Под сенью крыльев (джен)

— А вот и вы, госпожа, — ласково пропела Си Ши и коротко поклонилась.

Сегодня на ней был совершенно сногсшибательный наряд — прямое белое платье на жемчужных бретельках, длиной до щиколоток. Оно крайне выгодно подчеркивало все достоинства — и красивые покатые плечи, и тонкую шею, на которой красовалась розовая жемчужная нитка, и высокую грудь, щедро обнаженную глубоким декольте. От предыдущего образа остался лишь непременный белый газовый шарф, целомудренно стекающий с плеч на грудь. На правой руке поблескивали изящные золотые часики, мерно отсчитывающие время.

Конан улыбнулась.

— Вы сегодня выглядите совершенно очаровательно, госпожа Си Ши. Новая мода?

— А вы наблюдательны, — расцвела хозяйка, — новое время диктует новые правила. У людей не так много денег, вот и ухищряются.

— Они, но не вы, — заметила Конан.

— Верно. Но кто мешает мне подмечать то, что кажется красивым и применять? К тому же, эти вечные фурисодэ немного поднадоели. И материи на них уходит очень много, чего не скажешь о новом нашем фасоне. И просто, и дешево, и красиво. Каждая сможет быть прекрасной. И вы тоже, — лукаво подмигнула Си Ши.

— Очень может быть, — согласилась Конан. — Как раз подумывала гардероб обновить. Но мастериц хороших так мало.

Признаться откровенно, эта фраза была неким экспромтом. Она внезапно вспомнила, что наряды ей и вправду нужны, ведь их миссия предполагала максимальную достоверность во всем, начиная от говора и заканчивая одеждой. Поэтому она немного подыграла хозяйке заведения.

— О, я вам с удовольствием подскажу, присаживайтесь, — сказала она, и крикнула куда-то в сторону кухни, — Кэна, принеси, будь добра, нам чаю, который я пью.

Потом повернулась и внимательно посмотрела на Конан.

— Знаете, я была бы рада, если вы пришли сюда только за тем, чтобы побыть в моей компании, послушать музыку и вкусно поесть, но я чувствую, что вам нужно что-то еще.

Конан молчала, давая ей дальше развить свою мысль. Си Ши вздохнула и покрутила тонкое серебряное колечко на безымянном пальце.

— Мой муж, как вы знаете, давно здесь обустроился. Во время войны он много помогал правительству Ханзо — ссужал деньги, обеспечивал продовольствием, нанимал в качестве охраны ниндзя Аме. Но для шиноби лишь один его проступок оказался достаточным для того, чтобы лишить жизни, — она замолкла на секунду, но Конан успела услышать.

Всего на секунду, но ее голос болезненно надломился. Однако они обе держались так, будто ничего и не было.

— В тот день, во время пути в Нинко, где у нас филиал, мой муж поссорился с сопровождавшими его двумя ниндзя. Его помощник потом рассказал, что увидел, как они обступили его вдвоем и кричали, что он чертова крыса, прячущая в подпол все, что есть, пока остальные их товарищи умирают. Андзэн защищался, как мог, но вы же и сами понимаете, что против шиноби это просто бесполезно. Спор их все разгорался, а потом они его убили, — закончила Си Ши и подняла глаза на Конан.

Зеленые глаза в желтую крапинку, при свете дня ярко сиявшие раньше, давно потухли. Теперь в них тускнела печаль. Как знакомы были эти глаза ей! Между ними, было, вклинилась тишина, но была прервана официанткой, принесшей чай в высоком керамическом чайнике с голубыми узорами впридачу с маленькими чашками.

Она коротко поклонилась и ушла, а Конан заговорила:

— Вся моя семья умерла от рук шиноби. Погибли под завалами, когда ниндзя Ивы использовали земляные техники, пытаясь пробиться. У нас город был около северной границы, вот и получилось так. Лишь я выжила.

— Так значит, вы росли одна?

— Не совсем, — ответила Конан. — У меня были друзья и наставник.

— Я… — замялась хозяйка, но продолжила — я понимаю, что это выглядит очень странно, но я не могла иначе. Просто с тех пор, как я вас увидела, я прониклась к вам безмерной симпатией, и мне хотелось сразу расставить акценты там, где нужно. Не хочу вас расстраивать пустым отказом без объяснения причин. Раньше моя семья сотрудничала с шиноби, но теперь нет. Никаких связей. Извините. Теперь в ваших визитах нет надобности, госпожа Ангел.

Си Ши замолкла. В тишине Конан взяла в руки чайник и начала разливать янтарный чай в чашки. Пространство тут же окутал мягкий медовый запах, заставивший невольно вспомнить дни, проведенные у широкого берега Тарьи. Пахло счастьем. Далеким и призрачным, словно предрассветный сон, который не вспомнишь при пробуждении, но который непременно был прекрасным.

— Это липа, — заговорила хозяйка. — Конечно, не так благородна, как чаи из моей страны, но я все равно ее люблю. Цвет и запах просто божественные.

— Вы правы, — кивнула Конан, сделав один глоток, и откинулась на спинку стула. Потом продолжила, бесшумно поставив чашку обратно. — Вы наверно думаете, что я специально пришла в ваше заведение, чтобы втереться в доверие и заставить выполнять различного рода просьбы. Но уверяю вас, в тот день я ничего такого не замышляла. Мне просто хотелось поесть. Но сегодняшний день другой, это правда. Я рассчитывала на помощь, но раз вы не хотите ее оказывать, то настаивать не стану, — спокойно сказала Конан.

— Благодарю вас, госпожа, — благодарно наклонила голову Си Ши. — Надеюсь, все же, вы не перестанете посещать мой ресторан?

— К чему себя лишать такой радости? — тонко улыбнулась Конан. — У меня к вам лишь одна просьба — не могли бы вы посоветовать мне хороших торговцев чаем из вашей страны? Нужно немного закупиться для нужд деревни.

— Могу порекомендовать вам Таскэ Иши. Он, конечно, не так много экспортирует, как наша торговая компания, но все же.

— Нам нужно не так много, не беспокойтесь. Лучше скажите, где ваш сын. Я ведь хотела с ним познакомиться.

Си Ши удивленно посмотрела на нее и выдала:

— Я думала, вы забудете про то, что обещали познакомиться с моим сыном.

— С чего бы это? — хмыкнула Конан. — Он ходит в школу?

— Нет. Обучается на дому, здоровье слишком слабое. Сейчас как раз у него урок, урок… — она взглянула на часы. — Да, урок искусств. Мой Ксиан превосходно пишет маслом.

Как только разговор зашел о ее сыне, Си Ши будто стала совсем другой — только что опущенные плечи расправились, на щеках расцвел румянец, а на губах улыбка. Она гордилась им. Конан не знала, каково это, но была рада за нее. Си Ши нашла успокоение. Сможет ли она сама в чем-то его найти? Наверно нет. Захочется покоя. А это невозможно. Не для нее.

— Идемте, — позвала хозяйка и встала. — Проведу вас в учебную комнату.

Они направились к лестнице на второй этаж. В коридоре второго этажа было светло и пусто. Из открытых чистых окон слышался шум трепещущей на ветру листвы. Шумели стайки детей, только что отпущенных из школы. На стене висело пару натюрмортов, нарисованных акварелью.

— Сюда, — позвала Си Ши и, постучавшись, открыла дверь. — Душа моя, отвлекись, с тобой хочет познакомиться кое-кто важный.

Конан вошла в просторную голубую комнату. На стенах висели многочисленные картины. По углам скопились рамы и недоконченные работы. Небольшой книжный шкаф напротив двери и стол, за которым сидел мальчик, привлекли ее внимание. Он, при виде гостей, встал, и Конан смогла его хорошенько разглядеть. Темноволосый, голубоглазый и тощий. С руками и носом, запачканными в грифеле. На вид ему было лет десять, но она все же решила уточнить, чтобы хоть как-то начать разговор:

— Сколько же тебе лет, юноша?

Мальчик большими глазами-озерами смотрел на нее, очевидно, застеснявшись.

— Ответь же госпоже, Ксиан, — попросила его мать.

— Мне тринадцать, госпожа Ангел, — сказал он и просто в мгновение заалел.

Конан не могла не улыбнуться. Какой нежный ребенок. Она в свое время была бойкой и резкой, никогда не боявшейся незнакомцев, да и Яхико был похожим. Мальчик очень походил на Нагато, вдруг осенило ее. Точно-точно. Вот откуда ей были до боли знакомы все эти стеснительные движения и застенчивый румянец. Правда, как и все люди с рыжими волосами, Нагато краснел так, что чтобы не заметить, нужно было буквально быть слепцом. Ксиану в этом плане повезло гораздо больше, поэтому Конан сделала вид, что не заметила, и направилась к нему.

— Ты меня наверно знаешь… — начала, было, она, но была перебита.

— Конечно, знаю. Вы госпожа Ангел — советник деревни и самая сильная куноичи деревни, — протараторил Ксиан восторженно, но тотчас замолк под недовольным взглядом матери.

— Да, — признала она. — Но ты и госпожа Си Ши можете звать меня Конан. Я еще много раз буду к вам заходить, так что привыкнешь. Мне сказали, ты рисуешь хорошо?

— Нет, пока не слишком хорошо, — понуро отозвался мальчик.

— Художник всегда строг к себе больше, чем следовало бы. Я в свое время тоже рисовала, так что понимаю, каково это.

Глаза у Ксиана округлились.

— Ты наверно думал, что шиноби только и делают, что тренируются да сражаются? — шутливо пожурила его Конан. — Если бы я не потеряла свой альбом, то показала бы, но увы. Лучше ты свои работы покажи.

— Хорошо, — отозвался он и нехотя протянул то, над чем сейчас работал, мельком покосившись на маму.

Девушка заметила это, и встала совсем близко к нему, чтобы Си Ши было не видно то, что она рассматривает.

На белой бумаге были нарисованы карандашом шиноби. Одни в стойке, другие яростно скрестившие оружие, третьи, спокойно смотрящие друг на друга, словно давнишние боевые товарищи. Детализация была потрясающая, как и размашистые, резкие линии, образующие композицию. Некоторые из рисунков представляли собой целые боевые полотна, на которых все сражались со всеми, а другие показывали мирную жизнь. Иногда попадались и совершенно другие наброски — пейзажи, на которых было всегда только море. Вот море в спокойный день, когда даже солнце лениво и нехотя светит на тяжелые валы волн, усыпанные мелкими рыбацкими лодчонками. Вот море в бурю, свирепо бьющее из стороны в сторону большой баркас, на котором можно рассмотреть паникующих людей.

— Очень талантливо, юноша, — сказала Конан, отдавая ему альбом. — Больше всего мне понравился рисунок номер 9. Просто отличная анатомия, я тебе скажу. И движения такие естественные, совсем как в реальности.

Матери было непонятно, о чем шла речь, но Ксиан засиял как солнце, услышав слова похвалы.

— Спасибо, госпожа. Я очень старался, — поклонился он.

— Те рисунки на стенах тоже твои?

— Моего отца. Он был великим живописцем. Мне в особенности нравится вот эта его картина, — показал мальчик. — Волны здесь выписаны так волнующе. Я был с мамой на море много раз, поэтому точно знаю, что так написать их великий труд.

Видимо, любовь к морю он унаследовал от отца-мариниста. Мрак глубокой ночи, холодное послештормовое море и одинокий человек, обессилено держащийся за поломанные доски погибшего корабля — это все, казалось, было, настоящим, происходящим прямо сейчас, на их глазах. Конан, казалось, не дыша, смотрела на картину. На глазах чуть не выступили слезы, но она поморгала и повернулась к хозяевам с невозмутимым лицом.

— Действительно прекрасно. Но человек здесь мне нравится гораздо больше, чем все остальное. Он центральная фигура. Остальное лишь фон, юноша. Этот мужчина борется за жизнь — среди холода, смерти и тьмы. Его борьба, вот лейтмотив всего. И это, в конечном итоге, главное. Желание выстоять. Если выйдет так, что он выживет, это будет величайшей его победой. Согласен?

— Может быть, — растеряно отозвался Ксиан и посмотрел на картину так, словно впервые ее видел.

Си Ши, стоявшая до того молча, заговорила:

— Госпожа Конан, мы поздно обедаем, не хотите с нами посидеть? Занятия Ксиана как раз закончились. Договорите за столом.

Конан задумалась. Она была не против, но червячок перфекционизма точил ее, напоминая, что у нее миллион дел, которые нельзя просто проигнорировать. Заняться пошивом гардероба, договориться о грузе с торговцем, сходить на вечернюю тренировку…

Конан с сожалением покачала головой и произнесла:

— Я приду в другой раз, госпожа, после миссии. Сейчас мне надо идти.

— Тогда я провожу вас, — предложила хозяйка и повернулась к двери, ведя ее обратно. Конан последовала за ней. Уже у двери она глазами попрощалась с мальчиком и кивнула.

Он поклонился в ответ.

— Госпожа, помнится, вы сказали, что знаете неплохую швею, — напомнила Конан, спускаясь по лестнице.

— Да, погодите малость, я сейчас напишу имя и адрес на листочке. Профессионал высочайшего уровня. Платье, что вы на мне видите, как раз она пошила. Вам, вроде, понравилось.

Это правда, ей понравилось, но сложно было представить себя в чем-то подобном. Даже фурисодэ, которые носила ее мать, Конан ни разу в жизни не надевала. Лишь любовалась издалека, понимая, что это не ее. Ее — это плотно забинтованная грудь под плотной черной кофтой и теплым кэйкоги. Чтобы не замерзнуть и не подхватить что-либо малоприятное. В их климате это происходило на раз-два. У себя в комнате можно было немного ослабить перевязь и выдохнуть, расслабляясь после мучительного дня, в остальном же ничего не менялось. День и ночь в одном и том же. Она привыкла, и ей это уже не мешало. Но перемены немного будоражили.

— Вот, держите, — протянула ей сероватую бумажку Си Ши. — Не забывайте о нас.

— Непременно, — пообещала Конан и вышла из ресторана, в котором к вечеру снова набирались люди. Зазвучал тонкой флейтой приглашенный музыкант. Она пожалела, что совсем нет времени послушать, и зашагала к улице, указанной на бумажке.

Примечания:

Решила сделать небольшое допущение в виде новой моды, возникшей после войны в странах Буфера. Теперь все больше героев будет одеваться как люди в двадцатые годы прошлого столетия.