Мрак. Тряпичная защитница (джен)

Я отступила на шаг, даже не веря, что это сказал Всеволод. Это не мог сказать он, нет, лишь злой и холодный чужак. Как же можно назвать это чем-то хоть немного хорошим?! Госпожа Сноквин это та, что привела Кая и Герду. А Кай и Герда такие… Такие жуткие, что сложно передать.

Всеволод удивлённо наблюдал за моим ужасом и, казалось, совсем не понимал, чем он вызван.

— Елизавета, ты меня пугаешь, дорогая…

— А ты — меня, — шёпотом ответила я. — Что хорошего в этом приолашении? Чем госпожа Сноквин лучше мистера Стампа?! Почему мне нужно идти к ней?!

Всеволод замер и так огорчился, что мне стало одновременно ещё и стыдно перед ним. Он опустил плечи и покачал головой

Подошёл и взял меня за руку.

— Прости, моя дорогая. Я не хотел зря беспокоить тебя этим… Но это правда: лучше пойти. Ничего страшного не случится, — в этом он был особенно твёрд, — ведь какие к тебе могут быть вопросы? Но госпожа Сноквин хочет видеть всех, кто был в доме мистера Стампа, и если ты не придёшь, она может посчитать это оскорблением. Как и другие важные гости: как же так, они потрудились приехать, а ты, девушка далеко не их уровня, решила, что можешь сидеть дома. Они обидятся и могут тебе навредить. Я тебя понимаю, — мягче прибавил он, — но пойти навстречу не могу. Потому что это опасно для тебя, и для меня тоже.

Я закрыла глаза и в них тут же ужасно затанцевали все, кто был у мистера Стампа в тот ужасный вечер. Их мрачность, их злость, и веселье пугающей Оли, обманщицы из Зеркального королевства, и безумие Ярослава…

Ярослав… Будет ли он там тоже? Он ведь не был гостем мистера Стампа. Приехал позже, незачем ему…

Мне стало тяжело и тоскливо заранее, я сжалась и всхлипнула очень громко — потому что там нельзя будет шуметь.

Всеволод прав, не пойти очень опасно. Меня вряд ли найдут, чтобы «наказать» — хотя кроме Оли и Ярослава никто не хотел со мной говорить, даже этот Тутти просто увёл танцевать, а после и смотреть не думал. Но если поймают Лизу на улице, с её несдержанным нравом, а Пиччи ещё и решит, что на неё напали злодеи!..

Не могу этого допустить. Не имею права.

Только вот не пора ли мне обрести хотя бы какие-нибудь права?

А это… А это, по правде, тоже возможно именно там, там, где работают такие, как Ярослав. Получить ложные бумаги. И заняться… Да чем угодно, в самом деле!

Я сжалась ещё плотнее, но кивнула.

— Ну хорошо. Я пойду. Не хочу проблем.

— Вот и правильно, Елизавета, — Всеволод спокойно улыбнулся.

* * *

У меня действительно было чёрное платье. Правда, не очень подходящее для траура, о котором просила госпожа Сноквин, но… Я ведь и не скорблю о мистере Стампе! Какое есть, наконец…

Я купила его сама. Не знаю точно, где Пиччи брал деньги, но иногда их хватало, чтобы порадовать нас с Леной возможностью купить одежду самим.

Это платье… Оно, может, даже не было красивым. Может быть, не шло мне, было по-дурацки пышным. Но я его любила: оно как будто создавало вокруг меня лишнее пространство, не давало подойти слишком близко.

А дом госпожи Сноквин мне совсем не понравился: холодный и острый, похожий на айсберг, надвигающийся на крошечные чёрные кораблики — гостей.

И вид Герды у входа совсем не располагал к тому, чтобы войти.

Но другие будто и не замечали и не боялись, и я постаралась пройти мимо спокойно тоже.

У меня почти вышло. Почти. Почти.

Подойдя ближе, я заметила, что Герда стоит не одна, по бокам от неё стояли ужасно на неё похожие девушки: по две слева и справа. Они все были в белом, каком-то мутном и призрачном, и так же мутно и призрачно были накрашены. Даже волосы и даже глаза… Ужасно, как будто у рыб. Но взгляды, их взгляды напоминали мне взгляд той, что пряталась за шторой!

Но ведь они не могли все быть в доме мистера Стампа! Да даже… Нет причины думать, что там была хоть одна!

И все равно, только шаги других гостей заставили меня взять себя в руки и пробежать мимо.

Все собрались быстро, даже слишком, и рядом со мной снова оказалась эта Оля! Только сегодня она не была такой же весёлой. И даже не попыталась со мной заговорить — может, не успела, но к лучшему.

А Ярослав все-таки тоже приехал, но сидел от меня очень далеко и даже не поворачивался.

Пусть не поворачивается. Так будет проще.

Только какой-то он был… Не такой в этот раз. Как будто затертый, несмотря на то, что аккуратный. И не такой даже яркий… Не такой обжигающий, но куда ощутимее злой.

Госпожа Сноквин встала на короткой стороне стола, кажется, силой прижимая к себе Герду и силой заставляя себя улыбаться.

— Очень рада вас всех видеть, — тут же начала со лжи госпожа Сноквин. Она не была рада никому из нас и ни на кого толком не смотрела. — Спасибо, что нашли возможность собраться, ведь… Приглашение было таким неожиданным, — не только её голос, но и все тело старалось извиниться и выразить благодарность одновременно. Получалось, кажется, плохо. Я чувствовала, что все собравшиеся за столом напряжённо ждут и не торопятся прощать. Хотя она ещё не была ни в чем повинна.

— Разумеется, мы приехали, — голоса господ Трифат были похожи на нижнюю ноту органа, и ужасали своей тяжестью, — потому что это касается дела Стампа, которое интересно нам всем. Верно? — и ответ «неверно» словно не имел права существовать.

— Да, само собой. Но… — она даже не смотрела на них, а все время только куда-то вбок. И неверно хихикнула, прежде чем выдохнуть беспомощное: — Не совсем.

Я знала, что злятся все. Да и сама немного злилась тоже — мне пришлось пересилить тебя, Всеволод так беспокоился, а причина приезда!.. Ещё не прозвучала, но уже, похоже, не такая уж и важная!

— Надеюсь, вы понимаете, — меня передернуло от звука этого вкрадчивого голоса. Это шипела Асырк, ставшая ещё хуже с прошлого раза. В прошлый раз она молчала… — что нам всем пришлось отложить важные дела ради вашего приглашения, госпожа Сноквин? Мои хозяева будут огорчены, если им пришлось отпустить меня и нашего главного мастера зря.

— Нет-нет, не поймите неправильно! — Госпожа Сноквин так переживала, как будто сама не была хозяйкой, как будто была ниже, чем эта Асырк. И так сжимала плечо Герды, что я бы на её месте уже морщилась отстраха, что след останется навсегда. Но Герда была ледяной и спокойной. Жуткой. — Возможно, это очень важно и тогда я знаю, кто убил мистера Стампа!

Я невольно вздрогнула. Она знает, знает, знает! Это было бы таким облегчением, если бы она сейчас назвала убийцу, и больше тема этой смерти не висела над нами! Но после того, как все мы надеялись, что мистер Стамп лишь зло пошутил, уже трудно верить в столь простое освобождение…

— Но мне придётся начать… — я вдруг усомнилась, смущается она или кокетничает, видя, что все слушают. — Немного издалека. Вы все знаете, что Кай и Герда не мои дети и не мои племянники… — все-таки, Всеволод не совсем прав: эта встреча не рассчитана на людей, далеких от неё. Я вот и понятия не имела… — Я усыновила их троих…

— Троих? — резко перебил Ярослав. И я поняла, что отвлеклась на таком важном моменте. Троих. Троих… Ну и что, на самом деле? Может быть, третий просто не дорос до таких встреч?..

— Именно… Ах… — с преувеличенной усталостью, госпожа Сноквин махнула на нас рукой. — Я долго молчала… Но теперь нет смысла скрывать. Их трое. Трое. Но одну вы ни разу не видели, да и Каю нездоровится сегодня. Но дело в том, что Герда — она не одна. Её две.

— Это как понимать?

— Что значит «две»?

— Имеете в виду близнеца?

В поднявшемся шуме мне почти не хватило времени испугаться. Стало лишь как-то неуютно. Ничего плохого не будет, если кто-то кроме Пиччи узнает, что меня «две», в самом деле. Просто придётся зря тратить время, зря объясняю себя всем тем, кому совершенно все равно… И чего они так всполошились? Близнецы явление не такое уж и новое.

— Ну конечно… Конечно… — рассеянно ответила госпожа Сноквин, видимо, всем сразу.

— Так и сказали бы! — недовольно цыкнул Ярослав. — Заодно сказали бы имя этой второй Герды…

— Ах… Ну подождите, подождите! Имя тут не при чем, точнее… Оно у них одно на двомх. Впрочем, на нашем языке, конечно, оно пишется с разными буквами, но на вашем выходит то же самое. Дело не в именах! У второй только вот волосы потемнее, коричневые… — коричневые. Как и у той, что пряталась за шторой. Но… Та, что пряталась, была выше, чем Герда. — Я не об этом собиралась говорить! Вы же понимаете, я не просто так молчала о ней. Вторая Герда, она… Она сумасшедшая. Совершенно. Невменяемая, бедняжка, — холодом отдались эти слова во мне, но другие словно бы разозлились лишь ещё больше. И госпожа Сноквин поспешила продолжить: — Так вот, я всегда её берегла, прятала от людей. Врачи не могли помочь. Но… Когда я была у мистера Стампа, глупенькие служанки — я прогнала их всех, конечно же, — придумали себе, что Герда — пленница, узница. Они дали ей сбежать. И они дали ей адрес мистера Стампа. Так что, может быть… Он решил ей помочь, а она убила его. Безумие делает людей сильными, я слышала. Так вот… Ну вот я и хотела спросить у вас, у всех, не видел ли ее кто в доме мистера Стампа!

Ярослав уронил ладонь на лицо так шумно, что я вздрогнула. И попыталась расслышать, что такое он говорит сквозь зубы, но не смогла. Как будто у него были причины возмущаться больше, чем все другие… Но почему? Разве это не логично? Пиччи тоже кажется мне сумасшедшим, когда убивает. И если эта Герда… Почему нет? Я бы поверила даже в то, что беловолосая Герда на такое способна.

— Ну, будь ваша воспитанница в нашем доме, мы давно бы вам её вернули, — вдруг вклинился мягкий и спокойный голос Урри, без которого не хотела обойтись в прошлый раз дочь Стампа. — Шеф был не в восторге от сумасшедших, да и мы все — тоже. Но даже не будь ваша вторая Герда безумицей, или сумей она убедить шефа в этом, все равно, вы — его друг, а она девочка без денег.

— Ну-у-у, — не согласилась госпожа Сноквин. — Она ведь молодая девушка, очень собой хороша… Могла бы заплатить за укрытие иначе.

Так, словно меня облили чем-то гадким, мне стало противно и липко. Мог ли мистер Стамп и с меня потребовать похожую плату? Трудно поверить, ведь тогда… Всеволод предупредил бы меня.

— Шефу? — Урри точно бы смеялся. — Боюсь, нет. Его совсем не привлекала такая плата от сколько угодно прекрасных женщин, — что ж, он ведь был старым. Но Ярослав вдруг вмешался, спросив странное:

— Это так надо понимать, что мистер Стамп был геем?

— Мильенпроцентным.

— Отлично.

Что? Что тут хорошего? Это ведь… Противно. Неправильно! Стало ещё более мерзко, и я порадовалась, что так и не увидела мистера Стампа.

— Ничего тут отличного нет! — закричала госпожа Сноквин. Но как будто бы лишь одна она разделяла со мной такое отношение! — Какая… Гадость! Чтобы такой мужчина, и все напрасно… — никто так и не поддержал её. Оля даже очень строго нахмурилась, а Ярослав и вообще… Улыбнулся, словно над ней издевался.

— Ну, это для кого как, — мне совсем не нравился его ответ, пока он не пояснил: — Тем не менее, для расследования это отлично. Раз уж мы все собрались, давайте обсудим одну интересную вещь, — он встал, и я поняла, что не так. В прошлый раз у его шеи была алая лента, что так шла к губам… — Мистер Стамп, как нам рассказала Нина, интересовался той же смертью, которой и умер. Он назвал имя, но не того, о ком сожалел. Так вот, мне удалось найти ещё пятерых, чья смерть случилась в тех же условиях: их задушили ремнями, и их тела похитили из морга. Все эти люди, сколько я мог понять по весьма скудной информации, учёные. Так вот, из этих пятерых только одна — женщина. Её звали Виолетта Фейрвинг, — я вскрикнула от неожиданности, хоть и тихо, но Оля тут же ко мне повернулась. А за ней и сам Ярослав, но надолго его взгляд не задержался. Он не смог понять, не смог найти меня, но вот Оля… Но и она промолчала. А я не могла понять: неужели, это правда? Неужели моя создательница умерла вот так ужасно? Умерла так же, как мистер Стамп? Она… Чем она могла заслужить такое?! — Поймите ещё одно: то, что у мистера Стампа был мужчина-любовник уже установлено и сомнений не вызывает. Так что нам удобно, что хотя бы один человек исключен из списка, — я тоже рада, что моя создательница вне списка. Но так ли это? Может, Урри лжет? Может, он ошибся? Ведь мистер Стамп захотел видеть меня. А что я могла ему дать? У меня ничего нет. Но меня создала одна из тех, чья смерть была ему интересна… — Может, и не очень важно, кто был дорог ему, но выяснить это неплохо. Так вот, остальные четверо: профессор Нивен Теллер…

— Нет! — в этот раз госпожа Сноквин ударила по столу изо всех сил! Зазвенели бокалы и вилки. А она сморщилась от боли, но продолажа кричать: — Нет! Нивен хоть и был ничтожеством, но он был мужчиной!

— Очень рад, что вы знали его достаточно близко, чтобы быть в курсе его половой принадлежности, — а Ярослав вдруг заговорил непривычно мягко, и в этой мягкости была слышна открытая издевка, — однако противоречий не вижу. Один мужчина любит другого, в этом суть геев. Но если вы имеете в виду, что мистер Теллер был гетеросексуалом, то противоречий все ещё нет: мистер Стамп мог любить без взаимности.

— Отвратительно, — плюнула госпожа Сноквин, но так, словно сдалась и считала бесполезным спорить. Спорить с Ярославом и правда бесполезно. Он ведь… Ненормальный. Поэтому так и рад, что мистер Стамп был со странностями. И никого не хочет понимать тоже поэтому…

— Вернёмся к делу, — весьма бодро и решительно продолжил он. — Оставшиеся трое: профессор Михаэль Флейм, мастер Ульян Татьянович Боев, и, наконец, профессор Виктор Иванович Громов, умерший спустя год после всех других.

Теперь все затихли. Я видела, что Оля сжалась до каменности, и что Суок ищет и не находит поддержки в отчего-то далёком брате, и что Сыроежкин… Как будто совсем потерял связь с реальностью. До того, что не заметил и не почувствовал того, как сдиевший рядом Урри встал и…

— Это что такое?! — снова закричала госпожа Сноквин. Я же и рта не могла открыть от удивления: Урри схватил Сыроежкина на руки! Как если бы тоже был… Но такие как он не бывают!..

— Человеку плохо, — пояснил Урри, очень мягко и слишком весело. — Здесь есть гостевая или… Все равно, что, главное, чтобы было, куда уложить? — но все-таки, Сыроежкин не выглядел нормально или здорово. Он не шевелился, и потому госпожа Сноквин скоро вяло согласилась:

— Ну… Отведи их, Олли.

Зазвенели белые туфельки. Это ещё хуже, чем мои каблуки: даже при желании идти тихо, все будут знать, что это ты звенишь и смогут тебя найти.

Ярослав почему-то очень недовольно моргнул, как будто для него этот уход был проблемой. А еще… Лишь теперь я заметила, что его хозяева, занявшие одну из длинных сторон стола почти полностью, злятся. Сильнее, чем на госпожу Сноквин вначале.

— Просто это… — почти радостно было слышать этот неуверенный голос — голос нерасторопного охранника Гусева. — Громов — он был его дядей.

Что ж. Вот и все. Мало того, что Сыроежкин последний был у мистера Стампа, мало, что дочь Стампа уверена в его вине, так еще у него был мотив: месть за дядю. За то, что мистер Стамп… Порочил его. Может быть, порочил только память, и все равно.

— Надо же, какой чувствительный, — как-то неуместно возмутилась госпожа Сноквин. — Дядя, тринадцать лет назад умер. А Герда в бегах сегодня, но я же не…

— Госпожа Сноквин, — в этот самый момент я поняла, что Ярослав ещё ни разу не показывал, каким жутким может быть. До этого момента. Я даже не сразу узнала его голос: от злости он зазвенел и стал таким твердым, что больше не казался неприятным, — я вас прошу, не позволяйте себе больше таких шуток, — и она не ответила ему! Ни слова не ответила! Замерла пораженная и напуганная! А он… Заговорил как ни в чем не бывало:

— Что ж, тогда выйдет, что уже трое из гостей мистера Стампа были связаны с убитыми, что…

— На самом деле… — на сей раз отмерла Оля. И встала на ноги тоже. Но голос её не звучал так, как в доме мистера Стампа. Стал более мягким и менее уверенным: — На самом деле, не трое. Михаэль Флейм, он работал у нас, в Зеркальном королевстве. Он… Он был одним из… — сутенеров?.. — И все думали, что он очень глупый, но они были совсем не правы! Он был почти волшебником… — нет, не верю я, что так стали бы говорить о… Том, кто продаёт женщин. Слишком странно. Но тогда одним из кого?.. Я не понимаю… — И… — а Оля вдруг беспощадно устремила взгляд на меня. А за ней и другие. Все! И я подумала… Проще не тянуть. Проще выдать и забыть как страшный сон. Я вскочила и выпалила так, что, может, не всем удалось разобрать:

— Профессор Фейрвинг была другом моей семьи! — и упала обратно, дрожа. Раз это может помочь делу, пусть… Потому что, раз уж госпожа Сноквин собрала всех, и все приехали, и никто не задержался так, как во время приёма мистера Стампа, то никто из них не успокоится, пока всего не выяснит.

Под очень строгими взглядами господ Трифат, медленно встал с места и Тутти. И весь его вид выражал возмущение, когда он сказал:

— Мастер Боев — это наш с Суок родной дедушка. И тебе, Ярослав, следовало спросить у нас, прежде, чем поднимать эту тему, — с особенной жёсткостью окончил он. Сидевшая рядом Суок смотрела на него во все глаза, так, словно никогда его таким не видела. Но я-то видела! И все равно удивлена. Удивлена, что с таким, как Ярослав может говорить вот… Такой, как Тутти.

— Конечно, если бы меня хотели слушать, так бы оно и было, — однако, как и со злым Гурдом, Ярослав не растерялся, и успел весьма ядовито ответить, прежде, чем снова обратиться ко всем: — Выходит, мистер Стамп собрал всех. И, со слов Нины, обещал сюрприз. И если бы он был жив, то сюрприз бы состоялся, — он сделал паузу, словно хотел, чтобы мы все ожидали оглашения смысла вечера у мистера Стампа. И я ждала. Уже предполагала, но ждала. — Мистер Стамп торжественно и неожиданно сообщил бы всем и каждому из близких убитых, кто был виноват в смерти учёных.

Да. Да и теперь так стыдно за свои мысли. Хотя если все-таки он правда был… И все равно, постарался, отыскал каждого! Если только Ярослав не ошибся в цели мистера Стампа, это очень великодушно и хорошо с его стороны. Ведь полиции давно безразлично.

— Славно, что не успел… — уронила госпожа Сноквин очень тихо и как-то устало. Что она имеет в виду? Мы все почувствовали бы себя лучше, когда знали бы, разве нет?!

— Почему это? — резко уточнил Ярослав.

— Боюсь, это была его слабая тема, — снова она улыбнулась, но куда более естественно и грустно. — В тот год, когда убили Громова, он стал винить всех нас, каждого из тех, в чьих руках была власть. С чего это ему взбрело в голову — не понимаю…

— Точно так, мистер Стамп даже угрожал моим хозяевам, — подтвердила Асырк. Господа Трифат ограничились кивком.

— Мне также известно, что он подозревал моего отца, — спокойно прибавил незнакомый мужчина, сидевший с Асырк рядом.

— А ваш отец?.. — похоже, не только я, но и многие другие не знали его.

— Думаю, вы слышали о Давицком.

Ярослав кивнул лишь глазами, и на этом они закончили, так мне ничего и не дав. Никакого Давицкого я не знала. Наверное, он просто не преступник…

— Ну что говорить, — ещё более устало протянула госпожа Сноквин, теиебя колечко у себя на пальце, — мистер Стамп буквально уничтожил Лиловоглазых из-за всей этой истории… — в этот раз я постаралась себя никак не выдать. Я знала это имя. Это название. Моя создательница работала с ними, точно, именно с ними… Но сейчас как будто не время сказать. — Так что, начни он говорить об этом, наверное, снова полетели бы головы, и снова совершенно зря.

— Почему ему вас подозревать?

— Да только потому, что они работали на нас, и больше причины нет! А ведь сам работал с этим Громовым! — госпожа Сноквин перешла на крик снова. Значит, издевка Ярослава напрасна. Профессор Нивен Теллер был для неё лишь одним из нанятых людей… Хотя защищала она его отчаянно.

Впервые за вечер раздался и голос дочери Стампа, и он звенел, словно от боли, и точно — от злости:

— Отец не был уверен, сговорились ли все: вы, госпожа Сноквин, вы, господа Трифат, ваши хозяева, госпожа Асырк, ваш отец, Вадим Николаевич, и Лиловоглазые, существование которых само по себе было гадким преступлением, или кто-то один из вас заказал это убийство. Но он не сомневался в том, что связь есть.

Мне хотелось вскочить и убежать. Мне хотелось уйти. Снова исчезнуть. Сама только мысль, что я нахожусь в окружении тех, кто мог быть причиной смерти такого количества учёных… Но я ничего не успела предпринять. Никто не успел, никто и слова не успел сказать, когда снова заговорил Ярослав, с огромной и даже тяжёлой значительностью:

— Что ж, какие выводы сделал мистер Стамп, такие мог сделать и другой. Вот что у нас выходит: если все это связано с гибелью учёных, если Лиловоглазые не пришли мстить, тогда… Мистера Стампа убил или тот, кто прикончил учёных. Или тот, кто рассуждал точно как он, и решил отомстить за них. И тогда, отвечая на ваш вопрос, господа Трифат, теперь я уверен: все из списка подозреваемых мистера Стампа — в опасности.