Новый Гробовщик (джен)

Примечания:

Ну, как-то так.

Гробовщик засыпал очередной гроб землёй и устало вздохнул. После визита демона к нему прошло уже три недели, за которые Лондон потрясло восстание рабочих спичечных фабрик.

Вместе с ними на бунты вышли трубочисты, проститутки, шахтёры, люди прочих профессий, связанных с неблагоприятными условиями труда. В воцарившемся хаосе проснулись от долгого затишья лондонские банды, перестрелки звучали каждый день, а люди побогаче пользовались суматохой, чтобы убрать очередного мешающего им человека...

Полиция, подавляя бунт, действовала жестко, подключилась армия, банды в своих разборках тоже не цветочки нюхали, поэтому неудивительно, что трупы потекли рекой.

Треть из умерших были похоронены Сергеем по контракту с городом. Их было настолько много, что порой в гроб укладывалось три человека, и хорошо, если гроб при этом не трескался. Ещё довольно много было похоронено в качестве услуг. К нему приходили родственники умерших, платили деньги за похороны, он хоронил.

Деньги он греб лопатой совместно с нескончаемой работой. Вот тут Сергей и возблагодарил свою сущность жнеца — он мог не спать вообще, постоянно мотаясь по всему Лондону, чтобы родственники умерших могли выбрать гроб и надгробие.

Стоило ли говорить, что материалов не хватало? Даже договор с торговой компанией не сильно помог — дерева и камня теперь хватало, но не хватало работников! Гробовщик нанял дополнительных людей, чтобы они делали, делали и ещё раз делали гробы! А сам закупал вазы для пепла и убеждал всех, что так, блин, круче, чем в гробу!

Он даже придумал новую услугу: пепел смешивался с цветным стеклом и превращался в красивый стеклянный шар. Сахаренко замаялся говорить одну и ту же речь: «Близкий вам человек всегда будет рядом с вами...» Благо распустившиеся по всей стране культы смерти приветствовали такое богохульство.

И ради этого пришлось заключить ещё один договор со стекольным заводом. Зато нагрузка на него немного снизилась, хотя недостаточно, чтобы жнец мог заняться собой.

А ведь у Гробовщика только появилась гениальная идея, как сделать его более боеспособным! Дело в том, что в какой-то момент он хоронил достаточно богатого господина и изъял его плёнку воспоминаний, чтобы сделать для Сиэля фальшивые. И заметил, что этот человек очень хорошо владел шпагой. Этот господин шестидесяти трёх лет отроду погиб на дуэли с тридцатилетним, защищая честь своей жены, и проиграл лишь потому, что у него за неделю до этого прихватило сердце и он ещё не оправился.

Возникла идея — изъять из плёнки воспоминаний кадры с использованием клинка и после некоторых процедур вшить с собственную. Идея появилась из попаданческих романов, когда главный герой, получая воспоминания предшественника, через несколько тренировок начинал очень ловко управляться с оружием.

Любопытство и желание научиться фехтовать дополнялось тем фактом, что вторая форма его Косы — одиннадцать деревянных именных дощечек сотоба напоминали классическую шпагу. Тонкая и длинная деревяшка смогла бы заменить шпагу в руках Гробовщика. Во всяком случае, была такая надежда.

Но воплощению идеи препятствовали несколько факторов — отсутствие времени, уверенности в результате и неимение подопытных для проведения экспериментов. И если с первым всё наладится (не вечно же эта вакханалия будет происходить!), второе он получит с экспериментами, то с третьим были серьёзные проблемы.

Сергей не мог просто взять с улицы какого-то бандита, которого не жалко, и проводить над ним опыты — преимущественно из-за того, что за жизнью каждого человека косвенно следят жнецы. И пойдут вопросы: а нафига такому заслуженному жнецу проводить опыты над людьми вместо того, чтобы свой век доживать? Подождите-ка, а как он вообще это делает без Косы?! Опа-опа, а он у нас нарушитель, берём на Косы его, пацаны!!!

Короче, либо как-то обходить Департамент, что обычно делают демоны с контрактами или ангелы с верой, либо сделать по-другому. И как сделать по-другому, Гробовщик уже придумал. У него есть прототип души. Ну, как прототип? Он из тех самых остатков, остающихся в теле, сваял нечто, что к душе относится примерно так же, как аккумулятор относится к ядерному реактору. Функции, в принципе те же, но различия...

Его «пустышка» не генерировала эмоции, воспоминания, очень быстро расходовала саму себя и вообще была не очень-то продуманной штукой. Но она была ступенькой, маленькой ступенькой к воссозданию души Сиэля!

Но по сути, вселить такую «пустышку» в тело человека, приделать обезличенные воспоминания о схватках на шпагах и поставить против нескольких живых трупов, таких, как те, что были в аниме. Даже на такую «пустышку» они пойдут охотно.

И тут тоже возникают вопросы. А если воспоминания станут влиять на личность? Что тогда? И как это понять за пять минут «жизни» пустышки? А если брать живых людей... Опять же, Департамент Жнецов.

Но это позже. А сейчас Сахаренко поставит вот это надгробие с именем очередного подданного королевы и пойдет к Сиэлю. Время кормления, а то ребёнок не вырастет.

* * *

Бледный мальчик с завязанными тёмно-синей лентой глазами хрипел и рвался из рук. Сидящий рядом с ним жнец одной рукой держал марионетку поперек груди, другой кормил, а его ноги переплетались с ногами ребёнка, не давая тому двигаться.

— Ложечку за дядю Гробовщика... — ласково подносил чайную ложку Сергей и, уловив момент, впихивал её в раскрытый рот. Осторожно прикрыв ребёнку челюсть — с его силой это было не слишком сложно — он нажимал на горло и, дождавшись глотательного движения, повторял процедуру.

Рядом с сидящими на гробу стояло ведро с питанием. За что Сергей был благодарен, так это за то, что с едой не надо было привередничать — организм куклы переваривал все, не оставляя почти никаких шлаков, требующих вывода из тела.

Единственный способ, которым ненужные вещи уходили из организма — вместе с потом. Но это большой проблемой не было — Сахаренко мыл мальчика пару раз в неделю.

— Ложечку за братика...

На этот раз сопротивления не было — кукла будто застыла, услышав то самое слово. Сергей заметил, что любая форма слова «брат» вызывала у Сиэля священный трепет. Возможно, это из-за того, что Гробовщик не мог остановиться в создании новых воспоминаний, связанных с младшим Фантомхайвом, и при каждом новом упоминании о его действиях бежал в подвал, где копировал воспоминания и пришивал их к Сиэлю, сопровождая это неизменным: «Посмотри на жизнь брата».

От постоянных надрезов себя любимого Косой и использования ленты воспоминаний, что сопровождалось сногсшибательной болью, всё тело Гробовщика ныло и скрипело, слабая мигрень стала его постоянным спутником, а порезы уже не успевали заживать и постоянно кровоточили. Но он не мог остановиться и постоянно листал газеты, надеясь найти упоминания о юном графе.

Боль со временем изменила свой вкус, и при каждом новом порезе руки дрожали уже не от страха боли, а от сладкого предвкушения того стремительного мига, когда происходит разрез плоти.

Конечно, после изъятия воспоминаний испытавший отвратительные ощущения Сергей каждый раз клялся себе перестать терзать свою плёнку из-за столь незначительных причин, как упоминание о том, что компания Фантомхайв заключила какой-то договор. И вновь находил отмазки. «А если я забуду об этом моменте?» — и с дрожащими руками и нервной улыбкой Сахаренко бежал в подвал резать себя, не обращая внимания на то, что новость для Сиэля, по сути, не несёт ничего особенного, потому что это компания, а не его семья.

После этого Гробовщик смотрел на записку на двери в подвал, написанную его собственной рукой: «Остановись, если ты решил снять воспоминания про компанию» и проклинал свою неспособность противостоять соблазну ощутить этот холод на месте пореза, который расплывается по всему телу, топя его в жаркой, долгой боли, так похожей на...

Сергей затруднялся сказать, что он чувствовал. Его нервы будто оголялись, он будто сам становился нервом, по которому пустили ток. Его сознание меркло, а во рту пересыхало, когда тело дёргалось от очередной волны медленно-сладкой боли.

Даже сейчас, когда Гробовщик сидит с Сиэлем в обнимку и кормит того с ложечки, сердце сбивается с ритма, челюсти неосознанно сжимаются, а в руках и ногах царит томление по напряжению, по тому моменту, когда все мышцы напрягаются до предела, тело выгибается навстречу острому ощущению, перерастающему в долгое эхо, звучащее в кончиках пальцев рук и ног.

В какой именно момент Сахаренко стал мазохистом? В какой именно момент боль стала вызывать желание ощутить её снова? Нет, он в принципе понимал, откуда возникло это увлечение болью — за неимением другого процесса, так же встряхивающего организм. Речь идёт о сексе.

Не прошло и нескольких дней после вселения в тело Гробовщика, как попаданец полез проверять свои половые функции. Причина была достаточно проста: за эти несколько дней он ни разу не испытал возбуждения. Вообще. Как будто организм вообще забил на такую функцию, не влияя на нужную часть тела даже после сна, когда разгоняется кровь, являющаяся подъёмным механизмом для этого самого органа.

Сахаренко не знал, как реагировать на такое изменение. Ведь раньше он, несмотря на то, что в любовном плане его ничего сильно не привлекало, мыслил вполне обычно — у него будут дети, жена, семья. И даже смирившись с тем, что процесс секса ему неинтересен, он надеялся, что найдёт свою вторую половинку, детей усыновят... А тут с осознанием его половой дисфункции пришло ещё и понимание его бессмертия.

Как ребёнок, сильно увлечённый фэнтези, Сергей, конечно, знал об известном проклятье бессмертных: наблюдать, как уходят все, кто были близки. Единственная надежда — влюбиться в кого-то бессмертного, была очень призрачна. Во-первых, попаданец не верил в любовь, считая её удобным симбиозом для жизни и выращивания детей.

А, во-вторых, он не верил, что его могут полюбить. Именно его, Сергея Сахаренко, а не Гробовщика, бессмертного и очень сильного жнеца с уникальным взглядом на мир и привлекательным образом. Этот теоретический «бессмертный» мог полюбить такого же, как он, но никак не Сахаренко с его человеческой психологией и характером короткоживущего.

Раздался резкий скрип металла — пища в ведре закончилась, пока Сергей предавался воспоминаниям и размышлениям. Он осторожно вытер рот мальчика и легонько хлопнул ладонью по лбу Сиэля, прекращая его активность. Подхватив обмякшего ребёнка, Сахаренко положил его обратно в гроб и закрыл крышку. Кормление закончено.

Потянувшись до хруста в спине, Гробовщик решительно вышел из подвала, до самого конца не выпуская из виду прислонённую к стене Косу, маняще отблёскивающую в тусклом свете масляной горелки.

А наверху его уже ждали.

— Здравствуйте, сэр, — первым поздоровался молодой мужчина с небесно-голубыми радужками. Одет он был небогато, но в том смысле, что без пафоса. Из общего чёрного цвета выделялся только серебряный медальон на груди, в центре которого находился маленький изумруд в виде креста.

— Здравствуйте-здравствуйте. Как мне к вам обращаться? — Сергей сразу понял, что перед ним необычный человек. Ну, как минимум, с причудами — через одежду проступали очертания сразу нескольких револьверов, также от него несло травами, а ручка трости была удобной для хвата. Отсутствие крупного набалдашника заставило заподозрить затаённый в дереве клинок.

— Меня зовут Абрахам Ван Хельсинг.

Сахаренко как будто ударили по голове — настолько он был ошеломлён словами мужчины. Ван Хельсинг? Но ведь роман «Дракула» выйдет только через... Ну, лет десять? И вообще, столкнуться с книжным персонажем — это чрезвычайно интересно! «Подумал тот, кто занимает место сильного полубога в книге с нарисованными диалогами», — фыркнул про себя жнец.

— Вы хотите гроб? Говорите, я запишу ваши пожелания, — Сергей демонстративно достал блокнот и карандаш. Тёзка? Ну, если сейчас он услышит какую-нибудь деталь, связанную с оккультными науками, то, как минимум, прототип.

— Да, мне нужен гроб для одного... — мужчина побарабанил пальцами по прилавку, — знакомого.

— Рост вашего знакомого? — Гробовщик быстро написал в заголовке: «Знак Хельсинга».

— Выше меня на голову.

— Вы высокий мужчина, запишу два метра и десять сантиметров. Дерево?

— Рябина.

Рябина обыкновенная, дерево, которому приписывают столько магических свойств, что оно чуть ли не самое лучшее средство от тьмы. Сергей, увлечённый фэнтези, знал множество подобных фактов. И это один, но жирный плюс в пользу Ван Хельсинга, как знатока оккультных наук.

— Тяжёлое и упругое дерево, хороший выбор, — прокомментировал Гробовщик. — Думаю, вашему знакомому понравится.

Мужчина недобро, хищно улыбнулся:

— Я надеюсь на это.

— Какие-то особые требования? Гравировка, надпись, рисунок...

— Да, у меня есть несколько пожеланий. Вы сможете выточить на крышке гроба вот это, — Ван Хельсинг достал из кармана листок, сложенный в несколько раз, положил на прилавок и пододвинул к Сергею, — а на днище — вот это?

Второй лист повторил судьбу первого.

Сахаренко внимательно посмотрел на рисунки красными чернилами.

На первом была изображена печать Соломона, но вместо классических точек между лепестками находились неизвестные символы. А вот на втором...

— Не двигайтесь или, клянусь Господом, я превращу вас в решето! — лупара, которую жнец из принципа не разряжал, смотрела прямо на Абрахама. Он остановился с всунутой в жилет рукой.

— Что у тебя там? Медленно. Медленно достань это... Медленно!

Постепенно из одежды мужчины появилось два револьвера, кинжал и деринджер (маленький однозарядный пистолет).

— Объясните, в чём причина? Я клянусь, я не делал ничего... — спокойно говорил голубоглазый, подчиняясь приказам Сергея.

— Объяснить причину, сатанист? Что же, я покажу тебе причину! Давай! — пнул Сахаренко Хельсинга в сторону подвала, отдавая сигнал Косе стать неприметной дощечкой. И внутренне недоумевал: как человек с такой чистой, в общем-то, душой, вступил на эту грязную дорожку. Впрочем, это даже хорошо — нашёлся человек, к которому придут не жнецы, а демоны, значит, и тело для опытов найдено.

— Я не сатанист! Я всё объясню!

— Ты говоришь это тому, кто всего два года назад вынес лишившегося души ребёнка из такого же рисунка! Смотри, что наделали такие же ублюдки, как ты!

Сергей резко сдвинул крышку гроба, открывая Сиэля.

— Я искренне вам сочувствую, но поймите, я не сатанист! Я наоборот хочу запечатать демона! Тот рисунок приманивает демонов, а первый — это печать Соломона, она их удерживает и очень медленно убивает. Века, тысячелетия, но убивает. Раз и навсегда, — зачастил оккультист, косясь на ребёнка.

Сергей прислушался к ощущениям, нащупывая душу и сосредотачиваясь на ней. На удивление, Абрахам не врал.

— Не знаю почему, но я вам верю. Простите за этот эпизод, я... — Гробовщик запнулся, немного смущённый таким промахом. Действительно, что ему мешало подумать: «А нафига вызывать демона в гроб?» Или ещё что-то подобное, не лишённое здравого смысла.

— Да ничего, я уже привык, что меня постоянно за сатаниста у вас в Лондоне принимают. Так плохо с этим вопросом? — немного натянуто улыбнулся голубоглазый, рассовывая откуда достал оружие.

— Да не то чтобы именно с сатанистами, но вот убийств в городе много, часть постоянно приписывают к ритуальным, а пресса, не разбирающаяся в этом, орёт на каждом углу о вновь появившихся сатанистах... Да взять того же Джека-Потрошителя, слышали, наверное?

Ван Хельсинг кивнул и достал небольшую трубку:

— Я закурю?

— Да, конечно. О чём это я? А, Джек. Так и его убийства тоже причислили к ритуальным, хотя ничего ритуального там не было.

— Разбираетесь? — по помещению поплыл сизый дым, складываясь в причудливые формы.

— Не слишком хорошо, да и то... Хотел попросить у демона вернуть ему душу, — Гробовщик кивнул на дверь в подвал.

— И?

— Передумал, конечно. Нечего. Ну ладно, извините за этот инцидент ещё раз и вернёмся к вашему заказу.

Сергей снова зашёл за прилавок и положил оружие в ящик. Подняв свой блокнот, он зачитал:

— Два метра десять сантиметров, рябина, на крышке Соломонова печать, на днище пентаграмма. Снаружи или внутри?

— В смысле?

— Гравировку делать внутрь гроба или наружу?

— Внутрь, мы собираемся сдерживать то, что внутри. Ещё — на каждый луч пентаграммы вот в эти пазухи, — мужчина показал пальцем с обломанным ногтем на рисунке пять точек, — надо вставить по аметисту.

— Аметисты ваши или мои?

— Мои, конечно, я просто не смогу объяснить, какую форму я хочу. Так, на этом всё. Сколько это будет стоить?

Сахаренко задумался. С учётом древесины и гравировки, а затем ещё и работы с камнями выходила приличная сумма. С одной стороны стояли эти деньги, а с другой...

— Нисколько, но с одним условием.

— Слушаю.

— Я хочу видеть, как эта тварь будет запечатана. Своими глазами от начала до конца.

Ван Хельсинг стал мрачнее, многозначительно пыхнул трубкой и на долгое время замолчал. Наконец, он достал изо рта мундштук и весомо обронил:

— Нет.

Гробовщик втянул воздух сквозь зубы. Этого он и опасался.

— Почему?

— Я не могу быть уверен, что вы не потеряете душу, — отстранённо ответил Абрахам.

— Я взрослый человек и, поверьте, защитить себя смогу. Или проблема в другом? Вы не уверены, что мне можно доверять? Но почему тогда доверили мне создание гроба — самой важной части? — напирал Сергей, надеясь получить разрешение.

— Нет, я не могу взять на душу такой грех. Даже не просите, — отмахнулся оккультист.

— Я не прошу вас взять на душу грех, я сам отвечаю за себя и готов нести ответственность за ошибки. Это моя жизнь и душа, в конце концов!

— Была ваша, станет его! Одумайтесь, это не ваша проблема! — повысил тот голос и гневно втянул дым.

— Это не моя проблема?! — напротив, Сахаренко понизил голос до свистящего шёпота. — Вы вообще думаете, что говорите? Мой маленький мальчик потерял свою душу, и вы говорите, что это не моя проблема? Мне не так много осталось, всё, что я хочу увидеть — как тварь будет запечатана!

Чтобы ложь казалась убедительной, Гробовщик в голове крутил: «Не так много осталось чая», «Тварь будет запечатана магическими методами».

Его гость сверкнул глазами, но промолчал.

— Господь с вами, сэр, — сказал он через некоторое время. — Когда будет готов гроб?

— А когда надо? — выдохнул Сергей, радуясь, что эта битва была выиграна.

— В принципе, можно не торопиться. Ловушка для демона будет готова ещё через несколько недель. Я зайду за изделием, когда придёт время.

— Через несколько недель, — жнец черкнул в блокнот. — А проверять запечатывательные свойства гроба вы будете?

— Да, сразу после изготовления. Так когда будет готов гроб? — вытряхнув из трубки остатки в какую-то коробочку, Ван Хельсинг убрал её и достал небольшую шкатулку, которую поставил на прилавок.

— Через... Четыре дня, — на всякий случай Сергей взял времени с запасом.

— Прекрасно. Тогда встретимся через четыре дня!

— До встречи!

Скрипнула и хлопнула дверь. Гробовщик посмотрел на листы на прилавке. Его терзали смутные сомнения — работает ли в этом мире оккультизм или этот Ван Хельсинг — сумасшедший, пребывающий в грёзах? Приоткрыв шкатулку, Сергей тотчас же закрыл её и убрал в ящик прилавка, закрыв его на ключ. Аметисты, крупные.

А теперь листки... Расправив ауру на «официальную» величину, в половину от Грелля, жнец простёр над листами свои длани. На приманивающую демонов не было никакой реакции, а печать Соломона обожгла его потоком горячего воздуха, во всяком случае, он именно так это ощутил.

— Ну, как минимум, что-то в этих рисунках есть... Может, и не сумасшедший. Вон, ритуалисты смогли же Себастьяна призвать...

В любом случае, поучаствовать в таком событии необходимо. Это же интересно!

Примечания:

Что-то быстро глава появилась. Сам не знаю, как так вышло.

Да здравствует авторский произвол! *Дикий хохот в голове*