашел скрытые пружины. При нажатии на них длинный железный штатив, удерживающий все карточки в нужном положении, щелкнул, и легко отделился от деревянного днища. Отложив штатив в сторону, и удостоверившись, что все карточки находятся на своих местах, Уильям посветил фонариком на потайное отделение ящика, и радостно присвистнул. Теперь он видел, что картонка с названием его модели зацепилась за медный уголок карманной записной книжки.

Ее обложка, выполненная как имитация кожи рептилии, тоже была покрыта темно-серым слоем пыли. Уильям смахнул пыль в сторону, и дряблые седые хлопья закружились в воздухе рядом с ним, медленно падая вниз, — на дно ниши, в которой была спрятана книжка. В том, что она была спрятана,  — и намеренно,  — у него не осталось никаких сомнений. Уильям быстро перелистывал страницы, исписанные разными почерками, печатными и прописными буквами. В содержимом находки ему еще предстояло разобраться, но он уже понял, что напал на нужный след. Предчувствие полностью подтвердилось тогда, когда, перелистывая одну за другой несколько страниц, — многие из них были испачканы и склеены между собой, — андроид дошел до заднего форзаца книжки. Его голубые глаза, яркие даже в скудном освещении карманного фонарика, вспыхнули.

Бинго.

Адреса и телефоны всех, кого он искал. Даже старый адрес Нила, по которому Уильям заезжал совсем недавно. Тогда-то он и узнал, что Рэдвик там больше не живет. Хозяйка, проводившая в это время показ дома для потенциальных арендаторов, приняла андроида за еще одного посетителя, и дала исчерпывающие ответы на все его вопросы.  Прикинувшись занудой крайней степени, Уильям попросил ее назвать имена последних трех жильцов, живших до него в этом доме. К просьбе, высказанной в несколько резкой форме, он добавил обворожительную улыбку. Именно она и помогла ему узнать все, что он хотел: Нил Рэдвик снимал этот дом на протяжении месяца и съехал три дня назад.

— Благодарю! 

Андроид склонился над рукой хозяйки дома, выпрямился и исчез из ее поля зрения быстрее, чем она смогла справиться со своим удивлением от появления таинственного незнакомца. Вспомнив об этом, Уильям медленно растянул губы в подобии улыбки и рассмеялся коротким смехом, еще более жутким оттого, что он был приглушен плотной тканью обтягивающей его голову и лицо, маски. Времени думать о том, кто и зачем записал здесь эти данные, не было: двадцать минут закончатся совсем скоро, пора убираться из этого пыльного мешка.

Надежно засунув найденную записную книжку за край высоких берцовых ботинок, Уильям с легкостью собрал картотечный ящик, и уже вернул его на место, когда от главной входной двери раздались звуки, свидетельствовавшие о том, что Нил Рэдвик вернулся на место несения службы. Тело Уильяма выдало мгновенную реакцию, которой сам андроид не ожидал. Точка солнечного сплетения снова раскалилась, причиняя ему сильную, жгучую боль.

— Черт, не сейчас! — зло прошептал он, с силой ударяя себя в грудь, и глубоко втягивая вонючий воздух в легкие, отчего ему стало только хуже. По стихшему в первой комнате шуму Уильям понял, что Рэдвик его услышал.

Тихие, плавные шаги становились все громче, пока не зависли на пороге второй комнаты. Охранник продолжал стоять на месте, не делая попытки включить свет. В эти несколько секунд он был похож на гончую, которая уже учуяла запах добычи, но еще не понимает, куда именно ей следует бежать. Каждое движение было ценно, расходовать энергию нужно с умом. А потому, прежде чем броситься по следу, гончая замирала и нюхала воздух, чувствуя и наслаждаясь азартом погони.

Все было неплохо. Но Рэдвик слишком увлекся. И явно не подумал о том, что тот, кого он сейчас найдет, тоже может испытывать кураж преследования. Охранник сделал еще один шаг в темную комнату, и в это мгновение картотечный железный ящик, с лихим скрипучим лязгом выброшенный из своей ниши, резко выехал вперед, и, оставив на виске охранника ссадину, сбил его с ног. Нил упал, по дороге к полу приложившись головой о  дверной косяк, и отключился.

Все произошло так быстро, что Уильям даже немного пожалел о столь легкой победе в этом раунде. Посветив фонариком в лицо Рэдвика, андроид увидел, что из раны на его голове сочится кровь. Оставив охранника в этом состоянии, Уильям снова задвинул ящик на место, проследив за тем, чтобы на нем не осталось никаких следов. Перешагнув через Нила, и насвистывая веселую мелодию себе под нос, Уильям вышел в первую комнату, и огляделся. Единственное, что изменилось здесь с момента возвращения охранника из магазина — бумажный пакет с тремя бутылками пива. То, что надо.

Открыв каждую из бутылок о край стола, — на котором по-прежнему шумел телевизор, — андроид вернулся во вторую комнату, и вылил пиво на голову Рэдвика. Легкий алкоголь, смешавшись с кровью и раной на голове, пошел пеной, и, перешептываясь множеством вонючих струй, — Уильям сморщил нос под маской, — весело побежал вниз, пропитывая одежду охранника. Когда все пиво было вылито, андроид присел перед Рэдвиком, и, подняв маску вверх, с ухмылкой посмотрел на человека.

— Прости, не удержался.

Разбросав пивные бутылки и пробки вокруг Нила, андроид снова опустил маску на лицо, и, вытерев перчатки о форму Рэдвика, вышел через вторую дверь так же легко, как и зашел.

* * *

Уильям остановил машину на светофоре, и несколько секунд сидел неподвижно, с закрытыми глазами, пропитываясь басами от We are the Champions группы Queen. Песня была включена на такую мощность, что от Aston Martin вибрировала земля.

Но это было неважно.

Ничего не было важным, кроме первого успеха в том деле, которым был занят Уильям.

Андроид мысленно вернулся к недавнему происшествию на посту охраны, и радостно рассмеялся. Конечно, он просчитывал разные варианты того, как все произойдет. Но даже его удивила та легкость, которая сопутствовала этой первой, более-менее серьезной вылазке. А номер с ящиком? Идея об этом пришла к нему за долю секунды, совершенно внезапно, и очень понравилась Уильяму. Почему нет? Кто помешает ему веселиться?

Учитывая состояние Рэдвика в конце их встречи, ответ напрашивался сам собой.

Никто.

Отбивая по рулю такт бодрой мелодии, робот посмотрел по сторонам. Справа и слева от него, сидя в своих машинах, водители и пассажиры махали ему и стучали в закрытые стекла, жестами пытаясь донести необходимость сделать музыку тише. Надев солнцезащитные очки, Уильям улыбнулся людям, и, помахав им в ответ, поднял вверх большой палец, кивком головы соглашаясь с обоснованными претензиями. До перемены сигнала светофора оставались доли секунды. Выкрутив громкость на полную, андроид расплылся в широкой улыбке, и первым выехал за линию разметки, оставляя после себя злых водителей, возмущенных невиданным неуважением к общественному порядку, и дрожащий от музыки асфальт.

Уже проехав мимо цветочного магазина, Уильям развернул автомобиль и остановил его на обочине. Дверной колокольчик прозвенел разбитой трелью, когда высокий мужчина  в тяжелых ботинках, одетый в черный обтягивающий костюм, остановился у прилавка, и растерянно осмотрел букеты, похожие на вспышки света, еще более яркие в окружающей магазин ночной темноте. Объемная дама, почти уснувшая возле хризантем, мгновенно оживилась, и, смерив блондина довольным взглядом, широко улыбнулась.

— Желаете что-нибудь особенное?

Уильям молчал, продолжая неторопливо рассматривать цветы.

— Для жены, невесты, подружки?

Тишина.

— Эй!

Андроид остановил взгляд на букете из ярко-желтых стрелиций.

— Долго еще я буду стоять перед тобой? Выбирай или уходи.

— Вы не слишком вежливы с покупателями, верно?

— Извини, красавчик. Ночная смена.

Голубые глаза посмотрели на женщину.

— Может быть, эти? 

Андроид указал взглядом на остроконечные стрелиции.

— Пфф… — послышалось со стороны дамы, словно ее укололи иголкой, чтобы выпустить воздух.

— Вам не нравится?

— Слишком экзотично, малыш. Я — за классику. Бери этот.

Продавщица с трудом вытащила из вазы большой букет темно-красных роз.

— Не слишком ли?...

— Не доверяешь? Бери, не спрашивай. Потом вернешься, скажешь «спасибо». А ну пошел прочь, мерзавец! — крикнула женщина. 

Наклонившись, она подняла с пола крохотного хамелеона, горевшего всеми оттенками радуги, и, удерживая его за маленький гребень, швырнула в сторону от себя.

Хамелеон, пролетев по кривой траектории, приземлился на черную водолазку Уильяма, и предупреждающе атаковал ее длинным языком. Андроид хмыкнул, и стал с интересом рассматривать маленькую ящерицу, которая уже успела найти место на его плече, и даже закрутить свой длинный хвост в причудливое кольцо, чей яркий цвет очень удачно разбавлял несколько мрачный костюм Уильяма.

— М-м-м… сколько за него?

Андроид указал на хамелеона.

— За эту гадюку, перепортившую своим липким языком все цветы?

Женщина махнула рукой и вернулась к теме разговора. 

— Ну что?

— Давайте классику. Хочу вернуться и сказать вам «спасибо»,  — с ухмылкой протянул блондин, доставая пластиковую карточку из кармана на предплечье.

— И откуда ты такой взялся? — спросила женщина, наблюдая за Уильямом, и немного зависая то ли от ночной смены, то ли под взглядом блондина, чьи глаза в эту минуту были яркого, сине-зеленого цвета.

— Прямо из космоса! — весело прозвучало в ответ, и андроид, уже направляясь к выходу из магазина, услышал недоверчивый и немного нервный смех женщины. 

Уильям поставил розы в круглую стеклянную вазу, и, перепрыгивая через ступеньки, поднялся по лестнице на второй этаж. У комнаты Авы Полгар он остановился, оглянулся на хамелеона, которого недавно покормил сверчками, — теперь он, довольный и сонный, сидел на плече робота, — и перевел взгляд на закрытую дверь. Отступив  назад на пару шагов, Уильям посмотрел на нее так же, как чуть ранее — на железные ящики картотеки в каморке охранников. Улыбнувшись своим мыслям, андроид пошел к себе. Надо соблюдать хотя бы какие-то запреты, перечисленные Авой Полгар. Месть в их число не входила, но знать об этом мисс Полгар совершенно не обязательно.

Пересадив хамелеона на стол с покрытием из эпоксидной смолы, который однажды так завороженно рассматривала Ава, Уильям открыл шкаф, и, порывшись в одном из деревянных ящиков, достал небольшую ветку. Декоративная и сухая, она наверняка мало годилась для хамелеона, но пока ничего другого у андроида не было. Наблюдая за ящерицей, которая теперь была в ярко-фиолетовом оттенке, Уильям внес в список ближайших задач обустройство террариума для ящерицы, с облегчением стянул с себя черную водолазку и отправился в душ.