Кристальный браслет (джен)

Даже Главный целитель больницы для волшебников и ведьм, сам Гиппократ Сметвик, не смог вернуть к жизни превратившихся в статуи из цемента старшего и младшего Дурслей.

Этого взбешённая его неудачей миссис Дурсль вытерпеть не смогла… И взмахнула узловатой палочкой.

Вой на всю улицу, который Петунья устроила чуть раньше, оставшись наедине со своими заколдованными злой белокурой демоницей родными мальчиками, был просто комариным писком августовской ночью в сравнении с ударной звуковой волной, потопом залившей Тисовую сейчас. Даже стёкла ближайших домов вошли в резонанс, зазвенев в унисон.

Могучий крик банши сопровождался пятиэтажным… э-э-э… разнообразными бранными словами. В адрес, по мнению соседей, никудышнего племянника.

Кумушки как скучковались после первых криков соседки, так никуда и не расходились. К ним постепенно стала присоединяться мужская часть населения улицы. Толпа стала набираться смелости и, хоть и с опаской, понемножку, целенаправленно, приближалась к дому Дурслей.

Там продолжался вой «корабельной сирены».

Но, к удивлению обеспокоенных соседей, ближе, чем к ограде участка дома номер четыре, они побоялись подойти. Как-то вдруг расхотелось им разбираться с чужими делами. Толкались, вытягивая шеи, чтобы что-нибудь сквозь развевающуюся ткань занавесок подсмотреть, но — увы и ах — ничего видно не было.

Растревоженная толпа начала обсуждать между собой всевозможные версии происходящего, разной степени кровопролития, но ни одна из них не годилась для объяснения не теряющего громкости воя миссис Дурсль. То, что Вернон, Петуния, а то и их непомерно растолстевший сын Дадли поколачивали на регулярной основе своего племянника-нахлебника и мелкого, по словам его тётушки, хулигана Гарри Поттера, было секретом Полишинеля. Но, чтобы настолько!..

Сегодня, вроде бы, было тихо и мирно с самого утра. Ничего не предвещало такого вот развития событий. Небось, мелкий, лохматый хулиганишка украл семейное, унаследованное Петунией золото. Но Гарри Поттер был племянником со стороны сестры миссис Дурсль, он, вероятно, тоже имел право… Или как? Не имел?

Соседи видели бежавшую вприпрыжку к дому под номером четыре Арабеллу Фигг, кошатницу и грязнулю, почему-то, единственную вхожую из соседок в чистый, как операционная, дом Петунии. Арабелла задержалась внутри не более двух-трёх минут и пулей полетела вся всполошенная к себе. А потом — об этом соседки судачили целый час — из дома кошатницы вышел странно одетый, как в цирке, старик, который размеренно и степенно ступая в атласных домашних шлепанцах, дошёл до Дурслей и вошёл, как к себе домой.

И наступила тишина. Примерно на час.

Этот час соседки заполнили сплетнями высокого накала, обсуждая проживание у Арабеллы — этой страхолюдины — мужика, хоть и старика длиннобородого.

«Ты посмотри, — судачили они, — нашло себе чудище, небось, хахаля?»

«Хахаль? Да не смеши мои тапочки, Нэнси! Обычный альфонс. Нашёл себе сиделку на старости лет. Смотри, да он даже домашний халат Арабеллы на себя напялил, хи-хи-хи!»

Пока не зазвучали по второму кругу вой да брань из уст Петунии. Ну и железные же у неё голосовые связки, не как у нормального человека, ха-ха-ха…

Соседи так и не смогли — из непонятной боязни — войти в дом Дурслей и стали уже обсуждать, звонить или не звонить полицию. А что толку-то? Разве стражам правопорядка этот звонок будет чем-то новым и неожиданным? Ну, приедет дежурная машина… Войдёт в дом — и уйдёт. И ничего.

Избиения маленького Гарри так и продолжались.

Пока шли пересуды, что предпринять, вой резко прекратился. А столпившимся у калитки соседям внезапно и всем до единого захотелось быстро вернуться домой. И они, поддавшись возникшему из ниоткуда порыву, без разговоров разбрелись по домам.

Тисовая, как по мановению чей-то палочки, опустела.

* * *

В доме тётки Гарри вернувшаяся через час с небольшим Гермиона застала голосящую на всю округу Петунию Дурсль со Старшей палочкой в руках. Перед ней в ступоре стояли двое: известный не самыми добрыми делами в большом мире, то есть на Континенте, Альбус Дамблдор и одетый в лимонный балахон целитель Гиппократ Сметвик.

Оба пялились круглыми от удивления глазами на извергающую белую мглу Принуждения палочку в руках «магглы». За ними, всё ещё в состоянии статуй из серого цемента, стояли рядышком Вернон и Дадли Дурсль. На лицах которых читалось застывшее выражение изощрённой подлости.

Взмахом руки Гермиона Джин превратила директора Хогвартса в такую же каменную статую, оставив Главного целителя Святого Мунго с отвисшей чуть ли не до пояса челюстью.

— Кт-т-то вы, девушка? — пискнул он. — Почему? Самого Дамблдора…

— Сейчас покажу, но… — белокурая девочка приблизилась к внезапно замолчавшей хозяйке дома, в заплаканных глазах которой вдруг засветилась надежда. — Мисис Дурсль, детям спички не игрушка. Дайте мне эту палочку, она принадлежит по наследству вашему племяннику Гарри Поттеру…

— Его имя не Гарри, дурочка! Моя сестра-выскочка назвала своего несносного сына Гермесом, представляете? — воскликнула миссис Дурсль и посмотрела на целителя Сметвика. Не увидев на его лице ожидаемую насмешку, она стала развивать свою идею. — У нормальных людей сыновья кто Джон, кто Питер, там Гордон-какой-то или… Дэниел, например. Обычные человеческие имена. А она не как все, она вся из себя необычная и назвала сына этим, этим… Гермес, который…

«Гермес — Гермес Трисмегист — Тот — Маат, которая дочь Ра, око Ра…»

Гермиона застыла с вытянутой рукой. Интересненько.

Вот это был, как говорится, удар под дых. Она ожидала всего, что можно было придумать на букву «Г» с «р» посередине, но имя греческого бога…

Хотя, родители у неё были тоже те ещё фантазеры, назвав дочку женским вариантом того же бога. Гермионой. Хотя бы остановились на Джин, а не на Джинн — вот, тогда была бы потеха Напарников из Альянса. Да-а, Гермес — это по-нашему!!!

Выдернув из руки несопротивляющейся женщины Старшую палочку, белокурая девица что-то с ней сделала, повертев кистью и переключилась на застывшую в трагической позе каменную статую Дамблдора.

— Целитель Сметвик, подойдите ближе к директору и поставьте руку на то место, где должно быть у него горло, — недетским голосом приказала она.

Гиппократ Сметвик, недолго поколебавшись, подчинился и постарался последовать её указаниям. Хотя, как под застывшим пластом цемента угадать, где точно находится горло у Альбуса?

Ему не пришлось гадать. Место, на которое девочка указала рукой, ощущалось горячим и из него по длине руки шли неожиданно живые пульсации тошнотворных волн ненависти.

— Что это такое, мисс?.. — не закончил он свой вопрос, напоминая этим, что она не представилась.

— … Гермиона, сэр. Можете звать меня Гермионой, хотя я позабочусь о том, чтобы ничего из случившегося здесь и сегодня из ваших уст не вышло. И в ваших мыслях не читалось.

Губы целителя сложились в неожиданно красивую улыбку, маленькая ямочка украсила его левую щеку.

— Ого, как интересно, мисс Гермиона! Я уже понимаю ваше удивление, когда услышали имя Героя волшебного мира Британии. Ты смотри, какой нежданчик!

— Замыслы Творца-Создателя неведомы мне, целитель Сметвик, — ответила девочка, посмотрев в глаза мужчины своими не по-детски мудрыми глазами цвета морской глубины.

— А что это такое мерзкое в окаменевшем теле Альбуса притаилось, мисс Гермиона? — спросил удивлённый мужчина.

— То, что ваша рука ощущает, целитель, это эманации обитающего в теле вашего Светоча высшего демона.

— Демона? Высшего? Такое, разве, возможно?

Петуния, стоявшая с другой стороны обеденного стола на своей кухне, икнув, схватилась рукой за горло и рухнула на стул рядом с собой.

— Из самих ближников Владыки Ада, целитель!

— Что, как…

— Не знаю. Я с тёмными персонами такого ранга впервые встречаюсь.

Гиппократ Сметвик смерил взглядом тощие формы начитанной пигалицы-заучки и скроил весьма скептическое выражение лица:

— И с многим демонам низшего порядка вы встретились в своей жизни? Сколько вам лет — одиннадцать? А Гермионой ли вас зовут или это шутка такая?

— Целитель, не поверите, но в мире нет Гермионы «гермионистей» меня. А на первый ваш вопрос я отвечу так: никогда не считала их количества.

— А зачем?

— Зачем? Вы верующий человек, целитель? Нет? А жаль. Иначе бы не задавали мне тупые вопросы. Вот, посмотрите на миссис Дурсль, даже у неё зарождается какое-то подозрение. Который на дворе год, миссис Дурсль?

— Одна тысяча девятсот девятостый год… Ооу-у-у!

— Ещё десять лет, да?

Петуния отшатнулась назад, чуть не упав вместе со стулом и округлив свои бледно-зелёные глаза, побледнела как полотно. Рукой она оперлась на холодную на этот момент плиту, на автомате посмотрела неповреждённую ладонь, что-то промелькнуло у неё в голове и она начала тихо плакать.

— Нет мне прощения, да?

— Это не я решаю. Моё дело простое: загнать обратно в селения дьявола его демонов…

— Вам? Да вы же ещё ребёнок, мисс Гермиона? — воскликнул Сметвик.

— Внешность обманчива, вам ли не знать, целитель, — одними губами усмехнулась выглядевшая, как девочка-подросток. Потом правой рукой она сделала перед его глазами круговое движение. — Можете уходить. Возвращайтесь к своей работе, уважаемый целитель. Вот ваше вознаграждение за отнятое у ваших пациентов время.

И она отсыпала из своего бездонного кошелька, загадочно материализовавшегося у неё в руках, десять золотых монет.

Гиппократ, забыв на целую минуту мигнуть, завороженно смотрел на столбик золота. Потом отлип от жёлтых кругляшек взглядом, посмотрел на принявшую расслабленную позу девочку, которая коротко кивнула подбородком куда-то наружу комнаты. И он, взмахнув палочкой, сказал «Аппарейт», крутнулся вокруг своей оси и исчез из кухни семьи Дурсль.

— Мисс, а мисс! — привлекла к себе внимание странной девицы Петуния. — Прошу вас, верните мне моих мальчиков.

Взгляд бирюзовых глаз перенёсся с места, где секундой ранее находился Главный целитель больницы Святый Мунго, на умоляющую женщину.

Женщину кругом виновную. Достойную сурового наказания.

— Давайте посмотрим, как обстоят дела у ваших так называемых «мальчиков», хотя я здесь вижу только чудовищ в человеческой форме, — сказала Гермиона и приступила сначала к младшему.

Душа Дадли была при нём. Он был чист от скверны. Пока. Но кто-то недавно постарался подготовить в нём будущее вместилище для демонического подселенца. Почти сформировавшееся. Значит, тот ещё характерец у маленького слонёнка.

Уничтожив мерзопакостное образование в виде небольшой опухоли, она вернула мелкому толстяку обычный, человеческий вид.

Увидев моргание любимых глазочек, его мама с воплем бросилась к сыночечку, чтобы прижать его к себе. Но её с неожиданной силой прижала к стулу рука Гермионы.

— Но-но, миссис Дурсль! — рявкнула она резким, приказным тоном и Петуния обессиленно опустилась назад. — Пацану уже десять лет, его не обнимать, как младенца, а мужиком воспитывать надо. Замри на месте, Дадли Дурсль, и не дёргайся, а то я заинтересуюсь твоими с дружками развлечениями.

— Мы, мы…ма-а-а-ам, скажи ей!

— Тихо! Сядь и молчи!

Серьёзный, предостерегающий голос девицы Гермионы остудил проявление пылких, несдержанных эмоций Петунии и нытьё её сыночка-касатки, заставив его присесть и заткнуться. Даже не пикнул, только его взгляд лихорадочно метался с девочки на маму и обратно. Пока не увидел каменные статуи отца и незнакомого бородатого старика и Дадлик не попытался вслух спросить о них. Но только икнул и залип на стоящую с другой стороны стола девочку.

Девочка была красивая и своими белокурыми кудрями была похожа спустившегося с небес ангела. Страшного в своём гневе ангела.

Тем временем она вела рукой по голове отца. Дойдя до горла, она ахнула и резко отняла руку, встряхнув ею, словно обожглась. Миссис Дурсль, поняв что-то из этого, начала тихо всхлипывать, пока Дадли, недоумевая, смотрел на маму удивлёнными светлыми глазами.

— Ма-ам, что происходит? — шёпотом спросил он, стараясь не привлекать внимание девочки. И девочка ли она, вообще, или что-то инопланетное?

— Всё пропало, Дадликинс. Сиди, молчи и не бери в голову. Не отвлекай Гермиону от исследований. Может быть, у неё будет хоть какое-то решение для нас с тобою…

— А-а-а, папа? Он — что? Того?

Но девочка качнула головой, её платиновые кудри разметались ей по спине. На секунду обоим её собеседникам показалось, что эти кудрями сформировались во что-то напоминающее крылья, но потом волосы упали волной ниже пояса и наваждение пропало.

— Он давно «того», Дадли, миссис Дурсль. Решение у меня одно: изгнать тварь, занявшую тело вашего мужа и отца, к чертям. Здесь, — она постучала по плечу статуи тучного мужчины, — нет вашего Вернона. Здесь давно прижилась адская тварь. Я, конечно, выгоню её из этого тела, но душа обратно не вернётся. Её съел подселенец. Да не плачьте вы. Радуйтесь тому, что ваш сын не дорос до подобного, что случилось с вашим мужем. И я его вылечила. Оставила бы я всё, как есть, умер бы он от онкологии.

— Ма-а-ам, о чём она говорит? — робко спросил Дадли.

— Тихо, Диди, тихо. Она говорит, что нет у нас папы. Умер давно. Мисс Гермиона, делайте своё дело, только объясните мне, что с нами дальше будет?

— Потом, всё потом. Сейчас вы станете свидетелями истинного экзорцизма, а не той чуши, что показывают по телику в фильмах.

Сказав это, девочка растопырила пальцы напротив горла цементной статуи и начала ритмично сжимать их кончики. Из того места начали выходить нити чёрного жирного, слабо шевелящегося тумана, из которого стала формироваться с виду гуманоидная, небольшого размера нечисть. Гуманоидная лишь местами. Так как у этой противно кривляющейся твари наблюдались некоторые дополнения: пара кожистых крыльев, хвост, заканчивающий острым шипом, и пара маленьких рожек на лысой голове. Нижние конечности демонического создания обладали раздвоенными копытцами, а верхние — длиннющими кривыми коготками. Большой, вздутый животик, огромная зубастая пасть, свиноподобные глазки и дисгармонично огромный, торчащий х…р.

За спиной Гермиона услышала тонкий, на грани ультразвука сдвоенный писк, но он делу не мешал, так, что она продолжила.

Руки Гермионы метнулись вперёд с такой скоростью, что только и промелькнули. Ими она словила внезапно уплотнившегося демона за тоненькую шейку и за тоненькие ножки под вздутым животом и торчащим мужским атрибутом, стиснув их с неожиданной силой. Обеими руками она начала крутить демона, как постиранное бельё и он стал уменьшаться и уменьшаться. В конце процедуры, она хлопнула малюсенькую фигурку между ладонями и демон исчез среди искр и противного запаха серы.

Она покрутила несколько раз руками, стряхивая с них оставшийся от исчадия Ада серый песок, который, падая, не долетал до пола и тоже развеивался.

Тем временем, её длинные кудрявые платиновые волосы опять поднялись, образовывая уже вполне реальные крылья. Они распростёрлись шире и выше, Гермиона сама поднялась в воздух и вся засветилась в ореоле белого света. Запахло цветами, тихие тона зазвенели, заполняя кухню обычной английской семьи ощущением нежданной благодати.

Но, за считанные секунды всё закончилось и на пол плавно осела обычная девчонка. Она приблизилась к статуе Вернона Дурсля и взмахом руки вернула ему обычный человеческий вид. Без своего духовного содержания, в данном случае — демонического, это тело было мёртвой плотью и оно тяжело грохнулось на пол. Дадли хотел броситься тормошить отца, но твёрдая рука его матери не позволила ему даже сдвинуться со стула.

— Сиди на месте, сын! — тихо, но настойчиво приказала она и тот, смахнув выступившие слёзы, сник.

— Миссис Дурсль, Дадли, я думаю, что для вас обоих будет лучше сразу после моего ухода вместе с телом Дамблдора, вызвать «Скорую», чтобы врачи констатировали смерть вашего… скажем, супруга. Я позабочусь, чтобы всё выглядело, как обычный инсульт, чтобы… Он был застрахован? — заговорила деловитым тоном девочка, словно ничего особенного перед этим не делала. Так, пустяки какие-то.

Петуния кивнула головой, тихо всхлипывая.

— Понимаете, что как только подлечу вашего племянника Гер… Гарри, я должна вернуть его обратно в ваш дом, миссис Дурсль?

— Понимаю, — ответила та, кивнув головой.

— Но, ма-ам! — пискнул Дадли и ему заткнули рот первой в его жизни затрещиной.

— Я сказала тебе молчать, Дадли. Я потом всё тебе объясню. Пока у нас наступает время скорби. Держись достойно, как мужчина! — рявкнула ему мать.

Гермионе стало интересно, удастся ли Петунии справиться со своим избалованным до невозможности сыном, но это дело взрослой женщины, не её. Но, всё-таки, какие-никакие объяснения она должна дать ей.

— Я пройдусь по вашему дому, поищу, что из вас НЕ родственников Гарри делает, а его мучителей. О финансовой стороне вопроса не думайте, я у этого, — указала она на Дамблдора, — взыщу всё, до последнего пенса. Но Гарри должен остаться у вас жить до Хогвартса, а потом возвращаться к вам каждое лето. Все мы должны совершать необходимые для нашего успеха и Победы вещи, нравятся они нам или нет. Это не нам с вами решать. Чтобы Игра шла по правилам, как вы понимаете. Согласны, миссис Дурсль?

— Согласна.

— Но, ма-ам!..

Хрясь…

Примечания:

Мне стало интересно, прослеживая указанную цепочку имен божеств Гермес — Тот — Маат, знала ли Роулинг насколько промахнулась канонными парами? (автор)

Она не нарочно промахнулась! Её дочурка попросила! (комментарий от беты)

Это когда, сразу после рождения? Во время смены памперса? (автор)