Гарри Поттер и Круг пятерых (джен)

Через несколько дней после того, как Уизли отметили, наконец, день рождения Рона, неожиданно скончалась тетушка Мюриель. Она до последнего дня была на ногах и сохраняла свой желчный нрав, подозрительность и ослиное упрямство, так свойственные старым одиноким людям, много испытавшим и повидавшим за долгую жизнь. Ухаживать за ней было сущим наказанием, однако миссис Уизли ни разу не позволила себе пожаловаться и несла этот груз с достоинством, той же твердой рукой, какой многие годы вела свой большой дом и беспокойное семейство через все невзгоды... И вот однажды, как обычно придя утром, Молли нашла свою тетушку бездыханной. Старушка тихо умерла во сне. На прикроватном столике так и остался чуть помятый журнал «Ворожея» и чашка остывшего мятного отвара, отпитая лишь наполовину...

Семейство не слишком горевало о смерти Мюриель: все-таки уход человека, достигшего полноты дней, редко вызывает невыносимую боль. Спелый плод тихо падает с ветки в сияющую корзину вечности. Так устроен этот мир... Но все же Молли грустила — тётя была последней, кто связывал ее с прошлым, кто еще помнил. Мистера и миссис Пруэтт, ее непоседливых и шумных братьев...

Всю свою собственность Мюриель отписала Джорджу, чем невероятно удивила всю семью. Близнецы часто шутили над тем, что тетушка по сто раз в год грозилась лишить их наследства... В завещании было несколько странных пунктов, которые, однако, решили исполнить в точности, как хотела старая волшебница.

— И все-таки это совершенно не укладывается в голове, — тихо проговорила Гермиона, глядя, как братья Уизли опускают в могилу темный гроб. Почему-то Мюриель хотела настоящих похорон, без волшебных палочек и колдовства, поэтому в этот печальный день для всех нашлась работа...

Они с Гарри стояли чуть поодаль и наблюдали за церемонией погребения. Джинни не могла оставить кроху Джеймса, поэтому осталась в «Норе». Флёр, Анджелина и Одри тоже были с детьми и на кладбище не поехали. В сущности, никто из них толком не знал Мюриель, и в их присутствии тоже не было никакой особой надобности.

Гарри вздохнул и усмехнулся.

— Ты все-таки до последнего сомневалась, да? — спросил он. — Нет, я не в обиде, не думай. Это логично. Здравый смысл. Я бы на твоем месте тоже хотел бы подтверждения. Ну, теперь оно у тебя есть.

— Если бы мне кто-нибудь лет 10 назад сказал, что Гарри Поттер станет предсказывать будущее, я бы не поверила, — ответила Гермиона, чуть улыбнувшись. — Зная, как ты всегда относился к предмету Трелони...

— Все это не имеет никакого отношения к прорицаниям, — сердито проговорил Гарри. — Ни малейшего. Вся эта возня с чаем, дурацкие дневники сновидений... Тьфу! В лучшем случае — баловство. А в худшем — откровенное надувательство.

— Извини, пожалуйста, — торопливо прошелестела Гермиона. — Я сказала глупость. Я ни в коем случае не хотела...

— Чепуха, проехали, — мирно откликнулся Гарри.

— Ты знаешь, что я всегда считала Трелони обманщицей, — снова заговорила Гермиона. — Но даже я вынуждена признать, что иногда она давала довольно точные предсказания. Помнишь, ты рассказывал, как встретил ее в коридоре? Ну, в день гибели Дамблдора. Она пыталась предупредить его об опасности, что-то постоянно бормотала про Астрономическую башню... Так все и случилось! Видимо, что-то все-таки она умеет...

— Пойми, сестрица, — терпеливо начал Гарри. — Нельзя предсказать то, что меняется ежесекундно, от каждого нашего поступка. Каждого из живущих. А когда получается... Ну, как у меня с тетушкой Мюриель. Ты просто видишь, и всё. Безо всяких карт и хрустальных шаров. Словно эта часть холста уже закончена, до последней нитки. А готовую ткань довольно быстро снимают со станка и отправляют дальше...

— Интересное сравнение, — отметила Гермиона задумчиво. — Да, пожалуй, я начинаю понимать... А остальные части этой ткани только создаются.

— Да, именно, — кивнул Гарри. — Миллиарды людей, которые каждый день решают, в какую сторону им пойти, кому нагрубить или у кого попросить прощения, купить булочку у симпатичной брюнетки или выпить бренди в баре за углом... Миллиарды событий, встреч, решений. И можно понять, уловить эти связи между предметами, событиями и людьми. Можно научиться понимать этот язык... Наверное, это самое трудное. Мне кажется, у каждого этот язык свой. И ему вообще невозможно обучить.

— То, что ты сейчас говоришь, очень интересно, — сказала Гермиона после паузы. — Теперь, пожалуй, становится понятным этот твой побочный эффект от «Кружки бедняка», которым ты время от времени нас шокируешь.

Гарри усмехнулся.

— Могу и не шокировать, если угодно, — он сделал пафосно-оскорбленное лицо и задрал нос к небу и продолжил трагическим полушепотом. — Могу гордо замкнуться в себе и умолкнуть навеки, одинокий и непонятый!

Гермиона сердито толкнула его в бок.

— Прекрати дурачиться, немедленно! Будь серьезнее! Мы все же на кладбище!

— Ладно! — улыбнулся он. — Что ж, тетушка Мюриель наверняка стала бы ворчать, что молодежь совершенно разучилась себя вести и забыла о хороших манерах. Каюсь! Простите, дорогая тетушка!

Гарри сложил ладони и слонил голову, как бы в знак глубокого раскаянья. Гермиона сменила гнев на милость и тоже слегка улыбнулась.

— А вообще ты права, как всегда, — тихо бросил Гарри. — С этой странной штуки всё и пошло. Сначала нянчился с Драко. Потом вытащил Дугласа, а Дуглас с Драко спасли всех тех людей. Мы вместе с Драко выручили из передряги Асторию Гринграсс, а теперь она — счастливая миссис Малфой. Было еще несколько таких случаев, но не таких интересных. Все так переплетено и связано...

— А это по-прежнему происходит? — вдруг спросила Гермиона.

— Да, — ответил Гарри. — Не слишком часто, но бывает. Помнишь громкую историю с Гарднером? Совсем поехал на почве ревности, напал на жену, чуть не запытал ее до смерти. Тогда я тоже успел вовремя. Бедная миссис Гарднер была едва жива... А теперь она помогает нам в приюте.

— А ты в это время сторожишь ее муженька, — язвительно бросила Гермиона. — Подонок. Ух, попадись он мне только. На куски бы разорвала...

— Спокойнее, сестрица, — прошептал он. — Непростительные заклятия караются по закону. Мне не хотелось бы сторожить еще и тебя.

Она подняла на Гарри гневный взгляд, выдохнула и улыбнулась.

— Да, в Азкабан я точно не собираюсь. Уговорил!

— Отлично!

— Гарри, можно еще вопрос? Этот язык... На котором мир говорит с человеком. Ты действительно понимаешь его?

— Что? Ну, конечно же, нет! — воскликнул Гарри. — Пока я, скорее, чувствую себя слоном в посудной лавке. Который стоит у прилавка на одной ноге и просто старается ничего не уронить...

— Очень воспитанный слон, — похвалила Гермиона. Гарри снова едва сдержал смех, совершенно неуместный в данных обстоятельствах. Он отвернулся, пригладил свои растрепавшиеся волосы и постарался придать своему лицу как можно более серьезное выражение.

— Нет, я пока ничего не умею, — тихо продолжил он. — А вот маленький Генри, кажется, неплохо этим владеет. Он такие вещи творит, просто невероятно.

— Я как раз хотел поговорить о невероятном, — вдруг раздался рядом голос Рона. Он незаметно подходил к ним сбоку. — Гарри, у тебя вечером будет полчасика? Нужно кое-что важное обсудить.

— Без проблем, — откликнулся Гарри. — Как Джеймс и Джинни заснут, можно будет спокойно посидеть внизу. Подходите примерно к половине десятого.

Большие часы в гостиной пробили два раза, когда камин в кухне полыхнул зеленым огнем, и из него, крутясь, будто в танце, выбрались Рон и Гермиона.

— Пунктуальны, как всегда, — произнес Гарри, поднимаясь к ним навстречу. — Мои уже сопят. Джинни устала сегодня, а Джеймс, молодчина, решил не вредничать и дать маме отдохнуть. Вы же не против расположиться прямо здесь?

— Нет, так даже лучше, — сказала Гермиона. — Как в старые-добрые времена...

Они сели.

— Могу сообразить чего-нибудь съедобного, если хотите, — предложил Гарри. — Пить, увы, не могу — завтра с утра на работу, поэтому лучше обойтись чаем. Или той эльфийской настойкой.

Рон кивнул. Гарри позвал Лину, которая мгновенно принесла три бокала, красивую керамическую бутыль и каких-то закусок.

Они выпили, помянув усопшую старую тетушку, и умолкли. Гарри выжидающе смотрел на Рона, Гермиона с тревогой сверлила взглядом Гарри.

— Ну? — наконец, не выдержал Гарри. — Выкладывай, что у тебя, дружище. Не тяни жилы. Вижу, что душа не на месте.

Рон тяжело вздохнул, сунул руку в карман мантии и достал несколько фотографий.

— Это снимки, которые я делал на крестинах Фредди-младшего, — начал он. — Я как раз тогда купил фотоаппарат и учился с ним обращаться. Это было полгода назад. Мы в это время переезжали на новую квартиру, везде царил жуткий бардак, и я совсем забыл про эту пленку. А в январе случайно наткнулся и, наконец, проявил... Джордж спрашивал про эти фотографии, кое-что я ему уже отдал. А про эти сказал, что они не получились...

Рон сделал паузу и поднял на Гарри тяжелый взгляд.

— Но я соврал ему, Гарри. Я... Я просто не смог показать ему это.

Он подвинул к нему несколько снимков. Там все было, как и положено. Счастливые бабушка и дедушка, Ли Джордан, гордый своим новым статусом крестного, кроха Фредди на руках у матери, рядом с ней Джордж...

— А теперь я хочу, чтобы ты объяснил мне вот это.

Рон положил рядом еще один кадр. На нем Гарри увидел себя, ошеломленного, потрясенного и немного растерянного.

Все дело заключалось в том, что на первой колдографии рядом с Джорджем стоял Фред. В той же одежде, в какой он был в момент смерти, но совсем чистой. Он улыбался, а через его полупрозрачное лицо было видно кроны деревьев на заднем дворе...

— Я надеюсь, ты не станешь отпираться, Гарри, — глухо заговорил Рон. — Два этих снимка сделаны с разницей в одну секунду. Я специально проверил. Ты ведь видел его, да? Именно поэтому у тебя такое лицо.

Гарри бросил на Гермиону горестный взгляд и, опустив голову, запустил пальцы в свою густую шевелюру.

— Да, — ответил он со вздохом. — Видел. Совсем недолго.

— И не сказал ни единого слова. Гарри, это было полгода назад! — в голосе Рона уже звенела обида. — Откуда вдруг такая таинственность?

— Рон... Прости. Но я не мог. Пойми, пожалуйста.

— Объясни, — коротко бросил Рон, переводя дух.

Гарри поднялся с места и принялся шагать вдоль стола, чтобы немного унять волнение.

— Я не знаю, как говорить о таком. Потому что сам еще толком ничего не понимаю. Да, я иногда вижу их, Рон. Это правда. Иногда тех, кого знаю, иногда совсем незнакомых мне людей. Я не хотел говорить тебе про Фреда, не мог. Из-за Джорджа... Я же знаю, каково ему приходится.

— Если бы он хотя бы раз смог поговорить с Фредом, — с горькой яростью заговорил Рон полушепотом, — я уверен, было бы гораздо легче. Хотя бы раз! А так. Мы шесть лет буквально балансируем на канате над пропастью. Ты прекрасно об этом знаешь, но скрываешь, что можешь связываться с ними! Гарри!

— В том-то и дело, что я не могу, — выдохнул Гарри с болью, — Рон. Если бы это было так просто, ты думаешь, я стал бы молчать?

Он снова бросил на Гермиону выразительный взгляд. Потом снова сел, обхватив руками голову.

— Скажи ему, пожалуйста. У меня нет сил...

Гермиона тяжело вздохнула.

— Ронни, послушай. Любые контакты с миром мертвых — это очень опасно. Ты прекрасно знаешь, что некромантию относят к темным искусствам, что этот раздел магии малоизучен. Да люди вообще мало что знают о смерти! То, что у Гарри есть способность слышать и видеть их, еще не обозначает, что он может пользоваться этим, как ему вздумается. Рон! Прежде, чем садиться за штурвал авиалайнера, нужно научиться управлять им. Иначе ты просто угробишь себя и еще двести пассажиров. И Гарри прав: нельзя просто влезть неизвестно куда и дергать все подряд. Неизвестно, к каким последствиям это приведет.

Рон взглянул на жену, потом перевел взгляд на Гарри.

— Судя по всему, вы уже успели все это обсудить, да? — с обидой в голосе бросил он. — Только я, как дурак, мучаюсь и не знаю, как спросить...

Гарри издал глухой возглас и поднял голову.

— Пожалуйста, Рон! Пойми! Мне и без того нелегко все это... Я не хотел, чтобы Джордж догадался. Чтобы вы все смотрели на меня с ожиданием какого-то чуда. И ты, и Молли... И все остальные. Я же знаю, как все тоскуют по Фреду. И я не умею возвращать мертвых! У меня нет в кармане волшебного телефона, чтобы вот так запросто набрать номер и позвать кого захочешь... Да, я молчал, пока было возможно. А потом Гермиона вытянула из меня правду. Ты тогда был в Париже. Она выслушала меня и согласилась, что я прав. Что не стоит мучить вас еще больше...

Рон умолк. Залпом выпил полный стакан эльфийской настойки.

— А своих? — глухо спросил он. — Видел кого-нибудь?

Гарри помотал головой.

— Я не имею права пользоваться этим для самого себя, — ответил он. — И вообще пока никак не могу. Это происходит само, я ничего для этого не делаю. Просто наблюдаю, учусь, слушаю. Я прекрасно знаю, как сильно тебе хочется снова увидеться с Фредди, а значит, ты можешь понять, каково мне. Когда стоит протянуть руку и... А я не могу. Не имею права, понимаешь?

— Это как постоянно видеть перед собой шоколадный торт и никогда не попробовать ни кусочка, — задумчиво резюмировал Рон, уже остыв. Он был явно расстроен.

— Ага, — кивнул Гарри. — Только в сто раз хуже. Потому что если ты сожрешь целый торт, у тебя будет расстройство желудка и угрызения совести. А тут можно такого наворотить...

— Я не понимаю, что тут может быть плохого, — снова произнес Рон, упрямо цепляясь за надежду, которая стремительно от него ускользала. — Помочь Джорджу выбраться, наконец, на твердую почву. Ты же это не для себя, а для него? Почему?

— Если у меня будет хоть малейшая возможность, — с горячностью ответил ему Гарри, — я клянусь тебе, Рон, что сделаю всё. Клянусь чем хочешь. Но для этого я не стану прикасаться к Темным искусствам. Никогда! Слишком много людей, которых я любил, погибли в борьбе с ними. Фред погиб, сражаясь с ними. И я не стану...

Он не закончил. Отвернувшись в сторону, Гарри старался овладеть собой.

— Прости, пожалуйста, — вдруг буркнул Рон. — Я был такой злой на тебя... Гарри, не сердись на меня, ладно? Я не все понял, что вы тут с Гермионой наговорили, но, видимо, пока придется поверить на слово. В общем, как обычно. И...

Гарри повернул голову и их взгляды встретились. Обида, боль, горечь — все растаяло без следа.

Рон улыбнулся. Гермиона облегченно выдохнула и с улыбкой положила голову ему на плечо. Они трое долго-долго просто смотрели друг на друга, без слов. Гарри чувствовал, как исчезает колючее напряжение, как тепло поднимается и наполняет его изнутри. Рядом ним снова был старина Уизли, родной от пыльных кроссовок до самой рыжей макушки...

А потом в теплой, звенящей тишине словно возник резкий, тревожный звук. От неожиданности и силы этого диссонанса Гарри вздрогнул. Это был даже не звук. Это пульсировала чья-то боль, чей-то чудовищный, смертный страх, чья-то отчаянная мольба о помощи.

— Гарри, что с тобой? Ты так побледнел. Все хорошо?

Голос Гермионы звучал будто издалека. Он вскочил так резко, что аж в глазах потемнело.

— Беда, — выдохнул он. Привычным жестом Гарри нащупал палочку, свой мешочек из ишачьей кожи, с которым он не расставался уже много лет.

Рон тоже вскочил.

— Мантия-невидимка? — быстро спросил он. Гарри махнул рукой в сторону коридора.

Уизли метнулся к двери и через секунду уже стоял рядом с ним, держа в руках серебристый сверток.

— Я с тобой, — коротко бросил Рон. — Гермиона, жди здесь. Нет! Это не обсуждается!

Гарри схватил его за руку, и они оба провалились в давящую трансгрессионную петлю.