Наказал так наказал (джен)

Отсутствие Сириуса, несомненно, огорчило каждого Мародёра, но Джеймсу каким-то удивительным образом удавалось скрывать свои чувства, хотя обычно они с лучшим другом были неразлучны. Стоило им только задумать шалость под вечер, так всё, они тотчас исчезали из спальни. Теперь же Джеймс задумывал шалости, но куда меньше и реже, а часть и вовсе отметал, не находя поддержки. Теперь, когда он остался без квиддича, а значит, не был занят тренировками три вечера в неделю, Джеймс стал скучать ещё сильнее и потому лез то к Питеру, то к Римусу с различными вопросами и идеями. Если Питер с его обыкновенными заботами был ему не так интересен, то Римус, староста-напарник Лили Эванс, интересовал Джеймса больше всех.

— А где это вы патрулировали? И сколько времени это заняло? Что оттирали? Что, прям сами оттирали? — закидывал он друга вопросами. — Вы что, грохнулись? Почему тех, кто разрисовал стены, не нашли? В смысле, декан поручился за слизеринцев и просил их не трогать?! А кто ещё мог оскорблять магглорождённых и мерзость со змеями и черепами нарисовать! Лунатик, ну ты как маленький! Да вам с Эванс надо было поймать вредителей на месте!

Временами, сидя с ним на диване, Римус даже краснел и терялся, потому как казалось, что Джеймс радел за порядок больше, чем он сам. Впрочем, причина, по которой друг всё больше совался во всякие общественные дела, тоже вроде как имелась и теперь даже обращала на него внимание.

— Вот интересно, Поттер, и как бы мы это с Лунатиком поймали вредителей на месте? — усаживаясь от Римуса по другую сторону, интересовалась Лили Эванс. — Может, нам следовало открыть в себе дар предвидения и ждать нарушителей там, где они обязательно нашкодят?

— Почему же сразу дар предвидения, — выпрямившись, отозвался Джеймс, — вы же знаете, где обычно у этих творцов излюбленное место, вот и зачаровали бы там парочку стен… Глядишь, когда нарушителей забрызгало бы краской, они бы в следующий раз хорошенько подумали, надо ли им стены портить или нет.

— То есть, по-твоему, чтобы поймать нарушителей, нам самим надо стать нарушителями и вредить другим?

— Так, Эванс, ты переиначиваешь мои слова…

— Ничего я не переиначиваю, ты сам только что предложил преподать нарушителям урок. По-твоему, это так делается?

С того самого дня, как эти двое начали вести дискуссии, при этом каждый в итоге оставаясь при своём, Римус заметил удивительную перемену. Лили вдруг перестала называть Джеймса выскочкой и периодически не отказывалась от его помощи в библиотеке. Джеймс же, знаток множества чар, в дни, когда он был им полезен, буквально сиял, находя на библиотечной полке нужную книгу или придумывая очередной способ, как старостам справляться с их обязанностями куда быстрее и эффективнее. В своём стремлении помочь он дошёл до того, что спросил у Римуса, не будет ли тот против, если он возьмёт у него значок и подменит на пару дней.

— Ты ведь будешь слаб после полнолуния, а Эванс будет одна ходить по коридорам… вдруг на неё кто нападёт… сейчас столько придурков развелось, а она ведь магглорождённая… Нет, вот это всё ей лучше, конечно, не говорить, а то ещё опять разозлится… Но она, наверное, и сама понимает, что в одиночку труднее. Как же со всем справляться, пусть и два-три дня, без напарника?

Мотивы Джеймса были понятны, но Римус решил, что будет честно, если он сперва обсудит это с самой Лили. К его облегчению, она не задала провокационный вопрос, а чего это Джеймс не предлагал свою помощь раньше. Казалось, отсутствие Северуса, его жестокий поступок по отношению к Мародёрам и недобрые слова по отношению к ней самой, что-то в ней изменили, то ли вконец разрушив былые убеждения, то ли зародив новые.

— А-ам… ладно, пусть заменит, я не откажусь от помощи, — согласилась она, когда они вместе с Римусом шли по коридору. — Ты главное сам после полнолуния отдыхай и не волнуйся за нас, хорошо?

— Да… хорошо.

После первого полнолуния они даже сидели возле его койки, и Питер, сидящий по другую сторону, то и дело хитро посматривал на Лили и Джеймса, опять увлечённо дискутировавших об очередном предмете. Временами Римуса так и подмывало сказать, что, похоже, Джеймс время зря не теряет и без участия Сириуса может вести себя нормально, но потом ему становилось стыдно — а разве Сириус виноват, что раньше Джеймс больше хорохорился? — и он молчал. Даже Лили удивила его ближе к зиме, ведь, как оказалось, она временами тоже думала о том же, о чём и он сам.

— Джеймс так справляется, да? — спросила она в один из вечеров, когда они уже кончили все дела, отчитались перед МакГонагалл и шли обратно к башне. — Делает вид, будто не огорчён и не скучает по Сириусу, а сам быстро меняет тему, как только речь заходит о нём, и начинает ещё шире улыбаться и говорить о чём-нибудь другом.

Римус был так удивлён её метким замечанием, что в первую минуту не нашёл что сказать. Есть вещи, которые мальчикам трудно объяснить девочкам, пусть и друзьям. Да и как ему, почти два года державшемуся в стороне от других, сказать, что временами он даже завидовал тому, с какой непринуждённостью Джеймс и Сириус общались? Они были словно братья и могли обсудить что угодно, начиная от устройства мира и страшных дел Волан-де-Морта и заканчивая прыщом, выскочившим на том месте, какое приличные люди не произносят вслух.

— Ну… у Джеймса сейчас есть и другие интересы, — попытался с улыбкой увильнуть от ответа Римус, намекая на кое-что очевидное, но Лили на это не повелась.

— Да брось, Лунатик, я же не слепая, он ко мне приставал и раньше. Просто… — Она ненадолго задумалась, вероятно, подбирая слова. — Он временами такой кислый и… отстранённый, но если его спросить, в чём дело, то он сразу же улыбается и шутит. Дело ведь в Сириусе, да? Разве нет надежд, что он поправится и вернётся к учебе?

Её искренний интерес к ним и участие тронули Римуса, и его без того слабая способность что-то скрывать ему отказала.

— Честно говоря, я не знаю, — признался он подруге. — На письма Сириус не отвечает, попасть к нему в дом через камин не получается. Насколько я понял, Джеймс летом пытался зайти к нему в гости, но… Блэки его не пустили и, кажется, ещё нагрубили. Я давно не слышал, чтобы он так плохо о них отзывался…

— Да ты что!

— Да, только, пожалуйста, не расспрашивай Джеймса об этом, а то он меня прибьёт за то, что рассказал.

— Не беспокойся, я не стану, обещаю.

Когда Лили взяла его за руку, Римус инстинктивно повернул к ней голову, заглянул в глаза и понял, почему же его бесстрашный, неунывающий, храбрый друг от неё без ума.

— Прости, что я снова о Поттере и… о Блэке. А как ты сам? Ты в порядке?

В школе можно было встретить немало красивых, весёлых, общительных девчонок, но вот такая рассудительная и добрая, способная видеть в людях лучшее и верить в них до последнего, была всего одна. Римус и сам почувствовал нечто странное в груди, смотря ей в глаза.

— Я… ну, я тоже скучаю… по Сириусу и… всему остальному, — признался он и ощутил, как её пальцы чуть крепче сжали его ладонь.

Говорить Джеймсу, что без Сириуса стало грустнее, было бессмысленно. Римус знал, что друг обязательно отшутится, попрекнёт его за «девчачьи сопли» или будет с улыбкой уверять, что скоро их всех повеселит. Но ведь это не одно и то же. Не то чтобы Сириус задавал настроение для всей компании, но он был её важным звеном. То подтрунивал над Питером, а потом сам же бросался на его защиту или пытался развеселить, то подтрунивал над Римусом и его способностью ставить заплатки на штанах и рубашках, а потом отбирал у него худые вещи и отдавал свои. Про их дела, развлечения, розыгрыши и ночные похождения с Джеймсом не было и смысла говорить. Может, Сириус и не был образцовым учеником, но он точно являлся хорошим другом.

— Понимаю… это здорово, когда… ну, когда есть с кем поговорить и повеселиться, — согласилась Лили, и Римус понял, что на самом деле она грустит и переживает не меньше него: она ведь тоже лишилась друга, пусть тот друг и был с Мародёрами груб.

— Да, это точно, хорошо, когда есть друзья, — повторил он ту же мысль и тоже чуть крепче сжал её ладонь в ответ. — Ты, кстати, на каникулы домой едешь или в школе останешься?

— Домой, к родителям, а ты?

— Я тоже. Мы же, кстати, все к Поттерам приглашены. Ты придёшь?

Лили вдруг остановилась и выпустила его руку из своей.

— А почему это я к ним должна прийти? — вспыхнув, спросила она.

— Ну… Джеймс и его родители обычно всех рады видеть, я думал… ну, в смысле подумал, что Джеймс и тебя уже пригласил, — осторожно сказал Римус, тоже начиная краснеть.

— Нет, он меня не приглашал, — ответила ему Лили и поспешила первой пройти в гостиную, как только открылся портретный проём.

«Мерлин, что я наделал!» — сокрушённо подумал Римус, проходя следом за ней, и осторожно приблизился к дивану, на котором сидели его друзья.

— А-ам… Сохатый, тут такое дело… — неуверенно начал он, привлекая к себе внимание. — Джеймс, прости, я, кажется, тебя крупно подставил!

— Слыхал, Хвост, что мохнатый интриган вздумал? — весело отозвался Джеймс и поднял на друга глаза. — Если ты не сказал Эванс, что я ненавижу рыжих, то я тебя прощаю! — с напускным великодушием объявил он и дёрнул друга за рукав мантии. — Да давай, садись уже. Рассказывай, чего натворил?

Раскрасневшись, словно свекла, Римус рассказал ту часть их разговора с Лили, за которую ему хотелось провалиться под землю, однако, к его изумлению, Джеймс не рассердился, а наоборот, невероятно повеселел.

— Ай да Лунатик! Слушай, ты гений! — восторженно сказал он, подскочив с дивана, и с улыбкой отправился в ту дальнюю часть гостиной, где девчонки сидели за столом и что-то обсуждали.

Чтобы Лили не подумала, будто он её одну хотел у себя видеть, Джеймс, конечно же, пригласил всю компанию девчонок, а потом вернулся к друзьям и принялся строчить письмо родителям.

— И Эванс что… она согласилась к вам прийти? — недоверчиво спросил его Питер.

— Насчёт неё не знаю, она промолчала, но вот её подружки согласились заглянуть! — возбуждённо ответил Джеймс, не отрываясь от письма.

Видимо, если она не послала его сразу, то он посчитал это хорошим знаком, возможно, даже согласием, понял Римус, переглянувшись с Питером, и с большим облегчением выдохнул. Обошлось. Даже если Эванс не появится с подругами у Поттеров, то он в этом не виноват. Римус невольно глянул в сторону девушек и на мгновение замер. Лили о чем-то переговаривалась с Мэри и Марлин и с заметным румянцем на щеках посматривала в сторону Джеймса, продолжавшего увлечённо строчить письмо домой.

«А может, она и придёт…» — вдруг подумал Римус и, погрустнев, отвёл в сторону взгляд.