Кем-то запримеченная революция (гет)

Прошёл месяц. Произошло многое, но обо всём по порядку.

Наступила весна, и Ева довольно могла расхаживать по угодьям поместья, не страшась обморозить руки. Конь Коннора, данный ему в лагере Вашингтона, примчал меня домой за сутки.

Отец был счастлив видеть меня живой, но моя рана в ноге не давала ему покоя. Он считал, что кто-то мог надругаться надо мной и бросить на съедение хищникам. Я не рассказывала ничего, кроме того, что Коннор нейтрализовал опасность, и отец может больше не беспокоиться.

Ахиллес пытался выудить из меня, вернётся ли его ученик, но я не могла ответить. Я не знала. Про встречу с Хэйтемом я и вовсе боялась сказать.

Мама выходила меня, и уже через две недели я могла спокойно ходить, не опасаясь боли. Хотя бегать было сложновато. Но и это пройдёт, как говорила мама, недельки через две. Меня удивила такая забота обо мне с материнской стороны. Она действительно волновалась, пыталась что-то спросить и узнать. Правда, при очередном нашем взаимном недопонимании я быстро забывала о главном...

Но я теперь во всём пыталась подтвердить собственную самостоятельность и независимость. Моё небольшое приключение давало мне стимул. Теперь я твёрдо решила, что буду помогать Братству, вне зависимости от того, примут меня или нет. Ахиллес выслушал меня и согласился оказать помощь в «уроках для ума». Мы каждый день занимались двумя из уроков: философией, историей, литературой, техникой оружия. Каждый чередовался с другим. Увы, с «уроками для тела» Ахиллес помогать отказался, так как ловкость и прыть давно покинули его. Он обещал убедить Коннора обучать меня, если тот вернётся, конечно. Это и составляло мою основную надежду.

Отец был против, но я решила, что тут и спрашивать не стоит. Мы выжидали лучшего момента, чтобы пуститься в Нью-Йорк.

За всё то время, пока я лечила ногу, я успела познакомиться со многими жителями поместья. Получше узнала француза Норриса, который был пылко влюблён в здешнюю охотницу по имени Мириам. Я познакомилась и с Мириам, и та, как мне казалось, испытывает некую симпатию к Норрису. Но, увы, эти двое так страшились своих чувств и ответной реакции, что молчали.

Ева же успела узнать всех и с удовольствием водила меня по домам жителей, представляя каждого. Ей нравилось быть проводником. Но самым противным в её поведении стало то, что она пыталась выведать у меня, кто такой этот Коннор, и кто прострелил мне ногу.

— Коннор как Коннор, что ты хочешь ещё знать?

— Каков? Как выглядит? Стар? Молод? И что с твоей ногой всё же произошло?

— Я сто раз говорила, что это обычный воин. Только и всего.

— Ну, расскажи, как выглядит!

Мне было неприятно вспоминать Коннора, так как это заставляло что-то внутри меня ныть, а сердце колотилось быстрее. Я сожалела, что не смогла удержать упёртого ассасина подле себя и никак не помогла ему.

Я скучала, если честно. А почему, не знала. Моё лицо перестала посещать частая улыбка, и всё больше я сидела и глядела на портрет Хэйтема. Он был единственным напоминанием о своенравном Конноре. В моей ситуации стоило бы забыть его, но я наоборот тянулась к портрету и в воображении вырисовывала себе недостающий капюшон и косичку у левого уха.

— Ты не хочешь рассказывать, потому что боишься, что больше не увидишь или потому что там действительно неприятный тип?

Я отвернулась, тут же взглянув на пролетающего мимо орла. Орлы здесь не были редкостью, но видеть их в таком низком полёте мне ещё не удавалось.

— Он гнусный, страшный, старый и дикий идиот, вот.

Ева засмеялась.

— Очень старый?

— Да, у него ещё ужасная залысина, косые глаза и нос картошкой! Ужасен!

Ева спрашивала ещё и ещё, а я рассказывала ей более нелепые вещи о внешности Коннора. Я повернулась к подруге лицом, пятясь назад, и стала рассказывать оживлённо и весело. Размахивала руками и чуть ли не кричала от перебивавшего мою речь смеха.

— И главное — это косичка!

— Косичка? — удивилась Ева.

— Да, косичка. Мелкая такая косичка! — подтвердила я.

С ближайшего дерева взлетели все птицы, там до этого восседавшие, и ветка надо мной покачнулась.

— Чем тебе не понравилась косичка? Помнится мне, ты глаз от неё не могла оторвать, — сказал Коннор прямо над моим ухом.

Он был выше меня на голову, и поэтому ему пришлось чуть наклониться ко мне. Эффектное появление Коннора восхитило Еву.

— Эм, ну… И давно ты следишь за нами? — грозно спросила я.

— Достаточно, чтобы услышать о том, как я ужасен, стар и дурен, — Коннор говорил крайне несерьёзно, казалось, его даже забавляли мои россказни.

— Твоё счастье, что я ходить всё же могу… — прошипела я.

— Я не сомневался. Я Коннор. Как Ваше имя? — спросил он у Евы.

— Ева!.. — ответила та, явно в восторге.

— Очень приятно, Ева. Что же, Литрис, пробегись, скажи-ка Ахиллесу, что я…

— Иди-ка ты к чёрту! Сам беги!

— Я хотел осмотреть угодья, узнать, как дела у моих приятелей.

— Исключительно твои проблемы!

— Но я же стар и ужасен, как я добегу?!

Ева и Коннор разразились смехом.

— Смейтесь, смейтесь… — обиженно сказала я.

Ева согласилась сбегать до поместья и оповестить Ахиллеса о прибытии Коннора. Коннор же размял костяшки пальцев и подошёл ко мне.

— Ты обиделась?

— Нисколько, — ответила я, пряча лицо.

— Я не хотел тебя обидеть, извини. Я… думал, как ты добралась. Очень рад, что ты здесь.

— Ага.

Коннор положил руку мне на плечо, как вдруг я встрепенулась, но не от его прикосновения. Кто-то в лесу кричал.

— Слышишь? — спросила я и убрала его руку со своего плеча.

— Да.

— Ну, так бежим скорее!

Мы ринулись на крик, Коннор, конечно же, обогнал меня и уже крутился вокруг бедной Пруденс, которая схватилась за живот и не могла пошевелиться.

Пруденс жила с мужем на небольшой ферме недалеко от дома Ахиллеса. Они выращивали овощи, а также занимались скотоводством. При знакомстве с Пруденс я поняла, что ребёнка они ждали давно, и она была очень счастлива наконец-то забеременеть.

— Что такое, Пруденс?

— Коннор, она рожает! — крикнула я, подбегая к женщине.

Та кивнула и попросила Коннора скорее привести доктора.

— Давайте я помогу…

— Да она двигаться не может, Коннор! Скорее врача! — крикнула я снова.

Коннор ринулся за врачом, мистером Смитом. Я же всячески успокаивала Пруденс, но признаться честно, это были первые роды, которые я наблюдала. Темнокожая женщина изнемогала от боли, но мои речи заставляли её отвлекаться. Коннор оказался на редкость быстр и привёл не только доктора Смита, но и будущего отца.

— Прошу лишних оставить нас, отойдите! — Смит тут же приступил к делу.

Мы отошли, но как только я опёрлась о дерево, Смит подозвал меня к себе. Так быстро бегать и соображать мне не приходилось давненько. Всё же роды прошли хорошо, и отец смог, наконец, увидеть дитя. Родился крепенький сын, которого назвали Хантером.

— Вот вам и крёстная мама, — Смит указал на меня.

Я смутилась до такой степени, что щёки мои покраснели. Мы проводили счастливых родителей домой. Я потянулась, так как спина моя жутко затекла, пока я сидела подле Пруденс.

Коннор встал рядом со мной, лицо его чуть побледнело, пусть и на смуглой коже это было малозаметно.

— Коннор, да ты взволнован? — с иронией в голосе спросила я.

— Нисколько, — дрожащим голосом ответил Коннор.

— Да ты смущён? — ещё более иронично спросила я.

— Это было крайне неожиданно.

— Человек, который не боится убивать людей, испугался женских родов!

— Наверное, я поторопился, когда думал, что соскучился по твоим язвительным словам.

— Что? — я быстро сменилась в лице и взглянула на Коннора.

Но ассасин проворно схватил меня и перебросил через плечо. Я взвизгнула и, как уже вошло в традицию, заколотила его по спине. Удары мои вызывали в нём только смех, и таким образом я прокатилась на плече Коннора до поместья.

— Как малые дети, Боже мой! — усмехнулся мой отец.

— Они слишком молоды, чтобы не дурачиться, Алистер, — ответил ему Ахиллес, наблюдавший за нами, как и мой отец.

— Я впервые наблюдаю за Литрис такой искристый смех, не считая её детства, конечно.

— Я тоже впервые вижу подобное поведение за Коннором. Впервые в его жизни.