Алиса в Зазеркалье (с точным соблюдением правил шахматной игры) (джен)

Яйцо, однако, всё росло и росло — в облике его постепенно стало появляться что-то человеческое. Подойдя поближе, Алиса увидела, что у него суть глаза, нос и рот, а сделав еще несколько шагов, поняла, что это не Ной и не кто иной, как Шалтай-Болтай собственной персоной.

— "А в шестом поле расположился Шалтай-Болтай", — вспомнила Алиса слова Черной Королевы. 

Шалтай-Болтай сидел, сложив по-турецки ноги, на стене, такой тонкой, что Алиса только диву далась, как это он не падает. Над Шалтаем-Болтаем висел экран с доской, взглянув на которую, Алиса заметила, что Черный Слон опять вернулся на поле c2, а под доской горит надпись "Ход Белых".  

Кроме того, Алиса обратила внимание, что на соседнем с ней слева поле c6 находится Белый Король. Алиса подумала: — "Неужели Шалтай-Болтай — это и есть Белый Король?" Но, переведя взгляд на Шалтая-Болтая, Алиса увидела, что глаза его были неподвижно устремлены в противоположном направлении, и он не обращал на Алису ни малейшего внимания. Она решила, что никакой это не Король — это просто-напросто чучело.

— А как похож на яйцо! — произнесла Алиса вслух и подставила руки, чтобы поймать его, если Шалтай-Болтай вдруг свалится со стены.

— До чего мне это надоело! — сказал вдруг после долгого молчания Шалтай-Болтай, не глядя на Алису. — Все зовут меня яйцом — ну просто все до единого!

— Я только сказала, что вы похожи на яйцо, сэр, — мягко пояснила Алиса. — К тому же некоторые яйца очень хороши собой.

Ей хотелось сказать ему что-нибудь приятное, чтобы смягчить невольную обиду.

— А некоторые люди очень умны, — сказал Шалтай, всё так же глядя в сторону, — совсем как грудные младенцы!

— Ну, если вы так умны, как грудной младенец, попробуйте решить задачку! — сказала Алиса.

— За какую такую дачку? — спросил Шалтай.

— За математическую дачку! — ответила Алиса. — То есть математическую задачку:

— “Сто семьдесят пять Шалтаев стоят дороже, чем сто двадцать пять Болтаев, но дешевле, чем сто двадцать шесть Болтаев. Докажите, что на покупку трех Шалтаев и одного Болтая фунта не хватит”.

— Ах, так меня уже и продают? — недовольным голосом просипел Шалтай. — Да еще и по частям? Лучше бы уж меня подарили кому-нибудь на день нерождения.

— Простите? — переспросила Алиса, растерявшись.

— Я не обиделся, — отвечал Шалтай-Болтай. — Можешь не извиняться!

— Простите, но я не поняла: подарили на день нерождения? Что это такое? — удивилась Алиса.

— Это значит подарили не на день рождения, конечно, — ответил Шалтай.

Алиса задумалась.

— Мне больше нравятся подарки на день рождения, — сказала она наконец.

— А вот и зря! — вскричал Шалтай-Болтай. — Сколько в году дней?

— Триста шестьдесят пять. А в високосном — триста шестьдесят шесть, — ответила Алиса.

— А сколько у тебя дней рожденья? — спосил Шалтай.

— Один, — ответила Алиса.

— А в висок? — спросил Шалтай.

— В какой висок? — удивилась Алиса.

— Но ты же сама сказала, что в висок триста шестьдесят шесть дней, — в свою очередь удивился Шалтай. — Вот я и спрашиваю, сколько у тебя дней рождения в висок.

— Во-первых, не в висок, а в високосном году триста шестьдесят шесть дней, — рассердилась Алиса. — А во-вторых, в високосном году у меня также один день рождения, — сказала она более мягким тоном, как будто сожалея, что в високосном году у нее также только один день рождения.

— Триста шестьдесят пять минус один — сколько это будет? — продолжал Шалтай-Болтай.

— Триста шестьдесят четыре, конечно, — удивилась Алиса.

Шалтай-Болтай поглядел на Алису с недоверием.

— Ну-ка, посчитай на бумажке, — сказал он.

Алиса улыбнулась, вынула из кармана записную книжку и написала: 

365 — 1 = 364 

Шалтай-Болтай взял книжку и уставился в нее.

— Кажется, здесь нет ошиб..., — начал он.

— Вы ее держите вверх ногами, — прервала его Алиса.

— Ну, конечно, — весело заметил Шалтай-Болтай и взял перевернутую Алисой книжку.

— То-то я смотрю, как странно всё это выглядит! Поэтому я и сказал: — "Кажется, здесь нет ошибки!" — хоть я и не успел разобраться как следует. Значит, так: триста шестьдесят четыре дня в году ты можешь получать подарки на день нерождения.

— Совершенно верно, — сказала Алиса.

— И только один раз на день рождения! — добавил Шалтай-Болтай.

— А в високосном году я могу получать целых триста шестьдесят пять раз подарки на день нерождения! — обрадовалась Алиса.

— А на день рождения всё равно только один раз! — заключил Шалтай-Болтай. — Вот тебе и слава!

— Я не понимаю, при чем здесь "слава"? — спросила Алиса.

Шалтай-Болтай презрительно улыбнулся.

— И не поймешь, пока я тебе не объясню, — ответил он. — Я хотел сказать: — "разъяснил, как по полкам разложил!" Это значит — "литературная слава".

— Но "литературная слава" совсем не значит: "разъяснил, как по полкам разложил!" — возразила Алиса.

— Когда я беру слово, оно означает только то, что я хочу, не больше и не меньше, — сказал Шалтай презрительно.

— Тогда разъясните, как по полкам разложите мне, пожалуйста, что значит стихотворение под названием "Бармаглот", — попросила Алиса.

— Прочитай-ка его, — ответил Шалтай. — Я могу тебе объяснить все стихи, какие только были придуманы, и кое-что из тех, которых еще не было!

Это обнадежило Алису, и она начала: 

Варкалось. Хливкие шорьки

Пырялись по наве.

И хрюкотали зелюки

Как мюмзики в мове. 

— Что же, хватит для начала! — остановил ее Шалтай. — Здесь трудных слов достаточно! Значит, так: "варкалось" — это четыре часа пополудни, когда пора уже варить обед.

— Понятно, — сказала Алиса, — а "хливкие"?

— "Хливкие" — это хлипкие и ловкие, — ответил Шалтай. "Хлипкие" значит то же, что и "хилые". Понимаешь, это слово как бумажник. Раскроешь, а там два хилых отделения! Так и тут — это слово хилое, поэтому и раскладывается на два!

— Да, теперь мне ясно, — заметила задумчиво Алиса. — А "шорьки" кто такие?

— Это помесь хорька, ящерицы и штопора! — продолжал Шалтай.

— Забавный, должно быть, у них вид! — подумала Алиса.

— Да, с ними не соскучишься! — согласился Шалтай. — А гнезда они вьют днем в тени солнечных часов, а ночью — в тени лунных. А едят они сыр.

— А что такое "пырялись"? — спросила Алиса.

— Прыгали, ныряли, вертелись! — ответил Шалтай. — И пулялись, конечно, тоже.

— А "нава", — сказала Алиса, удивляясь собственной сообразительности, — это трава под солнечными часами, верно?

— Ну да, конечно! Она называется "нава", потому что простирается немножко направо... немножко налево... — задумался Шалтай.

— И немножко назад! — радостно закончила Алиса.

— Совершенно верно! — продолжал Шалтай. — Ну, а "хрюкотали" — это хрюкали и хохотали... или, может быть, летали, не знаю. А "зелюки" — это зеленые индюки! Вот тебе еще один бумажник!

— А "мюмзики" — это тоже такие зверьки? — спросила Алиса. — Боюсь, я вас очень затрудняю.

— Нет, это птицы! — возразил Шалтай. — Бедные! Перья у них растрепаны и торчат во все стороны, будто веник. Ну а насчет "мовы" я и сам сомневаюсь. По-моему, это значит "далеко от дома". Смысл тот, что они потерялись. Надеюсь, ты теперь довольна? Где ты слышала такие мудреные вещи?

— Я прочитала их сама в книжке, — ответила Алиса, хотя и была совсем недовольна, что мюмзики куда-то потерялись. — А вот Траладья... Да, кажется, Траладья, читал мне стихи, так они были гораздо понятнее!

— Что до стихов, — сказал Шалтай и торжественно поднял руку, — я также их читаю не хуже других. Если уж на то пошло...

— Ах, нет, пожалуйста, не надо, — торопливо сказала Алиса и посмотрела на часы. — Мне ведь надо идти дальше, на седьмую линию.

Но Шалтай не обратил на ее слова никакого внимания.

— Вещь, которую я сейчас прочитаю, — произнес он, — была написана специально для того, чтобы тебя развлечь.

Алиса поняла, что придется ей его выслушать. Она села и грустно сказала:

— Спасибо.

И Шалтай начал: 

Если б я был Ладьей,

Не ходил бы с бадьей,

Не ходил бы с кулем,

Коли был бы Королем. 

Если б я был Ферзем,

Не носил бы чернозем,

Не был б я при нем,

Коли был бы я Конем. 

Если б я был Слоном,

Я бы не был Астроном,

Не ходил бы я с депешкой,

Коли был бы Пешкой. 

— И это все? — робко спросила Алиса.

— Да, — сказал Шалтай-Болтай. — Прощай!

Этого Алиса не ожидала, но после такого прозрачного намека оставаться было бы невежливо. — "Зато я скоро попаду на седьмую линию, — подумала она. — А там, глядишь, и восьмая. Я стану Королевой, а он так и останется яйцом!"

В этот момент Алиса встала и протянула Шалтаю руку.

— До свидания, — сказала она, стараясь, чтобы голос ее звучал бодро. — Надеюсь, мы еще встретимся.

— Даже если встретимся, я тебя всё равно не узнаю, — недовольно проворчал Шалтай и подал Алисе один палец. — Ты так похожа на всех людей!

— Обычно людей различают по лицам, — заметила задумчиво Алиса.

— Вот я и говорю, — сказал Шалтай-Болтай. — Все на одно лицо: точка, точка, запятая, минус, рожица кривая. Палка, палка, огуречик — вот и вышел человечек. А теперь добавим рожек — получился Козерожек!

— "Козерожек — это что-то из Астрономии, — подумала Алиса. — Ах, да, он же Астроном. Значит, он не Слон!"

В этот момент Алиса взглянула на доску, которая была на экране, висевшем над Шалтаем. Позиция не изменилась. 

— "Значит, всё еще ход Белых, и я могу идти дальше — на седьмую линию", — с радостью подумала девочка.

Алиса немножко подождала, не скажет ли Шалтай еще что-нибудь, но он не открывал глаз и вел себя так, словно ее здесь и не было.

— До свидания! — сказала она снова и, не получив ответа, тихонько пошла на север. Девочка шла и шептала:

— В жизни не встречала такого препротивнейшего...

Алиса остановилась и громко повторила это слово — оно было такое длинное, что произносить его было необычайно приятно.

— В жизни не встречала такого препротивнейшего...

Но ей не суждено было закончить эту фразу: страшный грохот прокатился по лесу. 

Конец шестой главы