Мрак. Ледяная девочка (гет)

Он был стареющим, в морщинах по всему лицу. У него были ещё хорошие волосы, а зубы уже портились. Его звали Нивен Теллер. И он стоял передо мной.

— Это очень грустно, Герда, — говорил он, — бедная девочка, на которую ты так похожа, умерла. Замёрзла. А её названный брат не может с этим смириться. И ты ему нужна.

— Я ему нужна, — повторила я ровно.

— Ты должна выполнять волю этой девочки. Её звали Гердой. И тебя — тоже будут так звать. Откликайся.

— Я буду откликаться на имя Герда, — этот приказ полностью понятен. — Но ваш первый приказ мне неясен. Я создана для Кая. Почему я должна выполнять волю мёртвой Герды?

Профессор Теллер шире открыл глаза и поднял брови.

— Потому что ты — продолжение этой несчастной девочки, и нужна Каю именно поэтому. К тому же, так ты создана.

— Я поняла. Я заменю её, потому что я тоже Герда, а поэтому я буду делать то, что хочет Герда. Но как мне узнать, что хочет Герда?

Профессор Теллер дал ответ не сразу, а спустя несколько минут, и его лицо изменилось, но я ещё не могла сказать, что означает его выражение:

— Она бы хотела сделать все, чтобы её брат был счастлив. Ты понимаешь?

— Да. Я должна добыть для него препараты, вызывающие химическую реакцию в организме, чтобы он всегда был счастлив. Но я должна предупредить, что употребление таких препаратов нанесет вред его здоровью и приведёт к тому, что он не сможет быть счастлив естественным путем. Но раз такова воля Герды, а я должна выполнять её волю, я пренебрегу этим вредом, даже если это приведёт к гибели Кая. Но что мне делать, когда он умрёт?

— Что ты такое говоришь?! — его голос стал громче и изменил тональность, а брови сошлись вместе. — Как это вообще пришло в твою голову?!

— В соответствии с вашей программой и задачей исполнять волю Герды.

— И ты думаешь, такая у неё воля?!

— Да. Так я вас поняла.

Он прижал руки к голове резким и не очень выверенным движением.

— Сотри из своей головы даже саму возможность! Это просто чудовищно, я слышать не хочу!..

* * *

Он был противоречив. Я не всегда его понимала. Он часто поднимал голос, дёргал себя за волосы и считал мои решения «ужасными», то есть, плохими настолько, что они не должны были существовать вовсе. Объяснять почему так, ему казалось тоже неправильным, потому что, по его мнению, такие вещи очевидны.

Но женщину, которой он меня отдал, понять было ещё труднее. В первую очередь, я не понимала того, почему отдана ей и почему она считает, что я ей принадлежу, если я принадлежу воле Герды, а значит, Каю.

Она сама говорила, что любит Кая до беспамятства. Наверное, это правда, потому что она забывала очень многое.

Забыла и то, как целовала моего создателя за то, что он меня сделал.

Не проходило и дня, чтобы она не говорила мне слов, считающихся оскорбительными и злыми среди людей. Она была мной недовольна, но все равно, она давала меня Каю. Каю это нравилось, так что, все было правильно, и я выполняла программу. Но сама госпожа Сноквин почему-то была не рада и этому.

Мне трудно было понять её логику.

Она говорила, что то, что со мной делает Кай — это секс, это естественно и очень нужно всем нормальным мужчинам. Какие мужчины нормальны она не сказала.

Вместо этого, она использовала разные слова, считающиеся плохими и неприличными, чтобы назвать ими меня за то, что я помогала Каю с этой естественной потребностью. Я так и не смогла понять или узнать, почему так.

Не могла я понять и её отношения к моему создателю. Когда он обещал забрать меня назад и выключить, и когда он приходил просто так, на чай, она говорила, что я — замечательная и очень важна. Но когда он занимался мной, проверял или чинил, донастраивал, начинала ругать и его, и меня.

— Знаешь что, Теллер, — в один из дней настройки произнесла она, — есть такая сказка: «Принцесса и свинопас».

— Я знаю все сказки, и такие грустные — тоже, — ответил профессор Теллер, не отвлекаясь.

— Ну тогда скажи, как уже двое мужчин могут быть так глупы, как принцесса, любившая все искусственное? Что вы оба возитесь с Гердой? Это ведь… Это ведь манекен и не больше!

— Эллен… Мне кажется, ты не маленькая девочка. Герда — тонкий механизм, и она тревожит меня. И то, чему ты её учишь — особенно. Зачем ты даёшь Каю её использовать в постели? Она совсем не такая кукла.

Недавно он говорил об этом и со мной. И снова ужасался тому, что я согласна заниматься с Каем сексом, и что я верю, что это — часть воли Герды. Я так и не смогла понять, что тут не так, ведь Кай становится счастливым и ему не причиняется никакой вред.

— Ха! Ханжа! Ты ведь создал её с такой возможностью не просто так, — госпожа Сноквин растянула губы широко по лицу. Я каждый раз сомневалась, точно ли это то, что называется улыбкой. — А Кай парень, здоровый, молодой, ему это очень нужно.

— И именно с искусственной копией мёртвой сестры и подруги, по которой он скорбит?

— Естественно! В первую очередь! Хотя, куда тебе понять это, верно? Но я подскажу, подскажу, так и быть: он насытится и пресытится, чувство потери уйдёт. И тогда он вернётся к настоящим людям и настоящим женщинам.

— И что же тогда станет с Гердой?

— Не все ли равно? Ты получил за неё деньги, остальное моя печаль. В конце концов, я не против безупречной служанки, которая днем, ночью и в любую погоду, и без сюрпризов в подоле.

Профессор Теллер что-то хотел сказать, я видела по движению его губ. Но я сказала сама:

— Я не могу быть служанкой, это не моя задача. Я должна выполнять волю Герды и делать счастливым Кая.

Госпожа Сноквин издала звук, очень громкий.

— Ну вот, уже говорит как влюблённая дурочка!

— «Дурочка» носит менее негативную окраску, чем «подстилка».

Теллер дернулся. Госпожа Сноквин подпрыгнула. И улыбнулась.

— А все потому, что Кай и правда мужчина. В такого даже робот влюбится.

— Значит, поэтому, поэтому, а не из сострадания ты решила ему помочь?.. — голос профессора Теллера стал тише.

— А ты и размечтался? — а голос госпожи Сноквин — громче.

Я же сказала им ровно:

— Нет. Я не могу любить.

И профессор Теллер, после целой минуты молчания, сказал на выдохе:

— Не можешь. В тебе нет и капли тепла. И это ужасно.

* * *

— Профессор Теллер умер, — сообщила я. Это сообщение было вредным, оно что-то ломало и портило. Как будто я не выполнила приказ и должна была что-то сделать. Но с этим ничего нельзя сделать.

Госпожа Сноквин издала смешок. Это тоже имело странный эффект. Словно я была неисправна.

— Ну и что? Что я должна? Заплакать? Умер? Ну и ладно, мне все равно!

Нет. Это не я неисправна. Это она. Это она неисправна!

— Теперь, если я сломаюсь, меня не смогут починить.

— Да кому какое дело, Герда?! Ты просто кукла и не больше. Железная дура. Ломайся на здоровье.

— Это ты — дура. Если я сломаюсь, не значит, что «умру». Я могу навредить тебе, если сломаюсь. Я могу навредить Каю. Я могу навредить очень многим и очень сильно.

Она скривила все лицо. Как будто его стянуло в кольцо.

— Металлическая уродка! Идиотка! — она вскочила с места. Я стояла и смотрела на неё прямо. Я не должна приходить в неисправность. Профессора Теллера больше нет. — Нужно… Нужно было дать ему тебя уничтожить!

— Уже поздно.

— Развинтить, разобрать, взорвать! И тогда, тогда он был бы жив! — она вдруг упала на стол и зарыдала.

Все такая же нелогичная. Раньше говорила, ей его жизнь ничего не стоит. Дура. Дура. Она дура. И все её поведение не имеет смысла, а значит, значения. — Ненавижу тебя!

Но я поняла: неважно. Ни капли неважно.

— А мне все равно, — сказала я.

И это было правильно. Логично. Пропало все беспокойство. Ничего я не могла сделать. Ничего я не могла изменить. Ни на что я не могла повлиять. Это неважно. Я робот, и мне все равно. Все, что ни есть.

Но кто убил моего создателя я все-таки узнаю.