The Fallen Angel (гет)

Она вывела его из кабинета под улюлюканье и свист других ребят, совершенно не волнуясь о том, что их могли как-то неправильно понять, либо же после доставать, начиная с таких банальных фраз, как: «Тили-тили тесто…». Веронике с самого начала казалось это чем-то глупым. Любовь со стороны скорее вызывала у нее умиление, либо же интерес. Каково встречаться с мальчиком, насколько сильно это отличается от дружбы, что такое свидания и с чем же их едят… все в том же духе. Только, с другой стороны, это все казалось чем-то неважным и далеким от нее самой. И потому… возможно, Морозова не боялась слухов и баек о том, что она либо «виляет хвостом» перед своими друзьями, либо мутит с двумя одновременно. Напротив, это было даже весело. На вопрос в стиле: «А кого из них ты любишь?» отвечать: «Обоих», да после смеяться над реакцией ребят, что лишь изумленно смотрят на нее и не понимают, как же так.

А ведь она им даже и не врала. Действительно их любит, но… совсем не так, как понимали те же самые девчонки, спрашивающие у нее о подобных глупостях. Вероника до сих пор вспоминает, как одна из них, влюбленная в Олега, побежала жаловаться ему на то, что в его компании затаилась крыса, что хочет разрушить его дружбу с лучшим другом и пользуется им. Сережа был в недоумении, Морозова же заливисто смеялась, а Олег активно начинал подыгрывать и возмущаться в сторону подруги.

Был бы перед ним какой-нибудь мальчишка — непременно, тот сразу бы получил по роже, но вот с девочками он старался не ввязываться в драки. Даже с той же Рони, когда она буквально со скуки нарывалась и действовала ему на нервы. Волков заламывал ей руки, а Птица щекотал, прекрасно зная обо всех уязвимых местах их подруги. Порой случалось наоборот и лишь однажды… Сережа и Вероника облепили его с двух сторон, пытаясь удержать. При том оба настолько слабые, что ему совершенно не составляло труда вырваться, и это было так смешно и так нелепо, что Волков забывал о том, на что злился, и просто смеялся, не в силах сдержаться от подколов.

— Зря ты так, — тише произнес ребенок, вырывая ее из размышлений, когда они держались за руки и поднялись на третий этаж, где уже никого и не было.

— О чем ты? — спросила Вероника, заинтересованно взглянув на мальчика, что прямо сейчас опустил взгляд в пол, будто в чем-то провинился и теперь не знает, как об этом рассказать.

— Ты знаешь.

— Не-а, — мгновенный ответ вырвался уже скорее даже по привычке, ведь если Сережа не хотел или даже скорее боялся что-то рассказывать, то всегда пытался отвертеться подобными фразами. «Не знаю», «Забудь», «Да не так важно, правда!», «Ничего страшного», — а у самого просто ураган мыслей, о которых он почти всегда умалчивал. Но вот когда делился ими — на самом деле, это было либо чем-то из разряда фантастического, либо настолько смешного, что очень сложно было сдержаться, чтоб не засмеяться. Ведь в противном случае он всегда мог замкнуться. Закрыться, спрятаться в панцире подобно черепахе и хрен ты потом увидишь еще его голову.

— Зря помогла. Не стоило, я бы сам как-нибудь справился, — если за себя Вероника никогда напрямую не давала сдачи и терпела, чтобы не вызывать лишних проблем, то за Сережу могла смело ударить прямо в глаз.

— Это было неприятно, — тише ответила Морозова, чуть сильнее сжав его ладонь своей. — Мне не понравилось то, что он попытался выставить тебя извращенцем, да и с таким упором, словно… не знаю. Как если бы мы с тобой встречались, и я вдруг узнала, что не в твоем вкусе.

— Что?.. — одно лишь ее сравнение вогнало мальчишку в краску, когда он ненароком представил себе это, а после живо замотал головой. — Это невозможно, — а вот здесь уже настала очередь Вероники волноваться. Невозможно что? Что они вдруг начнут встречаться? И он… настолько к этому категоричен?

— Думаешь? — и хотя было обидно, Морозова пыталась того не показать, но, на самом деле, выходило это у нее очень плохо. Она заметно нервничала и думала уже о том, как бы сменить скорее тему, но вместе с тем в голове возникали лишь вопросы того же самого характера.

— Знаю. Потому что я бы не стал встречаться с человеком, который мне не нравится, — он опустил взгляд, когда Вероника смотрела на него с таким интересом, будто он говорил что-то необычное. — И я бы с тобой так никогда не поступил.

— Не сказал бы, что тебе нравится другой тип девушек? — смущение накрыло ее с головой и девочка попыталась это исправить хоть как-нибудь, при помощи дурацкой шутки, что должна была по идее сбросить напряжение и заставить ее рассмеяться, но…

— Не стал бы даже смотреть на других девушек, — но от следующего его ответа стало только хуже. При том, не только ему. Что один отвернулся, пытаясь скрыть свое смущение, что другая, так еще и в противоположную ему сторону.

— Во-от как… — протянула она, не понимая, что вообще следовало сейчас ответить, но одно она могла знать наверняка. Если Вероника замолчит, то Сергей ничего больше не скажет. И всю перемену они будут лишь волноваться, да думать о том, что ляпнули что-то не то. А потом Олег обоим по шапке надает за то, что они якобы поссорились.

— А что насчет тебя? — тише спросил Разумовский, что, на самом деле, было чертовски удивительно и наводило ее на… просто безумно смущающие вещи.

— По своей воле… я бы тоже не стала встречаться с человеком, который мне не нравится, — хотелось сменить тему или же не отвечать, отшутившись вопросом в стиле: «А ты для себя узнаешь или для кого-то?», но из-за того, что Сережа ответил честно, ей не хотелось пользоваться таким способом. — Так что, я тоже ни за что бы с тобой так не поступила, — тише ответила она, отведя взгляд, когда мальчик улыбнулся, когда сам же так пытался сейчас этого не делать. — А еще… прости, немножечко не в тему, знаю, но мне понравился твой рисунок.

— Правда? — удивился он, когда, на самом деле, еще в классе очень перепугался, только представив, как бы засмеялась Вероника, узнав о том, что он рисовал обнаженную девушку. С одной стороны, мальчик понимал, что она бы так ни за что не поступила, но с другой… ему даже представить было страшно ее разочарование в нем, как в друге или, в целом, человеке.

— Да! У тебя и человеческая фигура лучше теперь получается. Пропорции стали куда ровнее, и лицо красивое! Правда, с руками все так же есть проблемы, — честно и достаточно оживленно ответила Морозова, мысленно радуясь тому, что смущающая тема наконец подошла к концу и они могут нормально говорить.

— То есть, раньше было некрасиво? — с прищуром спросил хитрый лис, напрашиваясь на комплименты, от чего девочка лишь шкодливо улыбнулась, видно, понимая, к чему же он клонит.

— Мм… как ты там любил отвечать? — она сделала вид, что задумалась, но уже затем чуть нахмурилась и так спокойно, чуть слышно произнесла: — Сергей, это провокационный вопрос, тебе так не кажется?.. — от ее напыщенной серьезности он рассмеялся, а Вероника снова улыбнулась, но уже более мягко и нежно, искренне радуясь тому, что ее шалость удалась.

— Нечестно, Рони! Это запрещенный прием!

— Как же? Тебе ведь ничего не мешало им воспользоваться, — и она сразу же приняла такой невинный вид, словно просто повторила за ним и ничего более.

— Так не повторяй за мной! — навеселе ответил он, уже и забыв о том, как смущался несколько минут до этого.

— Не могу. Сам научил, сам теперь и расхлебывай, — невозмутимо ответила девчонка. — Но стало правда лучше. Я так точно никогда не нарисую.

— Преувеличиваешь, ты ведь хорошо рисуешь, — сразу же ответил Сережа, вспоминая ее рисунки, что всегда, сколько он помнил, шли потом на стенд вместе с теми, что рисовали родители своим детям.

— Не людей. А яблоко ровно или же елочку и дурак может нарисовать, — закатив глаза, честно призналась Морозова. — Так что до твоих талантов мне еще очень и очень далеко.

— Скажешь тоже, — и, тем не менее, он просто не мог сейчас не улыбаться. — Раз так, может… мне и тебя как-нибудь нарисовать? — предложил Разумовский, но, на самом деле, это больше звучало как вопрос в стиле: «А можно ли…».

— Как Венеру? — склонив голову в бок, сразу же спросила Вероника. В ее зеленых глазах он видел лишь искреннее любопытство, но лукавая улыбка сама за себя говорила ему о том, что в ее вопросе был какой-то свой скрытый подвох.

— Возможно?.. — но Сережа все равно не мог понять, какой. А потому и ответил так неоднозначно.

— А ты обещаешь, что не будешь точно так же страшно рисовать мне руки? — он искренне попытался не засмеяться, когда она же спросила об этом так серьезно, словно это было для нее в приоритете.

— Могу их вообще не рисовать, — с добродушной улыбкой ответил мальчишка, но увидев неподдельный страх в ее глазах, сам же не заметил, как начал волноваться.

— Ужас какой! То есть, совсем без рук? Коварный ты художник… — она вдруг отпустила его руку и приобняла саму себя, тем самым показывая, насколько же ей стало жутко. — Это как мраморные статуи в музее? Подожди, кажется, у Венеры там как раз не было рук… — и она прищурилась так, словно подозревала его в чем-то, от чего Сережа уже просто не смог больше сдерживаться и рассмеялся, когда она вдруг вспомнила одну из известнейших древнегреческих скульптур.

— Рони, не издевайся над прекрасным! — попросил ее Разумовский, от чего девочка только засмеялась вместе с ним. — Но если хочешь… если попозируешь, то я бы мог попробовать нарисовать тебя точно так же, — повисла тишина. Вероника снова задумалась, что, на самом деле, уже не предвещало ничего хорошего, ведь Сережа просто и не знал, что она сможет выкинуть ему на этот раз.

— То есть, мы берем то же самое позирование, как и при создании картин? По-настоящему?

— Ну… да? А что? — сразу же поинтересовался мальчик, уже предчувствуя беду.

— Значит, мне придется снять с себя одежду? — от одного лишь ее вопроса он раскраснелся, когда Вероника спросила его об этом так, словно ничего плохого в этом и не видела. — И обмотаться по пояс какой-нибудь белой тканью?

— Рони! — только и воскликнул он, закрыв лицо рукой, когда девочка снова тихо засмеялась, аккуратно беря его обратно за руку. — Ну я же попросил тебя…

— А я разве издеваюсь? — непонимающе спросила она с лукавой улыбкой, на что мальчишка лишь кивнул, чуть сильнее сжимая ее ладонь в своей руке.

— Более чем… — пробормотал он, теперь пытаясь как-то выкинуть эту идею из своей головы.

«И все же… кажется, что тебя я люблю все же чуточку иначе», — подумала Вероника, любуясь своим другом, что прямо сейчас раскраснелся и переволновался так, что, кажется, теперь в жизни нарисовать ее не сможет. Все время будет вспоминать их разговор и как Морозова посмеялась над искусством.

— Но как же так? Я ведь просто хотела все по красоте сделать и… подумала, что это было бы куда реалистичнее, — продолжала она делать вид, будто ничего не понимает, но сама лишь нежно улыбнулась, когда мальчишка все же соизволил убрать руку от своего лица. — Сереж, я ведь не серьезно.

— Знаю… — тише ответил он, сам и не понимая точно, расстраивало ли его это или же, напротив, как-то даже радовало.

— Тогда что такое?

— А как бы ты отреагировала на то, если бы я попросил тебя нарисовать себя голым? — напрямую спросил Разумовский, борясь сейчас с собственным стеснением, и посмотрел на нее не то со скепсисом, не то даже с легким раздражением.

— Возможно, я бы не справилась с такой задачей. Извини, — чуть нахмурившись, честно ответила она, но после снова добродушно посмеялась. — Я бы не смогла приступить к работе, потому что была бы слишком занята лицезрением прекрасного, — и теперь выражение лица Сережи просто невозможно было передать словами…